Серебряная цепь

5

— Боже мой, — причитала Дана, стоя посреди комнаты и с отчаянием глядя на груды одежды. На полу, рядом с пустыми холщовыми сумками, стоял раскрытый чемодан. Санди Грант, соседка по комнате, сидела на подоконнике, вытянув скрещенные ноги, и красила ногти на левой руке в темно-красный цвет. На голове у нее был цветной платок, шею обвивали несколько рядов разноцветных бисерных бус. Дана беспомощно развела руки. — Как же собрать все это? И надо умудриться накопить столько ерунды всего за шесть месяцев.

— Ты же никогда ничего не выбрасываешь, — спокойно ответила Санди, изучая свои ногти. — Неужели нужно сохранять каждую полученную открытку? — Она посмотрела на захламленный письменный стол. — Зачем оставлять каждый эскиз, который ты когда-либо сделала?

— Нет. Да. Не знаю. — Дана отложила стопку шарфов, которую держала в руках, и взяла пачку бумаг. — Я не могу выбросить рисунки пастелью, которые сделала этой осенью.

— Ну и что?

— Они могут понадобиться мне. — Дана решительно положила их на дно чемодана.

— В Гросс Пойнте? — сухо спросила Санди. Она грациозно спустилась с подоконника, пробралась по загроможденному вещами полу к своей кровати и откинулась на подушки, держа на весу руки с еще не высохшим лаком. — Да ладно, не понадобится вся эта ерунда, если ты выходишь замуж.

Дана внезапно засомневалась в правильности своего решения выйти замуж. В первый раз с тех пор, как Маршалл сделал предложение, она задумалась о семейной жизни. Она станет замужней женщиной, женой Маршалла Фоулера, всегда будет делить комнату с мужчиной. Конечно, расстроили ее неловкие предупреждения друзей. Да ведь и правда, как можно будет жить в Гросс Пойнте, а не в Нью-Йорке, в квартире на Пятой авеню, в своей комнате, где всегда рядом заботливая Джилли. Не будет ежедневных встреч с Пэг и Нэн.

Она села на свою кровать, зная, что подруга вопросительно смотрит на нее. Как она сможет оставить Джосса и Маргарет, бросить Уэллесли, променять все это на незнакомый город и человека, которого едва знает? Дана решительно тряхнула головой, освобождаясь от сомнений, которые бывают, наверное, у каждой невесты. И все-таки какая-то нерешительность осталась, когда вспомнила, как мальчики столпились вокруг нее, прежде чем уехать. Питер молча обнял ее и отвернулся, но Тед Артур, мило улыбнувшись, серьезно посмотрел на нее и сказал: "Мы желаем тебе только счастья, Дэйнс, помни об этом". В ответ на ее неуверенную улыбку грубовато добавил: "Пусть это не разрушит нашу Семерку, ладно? Навсегда останемся друзьями". Смахнув набежавшие слезы, она повернулась к Тодду Майнсу и обняла его, пообещав, что ничего не изменится.

Она стояла, закутавшись в куртку, когда сначала Питер, сигналя из своего разбитого фольксвагена, направил машину вниз по узкой улочке, затем Тодд Майнс. После того как хвостовые огни машин исчезли из виду, она повернулась и медленно побрела назад в спальный корпус.

Дана хотела, чтобы Семерке понравился Маршалл и чтобы Маршалл понял, какие близкие и верные у нее друзья. Надо сделать так, чтобы они все любили друг друга. Скоро все члены Семерки женятся, выйдут замуж, и все семьи будут так же близки, как в то время, когда они росли вместе.

— С тобой все в порядке? — Санди внимательно посмотрела на соседку. — Ты уверена, что действительно хочешь выйти замуж? — Она стянула с головы платок, и ее пепельные волосы рассыпались по плечам. Чуть раскосые голубые глаза были мрачными, а ямочки на щеках исчезли, когда она изучающе посмотрела на Дану.

