Серая невеста Лиллехейма

18. Похищенная

Ли́сбет забрала с заднего сиденья «вольво» молоко и пару упаковок сухих завтраков, после чего закрыла машину. В голове до сих пор раздавался костяной, лакированный стук, с каким шары для боулинга сшибали кегли. Эта смена в круглосуточном боулинг-клубе «Папа Шар» чуть душу из нее не вытрясла. Всё чертова подвыпившая компашка, решившая опрокидывать по бокалу пива за каждый «страйк», а играли они отменно. Как и ревели от восторга. Но сейчас Лисбет уже в Лиллехейме, и грохот останется лишь во сне.

Ежась от утренней прохлады, Лисбет прошла по дорожке к дому. Она слышала об облаке, перепугавшем весь городок, и беспокоилась о Саре. Десятилетняя дочь оставалась одна, когда Лисбет выпадала ночная смена в «Папе Шаре», располагавшемся в южной части Мушёэна. В такие сутки мать и дочь, живших вдвоем вот уже два года, разделяли восемь часов смены и чуть больше пятидесяти километров.

Еще раз удостоверившись в том, что небо четвертого августа напоминает просторную голубую колыбель, Лисбет вошла. Внутри ее встретила та же прохлада, что и снаружи, словно Сара спала с открытым окном. Лисбет прошла на кухню, подсознательно ожидая торопливый топот. Но Мясодав не спешил приветствовать хозяйку.

– Вот же две сони, – с улыбкой сказала Лисбет, ставя молоко в холодильник, а сухие завтраки – в шкафчик.

Она прошла в комнату дочери и обнаружила, что кровать пуста, а окно наглухо закрыто. И всё же откуда-то тянуло сквозняком.

Лисбет вышла в коридор и крикнула:

– Мясодав, ко мне!

Женщина рассчитывала на верность и послушность мастифа. Уж он-то точно не станет прятаться, даже если Сара, решив устроить розыгрыш, с хихиканьем удерживает его сейчас где-нибудь в платяном шкафу за ошейник.

Однако Мясодав, хоть и прозвучала команда, не появился, и Лисбет забеспокоилась по-настоящему. Она быстрыми шагами обошла весь первый этаж дома и в растерянности замерла перед задней дверью. В лицо женщине бил легкий ветерок.

Сперва Лисбет не поняла, что видит, но потом ее мозг с мерзким лакированным стуком соединил отдельные картинки в зловещее полотнище.

Задняя дверь коттеджа была выбита и теперь висела на одной верхней петле. Внизу лежал не отзывавшийся Мясодав. В носу мастифа запеклась кровь; пробитый в нескольких местах череп потерял привычную форму. Собака словно прикорнула в луже собственной крови.

К страшной картине примешался необъяснимый звук, и Лисбет лишь спустя десять секунд осознала, что это был ее крик.

19. Осмотр и прочие хлопоты

Кристофер Орхус с какой-то извращенной радостью понял, что Лиллехейм уже не будет прежним. Как будто в нём, в инспекторе, очнулся карьерист-некрофил, только и мечтавший добраться до повышения по телам. А еще полицейский, глядя на мертвую собаку, которая, судя по всему, попыталась остановить неизвестного, ворвавшегося в дом Лисбет Ма́ртинсен, испытывал какой-то жуткий испуг.

Тщательно протерев вспотевшие ладони о форменные брюки, Кристофер вышел на задний двор, чтобы еще раз всё осмотреть. Никаких следов. Кроме самых очевидных, что пришлись на дом. Похититель просто вломился и взял то, что хотел, а именно: десятилетнюю девочку. Кричала ли она? Отбивалась?

Надежда, что ребенок еще жив, представлялась отлетающим призраком.

Кристофер вернулся внутрь и, ориентируясь на рыдания, прошел на кухню. Лисбет, пряча лицо в руках и мотая головой, сидела за столом. Рядом с ней расположилась сержант Бери́т Ка́рсен, двадцатишестилетняя блондинка, несшая службу с Кристофером в Лиллехейме.

– Лисбет, послушай, нам нужна твоя помощь. Да послушай же! – Берит понемногу выходила из себя.

Лисбет оторвала покрасневшее лицо от рук и уставилась на сержанта.

– Вот и славно, смотри на меня. – Берит улыбнулась. – Скажи, это мог сделать отец Сары?

– Эсбен? Да на кой мы ему сдались? Он не позвонил ей даже на день рождения!

– Хорошо. Как мы можем с ним связаться? Он сейчас в Лиллехейме?

– Господи, говорю же, это не он! Эсбен сейчас где-то на севере страны, работает на каком-то рыбном заводе. На прошлое Рождество просил взаймы. Для него Сара – лишний рот!

Пока Берит пыталась выудить у Лисбет хоть какую-нибудь полезную информацию, Кристофер склонил голову к выносному манипулятору рации, крепившемуся к левому плечу:

– Сульва́й, как слышно? Прием.

– Слышно хорошо, Кристофер, – отозвалась Сульвай чуть искаженным голосом. Будучи наемным работником, она отвечала на звонки и принимала факсы, а еще, изредка, бесила Берит.

– Как дела с нашей бедой? Удалось связаться с управлением Мушёэна?

– Пока нет.

– Продолжай попытки и сообщи, если на том конце кто-нибудь проснется.

– Принято.

Кристофер посмотрел на безутешную Лисбет и что-то втолковывавшую ей Берит. Да уж, такого в Лиллехейме еще не случалось. Бывало, конечно, всякое – вроде пьяных выходок или того чудовищного случая, когда отец зажал дверью голову собственному сыну. Но похищение ребенка? Да вся Норвегия уже на ушах должна стоять, прочесывая улицы городка и склоны Подковы Хьёрикен!

