Сэр

— Или просто ты большой, — отвечаю я, задыхаясь.

Я чувствую, как его грудь вздымается от смеха, пока он продолжает трахать меня.

— Это плохо, что я не могу замедлиться, Айви?

Я приподнимаю бедра, приветствуя удовольствие и жжение.

— Нет.

Я тоже не хочу, чтобы он замедлялся. Просто хочу, чтобы тот вошел в меня настолько глубоко, насколько это в человеческих силах. И хочу чувствовать его каждой клеточкой своего тела. Снова целую его, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции. Я держала их в себе так долго, слишком долго, и больше не могу этого делать. Пальцами впиваюсь в его кожу, когда он двигается надо мной. И на несколько мгновений я ощущаю только его рот на своем, его стоны, врывающиеся в мое горло, и звуки шлепков наших тел.

Это совершенно необузданно.

Никаких шуток, никаких дурачеств, только мы вдвоем в погоне за этим чувством… этим чертовым экстазом, который я хочу испытывать только от его прикосновений.

Пальцы на ногах поджимаются, когда я упираюсь пятками в матрас, распадаясь на части. Оргазм становится сильнее, и я содрогаюсь. Едва успеваю прийти в себя, когда он выходит из меня и прижимает свой член к моим грудям. Эйдан кончает на них, проводя головкой по моим соскам, сжимая себя. Его плечи напряжены, грудь быстро двигается, а его дрожь сильнее, чем у меня.

Я смотрю на него затуманенными глазами, изучая его лицо, когда Эйдан кончает, и удивляясь, почему он выглядит таким удивленным от испытываемого удовольствия.

Мы переводим дыхание, не сводя глаз друг с друга, и затем он снова кончает на меня.

Так продолжается все утро. Уэст трахает меня глубоко, извлекает из меня звуки, которые никогда не думала, что смогу издавать. Я называю его «сэр», и он приходит в неистовство.

И тогда я просто прижимаю его к себе; прижимаю его так, будто он может исчезнуть передо мной, и Эйдан чувствует это отчаяние. Он позволяет мне обнять его, позволяет мне взять его голову и прижать к своей обнаженной груди. Я позволяю ему услышать, как бьется мое разбитое сердце для него… для нас.

Затем он трахает меня, чтобы быть внутри меня.

Пока мой желудок не начинает жалобно урчать, и я не начинаю жаждать не только его плоти.

— Мне нужно подкрепиться, — наконец стону я.

***

Мы ходим по квартире совершенно голые.

Уэст разогревает для меня в тостере вафли, а я достаю из буфета бутылку вина. Едва успеваю достать пробку, как его руки обхватывают меня. Он несет меня в гостиную, наклоняет над диваном и внезапно трахает, перегнув мое тело через подлокотник.

Это происходит быстро и грубо, его тяжелое дыхание громко разносится по комнате. Я зарываюсь головой в подушки, ощущая каждый сантиметр его тела внутри себя. Чувствую пульсирующее наслаждение, которое следует за этим, и вздрагиваю, когда он жестко кончает, на этот раз на мою спину.

Клянусь, Уэст пытается обмазать меня своей спермой. Он даже не вытирает ее.

Я неуверенно встаю, когда он возвращается на кухню и раскладывает вафли по тарелкам. Делаю глоток прямо из бутылки, сердце все еще колотится в груди.

Мы едим за островком, и мне приходится поднять руку, когда он приближается ко мне с таким хищным видом.

— Просто дай мне чертову минуту, — требую я. — Вам следовало бы знать, что не стоит беспокоить голодную женщину, поедающую вафли, мистер Уэст.

Он не улыбается и не отвечает.

Эйдан просто сжимает челюсть и ждет, наблюдая, как я поглощаю каждый кусочек. Когда доедаю и когда, наконец-то, наедаюсь, у меня кружится голова от выпитого вина, и он выжидательно поднимает брови.

— Мы готовы…?

— Мы готовы, — говорю я ему.

Уэст подхватывает меня на руки, и мы возвращаемся в спальню, но перед этим он трахает меня, прижав к стене в коридоре, входя и выходя из меня, как сумасшедший. Его толчки торопливые, глубокие и отчаянные. Он зарывается лицом в мою шею, посасывая меня, пока я пропускаю его волосы между пальцами, крепко зажмуривая глаза, пока тот превращает меня в это ноющее, пульсирующее месиво.

— Снова, — его горячее дыхание касается моей кожи, после того как он кончает мне на живот. — Снова.

Что, черт возьми, я выпустила на волю?

***

— Такое чувство, что мое тело умирает от желания оказаться внутри тебя, — устало бормочет он. — Будто я очень долго ждал, когда это произойдет.

Я сажусь на него верхом, поглаживаю, чувствуя, как он твердеет подо мной. Смотрю на него сверху вниз, и Уэст не пялится на мою грудь или бедра… Эйдан смотрит мне в глаза, ожидая ответа.

— Как и я, — говорю я ему. — Представь, что ты все помнишь, Эйдан, и ничего не можешь с этим поделать.

Он кладет руку под голову, и я замечаю, как при этом напрягается его бицепс. Нижняя часть моего тела согревается, когда тот властно смотрит на меня, требуя удовлетворения.

Я опускаю руки ему на грудь, а затем двигаюсь.

***

Эйдан

Она двигается в своем собственном темпе, ее глаза закрыты, волосы рассыпаны вокруг нее.

Опускаю руки на ее бедра. Я должен чувствовать ее движения, должен быть частью волны, которую она создает. Чувствую себя глубоко внутри нее, но этого недостаточно. Я приподнимаюсь, касаюсь губами ее груди, обхватываю рукой за талию и трахаю ее внезапными быстрыми толчками, потому что не могу удержаться.

Я изголодался, а она ненасытна.

Ее тихие стоны возбуждают меня.

Ее голубые глаза бездонны и ярки… она такая чертовски яркая.

И внезапно мне хочется вспоминать ее больше, чем дышать.

Я хочу вспомнить все.

***

Айви

Ана: Я буду там через неделю. Я присмотрела несколько вкусных ресторанов, и есть хороший клуб, в который мы можем сходить, если ты не против. Дай мне знать. И еще, какой у тебя адрес? Мне нужно как можно скорее забронировать ближайший к тебе отель.

Эйдан читает сообщение. Это трудно не сделать, потому что я лежу на его груди, его рука обнимает меня, а его пальцы слегка касаются моего бедра, вызывая мурашки. Телефон у меня перед глазами, прямо на виду у него.

— Алекс тоже приедет, — говорит он. — Предупреди ее о том, каким он может быть.

Я издаю мягкий смешок.

— Ты не знаешь, какой может быть Ана.

— Звучит как пара, созданная на небесах.

Я качаю головой.

— Ана не ищет ничего серьезного.

— Как и Алекс.

— Наверное. — Я поджимаю губы, размышляя. — Я ничего не слышала от Алекса. Откуда ты знаешь, что он приедет?

— Мы коротко поговорили, когда я… думал.

Он имеет в виду, когда тот злился на меня.

— Ах.

— Все, что ты сказала, оказалось правдой, — задумчиво продолжает он.

— Ты думал, я лгу?

— Нет, но… иногда нужно услышать подтверждение еще от кого-нибудь.

Прежде чем я успеваю ответить, он выскальзывает из-под меня и встает.

— Пойдем, — говорит он. — Давай примем душ.

Я смотрю на него, пока он направляется в ванную. Эйдан тише, чем обычно. Я имею в виду, это может быть потому, что мы трахались весь день напролет без остановки. Так что, возможно, Уэст устал, но… нет, у него отсутствующий взгляд. Будто… он грустный или что-то в этом роде.

Я следую за ним в душ. Тут нет отдельных насадок для душа, как в его другом пентхаусе, поэтому мы по очереди стоим под душем. Я тщательно моюсь, чувствуя, что все мое тело липкое.

— Ты пропустила одно местечко, — бормочет он, проводя мочалкой между моими лопатками.

Я издаю смешок.

— Какого хрена, Эйдан?

Он издает тихий смешок.

— Ты не возражала против того, чтобы я туда кончал...

— Только не надо, чтобы это звучало сексуально.

— Когда я… — он замолкает, задумавшись, — извергал из себя результат моей страсти к твоему ненасытному телу. Лучше?

Я поворачиваюсь, вода стекает по моему лицу, когда смотрю на него с глупой улыбкой.

— Это… еще хуже.

Он улыбается, но улыбка не отражается в его глазах.

— Я могу быть поэтом, Айви.

— Все, что поможет тебе заснуть ночью.

— Мой погруженный в тебя член. — Он опускает голову и проводит губами по моему рту. Руками скользит по моему телу, хватая за задницу. Он притягивает меня ближе к себе, пока я не оказываюсь вне брызг и не прижимаюсь к его твердому телу. Мы целуемся глубоко, основательно. Между моих ног разливается тепло, и мое тело содрогается от желания.

Эйдан скользит рукой вверх по моему телу, обхватывая мою грудь. Он прерывает поцелуй и опускает голову, посасывая мой сосок. Я выгибаюсь навстречу его прикосновению, запуская пальцы ему в волосы. Он уделяет такое же внимание и другой моей груди, проводя языком по соску, посылая волны удовольствия по всему моему телу.

Затем он опускается на колени и закидывает мою ногу себе на плечо. Я дрожу, когда его рот оказывается у меня между ног, лаская мои складочки. Он отталкивает меня назад, пока моя спина не прижимается к холодной кафельной стене. Я изгибаюсь от удовольствия, которое он медленно наращивает, доводя меня до безумия.

— Эйдан, — стону я. — Эйдан.

В этот момент мне все равно, какая версия Эйдана у меня между ног… между ними нет разницы…

Я делаю глубокий вдох и открываю глаза, потрясенная, когда повторяю эту мысль.

Разницы нет.

Он тот же самый.

Этот Эйдан… более грубый, уверенный, более требовательный, более задумчивый, но это Эйдан… мой Эйдан… тот же самый Эйдан.

Его язык проникает в меня, посасывая мой клитор, доводя меня до экстаза, и даже после того как я кончаю, он не отстраняется. Эйдан продолжает пробовать меня на вкус, постанывая в мою чувствительную плоть, словно не может насытиться.

К тому времени, как он поднимается на ноги, вода уже остыла, но Уэст смотрит на меня сверху вниз, его губы припухли, а взгляд прожигает меня насквозь.

Он наклоняет голову ко мне, прижимаясь своим лбом к моему. И продолжает смотреть на меня, прижимаясь своим желанием к моему бедру.

— Ты крадешь мое дыхание, — шепчет он, проводя большим пальцем по моей нижней губе. — Ты… в тебе так чертовки легко потеряться. Я с трудом нахожу дорогу назад.

Я обвиваю руками его шею, а он обхватывает мои бедра. Эйдан поднимает меня, выключает воду и относит обратно в постель. Мы падаем на простыни, мокрые и прохладные, его губы на моих, его тело прижато к моему. Он раздвигает мои ноги и входит в меня, оставляя те же самые благоговейные поцелуи вдоль моей шеи, когда подводит нас обоих к краю.

Его движения мягче.

Его глаза не отрываются от моих, когда он теряется во мне.

29

Эйдан

Мои пальцы пробегают по темным волосам.

Ливень. Стою под деревом. Прижимаюсь к теплому телу. Но я не могу прикоснуться к ней… Не должен прикасаться к ней… но хочу. Боже милостивый, я так сильно хочу этого…

Грязная квартира размером с коробку из-под обуви. И она спит там. На грязном диване.

Пивные бутылки, мужское лицо и…

Кресла в самолете.

Затем…

Кексик, звездное небо и…

И золотой браслет.

Резко втягиваю воздух, открывая глаза в темноте. Я цепляюсь за обрывки своего сна, отчаянно пытаясь удержать их, пока они не исчезли.

Провожу рукой по лицу, чувствуя, как меня захлестывает волна грусти. Мое горло сжимается, и я хочу… черт возьми, я хочу плакать.

Я опустошен.

Как будто из моей груди вырвали кусок меня самого, и я хватаюсь за него, издавая стоны.

Мне больно.

Чье-то тело извивается рядом со мной, и чья-то рука ложится мне на бедра. Я поднимаю голову, на мгновение сбитый с толку, а затем чувствую ее запах.

Чертова Айви.

Она крепко спит, свернувшись калачиком у меня под боком, крепко обнимая меня даже во сне.

Я наблюдаю за ней некоторое время и прокручиваю в голове каждый момент с тех пор, как она появилась у моей двери.

Я был жесток с ней. Пренебрежителен. Я знал, что она привлекательна… в ней было что-то очень притягательное, я почувствовал это в ту же секунду, когда ее глаза встретились с моими, но ничто не подготовило меня к правде.

И теперь… теперь мне очень больно.

— Айви, — шепчу я хриплым голосов. — Красавица.

Она чутко спит. Ее веки приоткрываются, и она сонно ищет меня взглядом. Когда поднимает голову и смотрит мне в глаза, то сразу застывает.

— Что не так?

В ее взгляде мелькает страх, и я уже видел этот взгляд раньше — видел его, когда она подбежала к двери моего кабинета прямо перед тем, как я поставил ее на колени — я, черт возьми, заставил ее встать на колени передо мной, как будто она была…

Я делаю глубокий вдох. Моя голова раскалывается от сожаления. Я нервно сглатываю, но грудь словно сдавило болью. Страх… ее страх… Теперь я понимаю это.