Долгие зимы Санди проводила на лыжных склонах Среднего Запада. Высокая, гибкая и мускулистая, она надеялась участвовать в зимних Олимпийских играх. Пропустила один раунд, всего один, но философски рассудила, что жизнь второсортной лыжницы не для нее, и поступила в Уэллесли. Ко всеобщему удивлению, у нее обнаружились способности к научной работе. Девушка разработала план подготовки к поступлению в медицинскую школу и тщательно его выполняла. Родители всегда баловали ее и мечтали пораньше выдать замуж, как это было со старшими сестрами. Решение дочери стать врачом сбило их с толку, но одновременно и польстило им. Санди и Дана сдружились за то короткое время, пока были соседками по комнате. Дана знала, что Санди считает ее слишком легкомысленной.

— Знаешь, тебе совсем не обязательно выходить замуж. Можно подождать. Никто ведь не заставляет. Почему бы вам просто не жить вместе? — спокойно спросила она.

— Санди, ты когда-нибудь была по-настоящему влюблена? — ответила Дана вопросом на вопрос. — Только по-настоящему!

— Мне так казалось. — Санди откинулась на подушки. — Но сейчас понимаю, что не была.

— Но тебе так казалось тогда?

— Да.

— Это был Билл?

— Ага. — Санди встала, подняла руки вверх и наклонилась, коснувшись пола кончиками пальцев. Проделав несколько раз упражнение, она плюхнулась обратно на кровать. — Это был Билл. Он потрясающе выглядел, был поразительно хорош в постели, и я была уверена, что люблю его.

— Ты сразу с ним переспала? — спросила Дана почти шепотом и сделала вид, что сортирует свитера. Вдруг стало слишком жарко, и она стащила через голову свитер, аккуратно сложила его и положила к остальным. Санди молчала, и когда Дана подняла на нее глаза, та смотрела на нее как-то странно, в ее глазах читалось удивление.

— Ты ведь спала с Маршаллом, правда? — настаивала Санди. Ей и в голову не приходило, что могло быть иначе. И теперь сомнение шокировало ее.

— Конечно, — поспешно ответила Дана. — Он потрясающий! — О том, что она девственница, знали только Пэгги и Нэнси, еще Маршалл. Признаваться в этом Санди ей не хотелось. Огорченно думала она о своей невинности: неужели она единственная девушка, которая в таком возрасте ни разу не переспала с мужчиной? Несмотря на долгие разговоры с подругами о сексе, она знала об этом мало. Несколько лет назад бабушка оставила в ее спальне книгу под названием "Быть рожденным". Немного узнала она из прочитанного и не посмела обратиться с вопросами к бабушке. Девушка завидовала тем подругам, у которых были доверительные отношения с матерями, отвечавшими на любые вопросы девочек. У нее совсем не было сексуального опыта. Спать с Питером, или Тоддом, или даже Джеффом — все равно что лечь в постель с братом.

Маршалл был единственным мужчиной, разбудившим в ней сексуальность, заставившим думать о том, как мужчина входит в тебя, о так называемых удовольствиях оргазма… Она знала, что Маршалл будет ожидать от нее страсти, хотя бы немного, и ощущала волну тепла, прокатывающуюся по ее телу при воспоминаниях о тех минутах, когда они были вместе, он касался ее, прижимал к себе, когда его руки ласкали ее. Она знала, что он ее желал, и нелегко было сдерживать его, но все не было подходящего момента, чтобы уступить. Может, она фригидна, а может, боится только потому, что ничего толком об этом не знает. Дана никогда ни с кем не обсуждала свои тревоги, и с нарастающим беспокойством думала о предстоящем замужестве. Хотелось спросить у Санди, не больно ли это, будет ли у нее оргазм, и что это такое, понравится ли она Маршаллу, но не могла. Стеснялась признаться, что никогда не занималась любовью.

— Ты уверена? — уточнила Санди, явно встревоженная ноткой растерянности в голосе Даны, и продолжала материнским тоном: — В этом нет ничего страшного. То есть, если тебе не очень понравилось, это всегда может измениться.

— Нет, мне понравилось. — Дана закрыла чемодан и защелкнула медный замочек. — Не знаю, что со мной.

— Тебе совсем не обязательно выходить замуж только потому, что с ним переспала. Лучше подождать, — повысила голос Санди. Некоторое время она наблюдала, как Дана неторопливо сгребала письма и открытки в картонную коробку для мусора. — Ребята тебя чем-то расстроили? — внезапно спросила она. — Мне даже не по себе стало, когда они вот так все сюда заявились.

