Серебряный Ястреб

Глава 2 Пророчество

К полудню солнце вырвалось из-за туч, и свет ослепительной волной затопил улицу. Ларри щурился, едва видя прямо перед собой, – от яркого света у него болели глаза, да и не у него одного: это было, пожалуй, единственным недостатком работы с Тенью. Сначала она кажется непроглядной холодной тьмой, где не различить ни путей, ни предметов. Десяток лет тренировок – и учишься видеть в ней ясно. Среди людей, попадавшихся навстречу, Ларри тут же отличал магов высокого уровня. Простые горожане, едва умеющие пользоваться Тенью, шли по залитой солнцем улице как ни в чем не бывало, а некоторые прохожие морщились и держали у лба ладонь козырьком. Ларри важно кивал им, подразумевая что-то вроде: «Я такой же, как вы, а еще я гардиан, смотрите, я веду арестованных преступников», но маги скользили по нему равнодушным взглядом и шли дальше. С монструмом в виде попугая уважения и почета можно было не ждать.

Ларри хмуро натянул капюшон ниже – если что, преступников на слух поймает. Когда в день совершеннолетия тебе присваивают начальный магический ранг, монструм появляется сам собой, принимая форму согласно чему-то, что видит в тебе сама Тень. Ларри понятия не имел, где Тень разглядела в нем что-то, располагающее к появлению несуразной птицы с глупым хохолком.

– Осень начинается, да? – мудрым голосом протянул он, чтобы не думать. – Пока не особо заметно, растения-то вечнозеленые, но вот ветер уже ледяной.

Сторож и женщина промолчали. Руки у них были крепко скованы полосками свинцовой тяжести, ноги над коленями слегка перехвачены ею же, особо не побегаешь. Чтобы всем было заметно, что Гарда не зря ест свой хлеб, арестованных полагалось вести в управление пешком. Ларри замотал нижние половины их лиц полосками ткани, которые нашел на складе, – не вести же их в таком непристойном виде, смущая честных граждан. Неудавшиеся грабители не сопротивлялись и не спорили, будто вообще потеряли к своей доле интерес.

Управление Гарды возвышалось над городом, как огромный черный камень. Ларри слышал, что это строение жителям не особо нравилось, но сам он находил его великолепным. Все пять – целых пять! – этажей были облицованы гладким обсидиановым камнем, и домишки, теснившиеся вокруг, казались крохотными.

Их остров был случайным куском суши посреди бурного моря, каменистым и открытым всем ветрам, поэтому дома здесь издавна строили тесными и с маленькими окнами, чтобы сохранить хоть немного тепла. Их народ сначала выжил на этой бесплодной земле, а потом взял под свое покровительство и научил своему взгляду на жизнь добрую треть известного мира, и от этого Ларри чувствовал особую связь со своей родиной – им обоим так мало было дано изначально, но они сделали головокружительную карьеру.

Выпускники Школы Номер Один чаще всего становились бесстрашными магами-захватчиками новых земель, а Ларри сам захотел остаться дома, на острове. Иметь личные желания не полагалось, поэтому Ларри ловко замаскировал его под нежелание позорить Империю перед другими народами монструмом в виде дурацкой птицы. И с тех пор вот уже год он был, как сказали бы раньше, счастлив.

Золотые маги жили в хаотичном мире, где ничего невозможно планировать, но у него все было под контролем. Через пять лет он получит следующий магический ранг, через десять – станет главой отдела, через двадцать – войдет в управляющий комитет, ну а потом… Ларри довольно вздохнул, представив себя главой Гарды, старым и почтенным: он идет по улице, а все уважительно кивают ему. Сироты обычно не поднимались так высоко, но он собирался стать первым.

Цель поближе и попроще у него тоже была. Она появилась месяц назад, доставила много часов отчаянного ужаса и стыда, но результата пока не принесла никакого. Если бы Ларри о ней спросили, он бы сквозь землю провалился, но, к счастью, никто не знал. История была глупейшая, но даже сейчас, теплым утром, при мысли о ней Ларри облился холодным потом.

С деревьями у них на острове всегда было небогато, их ценили и берегли, слагали о них поэмы и песни. До создания Империи печь, говорят, топили разве что в самые лютые морозы. Теперь-то народ процветал, в столице было полно дешевого угля и дров, привезенных с других концов Империи, но старые привычки умирают с трудом – многие семьи по-прежнему мерзли, но не топили.

