Серебро ночи. Примум. Книга 1

Глава третья

Воины прошли мимо Амирель с Сильвером, с интересом на них поглядывая. Идущий последним Эдвард укоризненно покачал головой, но ничего говорить не стал. Сильвер же стоял, завороженный необычайной синевой глаз Амирель, не в силах оторваться от нее.

– Как же ты красива! – признался он и прошептал уже про себя: – И как я теперь буду жить без тебя?

Эти слова она не поняла и потянула его следом за всеми, боясь отстать. Через несколько фурлонгов они догнали маленький отряд и пошли последними. Вскоре показались деревянные дома, очень похожие на деревенские дома Северстана. Амирель даже решила, что стойбище, как эту довольно большую деревню называл Сильвер, поставили выходцы с ее родины.

Но мальчишки, первыми увидевшие их и ринувшиеся им навстречу, изъяснялись на ломаном терминском языке.

Амирель с трудом понимала их и скорее догадывалась, чем уверенно переводила.

– Вы вернулись, вы вернулись! – кричали они, приплясывая вокруг. – А вождь говорил, что вы сгинете в той страшной ледяной стране!

Шагающий первым Феррун вспомнил о камне и дождался, когда к нему подойдут Амирель с Сильвером.

– Мне нужен амулет! – сказал он жене и просверлил слишком близко идущего к ней Сильвера недобрым взглядом.

Тот отодвинулся, нехотя уступая Ферруну место рядом с девушкой. Амирель положила руки на цепочку, но тут же отдернула их, почувствовав жар, идущий от амулета.

– Сними сам, он сопротивляется! – попросила она и склонила голову.

Насмешливо фыркнув, Феррун снял с нее цепочку с ярко сверкнувшим на солнце камнем, надел ее на себя и аккуратно заправил под камзол. Сильвера передернуло, когда твердые пальцы Ферруна коснулись нежной женской кожи, и он стремительно отвернулся, не желая видеть неприятное свидетельство их близости.

Осторожно спросил у Амирель, все так же глядя в сторону:

– У тебя не возникло ощущения потери без этого амулета?

– Потери? – она удивилась. – Нет. Наоборот, мне без него гораздо легче, он меня давит. А почему ты задаешь такие странные вопросы?

– После утраты Тетриуса граф Контрарио чуть с ума не сошел, – пояснил Сильвер, повернувшись к ней. – Единственное, к чему он всей душой стремился – это вернуть камень. Поэтому и спрашиваю.

– Я очень рада, что Феррун смог снять с меня этот противный амулет, – Амирель опасливо посмотрела на грудь Ферруна, и ей показалось, что камень в ответ на ее непочтительные слова угрожающе сверкнул красным. – Я Секундо просто боюсь. И мне он не нужен.

– Просто ты слабачка, хоть и хваленой королевской крови, – насмешливо хмыкнул Феррун. – Мне подчиняются все и вся. Потому что я всех сильней.

Привычные к его хвастовству мужчины только насмешливо переглянулись, а Амирель рассерженно прошипела:

– Поменьше хвались, бахвал! Помни – и на старуху найдется проруха!

– Никаких старух я не боюсь, – презрительно парировал тот. – На себя посмотри, кулема трусливая!

Амирель замолчала, не желая ввязываться в этот детский спор. Их отвлек торопливо подошедший к ним высокий человек в меховом плаще, похожем на те, что были на воинах Сильвера, только чистом, а не грязном, как у них.

– А вот и наш барон Оттавио, – шепнул Сильвер Амирель. – Весьма недостойная личность. Не приближайся к нему слишком близко. Никогда не знаешь, какую подлость он тебе готовит.

– О, это вы, мои дорогие друзья! – с неискренней радостью возвестил подошедший к ним барон. – Рад, безмерно рад вас видеть! Надеюсь, вы добыли то, за чем ходили? – и жадными глазами окинул стоящих перед ними мужчин, прикидывая, у кого из них может находиться драгоценный камень. На Амирель, стоящую в таком же плаще, как у всех воинов, он внимания не обратил, приняв ее за мужчину.