— Я был жесток с тобой, — печально шепчу я. — Я причинял тебе боль с того самого момента, как ты появилась у меня на пороге. Теперь я понимаю это. Взгляды, боль при виде Нины в то утро, когда ты нашла ее в моей постели, женщины на вечеринки… я не могу перестать думать об этом. Ты была… опустошена, но все же осталась. Я… вырвал твое сердце из груди, а ты не убежала.

Ее глаза наполняются слезами, но она быстро моргает, чтобы остановить их.

— Как ты мог догадаться?

— Потому что я должен был догадаться, — решительно отвечаю я. — Я должен был догадаться, и все же… Я не уверен, что поверил бы, что когда-нибудь любил тебя. — Ее лицо вспыхивает от боли. — Дело не в том, что я бы не поверил, что могу влюбиться в кого-то вроде тебя, — быстро говорю я. — Черт возьми, ты была просто невероятной. Просто... я бы не поверил, что кто-то может целенаправленно оставаться рядом достаточно долго и по-настоящему любить меня. Я бы сдержался, наполнил свою голову сомнениями и заставил бы тебя уйти.

— Ну, я любила. Я любила тебя, — говорит она мне, и ее губы дрожат. — Я так тебя любила, Эйдан. Ты был моим всем.

Я внимательно смотрю на нее.

— Был?

Она колеблется, отводя взгляд.

— Это было трудно, потому что… Ты другой и… Я никогда не видела эту сторону тебя. Я имею в виду, ты предупреждал меня…

— Предупреждал?

Она кивает, хмурясь.

— Ты сказал, что я возненавижу тебя.

Мое сердце болезненно сжимается в груди.

— Это то, что ты чувствуешь?

— Нет, — отвечает она. — Ты не такой… Ты совсем не такой, каким он тебя представлял. Думаю, он просто был строг к себе.

Она называет меня «он», будто я уже не тот мужчина, и я не могу описать ту тяжесть, которая давит на меня изнутри.

— Я все тот же мужчина, Айви.

Теперь она садится, полностью проснувшись.

— Я понимаю.

— Но ты так не думаешь?

Она поджимает губы, и мне вдруг хочется, чтобы свет был включен, чтобы я мог видеть ее полностью и читать ее эмоции.

— Ты не он, — наконец произносит она. — Ты не тот мужчина, в которого я влюбилась… — Ее глаза закрываются, и она прижимает руку к лицу, будто ей физически больно выражать это. — Мне жаль, Эйдан. Я устала и не знаю, что говорю. Это было тяжело, и… знаешь, в душе ты смотрел на меня так… открыто, и меня поразило осознание того, что, да, ты — это он, ты тот же самый мужчина, и все же… Я изо всех сил пытаюсь осознать это. Мне просто нужно немного времени.

Некоторое время я не отвечаю ей. Потом сажусь и придвигаюсь к краю кровати. Опускаю ноги и упираюсь локтями в колени. Проводя руками по волосам, я обдумываю ее слова. Мне хочется поспорить с ней… сказать, что она не права, что я все тот же человек, и все же я не могу этого сделать, потому что она не ошибается.

— Не расстраивайся из-за меня, — говорит она.

Я напрягаюсь, когда перед моим взором мелькают фрагменты утраченного сна.

«Не расстраивайся из-за меня. Пожалуйста, Эйдан. Я не могу вынести этого. Только ты помогаешь мне держаться…»

— Ты уже говорила мне это раньше, — шепчу я. — Я помню… Помню, как чувствовал, что тебе больно, и от этого я чувствовал ноющее чувство… ноющее чувство от желания убрать эту боль.

Когда я оглядываюсь, Айви неподвижно лежит в постели и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Да, — наконец выдыхает она. — Ты сразу же мне помог.

Жду, что она продолжит, но она отстраняется, отводя от меня взгляд. Я продолжаю ждать, ожидая, что она объяснит, но она этого не делает.

— Что мы сделали, чтобы ты так умоляла меня? — подталкиваю я.

Она вздыхает.

— Мы поцеловались, хотя не должны были этого делать.

— Почему?

Теперь она напряжена и рисует круги на одеяле.

— Я была замужем.

Я должен был бы удивиться, но нет. Вместо этого у меня такое чувство, что я уже знал это.

— Ты хочешь сказать, что вы… не жили вместе.

Она снова замолкает и смотрит на меня.

— Ты помнишь?

— Нет, но иначе я бы не стал преследовать тебя. Я не могу представить себе ту версию себя, которая была бы согласна с этим. Или я ошибаюсь?

— Ты не ошибаешься. — Она выглядит измученной. Ее плечи опускаются, когда Айви проводит рукой по волосам. Возможно, сейчас неподходящее время для обсуждения этого…

— Возвращайся ко сну, — говорю я ей. — Тебе это нужно.

Затем я встаю и исчезаю в гардеробной. Достаю пару шорт и толстовку. Затем выхожу из квартиры и бегу, и на этот раз я не убегаю от всего.

Я бегу назад… к тому мальчику, которым был до того, как у меня появились деньги, компания, успех, пустота и апатия.

Я бегу к маленькому мальчику, который надеялся, мечтал и хотел большего.

30

Айви

Просыпаюсь, ощущая его длину у себя между ног, он толкается в меня. Я лежу на боку, и Эйдан уткнулся лицом мне в плечо, языком ласкает мою кожу, когда яростно посасывает ее, а рукой жадно хватает грудь.

Другими словами, это просто еще одно утро в постели Эйдана.

Я извиваюсь рядом с ним, чувствуя, как тепло покалывает мою кожу, пока он жестко трахает меня, каждый толчок наказывает и пульсирует. Эйдан поворачивает мое лицо к себе и томно целует. Рукой медленно скользит вниз по моему телу, прокладывая дорожку к тому местечку между ног, которое тот так хорошо изучил.

Выгибаюсь под его прикосновениями, когда он гладит меня и одновременно трахает. Я быстро кончаю, и он одобрительно ворчит, требуя:

— Твой рот, Айви, дай его мне. — Он снова целует меня, глубоко, затем спускается поцелуями по моей шее и плечу, а затем переворачивает меня на живот и накрывает все мое тело своим, трахая меня сзади без остановки.

Внутри у меня все в синяках, я знаю это, потому что мне больно. Но это приятная боль. Такая, которая напоминает мне о том, какое глубокое удовлетворение Эйдан доставляет моему телу.

Когда он достигает кульминации, зарываясь лицом в мои волосы, тяжело и горячо постанывая надо мной, я понимаю, что он сделал это внутри меня. И это впервые. Я не знаю, что это значит, намеренно ли это, и не совсем уверена, что хочу спрашивать.

Но все равно это делаю, потому что это просто я.

— В кои-то веки не нужно убирать беспорядок, — размышляю я все еще хриплым ото сна голосом.

— Ты еще не вставала, — говорит он легким голосом, целуя меня в плечо, прежде чем соскользнуть с кровати.

Я ухмыляюсь, поворачиваясь и наблюдая, как он голышом ходит по комнате, собирая свежую одежду. Однако вместо костюма на нем спортивные штаны и простая футболка. Его бицепсы выпирают из-под футболки, и я некоторое время пялюсь на него, прежде чем пробормотать:

— Куда это ты собрался, одетый так неприметно?

Он замирает на месте и смотрит на меня с улыбкой на губах.

— Я бы хотел сегодня затеряться.

— Затеряться где?

— Мы идет гулять, Айви.

Я приподнимаюсь на локте, протирая глаза.

— Идем куда?

— Просто… гулять.

Затем он уходит, прежде чем я успеваю крикнуть:

— Завтрак?

— Там будут вафли.

***

Мы гуляем целый день.

Мы завтракаем неподалеку в популярном заведении, а потом он берет машину, на которой Гастон возит нас по городу, и мы едем. Мы выезжаем из города и едем дальше. Он не говорит мне, куда едет, потому что, по-моему, он и сам не знает.

Мы едем и не останавливаемся.

Я включаю музыку, окна опущены, а погода просто... потрясающая. Выглянуло солнце, и все в футболках. По пути мы останавливаемся в парках и гуляем по нескольким тропинкам, но ничто так не умиротворяет, как его земля на острове. Я скучаю по дому, Тильде, Алексу и, возможно, даже Филоту.

По пути мы заходим выпить кофе в два разных кафе. Мы наполняем свои вены кофеином, гремит музыка, машина мчится по дороге, а он улыбается мне, бормоча слова песни и выдувая жвачку.

К вечеру мы оказываемся в нескольких часах езды от города и быстро ужинаем в забегаловке быстрого питания. Мы едим картошку фри и гамбургеры, сидя на капоте его машины, а я смотрю на ночное небо, на мерцающее над нами покрывало из звезд.

Играет «Every Other Freckle» группы Alt-J, и у меня по спине бегут мурашки. Эйдан сидит рядом со мной, плечом к плечу, и с мягкой улыбкой, изгибающей его губы, наблюдает за тем, как я поглощаю еду.

— Что? — говорю я.

— Ты каждая пуговица, до которой я дотрагиваюсь, — бормочет он.

Я хмурю брови, на мгновение сбитая с толку, прежде чем понимаю, что он имеет в виду текст песни.

— Я по зубам тебе, Эйдан? — подыгрываю я.

Он смеется, крадя кусочек картошки фри с моей бумажной тарелки.

— Ты мне по зубам. Я могу даже влить тебя в свои вены, почувствовать, как ты бежишь по моей крови, и я не уверен, что тебя все еще будет достаточно внутри меня.

Я моргаю, удивленная глубиной его слов.

— Это самое милое, что мне когда-либо говорили.

Он улыбается мне, его взгляд мягок.

— Ты заслуживаешь слышать хорошие вещи, Айви. Ты... — Он делает паузу. — Ты милая. Просто милая. Каждый сантиметр.

Я чувствую, как горят мои щеки. У меня перехватывает горло, когда я бормочу:

— Ты и сам не так уж плох.

— Что тебе больше всего нравится во мне, Айви?

— В последнее время? Твой грязный рот, — легкомысленно отвечаю я.

— Ты имеешь в виду, когда я говорю тебе, что хочу разрисовать твою кожу своей спермой?

Мое тело напрягается.

— Именно это.

Его забавляет моя реакция… очевидно, что у меня сейчас проблемы с едой.

— Мой грязный рот всегда к твоим услугам, когда захочешь это услышать.

Всегда.

Я хочу слышать это всегда.

Выбрасывая еду в ближайшее мусорное ведро, мы возвращаемся к машине, и я наблюдаю за ним — ростом около метр восемьдесят, мускулистый и красивый, с короткими волосами, щетиной на щеках, глубокими карими глазами, завораживающими даже в темноте. Мы уже собираемся сесть в машину, когда я останавливаюсь и, подняв на него глаза, говорю:

— Ты самый милый мужчина, которого я когда-либо встречала.

Он смотрит на меня в ответ, его губы сжимаются в тонкую линию.

— Я был жесток, Айви.

— Тебе было больно, и даже тогда ты все равно тянулся.

— Тянулся к чему?

— Чтобы кто-нибудь взял тебя за руку.

Его грудь медленно опускается, когда он смотрит на меня, разинув рот. Это... шок? Я не уверена, что сказала что-то такое, что вызвало его.

Я не позволяю ему долго смотреть, прежде чем забираюсь в машину. Он следует за мной, но его движения становятся медленнее, а тело тяжелее, чем несколько минут назад. Он заводит машину, и мы сидим так несколько мгновений. Он смотрит в окно, потом на меня, и на этот раз я вижу спокойствие в его выражении лица.

— Я чувствую… я чувствую, что мы тоже делали это, — бормочет он. — Мы катались на машине.

Я мягко улыбаюсь ему.

— Да, мы это делали.

Его лицо смягчается.

— Я рад.

Уже глубокая ночь, когда он начинает движение. Мы слишком далеко от города, и в конце концов Эйдан заезжает в уныло выглядящий мотель. Это самое обычное место на окраине крошечного городка, а может, и в центре города… сейчас трудно сказать, что к чему.

Это место называется Мус Лодж, и я думаю, что люди приезжают сюда умирать.

— На табличке сказано «открыто», — говорит он мне.

— Чудесно, — радостно говорю я, несмотря на то, что мне очень страшно находиться здесь.

Я провожу пальцами по волосам, пока он регистрирует нас, но для регистрации нужно позвонить во что-то вроде дверного звонка? Я думаю... кто-то живет в офисе или что-то в этом роде, потому что грязный парень, открывший дверь, в пижаме и подозрительно смотрит на Эйдана, как будто Эйдан — тот, кого ему следует опасаться. Что… Где мы вообще находимся?

Он находится там некоторое время, а когда выходит, то выглядит встревоженным.

— Пойдем, — говорит он мне настойчиво. — Хватай все, даже то, что тебе не нужно. На выход, красавица.

Я складываю все в сумочку и выхожу. Он захлопывает за мной дверцу и запирает машину.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Чертовски странное место. Давай просто зайдем внутрь, пока на нас не напали.

Я начинаю смеяться, но он серьезно. О боже.