А месяца три назад Ларри увидел кое-что потрясающее. Вопреки призывам нового словаря, эти слова никак не заменялись на «кое-что эффективное», потому что вещь, которая потрясла Ларри, была эффективной примерно на один процент из ста.

Маленькое дерево в керамическом горшке – настоящее, с узловатым стволом и глянцевыми толстыми листьями. Оно стояло на столе большого начальника, которого они с капралом и парой других гардианов пришли задержать за взятки. Ларри оглушенно таращился на это дерево все время, пока капрал толкал мерзавцу речь о том, что честь – основа великой Империи и кто нарушит ее законы, тот не заслуживает сострадания.

Дерево. В горшке. Дерево, которое всегда с тобой. Дерево, которое можно носить под мышкой. Или водрузить на рабочий стол. Или поставить у кровати, чтобы оно ждало тебя дома. У Ларри взмокли ладони. Свое собственное дерево!

Пару дней он бредил этим домашним деревом и бил себя по рукам, чтобы не пытаться узнать, куда дели конфискованные ценности взяточника, потом плюнул и узнал. Оказалось, суровые ребята из отдела народного добра уже выставили вещи на распродажу, где каждый, кто предложит цену получше, мог купить, что приглянулось. Ларри велел себе не ходить, но вместо этого выяснил, где и когда будет распродажа, соврав, что это в интересах расследования. Гардианам полагалось быть образцово равнодушными к вещам, и за использование служебного положения его бы, как говорится, по голове не погладили, хотя Ларри понятия не имел, зачем в Древнем мире люди трогали друг друга за голову.

Он шел на распродажу, переодевшись из униформы в обычную одежду, и трясся, потому что собственные симптомы напоминали ему лекции о любовнобольных. Зацикленность, ложь с целью добраться до объекта мании, все мысли и желания направлены в одну точку, интерес к полезной деятельности резко снижен, сердцебиение частое, дыхание затруднено. Если бы кто-то в этот момент проверил Ларри на болезнь, плакала бы его карьера – ему тут же влепили бы в грудь камелию, а великим теневым магом не стать, когда у тебя обрублена важнейшая способность самому истреблять в себе любовь.

Ларри воровато утешил себя тем, что до следующей проверки еще полгода. Потом запоздало понял, что именно так, скорее всего, больные и рассуждают. Повернул было обратно, но все-таки не повернул. Дошел до причудливого здания рынка, где оживленно толпились люди. Отсидел продажу заморских картин, посуды с тонкими орнаментами и книг на неизвестных языках.

Когда выставили дерево, Ларри вскочил со своего места. Оно немного поблекло, листья обвисли, за ним, наверное, как-то неправильно ухаживали, и Ларри пообещал себе, что, если дерево ему достанется, он узнает все о том, как сохранить его дольше. Потом услышал начальную цену и сник. Она была на грани его возможностей, а люди тут же начали выкрикивать все новые и новые цифры, одну больше другой. Ларри лихорадочно высчитывал, что при зарплате в десять серебряных квадратов в месяц и плате за комнату в пять он все-таки сможет отдать за дерево двадцать. Даже тридцать – есть же конторы, которые дают взаймы под проценты!

Когда цена перевалила за пятьдесят, Ларри сел обратно, уронив руки между колен. Он привык добиваться своего и теперь поверить не мог, что все закончится так. В конце концов дерево продали за шестьдесят квадратов – неслыханная, огромная цена. За товаром на сцену поднялся богатый человек в темно-синем наряде: по холодному переливу ткани Ларри сразу понял, что эта шикарная одежка еще и в Ястреба позволяет превращаться. Сделана на заказ, не из стандартной темно-серой летной ткани. На секунду Ларри почувствовал острую, удушающую ненависть к человеку, который выложил на стол деньги, обхватил двумя руками горшок и вернулся на свое место, видимо рассчитывая еще что-то купить. Небось один из тех богатых торговцев, что сколотили состояние на продаже вещей из новых уголков Империи.

Ларри вскочил и выбежал на улицу. Для поэтической красоты момента тут должен был бы пойти дождь, но вечер оказался солнечный и по-летнему яркий. Но грусть все равно позволила создать магию – Ларри прямо почувствовал, как Тень в нем растет и ширится. Тоска по дереву, зависть к богачу, ярость проигравшего, страх быть пойманным – все это переплавлялось в чистейший анимус, в материал для будущей магии.

