Соня

Наши мамы познакомились в роддоме, и вскоре семьи стали тесно общаться. Конечно, я недолюбливала Арса, который всегда приходил к нам в гости с надменным выражением лица и поучал меня, старался больней уколоть, говорил гадости наедине и постоянно прикалывался, хоть и его шутки всем казались глупыми. И всё же в школе он начал меняться. Постепенно, не сразу. Сначала защитил от хулигана нашего класса – Вани Копосова. Потом, через полтора года, проучил девочек, которые бросили в мой портфель дохлую птицу.

Да, одноклассники меня не очень любили. В целом относились нормально, но так как я росла жутко послушной ботаничкой, то всем быстро надоело, что меня вечно ставили в пример. Кто-то разбил окно? А вот Сонечка так не делает, она наоборот стёкла помогла убрать. Кто-то сломал дверь в класс? Сонин папа всё починил, молодцы, Дроздовы. Получили всем классом тройки и двойки? А Сонечка молодец, она учила, в отличие от остальных… И так по кругу.

Пару раз меня подловили после школы во втором классе и изваляли в грязи. Тогда эта информация чудом не дошла до ушей Хилина, иначе бы обидчиков нашли и заставили извиниться. Но ближе к лету всё приняло серьёзный оборот.

Пять девочек из параллельного класса поймали меня и отобрали ноты, которые я должна была отнести учительнице, живущей в нашем доме. Они порвали листы, хоть я и пыталась их остановить. Не вышло. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти к директору и нажаловаться. Именно тогда вместо “Дрозда” меня стали называть “Дятлом”, и уже через неделю всё те же девочки поджидали за школой, чтобы побить. Точнее, просто валяли по земле, разбросали мои вещи, порвали одну из тетрадей и от души потаскали за волосы по всему футбольному полю. И я, зарёванная, попалась на глаза Арсу.

У него в голове что-то щёлкнуло – из вредного любителя поиздеваться он превратился в действительно хорошего друга, который подкараулил зачиналу из этой шайки около дома и вылил на голову ведро воды. К его семье никто не пришёл с разборками, чему я оказалась очень рада. А уже на следующий учебный год первого сентября он проводил меня до класса и пригрозил всем, чтоб не обижали. Это и стало началом бесконечных войн…

Копосов слов не понимал в принципе, поэтому с завидным постоянством придирался ко мне, дёргал за волосы, забирал вещи и прятал на шкафах. С моим невысоким ростом приходилось туго. Именно поэтому в ответ я огрызалась, лезла в драки и искала поддержку в лице родителей. Но никто не придавал значения школьным разборкам. Никто, кроме Арса.

Он являлся из ниоткуда, словно рыцарь на белом коне. То разнимал, то доставал нужные мне предметы, то «говорил по-мужски» с Копосовым. Правда, помогало мало. И каждый раз язвительно подшучивал надо мной и пропадал в толпе школьников.

Такие качели продолжались очень долго. Когда я перешла в седьмой класс, начала замечать завистливые взгляды одноклассниц, как только на горизонте появлялся Хилин. Они вздыхали и восхищались им, хотя я в упор не понимала – почему? Что в нём такого? И только ещё через три года, когда Арс уже вовсю учился в местном университете, до меня дошло.

Хилин во всех смыслах был хорош. Высокий, но не слишком. С неплохой фигурой, не слишком худой, но и далеко не толстый. Правильные черты лица, которые чётко проявились в выпускном классе, вкупе с прозрачно-голубыми глазами делали из него красавчика. Не говоря уже об улыбке, от которой у него на щеках появлялись ямочки. Его младший брат Семён пошёл в мать: слегка смуглый, с обычным неприметным лицом и почти чёрными глазами. Словно они и не были братьями.

Когда Арс выпустился, мы начали видеться всё реже, хоть он и старался забегать в школу время от времени. И я бы, наверное, никогда не задумалась о том, что он красивый, если бы не случай.

Сеня явился в школу не один. Под ручку с темноволосой высокой девушкой, которую мои одноклассники окрестили «дьяволицей» и «чертовкой». Парням эта мадам понравилась сразу: они выглядывали из-за углов и нагло пялились, провожали взглядом через окно. А я внезапно поняла, что ревную.

