Сердечные тайны

10

Прошел месяц, другой… Паола изнывала от скуки. Всю последнюю неделю она провисела на телефоне, названивая всем подряд. Больше других доставалось доктору Хименесу. Паола затерроризировала его просьбами вернуться в колледж, и в итоге доктор дал разрешение. Конечно, у нее все еще оставались проблемы со здоровьем. Но она убедила окружающих, что сможет самостоятельно разобраться со своей жизнью. А на вилле она и так просидела гораздо дольше, чем требовалось.

Несмотря на свое щекотливое положение, Аделине было жаль ее отпускать. С одной стороны, она радовалась тому, что дочь поправилась. И что после отъезда девочки ей уже не придется скрывать беременность. Но, с другой стороны, она привыкла, что Паола рядом. В некоторые моменты, когда у нее было неважное самочувствие, она стала даже в чем-то зависеть от своей дочери.

Однако пока Паола жила на вилле, существовала вероятность появления Эрнесто. Аделина была уверена, что, расставшись с этим мужчиной, она почувствует облегчение. Но позже неожиданно начала сожалеть о своем решении побыстрее выпроводить его. Был момент, когда ее стали одолевать сомнения, не слишком ли опрометчиво она поступила, отказавшись принять предложение руки и сердца, Аделина не могла отрицать своего к нему влечения. Может, со временем он тоже начал бы испытывать к ней что-либо подобное? Похоже, теперь она никогда не узнает ответа на свой вопрос.

Паоле Аделина так и не решилась рассказать о беременности, надеясь это сделать, когда выдастся удобный случай. Если б у дочери появились подозрения, она бы не успокоилась, пока все не узнала. Но Паола была слишком поглощена собственными проблемами. И Аделина решила, что признание может подождать хотя бы до появления малыша на свет.

Она старалась не думать об Эрнесто, но если все же давала слабину, то тут же напоминала себе о мучениях, на которые обрекал ее Федерико. Разве стоило снова так рисковать? Тем более что на этот раз все могло сложиться намного хуже. Она ведь никогда не любила мужа так, как Эрнесто.

И все же ситуация складывалась неприятная. Пока Аделина еще убеждала себя, что вполне способна самостоятельно вырастить своего малыша. Но ее все чаще стали одолевать тревожные мысли. Честно ли она поступала, лишая Эрнесто права участвовать в воспитании ребенка? Сколько сможет она хранить в тайне его происхождение?

С Марией получилось гораздо проще. Экономка давно догадалась о беременности Аделины, но поняла; что не стоит распространяться по этому поводу.

— Не волнуйтесь, хозяйка. Я вам помогу с ребеночком, — заверила ее пожилая женщина после отъезда Паолы. — Со мной вам будет не так одиноко. Я мечтаю, чтобы и мой сын завел семью. А вместо этого он забивает себе голову образованием.

Мария давно вдовствовала, а ее единственный сын, преподаватель химии, преподавал в Калифорнийском университете. Конечно, Мария гордилась им, но очень сокрушалась из-за отсутствия семьи. Аделина надеялась, что после рождения ребенка добрая женщина с удовольствием поможет ей ухаживать за малышом.

Почти сразу же после отъезда Паолы Аделина завершила работу над проектом здания Детского центра. Теперь надо было отослать эскизы в Мадрид, чтобы получить оценку специалистов. Но прежде чем сделать это, она показала их сначала дочери, а потом Марии. Обе выразили свой восторг, но у Аделины возникло подозрение, что они старались сказать именно то, что ей хотелось услышать.

А через две недели, после того как она наконец-то отправила проект, случилось нечто, заставившее ее выкинуть из головы переживания по поводу его дальнейшей судьбы. Во время одного из последних посещений врача Аделина узнала о том, что ребенок в ней поменял положение и теперь находится вниз не головой, как положено, а ножками. Доктор надеялся, что малыш сумеет перевернуться обратно.

В противном случае Аделине предстояло кесарево сечение. Такого она не ожидала, поэтому начала переживать и волноваться, и чувствовала себя не самым лучшим образом. Рассказать же об этом ей было некому. Ну разве что Марии…

Впрочем, имелась еще одна отрицательная сторона ее решения отказаться от помощи Эрнесто. На курсы по подготовке к родам, которые Аделина стала посещать, все женщины обычно приходили с мужьями. Те помогали им делать дыхательные и другие упражнения. Ей же приходилось заниматься гимнастикой в одиночестве, и это ее смущало. А теперь, когда возникла угроза осложнения при родах, Аделина всерьез засомневалась, настолько ли она независима, насколько полагала.