Чтобы не замели при проверке, нужно было всего-то как следует принять потерю. Если в нем засекут искры чего-то, хоть отдаленно напоминающего любовь, то докопаются до причины, а потом будут показывать иллюзию в виде того самого дерева и измерять, что он почувствует: высокую печаль или позорную горячую жажду схватить дерево и все-таки прибрать его к рукам.

Месяц Ларри мучился, размышлял о своих чувствах, читал стихи о потере и стойкости, подолгу летал над морем, ловя крыльями неверные потоки воздуха, – словом, делал все, чтобы избавиться от мании, и был отчаянно, страшно удивлен, когда это не помогло.

Времени до проверки оставалось всего месяца четыре, и Ларри решил разобраться по-другому. Навязчивая идея появилась оттого, что дерева у него нет, – значит, надо просто раздобыть другое. Как только он его получит, все пройдет. Ободренный этой мыслью, Ларри поспрашивал на черном рынке, опять солгав, что для расследования, и выяснил, что за сорок квадратов можно по-тихому достать такую штуку из-под полы. Так что теперь он брал двойные смены, сказав капралу, что сходит с ума от желания утереть нос бывшим одноклассникам (это была почти правда), и выходил на работу в полчетвертого утра. Он уже накопил двадцать квадратов, осталось совсем немного. Все под контролем: через пару месяцев получит дерево, полюбуется и успокоится.

Ларри приободрился и взбежал по черным ступенькам, держа задержанных под руки.

– Вас сейчас оформят, а потом сразу покормят и койки дадут, – пояснил он.

Сторож и женщина даже ухом не повели – они были погружены в себя, и Ларри невольно содрогнулся, представив, каково сейчас у них в голове: будто ищешь что-то, что там было, а вокруг пустота, и ты даже не помнишь, что потерял.

– Смотрите, какой холл, – неловко проговорил он, обводя рукой исполинский каменный зал с высоким потолком.

Коридоры уходили во все стороны, теряясь в полутьме. Обычно гардианы сновали во все стороны, но сегодня здесь было удивительно пусто. На красоту постройки парочка неудавшихся влюбленных не отреагировала, и Ларри со вздохом повел их на второй этаж, в отдел наказаний.

– Недоброго дня, Три Восемь. А где все? – спросил Ларри у взвинченного, беспокойного дежурного.

– Недоброго, Ноль Ноль Один. Маги высших рангов ушли на какое-то совещание и сидят там уже часа четыре, – почему-то шепотом сказал дежурный. Его монструм в виде кота дрых на столе, свернувшись клубком. – Что-то случилось. Незапланированное.

Дежурный тяжело вздохнул. Простых людей незапланированные события выбивали из колеи, как удар кувалды, но даже гардианы, которые барахтались в непредсказуемом мире преступности, сюрпризов не любили. Ларри содрогнулся от мысли, что этот сюрприз может и по его душу прийти, но вслух только фыркнул.

– Да ладно, не наше дело. Прими вот этих, – проговорил он легким тоном, чтобы не угробить свою репутацию дерзкого парня, которому море по колено. – Любовнобольные пытались ограбить склад теневых предметов, есть сообщник. Я их пролечил камелией, они не опасны. Пойду отчет писать, ищи его в архиве минут через сорок.

– Напиши, как дал себя поймать! С-с-слабак! – внезапно прощелкал монструм у Ларри на плече.

Ларри быстро зажал ему клюв – на ощупь попугай был неплотный, словно скатан из очень холодной пыли. Три Восемь сделал вид, что ничего не слышал, и развернулся к арестованным.

– Добро пожаловать в управление Имперской Гарды, – промямлил он, потому что учтивость надо сохранять даже в сложные времена. – Пройдите за мной.

Ларри, держа за клюв попугая, который рвался что-то еще сказать, бросил взгляд на сторожа и его женщину. Они сонно замерли посреди комнаты, и Ларри почему-то захотелось, чтобы они обернулись к нему еще раз, но этого не произошло. Три Восемь увел их, и Ларри поплелся на свой этаж.

Монструм, обретя свободу, тут же треснул хозяина клювом по голове.