— Мне тоже, — согласилась Дана. — Кузен Артура рассказал ему много всякой дряни о Маршалле, что, конечно лее, неправда, и они раздули из этого неизвестно что.

— Что рассказал? Что они тебе сказали? — Санди внимательно слушала.

— Ну, что он пьет, и всякое такое.

— А что еще?

— Они… они думают, что я его совсем не знаю, но я его прекрасно знаю. Человека, которого они описали, больше не существует. Ну и что, что гулял в молодости? Он изменился, мы оба хотим одного и того же: жить вместе, семьей. — Дана вытащила средний ящик стола и вытряхнула его содержимое. Коллекция ручек и мелков высыпалась на деревянную поверхность, и Дана, чуть помедлив, выкинула все в мусорную корзину. С внезапной вспышкой злости сказала: — Он просто им не нравится. Они не дают ему шанса на исправление, и вообще, не их дело. — Самолюбие ее было задето, и она понимала это. — Кроме того, он пьет не больше, чем любой из нас.

— Это много для его возраста, — мягко сказала Санди. — Он уже не студент, который пытается произвести впечатление на своих друзей.

Обе замолчали, вспомнив, как много они пьют, и что иногда еще прибегают и к наркотикам. Подруга продолжала, стараясь казаться безучастной:

— Тебя действительно беспокоит, как нью-йоркские друзья относятся к твоему замужеству?

— Конечно, беспокоит. — Злость Даны вдруг исчезла. — Мы всегда были так близки.

— Другими словами, — рассудительно сказала Санди, — это первый раз, когда кто-то из вас отделился от группы?

— Да. — Дане стало легче оттого, что соседка объяснила мотивы поведения ребят. Конечно, от испуга, что она первой выросла и вышла замуж. Они хотели, чтобы все оставалось, как прежде, а она ускользнула в неизвестный мир любви и брака. — Он не много пьет! — защищала своего будущего мужа Дана. — Ты просто его не знаешь.

— Знаю, дорогая. Единственный раз, когда я его видела, он напился как свинья. — Они переглянулись и засмеялись. Потом слезы навернулись Дане на глаза, и она зарыдала. Санди встала и, перешагнув через чемодан, обняла подругу.

— Подожди, успокойся… Не плачь, Дэйнс.

Девушка заплакала еще сильнее, когда Санди произнесла имя, которым ее называли в Семерке. Ей было очень жалко себя, душили слезы, тело сотрясалось от рыданий. Санди гладила ее по спине, пыталась успокоить, но у самой голос стал встревоженным.

— Не слушай меня. Я его совсем не знаю. Не плачь, милая. Он любит тебя, и только это важно… — Она запнулась, не зная, что еще сказать, подвела Дану к кровати, усадила и стояла рядом, пока рыдания не прекратились.

— Я знаю, — икнула Дана, вытирая слезы цветным платком, который подобрала с пола. — Я знаю, что люблю его. Я просто никогда не думала, что так трудно будет расставаться со всем остальным.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Санди озадаченно. — Твою семью? Конечно же, не Уэллесли. Вечеринки? В Гросс Пойнте будут балы гораздо роскошнее. И потом, у тебя будет там своя студия. Что же ты бросаешь?

— Не знаю. — Дана расправила майку, заправленную в джинсы. — Не знаю, что-то…

— Да, ты его любишь, но тебе только восемнадцать. — Санди с преувеличенным разочарованием пожала плечами. — Зачем тебе замуж? Почему бы тебе просто не завести с ним потрясающий роман?

— Потому что мы любим друг друга, и Маршалл говорит, что нет причин ждать. Мы хотим жить вместе, быть одной семьей. Он сказал, что очень долго искал подходящую девушку, чтобы жениться на ней и иметь детей, и наконец нашел меня. — Неосознанно Дана даже начала подражать тону жениха, повторяя его слова.

— Но он намного старше тебя!

— Всего на одиннадцать лет. Он не хочет ждать, а я не хочу его терять, — защищалась Дана.

