Сердце саламандры

7. Саламандровая буря

— Ох, нет, — устало промолвила я, стоя на развилке дорог. — Нам надо идти туда, — я указала на северную ветку.

— Ты уверена? — так же устало спросила Ирма. — Мы ведь почти пришли.

К югу от развилки были видны уютные домики городка Глумсбери, такие близкие, такие манящие. Я бы с удовольствием пошла туда, если бы там был Дэнни. Но его там не было.

— Туда, — повторила я.

— Что ж, девчата, идите, если вам и правда в ту сторону, — с сомнением проговорил мистер Густошерст. — Эта дорога ведет на Лиллипонд. Но туда вам придется идти одним, иначе я к вечеру не доберусь домой, и миссис Густошерстка будет волноваться.

— А далеко до Лиллипонда? — мрачно спросила Корнелия.

— Еще не меньше половины дня пути, и то если погода останется такой же хорошей, как сейчас. Но знаете что? Не лучше ли вам заглянуть в Глумсбери и поспрашивать у тамошней саламандры? Может статься, она знает о вашем Дэнни Нове побольше моего. Сдается мне, она и сама из рода Нова. Ее звать Солана.

Этот вариант казался гораздо заманчивее, чем шлепать еще неизвестно сколько миль по непролазной грязи, особенно если предчувствие меня не обманывает. А оно не обманывает. В этом я была уверена на все сто.

— Почему бы не спросить, — отозвалась Хай Лин. — Тем более что мы совсем рядом.

Мистер Густошерст провел нас через город — он был весь застроен невысокими домиками с дерновой крышей, почти такими же, как его собственный, — к Саламандровой башне, высившейся у северной окраины. Что ж, по крайней мере в целом мы движемся в нужном направлении, думала я, огорченная задержкой. Когда мы принялись карабкаться вверх по склону холма к высокому Крыльцу башни глумсберийской саламандры, раздался еще один оглушительный удар грома, и над головой затрещало электричество.

Мистер Густошерст остановился как вкопанный.

— Ух, ты, — проговорил он. — Куда дальше, девчата, вверх или вниз? Решайте скорее, уж больно не хочется попасть под грозу на полпути.

— Вверх, — тотчас же ответила я. — Если пойдем вниз, потом придется опять карабкаться.

— Ладно, будем надеяться, что наша саламандра хорошо делает свое дело, — сказал он, осторожно поглядывая вверх.

В небесах сверкнула ослепительно-алая молния. Воздух был так насыщен электричеством, что пушистая шерстка мистера Густошерста встали дыбом и потрескивала. Хорошо, хоть дождь перестал, подумала я. И тут я заметила такое, что у меня перехватило дыхание!

Нечто огромное. Белое. Очень красивое. Вроде дракона. Длинная шея, огромные крылья, почти такие же, как у ската. И блестит, мерцает, как звезда, среди тяжелых свинцово-серых туч. То парит, то взмывает выше, то весело кувыркается в невидимых потоках воздуха.

Какой ужас! Молния! Вдруг она ударит в него?

У меня в памяти смутно всплыли уроки физики и Бенджамин Франклин со своим воздушным змеем. Такое огромное-огромное существо, и летает так высоко, разве может молния промахнуться и не ударить в него? И связывает ли его что-нибудь с землей — веревка или нить?

Вокруг меня плясали пылающие алые зигзаги. Белые крылья распростерлись еще шире. В них ударила молния, раз, другой, третий, и белоснежные крылья вспыхнули рубиновым огнем. Я, наверное, вскрикнула.

Мистер Густошерст раскатисто расхохотался. В его смехе звучало облегчение.

— Ага, вот она, — проговорил он. — Ну, теперь нам ничего не грозит. — И он снова зашагал вверх по склону холма.

Я все еще ожидала увидеть, как великолепное существо упадет на землю, дымящееся и обугленное. Но оно не упало. Напротив, воспарило еще выше. И тут я поняла, кто это. Конечно же, глумсберийская саламандра за работой.