Он берет меня за руку и ведет вверх по самым грязным деревянным ступенькам, которые я когда-либо видела. Мы поднимаемся по ним, и что-то проносится мимо меня… грызун размером с мою ступню. Ой! Я вздрагиваю, сдерживая крик. Фу, фу, фу.

Наверху есть несколько комнат, и когда мы проходим мимо них, я не могу не заметить, как здесь жутко тихо, и все же... Я вижу вспышку экрана телевизора за складкой жалюзи в одном окне. Есть что-то чертовски странное в том, что телевизор работает без звука поздно ночью в грязном мотеле. Краем глаза я вижу, как на другом окне мерцают жалюзи, и в этой комнате так темно, что я не вижу глаз, которые смотрят на нас, пока мы идем. Мое сердце сжимается — либо это слишком жутко, либо я просто устала и плохо соображаю.

Эйдан останавливается перед одной из дверей и вставляет ключ в замочную скважину. Чтобы открыть ее, требуется немалое усилие. Он ударяет ногой по нижней части двери, и она, наконец, распахивается. Уэст бросает на меня безучастный взгляд, а я просто растягиваю губы в фальшивой улыбке. Мы входим внутрь, и резкий запах старого дерева и мускуса врывается в нас, как реальный физический объект. Я выдыхаю, когда он щелкает ближайшим выключателем, освещая комнату, но эта лампочка неисправна, потому что она быстро загорается и гаснет.

— Боже милостивый, Эйдан, — стону я. — Жаль, что мы не позаботились об этом заранее, когда уезжали этим утром.

Эта комната отвратительна. В центре стоит скрипучая двуспальная кровать, украшенная старинными покрывалами в цветочек 70-х годов. Ковер красный и потертый, и повсюду пятна — одно может быть кровью, другое — нет… Я не хочу знать. Обои на стенах золотистого цвета и исцарапаны до дыр, как будто... их царапали когтями? Я не хочу знать… правда, не хочу.

Эйдан посмеивается, подходя к комоду, на котором стоит микроволновая печь, поднос с вилками и ложками и еще один поднос с пластиковыми тарелками.

— Он был очень доволен собой, сказал, что в этом номере есть кухонный уголок, и даже взял с меня за это больше. Дерзкий ублюдок.

Он кладет ключи на «кухонный уголок» как раз в тот момент, когда я пинком открываю дверь ванной и очень медленно просовываю голову внутрь. Сиденье унитаза треснуло, чаша испачкана и черная. А поскольку здесь часто бывают грязные мудаки, раковина, на удивление, цела. Я вздрагиваю, желание принять душ сегодня вечером испарилось в воздухе, потому что... я даже не собираюсь думать о пятнах на желтой ванне.

— Эй, Эйдан, — с любопытством говорю я, возвращаясь в комнату. — Каково это — быть миллиардером и при этом посещать такие дыры, как эта? Конечно, ты можешь взмахнуть волшебной палочкой и увезти нас отсюда

Эйдан ухмыляется.

— Могу.

— Но ты не хочешь?

— Это часть жизненных приключений. — Он снимает ботинки и садится на край кровати. Она громко скрипит под ним, и на этот раз я не могу сдержать смех, который вырывается у меня. Его плечи вздрагивают, когда он тоже смеется. — Я не знаю, выдержит ли эта кровать мой вес...

— Если ты ожидаешь, что я буду спать на ней, тебе придется присоединиться ко мне, — перебиваю его я.

Мы молча готовимся ко сну… а это значит, что мне нужно вернуться в ванную. У меня в сумочке все еще лежит дорожное мыло с тех пор, как мы оставили Викторию. Я достаю его и тщательно тру лицо и шею. Поскольку эта поездка была такой неожиданной, у меня нет запасной смены одежды, поэтому я снимаю топ и шорты и ложусь в постель в одних трусиках и лифчике. Эйдан более смелый, чем я. Он быстро принимает душ в этой ужасной ванной, и я слышу, как он шипит, что там нет горячей воды. Он выходит через пять минут и ложится рядом со мной в одних трусах. Он мочит свою сторону кровати, а затем меня, обнимая меня и притягивая к себе. Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться лицом к нему, и мы смотрим друг на друга в тусклом мерцающем свете, некоторое время ничего не говоря.

— Ты пахнешь розами, — бормочу я.

— Мотельное мыло, — отвечает он. — Я пахну дешево?

Я морщу нос.

— Ты не пахнешь дорого.

Он усмехается.

— Утром мы вернемся домой.

Мое сердце сжимается от слова «дом».

— Я никуда не спешу.

Он удивленно приподнимает бровь.

— Ты выглядишь несчастной.

— Я? Ни в коем случае. Это лучшее время в моей жизни. Нам следует делать это почаще.

В этот момент стены вибрируют от музыки по соседству. За ней следуют визжащие слова.

— Нет ничего лучше, чем немного дэт-метал в такой час, — говорит он.

— Это колыбельная.

Он ухмыляется.

— Такая позитивная.

— Я должна такой быть. Как только я сосредоточусь на негативе, он начнет множиться.

Негатив подобен отвратительной, заразной инфекции. Он распространяется и не останавливается, пока не проникает повсюду.

— Знаешь, ты сильная, — торжественно бормочет он, прожигая меня взглядом карих глаз. — Ты так долго мирилась с моим дерьмовым характером.

— На самом деле мне тебя жаль. Я не очень хороший ассистент, — признаю я.

Он улыбается, хотя в его улыбке сквозит печаль.

— Возможно, это не твое призвание, но…Я не могу представить никого другого рядом со мной.

— Да, в буквальном смысле. — Я бросаю на него многозначительный взгляд. — Заставил меня сесть рядом с собой...

— Признаю, я был жадным.

— О, так ты сделал это намеренно, для собственного удовольствия.

Он кивает, сжимая мое бедро.

— Я эгоист. Даже сейчас я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Ты... очень притягательная женщина.

Я смотрю на него с сомнением.

— Моя безнадежность так притягательна…

— Ты заботливая, — перебивает он. — Ты мягкая и в то же время грубая по краям. Ты позитивна, и ты продолжала идти вперед, несмотря на все препятствия, которые я ставил перед тобой, ты просто продолжала идти вперед, и я подозреваю, что, учитывая то, каким трудным я был, у тебя было желание сбежать... Я бы сбежал, я думаю, если бы мне пришлось быть рядом с таким невыносимым засранцем, как я, но, Айви, ты понравилась мне с самого начала.

Я изучаю его, и искреннее выражение его лица еще больше трогает мое сердце.

— Ты... ты сказал, что ненавидишь меня.

Он хмурится, поджимая губы.

— Я так и думал, но это было до того, как я по-настоящему понял, что это за чувство. Оно ощущалось как ненависть, потому что было сильным и порочным. Но я пришел к выводу, что это была совсем другая эмоция — страсть. Иногда они чувствуются одинаково.

— Ты испытывал ко мне страсть?

— Испытываю, — поправляет он. — Я чувствовал, что... ты моя, и, например, когда ты была рядом с моим братом или одна в тех апартаментах, это вызывало во мне сильнейшую реакцию доминирования. — Он медленно вздыхает, напряженно моргая, пытаясь разобраться в своих мыслях. — Со мной нелегко быть рядом, я знаю это. Я не беззаботный, как Алекс, и, возможно, в другой версии я был таким, но... если честно, я не могу отделаться от ощущения, что я, должно быть, притворялся, как и каждый день с тех пор, как очнулся в той больнице. Я ношу эту маску. Я не хочу, чтобы люди думали, что они меня достали. Не хочу, чтобы они знали, что могут контролировать мои чувства. Я делаю это, чтобы защитить себя и потому что мне больно. Рут приютила меня после того, как я подвергся жестокому обращению, но она не смогла устранить причиненный ущерб. Он есть, он до сих пор есть, и впустить кого-либо в свое сердце мне очень сложно. Я физически чувствую, что не могу… не хочу. — Он сглатывает, глаза прикованы к моему рту. — Но я хочу, Айви, я хочу с тобой, и я действительно верю, что хотел раньше, потому что... я чувствую, как ты снова проникаешь внутрь. Я чувствую это где-то очень глубоко, и это пугает меня.

Его слова на несколько мгновений повисают в воздухе, и я обдумываю их. Моя грудь сжимается от сочувствия. Я кладу руку на его щеку, слегка поглаживая ее.

— Ты боишься впустить меня сейчас, и ты боялся тогда — это не изменилось, но… Я сделала это. — Сейчас трудно подобрать правильные слова, но он наблюдает за мной, терпеливо ожидая продолжения. Я медленно выдыхаю, на мгновение закрывая глаза, чтобы сказать: — Я причинила тебе боль, потому что велела тебе опустить стены. Я убедила тебя, что готова к отношениям. Ты сдерживался, изо всех сил старался воздвигнуть барьер между нами, пока не убедился, что я готова. — Теперь я свирепо смотрю на него. — Пожалуйста, пойми, я действительно думала, что готова. У меня не было намерения причинить тебе боль — никогда — и я покончила с браком. У меня не осталось к нему чувств, и сейчас нет. Я… — Я делаю паузу, размышляя. — Я даже не знаю, чем он сейчас занимается, потому что с меня хватит, я закрыла эту главу и ни разу не оглянулась назад, но… Мне было больно. Я... — У меня перехватывает горло, и я пытаюсь сглотнуть. — Я скучала по своей малышке.

Я не смотрю на Эйдана, но он снова сжимает мое бедро, на этот раз в попытке успокоить меня. Я отпускаю его щеку и лениво кладу руку на нижнюю часть живота, где находится шрам. Я провожу по нему, чувствуя, как меня охватывает печаль, которую я никогда не смогу выразить словами.

— Ты хотел всего со мной, — шепчу я, сдерживая слезы. — Я… я испугалась. Я не могла пережить боль от ее потери, и что если… что, если я не была готова снова открыть свое сердце, принеся в этот мир другую жизнь, и, послушай, ты никогда не говорил о детях или о чем-то подобном, но женщина… мы проживаем целую жизнь за один миг.

Я опускаю руку на его твердую грудь, очерчивая круги, и торопливо признаюсь:

— Я поступила глупо, оттолкнув тебя, мне нужно было время, и это привело ко многим вещам, за которые я чувствую ответственность, и твоя авария — одна из них. Я часто думаю, что ты бы никогда не оказался на краю пропасти, если бы я просто осталась рядом с тобой, и все же… я чувствую, что не смогла бы узнать себя так хорошо, как узнала в одиночку. Те месяцы были для меня решающими. Я должна была привыкнуть к тому, что нахожусь вдали от Дерека, должна была побыть одна, по-настоящему одна, и привыкнуть к собственной компании, и... я могу говорить об Изабелле, не чувствуя, как все внутри меня замирает. На самом деле… — Слеза скатывается по щеке. — Я могу говорить о ней с гордостью. Она была прекрасна. Просто... такой прекрасной, Эйдан, и держать ее, как бы недолго она ни была со мной, стоит всей этой печали. — Я сглатываю, втягивая воздух, хотя мои легкие сжимаются. — Она существовала лишь мгновение здесь, в реальном мире, но она навсегда осталась в моем сердце. Я всегда ношу ее с собой.

Еще несколько слезинок скатываются по щекам, но не более того. От горя у меня уже не перехватывает дыхание, как раньше. Боль всегда свежа — утрата всегда рядом, — но я в состоянии пережить это и с нежностью вспоминать о том времени, когда она была со мной. И это тот прогресс, которого я добилась, оставшись одна, и теперь, когда думаю об этом, возможно, я поступила правильно, что мне нужно было побыть одной.

Эйдан вытирает слезы, лицо у него серьезное и нежное.

— Спасибо, что рассказала мне о ней, Айви.

Я придвигаюсь к нему еще ближе, но ближе уже некуда. Кажется, он чувствует то же самое. Мы крепко прижимаемся друг к другу, как две израненные души, цепляющиеся друг за друга.

А потом мы лежим там, на жаре, и слушаем дэт-метал на скрипучей кровати, пахнущей старыми газетами.

И знаете что?

Я бы не хотела оказаться где-нибудь еще.

31

Айви

Меня будит звук автомобильной сигнализации, хотя я все равно спала не крепко. Запах и жара в этой комнате ощущаются на моей коже и в носу, и у меня несколько часов болит голова.

Я шарю руками по матрасу в поисках Эйдана. Не найдя ничего, кроме воздуха, я резко сажусь и высматриваю его в темноте. Чувствую легкое дуновение ветра из-за двери и поворачиваю голову. Она распахнута настежь, сигнализация все еще звучит, а Эйдана здесь нет.

Я немедленно выскальзываю из кровати.

Когда подхожу к двери, я слышу перепалку еще до того, как вижу ее. Эйдан кипит от злости, его голос такой сердитый, что у меня мурашки бегут по коже. Осторожно выхожу, останавливаюсь у двери и смотрю вниз. Мое сердце замирает, когда я вижу группу людей в капюшонах, окруживших Эйдана.

Я слышу их ругательства, у одного в руках лом, он крепко сжимает его и тычет пальцем в грудь Уэсту. Эйдан рычит в ответ, приказывая им отвалить от его машины, иначе им придется ползти в больницу.

— Эйдан… — Мой голос слишком тих, чтобы он мог его услышать, и у меня нет возможности повторить.