Она же, впервые в жизни видевшая столь откровенно фальшивого человека, смотрела на него, брезгливо морщась. Ей очень хотелось приказать ему прекратить кривляться, но она не могла себе такого позволить. Пусть решает Сильвер, как поступать со столь откровенным пройдохой.

Барон тем временем попытался обнять Сильвера, как главного в отряде, но тот резко отстранился с суховатым:

– Осторожно, барон, вы измажетесь о мой грязный плащ.

– О да! – воскликнул тот, звонко шлепнув себя по лбу. – Какой же я негостеприимный! Сейчас я прикажу нашим мужчинам затопить баню, и вы сможете всласть попариться, пока женщины стирают вашу одежду.

Воины переглянулись. Помыться после тяжелой дороги всем хотелось неимоверно, но полагаться на честность барона не стоило. Он и без влияния графа Контрарио был недостоин доверия. Оттавио никогда не скрывал, что единственно ценимые им на этом свете вещи – золото и власть.

Решил за всех Феррун:

– Я смотрю, всем очень хочется понежиться в этой странной мыльне, которую местные называют нелепым словом «баня». Идите все, кто хочет, а я там жариться не собираюсь. Мне и так хорошо.

Сильвер с товарищами согласились, но с условием, что Феррун их покараулит снаружи. Тот был против, у него были другие намерения на этот день, о чем он им и заявил. Тогда Амирель с готовностью предложила, желая услужить:

– Я и сама могу посидеть перед баней, ничего в этом зазорного не вижу.

Мужчины выпучились на нее, как на невиданную зверушку.

– Здесь бани топят так жарко, что приходится выбегать из нее, чтоб хоть немного охладиться. А еще лучше нырнуть в снег. Голышом, естественно, – насмешливо просветил ее Эдмунд. – Тебе нравится смотреть на голых мужиков?

Амирель покраснела до кончиков ушей. Об этом она не подумала. В их деревне бань не было и мылись они в огромной деревянной лохани в комнате, где горел жарко натопленный камин.

– Ладно, я покараулю! – Феррун зверем посмотрел на жену, вынудившую его к этому столь низкому для него занятию. – А вот куда девать тебя? Что ты будешь делать?

– Посижу где-нибудь, отдохну, – сказала она самым мирным тоном, боясь задеть вспыльчивого муженька. – Не беспокойся обо мне.

– Ну ладно, – небрежно согласился тот. – Если что, зови.

– Зачем звать? – она посмотрела на толпившихся неподалеку мужчин и женщин в странной одежде, с любопытством оглядывающих их, но не подходивших близко. – Не думаю, чтоб ими было трудно управлять.

– Я и забыл, что ты можешь справиться с целой толпой народа. Попробуй! Вели-ка им, чтоб они шли отсюда заниматься своими делами, – Феррун повелительно прищелкнул длинными пальцами, – а то они мне жутко надоели! Так и хочется разогнать их пинками!

Амирель повернулась к любопытствующим и, сосредоточившись, произнесла по-северстански:

– У вас много дел, идите к себе!

Толпа мгновенно истаяла, будто ее тут и не бывало.

Сильвер недоверчиво оглянулся.

– И что это было? – он не представлял, что можно сделать, чтоб эти дикари так просто подчинились даже не команде, а просьбе, да еще высказанной на незнакомом им языке.

– Я же говорил, что она колдунья, – с непонятным злорадством заявил Феррун. – Что, никто не поверил?

Все застыли в изумлении. Не желая раздоров в отряде, Сильвер повернулся к опасливо глядящим на Амирель воинам и спросил, переключая их мысли на насущные дела:

– Все идут мыться? Грязным никто оставаться не желает?

В баню захотели все, кроме Ферруна. Через полчаса барон сообщил, что все готово, и они всемером отправились в топленную по-черному баню. Возле нее на страже остался Феррун, рассеянно поглядывающий окрест.

Барон остановился подле него, разглядывая тонкокостного парня через неприязненный прищур блеклых глаз.

– Вы нашли камень? – спросил он через некоторое время, ничего не выяснив по бесстрастному лицу Ферруна.

– Да, – кратко ответил тот, – он у меня.

– Покажи! – барон посмотрел на руку парня, думая увидеть кольцо наподобие Тетриуса времен графа Контрарио.