Мы добрались до башни на вершине холма. Это здание было намного выше всех остальных в округе. Собственно говоря, это было единственное высокое здание. Пожалуй, в этом был смысл. Построить высокий дом в здешних краях — значит, притягивать к себе молнии, а на это не отважился бы никто, кроме саламандры.

Мистер Густошерст на всякий случай постучал в ворота и вошел. Саламандра все еще парила в небесах, и в доме явно никого не было. По винтовой лестнице мы поднялись в большую пустую комнату на самом верхнем этаже. Посреди нее, в высоком каменном очаге, пылал огонь. На полках, тянувшихся вдоль стен, стояла странная коллекция самых разнородных предметов — стеклянные линзы всех размеров, игрушечная ветряная мельница, какой-то амулет, обыкновенные куски угля. Кроме них в комнате ничего не было. Несмотря на огонь, в зале было холодно, потому что сводчатый дверной проем, ведущий на балкон, остался открытым. Двери в нем, насколько я видела, не было совсем.

— Прохладно здесь, — поежилась Хай Лин и застучала зубами. — Когда она вернется?

— Когда справится с грозой, — ответил мистер Густошерст. — Это надолго не затянется, буря-то совсем маленькая.

Я давно заметила, что, когда речь идет о здешней погоде, мы с мистером Густошерстом вкладываем в понятие «маленькая» совсем разный смысл. Но не прошло и четверти часа, как мерцающее белое существо появилось на балконе, сжалось немного, уплотнилось и исчезло за парапетом. Через мгновение в комнату вошла огромная белая волчица.

— Ох, — вздрогнула волчица, заметив нас. — Простите. Одну минуту.

Меня ослепила яркая вспышка. Я зажмурилась, и в лицо ударила волна жгучего жара. Когда я открыла глаза, на месте волчицы передо мной стояла статная нимбусовская женщина ростом примерно с миссис Густошерстку, но гораздо более элегантная.

— Я не знала, что у меня гости, — молвила саламандра. — Ко мне редко кто-нибудь заходит.

Неужели в ее голосе прозвучала тоска по общению? Или мне показалось? В существе, которое питается молниями, есть что-то сверхъестественное; к тому же три трансформации за считанные минуты — от такой скорости у кого угодно закружится голова. Поневоле задумаешься: с кем или с чем я разговариваю? Но потом я вспомнила, какой красивой была саламандра в темном небе, среди свинцовых туч. И в ней ощущалась искрящаяся, бьющая ключом радость жизни, внутренняя сила, которая напомнила мне…

Конечно, о Дэнни.

— Доброго вам денечка, мадам Солана, — поклонился мистер Густошерст. — Вот эти девчата пришли сюда издалека, неведомо откуда, чтобы порасспросить об одной саламандре. Может, он вам родственник.

— Правда? — спросила она, в свою очередь принявшись разглядывать нас. Глаза ее, как я заметила, не изменились — в них все так же сверкали хищные волчьи огоньки. Только радужка. Белков не видно. — И кто же это?

— Он называл себя Дэнни, — неуверенно ответила я. — Но я не знаю, настоящее ли это имя.

Она его знала. Я сразу это поняла. Но признаваться она не спешила.

— Не саламандровое имя, — заметила она, точь-в-точь как раньше миссис Густошерстка. — Прошу вас, мадам Солана. Он украл одну вещь, которая принадлежит мне, и эта вещь опасна для него. Мы должны вернуть ее. Не только ради себя, но и ради него.

— Вот как? И что это за опасная вещь? — спросила она, устремив мне в лицо немигающий волчий взгляд.