Однако ныне лицо страны представляли только он да Берит. Что-то случилось со связью. Как будто вчерашнее облако имело к этому прямое отношение. Доступ к интернету отсутствовал, как и покрытие сотовой связи. Городок только-только продирал глаза – и лишь для того, чтобы узнать, что утро он встретит без котиков и новостей. Работали только рации и стационарные телефоны, будто слова можно было перебрасывать исключительно в пределах Лиллехейма.

К дому Лисбет подъехала машина «скорой помощи», и Кристофер с облегчением выдохнул. Здесь им с Берит делать нечего. Беглый опрос соседей ничего не дал. Спали как сурки. Но теперь уж вряд ли уснут, узнав о пропаже Сары Мартинсен.

– Берит, мы уезжаем, – бросил он сержанту и обратился к хозяйке дома: – Лисбет, тобой сейчас займутся медики. Не отказывайся от успокоительного. И будь дома: Сара может вернуться в любой момент.

– А вы? – В голосе Лисбет слышался злобный упрек, но Кристофер не мог винить ее за это.

– Пока не пришла помощь из Мушёэна, мы постараемся организовать поиски силами жителей Лиллехейма.

После этих слов Лисбет обмякла. Ее плечи поднялись и вновь задрожали, выдавая рыдания, для которых не осталось даже звуков. Просто трясущаяся скорлупка, принявшая форму зареванной женщины.

– И попроси кого-нибудь починить заднюю дверь, – сказал напоследок Кристофер.

В дверях они столкнулись с медиками – О́лсеном Да́ле и каким-то худым мужчиной с сигаретой за ухом, которого Кристофер не знал.

– Нашли девочку? – шепотом спросил Олсен, боясь, что их услышит Лисбет.

Берит отрицательно замотала головой.

– Побудьте с ней сколько сможете, – попросил Кристофер.

Олсен кивнул, и они с напарником вошли в дом.

Заняв пассажирское сиденье в служебном «вольво», Берит заметно расслабилась. Хвостик волос, продетый в застежку форменной бейсболки, скользнул по подголовнику. Она чувствовала близость оружия, хоть правила и предписывали хранить его в ящике-сейфе, размещенном в багажнике патрульной машины.

– Какие дальнейшие действия, Кристофер?

Машина тронулась с места, и полицейские принялись с тревогой оглядывать дома улицы Бипаркен.

– Я заброшу тебя в участок, и уже оттуда ты и Сульвай обзвоните всех, у кого в Лиллехейме еще остались стационарные телефоны. Я понятия не имею, что за дрянь поразила связь, но готов неделю поить того, кто всё это время поддерживал телефонную станцию города в рабочем состоянии.

– А ты? – спросила Берит, и Кристоферу на миг почудилось, что вопрос опять задала рыдавшая Лисбет.

– Я поеду к новичкам.

– Господи, ты же не думаешь, что девочку похитили эти русские?

– Что? Нет, конечно. Уверен, они и понятия не имели, что где-то в Лиллехейме какой-то ребенок ночевал один.

– Тогда для чего они тебе?

– У них может быть свежий взгляд на вещи… и Лиллехейм.

Берит хорошенько обдумала это предположение:

– Пусть так. Когда ждать поисковиков из Мушёэна?

– Никогда, – ответил Кристофер с мрачным видом. – Если в управлении не узнают, что у нас стряслось, то никогда. И, если в ближайший час ничего не изменится, я наведаюсь туда лично. И буду орать, пока не подниму на поиски всех, у кого есть нос, ноги и глаза. Или пока у меня голосовые связки не лопнут.

Они замолчали. В полицейском участке имелся спутниковый телефон для подобных экстренных случаев. И потому для всех стало сюрпризом его полнейшая бесполезность. Либо все спутники планеты разом пришли в негодность, либо городок оказался во власти чего-то, с чем человеку еще сталкиваться не приходилось.

Суда бухты Мельген также были оборудованы средствами спутниковой связи и навигации, и, как полагал Кристофер, в это утро они тоже отвернулись от своих владельцев.

20. Неприятная беседа

Диана с мрачным выражением на лице смотрела на деления, обозначавшие мощность сигнала сотовой связи. Серые и перечеркнутые. Она отложила свой телефон и потянулась через кровать за «сяоми» Лео. Телефон супруга не отличался доброжелательностью и демонстрировал те же мертвые деления.

– Лео! – позвала Диана, стараясь перекричать шум воды, доносившийся из ванной второго этажа.

– Что?

– Ты в курсе, что связи нет?

– Да! И уже поздно!

– Что – поздно?

– Говорить мелкому, чтобы он остался дома!

У Дианы перехватило дыхание. Она вскочила, быстро запахнулась в халатик и шагом, выдававшим волнение, прошла в комнату Димы. Кровать заправлена, часть вещей еще не разобрана, на двери – приклеенная бумажка с посланием, собранным из готических букв: «Уважаемые Л. М. и Д. В.! Уехал с ребятами в порт. Буду к обеду… если к столу подадут телячью отбивную, сухарики и розовое вино! Ваш (но больше свой) Д».

Диана сорвала бумажку и, потрясая ею, ворвалась в ванную. Лео как раз вытирал ноги. Увидев жену в состоянии, далеком от дружелюбного, он как ни в чём не бывало спросил:

– Как там твое облако?

Набиравший силу залп негодования сейчас же размяк, и Диана почти бегом вернулась в спальню. Выглянула в окно. Небо напоминало невинную голубоглазую куртизанку, напрочь позабывшую о вечере, проведенном со спрутообразным кавалером.

– Просто так ты от нас не отделаешься, – пробормотала Диана.