Это стало целым открытием. На тот момент я сдружилась с Сашей – она была на год младше, зато жила по соседству. И именно она растолковала мне расклад.

Но как так вообще получилось, что мне понравился Хилин? Я была в ярости. Не могла найти оправдания своим чувствам, пыталась их связать с нашими братско-сестринскими отношениями. Придумывала, исхитрялась, гасила это пламя внутри, пока однажды не устала бегать от самой себя и не вывалила гневную тираду на голову растерянного Арса. К сожалению, он ответил на чувства. А потом сбежал.

И теперь сидел, как ни в чём не бывало, на моём месте в университете, который я посещала уже третий год, и нагло пялился. Словно это я бросила его без объяснений в самый важный жизненный момент, словно это он страдал и не находил себе места, обрывал телефон, строчил тонны сообщений, изводил себя и накручивал.

– Здравствуй, Соня, – его голос – всё такой же знакомый и родной – вытащил меня из забытья.

– Проваливай, это моё место, – сухо прохрипела и уставилась на свои кеды.

– Так садись рядом. Или ко мне на колени можешь сесть. По старой дружбе, так сказать.

Во мне бурлила злость и обида – адская смесь, готовая вырваться наружу в любой момент. Именно поэтому приходилось стискивать кулаки и мысленно считать до десяти. Мне хотелось врезать ему, выбить пару зубов, поставить фингал, чтоб светил на весь университет. Хотелось высказать всё, что думаю, молотить руками по груди, пока силы не закончатся. Хотелось…

– Не стойте в проходе, Дроздова, – голос преподавателя вырвал из мечтаний. –Садитесь, пара уже начинается.

– Моё место заняли, – отодвинулась и кивнула на Хилина, который с коронной ухмылкой пялился на меня. Словно оценивал.

Глеб Анатольевич, резво спускавшийся по лестнице в своём фирменном клетчатом костюме, резко остановился и посмотрел на меня так, что захотелось не то что сесть – раствориться в аудитории и не показываться ему на глаза ближайшие лет сто. Мужчина пригладил рукой седые волосы и вздохнул тяжело.

В огромной аудитории первые ряды всегда пустовали, а при стопроцентной посещаемости заполнен зал был лишь на половину.

– Хотите сказать, что вам места мало? – рявкнул, отчего я моментально скинула рюкзак с плеч и плюхнулась на красный велюровый стул – как раз позади Арса.

Пререкаться с преподавателем не решилась, оставалось не так много времени до зачёта, и я планировала получить его автоматом. А наша с историком нелюбовь друг к другу и тем более мои закидоны этому совсем не способствовали.

Дверь в аудиторию с грохотом захлопнулась, и я услышала знакомый цокот каблуков – сломя голову мчались подруги.

– Извините, Глеб Анатольевич, – хором прокричали и резко остановились на лестнице в полуметре от меня, уставившись на Хила. Они втроем хлопали ресницами и глупо таращились на музыканта, будто впервые видели человека. Зато он без зазрения совести шарил по ним взглядом так, что становилось неуютно.

Вообще Саша прекрасно была знакома с Сеней ещё со времён школы, ведь именно тогда мы с ней сдружились. Бывали дни, когда мы тусовались втроём, гуляли по набережной или в центре, ели мороженое и развлекались. Конечно, теперь Александра заметно изменилась: стала краситься и выделять свои карие глаза, длинные тёмные волосы обычно собирала в хвост, что делало её визуально выше и старше. И ко всему прочему она начала носить более женственные наряды, так и не сумев затащить меня в секту помешанных на каблуках и платьях, которые ей совсем не шли, зато по максимуму показывали хорошую фигуру.

Хоть Хил и был знаком с Сашей, он словно намеренно не обратил на неё внимание и оценивающим взглядом пробежался по Насте от макушки до пяток. Рогачёва отличалась стройной фигурой, весёлым нравом и огромной копной русых кудрявых волос. За глаза её называли хохотушкой или попросту «гривой». Необычно мягкие черты лица и запоминающиеся локоны делали её похожей на ребёнка, и лишь немногие знали, что Ася – самый настоящий боец. Она переехала в соседний дом из деревни, когда поступила в университет. Родители накопили на первоначальный взнос и взяли для дочери квартиру в ипотеку. Но ей и самой приходилось пахать для того, чтоб быстрее вылезли из долговой ямы.