Я не могла сказать ей правду. «Саламандра, почуявшая сердце, страстно возжелает завладеть им», — так сказал Оракул. А я не хотела менять одну вороватую саламандру на другую. Внезапно меня заинтересовали странные предметы на ее полках. Что это — ее сорочья коллекция? Тут до меня дошло, что все предметы были связаны с энергией. Ветряная мельница способна создавать ее. Линзы фокусируют ее в форме света. Уголь — это тоже энергия, только в твердом виде. И талисман, наверное, тоже заряжен какой-нибудь магической энергией. Сокровища эти выглядели довольно жалко для существа, способного парить среди молний, но в конце концов я не саламандра…

— Это… подарок на память, — пробормотала я, стараясь не выказать волнения. — Его дал мне человек, очень важный для меня, и он принадлежит мне по праву.

— И теперь ты хочешь вернуть его.

— Да.

— Забрать у этого… Дэнни, который взял его.

— Да.

Саламандра смотрела на меня, казалось, очень долго, и в желтых глазах нельзя было прочесть ничего. Потом склонила голову.

— Я не могу тебе помочь, — молвила она.

— Но вы!.. — вскричала я. Мне хотелось сказать: «Вы же его знаете!» Но мистер Густошерст крепко стиснул мой локоть.

— Мадам Солана устала после полета, — наставительно произнес он. — Мы не смеем больше утомлять ее своим присутствием.

Женская фигура затрепетала. По волнистой белой шерсти, такой же, как у миссис Густошерстки, пробежали цепочки огоньков. А в желтых глазах замерцало еще больше золота.

— Я не могу тебе помочь, — повторила она, и голос зазвучал напряженно. — Пожалуйста, уходите.

— Сию минуту, мадам. — Мистер Густошерст чуть ли не бегом спустился по лестнице. — Бежим, — пропыхтел он, задыхаясь. — Вниз с холма. Скорее!

В его голосе звучали такие настойчивость и поспешность, что мы не рискнули расспрашивать его. Просто пустились бежать. На полпути вниз по склону мы услышали, как позади что-то взорвалось, сверкнула вспышка яркого света, земля задрожала. Раздался сердитый клич, такой пронзительный, что у меня завибрировали все кости. Звук был как от бормашины у зубного врача. И в этом крике содержалось слово. Имя.

— Халидан!

Что это — настоящее имя Дэнни? Скорее всего.

Над головой послышался сухой шелест огромных белых крыльев. Я пригнулась, но саламандра целилась не в нас. Она оседлала ветер и стала подниматься по спирали, все выше и выше. Потом полетела в сторону Лиллипонда.

— Ох, — простонал мистер Густошерст, с трудом поднимаясь с колен. — Простите меня, девочки. Боюсь, я дал вам плохой совет.

Я тоже так считала. Нетрудно было догадаться, что мадам Солана полетела за Дэнни. И, судя по пронзительному крику, намерения у нее были отнюдь не дружелюбные.

— Раз уж я накликал на вас эту беду, — вздохнул мистер Густошерст, — то должен помочь выпутаться из нее.

— Но что скажет миссис Густошерстка? Вы ведь не вернетесь домой к вечеру, как обещали…

Мистер Густошерст вздохнул.

— Миссис Густошерстка поймет. Так идем мы в Лиллипонд или нет?

— Идем, — подтвердила Корнелия. — И очень быстро. Я замерзла.

Нам, объяснил мистер Густошерст, необычайно повезло с погодой. Это значило, что по дороге в Лиллипонд нам всего дважды пришлось прятаться в укрытие. Но все равно ледяная жижа, хлюпающая под ногами, делалась все холоднее, а усталые ноги гудели все больше. Я завидовала крыльям мадам Соланы. Она доберется туда на много раньше нас, и это меня тревожило.

Вблизи Лиллипонда навстречу нам начали попадаться жители, покидающие город. Мистер Густошерст вполголоса поговорил с одним семейством, погрузившим все свои пожитки в приземистую телегу, запряженную парой унылых волов.

— Наш дом сгорел, — сообщил глава семьи, раздраженно потирая рога. — Что нам оставалось делать? Не строить же новый в месте, где саламандра забыла про свои обязанности. Пустая трата времени, да и опасно к тому же. У нас родственники живут по дороге в Смитвелл. Может, там и поселимся.

Его жена тем временем успокаивала детей. Маленький мохнатый мальчик плакал от усталости.