Она села на кровать и машинально набрала номер Эрика, желая узнать первичные данные, полученные от метеозонда. Дозвониться, конечно же, не удалось, и Диана взглянула на экран. Начало девятого, а уже всё идет кувырком. Из хмурого оцепенения женщину вывели шум работавшего движка и шелест шин по асфальту. Кто-то подъехал к коттеджу Хегай.

Диана опять выглянула в окно и обмерла: у лужайки стоял полицейский «вольво», из которого вылезал инспектор. Она торопливо спустилась на первый этаж, совершенно не думая о том, как выглядит. Распахнула входную дверь.

– Фру Хегай, – кивнул Кристофер так, словно ожидал, что его встретит растрепанная хозяйка дома. – Могу я войти?

– Что с Димой?! – выпалила Диана, старательно выметая из головы образы ужасных происшествий, что могли произойти с сыном. Перебравший водитель, бешеная собака и еще бог весть что.

Лицо инспектора пошло белыми пятнами.

– Вы хотите о чём-то сообщить?

– Я? – Диана выглядела откровенно озадаченной. Наконец до нее дошло, что визит полицейского не связан с Димой. – Нет. Просто я подумала…

Она отошла в сторону, пропуская Кристофера в дом. Тот вошел и огляделся, остановив взгляд на кухне.

– Можно попросить у вас кофе?

– Только если вас не смутит его водопроводная природа, – раздался с лестницы голос Лео. Поскрипывая на ступенях влажными шлепанцами, он, в наспех натянутых домашних штанах и серой футболке, спустился и пожал полицейскому руку. – Чем обязаны, Кристофер?

Пока Диана готовила кофе, инспектор снял бейсболку, пригладил темные волосы и уселся вполоборота к столу.

– Этой ночью пропала девочка, – проговорил он бесстрастным голосом, решив сразу обозначить цель визита. – Сара Мартинсен. Десять лет. Пропажу обнаружила ее мать. Задняя дверь их дома выломана, собака убита.

Диана ахнула, едва не выронив кофейник, а Лео нахмурился.

– Почему вы приехали к нам, инспектор? – спросил он. – Вы нас в чём-то подозреваете?

Кристофер позволил себе слабую улыбку:

– Моя мать, Ингри, владелица «Аркадии», утверждает, что вы – хорошие люди. А я всегда был склонен доверять суждениям этой женщины. Мне позарез нужен свежий взгляд со стороны, чтобы найти Сару. А вы не местные. Что-то может выбиваться из общей картины – что-то, что можно заметить лишь со стороны. Есть какие-нибудь соображения?

– Значит, за горной улыбкой прячется оскал, – пробормотал Лео и погрузился в размышления.

Диана поставила полицейскому кружку кофе и сунула следом блюдце с печеньями.

– Почему дети всё еще свободно разгуливают по Лиллехейму? Почему жители до сих пор не оповещены о случившемся?

Кристофер спокойно выдержал взгляд женщины, которая находилась в шаге от того, чтобы прийти в бешенство. Так же стойко он сейчас выдерживал напор собственных тревожных предчувствий.

– Потому что связи в привычном ее понимании нет. Сотовая, спутниковая – ничего. Только рации с радиусом работы в двадцать километров и стационарные телефоны, закольцованные на Лиллехейме. Лишь благодаря этому старью Лисбет Мартинсен удалось связаться с участком.

– И Подкова Хьёрикен, как экран, и без того ограничивает эти скудные возможности? – предположил Лео.

– Да.

– Мы должны найти Диму, – решительно заявила Диана. Взглянула на мужа: – Ты должен притащить домой этого чертова мальчишку!

– Я? – удивился Лео.

– Да. Потому что я отправлюсь на «Химмелфангер». Проблемы со связью могут быть связаны со вчерашним облаком.

– Хорошо, а я пока оббегу Лиллехейм на своих двоих и буду надрывать глотку.

Диана без труда распознала сарказм в голосе супруга. Но прежде чем она успела достать жало пятнадцатилетней семейной жизни, вклинился инспектор.

– Сержант Карсен как раз занята организацией поисков. Среди прочего каждого несовершеннолетнего отправят домой. А теперь, прошу, успокойтесь и скажите, что, по-вашему, выбивается из общей картины?

Лео и Диана обменялись многозначительными взглядами. Конечно же, они вчера обсудили Лиллехейм и перемыли косточки его жителям, не без этого.

– Если окружение девочки и ее матери ни при чём, то, я думаю, нужно начать с этого вашего Шакальника, – произнес Лео.

– Чутье писателя?

– Называйте как хотите. Но людей с расстройствами психики, как и только что отбывших тюремный срок, необходимо проверять в первую очередь.

Кристофер кивнул. Микаэль Скоглунн являлся частью Лиллехейма и в некотором роде не отличался от малозаметного пятна на стене. Не замечаешь, пока не приглядишься.

– Это очевидно, – наконец согласился он и поднялся. К кофе, от которого тянуло водопроводом, он так и не притронулся.

– А каким образом вы организуете поиски, если нет связи? – поинтересовался Лео и тоже встал, чтобы проводить полицейского.

– Мы обзвоним всех, у кого в Лиллехейме еще остались стационарные телефоны, и попросим собраться у полицейского участка для координации поисков. Выдадим рации из хранилища.

– А почему бы не использовать автоматизированную систему централизованного оповещения?

Кристофер ответил виноватой улыбкой:

– Она неисправна.

– А вы? – поинтересовалась Диана у инспектора, подходя к парадной двери со всеми. – Чем будете заняты вы?

Вопрос, заданный третий раз за утро, окончательно испортил Кристоферу настроение.

– Я отправлюсь в Мушёэн: для поисков нужны люди и техника.

– Кристофер, почему ты не сказал, что хозяин этого дома пропал вместе с семьей?