Мужчина с ломом замахивается, ударяя Эйдана в бок, и собирается сделать это снова, но Эйдан наступает на него и бьет кулаком в лицо, отчего тот падает прямо на землю. Остальные хулиганы, не теряя ни секунды, бросаются на Эйдана, сбивая его с ног. Шум борьбы, кулаков, бьющихся о плоть, воздух оглашается рычанием Эйдана. Я уже в комнате, ищу свой телефон, чтобы позвонить в полицию. Тут же набираю номер и сразу бегу обратно…

Эйдан уже не на земле. В его руках лом, и он безжалостно замахивается им на людей в капюшонах. Уэст попадает по телу одного из них, и изо рта мужчины вырывается болезненный вопль. Остальные отступают, когда он замахивается на них ломом.

— Ну, давайте! — рычит он. — Вы же, блядь, сами этого хотели. Давайте покончим с этим!

Но они ничего не делают.

Они бросают один взгляд на двух мужчин на земле и разбегаются — все трое — в ночь. Я сжимаю телефон так крепко, что у меня начинает болеть рука. Наблюдаю, как Эйдан перешагивает через мужчин и возвращается ко мне. Он знает, что я стою рядом, но слишком зол, чтобы сказать хоть слово. Эйдан проходит мимо меня в комнату, все еще сжимая в руке лом.

— Пора выбираться отсюда, — говорит он. — Быстрее, пока они не вернулись с оружием.

Вбегаю в комнату и хватаю свою сумочку и одежду. Я не утруждаю себя одеванием. Мы летим вниз по ступенькам и садимся в машину. Эйдан кладет лом на колени, заводит машину и уезжает. Только когда мы сворачиваем за угол и выезжаем на главную дорогу, он опускает окно и выбрасывает лом.

***

Эйдан долго молчит.

Я чувствую, как в нем нарастает гнев, и знаю, что меньше всего на свете он хочет сейчас разговаривать.

Все еще ночь, и на дорогах темно, потому что мы так далеко от цивилизации. Я смотрю в окно, на густой лес. И едва различаю горы, но иногда они такие черные, что кажутся бесконечными.

Я смотрю на Эйдана, пытаясь разглядеть его. Он продолжает водить языком по нижней губе, и мне приходится наклониться вперед, чтобы получше его разглядеть. У него опухла губа, и она кровоточит.

— Ты ранен, — обеспокоенно говорю я.

Он слабо моргает.

— Да.

— Насколько серьезно?

— Не слишком плохо.

— Можешь остановиться, чтобы я взглянула?

Должно быть, ему больно, потому что он останавливается на обочине пустынной дороги несколько мгновений спустя. Я включаю свет в салоне и наклоняюсь к нему, подцепляя пальцем его подбородок. И заставляю его посмотреть на меня. Мое сердце болезненно падает в груди, потому что его лицо опухает. Под его глазом уже формируется синяк, а щека красная и рассечена вдоль скулы. Нос остался невредим, но нижняя губа ушиблена и обильно кровоточит. Кровь стекает по подбородку, и на груди есть несколько полосок крови.

— Господи, Эйдан.

Я наклоняюсь и хватаюсь за сумочку, которую положила между ног. Быстро открываю ее и просматриваю содержимое. Почему мои сумки всегда набиты бесполезным хламом?

Я достаю упаковку дорожных салфеток и разрываю ее. Потом подползаю к нему и забираюсь к нему на колени, чтобы вытереть его. Он смотрит на меня усталыми глазами, пока я провожу салфеткой по каждому порезу и синяку, и мне становится ужасно жаль его.

— Не разочаровывайся во мне, — бормочет он, пристально глядя на меня. — Я должен был дать отпор. Я бы отдал им эту чертову машину, мне все равно на нее, но когда услышал сигнализацию, то подумал, что это енот. Поэтому вышел туда, а они уже пытались открыть дверь, выломать оконную раму с помощью ломика и открыть ее с помощью «slim jim»… который, не заставляй меня начинать, устарел для чертиков (примеч. инструмент, используемый для (незаконного или законного) открытия дверей автомобилей путем «поднятия» замка внутри двери). Я... я был не слишком рад этому, и я бы не стал затевать драку, если бы они уже не начали окружать меня, угрожая всевозможным насилием. Дети-панки в крошечном городке бродят по улицам, но это моя вина, что у меня такая машина в таких районах. Не самый лучший момент в моей жизни.

Я слушаю его, не перебивая, пока он отчаянно оправдывается... будто ему это нужно.

— Какого черта я должна в тебе разочаровываться? — спрашиваю я, когда он делает паузу.

Эйдан подыскивает слова, хмурясь.

— Потому что... ты не будешь думать, что я такой же, как он. А мне хочется, чтобы ты думала, что я такой же. Никогда не думал, что буду испытывать такую сильную ревность к прошлой версии себя, Айви, но это так. Это правда, и я ненавижу все свои резкости, но я бы никогда не стал прибегать к насилию...

Я прерываю его поцелуем. Он нежный, но глубокий. Я ощущаю вкус его крови и не останавливаюсь, запуская пальцы в его волосы и целуя его так страстно, как только могу.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, заглядываю в его глаза и шепчу:

— Ты – это он. Ты – это... ты. Я не хочу никого другого.

Его глаза, печальные и измученные, смотрят в мои, ища честности. Я позволяю ему увидеть мою искренность, и он прижимается своим лбом к моему. Его руки пробегают по моей все еще обнаженной спине и зарываются в волосы. Он сжимает мои волосы в кулаке и снова целует, глубоко и основательно.

Я отрываюсь от его рта, когда он твердеет, и качаю головой.

— Ты ранен.

— Я в порядке. — Он снова притягивает мой рот к своему, скользя языком между моих губ. — Я хочу тебя, Айви Монткальм. Так сильно.

Я целую его в ответ, растворяясь в нем, пока он проводит руками повсюду, оставляя за собой обжигающий след. И тоже прикасаюсь к нему. Провожу руками по его груди, одной касаюсь его твердости, а другой обхватываю его бока…

Он шипит, дергаясь от моего прикосновения, и я полностью отстраняюсь, тяжело дыша и уставившись на то место, где находится моя рука. У него на ребрах огромный синяк.

— Черт возьми, — ругаюсь я. — Почему ты не сказал мне, что тебе больно…

— Один из них ударил меня этим гребаным ломом. — Он раздраженно поджимает губы. — Это было чертовски больно, говорю тебе. Это привело меня в ярость.

— У тебя сломаны ребра?

— Наверное, ушиблены…

— Эйдан.

— Ш-ш-ш. — Он снова хватает меня за волосы. — Посмотри на меня. — Когда я это делаю, Эйдан снова прижимается своим лбом к моему. — Я в порядке, обещаю.

Я хмурюсь, ничего не говоря. Но не позволяю ему поцеловать меня снова — боюсь, что ему слишком больно, и он скрывает это. Затем соскальзываю с него и возвращаюсь на свое кресло, когда он снова трогается с места, направляясь назад. Я надеваю одежду и опускаю стекло, протягивая руку. Ветер обдувает ее, пока я смотрю на ночное небо.

Я откидываю голову на сиденье машины и закрываю глаза.

32

Айви

— Ты выглядишь как жертва насилия, — говорит Алекс, ухмыляясь Эйдану, с другого конца кухни. — Либо на тебя действительно напали, либо Айви играла роль Госпожи за моей спиной, и это ранило бы меня, Айви. Скрывать от меня такую огромную часть себя.

Я бросаю на Алекса равнодушный взгляд, пока ем свой рогалик и наблюдаю за их общением. Алекс приехал через пару дней после нашего катастрофического пребывания в Мус Лодже, и он значительно бодрее, чем в тот день, когда уехал улаживать дела своей бабушки. Я чувствую, что он смирился с чем-то великим, потому что тот улыбается своему старшему брату, тогда как еще недавно с радостью бы отмахнулся от него.

— Пожалуй, я оставлю тебя в неведении, — бормочет Эйдан, отхлебывая кофе.

Алекс не пьет кофе… потому что он мутант, помешанный на здоровье, и меня просто тошнит от того, что тот может быть таким скупым в жизни и отказываться от элементарных радостей вроде кофеина. Вместо этого парень пьет какой-то зеленый молочный коктейль, который приготовил на кухне отеля.

— Перестань пялиться на мой напиток, — прикрикивает он на меня, читая мои мысли. — Это вкусная хрень, Айви.

— Похоже на коровью рвоту.

Он давится глотком, смеясь.

— Так чертовски осуждающе.

— Вообще-то я рассматриваю бизнес, связанный с подобной коровьей рвотой, — говорит Эйдан, внимательно глядя на Алекса. — Если тебе интересно, можешь взглянуть.

Алекс задумчиво хмыкает.

— Это сеть?

— Боже нет.

— Чего хочет владелец?

— Она не справляется со своими расходами. Она может лишится большого количества прибыли…

— Она? — Теперь он заинтересовался. — Расскажи мне о ней.

Эйдан медленно моргает.

— Она не в твоем вкусе, Алекс, и трахаться с деловым партнером категорически запрещено…

— Я не говорил, что буду делать это.

— К тому же, ей шестьдесят.

Алекс дьявольски улыбается.

— Возраст – это просто цифра.

Теперь моя очередь давиться кофе.

— Алекс…

— Я шучу, шучу, — быстро добавляет он, выглядя раздраженным. — Вы, ребята, вдруг стали такими серьезными, или у вас похмелье после долгой ночи…

Я ухмыляюсь в свой кофе, ничего не говоря. Эйдан выглядит удивленным и бросает быстрый взгляд в мою сторону. Он такой сексуальный этим утром. Вся эта деловая одежда ему идет. Могу сказать, что Уэст испытывает ко мне те же чувства, но я отказываюсь одеваться скромно, если это означает, что я и дальше буду выглядеть так же, как сейчас.

В конце концов Алекс уходит в офис с Эйданом, чтобы обсудить с ним вопросы по здоровому бизнесу, а я уделяю немного времени себе, чтобы позвонить маме — кажется, наши ежемесячные звонки становятся все длиннее и длиннее, — а затем Ане.

— Я скоро буду, сучка, — говорит она мне. — Готовься к вечеринке.

Я улыбаюсь.

— Угу.

— Не похоже, что ты очень рада.

— Я не веселилась с той ночи в Оттаве…

— Только не говори, что не будешь!

— Я этого не говорила.

— Хорошо, потому что скоро твой день рождения, и мы должны отпраздновать.

— О боже. — Я потираю лоб, совсем забыв об этом. — Пожалуйста, не говори Эйдану, хорошо? Я не хочу, чтобы он знал.

Она издает звук отвращения.

— Какого хрена ты не хочешь, чтобы он знал?

— Просто… между нами возникли довольно интимные отношения, и мы продвигаемся вперед, заново знакомясь, и... я просто не хочу, чтобы он чувствовал себя неловко из-за этого, или чувствовал, что ему нужно что-то для меня сделать. У нас… на самом деле между нами нет ярлыка.

— Вы не говорили об этом?

— Нет, но мы вместе, просто…

— Вы просто не подтвердили это.

Знаю, это странно — хотеть поговорить об этом. Очевидно, что мы становимся ближе, что мы вместе, потому что заботимся друг о друге, и, Боже, я действительно забочусь о нем. Он…

Я вздыхаю, смаргивая слезы.

— Ана, — шепчу я, внезапно почувствовав себя необычайно эмоциональной.

— Да? — спрашивает она, чувствуя мое состояние.

— Он потрясающий.

Она тихонько хмыкает.

— Ты влюбляешься в него, не так ли?

Я рисую пальцем круг на острове, нервничая.

— Я и не переставала. Я просто… не понимала, что Эйдан тот же самый парень, и… знаешь, он также и другой, но в хорошем смысле.

— Я так рада за тебя, — говорит она мне, и в ее голосе тоже звучат эмоции. — Черт, я просто хотела, чтобы ты была счастлива. Тебя не беспокоит, что он может никогда не вспомнить, что у вас было раньше?

Мое сердце замирает, болезненно колотясь.

— Это отстой, не буду врать, но… он смотрит на меня так, как раньше. Думаю, Эйдан тоже влюбляется в меня, и на этот раз ему требуется немного больше времени, но это нормально. Я больше нигде не хочу быть.

Она с облегчением выдыхает.

— Не могу дождаться встречи с тобой, Айви.

— Уже скоро.

— Совсем скоро, детка.

***

— Пускаете слюни, мисс Монткальм? — спрашивает он предостерегающим голосом.

Меня поймали на том, что я пялюсь на него. Опять.

Отворачиваюсь от него и продолжаю печатать свое электронное письмо... большинство этих писем находятся в папке черновиков, потому что никогда их не заканчиваю. Я просто притворяюсь занятой, потому что так выгляжу более профессионально в офисе.

— Нет, сэр, — быстро отвечаю я. — Думаю, ваше эго снова делает это.

— Что именно?

— Ну, знаете, раздувается.

Его губы растягиваются в ухмылке.

— Хотите знать, что я думаю, мисс Монткальм?

— Я не спрашивала…

— Думаю, вы хотите попробовать еще.

Ладно, я замолкаю и уделяю ему все свое внимание. И делаю обычный вид, что мне все равно, поднимаю брови и притворяюсь встревоженной.