— Тише, тише, ягненочек мой, — повторяла она. — Ну же, успокойся, — она говорила точь-в-точь как миссис Густошерстка, и сердце мне сжала странная тоска по дому — маленькой избушке с дерновой крышей, в которой я провела всего одну ночь.

Лиллипонд являл собой печальное зрелище. Во всей округе не осталось ни одного живого дерева, многие дома сгорели дотла, в других на дерновых крышах темнели обугленные пятна. Мистер Густошерст озабоченно цокал языком.

— Вот мы и пришли, — сказал он. — Башня саламандры должна быть вон там, — он указал на север. — Не хотите ли сначала перекусить? Не стоит бороться с трудностями на пустой желудок.

Я покачала головой. Сейчас я чувствовала Сердце, чувствовала так сильно, что оно жгло меня до боли, пылало где-то внутри, рядом с моим собственным сердцем. Я не могла ждать — так хотелось мне поскорее вернуть его.

— Ну, что будем делать? — спросила Ирма. — Нельзя же просто подойти к двери, постучать и потребовать Сердце обратно? Или можно?

С одной стороны, мне хотелось так и сделать. Все, что угодно, только бы снова стать самой собой! Но я помнила слова Оракула: «Надеюсь, ты сделаешь только то, что необходимо и правильно». А потом я вспомнила, какой стала мадам Солана за миг до того, как мы убежали из Башни. Без Сердца я была беспомощна и слаба; мне не очень-то хотелось вставать между нею и тем, чего она пожелает. Я потерла ноющую грудь холодной шершавой рукой.

— Может, сначала стоит посмотреть, во что мы ввязались? — предложила я. — Помните, сейчас мы не сумеем одолеть сопротивление с помощью колдовства улыбки. Все мы, если не считать Корнелии, которая умудрилась соорудить из старого одеяла наряд в духе последнего писка моды, походили на шайку жалких оборванцев. Продрогшие, мокрые, грязные и, честно говоря, здорово напуганные.

— Отлично! — воскликнула я и махнула рукой остальным. — Все это и мозги в придачу. Разве мы можем проиграть?

Тарани печально улыбнулась. Хай Лин, которая, как самая худая из нас, замерзла сильнее остальных, выдавила кривую усмешку, стуча зубами.

— Будет о чем рассказать, когда вернемся домой, — сказала она.

— Да, — согласилась Корнелия. — Жаль только, что никому нельзя об этом рассказывать.

Башня саламандры располагалась очень высоко над Лиллипондом, на небольшом горном хребте. К ней вела дорога, или, точнее, тележная колея: две глинистых борозды, которые казались скорее водостоком для дождя, стекающего вниз, чем дорогой для людей, идущих вверх. Кто-то, по-видимому, уже пытался подняться по ней, но отказался от этой затеи: возле дороги, точно верный пес, терпеливо ждущий хозяина, валялась брошенная телега со сломанным колесом.

Мы начали подниматься, поскальзываясь в грязи на самых крутых участках. Мистер Густошерст то и дело беспокойно поглядывал на небо, но впервые оно было ясным и безоблачным, почти как весной.

— Почти пришли, — сказал он. — Не хотите ли… Но закончить он не успел.

Вспыхнул ослепительный свет, над горами пронесся низкий, раскатистый гул. Нас всех бросило на землю, и с минуту я ничего не могла сделать, только лежала навзничь в грязи. У меня перехватило дыхание, в ушах звенело. За первым раскатом грома последовал второй. Затем — череда резких тресков, похожих на ружейные выстрелы. На мгновение посреди неба, алого от зарниц, нарисовался квадратный силуэт высокой черной башни. Потом сильная рука мистера Густошерста рывком подняла меня на ноги.

— Беги, девочка, — пропыхтел он. — Беги, если жизнь дорога. Это Саламандровая буря. — Его широкие ноздри покраснели, вокруг темных глаз, всегда спокойных, от ужаса возникли бледные круги. Я не сомневалась, что он и вправду считал: спастись можно только бегством.