– Потому что я не верю, что в Лиллехейме обитает зло.

Оставив чету Хегай осмысливать незавидное положение вещей, отравившее утро четвертого августа, Кристофер вернулся в машину. Был ли Микаэль Скоглунн причастен к пропаже ребенка? Мог ли бывший шахтер найти новый смысл в жизни: например, в похищении десятилетних девочек? Ненавидел ли человек по кличке Шакальник директора шахты настолько сильно, что мог прикончить его вместе с семьей?

Инспектор включил рацию:

– Берит, это Кристофер. Прием.

– Слушаю тебя, Крис.

– Надо проверить Микаэля Скоглунн.

– Шакальника? Он же безвылазно сидит дома и вечно что-то строгает.

– А если слухи правдивы – и это он устроил обвал на «Гунфьель»? Что ему мешает продолжить в том же духе?

– Спустя столько лет?

– Возможно, у него появился повод. Ладно, не бери в голову, я сам к нему заеду, как вернусь. Отбой.

Вместе с шумом заработавшего мотора к Кристоферу пришла необъяснимая уверенность в том, что он в последний раз видит Лиллехейм.

21. Первые звонки

Раздался хлопок, и Берит с раздражением обернулась. Сульвай Арнтсен, сидевшая за стойкой приема обращений, увлеченно выдувала розовые пузыри из жевательной резинки. Она с безразличием просматривала телефонный справочник Лиллехейма. Запах кислой вишни, крепнувший с каждым уничтоженным пузырем, заполнял полицейский участок.

– А можно энергию рта направить на оповещение жителей? – уточнила Берит, с трудом держа себя в руках.

– Как скажешь, сержант, – протянула Сульвай и выдула еще один пузырь, после чего соизволила набрать какой-то номер. Но даже это она выполняла с таким видом, будто делала одолжение всему миру.

Берит знала, что Сульвай недолюбливает ее, и понимала, что причиной тому была их разница в возрасте. Двадцать шесть – ее, Берит Карсен, сержанта. И тридцать пять – у любительницы пожевать. Кристофер со своими тридцатью увяз как раз между ними, но он никогда не заставал вот такие выходки Сульвай. Обладательница мясистых губ и глубокого декольте, в котором, если покопаться, можно было добраться до нефти, изводила лишь Берит.

Девушка попыталась отстраниться от чавканья и уставилась в монитор, просматривая базу телефонных номеров жителей Лиллехейма. Первой решила позвонить Ингри Орхус, матери Кристофера. По какой причине? Возможно, где-то на подсознательном уровне она хотела утереть нос Сульвай. Неужели они обе боролись за внимание инспектора?

Берит подавила неуместную улыбку и принялась нажимать клавиши белого телефона, который не мешало бы почистить. Сейчас полдесятого, а значит, Ингри Орхус уже в «Аркадии».

После трех гудков в динамике раздался знакомый голос:

– Бакалейная лавка «Аркадия». Мы стары, но вкусны. Чего желаете?

– Ингри, это Берит. Нужно твое содействие.

– Да, конечно. Что случилось? И где Кристофер? Вчера привезли его любимую консервированную говядину, но я забыла упомянуть о ней. А теперь не дозвониться.

– Сейчас весь Лиллехейм испытывает проблемы со связью. Кристофер как раз на пути в Мушёэн – чтобы решить эту проблему… и еще одну.

– Еще одну? – В голосе Ингри послышались колокольчики тревоги, словно эта самая «еще одна» имела прямое отношение к ней.

– Да. – Берит перевела глаза на заготовленный текст, в котором постаралась кратко сформулировать основную мысль. – Сегодня ночью пропала Сара Мартинсен, десятилетняя девочка, проживающая на Бипаркен. Судя по всему, ее похитили прямо из собственного дома. – На другом конце повисло молчание, и сержант забеспокоилась, не оборвалась ли связь. – Ингри, ты еще здесь? Алло?

– Да. Да, я слушаю. Взяла ручку. Продолжай. – Голос Ингри потерял всякую выразительность.

Берит продиктовала приметы девочки, записанные со слов матери: рост – около ста сорока сантиметров, вес – чуть за тридцать два килограмма. Затем описала, в чём, предположительно, был ребенок на момент похищения: зеленая майка на бретелях и такого же цвета шортики. На заднем фоне Сульвай что-то монотонно говорила в телефонную трубку.

Потом Берит взяла фотографию, полученную от Лисбет. Снимок предстояло размножить, добавив к нему не самые радостные фразы о пропаже ребенка. На фотографии Сара стояла с воздушным шариком перед тортом, на котором разноцветными огоньками горели десять свечек. Голубые глаза, чуть белые губы, типично норвежские, и совершенно нетипичные черные волосы по плечи. Всё это Берит со всей тщательностью проговорила.

– А теперь самое важное, Ингри. Через твою лавку проходит много людей, и нам нужно, чтобы каждый из посетителей «Аркадии» узнал о случившемся и принял посильное участие в поисках Сары. И еще: для несовершеннолетних Лиллехейма объявлен комендантский час. Все дети должны быть под надзором.

– Это всё, Берит?

– Сотовой связи нет, но стационарная еще работает. Пусть не забывают об этом. Мы ждем любой информации. Вот теперь, пожалуй, всё.

– Тебе снятся волки, Берит?

Вопрос был неожиданным, и Берит растерялась, не зная, что ответить и как это воспринимать. Ингри Орхус всегда отличалась крепостью рассудка, даже когда выпивала. Это мог подтвердить кто угодно, в том числе и ее сын.

– Ингри, ты в порядке?

– Нет. Нет, я не в порядке. И похоже, уже не буду.