— А я думаю, что вы самодовольный придурок, сэр.

Он издает глубокий горловой звук, поворачивая свой стул в мою сторону. И изучает меня несколько мгновений, его взгляд скользит по всему моему телу.

— Встань и подойди ко мне.

Я прищуриваюсь.

— Нет.

Его ухмылка становится еще шире.

— Я хочу, чтобы ты опустилась на пол между моих ног, и хочу, чтобы ты расстегнула мои штаны.

Опускаю взгляд на его колени, мой язык просит еще раз попробовать его на вкус. Я уже дрожу от нетерпеливого ожидания, а он продолжает ждать меня.

— Это домогательство на рабочем месте, — рычу я на него, но все равно подхожу к нему, опускаясь на пол перед его креслом. Эйдан внимательно следит за моими движениями, на его лице столько высокомерия, что это чертовски возбуждает.

— Поторопитесь, мисс Монткальм.

— Я буду действовать в своем темпе, — возражаю я, медленно расстегивая его ремень.

Он проводит зубами по нижней губе.

— Вы забываете, как нужно обращаться ко мне в офисе.

Я моргаю, глядя на него.

— Мне жаль, сэр. Простите меня.

— Вы будете прощены, когда ваши губы обхватят мой член, мисс Монткальм.

Черт, его рот творит со мной просто безумные вещи. Я чувствую, как пульсирующая волна удовольствия проходит прямо по нервам у меня между ног. Потом расстегиваю на нем молнию, и, когда вытаскиваю его, он уже тверд. Вся игривость улетучивается, когда Эйдан смотрит на то, как я провожу языком по головке его члена, заставляя его дергаться на кресле.

— Вы сегодня чувствительны, мистер Уэст? — спрашиваю я.

Его веки едва приоткрыты.

— Немного ноет, мисс Монткальм. Слишком много ночей подряд я ублажал самую ненасытную соблазнительницу в своей постели…

Я прерываю его, когда губами крепко обхватываю его член, посасывая его. Он бросает ручку, которую держит в руке, и сжимает мои волосы обеими руками, погружаясь глубже в мой рот. Эйдан стонет, становясь невероятно толстым, когда я доставляю ему удовольствие медленно и глубоко, именно так, как ему нравится.

Признаюсь, мне нравится видеть удивление на его лице, когда я доставляю ему удовольствие. Эйдан не помнит, чтобы учил меня тому, что ему нравится, поэтому, когда я делаю что-то вроде обхватывания его яиц или погружения члена глубже в горло, то восхищаюсь блеском в его глазах, когда он зачарованно смотрит на меня сверху вниз.

Но он знает.

Знает, что я научился этому у него, и Уэст прищуривает глаза.

Он не может смириться с тем, что научил меня, — Эйдан завидует своему прежнему «я», за то, что у него нет этих воспоминаний, и каждый раз говорит мне одно и то же.

— Тогда я был мягким. Теперь я грубый. И буду учить вас новым вещам, мисс Монткальм.

Он отрывает мое лицо от своего члена и приподнимает нас. Эйдан все еще сжимает рукой мои волосы, когда подводит меня к окну.

— Прижми ладони к стеклу, — хрипло приказывает он.

Я так и делаю. Стою перед окном, глядя на оживленные улицы, а он задирает мне платье и обхватывает мои ягодицы. Я сдерживаю стон, когда тот одобрительно хмыкает.

— На вас даже нет трусиков, мисс Монткальм. Вы надеялись, что это произойдет?

Я закрываю глаза, пока он растирает меня.

— Да.

— Что «да», мисс Монткальм?

— Да, сэр.

Он широко раздвигает мои ноги, опускается на колени и прижимается ртом к моей сердцевине. Я дрожу, потрясенно втягивая воздух, пока тот доставляет мне удовольствие. И ударяюсь лбом об стекло. Потом закрываю глаза, трясясь, когда Уэст подводит меня так близко, что я вот-вот кончу…

Он отстраняется и встает, заставляя меня стонать от разочарования.

— Пожалуйста, — бормочу я, когда он прижимает член к моей заднице. — Пожалуйста, сэр.

Он впивается пальцами в мою попку, раздвигая ее.

— Блядь, я хочу растянуть тебя, Айви.

— Растяни меня, — настаиваю я.

И он это делает.

Он вонзает в меня свой член, и удовольствие наступает мгновенно. Это возбуждает. Эйдан трахает меня на фоне огромных окон, шлепая меня по заднице, чтобы предостеречь, когда я оглядываюсь на него.

— Смотрите в окно, мисс Монткальм.

И я так и делаю.

Я жестко кончаю на его члене, глядя вниз на улицы, наблюдая за бесчисленными людьми, проходящими мимо, совершенно ничего не замечая.

33

Айви

На следующий день Алекс появляется рано утром. Похоже, он очень заинтересован в этом здоровом бизнесе с Эйданом. Не хочу говорить ему, что владелице на самом деле не шестьдесят и что она красивая молодая женщина, к которой тот непременно захочет залезть в постель. Я бы предпочла сохранить эту истину как можно дольше.

Я выхожу выпить кофе, пытаясь найти предлог, чтобы оставить их наедине и они могли сблизиться. Мне не хочется постоянно мелькать на заднем плане. Им тоже нужно побыть наедине.

Я позволяю Гастону быть полезным и подвести меня. Он не любит долго бездельничать и, кажется, благодарен за мою просьбу. Большую часть времени мы стоим в пробках, потому что город перегружен и переполнен предприятиями. С тех пор как работаю в офисе с Эйданом, я научилась обращать внимание на то, чего нужно остерегаться. Каждый магазин, мимо которого мы проезжаем, я рассматриваю, интересуясь выручкой, прибылью и накладными расходами. Это вбивали мне в голову уже столько недель, что я уже не могу смотреть на бизнес по-старому.

И мне это даже нравится.

Это весело. Я могу представить, как в один прекрасный день отрою бизнес, может быть, даже салон красоты. Что-то свое, во что смогу вложить свои навыки. Эта мысль на самом деле вызывает во мне радость.

У некоторых людей самые удивительные истории, и они просто хотят получить возможность стать лучше… Эйдан может это обеспечить. Он может по-настоящему инвестировать в эти места, переворачивать их и получать максимальную прибыль. Мне нравится, какой кайф тот получает от этого.

Во время этой поездки мне звонит Стивен.

— Привет, — отвечаю я.

— Айви, что за хрень там происходит? — спрашивает он, похоже, потрясенный.

Я удивленно моргаю. Стивен не из тех, кто ругается.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что Эйдан запустил свои когти в три бизнеса и обратился ко мне, чтобы узнать, готов ли я инвестировать вместе с ним.

Я тихонько смеюсь.

— Да, только те, что связаны с технологиями, на которые он положил глаз. Он надеялся, что ты захочешь снова начать с ним бизнес.

Он недоверчиво усмехается.

— Я потрясен. Я… я на седьмом небе от счастья, Айви.

— Рада это слышать.

— Значит, ты сделала это. Ты вернула его.

Теперь моя улыбка исчезает.

— Нет, Стивен, он возвращает себя… другого себя, которого ты не сразу узнаешь, но поймешь, что в душе он тот же самый. Я не собираюсь ставить это себе в заслугу…

— Но ты протянула руку помощи.

— Ему нужна была любая рука.

Стивен с сомнением хмыкает.

— Ты не отдаешь себе должное, Айви.

— Я отдаю должное тому, что есть. И Эйдан сделал все это сам. Я была рядом, чтобы согреть его постель, конечно, но страсть? Это его заслуга.

Стивен цокает языком.

— Ты не просто согреваешь его постель. Он… без ума от тебя.

Надеюсь.

Я чувствую, что Эйдан обожает меня, и все же мне кажется, что он сдерживает себя. Знаю, что на это нужно время… но я готова дать ему его и даже больше. Для нас это было совершенно новое путешествие, и оно по-прежнему новое и пугающее.

— Я люблю его, — признаюсь я Стивену. — Я так сильно его люблю.

— Он хороший парень, Айви, и ты была удивительно сильной.

— Спасибо, Стивен.

Когда заканчиваю разговор со Стивеном, я чувствую взгляд Гастона в зеркале заднего вида. Его брови сведены вместе, и он, кажется, чем-то обеспокоен.

— Айви, — говорит он, встречаясь со мной взглядом. — Он любит тебя. Эйдан любит тебя.

На моих губах появляется грустная улыбка.

— Может быть. Может быть, ему нужно больше времени…

— Он спросил меня, хотела ли ты тот дом в георгианском стиле.

Я напрягаюсь.

— Когда?

— Когда он попросил меня приехать сюда. Прямо перед тем, как вы оба улетели. Он сказал, что знает, что купил этот дом для тебя.

Мои губы приоткрываются от удивления. Я делаю паузу.

— Но в то время он не знал, что мы были вместе…

— Думаю, в глубине души он это понимал. — Гастон пожимает плечами, почесывая бороду. — Ему часто снятся сны. Он… вспомнил, как голос сказал ему, что свобода означает георгианский дом на острове. Он сказал мне по телефону, что верит, что этот голос — твой.

Я слишком ошеломлена, чтобы ответить.

Мои губы дрожат, когда я вспоминаю тот разговор у воды. Эйдан сказал, что надеется, что я снова почувствую эту свободу.

Эйдан вспомнил. Конечно, ему это приснилось, но он вспомнил.

Я едва могу дышать.

— Возможно, тебе следовало услышать это от него, но… он не торопится с такими вещами. — Гастон снова пожимает плечами, выглядя обеспокоенным. — Мне просто неприятно слышать, как ты разговариваешь со Стивеном, как будто… ты ничего не сделала. Думаю, ты слишком великодушна. Я знал Эйдана до того, как он встретил тебя, задолго до того, как изменился. Когда тот был безрассудным, рядом с ним никого не было, а ты… Ты была рядом с ним, защищала его, следила за тем, чтобы с ним все было в порядке, и я думаю, это все изменило.

— Спасибо, — искренне говорю я, стараясь сдержать эмоции. — Спасибо тебе огромное, что сказал мне это, Гастон.

— Конечно, — мягко отвечает он.

***

В тот вечер мы ужинаем в ресторане, который подает морепродукты. Мы одеты небрежно, и все же Эйдана с таким же успехом может окружать неоновый свет. Все смотрят на него. Он сильный, властный. Я не могу описать, как это сексуально, что Уэст так уверен в себе в своем окружении. Официантка запинается на словах, принимая наш заказ, и я улыбаюсь как идиотка, потому что, конечно же, он знает.

— Что смешного? — спрашивает он.

— Ты.

Он приподнимает бровь.

— Я?

— Да, ты.

— Объясни.

Я поднимаю брови.

— Помимо того, что все женщины здесь хотят иметь от тебя детей, даже мужчины пытаются конкурировать с тобой. Они не слишком счастливы, Эйдан. Как тебе не стыдно.

Эйдан, кажется, удивлен.

— И тебе это кажется смешным.

— Я хочу узнать, как ты это делаешь.

— Искусство не обращать внимания? Это просто. Перестань обращать внимание на то, что думают другие, и вдруг они начнут вертеться вокруг тебя, желая точно знать, о чем именно ты думаешь.

Я усмехаюсь, делая глоток вина.

— Хороший совет.

Он наблюдает за мной несколько мгновений, снова постукивая пальцем по столу, что означает, что тот о чем-то очень глубоко задумался.

— Я слышал от Стивена, что вы коротко поговорили сегодня по телефону.

Я киваю.

— Он хотел поблагодарить меня за то, что я помогла тебе. Я сказала ему, что ты не нуждался в моей помощи.

Взгляд Эйдана становится серьезным.

— Но я нуждался. Ты протянула мне руку, помнишь?

Я провожу пальцем по своему бокалу, разглядывая его.

— Да, я помню.

Мы едим, наслаждаясь напитками, пока ресторан набирает обороты. Звучит музыка, и я ничего не могу поделать с тем, как она проникает в меня. Атмосфера накалена до предела. Это место пылает от шумных людей и живой группы, которая играет самые необычные звуки.

К тому времени, как мы уходим, Эйдан держит меня за руку, и я кружусь перед ним, обвивая руками его шею. Он смотрит на меня сверху вниз, мягко улыбаясь, пока я вдыхаю теплый воздух, глядя прямо в его карие глаза. Музыка по-прежнему окружает нас, и он рядом со мной, его руки на моих бедрах, его дыхание на моем лице. Я поддаюсь звукам и погружаюсь в него, испытывая восхитительный кайф.

Руки Эйдана сжимаются вокруг меня. Он смотрит на меня сверху вниз, не в силах отвести взгляд, его лицо с каждой секундой становится все нежнее.

Наконец, он шепчет:

— Теперь я все понимаю.

— Что ты понимаешь? — спрашиваю я его, ошеломленная его взглядом.

— Я понимаю, как мог влюбиться в тебя, Айви.

Я улыбаюсь ему, и мою грудь переполняют неописуемые эмоции.

— Что ты чувствуешь при этом?

Он смотрит на мои губы, с трудом сглатывая.

— Что я хочу сделать это снова.

Легонько целую его, и он закрывает глаза. Я наблюдаю за ним, когда целую его. Вижу благоговение на его лице, когда Эйдан впивается в меня. А потом я закрываю глаза и делаю то же самое.