Но я не собиралась бежать. Я стояла на месте, превозмогая боль в груди, и хотела только одного: подняться к башне и взять Сердце Кондракара, отобрать его у похитителя.

Однако у мистера Густошерста такого и в мыслях не было. Он наклонил голову так низко, что на миг мне подумалось, будто он хочет боднуть меня рогами, но вместо этого он уперся плечом.

— Мы даже превратиться ни во что не можем, — мрачно добавила Корнелия. — Как бы мне хотелось вылезти из этих мокрых тряпок! Что-то мне уже начал надоедать мой нормальный облик.

— Нет, — решительно заявила Ирма. — У нас в запасе есть не только волшебство и симпатичные мордашки — не забывайте, у нас есть еще и мозги!

Симпатичные мордашки. Я не удержалась от мне в живот, обхватил меня за ноги и поднял, так что я повисла вниз головой у него на плечах, свесившись на его широкую, сильную спину.

— У подножия, в начале тропы, есть укрытие, — прокричал он. — Бегите, девчата. Скорее туда!

Возле обочины внезапно вспыхнула ярким пламенем молодая елка. В воздухе заметались искры и горящая хвоя. Вниз по склону пронесся порыв ветра, мистер Густошерст споткнулся и упал на колени, но не выпустил меня.

— Пустите, — закричала я. — Я побегу! Честное слово, побегу!

Ему было тяжело идти со мной, он не доберется, и я не доберусь, мы оба должны бежать со всех ног… Казалось, он не слышал меня. Я яростно заколотила его по спине кулаками, по тут налетел еще один порыв ветра, сильнее первого.

Он снова споткнулся, вскрикнул от боли и на этот раз выпустил меня. Я нырнула вперед, лицом в грязь, которая уже не была холодной — от нее шел пар. Некогда было считать синяки и ушибы. Я вскочила на ноги и огляделась, ища мистера Густошерста.

Он стоял на четвереньках в грязи, тяжело дыша.

— Беги, — прохрипел он. — Да беги же, девочка!

— Без вас не побегу, — отрезала я и попыталась поднять его. Ко мне подскочила Ирма, она схватила мистера Густошерста за другую руку и закинула ее себе на плечо.

— Вставайте же, мистер Густошерст, пожалуйста, — плакала она. — Прошу вас…

По холму жидкими реками стекал огонь, он перескакивал с кочки на кочку, от куста к кусту. В воздухе грохотал гром.

— Не могу, девчата, — простонал мистер Густошерст. — Лодыжку сломал. Оставьте меня тут.

— Нет! — возразила я. — Ни за что! Тарани, постарайся удержать огонь!

Тарани кивнула, стиснула зубы и, воздев руки, повернулась лицом к огню.

— Корнелия, ты умеешь перемещать предметы. Попробуй передвинуть мистера Густошерста!

Корнелия побелела.

— Но он живой, — сказала она. — Я не сумею переместить живого человека! К тому же у нас нет Сердца Кондракара!

— Тогда передвинь кое-что другое, — предложила Хай Лин. — Подтащи сюда ту телегу, которую мы видели. Я помогу. Сделаю ее полегче.

— Хорошо, — согласилась я. — Действуйте. Притащите ее. Но поскорее.

— Девочки, — заговорил мистер Густошерст голосом одновременно торопливым и усталым. — Не надо. Оставьте меня здесь. Спасайтесь сами, со мной уже все кончено.

— Прекратите! — я обернулась к нему. — Неужели вы думаете, что я собираюсь предстать перед миссис Густошерсткой и сообщить ей, что мы бросили вас в огне на склоне холма посреди Саламандровой бури? Еще чего! Он испуганно взглянул на меня, как будто не ожидал, что «ягненочек» способен так разговаривать. Он раскрыл рот, потом снова закрыл.

Со скрипом и грохотом к нам подкатилась разбитая телега.