На том разговор закончился, оставив в душе Берит не самый приятный отпечаток. Она отыскала телефонные номера аптеки, кафе «Мохнесс», пекарни «Золотая челка» и еще пары мест, через которые по поводу и без повода проходила уйма народа. Вроде парикмахерской «У Хёрста» или портового паба.

А позади всё лопались и лопались розовые пузыри.

22. Крысы

Лео таращился на последнее предложение нового романа, не имевшего даже названия, и находил его чертовски странным. «Бетонный пол подвала походил на грубый срез, по трещинам и сколам которого, казалось, можно было определить возраст беспокойного дома».

Бетонный пол беспокойного дома.

Это словосочетание прочно засело в голове Лео и не желало покидать уютную норку, будто ожидая, когда начнут плавиться розовые стены из мозгов. Он помассировал виски, налил в стакан аквавита и выпил. Глотку обожгло. Диана уже полчаса как отправилась на метеостанцию, а Дима шатался где-то по городку, в котором, предположительно, завелся маньяк. Или обезумевший садовник. Или невменяемый шахтер. Или все сразу.

– Господи Иисусе, мы ведь только приехали, – простонал Лео и закрыл ноутбук.

Он всё равно не сможет сконцентрироваться на тексте, пока Дима не вернется домой. Забег с воплями по улицам представлялся пустой и опасной тратой времени. Если слова инспектора не расходились с делом, то уже сейчас Лиллехейм в той или иной форме узнавал о пропаже юной Сары. А еще «каждого несовершеннолетнего отправят домой». И Лео совсем не хотелось, чтобы Дима оказался в коттедже один только потому, что его отец вдруг решил обыскать город.

– Бетонный пол беспокойного дома, – пробормотал Лео. – Ладно, чёрт с вами. Пусть будет по-вашему.

Он захватил бутылку аквавита, бросил напоследок на ноутбук тоскливый взгляд и спустился в подвал. Включив свет, Лео зажмурился, пытаясь на слух определить, сработали ловушки или нет. Наконец он сошел с лестницы и вздрогнул.

В каждой живоловке находилось по здоровенной крысе.

Грызуны со злобой таращились на своего пленителя, изредка попискивая. Их голые хвосты имели нездоровый жирный блеск, желтые зубки постукивали. Эти твари не были готовы безропотно принять смерть.

Ошарашенный неожиданным уловом, Лео отступил к лестнице, присел и сразу же вскочил. На мгновение ему показалось, что за ступенями прячется третий грызун, для которого не нашлось ловушки.

– Так-так-так. – Лео ощущал восторг и трепет разом. Так близко уличных бродяг ему еще видеть не приходилось. – Я знаю, ребятки, что с вами сделать. Уж вы у меня попляшете.

«Ребятки» тем временем и понятия не имели, что их ждет. Они по-прежнему со злобой щурились и пищали. Лео выскочил из подвала, нашел на столе начатую пачку печенья «Merba», купленного вчера в «Аркадии», и достал два кругляша, пахших клюквой и белым шоколадом. Затем печенье перекочевало в эмалированную миску и попало под струю картофельного самогона.

Глядя, как некогда хрустящий десерт размокает под действием аквавита, Лео ощутил себя злым гением. Пришел черед кормежки. Он спустился обратно в подвал, сияя широкой улыбкой, и побросал в клетки получившуюся кашицу.

Крысы с остервенением набросились на угощение.

– Вот так, мои пучеглазики, – прошептал Лео.

Оставив грызунов наедине с едой, мужчина оглядел подвал. На глаза попался старый голубенький контейнер для овощей. Металлическая сетка могла запросто выдержать атаку крысиных зубов. Под крышку Лео приспособил лист гофрированного железа, оставшийся, как и контейнер для овощей, от прошлых хозяев.

От пахучего удара аквавита крыс быстро развезло, и они уснули. Лео, весь трясясь от возбуждения, освободил грызунов и переложил их в импровизированную тюрьму. Сверху на лист железа накидал всякого хлама потяжелее.

– Победитель получит свирепую кличку и титул крысобоя.

Держать обмякших грызунов в руках было приятно, и Лео ощутил нездоровый соблазн погладить их. Он обошел живоловки и снова взвел их. Ароматизатор, впитавшись в специальные дощечки, по-прежнему разносил по подвалу запах бекона. Перед тем как уйти, Лео бросил недоверчивый взгляд на бетонный пол.

«Срез» этого дома был чист.

23. Тюлень

Дима ехал позади остальных, и его глаза то и дело задерживались на рыже-огненных косичках Дэгни. Странный сон, в котором явилась пугающая женщина, назвавшаяся Сифграй, при свете дня казался детской страшилкой, поведанной у залитого костра. Неужели рассказ Шакальника произвел на него столь сильное впечатление? Хотя бывали сны и почуднее – вроде секса с причмокивающей вороной. Дима ощутил, как щёки вспыхнули от стыда, и решил сосредоточиться на педалях… и косичках Дэгни.

Вся их компашка, Арне, Дэгни, Андеш, Франк и даже Тор, направлялась к причалам Лиллехейма. Велосипедные спицы отражали солнце, ветер пах солью, на лицах парили улыбки. Элкхунд бежал так, словно ехал в машине с высунутой в окно головой.

Все предвкушали встречу с примечательным дохлым экспонатом бухты Мельген.

– Франк! – позвал Дима, глотая ветер.

– Что?

– Кто тебе сказал про тюленя?

– А у него всякий раз прыщ на носу вскакивает, когда к берегу какую-то мерзость прибивает! – крикнул Арне и захохотал.

– Ему Андеш, скорее всего, сказал! – добавила Дэгни.

– Андеш? – Дима перевел взгляд на старшего из братьев Нурдли, катившего в этот момент с открытым ртом.