– Чего? – огрызнулся Ларри, чувствуя себя единственным Ястребом, которого ненавидит собственный теневой помощник.

– З-за тобой идут, – зловеще прощелкал попугай, который любил время от времени разразиться каким-нибудь бессмысленным, никогда не исполняющимся пророчеством. – С-страшись.

– Угу, непременно, – хмыкнул Ларри и зашел в свой отдел.

На месте был только Роджер – парень лет на пять старше его, сын баснословно богатых родителей, которые, по слухам, пристроили своего отпрыска в Гарду, чтобы не отпускать на завоевание новых земель.

– Входят два синяка под глазами, за которыми едва видно хозяина, – фыркнул Роджер, весело щуря темные, как сливы, глаза. – Опять на смену в полчетвертого вышел? Того, что тебе за это заплатят, не хватит даже на нитку в моем носке.

– Жаль, что твои носки не в курсе, как им повезло, – проворчал Ларри.

Взаимные придирки сотрудников поощрялись для сохранения атмосферы рабочей злости, но Ларри отвечать тем же было лень. Он рухнул за свой стол, на секунду представил, как здорово тут будет смотреться дерево, и тут же отогнал эту мысль. Нельзя на работу приносить, этот придурок тут же все листья оборвет. Надо спрятать дома и никому не показывать. Ларри яростно запустил руку в Тень, вытащил бумагу и шепотом начал диктовать ей отчет по утренним вызовам. В кармане медленно растворялись теневые послания, даже лягушка больше не трепыхалась, но Ларри отлично помнил, сколько их было: восемь. Свою смену он отработал на всю катушку.

– Да ладно, чего ты. – Роджер швырнул ему в затылок шарик Тени, и Ларри подскочил от укола холода. – Можно и отдохнуть, пока начальства нет.

– Ты точно Ястреб? – вяло огрызнулся Ларри. – Не приемный?

– Более чем точно. При моем рождении присутствовали все ветви семейства. Говорят, закатили такой пир, что родственнички до сих пор никак не забудут.

Ларри выпятил челюсть, продолжая шепотом описывать семь незначительных утренних вызовов и ограбление склада, но в голове по-прежнему стучали слова Роджера. Еще до Империи рождение ребенка было праздником – все родичи собирались посмотреть на новорожденного и пожелать ему счастья и удачи. Теперь вместо этого желали сильной Тени и стойкого характера, но традиция никуда не делась: хоть в пять лет ребенка и отдадут в школу, чтобы научить преодолевать любовь к родителям, появление нового человека – все равно особый день. Ларри был уверен, что при его рождении никто ничего не праздновал, иначе вряд ли его подбросили бы под дверь приюта для одиноких младенцев, поэтому чужие праздники рождения до сих пор были вернейшим способом вывести его из себя. Чтобы эта злость не поработила его, а переработалась в здоровую Тень, Ларри медленно выдохнул и в который раз подумал, что не вырос бы таким целеустремленным, если бы о нем заботились.

Роджер продолжал что-то говорить, но он больше не слушал – безмятежно закончил отчет и отработанным движением ума пожелал оказаться в общем хранилище. Тело осталось сидеть на стуле, потому что хранилище не было местом, где можно оказаться физически, – целиком сотканное из Тени пространство, куда могут откуда угодно попасть все, у кого есть на это рабочее разрешение: гардианы, охранники теневых складов, захватчики новых территорий, сотрудники игровых Селений. Большинство залов было отведено под оружие, но Ларри отправился в самое неинтересное место – в архив: бесконечные ряды полок, заваленных свитками бумаги. Здесь можно было найти сведения о любых преступлениях и их раскрытии, обо всех вызовах, на которые выезжали гардианы, будь то пожар, обрушение каменной кладки, бунт или мелкая кража.

Холод тут стоял чудовищный. Ларри был уверен, что, будь его тело тут, оно упало бы замертво, но у него даже сознание как-то ухитрялось мерзнуть. Полку с сегодняшней датой найти было легко – она была к двери ближе всех, а вот прошлое терялось во тьме. Ларри уложил туда свитки, пометив их ключевыми словами, а сверху бросил остатки посланий в виде разных зверьков. Текст на них уже изгладился, форма поплыла, но Тень еще не растворилась полностью – сольется с хранилищем и будет питать его. Ларри как раз собирался вернуться, когда вдруг почувствовал что-то очень странное.