Феррун с усмешкой вынул синий камень на цепочке. Тот угрожающе сверкнул, но Оттавио не внял угрозе. Ему казалось, тот, кто обладает камнем, может позволить себе все. А обладать им он очень хотел. Ведь кто посмеет сказать его обладателю, что тот недостоин занимать престол Терминуса?

– Красивый камешек, – медленно протянул он, прикидывая, как же его можно заполучить. – Не думаю, чтоб с ним было много хлопот. Но почему он синий? Я точно помню, Тетриус у графа Контрарио был красным.

– Камень такого цвета, потому что у меня такие глаза, – с ядовитой насмешкой ответил ему Феррун. Ему не нравился этот льстивый тип.

Не понимая этого, Оттавио с фальшивым восторгом провозгласил:

– Вы великий воин, в этом нет сомнений!

– Это все знают, – милостиво согласился с ним Феррун, окидывая барона откровенно уничижительным взглядом.

Наконец догадавшись о выказываемом ему пренебрежении, тот, кое-как попрощавшись, отправился прочь, широко шагая и зловеще потряхивая головой. Стоило ему уйти, и Феррун тотчас о нем забыл, как о пролетавшей мимо навозной мухе.

Женщины в длинных, расшитых растительным узором сарафанах, поверх которых было надето что-то вроде халатов из плотной, грубо выделанной шерсти, принесли чистую одежду для мужчин и забрали грязную. Феррун поморщился, увидав посконные портки из грубой домотканой ткани. Хорошо, что он не подвержен такой дури – мыться где попало. Да и одежда у него вполне даже чистая. Почти.

Интересно, где Амирель? Не попала бы она по своему обыкновению в какую-нибудь переделку. Конечно, если на нее нападут лицом к лицу, она сладит с любым, но если подкрадутся сзади и стукнут по затылку, как уже бывало, что тогда?

Он прислушался, стараясь расслышать ее голос. Но из бани неслись такие крики, что заглушали все остальные звуки.

– Их всего семеро, – Феррун был по-настоящему разозлен, – а орут как целое войско в атаке. Что за народ?

Тут перегревшиеся мужчины принялись выскакивать голышом из дверей бани и прыгать в небольшой сугроб у входа, охлаждаясь. Феррун поморщился – он подобную вольность не одобрял. Охладившись, Сильвер с товарищами снова ломанулись назад, в жару, прогреть усталые кости. Вышли только через пару часов, обряженные в смешную одежду местных мужиков.

Феррун с высокомерным видом окинул их пренебрежительным взглядом.

– Хороши! – его насмешили их огненно-красные лица. – И как, понравилось?

Воины уже испробовали все прелести местной помывки в прошлый свой приход сюда и в ответ только закивали. Сильвер вообще мечтательно пообещал:

– Вот придем домой, велю в нашем поместье такую же соорудить, я все устройство рассмотрел. Будет где париться, это здорово. И хоть устаешь, но зато потом истома такая, будто живым в рай попал.

На это Феррун лишь пожал плечами, не понимая подобного удовольствия. Они всей гурьбой пошли в дом вождя, где их ждал обильный обед. Сильвер надеялся увидеть там Амирель, но ее не было. На вопрос, где она, одна из женщин скромно ответила, что чужеземная девушка так устала, что уснула в одном из домов. Ферруну показалось это странным, он знал, что Амирель сильная и выносливая, хотя всегда говорил другое, чтоб ее поддразнить, но женщины по местному обычаю сразу ушли, чтоб не мешать мужчинам, и он так и не узнал, где же отдыхает его жена.

Еда была обильной и тяжелой, вместо вина принесли какой-то отвратительный вонючий напиток, от которого здоровым местным мужикам тут же выносило мозги, и они превращались в малолетних детей. Сильвер, попробовавший эту дрянь в прошлый раз, запретил своим воинам брать его в рот.

Никто его запрет нарушить не пытался, все помнили мерзкие ощущения, испытанные ими на следующее утро после прошлого пира. Сидевший рядом с вождем барон хмуро поглядывал на непослушных гостей, отвергавших его настойчивые призывы выпить. Он бы спровоцировал откровенную драку, но вождь, посидевший однажды на верхушке огромной ели, больше подобный опыт повторять не захотел и своим людям велел вести себя скромнее, чтоб не злить страшного Ферруна.