– Да! Франк сам расскажет! Если захочет, конечно!

Однако Франк подозрительно сник, и Дима решил, что пояснений так и не дождется.

Они выехали на портовую Оллевейн с огрызком набережной и слезли с велосипедов. Бухта Мельген в это утро олицетворяла собой душевное волнение. От зеленоватого горизонта к Лиллехейму катили двухметровые зеркальные гребни. Они расшибались о волноломы и качали траулеры, которые так и не вышли на охоту. На причалах толпились озадаченные рыбаки.

– Села чайка жопой в воду – жди моряк другой погоды, – пробормотал Арне с недоумением. – Барометр же спящую кошку показывал!

Какой-то катер с глупой наклейкой «Ссыкун Посейдон» швырнуло о причал. Швартов лопнул, а в красном суденышке, мгновенно растерявшем весь характер, образовалась течь. Туда с криками бросились рыбаки, пытаясь спасти «Ссыкуна Посейдона». Над галдящими людьми взвились чайки, рассчитывавшие на непонятно какое угощение.

– Тело сейчас появится, – неожиданно заявил Андеш.

От этих слов Диму пробрал озноб. Ему представилось, как море выплевывает мертвеца – раздутого, бледного и обязательно в рванье и ракушках, набившихся в уши и волосы.

Они поехали за Андешем и остановились у безлюдного, просевшего пирса, который так и не починили после июльского шторма в прошлом году. Волны сюда всё еще доходили, но уже уставшие, почти беззубые. Андеш отбросил велосипед, будто никогда в нём и не нуждался, и повел всех по скользкой лестнице под пирс.

Под шестой сваей моталось блестевшее тельце. Детеныша тюленя не только вышвырнуло из родной среды, но и насадило на металлический заусенец, образовавшийся после того, как пирс погнуло, а несколько его свай покорежило.

Все замерли в молчании. Только Тор безостановочно лаял, словно это могло отпугнуть мертвое животное.

– Вот, – с радостью сказал Андеш.

– Сам ты «вот»! – огрызнулась Дэгни. – Я бы в жизни не пошла на такое смотреть! Я думала, здесь будет папа-тюлень или мама-тюлениха!

– А здесь деточка-тюлененок! – поддразнил ее Арне.

– Заткнись.

– Деточка-деточка-деточка!

Арне знал, что сейчас схлопочет, но не мог остановиться. Он бы никому в этом не признался, но вид мертвого детеныша произвел на него сильное впечатление. Такое сильное, что заглушить его можно было только одним способом – оскорбляя и подначивая других.

Дэгни с криком набросилась на него, и они упали на гальку, мутузя друг друга. Она была покрупнее, как и любая девочка по сравнению с мальчиком-одногодкой, и потому Арне приходилось несладко.

– Эй, эй, прекратите! – Дима забегал вокруг них, не зная, как подступиться.

– Оставь их, – бросил Франк, не сводя глаз с тельца. – Сейчас успокоятся.

Дима отошел на шаг и обнаружил, что драка никого, кроме него, не волнует. Даже Тор, прекратив лаять, смотрел только на мертвого детеныша.

– Арне всех цепляет, – продолжил Франк. – Это у него стиль такой. И если он с тобой еще не дрался, то будь уверен – скоро он тебя так достанет, что ты и сам полезешь ему нос расквасить.

– Эй, мелюзга, вы что здесь позабыли?!

По лестнице сбежал мужчина в оранжевом рыболовном костюме. Еще один бедолага, которому не удалось выйти этим утром в море. Дэгни и Арне отпустили друг друга. На лице мальчика, несмотря на ссадину на щеке, блуждала счастливая улыбка.

– Мы смотрим на труп, – честно сказал Андеш, даже не подумав о том, как это прозвучит.

– Труп?!

Мужчина торопливо подошел к ним и с облегчением выдохнул.

– Бедный малыш, – заключил он и повернулся к компашке. – Вы хоть знаете, что этой ночью прямо из собственного дома была похищена девочка?

– Правда? – Дима побледнел.

– Правда. И сейчас весь Лиллехейм ищет ее. А вам, недолетки, следует быть под надзором взрослых. Так что марш по домам! Живо!

Потрясенные ребята поднялись вместе с мужчиной на набережную и, оставшись одни, переглянулись.

– Похитили девочку?! – Арне выпучил глаза. – Ну и ну. Дима, сознавайся: это твои предки сделали?

Дима поймал выразительный взгляд Франка. Вон он, мол, тот самый момент, когда так и хочется врезать Арне Петтерсону.

– Зачем им еще один ребенок, когда есть я? – наконец выдавил Дима.

Арне хохотнул и хлопнул его по плечу.

– Ей страшно, – неожиданно заявил Андеш.

Франк посерел. Не лучше выглядела и Дэгни, как будто речь шла о ней.

– Кому страшно? – спросил Дима. Понимание происходящего, казалось, витало прямо перед носом, но его никак не удавалось поймать.

Андеш не ответил и погладил Тора.

– Иногда на Андеша находит, – проговорил Франк без особой охоты. – Он или знает, что произойдет, или знает, что уже где-то случилось. И это пугает всех до чертиков.

– Ты шутишь? – Дима посмотрел на почти взрослого парня, чей неровный череп частично овивал шрам.

– Прошлым летом он сказал мне, что скоро заживет, а вечером я сорвала ноготь на ноге об угол стола. Было ужасно больно, – сообщила Дэгни.

– Зато меня это никогда не трогало, – похвастался Арне. – Хотя он как-то дал Тору конфету, а потом долго смотрел на его хвост.

– И что случилось? – От нетерпения Дима едва не подпрыгивал.