Но она все равно не собиралась связываться с Эрнесто. Понимала, что сама уничтожила всю симпатию, которую он мог питать к ней.

Впрочем, по своему характеру она не нуждалась в опекунах.

Когда до родов оставалось около полутора месяцев, Эрнесто сам ей позвонил.

Она сняла трубку, ожидая услышать Паолу.

После возвращения в Вебстер дочь говорила с ней по телефону каждую неделю, сообщала о делах и о своем здоровье. Но на этот раз в трубке зазвучал знакомый мужской голос.

— Аделина?

— Да? — Она буквально рухнула в кресло, не в силах определить, как относиться к такому звонку. Ей уже давно не доводилось слышать отца своего будущего ребенка. Но в то же время его голос заставил ее лишний раз задуматься о том, что им никогда не быть вместе.

— Как ты? — спросил Эрнесто с искренним беспокойством, и на ее глаза навернулись слезы.

— Я… я в порядке, — ответила Аделина, решив не сообщать ему о своих неприятностях. — Устала немного, но это естественно.

— Ты не переутомляешься?

— Из-за чего? — наигранно удивилась она. — Я вообще ничего не делаю. Паола уехала несколько недель назад.

— Знаю.

— Вы говорили по телефону?

Конечно, они созванивались. Эрнесто всегда стремился быть в курсе ее дел.

— Не волнуйся, я ничего не рассказал ей, если ты этого опасаешься.

— Хорошо, спасибо.

— В общем, я надеюсь, что ты не усердствуешь сверх меры со своими бумагами, эскизами и тому подобным. Умственная нагрузка очень утомляет. По себе знаю.

— О, я с этим уже покончила. На очереди следующий этап. — Она рада была поделиться приятными новостями. — Проект отправлен в Мадрид, в архитектурное бюро.

— Его уже посмотрели?

— Пока нет, — ответила она вяловато. — Но мне не к спеху.

— Ясно… — Эрнесто поколебался. — Можно отдать в другое агентство.

— Нет. — Она не могла признаться ему, что в последнее время проект ее мало интересовал. — У меня договор именно с этим.

— Но ведь можно его расторгнуть?

— О, да! — скептически ответила Аделина. И ты горишь желанием этим заняться, после того как я отвергла твое сотрудничество?

— Я не злопамятный, — мягко заметил Эрнесто. И она почувствовала непреодолимое желание проверить сей радостный факт. Было бы приятно иметь такого союзника.

Со вздохом отбросив провокационные мысли, она осторожно спросила:

— А как твои дела? Как Сильвия? Все еще без ума от тебя?

— Сомневаюсь. Я не видел ее несколько месяцев. Мы расстались за неделю до моего приезда к вам на Ла Диг.

— А-а.

— Что это значит?

— Ничего. И кто же занял ее место? Кто-нибудь из наших общих знакомых?

— Прекрати разговаривать со мной, как с мальчишкой, — стальным голосом потребовал он. — Я не тщеславный недоумок, которому нужен конвейер женщин для самоутверждения. И не такой ветреный, как Федерико.

Аделина вздрогнула и промямлила:

— Прошу прощения.

— Нет, черт возьми, не просишь! Вместо того чтобы думать, будто я приехал на остров, поскольку порвал с Сильвией, лучше прими другой вариант. Например, что я разрушил отношения с ней, потому что захотел начать их с тобой.

Аделина вытерла о платье вспотевшие ладони.

— Не думаю, что второй вариант больше соответствует истине, чем первый, — притворно-сдержанным тоном произнесла она, хотя ее сердце защемило от мысли, что так оно и есть. — Но все равно, спасибо за разъяснение ситуации.

— Почему тебе так сложно поверить в то, что я говорю искренне? — разъяренно выкрикнул Эрнесто. — Черт, Аделина, пока я не узнал о ребенке, я начал было подумывать, что и ты проникаешься ко мне симпатией и доверием. Что со мной не так? Что такого я натворил?

— Ничего плохого ты не сделал. — Она судорожно выдохнула. — И даже вызываешь у меня симпатию. Но нам обоим известно, что мы никогда не сможем сойтись.

— Потому что я родственник Федерико? — уныло спросил он.

— Потому что мы абсолютно несовместимы, — пояснила Аделина. — Помимо всего прочего, я старше тебя и…

— Ясно. — Он фыркнул. — Удивительно, что я этого не знал.