Спать пришельцев положили в одной из комнат большого деревянного дома прямо на полу, на довольно теплых и мягких шкурах то ли местных кудлатых быков, то ли северных оленей – никто из терминцев их правильных названий не знал, в их стране подобные не водились.

Все заснули сразу, но Феррун спать не стал. Ему было непривычно отсутствие Амирель рядом, и он заподозрил неладное. Решив ее разыскать, бесшумно прошел в полной темноте по небольшому коридору, оказался на улице. Стояла глубокая ночь, и хотя не такая белесая, как в Северстане, но и не такая темная, как в Терминусе.

Небо, затянутое плотными облаками, извергало мелкую снежную пыль, ужасно не нравившуюся Ферруну. Мало того, что она была отвратительно холодной, так еще и выдавала, куда он направился, оставляя его следы на белом полотне дороги.

Он почуял запах Амирель на скамейке возле дома, но сидела она здесь несколько часов назад. Интересно, почему не зашла внутрь? Что ей помешало? Обошел несколько домов в округе, прислушиваясь и принюхиваясь. Амирель больше нигде не пахло. Это ему не понравилось. Далеко бы она не ушла, не предупредив ни его, ни Сильвера. Ее что, похитили? Эта мысль была ему неприятна. Он хотя и относился к Амирель с демонстративной неприязнью, но уже к ней привык и отчего-то считал своей маленькой сестренкой, которую нужно защищать от то и дело обрушивающихся на нее бед.

Возле небольшого домика почти у самой кромки густого леса он замер, почувствовав легкий запах Амирель. Она пахла лесными цветами, и этот запах ему нравился. Но теперь он перебивался запахом слез и крови. Что случилось? Сжав в руке меч, он ворвался в дом, боясь увидеть ее на дыбе.

Но там стояли лишь печальные женщины, испуганно взвизгнувшие при виде него. Увидев лежащую на кровати бледную до смертельной белизны незнакомую женщину, Феррун с силой задвинул в ножны лязгнувший меч и чуть не выругался вслух. Вернее, несколько слов у него все-таки вырвалось, но утомленная Амирель, стоящая у головы истерзанной женщины, им только обрадовалась.

Когда Амирель ушла от бани с мывшимися в ней мужчинами, ей ужасно захотелось искупаться хотя бы в холодной реке. Давно не мытое тело чесалось, да и пахло не очень-то приятно. Она думала попросить кого-то из встреченных женщин пустить ее к себе помыться, отдав золотой из своих запасов, но не знала, примут ли они деньги Северстана.

Да и в ходу ли у них вообще золото? Может быть, им нужно что-то другое? Но единственное, что она умеет делать – это лечить. Пользоваться своим умением приказывать ей не хотелось. К тому же вдруг без близости амулета у нее ничего не получится? Она всегда управляла людьми только тогда, когда рядом был Секундо: или у нее самой, или у Ферруна.

Возле одного из домов, очень похожего на ее родной дом в Северстане, мелькнула немолодая женщина в сером шерстяном платье с накидкой на плечах.

– Подожди! – Амирель вскрикнула, желая спросить у нее, не приютит ли та ее хотя бы ненадолго.

Женщина замерла, боязливо глядя на нее. Подойдя поближе, Амирель спросила:

– Можно мне у вас вымыться и переодеться? Ну и белье постирать?

Та сглотнула и кивнула, ничего не говоря. Обрадованная Амирель достала золотой и подала ей. Женщина недоуменно посмотрела на него и вернула.

– Не нужно мне ничего, да я и не знаю, для чего служит этот кругляшек. Если только отдать играть детям.

– Это деньги, – пояснила Амирель. – На них в моей стране можно купить много хороших вещей. Придет время, и дорога из Севестана в Терминус будет открыта. Тогда этот золотой пригодится.

Женщина снова взяла монету и повертела ее в руках. Видно было, что в слова чужестранки она не верит.