– Ничего. – Арне заржал, вспомнив, как всё было. – Я наступил собственной собаке на хвост.

Дима выглядел откровенно разочарованным.

– Так это же ничего не доказывает.

– Еще как доказывает, – возразила Дэгни.

– Шакальник, – вдруг сказал Андеш, и Тор вопросительно посмотрел на него. – Шакальник-Шакальник-Шакальник!

Франк, покраснев от смущения, принялся массировать его уродливые шрамы, и Андеш малость успокоился. Дима поежился. Всё это казалось донельзя зловещим, как будто кто-то складывал пугающую башенку. Внизу кирпичик «приезд в Лиллехейм», потом идут «визит к Шакальнику», «социопат хватает нож», «странное облако», «сон про женщину-волчицу», «проблемы со связью» и, наконец, самый тяжелый кирпичик – «похищение ребенка».

– Девочка у Шакальника? – с изумлением произнес Дима и сам испугался своих слов. Потому что за подобным умозаключением должны были последовать хоть какие-то действия.

Дэгни побледнела. Она хорошо помнила, с каким звуком лезвие ножа для резьбы по дереву касалось ее волос. Шершаво, с легким потрескиванием, когда срезался тот или иной волосок.

– Мы должны сказать взрослым.

– Тогда у меня есть лучший взрослый из всех возможных, – заявил с широкой улыбкой Арне. – Если никто не вышел в море, то и «Кунна», траулер отца, будет на месте. А он и с места не двинется, пока море не покажет гладкую попку или пока не стемнеет.

Разобрав велосипеды, они поехали вдоль Оллевейн, поглядывая на замершие суда. То и дело кто-нибудь окликал их и отправлял домой, но Арне упрямо доказывал всем, что едет к отцу.

Вскоре показался малый траулер с надписью «Кунна» на серых бортах. Подвешенный на траловых досках внушительный мешок из сетей, при помощи которого ловили рыбу, облепили чайки, выискивая остатки вчерашнего улова. На пирсе прохлаждалась команда «Кунны», с неодобрением поглядывая на сверкающие волны, врывавшиеся в бухту Мельген.

Один рыбак толкнул другого, и к ребятам направился капитан траулера – здоровяк в желтом влагостойком полукомбинезоне. Острые синие глаза быстро отыскали стушевавшегося Арне.

– Ты почему здесь, а не дома, сорванец?! – взревел Эджил Петтерсон. – Вы хоть знаете, что этой ночью какой-то ублюдок похитил дочь Лисбет Мартинсен?!

– Пап, не ори, – попросил Арне и бросил быстрый взгляд на друзей. – Мы знаем, где пропавшая девочка.

– Что? – Эджил сейчас же остыл. Посмотрел на Диму: – Это тот мальчишка, что произвел на тебя впечатление?

– Да! Ты можешь не говорить так при всех?!

Эджил протянул руку Диме:

– Мой сын высокого о тебе мнения, парень. А это дорогого стоит.

– Спасибо…

– …Эджил.

Рукопожатие рыбака было крепким, но осторожным. Дима ощутил, как его ладонь в лапище Эджила свернулась трубочкой. Такого же рукопожатия удостоились Франк, Андеш и Дэгни. Правда, Дэгни получила в довесок еще и подмигивание. А вот Арне достался лишь отеческий подзатыльник.

– По-любому есть за что, – пояснил Эджил сыну и оглядел всех: – Ну, что там у вас, выкладывайте.

Ребята наперебой бросились рассказывать о том, как вчера очутились в гостях у Шакальника и что тот учудил, неся околесицу с ножом в руках. Момент, когда Дима разбил камень, вызвал одобрение Эджила, и Арне расцвел, будто этот поступок принадлежал ему. А вот их догадка о том, что в доме скудоумного шахтера может находиться похищенная Сара Мартинсен, вызвала ухмылку на лице рыбака. Впрочем, за ухмылкой пряталась нешуточная тревога.

– Я вас услышал, – наконец объявил Эджил. – А теперь и вы послушайте меня. Сейчас все отправитесь по домам, я развезу. И без возражений, ясно?

Никто не рискнул спорить с капитаном «Кунны». Через десять минут велосипеды компашки были погружены в кузов его синего пикапа «Chevrolet Silverado». Причем все без исключения велосипеды, лежа друг на друге, свисали с откидного борта передними колесами. В кузове, у самой кабины, устроились Дима и Дэгни. Остальные, включая Тора, разместились в салоне вместе с Эджилом.

– Я не хочу домой, – произнесла Дэгни, когда «шевроле» тронулся с места. – Просто не хочу. – Она привалилась к Диме и обняла его за руку.

– Я тоже, Дэгни, – промямлил подросток. – Я тоже.

– Значит, давай снова встретимся.

Дима обернулся, чтобы проверить, не слышен ли их разговор в кабине пикапа, но Эджил был поглощен управлением машины, вполуха слушая бодрый треп Арне.

– А как же остальные?

– Анне-Лисе плевать, дома Франк с Андешем или нет. Арне тот еще сорвиголова. Думаю, папаня от него и не ждет, что тот будет торчать на заднем дворе и рыть с Тором на пару ямки. А ты как?

Вопрос был с подвохом, и Дима хорошо понимал это. Либо он с этими ребятами, либо нет. Впрочем, он и сам вчера пожелал, чтобы остаток лета прошел без надсмотра.

– Я с вами, – прошептал он, холодея от одной мысли о том, что предстоит сбежать из дома.

– Ну, тогда у нас найдется одно укромное местечко.

Они заулыбались, ободренные перспективой скорой встречи.