Но вот Широких Станислава (для своих просто Стася) Арса заинтересовала куда больше. Впрочем, она всех парней с потока беспокоила – рыжеволосая красотка с грустными серо-голубыми глазами и обворожительной улыбкой. Она была настолько воздушной и самобытной, что некоторые из преподавателей заприметили в своё время неприступную красавицу. Правда, сердце её оставалось занятым, поэтому подруга и получила статус Ледяной Королевы.

Укол ревности задел за живое. Тот факт, что Стася нравится противоположному полу, я знала, как прописную истину. Вот только не ожидала заинтересованности от Хилина и ужаснулась своей реакции.

– Тут занято, – пропищала Стася и прижала к себе сильнее папку с рефератом, прикрыв тем самым грудь и пытаясь спрятаться от наглого разглядывания. Ей никогда не нравилось, что парни пялились, но и одеваться более невзрачно она не хотела. Зато это с лихвой компенсировала я – таскалась в бесформенных толстовках в попытках скрыть неидеальную фигуру, ноги обязательно прикрывала джинсами или леггинсами, а каблуки я надевала последний раз ещё в школе на одной из линеек, беспощадно променяв их на удобные кеды.

– Садитесь рядом со своей подружкой, – раздражённо процедил Макаров, бросил сумку на стол и принялся включать проектор.

Пока подруги залезали к креслам, я под шумок пару раз легонько ударила коленом по откинутой назад голове Хилина, за что удостоилась крайне ядовитого взгляда и скривленной моськи.

Стаська сразу же принялась дёргать меня за рукав и тыкать пальцем в спину рокера, явно требуя объяснений. Если бы ещё они были… Саша молча достала тетрадь и ручку, стараясь не смотреть по сторонам. А Настя незаметно достала телефон, что-то напечатала и вовсю размахивала гаджетом. Она прикрывала мобильный спинками кресел нижнего ряда, ведь Глеб Анатольевич иногда зверствовал, если замечал посторонние дела в зале.

– Это кто? Ты что, его знаешь? – шипела Широких.

Телефон в кармане жужжал и отвлекал от занятия, подмывая проверить кучу сообщений от Насти. Я лишь отворачивалась, прятала глаза и делала вид, будто погрузилась в лекцию с головой.

Медленно занятие вошло в ритм. Преподаватель монотонно вещал что-то про быт славян, а я никак не могла сконцентрироваться на информации и экране. Перед глазами так и стоял знакомый затылок, хоть Арс и прикрыл голову капюшоном.

Среди хаотичных мыслей мелькали вопросы, которые я бы не посмела задать Хилину – слишком была обижена, чтоб слушать, слишком любила когда-то, чтоб знать явно жестокую правду. Единственная пришедшая на ум тактика дальнейших действий – молчание и полное безразличие.

Но настал небольшой перерыв между занятиями, и Арс сразу же повернулся к нам лицом. В мгновение ока стянул с меня очки в толстой чёрной оправе и примерил.

– Мне идёт?

«Конечно, тебе всё идёт,» – пронеслось в голове за секунду до ответа. Вместо этого я поджала губы и сухо прокомментировала.

– Ну, и запустил же ты себя.

Щетину Хилин не любил и тщательно от неё избавлялся. Только это было пять лет назад, с тех пор много воды утекло.

Парень потёр ладонью подбородок, пробежался пальцами по коротким волоскам и ухмыльнулся.

– Да-а, – согласно протянул, – давненько не брился. Не спал, не ел, всё о тебе думал.

И подмигнул, отчего Стася и Ася в мгновение ока пооткрывали рты.

– А ты похорошела, – поцокал придирчиво. – Тебе идёт этот цвет.

Мне хотелось измениться до неузнаваемости, и в первую очередь внутри. Только получалось как раз наоборот. За пять лет я перекрасилась в блонд, перестала отращивать косу до пятой точки, проколола губу и бровь, начала носить бесформенную одежду, красить губы коричневой помадой. Постоянно таскалась в наушниках и уходила в себя. Делала всё, чтоб меня обходили стороной. Чтоб никто не приближался. Чтоб даже близкие не узнали.