34

Айви

Когда Ана появляется в зоне выдачи багажа аэропорта, я кричу, она кричит, и мы обнимаемся, как две идиотки, которые не виделись много лет.

Слушайте, кажется, что прошли годы, понимаете? Такое ощущение, будто у меня отсутствовала конечность, потому что — черт возьми — эта девушка — «брат мой родной от мамы другой».

Гастон ждет у машины и закатывает глаза, когда мы появляемся, держась за руки.

— Прошло не так уж много времени, — ворчит он. — Хватит драматизировать.

— Прошла целая вечность, — шипит Ана.

— Ага.

Мы садимся в машину, а от Аны приятно пахнет, несмотря на долгий перелет. Конечно, все в ней в идеальном состоянии. Она выглядит как гребаная богиня.

— Тебе нужно подкрасить волосы, — замечает она, проводя рукой по моим красным прядям. — И ты не сделала маникюр. Ты гребаная лгунья.

— Не то, чтобы в этом гребаном месте был маникюрный салон.

Она качает головой.

— В Тимбукту есть маникюрные салоны, Айви. Твое оправдание — дерьмо. Ты дерьмо.

— Ауч. — Я изображаю боль в груди и сжимаю ее. — Ты что, разговаривала с Эйданом за моей спиной или что-то в этом роде, потому что ты говоришь в точности как он.

Она смеется.

— Если бы я с ним разговаривала, уверена, он бы рассказал мне обо всех грязных делишках, которые вы тут вытворяли.

Я бью ее, сознательно поглядывая на Гастона, сидящего за рулем. Он делает непроницаемое лицо, но его губы дергаются.

— Перестань слушать.

— Я и не слушаю, — отвечает он.

— Тогда откуда ты знаешь, когда отвечать?

— Je ne parle pas anglais (примеч. фр. Я не говорю по-английски).

Я закатываю глаза.

— Я думала будет теплее, — говорит Ана, роясь в своей сумке и доставая тонкую худи на молнии.

— Так и было. Погода здесь непредсказуемая.

— Не жалуюсь. Я только что спаслась от жары. — Она ухмыляется, глядя на меня. — Ну, как работа? — спрашивает она с намеком.

— Напряженно, — вру я. Говоря «напряженно» имею в виду, что мы с Эйданом только и делали, что трахались. Это действительно безответственно с нашей стороны.

— Хм, — с сомнением произносит она. — Есть какие-нибудь успехи в миссии «Вспомни, что Айви твоя родственная душа»?

Я пожимаю одним плечом.

— Все не так прямолинейно, как мы думали. Успех — это график, состоящий из зигзагов вверх и вниз.

— Но ты ведь в порядке, правда?

Я киваю.

— Да.

Правда в том, что я хочу объяснить больше, и дело не в том, что я останавливаю себя из-за присутствия Гастона, а в том, что я в полном беспорядке с точки зрения эмоций и обработки информации. Эйдан — это гребаная зависимость. Даже сейчас, в машине, направляясь к нему, я сгораю от нетерпения.

Когда Гастон паркует машину и мы выходим, я вдруг вспоминаю, что должна сказать:

— Здесь его брат. Вообще-то, Алекс остановился в том же отеле, что и ты, но сейчас он в квартире.

Ана осторожно кивает.

— Круто.

— Ана… — Я замолкаю, подыскивая слова. — Он… точная копия Эйдана, очень обаятельный и…

— Я не собираюсь с ним трахаться, Айви, расслабься, — перебивает она. — Это поставит в неловкое положение всех, включая меня, учитывая, что мы все будем присутствовать в жизни друг друга во веки веков.

Мои плечи расслабляются.

— То, что ты делаешь, — это твой собственный выбор…

— Угу. — Ана широко улыбается. — Думаю, тебе нужно больше беспокоиться об этой горячей голове, чем о том, кто у меня между ног.

Мои щеки горят.

— Когда это меня волновало? Просто… этот парень не такой, как все. У него есть уйма обаяния…

— Ты все время это повторяешь.

— А ты продолжаешь недооценивать мои слова.

Ана идет впереди меня, ее сумочка скользит по руке. Она смотрит на меня через плечо.

— Ни у кого нет такой власти, Айви. Во всяком случае, на меня.

Она понятия не имеет, насколько она неправа.

Мы разговариваем, когда входим в квартиру. Ана бросает свою сумочку на столик у входа, как будто она здесь хозяйка, и расстегивает молнию. Я веду ее на кухню, проходя мимо Алекса, который сидит за кухонным столом и ест полезную овсянку. Я думаю, что эта овсянка из того бизнеса, в который он собирается инвестировать вместе с Эйданом, и не хочу знать, встречался ли он уже с владелицей…

— Собираешься представить меня, Айви? — прерывает он мои слова, пристально глядя на Ану.

Я закатываю глаза, когда Ана заходит на кухню и становится по другую сторону кухонного стола. Она быстро смотрит на Алекса, пробегая по нему взглядом, прежде чем отвести глаза. Ее, похоже, нисколько не смущает его присутствие, и на секунду мне кажется, что я все неправильно поняла… возможно, Ана на самом деле невосприимчива к его чарам.

— Алекс, это моя лучшая подруга Ана. Ана… Алекс.

Алекс улыбается Ане.

— Привет.

Она одаривает его дружелюбной улыбкой, но на ее лице по-прежнему нет ни капли обаяния.

— И тебе привет.

— Я только что рассказывала Ане о ресторане, в котором я…

— Ты остановилась в том же отеле, что и я, — снова перебивает меня Алекс, и с таким же успехом меня могло здесь и не быть. — Я могу подвезти тебя в любое время, когда захочешь…

— Гастон уже предложил это, — отрезает она с вынужденной улыбкой. — Но спасибо за предложение, Алек. — О, Боже мой, она назвала его Алек. Затем она смотрит на меня, приподнимая брови. — Можно полюбоваться видом, детка?

Я осторожно киваю, наблюдая, как Алекс хмурится все сильнее, и борюсь со смехом.

— Да, следуй за мной.

Я веду ее в гостиную, и она подходит к окну, выглядывая наружу, скрестив руки на груди. На ее лице сияет легкомысленная улыбка.

— Вау, Айви, просто вау. Здесь должно быть лучше, чем в том доме.

Я отвечаю не сразу.

— Мне очень нравился тот дом.

— Тебе понравилось там жить, несмотря ни на что?

— Да.

— Черт, тогда должно быть он весьма впечатляющий, пауки и все такое.

Прежде чем я успеваю ответить, в поле зрения появляется Эйдан, который заходит в гостиную. Она сразу же замечает его и выпрямляется, на этот раз ярко улыбаясь.

— Привет, Эйдан.

Он добродушно улыбается в ответ.

— Привет, Ана.

— Ты не помнишь, но мы встречались...

— Айви меня просветила, — уверяет он ее, переключая свое внимание на меня. — Вам что-нибудь нужно, леди?

Я мягко улыбаюсь ему. Он пытается быть джентльменом.

— Думаю, у нас все в порядке.

Он не отрывает от меня взгляда.

— Ладно. Я буду в офисе, красавица.

Я начинаю кивать, когда он подходит ко мне и нежно целует в губы. Мои глаза закрываются, я наслаждаюсь поцелуем. За этим поцелуем следует еще один, чуть ниже моего уха.

— Я хочу тебя сегодня вечером, — шепчет он. — Нуждаюсь. Понимаешь?

Я сдерживаю дрожь.

— Мне это тоже нужно.

Он смотрит на меня мгновение, а затем кивает. Эйдан слабо машет Ане рукой и выходит из комнаты.

У Аны выпучены глаза.

— Господи, Айви, — тихо произносит она. — Ты видела, как он на тебя смотрел?

Мои щеки горят.

— Это ничего…

— Я бы продала свою левую грудь, чтобы на меня так смотрели. — Ее лицо вытягивается, когда она нежно смотрит на меня. — Он хотел сожрать тебя. Господи, мне нужно закурить.

— Ты не куришь.

— Именно.

Я начинаю смеяться, и она следует за мной.

— Мне нужно в дамскую комнату, — говорит она.

Ана идет в ванную, чтобы привести себя в порядок. Предполагаю, что она устала, но доказывает, что я ошибаюсь, когда выходит оттуда, полная энергии.

— Мы куда-нибудь идем сегодня вечером? — спрашивает она. Скорее, требует.

Я колеблюсь, удивленная.

— Сегодня?

— А когда, по-твоему, мы будем веселиться? Я здесь всего неделю. И хочу провести ее с тобой по максимуму.

— Я просто подумала, что ты устала.

Она фыркает, будто я ненормальная.

— Я специально прилетела пораньше, чтобы у меня было несколько часов на восстановление сил. Думаю, вздремну пару часов, а потом пойду в отель, и ты пойдешь со мной. Мы наденем несколько сексуальных нарядов и отправимся в то место, которое ты присмотрела.

— Как дальновидно с твоей стороны.

Ее улыбка становится шире.

— Я профессиональный путешественник.

— Я тебе верю.

— Ну что ж, тогда пойдемте куда-нибудь! Пригласи свою вторую половинку, и брата тоже.

— Ты хочешь, чтобы Алек пошел с нами? — Я намеренно использую имя, которым она его назвала, смеясь.

Она пренебрежительно пожимает плечами, на ее лице появляется самодовольная улыбка.

— Мне все равно, но… Я думаю, было бы забавно помучить этого парня.

— Тогда это будет весело.

***

Как и планировалось, отправляюсь в отель вместе с Аной, и она некоторое время дремлет. Я дремлю на одной кровати с ней, часто проверяя телефон, не написал ли мне Эйдан.

Он пишет.

Эйдан: Не могу поверить, что ты приглашаешь меня в клуб, хотя знаешь мою историю.

Айви: Если ты не хочешь, все в порядке.

Эйдан: Что ты наденешь?

Айви: Скорее всего, распутное красное платье.

Эйдан: Тогда мне придется пойти.

Айви: Почему?

Эйдан: Я умру тысячей смертей, прежде чем позволю Вам войти в ночной клуб в красном платье без меня под руку, мисс Монткальм. Я пойду с вами, и точка.

Айви: О, сэр, вы снова ведете себя очень властно.

Эйдан: Это властно? Властно — это сорвать с тебя платье и потребовать, чтобы ты обслуживала меня.

Айви: А если я потребую этого в ответ?

Эйдан: Я бы не задумываясь упал перед тобой на колени.

Эйдан: Разве это неочевидно?

Айви: Возможно, мне нужно больше демонстраций.

Эйдан: Будь осторожна в своих желаниях.

Я улыбаюсь, читая сообщения, и меня охватывает волна ностальгии. Раньше мы постоянно переписывались подобным образом. Его сообщения приходили мне каждый день.

Все как раньше, но с изюминкой.

Изюминка, которая заставляет кровь быстрее бежать по моим венам.

Из-за которой пульсация между ног усиливается.

К этому можно привыкнуть.

***

Гастон встречает нас у входа в отель. Мы с Аной оделись так, чтобы произвести впечатление. На мне красное обтягивающее платье, которое Ана одолжила мне из своего гардероба, но теперь оно мое, она знает это. На ней синее облегающее платье, гораздо более смелое, чем у меня, с более глубоким декольте и открытой спиной. Она сделала мне макияж — фирменные смоки-айс, который я никогда не смогу повторить самостоятельно, и красную помаду.

Мы садимся в машину.

— Где Эйдан? — тут же спрашиваю я, заметив, что сиденья пусты.

— Он уже в клубе с Алексом, ждет, — отвечает Гастон. — Мистер Уэст предупредил, чтобы вас двоих сразу провели внутрь. Никаких очередей. Как и в прошлый раз.

Ана взволнованно визжит.

— Это будет так весело, Айви. Ты волнуешься? Я да! Я прочитала отзывы об этом заведении, и оно просто ошеломляющее. Люди сходят с ума!

Гастон закатывает глаза и бормочет себе под нос:

— О, хочу быть снова молодым.

— Что ты имеешь в виду, Гастон? — спрашивает она. — У тебя все еще пружинистая походка. Ты как выдержанное вино.

Уши Гастона порозовели, он смущенно смотрит перед собой, ничего не говоря, но втайне очень рад комплименту. Я люблю Ану именно за это. У нее сверхъестественная способность скрасить любой день. Она просто милашка.

Мы подъезжаем к ночному клубу через полчаса, и он переполнен. Как и в прошлый раз, Гастон подводит нас к входной двери и шепчет что-то на ухо вышибале. Тот быстро кивает, и нас немедленно впускают. У меня возникает странное чувство дежавю по поводу всего этого.

Это место совсем не похоже на то, что было в Оттаве. Мы поднимаемся по лестнице и заходим в клуб. Как только входите, перед вами предстает картина: бар и танцпол, мигающие огни, гремит музыка. Здесь многолюдно и дико. Есть зона отдыха, и мы стоим там, ищем Эйдана за столиком, но я его не вижу.

Ана берет меня за руку.

— Может, его еще нет, и Гастон что-то напутал.

Я продолжаю осматриваться, от огней уже кружится голова.

— Может, мне ему позвонить?

Она тянет меня на танцпол.

— После одной песни! Давай сначала расслабимся!