– Хорошо, я ее возьму и спрячу до лучших времен. Баня у нас истоплена, можно идти мыться.

Попросив подождать ее несколько минут, Амирель убежала за своими вещами. Принеся мешок, достала оставшуюся чистую одежду, грязную забрала хозяйка, пообещав выстирать и высушить на печке. Объяснив, как нужно мыться в бане, оставила ее одну.

Амирель вымылась быстро: к такой жаре она не привыкла, от нее кружилась голова, спирало дыхание, и слова Эдмунда о купании в снегу уже не казались перебором – она и сама сейчас была бы не прочь нырнуть в приятную прохладу сугроба.

Выйдя из бани, поняла, что дальше не в силах сделать и шагу: истома вкупе с усталостью сделали из нее безвольную куклу. Хозяйка предложила гостье поспать в горнице, и Амирель с удовольствием согласилась. Растянувшись на пуховой перине, ощутила себя наверху блаженства. Только познав трудности, можно оценить уют самого простого крестьянского дома. Едва закрыв глаза, вмиг провалилась в глубокий, без сновидений, сон.

Проснулась от грубого потряхивания и тихих зловещих слов:

– Проснись, чужестранка, проснись! Тебя хотят убить!

Амирель вмиг открыла глаза. Рядом с ней стояла хорошенькая молодая девушка и смотрела на нее, предупреждающе приложив палец к губам.

– Уходи скорее, сюда идут, чтобы тебя убить! Марима и ее домочадцы не смогут тебя защитить! Я помогаю жене господина Оттавио и слышала, как он говорил своим людям, что тебя надо убить, ты колдунья.

Амирель помедлила. Может быть, остаться и посмотреть, что за герой решил ее убить? Или без Секундо это слишком опасно? Решив не рисковать так глупо, быстро оделась и вышла из дома через задний ход. Девушка провела Амирель до дома, где находился Феррун с отрядом, и убежала, боясь, что ее вот-вот хватятся.

Из окна, за которым пировали мужчины, доносились громкий смех и непристойные выкрики. Не заходя внутрь, Амирель присела на низкую скамеечку возле дверей, не желая слушать грубые мужские разговоры. Смеркалось, на стойбище рваными клоками опускался туман. Беспокойство было разлито в воздухе, и она напряглась, пытаясь понять, откуда грозит опасность.

Ей почудился тихий женский вскрик, и она привстала, глядя в ту сторону, но громкие голоса воинов, доносившиеся из дома, заглушали все другие звуки, и она так и не смогла понять, показался ей этот вскрик или нет.

Она бы просидела так долго, если б к ней не прибежала маленькая испуганная девочка в плотном шерстяном халате, сшитом явно на вырост и волочившемся за ней по снегу. Плача, она взмолилась:

– Пойдемте скорее со мной, госпожа, там Рияллу избили, и она умирает! Спасите ее, прошу! Она очень хорошая! – и малышка потянула ее за собой, цепко ухватив за полу плаща.

У Амирель мелькнула мысль о засаде, но обмана она не почувствовала и быстро пошла вслед за девочкой. Та довела ее до покосившегося домишки почти на самой окраине и распахнула дверь.

– Я привела колдунью! Она спасет Рияллу! – с этим криком малышка забежала внутрь.

Амирель вошла следом. В маленькой комнатке пахло свежей кровью и слезами. Посредине на кровати лежала та самая девушка, что предупредила ее о засаде. Она тихо стонала, ее глаза были мертвы.

Амирель метнулась к ней, положила руку на лоб и ахнула – та была избита так, что все внутренние органы превратились в сплошное месиво. Жить ей оставалось несколько часов.

Как ей нужен Секундо, а еще лучше – Феррун! Вряд ли у нее хватит сил спасти бедняжку, уж очень сильные разрывы. Но она положила руки ей на живот и начала лечение. Через полчаса поняла, что силы кончаются. Как ей позвать на помощь мужа? Попросить сходить за ним кого-нибудь из стоявших вокруг женщин?

Будто услышав ее мольбу, в комнату вошел Феррун с мечом наголо и зло выпалил ругательство о ее безголовости. Не отрывая рук от умирающей, Амирель радостно выдохнула:

– Как хорошо, что ты пришел, Феррун! Я уже так устала, что ничего сделать не могу. Помоги!