— И все же это именно так, — подтвердила она. — Ты не можешь с этим не считаться. Но главное — в другом. Я знаю, что ты сделал мне предложение исключительно из-за ребенка. Твоего ребенка. Мне льстит, конечно, твоя готовность принести себя в жертву. Но это не компенсирует основные недостатки наших отношений.

— А мне кажется, что ты упорно выискиваешь причины, чтобы только не быть со мной откровенной, — горько ответил он. — Хорошо, допустим, с предложением руки и сердца я поторопился, но это не означает, что оно было неискренним.

— Я тебе верю. И я с тобой откровенна, поэтому и говорю правду.

— Не думаю, что ты когда-нибудь простишь мне ту ночь… — грустно произнес Эрнесто. Ты полагаешь, что, занимаясь с тобой любовью в ночь смерти Федерико, я подтвердил самые худшие твои опасения, будто я такой же, как и твой покойный муж.

Он повесил трубку раньше, чем Аделина успела ответить. Что ж, сказала она себе, так даже лучше. И все-таки жаль, что у нее не получилось объясниться с Эрнесто. Ведь в случившемся она как раз винила только себя. Хотя теперь не имело смысла гадать, как стали бы развиваться их отношения, не пойди они в ту ночь на поводу у сумасшедшей страсти…

Звонок раздался под утро. Эрнесто, очень плохо спавшему все последние недели, только-только удалось забыться беспокойным тяжелым сном после изрядной дозы снотворного..

Телефон дребезжал, не переставая. Проклиная все на свете, он непослушными пальцами потянулся к трубке.

— Да? — хрипло рявкнул Эрнесто и в сердцах выругался, когда на другом конце провода вместо ответа услышал режущую слух тишину.

Бросив трубку на рычаг, он со стоном откинулся на подушку. Подложив руки под голову, еще некоторое время продолжал устало возмущаться. Только анонимных звонков ему сейчас и не хватало для полного счастья. Какой нормальный человек мог звонить в такую рань?

Новая попытка заснуть с треском провалилась. Поворочавшись с боку на бок около часа, Эрнесто встал и подошел к окну. В парке, сплошным кольцом окружавшем комплекс элитных домов, царило безмолвие. Он взглянул на чистое предрассветное голубое небо.

День обещал быть жарким.

Эрнесто неохотно поймал себя на мысли о погоде на Ла Диге. Разговаривая с Аделиной несколько дней назад, он как-то не поинтересовался этим. Наверное, там тоже сейчас жарко. Для беременной женщины не слишком подходящая погода. Он бы с радостью помог ей, но эта упрямица шарахалась от него как черт от ладана.

До последнего своего звонка Аделине он узнавал кое-что о ней через Паолу. Это нетрудно было сделать, вставляя в разговор вопрос-другой о ее матери. Конечно, девочка не могла сообщить ничего стоящего, но Эрнесто хотя бы был в курсе, случись с ней что-нибудь. Паола продолжала считать, что он питает к Аделине некоторую враждебность. Не стоило рисковать и убеждать ее в обратном.

Эрнесто отвернулся от окна и посмотрел на телефон. Его мысли снова стали вертеться вокруг непонятного звонка. В первую очередь у него возникло подозрение о новых неприятностях с Паолой. Но скорее всего к этому был причастен кто-то другой. Например, Тереза Альваро.

Она безумно разозлилась, когда Эрнесто выложил ей все начистоту. Но он не мог больше терпеть ее постоянные колкости и намеки в отношении Аделины. Рано или поздно ему пришлось бы положить этому конец. Тереза все равно узнает правду.

Но в чем, собственно, заключалась правда?

В том, что он любил Аделину? Или в том, что она ждала от него ребенка? Что разлука с этой женщиной сводила его с ума? Или то и другое, вместе взятое? В очередной раз Эрнесто спрашивал себя, каким образом можно было убедить ее в искренности его чувств. Как много горькой иронии заключалось в том, что единственная женщина, которая была ему небезразлична, считала его лишь отражением своего покойного мужа, походить на которого он действительно всегда так стремился. Теперь же это стремление осталось далеко в прошлом.

Эрнесто понуро опустил плечи. Бесполезно было что-либо доказывать Аделине, чтобы изменить ее мнение о нем. Она приняла твердое решение, а от него теперь требовалось не подвергать ее лишним стрессам. Но после рождения малыша, возможно, она более благосклонно выслушает его. Хотя не стоит тешить себя радужными надеждами. Отношение Аделины не изменится, пока она будет относиться к нему как к двойнику Федерико.