— Но это те годы, которые уже никогда не вернутся, годы, когда ты свободна, чтобы экспериментировать, пока не остановишься и… Не знаю… мы же слишком молоды, чтобы выходить замуж. — Санди оперлась на подоконник. Оконное стекло задрожало от порыва ветра, и она сняла с гвоздика над кроватью яркую цветную шаль. — Черт возьми, не слушай меня. Что я об этом знаю? — Она вздохнула и положила руку на склоненную голову Даны. — Я знаю только, что любовь излечит все тревоги и сомнения. Если ты уверена в своей любви, ничто не должно останавливать.

— Я действительно люблю его, — повеселела Дана и посмотрела на Санди с вызовом. — На самом деле люблю.

— Тогда нечего переживать. Ты просто нервничаешь перед свадьбой. — Санди попыталась вытащить чемодан в коридор, и Дана встала, чтобы помочь ей. Они обошли комнату, складывая стопки одежды в холщовые сумки. Дана застегнула свой портфель, и Санди бережно поставила его на чемодан в холле.

Некоторое время они смотрели друг на друга, потом Дана торжественно произнесла:

— Мне будет недоставать вас, доктор Грант.

— Миннеаполис не так далеко от Гросс Пойнта. Ты от меня так просто не отделаешься. — Санди обняла подругу. — Кроме того, я приглашена на свадьбу, и я собираюсь убежать с Джоссом. Так что мы будем видеть друг друга довольно часто.

— С Джоссом? — Дана закатила глаза, притворившись испуганной, и девушки рассмеялись, вспомнив, как отец Даны ухаживал за высокой блондинкой Санди на балу у Даны. — Тогда ты будешь моей мачехой.

— Нет, я не собираюсь выходить замуж еще долгие годы — может быть, никогда.

— Да? — удивилась Дана. — А почему?

— Я человек независимый. — Санди поплотнее закуталась в шаль. — Когда окончу медицинскую школу, уеду работать в какой-нибудь маленький городок. Там посмотрим. Если ни один мужчина не захочет последовать за мной — что ж, тем лучше. — Она усмехнулась. — Я вполне могу завести роман с твоим отцом. Ты ведь не будешь против? — вежливо спросила она.

— В твоей шутке ведь есть доля правды? — засмеялась Дана. — Только не говори, что ты из легиона женщин, которые сходят с ума по Джоссу. Знаешь, он человек увлекающийся, и большинство из того, что говорит, несерьезно. — Она наклонилась и похлопала подругу по руке. — Его тянет к прекрасным женщинам, но он, как огня, боится тех, кто воспринимает его серьезно.

— Я знаю, — печально согласилась Санди. — У нас много общего.

— Ты встретишь того, кому будешь действительно нужна, как я нашла Маршалла. — Дана не заметила гримасы собеседницы. — Вот увидишь.

— А Джоссу нравится Маршалл? — Вопрос повис в воздухе. Санди оперлась на дверной косяк, ожидая ответа.

Дана задумалась о Джоссе и Маршалле. Загадочное выражение промелькнуло на ее лице, когда вспомнила о Маргарет и Джоссе, но нахмурилась от вопроса Санди. Она не знала, нравится ли Джоссу Маршалл, но была уверена, что он будет вежлив с ним, потому что Дана его любит. Посмотрела на подругу и пожала плечами.

— Не знаю. Надеюсь. Джоссу все нравятся. — Она сосредоточенно оглядела комнату: вещи исчезли в коробках и сумках, ее стол и шкаф были непривычно пустыми, только одежда, которая понадобится в ближайшие несколько дней, осталась висеть в шкафу. — Вот я и собралась.

— Ты уверена? — Санди огляделась вокруг. — Пожалуй, я пойду в лабораторию, если тебе больше не нужна.

— Я уверена, — усмехнулась Дана. — Иди. — Санди подхватила свою длинную куртку и направилась к двери. — Спасибо! — крикнула ей вдогонку Дана. — Я одна не справилась бы.

Дана постояла в тихой комнате и решила позаниматься. Села за пустой стол и вспомнила, что по ошибке она упаковала и книги. Дотянулась до лежавшей у ее ног сумки, достала учебник по истории искусств и положила перед собой. Надо было повторить все пройденное за этот семестр. Но сосредоточиться не удавалось, строчки расплывались перед глазами.