24. Под носом

Каша имела одуряющий аромат абрикоса, хоть и была залита обычным кипятком, а сама относилась к дешевым пищевым концентратам. Микаэль немного подумал, прикидывая, чего не хватает, и долил в облупившийся желтый чайник воды, после чего поставил его на плиту. Да, свежий чай прекрасно дополнит кашу. Он взглянул в окно, забранное досками: море злилось, обсасывая волнорезы бухты. Зато солнце ни на йоту не меняло настроя, заливая всё полуденным белым светом.

Отпихнув ногой валявшуюся березовую чурку, Микаэль присел, ожидая, когда закипит вода. Снаружи мелькнула синяя металлическая тень, и у дома резко затормозил пикап. «Шевроле» еще раз качнулся, когда из него вылезли четверо мужчин. Лица их выражали злобную решимость. Впереди шагал Эджил Петтерсон, капитан траулера «Кунна» и не самый терпеливый человек Лиллехейма.

– Чертовы кретины, – прошипел Микаэль и поспешил к двери, пока ее не снесли с петель.

И вовремя. Дверное полотно застонало от града ударов.

– Микаэль Скоглунн, открывай, пока я из твоего домика всё дерьмо не выбил! – проорал Эджил, усиливая напор.

Микаэль распахнул дверь, и его сердце беспомощно затрепыхалось при виде хмурой команды «Кунны». Сплошь верзилы-головорезы, которым только кастетов недоставало для полноты образа.

– Чего надо, джентльмены? – По тону Микаэля было понятно, что слово «джентльмены» он использовал исключительно в качестве оскорбления.

– Слышал, к тебе вчера наши дети заходили, – проронил Эджил. – Я тоже зайду?

Не дожидаясь ответа, капитан «Кунны» отпихнул шахтера и вошел. За ним ввалилась и вся команда. В гостиной сразу же стало тесно. Повис рыбный дух, уступавший по крепости только запаху пота.

– Шакальник, ты бы прибрался, что ли, – заметил Ра́смус оглядываясь. Пнул ногой березовую стружку. – Господи, только спички не хватает.

– Меня зовут Микаэль Скоглунн, тупица.

– Смотри-ка, он еще и огрызается.

– Я спрошу прямо, – сказал Эджил, вышагивая среди древесного мусора и различных статуэток волков, превративших дом в логово одержимого безумца. – Ты вчера брал нож в руки после того, как пригласил детей к себе на задний двор?

Повисла напряженная тишина, в которой можно было услышать, как бешено запульсировала жилка на шее Микаэля.

– Нет, – наконец промолвил он, и его лицо прочертила дьявольская ухмылка. – Сорванцы проникли на частную собственность, затем разбили кое-что мне дорогое и со смехом сбежали. Маленькие говнюки.

– Хорошо, – кивнул Эджил и проворно повернулся.

Звук удара прозвучал чересчур отчетливо, будто Бог на своей печатной машинке поставил точку после особенно длинного предложения. Микаэля чуть подкинуло, и он грохнулся на столик, заваленный пивными банками и пустыми пузырьками из-под обезболивающего. Нижняя губа шахтера кровоточила.

– Я рад, что «маленькие говнюки» проведали тебя. – Эджил улыбнулся и стряхнул кулак. – Надеюсь, в следующий раз, когда это случится, ты просто вызовешь полицию и не станешь хвататься за предметы острее собственного пальца.

Команда «Кунны» с холодным равнодушием взирала, как Микаэль поднимается на трясущиеся ноги. К их удивлению, с физиономии шахтера не сползла самодовольная ухмылка.

– Так я и сделаю, – заверил Микаэль, следя за капитаном «Кунны» голодными глазами. – Будто что-то в голову ударило: и почему я так раньше не поступил?

– А Шакальник-то шутник, – с кислой миной заметил Расмус.

– Еще мы слышали, Микаэль, что где-то поблизости может находиться Сара Мартинсен. – Голос Эджила с каждым словом становился всё тяжелее. – Этой ночью какой-то ублюдок похитил ее из собственной кроватки. Даже собаку ее прикончил. Представляешь? И это у нас-то в Лиллехейме. Знаешь про это что-нибудь?

Команда «Кунны» смотрела на шахтера с неприкрытой враждебностью.

Микаэль вскинул распухающий подбородок и зашелся в кашле, в котором угадывался смех.

– Знать не знаю о пропаже какой-то говнючки.

– Тогда ты не будешь против, если мы осмотримся.

Рыбаки бросились по разным углам коттеджа. Они распахивали шкафы, открывали двери, совали сопящие от гнева носы в каждый угол. И с каждой секундой обыска убранство домика всё больше приходило в негодность. Расмус, топая сапогами, отправился на второй этаж. Там что-то загрохотало.

Эджил тем временем вышел на задний двор. Огляделся. С минуту смотрел на сокровища синего брезента. Осколки мутно-красного берилла и кристаллического сланца валялись на чахлом газоне, собранные в странную пирамидку. Капитан «Кунны» улыбнулся: здесь русский парнишка, заботясь о друзьях, сказал свое мужское слово.

У ног Эджила легла тень. Микаэль замер у пластикового столика с необработанной березовой чуркой. Рука шахтера подрагивала, точно намереваясь схватить лежавший нож для резки по дереву. Эджил прошел обратно в дом, сознательно подставляя спину для удара. К его разочарованию, шахтер и не подумал этим воспользоваться.

Эджил бегло осмотрел гараж, сорвал пару брезентов. Ничего. У Шакальника никогда не было машины. Свободное пространство гаража занимали треклятые дрова разных размеров. Эджил вернулся в гостиную и по лицам товарищей понял, что они тоже ничего не нашли.

– Мы уходим, Микаэль, – сказал Эджил. – Если ты расстроен, зайди вечерком в «Золотую челку». Думаю, для тебя найдется немного черствого хлеба.