Он было подумал, что надо узнать, в какое бюро она послала свой проект, но вовремя остановился. Аделина вряд ли поблагодарит его за вмешательство. Ему придется принять существующее положение вещей и смириться с ним.

По крайней мере, пока что…

Придя к такому решению, Эрнесто снова лег и незаметно для себя заснул, но в семь утра был уже на ногах. Принимая душ, он дал себе зарок поменьше думать о капризах Аделины и о том, как она отнесется к его очередному визиту на остров.

В девять часов Эрнесто уже сидел в офисе, допивая неизвестно какую по счету чашку кофе и пытаясь сосредоточиться на финансовых выкладках с нагромождением цифр, и тут ему позвонила Паола. Он почувствовал почти что благодарность, получив возможность отвлечься, когда поднимал трубку.

— Монтес слушает. — Ему показалось, что это деловой звонок. Но оператор сообщил, что на проводе Швейцария. Посмотрев на часы, Эрнесто почувствовал, что в душе шевельнулось то же дурное предчувствие, что и ранним утром.

— Послушай! — перебил он торопливые приветствия, зазвучавшие на другом конце провода. — С каких это пор у тебя появилась привычка вставать в половине шестого утра?

— С тех самых, как мне стали названивать врачи и объявлять, что моя мама в больнице, — огрызнулась Паола. — Черт возьми, для тебя не новость, что она ждала ребенка?

Эрнесто Монтес почувствовал спазм в желудке и понял, что избыток выпитого им кофе готов ринуться наружу.

— Я… Как ты об этом узнала? — промычал он, делая частые глубокие вздохи попеременно с судорожными глотками. Боже, ему следовало догадаться, что в случае чего в первую очередь из больницы свяжутся с Паолой, как с ближайшей родственницей Аделины, а не с ним.

— Мне позвонили, — продолжала она, не обращая внимания на его замешательство. — Они пытались застать меня еще в начале ночи, но… Я задержалась у подруги. — Ее голос сорвался. Эрнесто услышал звук, похожий на всхлипывание. — Господи, Эрни, почему она ничего мне не сказала? Я бы осталась с ней. Ты же знаешь, что осталась бы!

Если Паоле звонили не в первый раз, стало быть, и с ним пытались связаться… Боже, рано утром… Ведь это был звонок оттуда! — мгновенно дошло до него.

— С Аделиной все в порядке? — спросил он, тут же переключаясь на другие мысли.

Паола снова всхлипнула.

— Надеюсь, — неубедительно пробормотала она.

Эрнесто едва сдержался, чтобы не крикнуть, что следовало разузнать все поточнее, ведь звонил врач.

Конечно, у юного создания все происходящее могло вызвать вполне объяснимую растерянность. К тому же независимость Аделины поставила их всех в сложное положение. Сердце Эрнесто заныло при мысли, что у матери его ребенка могли возникнуть серьезные проблемы. Безусловно, он должен был находиться рядом. В такой ответственный момент жизни Аделина только на него и могла положиться.

— Паола!

Девушка подозрительно примолкла, и Эрнесто не смог скрыть своего нетерпения. Чем дольше продолжалось молчание, тем сильнее его охватывало дурное предчувствие. Он пытался осмыслить ситуацию. Почему она попала в больницу? Подняла что-то тяжелое или понервничала?

— Мама должна была сказать мне, — снова заканючила девушка, и Эрнесто понял, что она пребывает в стрессовом состоянии. — За все эти недели, что я жила с ней, она и словом не обмолвилась о беременности. Как будто я позволила бы ей ухаживать за мной, если б знала о ее положении.

— Послушай, девочка, теперь это уже неважно, — едва сдерживая раздражение, проговорил Эрнесто. — Успокойся и объясни мне, что сказал доктор? Аделина хорошо себя чувствует?

— Думаю, что да, — сбивчиво ответила Паола. — Знаешь, я не собиралась возвращаться так поздно, но все остались, и я…

— Паола, мне не интересно, где ты была. — Эрнесто терял терпение. В его голосе послышались металлические нотки. — Кто именно тебе звонил, когда? Что конкретно сказали?

— Эй, не надо на меня кричать! Я не сделала ничего плохого, — обиженно отозвалась она, и Эрнесто испугался, что девчонка, окончательно расстроившись, повесит трубку. — Звонил доктор. Не знаю, сколько было времени, когда раздался первый звонок. Может, около полуночи, но я не уверена. Потом он попытался застать меня еще раз…

— ..А когда застал, — в отчаянии перебил ее Эрнесто, — то сообщил, что она родила ребенка, так ведь?