– Ты не можешь сделать? Что за чушь! – он посмотрел на женщину. Ее истерзанный вид его насторожил. – Ее что, кто-то бил?

Стоящие вокруг женщины отвели глаза. Амирель посмотрела на свои руки, из-под которых не видно было зеленых искорок, и прошептала:

– Она предупредила меня о засаде, и ее безжалостно избили.

Феррун подошел ближе.

– Но видимых следов побоев нет. Она умирает от внутреннего кровотечения, это я вижу. Что с ней делали?

Немолодая женщина в темно-зеленом платье из грубого полотна тихо ответила:

– Ее били мешками с песком, чтобы не осталось следов. Это Риялла, служанка жены Оттавио. Он злой. Это он ее бил, ему помогали его люди. Наши мужчины не бьют женщин. Нас берегут, нас слишком мало.

– Почему вы не выгоните Оттавио, – удивленно спросил Феррун, кладя ладони поверх рук жены, – если он злой?

Женщины воскликнули одновременно:

– Мы бы выгнали, но он понравился вождю. Сумарума желает власти, большой власти, навсегда.

Из-под рук Амирель сверкнуло зеленое пламя и ушло в тело замученной женщины. Она застонала.

– Зря вы это делаете, – скорбно сказала старуха, хмуро следящая за стараниями гостей. – Ее все равно убьют, вмешиваться никто не посмеет. Оттавио обвинил ее в измене. Он сказал, что она помешала ему.

– В чем помешала? – вскинулся Феррун, представляя, с каким наслаждением схватит за горло этого подлеца.

– Мы не знаем, – сокрушенно признались женщины. – Он никому ничего не говорит. Но он злой, очень злой. Это он надоумил нашего вождя забрать всю власть себе и не отдавать ее тому, кто сильнее.

– А, у вас вождем становится тот, кто сильнее? – догадалась Амирель.

– Тот, кто пройдет испытание, – строго поправила ее старуха. – Очень сложное испытание. Тот, кто своими умом и отвагой докажет, что достоин быть вождем корежан. А Сумарума не хочет отдавать власть добровольно. Он желает править до смерти, а потом передать власть своему сыну. Так, как это делают короли в незнакомых нам странах где-то на окраине мира.

– Для нас это чуждо, и мы против, – подтвердили женщины ее слова. – Но что мы можем сделать?

– Объединиться и выгнать прочь вредного чужака, вот и все, – Феррун не понимал их страданий.

Женщины осторожно подошли поближе.

– Если б это было так просто сделать, мы бы давно его изгнали. Но наш народ разделился на две части. Те семьи, в которые вошли чужаки, горой стоят за перемены. А мы уверены, что ничего доброго эти перемены нашему народу не принесут.

– Похоже, барон решил стать здешним королем, – Амирель приподняла голову Рияллы и напоила ее водой из берестяного туеска. – Мне нужно с ним серьезно поговорить. И вообще со всеми.

Феррун, внутренне радовавшийся, что с ней ничего не случилось, надулся и заявил:

– И чего ради ты вздумала вмешиваться в чужие дела? Барона нужно наказать, я не против, и я это сделаю, когда мы пойдем дальше. Откуда ты знаешь, что лучше, что хуже для этого стойбища?

Амирель погладила по лбу пришедшую в себя и восторженно глядящую на нее девушку.

– Мы тебя вылечили. И я прикажу твоему народу тебя не трогать.

– Возьмите меня с собой! – внезапно взмолилась та. – Я все умею делать, а чего не знаю, тому научусь. Здесь мне плохо, а вам я буду служить честно и добровольно.

– Да-да, – Феррун уничижительно посмотрел на Амирель. – Тебе совершенно необходима камеристка, ты же королевской крови! И как это ты до сих пор обходилась без нее?!

– В королевском дворце Северстана камеристка у меня была, – прохладно осадила его жена. – И несколько слуг. Но в Терминусе я жена простолюдина и иметь служанку себе позволить не могу. – И лукаво обратилась к мужу за подтверждением: – Я права? Ты же обычный простолюдин?