Родители первое время пытались мне помочь, водили к психологу. Но это не спасало. Я не могла забыть, а потом уже перестала стараться.

Бабушка всегда говорила, что с волосами уходит боль, все печали растворяются, пропадают, а на душе становится легче. Враньё. Даже когда я побрилась налысо, меня всё так же разрывало на части.

Но в последнее время всё чаще всплывало желание вернуть натуральный цвет – красивый светло-русый. И только сейчас я прогнала очередную прихоть, спрятала куда подальше и решила продолжить играть. В таком облике маску безразличия носить намного проще.

Хилин подцепил тонкими пальцами прядь моих белокурых волос, чуть потянул на себя и моментально отпустил, как только заметил совсем уж рассерженный взгляд Стаси.

– Привет, меня Арсений зовут, – уставился на Широких и лукаво улыбнулся. Как дьявол.

– Это Станислава, – ответила вместо шокированной подруги и необдуманно добавила. – Но ты ей не интересен, так что отвянь.

Я знала, что Славка парнями не интересуется, поэтому обычно помогала ей отшивать всех жаждущих знакомства. У меня это всё равно получалось лучше. Только Хилин воспринял всё по-своему. Через призму своего величия.

– Ох, как жаль… Постой, а почему ты за подругу отвечаешь? Неужели до сих пор влюблена в меня?

Его глаза буквально полыхали, когда внимательно следили за мной.

– В таких не влюбляются, – пробурчала и впервые обрадовалась появлению в аудитории Макарова. Мужчина громко хлопнул в ладоши, сказал нечто ободряющее, ведь духота сводила всех с ума, и побежал к тумбе со своими материалами, чтоб продолжить лекцию.

Пока Глеб Анатольевич брёл к трибуне, Хилин не сводил с меня взгляда. Словно ждал, когда я расколюсь и раскрою все тайны. К огромному счастью, преподаватель быстро начал давать новый материал и попутно угрожать несдачей зачёта, и все уставились на огромный экран.

Строчить в тетрадях со скоростью пулемёта я устала уже на двадцатой минуте, поэтому отложила всё в сторону, включила диктофон и откинулась в кресле. Именно это не скрылось от глаз Макарова – он то и дело повторял фразы по два или три раза и неотрывно смотрел на меня. Совесть и страх от его действий так и не очнулись, хоть Стася и пыталась что-то там шептать запугивающее.

– У нас остаётся не так много времени, чтоб распределить доклады. Один доклад на двоих, поэтому оценка будет зависеть от стараний обоих участников работы. Делитесь, как всегда, сами, так что…

– А мне как быть? – громкий голос Хила раздался в полусонной аудитории, как гром среди ясного неба. Все студенты насторожились и стали похожи на сурикатов, ожидающих нападения. Хотя девочки явно мечтали о таком «вторжении». – Я тут всего на месяц, мне, наверное, не нужно доклад делать.

Сердце болезненно сжалось в комок, разочарование накрыло холодной волной. Всего месяц? Зачем? Почему так мало? Что за дурные эксперименты? По аудитории прошла волна шёпота и восклицаний.

– Нужно, – жёстко отрезал Макаров. – Либо можете сразу покинуть помещение. А на счёт того, с кем вам быть… – он принялся рыться в бумагах, искать списки групп, вчитываться в написанное и качать головой.

В нашей тридцать третьей группе по официальному списку студентов первой шла Саша, моя фамилия стояла второй. Но полтора года занятий у Глеба Анатольевича показали, что либо у него очень странный список, либо он просто меня невзлюбил, поэтому всегда вызывал и спрашивал первой.

Руки тряслись от ожидания. Мольба всем известным богам не помогла. Макаров назвал моё имя.

– Вы вдвоём будете, – то ли сочувственно, то ли мстительно отрезал мужчина и что-то записал в маленьком блокноте.

– Но я не хочу быть с ним в паре!

Возражения все пропустили мимо ушей, лишь Хилин повернулся и улыбнулся нахально.

– Ну, вот ты снова в моих руках, птенчик. Поиграем?

Загрузка...