Я позволяю ей увести меня на переполненный танцпол. Без алкоголя немного сложно погрузиться в атмосферу. Прошло слишком много времени, и я немного стесняюсь. Ана, напротив, сияет, ее душа оживает, когда покачивает бедрами и растворяется в музыке. Она не дает мне уйти далеко, держит меня за руку и притягивает к себе.

Айви хороший партнер по танцам. Она специально корчит дурацкие рожицы, чтобы мне было удобно, и я смеюсь в ответ, наконец-то двигая ногами и бедрами, как она. И та одобрительно улыбается мне. Музыка вибрирует во мне, огни вспыхивают, а окружающая темнота позволяет легко забыть о мире. Я закрываю глаза и двигаюсь, уже обливаясь потом.

После окончания песни мы покидаем танцпол и направляемся в бар. Я перевожу дыхание, смеясь вместе с Аной, когда вижу его.

Эйдан стоит у стойки бара, повернувшись в нашу сторону. Его глаза устремлены на меня, он с опасностью оглядывает мое тело с ног до головы.

— О боже, — выдыхает Ана. — Он выглядит восхитительно, Айви.

Так и есть.

Он не в костюме. Он выбрал повседневную одежду, его белая рубашка на пуговицах обтягивает бицепсы, а брюки темно-синие. Его черные волосы уже стали длиннее, чем ему нравится, и выглядят так, будто он бесчисленное количество раз проводил по ним пальцами.

Сразу же подхожу к нему, чуть не споткнувшись, хотя я трезва как монахиня. И практически падаю в его объятия, мой рот впивается в его. Он обхватывает меня руками, успокаивая. От Эйдана хорошо пахнет. У него восхитительный одеколон, который я так люблю. Его язык мятный, вкусный, без намека на алкоголь.

— Ты трезвый, — говорю я, отстраняясь, чтобы посмотреть на него.

— Я хочу быть абсолютно трезвым сегодня вечером, — отвечает он мне, пристально глядя мне в глаза. — Ты выглядишь как мечта, Айви.

Я застенчиво улыбаюсь.

— Ты и сам не так уж плох.

Он мягко улыбается.

— Я видел, как ты танцуешь.

— И?

Его глаза загораются.

— И я хочу сделать это с тобой.

Мое сердце быстро бьется в груди.

— Я бы тоже этого хотела.

Он проводит большим пальцем по моей щеке. Смотрит на меня как зачарованный, и в моей груди разливается тепло. Я чувствую себя ходячим пламенем, когда Эйдан так смотрит на меня.

Ана прочищает горло рядом с нами и ухмыляется.

— Куда подевался твой самодовольный братец?

Ему требуется некоторое усилие, чтобы посмотреть на нее.

— Он пригласил девушку на танец.

Ана возвращает свое внимание к танцполу, прищуривая глаза и осматриваясь.

— Хм. Думаю, я пойду поищу его.

— По какой причине? — настороженно спрашиваю я.

Она одаривает меня дразнящей улыбкой.

— Думаю, будет очень весело завести этого мужчину. Он ведет себя так, будто весь мир у его ног. Я хочу, чтобы он чувствовал себя отвергнутым… человек должен время от времени чувствовать отказ, чтобы напоминать себе, что он не самое лучшее, что есть на свете.

— Ана, — предупреждаю я. — Это звучит как садистская игра.

— О, ты даже не представляешь, — искренне говорит она. — Выпьем утром чайку, после того как отвергну его к чертям собачьим.

У меня отвисает челюсть, когда она заказывает напиток. Через несколько минут мужчина оказывается в ее полном распоряжении, и, как обычно, Ана пускает в ход все свое обаяние.

Я вдруг понимаю, что они с Алексом совершенно одинаковые. Они оба бесспорно обаятельные люди. Вместе они были бы чертовым хаосом.

— Это может быть забавно, — говорю я Эйдану.

Он едва обращает на нее внимание. Его взгляд все еще прикован ко мне. Его руки блуждают по всему моему телу. Его пальцы пробегают по моим ногам. Он опускает голову мне на грудь и мучительно стонет.

— Айви, я так сильно хочу быть внутри тебя, искусительница.

Я улыбаюсь ему, проводя пальцами по его волосам.

— Ты согласился повеселиться со мной.

Он дьявольски ухмыляется.

— Я могу это сделать. Только для тебя. Только на эту ночь.

Он позволяет мне выпить, и это действует на меня так, что у меня уже кружится голова самым восхитительным образом. Затем Эйдан ведет меня на танцпол. Я обнимаю его и целую через две секунды после начала танца. Его руки обхватывают мои изгибы, притягивая к своему твердому телу. Я ощущаю каждый сантиметр его тела, и пока его губы целуют любую обнаженную кожу, до которой он может дотянуться, я запрокидываю голову, глядя на огни, чувствуя, как комната кружится в разноцветных лучах.

Я безумно счастлива.

Я хочу вечно быть в его объятиях.

Я хочу чувствовать, как его губы посасывают и покусывают каждый сантиметр моего тела.

Я сгораю от желания, и когда его губы возвращаются к моим, томно целуя меня, понимаю, что мы не танцуем. Мы прижаты друг к другу, моя нога обвивает его бедро, его рука держится за мое бедро, прижимая меня к себе. Мы целуемся, его поцелуи страстны, прикосновения его языка к моему говорят о его отчаянии.

Сердце бешено колотится, когда он по-хозяйски хватает меня за задницу, как бы отгоняя весь мир, как бы говоря: «Не мешайте нам, мы заняты».

И как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается завести меня в темный угол и заняться мной, тот отстраняется и ведет меня обратно в бар. К тому времени я замечаю Алекса за одним из столиков, и рядом с ним блондинка, но это не та блондинка, на которую он обращает свое внимание. Его глаза следят за Аной на танцполе. Она танцует с другим мужчиной, и Алекс выглядит немного растерянным.

Я подхожу к нему, чтобы поприкалываться.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, сдерживая улыбку.

— Твоя подруга — дразнилка, — говорит он мне. — Я не могу представить себе более полярную противоположность тебе, Айви.

Я приподнимаю бровь.

— Тебе не нравится Ана?

Он выпивает шот и практически выскакивает из-за столика.

— Я этого не говорил, — говорит он мне, а затем уходит.

— Они будут заниматься этим всю ночь напролет, — говорит мне Эйдан. — Заводить друг друга. Еще до рассвета они окажутся в одной постели.

Я смеюсь.

— Пока я в твоей постели, мне все равно.

Взгляд Эйдана прожигает меня насквозь.

— Ты будешь в моей постели, Айви, и ни в чьей другой. И так будет всегда.

***

Эйдан открывает дверь, и я чуть не падаю внутрь, но он крепко обхватывает меня руками, удерживая в вертикальном положении. Его губы не отрываются от моих, когда мы врываемся в квартиру. Я расстегиваю его рубашку, а он задирает мое платье.

— Всю ночь хотел сорвать с тебя эту вещицу, — рычит он, обхватывая мои бедра.

Затем он хватает меня за голую попку, прижимая к себе. Приподнимает меня, и я уже расстегиваю пуговицы на его рубашке, жадно целуя открывающуюся кожу. Он прижимает меня к ближайшей стене, рукой теперь блуждает между моих ног, поглаживая мою сердцевину. Я задыхаюсь, отрываясь от его губ, и втягиваю воздух в легкие. Волны удовольствия обжигают мое тело, согревая живот, вызывая покалывание во всем теле.

— Боже, Эйдан, — стону я.

Он хмыкает, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня, его губы распухли.

— Блядь, мне нравится, когда ты меня так называешь.

— Зову тебя Эйданом?

— Это уничтожает меня, Айви. Не останавливайся. Больше никакой этой «мистер Уэст» херни. Не в офисе.

— Эйдан, — шепчу я, и он на мгновение закрывает глаза, наслаждаясь.

Я повторяю его имя снова и снова. Стону его, шепчу. Я облизываю дорожку вниз по его шее, повторяя его. Кусаю его за мочку уха, клеймя его имя своими зубами. Эйдан, Эйдан, Эйдан.

Мы едва успеваем добраться до спальни, и к этому моменту уже почти полностью раздеты. Лифчик падает на пол, платье все еще скомкано на бедрах, а трусики исчезли где-то по пути в спальню. Эйдан опускает меня на кровать и стаскивает свои боксеры. Здесь нет медленного пламени. Он широко раздвигает мои ноги и сразу же входит в меня, громко застонав. Это стон боли, и Эйдан говорит о часах его пыток.

Он жестко трахает меня, его руки повсюду, хватает меня за грудь, за бедра. Эйдан входит в меня, дышит мне в рот, а затем опускает голову между моей шеей и плечом. Языком облизывает мое горло, а тело двигается все быстрее. Он дикий, неумолимый, и я выгибаю спину, раздвигая ноги еще шире, приветствуя это.

— Ты идеальна, — выдыхает он. — Ты ощущаешься идеально.

Я провожу руками по его спине, впиваясь ногтями в кожу, пока он подводит меня ближе к краю. Эйдан поднимает глаза, чтобы понаблюдать за мной, его тяжелый взгляд сосредоточен на моем лице, когда я кончаю, поднимаю голову, прижимаюсь губами к его губам, пока качусь на волне удовольствия.

Эйдан кончает сразу после меня, целуя меня в ответ. Это нежный поцелуй, и он замирает, глядя мне прямо в глаза. Выражение страдальческое, но в его взгляде есть нотка надежды.

Он смотрит на меня с таким благоговением, что я с уверенностью понимаю: передо мной тот самый Эйдан, который был раньше — тот самый Эйдан, который есть сейчас — оба они стали одним целым.

***

Эйдан

Сиденья в самолете…

Весь из себя выскочка с тяжелым характером…

Сумка со слоновьим принтом…

Красные и черные волосы…

Я заинтригован, ненасытен…

Я хочу попробовать ее на вкус…

Я хочу попробовать эту сквернословящую красотку…

«Ты думаешь, я красотка?»

Я открываю глаза.

И отчаянно пытаюсь уцепиться за эти фрагменты, которые всегда ускользают от меня, прячутся в уголках моего сознания. Они всегда рядом, но их просто не видно.

Я поворачиваюсь, и моя рука тут же ищет ее. Она спит слишком далеко от меня. Я этого не допущу. Поэтому притягиваю ее к себе, прижимаюсь к ней, словно она — мой спасательный круг.

— Айви, Айви, Айви, — шепчу я, сердце бьется сильнее, когда я вдыхаю ее аромат, высовываю язык, чтобы попробовать ее на вкус. Я поражен. — Ты принадлежишь мне, Айви Монткальм. Мы принадлежим друг другу.

Я так долго чувствовал ее, дорожил ею, задаваясь вопросом, каково это было — смотреть, как она уходит. У меня сжимается грудь, и я чувствую... жалость к своему прошлому «я». Я совершенно опустошен тем, что он — что я — испытал эту боль.

Я утешаю его — себя — тем, что это привело нас сюда, в настоящее, к ней в нашей — в моей — постели. Она — свет в моей тьме, сладкая, благословенная радость в моей жизни.

Я влюбляюсь в Айви.

И это причиняет боль.

И я чувствую ту настороженность, толчок, который говорит мне остановиться, не идти дальше...

И я решаю отступить, потому что знаю, что она не причинит мне боли.

Я знаю, что она здесь, чтобы остаться.

35

Айви

Ана умоляла Эйдана посмотреть поместье на острове. По сути, она целый день преследовала его, и он... сдался.

Мне кажется странным, что мы собираем вещи и отправляемся обратно. Ана не любит природу. Ей плевать, но она продолжает говорить о реке так, будто это Ниагарский водопад, мать его. Я все время говорю ей: «Слушай, снизь свои ожидания. Это действительно не так уж и впечатляюще». Она отвечает смехом, как будто находит все это просто чертовски забавным.

Если она хочет отдохнуть в его доме последние пару дней, которые у нее остались, тогда ладно. Я не спорю. Потому что сама скучаю по этому дому, и Эйдан это знает. Он ухмыляется, глядя, как я с нетерпением собираю свои вещи. Я первая жду у двери, и когда он это видит, его ухмылка превращается в широкую усмешку.

— Не смейся надо мной, — ругаюсь я. — Я просто… я скучаю по своим апартаментам.

Теперь он смеется.

— Ты скучаешь по этой дыре.

— Возможно, и скучаю.

— Ты туда больше не вернешься.

— Нет? Ты собираешься остановить меня?

— Я собираюсь снести эти апартаменты.

Я ахаю.

— Не делай этого. Филот будет вынужден бродить по дому, а мы не можем допустить его в нашей спальне. Представляешь, как он обрадуется, когда будет спать прямо надо мной и наблюдать.

— А что, если Филот — это несколько пауков, а ты приняла их всех за одного?

От этой мысли меня бросает в дрожь.

— Тогда твой дом заражен…

— Наш дом, — тихо поправляет он.

Это заставляет меня замолчать.

Эйдан выходит, неся мой чудовищный чемодан, и я чувствую себя счастливой от того, что он делает это для меня. Гастон ждет у машины, когда мы появляемся. Эйдан загружает чемодан в багажник вместе со своим очень легким багажом. Он никогда не любил брать с собой много вещей. Мы отправляемся в аэропорт, где нас ждут Ана и Алекс. Они не стоят рядом. На самом деле, они даже не смотрят друг на друга, когда мы подходим и проходим регистрацию.