— Получилось! — победоносно вскричала Корнелия. Потом вдруг споткнулась и села на землю, обхватив руками виски. — Ой! Голова болит!

Хай Лин выглядела ненамного лучше нее — бледная, запыхавшаяся. Но у нас не было времени на отдых.

— Тарани! Как дела? — посмотрела я на подругу.

— Поторапливайтесь! — выдавила та сквозь стиснутые зубы, направляя еще один язык пламени прочь от дороги. По ее лицу ручьями тек пот, его капли висели на концах косичек, очки сбились набок.

— Ирма, помоги положить мистера Густошерста на телегу.

— А как быть со сломанным колесом?

Я постаралась прицепить его покрепче. Никакого толку не вышло.

— Придется поддерживать телегу с обеих сторон. Все равно ехать под гору.

Мы подняли мистера Густошерста на ноги. Точнее, только на одну ногу, потому что вторая, сломанная, безжизненно болталась. Опираясь на меня и Ирму, он доковылял до телеги и рухнул на нее.

— Отходим, — сказала я Тарани. — Ирма, можешь ей помочь? Она не может одновременно бороться с огнем и смотреть, куда идет. — Конечно, — сказала Ирма. — Я, может быть, тоже сумею погасить пару костров.

Снова загрохотал гром. Земля у нас под ногами содрогнулась.

— Вовремя мы уходим, — заметила я. — Хай Лин, Корнелия, я понимаю, вы устали, но не могли бы вы помочь держать телегу…

Хай Лин устало кивнула и подошла к телеге. Корнелия все так же сидела на тропе, обхватив голову руками.

— Корнелия!

— Отстань, — простонала она. — Голова раскалывается.

Она выложилась до конца, чтобы подтащить к нам телегу. В ней не осталось ничего — ни сил, ни энергии…

Энергия. Да ведь это же моя стихия!

— Корнелия… Прими от меня подарок.

Она удивленно подняла глаза. Я коснулась ладонями ее лица, почти так же, как когда-то касался меня Дэнни. И передала ей силу.

Потом я коснулась усталого лица Хай Лин. Потом Ирмы. Потом Тарани. Мои плечи ссутулились. В висках запульсировала боль. А Корнелия встала на ноги.

— Зачем ты это сделала? — сказала она. — Теперь мы обе устали.

— Да, — ответила я. — Но только наполовину…

Завывал ветер. Грохотал гром. По холму стекал огонь. Но мы все-таки спустились вниз — все шестеро, целые и необожженные.

Это убежище тоже было всего лишь ямой в склоне холма. Но оно укрывало от града и алых молний. А сырая земля не пропустит пламя внутрь.

У нас не было еды, только одна бутылка теплой воды на всех. Мы поделили ее поровну. И стали ждать.

— Как ваша нога? — спросила я мистера Густошерста.

— Все так же сломана, — проворчал он. — Но ничего, заживет. Благодаря вам. Вы спасли меня. Спасибо, девчата.

Я улыбнулась.

— Не за что. Всегда рады помочь. — И тут я не сумела подавить неожиданный зевок. — Надеюсь, новый случай представится не слишком скоро…

Не помню, уставала ли я когда-нибудь настолько. Грудь болела. Теперь она уже не просто ныла — ее терзала острая, невыносимая боль. Если эта буря не прекратится в ближайшие часы, мне придется… либо идти напролом, либо попросить остальных подержать меня, чтобы я не пошла. Я хотела вернуть Сердце. И не могла больше думать ни о чем другом.

— Что такое Саламандровая буря? — спросила Ирма. Любопытство оказалось в ней сильнее усталости.

— Буря, которую устраивают саламандры, — ответил мистер Густошерст. — Такое случается, когда они дерутся друг с другом.

Я прислушалась к реву огня и рокоту дрожащей земли.

— И часто они дерутся? Он устало улыбнулся.

— Нет. Почти никогда. Дерись они чаще, весь Нимбус превратился бы в пустыню.

Наверное, Дэнни сражается с Соланой. Хотелось бы узнать, кто победит.