— Так. — Паола запнулась. — Ты знал? Поэтому ты такой спокойный?

Ага, спокойный. Как же! Видела бы она, чего ему стоит такое спокойствие.

— Почему она тебе сказала, а мне нет?

Эрнесто утомленно прикрыл глаза.

— Какая теперь разница? Просто перескажи мне, что сообщил доктор.

— Значит, этот ребенок твой, да? — охнула Паола, словно не слыша его слов. — Боже, ты соблазнил мою мать?! И давно это у вас началось?

— Нет! — Эрнесто не сумел скрыть отчаяния в своем голосе. — Я ее не соблазнял, как ты очаровательно выразилась. Мы с ней были близки только один раз. Один-единственный. И вот результат.

— Почему я должна тебе верить? — мрачно спросила девушка.

— Потому что я никогда не лгал тебе. Какого черта мне начинать делать это теперь?

Паола презрительно фыркнула.

— Но мама же не посчитала нужным сказать мне о ребенке, — обиженным тоном настаивала она. — А я ее дочь. Взрослая дочь, заметь. Зачем ей было утаивать от меня столь важные вещи?

— Она хотела скрыть это ото всех, — устало проговорил Монтес. — Я сам догадался потому, что… Ну, случайно обнаружил. — Он вздохнул и нехотя добавил:

— Полагаю, у меня немногим больше опыта в таких делах, чем у тебя.

— Ты уверен, что… ну, ты понимаешь?

— Да! — Эрнесто был непреклонен. — Я честно признался тебе во всем.

— Тогда почему вы так враждебно вели себя друг с другом? — задумчиво спросила Паола. — Наверное, мама сожалела о содеянном. — Она запнулась. — А ты?

— Нет. — Эрнесто хотелось кричать от злости. — Паола, дорогая, мы не могли бы обсудить это позже? При других обстоятельствах? Скажи мне, пожалуйста, что произошло с твоей матерью прошлой ночью?

— Я думаю… — казалось, девушка не торопилась успокаивать его. — Но откуда мне знать, что мама не была бы против того, чтобы я говорила об этом с тобой?

— Паола! Сейчас не время для дурацких домыслов.

До нее дошло, что Эрнесто разозлился не на шутку.

— Ладно. Жаль ребеночка, но это были… преждевременные роды. По-моему, именно так сказал доктор. Они собирались делать операцию. Но мама стала рожать раньше, и им пришлось справляться без этого.

Эрнесто с трудом подавил стон. Ему стало страшно. Но сейчас он беспокоился прежде всего о дорогой его сердцу женщине.

— И еще врач сообщил, что она потеряла много крови. Поэтому они пытались разыскать меня. Был момент, когда думали, что… Но все обошлось.

Монтес сам не понимал, как сумел сдержаться. Внутри него клокотала всепожирающая ярость. Ему хотелось задушить девчонку за ее блеяния по поводу того, что Аделина обязана или не обязана была ей говорить. Эгоистка, она думала только о своих переживаниях. Несчастная женщина сама едва осталась жива. Возможно, лишилась ребенка… Ему следовало немедленно лететь к ней.

— Ты в порядке? — неожиданно спросила Паола, обеспокоенная его молчанием.

— Да, — рявкнул он, продолжая лихорадочно соображать. — Я должен увидеть ее. И как можно скорее. Поговорим позже.

— Эй, я тоже хочу ее навестить! — возмутилась Паола.

— Тогда — быстрее в аэропорт и встретимся в больнице, — быстро ответил Эрнесто, не намереваясь больше тратить ни секунды на разговоры.

— Подожди!

Монтес уже намеревался повесить трубку, но отчаянный крик Паолы остановил его.

— В чем дело? — раздраженно спросил он, не желая встревать ни в какие споры и обсуждения.

— Признайся честно, почему ты хочешь видеть ее? — не унималась девушка. — Если у вас с мамой все было лишь один раз, зачем тебе потребовалось встречаться с ней сейчас?

Эрнесто резко выдохнул.

— Да потому что я люблю ее! — ответил он. Тебе сложно понять, но я не представляю жизни без нее. Кое в чем ты права. Я ей безразличен, из-за этого она старалась держаться от меня подальше. Но сейчас меня не интересуют ее отговорки, и я сделаю все, чтобы ей было хорошо!