— Знаешь, — украдкой шепчу я Ане, — ты обещала угостить меня чаем после клуба, но этого так и не произошло.

Ана поджимает губы. На ней огромные солнцезащитные очки, и в придачу она надела их в аэропорту. Так чертовски драматично.

— Послушай, Айви, — говорит она, опуская солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня, — искушение обычно приходит через дверь, которую намеренно оставляют открытой.

Я моргаю, глядя на нее.

— Неужели ты… просто процитировала ту картинку, которую вчера выставила в «Pinterest»?

Она возвращает очки обратно.

— Может быть.

— Ладно, знаешь, я даже не хочу знать. Просто… пусть будет нормально, ладно? Не позволяй этому быть неловким…

— Я не такая!

— Ты обещала…

— Я неловкая? — Она качает головой. — Я не неловкая. Это ты неловкая.

Затем она делает вид, что занята собой, отстраняясь от меня.

Да, я не хочу знать. Не-а.

Садимся в маленький самолет, и в салоне только мы. Алекс сидит в передней части самолета, Ана — в хвосте, будто они не могут находиться рядом друг с другом. Гастон — через несколько рядов, а мы с Эйданом посередине. Он садится у окна, а я стою перед ним, изогнув бровь.

Его губы подрагивают.

— В чем дело?

— Я же говорила тебе вчера вечером, что хочу занять место у окна.

— Есть и другие, Айви…

— Тогда я не буду сидеть рядом с тобой, Эйдан. — Я хмурюсь. — Ну же, уступи мне место. Технически в билете указано, что у меня место у окна…

— Ладно, Айви, не откусывай мне голову.

— Я и не собираюсь! — возражаю я. — Я просто говорю, Эйдан.

Он пробирается мимо меня, и я чувствую себя сучкой, но, знаете, такова жизнь. Я сажусь, и Эйдан садится рядом со мной, ухмылка растягивает его губы, потому что, видимо, это было смешно — все считают сегодняшний день смешным, а это полная чушь, потому что сегодня мой день рождения, и даже Ана об этом забыла.

Так что да, я хочу занять место у окна в свой день рождения, так что подайте на меня в суд.

Я опускаю штору, потому что солнце угнетает.

— Какой смысл сидеть у окна, если ты собираешься его закрыть? — спрашивает Эйдан.

— Послушай, Эйдан, — оправдываюсь я, — мы еще не взлетели.

Но потом мы взлетаем, а я так и не открываю его. Он смотрит на меня.

— О, прекрасно. — Я резко открываю шторку, и свет проникает внутрь. Вздрагиваю, благодаря небеса за то, что сегодня выпила большую чашку кофе, иначе я бы закричала.

Он гортанно смеется, когда я хватаю свою сумку и опускаю ее на колени. Потом открываю ее, роясь в бесчисленном количестве барахла, которое в ней есть. Господи, мне нужно вмешательство…

— Что ты ищешь? — спрашивает он.

— Жвачку или чем бы заняться, — бормочу я. Нахожу жевательную резинку, разворачиваю ее и отправляю в рот. Достав электронную книгу, я выдуваю несколько пузырей, но тут же хмурюсь, потому что у читалки садится батарея. — Здесь, блядь, нечего делать, к черту мою жизнь.

— Это быстрый перелет, красавица…

— Я просто говорю.

— Верно.

Я застегиваю молнию на огромной сумке с леопардовым принтом и ставлю ее обратно на пол между ног. Все это время Эйдан пристально смотрит на меня, и вид у него становится все более и более забавляющийся.

— Что, черт возьми, такого смешного? — спрашиваю я.

— Ничего, ангел…

— Не называй меня «ангелом». Искусительница. Мне нравится «искусительница».

Его улыбка становится шире.

— Искусительница.

Мое сердце замирает, когда я внимательнее смотрю на него. Он... в чертовски хорошем костюме. Я уговаривала его надеть его. Приталенный, но классический темно-серый костюм с белой рубашкой и галстуком цвета электрик. Чертовски привлекательный. Эйдан, кажется, делает то же самое, оглядывая меня с ног до головы, оценивая открывающийся вид. Я решила одеться в повседневную одежду. На мне крошечные шорты и белая майка на бретелях. Благодаря ей моя загорелая кожа выделяется.

Он поднимает руку и слегка проводит пальцами по моим волосам, поглаживая красные пряди с благодарным взглядом. Я чувствую, как пылают мои щеки.

— Ты красотка, Айви, — говорит он мне.

— Ты… Ты думаешь, я красотка? — застенчиво повторяю я.

Он смотрит на мои покрасневшие щеки, и теперь его взгляд кажется тяжелым.

— Ты знаешь, что это так.

— Ну, я привлекла твое внимание, так что, думаю, я нечто.

Он наклоняется ко мне и шепчет:

— У меня такое чувство, что ты могла бы завоевать любого мужчину.

— Любого мужчину?

— Богатого, легко.

Я улыбаюсь.

— Обычно они слишком самоуверенны.

Он кивает.

— Может и так, но ты могла бы найти себе того, кто доживает свой век. Папика, который с радостью исполнит любое твое желание…

— Он будет ожидать, что я его трахну, — прерываю я, неодобрительно качая головой. — Я не дура, Эйдан. Они все хотят чего-то взамен. Тебе стоит остерегаться сделки, которая слишком хороша, чтобы быть правдой.

Несколько мгновений он ничего не говорит, но его грудь учащенно вздымается.

— Верно, — соглашается он. — Это был фундаментальный урок в моей жизни, Айви. Я верил в это всем сердцем. А потом я встретил тебя… в самолете…

Я замираю, пристально глядя на него, и мой пульс учащается. Моя кожа горит от его взгляда. Понимающего взгляда. Я приоткрываю рот, но не могу произнести ни слова.

Я… я никогда не рассказывала ему, как мы познакомились. Он сказал, что пока не хочет ничего знать.

— Я назвал тебя яростной, — говорит он, глядя на сумку на полу. — У тебя была сумка с принтом в виде слона. Куча гребаных слоновьих хоботов снилась мне неделями… Ты велела мне перестать называть тебя «дорогая»… — Он снова смотрит на меня, его взгляд падает на мои губы. — Помню, мне было интересно, какая ты на вкус. Мне просто нужно было знать. Я хотел тебя. Я отчаянно хотел тебя, Айви.

Я не знаю, что сказать.

У меня нет слов.

Он хмурит брови.

— Я не помню всего… но я так долго собирал фрагменты воедино. Я помню… Помню, я подумал, что ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Истинная красота, а твой рот… твой гребаный рот творил чудеса с моим телом. — Теперь его глаза кажутся воспаленными. — Я помню, что не хотел, чтобы ты стояла в аэропорту одна. — Он прерывисто вздыхает. — Я помню, как подумал, что ты, должно быть, чувствуешь себя такой невидимой, но я видел тебя. Я видел тебя, Айви.

Слеза скатывается с уголка глаза, когда он берет меня за руку и смотрит на браслет.

— И я дал тебя обещание. Я обещал тебе… я обещал тебе по браслету на каждый день рождения, пока я буду в твоей жизни.

Другой рукой он роется в кармане пиджака и достает фиолетовую шкатулку для драгоценностей. Он протягивает ее мне. Мои пальцы дрожат, когда я беру ее, от эмоций у меня перехватывает горло, и я все еще не могу говорить. Слезы текут из моих глаз, когда я, дрожа, открываю его. Браслет прекрасен, украшен узелком вечности и бриллиантом в центре. Когда я снова поднимаю на Эйдана взгляд, у меня перехватывает дыхание.

Его взгляд полон эмоций. Он берет коробочку и достает из нее браслет. Он берет мою руку и надевает браслет, шепча:

— Я люблю тебя, Айви Монткальм. Я любил тебя тогда, я люблю тебя сейчас и буду любить тебя вечно. Мы едем домой. В твое место свободы. Там мы поженимся. Там у нас будут дети. Там мы состаримся вместе. — Теперь он пристально смотрит на меня. — Если это сделает тебя счастливой, конечно.

Мои губы оказываются на его губах прежде, чем он заканчивает говорить.

Я счастлива.

Я самая счастливая женщина в мире.

Эпилог

Эйдан

Иногда мне снятся моменты из прошлого. Моменты, которые остаются надолго после того, как я просыпаюсь. Моменты, когда я с Айви, сижу в кресле в салоне и провожу пальцами по ее ноге.

Мне снится, что я смотрю на ее фотографию.

Мне снится, что я думаю о ней и гадаю, назову ли ее когда-нибудь своей.

Я знаю, что эти сны реальны. Знаю, что за ними стоит правда, потому что они резонируют на более глубоком уровне, чем обычные сны. Они так глубоко цепляются за меня, укореняются в моей душе, как будто само мое существо пытается напомнить мне о том, что было потеряно.

И я знаю, что никогда не вспомню весь путь.

Я смирился с этим, хотя и приветствую эти сны, потому что они — крошечные кусочки грандиозной головоломки, которую мне не терпится разгадать.

Этим утром я просыпаюсь под тихий стук дождя по окну, чувствуя жгучую боль в груди, потому что сон прошлой ночи вывернул меня наизнанку.

Я протягиваю руку в поисках Айви…

Когда не чувствую ее, я встаю и выхожу из комнаты. Мой пульс учащается, а тревога зашкаливает. Я ненавижу находиться вдали от нее и…

— Ш-ш-ш, все хорошо, красавица, — воркует она.

Я останавливаюсь на пороге спальни, расположенной по соседству с нашей. Медленно открываю дверь, затаив дыхание, потому что знаю, что она не легла в постель.

Она осталась в этой комнате.

С Элис.

От эмоций у меня перехватывает горло, когда я смотрю на свою вторую половинку, которая качает нашу малышку на руках, целует ее пушистую головку, смотрит на нее сверху вниз ярко-голубыми глазами.

Айви без ума от Элис.

Это нормально. Я тоже.

Она появилась на свет раньше срока и в этом была печаль, а затем радость, когда Элис выкарабкалась. Ее легкие были развиты — с ней все было в порядке, но я чувствую, что иногда Айви в это не верит. Она цеплялась за нее каждую минуту с тех пор, как мы вернулись из больницы два месяца назад.

Почувствовав мое присутствие, Айви поворачивается и смотрит на меня. Она устала, волосы собраны в пучок, красные пряди обрамляют лицо. Ее голубые глаза измучены, под ними мешки от бессонных ночей.

Мое сердце замирает в груди, потому что она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

— Подойди, — призывает она меня.

Я медленно подхожу к ней. Мы смотрит на нашу малышку, и я снова чувствую, что меня разрывают на части, моя душа болит, сердце бешено колотится в груди, когда ко мне возвращается сон прошлой ночи.

— Иди сюда, — сказала она. — Иди ко мне, мой прекрасный мальчик. Садись.

Я подошел к ней с разбитым сердцем и истерзанной душой. Сел рядом с ней на шаткий уличный стул в крошечном домике, в котором она приютила нас с Алексом, когда мы потеряли родителей… потеряли все.

— Тебе больно, — сказала она, ее исхудавшее лицо смотрело на меня, ее карие глаза изучали мои.

Я смотрел на нее в ответ покрасневшими глазами.

— Ей нужно было побыть одной.

— И ты дал ей это.

— Я страдаю из-за этого. — Я сжал кулаки, чувствуя, как во мне пульсирует гнев. — Я должен был сдержаться. Не должен был верить, что она готова, Рут. Я был глупцом, уступив ей, и теперь мне больно из-за этого.

— Любить кого-то — это не глупость, — сказала она мне, сжимая мою руку своей старой рукой. О, как же я скучаю по ней. Как же я скучаю по моей Рут. — Любить кого-то требует мужества. Ты всегда рискуешь пострадать.

Я умоляюще посмотрел на нее.

— Скажи мне, что она вернется ко мне. Скажи мне, что она не покинет меня навсегда.

Рут печально улыбнулась мне.

— Я не могу обещать этого, Эйдан.

— Тогда сделай так, чтобы боль ушла.

— Этого я тоже не могу сделать. — Ее губы дрожали от волнения, потому что ей не нравилось видеть меня таким. — Мой дорогой мальчик, все будет хорошо. Я знаю это. Даже если завтра ты все потеряешь, даже если однажды ты проснешься и тебе придется начинать все сначала, с тобой все будет в порядке. Ты будешь искать свою любовь, и она будет искать тебя, и у вас с ней будет целая жизнь воспоминаний. Ты будешь расти вместе с ней, ты женишься на ней, у вас будут дети, и ты будешь совсем не похож на них. Ты совсем не похож на своих родителей, Эйдан. Ты тот, кем сам решил быть.

Теперь она наклонилась ближе, продолжая смотреть на меня.

— Ты найдешь себя. Ты протянешь руку и будешь ждать, когда она схватит тебя за нее. И она будет рядом, Эйдан. Она возьмет тебя за руку. Она будет любить тебя таким, какой ты есть, каким ты был раньше и каким будешь.

— Тогда я буду ждать ее, — поклялся я. — Я буду ждать, пока она возьмет меня за руку.

…Конец…