Дана захлопнула книгу, встала из-за стола и присела на подоконник, где недавно сидела подруга. Кругом была тишина. Большинство девушек либо готовились к экзаменам, либо еще не вернулись после выходных. Она машинально нарисовала на грязной оконной раме маленькую птичку и стерла ее рукавом. Можно позвонить Маршаллу, подумала она и посмотрела на часы. Было не поздно, он еще ужинал со своей матерью и дядей в Гросс Пойнте. Прислонившись лбом к холодному оконному стеклу, она пыталась представить, как выглядит Гросс Пойнт. Маршал говорил, что он — как Коннектикут, только еще лучше. Вспомнила о его дяде Гэвине Фоулере, главе семьи Фоулеров и президенте "Фоулер Моторс". Она видела его всего один раз, когда тот прилетел на небольшой семейный вечер, который Маргарет устроила в честь помолвки Маршалла и Даны. Он оценивающе посмотрел на девушку, когда их знакомили, и сжал ее руку в своей.

— Итак, вот она, молодая леди. — Это было скорее утверждение, чем вопрос. Дана широко улыбнулась, пытаясь скрыть внезапное смущение. — Добро пожаловать в семью Фоулеров, дорогая, — продолжил он, и Дану поразила жесткость его голоса. — Мы рады, что Маршалл наконец решил остепениться и завести семью.

Марта Фоулер поспешно обняла Дану за плечи, и она с облегчением отвернулась от Гэвина.

— Гэвин просто имел в виду, что такую молодую и красивую все в Гросс Пойнте обязательно полюбят. — Колье из крупных изумрудов обвивало шею Марты, на ее пальце сиял поразительной величины изумруд, окруженный бриллиантами. — Я знаю, вы, дети, любите все делать сами, но мы с Гэвином решили подарить вам ваш первый дом, и я уже начала его украшать.

Маргарет Уэллес изумленно подняла брови, Джосс поспешил занять разговором будущих родственников дочери.

— Пока никаких планов, — сердечно сказал он, — до тех пор, пока мы не подняли бокалы за счастье наших детей. — Подошел Дэймон с бутылкой шампанского, Джосс открыл ее с громким хлопком, и все сосредоточились на том, как он разливал вино в хрустальные бокалы на серебряном подносе. Когда каждому поднесли бокал, он возвысил голос и сказал:

— За Дану и Маршалла, пусть они всегда будут так же счастливы, как в этот вечер!

— О да! — пробормотала Марта Фоулер, но Гэвин лишь слегка пригубил свой бокал, рассматривая Дану, стоявшую рядом с его племянником.

Маршалл обнял невесту за талию и привлек к себе. Он был горд и счастлив.

— Спасибо, сэр, — сказал он Джоссу и вызывающе посмотрел на дядю. — Я не мог сделать лучшего выбора.

Дана вспомнила, с каким восторгом смотрела она тогда на Маршалла и думала, что он красив как Бог.

Сейчас ей больше всего на свете захотелось поговорить с женихом, чтобы он рассеял ее сомнения насчет дяди и жизни в Гросс Пойнте; чтобы сказал, как он любит ее и сделает ее счастливейшей женщиной на свете. Вытащив из сумки свитер, она заспешила к телефонной будке в другом конце холла, набрала номер и нетерпеливо постукивала по стене, пока на другом конце взяли трубку. Ее сердце забилось чаще, и она счастливо улыбнулась, услышав голос любимого.

— Маршалл, — сказала она, ожидая ответа.

— Ты уже собралась? — его голос стал немного громче, и она представила себе, что он готовится к долгой беседе с ней. — Ты все упаковала? — и, не ожидая ответа, продолжал: — Я сейчас был на этом чертовом обеде с мамой и Гэвином. Ему все неймется… насчет нашей свадьбы.

Дана почувствовала разочарование от его резкого тона. Он был груб, совсем не походил на того нежного и почтительного любовника, которого она вспоминала пару минут назад. Конечно, он много работает, устает, его дядя требователен, подумала она с раскаянием, и попыталась вложить в интонацию голоса всю любовь, которую испытывает к нему.

— Тебе незачем волноваться о свадьбе, дорогой. Раз бабушка согласилась, она доведет до конца. Все будет отлично.

— Ты не слушаешь, — раздраженно перебил ее Маршалл. Она услышала позвякивание льда в стакане и подумала, что он там пьет. — Дело не в чертовой церемонии, дело в самом браке.

— В чем проблема? — Дана попыталась представить, что могло вызвать раздражение Гэвина Фоулера. Она знала, ему было приятно, что Маргарет Уэллес была с ним так мила, и не каждый даже самый влиятельный автомобильный магнат сможет противостоять обаянию Джосса Армстронга и его легендарной славе. Все вроде бы в порядке. Они — прекрасная пара, все так говорят. — Должно быть, ты устал, дорогой. Начинаешь выдумывать невесть что.

— Черта с два! — почти орал жених. — Он решил, что должен узнать больше о твоих настоящих родителях.

— О моих настоящих родителях? — растерянно повторила Дана.

— Он хочет знать, были ли твои родители здоровы. Его не волнует, что ты на самом деле не Уэллес, по крайней мере, не Армстронг, но он беспокоится, не появились бы идиоты в следующем поколении Фоулеров. Он заявил, что я привел в семью неизвестно кого, будто я собираюсь разрушить семью. Сукин сын не успокоится, пока не выгонит меня из фирмы тем или иным способом.

Дана уловила, что его сердитый голос становился все громче и громче, и внезапно почувствовала дурноту. Всю свою жизнь она была Армстронг, и никто в этом не сомневался. Она вспомнила холодный оценивающий взгляд Гэвина Фоулера и, опершись о стену, зажала трубку между ухом и плечом, руки скрестила на груди.

— Но он не сможет этого сделать, — запротестовала она. — Твоя часть акций перейдет к тебе, когда тебе исполнится тридцать пять, а часть акций твоей матери ты получишь, когда… — Она запнулась, стараясь унять обиду из-за того, что Маршалл вел себя так, как будто это был просто выпад против нее, а не ужасное оскорбление невесты.

— Не в этом дело. Он может все затруднить для меня. Он всегда так делал и так будет, — холодно добавил Маршалл. — Но я не дам этому ублюдку шанс расправиться со мной! Я позвоню твоему отцу и попрошу уладить это раз и навсегда. В конце концов, ему следует объясниться перед нашей семьей.

— Не делай этого! — Дана почти рыдала. — Ты говоришь, как будто со мной что-то не так. Я же ни в чем не виновата…

— Глупышка, с тобой все в порядке, но ты — приемная дочь Джосса, и это надо прояснить перед свадьбой. — Голос Маршалла слегка смягчился, и Дана вздохнула с облегчением. Он просто расстроен ссорой с дядей, подумала она. Он совсем не сердится на нее. Он любит ее.

— Бабушка и Джосс решат, что делать, — пообещала она. — Бабушка все объяснит твоему дяде.

— Да уж, не мешало бы, — мрачно ответил он. — Я не хочу, чтобы что-то угрожало моей свадьбе. — Неловкое молчание между ними было прервано донесшимися издалека звуками смеха возвращавшихся девушек. — Послушай, Дана, я не позволю ему вмешиваться в наши отношения. Мы поженимся, как планировали. — Он рассмеялся, и его гнев утих. — Ты будешь миссис Маршалл Фоулер, любимицей Гросс Пойнта. — Его голос стал более нежным. — И моей повелительницей, когда останемся вдвоем. Ты ведь этого тоже хочешь, дорогая?

— Конечно, хочу. — Дана ощутила знакомое тепло, разливающееся по телу, когда услышала его соблазнительные слова. — Больше чем когда-либо. — Тишина наступила опять, но на этот раз она была полна невысказанными словами желания. Они проговорили еще четверть часа, снова и снова обсуждая свадебные приготовления, и в конце концов Маршалл зевнул, а Дана засмеялась над ним. Послав воздушный поцелуй на ночь, она повесила трубку и постояла немного, обдумывая беседу. Улыбка исчезла с ее лица, и она снова взяла трубку. Медленно набрала знакомый номер квартиры на Пятой авеню и попросила позвать Маргарет Уэллес.