В хранилище невозможно попасть с кем-то вместе – даже если заходите вместе, каждый всегда оказывается тут один, – но сейчас ощущение чужого присутствия было острым и четким. Кто-то смотрел на него, да так, что волосы на затылке дыбом встали – будто всезнающий дух с острыми зубами, который разорвет тебя на клочки, если только оглянуться. Ларри, конечно, обернулся, потому что единственный способ преодолеть страх – встретиться с ним.

Никого не было. Вот только ощущение никуда не делось, и Ларри медленно пошел вперед, в темноту.

Темнота издала какой-то странный, свистящий звук. Ларри замер, внезапно почувствовав себя ужасающе беспомощным.

«Я не боюсь», – упрямо подумал он, надеясь, что чудовище, прячущееся во тьме, его услышит, и рванулся назад.

Он вылетел из хранилища так стремительно, что голова вспыхнула болью. В тело надо возвращаться спокойно, без резких движений, но он драпал, как заяц, и сжал зубы от яркого света, навалившихся отовсюду звуков и ноющей, до зубов достающей боли в висках.

Голоса нарастали и, кажется, обращались лично к нему. Ларри проморгался и увидел над собой суровое лицо капрала. Тот почесал щеку через маску с таким сочным хрустом, что сразу ясно было – побриться не успел, что-то отвлекло.

– Чего прохлаждаешься? – буркнул капрал. – Зовем тебя, зовем. Позоришь меня перед начальством. – Он обернулся и сказал кому-то: – Приношу извинения, он не всегда такой сонный.

Договаривая эти слова, капрал четким движением врезал Ларри сапогом по лодыжке. Тот чуть не взвыл от боли, но тут же вскочил и вытянулся по стойке смирно.

Перед капралом стояли двое в густо-зеленой униформе, которую разрешалось носить только личной охране Магуса. Они вместе держали перед собой серебристый поднос, на котором лежал бумажный прямоугольник: не свиток, а письмо в конверте – так отправляли только секретные и важные послания.

Крутые парни, от которых аж холодом веяло, явно пришли к капралу, и Ларри понять не мог, с чего все остановились перед его столом и сверлят его взглядом.

– Сержант Ноль Ноль Один? – тускло спросил один из гостей, обладатель поразительно ярких голубых глаз.

Ларри слабо кивнул. От быстрого выхода из Тени у него немилосердно кружилась голова, и он бы с удовольствием где-нибудь прилег, но взгляды дуэта в зеленом ясно говорили, что прилечь удастся еще не скоро. Они смотрели прямо на него – не сквозь, не поверх, прямо в глаза. Монструмов таких важных шишек Ларри решил не разглядывать – мало ли, вдруг они смешные, а лицо надо сохранить очень серьезным.

– Кхм. Да. Я сержант Ноль Ноль Один, – еще разок подтвердил Ларри, потому что гости так ничего и не ответили.

– Тебе послание от Магуса, – бесцветно проговорил голубоглазый.

– Угу, да, прямо от него, – фыркнул Ларри.

А потом увидел, как вытянулись лица этих двоих, и шутливое настроение как рукой сняло. Чувствуя подвох, Ларри надорвал конверт и вытащил письмо. Бумага оказалась ледяной, аж пальцы закололо. На ней теневой диктовкой был выведен текст, и при виде первых же слов Ларри вытаращил глаза.

Ларри заледеневшими руками вернул письмо на поднос. От соприкосновения с металлом бумага вспыхнула черным и распалась на чистую Тень, которая тут же впиталась в поднос. В комнате повисла гробовая тишина.

– Э, – наконец сказал Ларри. – М. Так. Хм.

На что-нибудь более красноречивое не было сил – сердце колотилось как ненормальное, дышать было трудно. В голове одновременно стучали ужас от перспективы все испортить, волнение перед лицом задачи, так сильно превышающей его возможности, и глупая непрошеная радость от того, что его назвали «внешне привлекательным». До приема в Гарду их заставляли снять маску и показать Тени лицо – кто же знал, что его запомнили красавчиком!

– А, – просипел Ларри, потому что важные люди ждали ответа. – А этот бунт – его ведь уже подавляют, да? Они там… На улицах протестуют? Работать отказываются?

– Если бы, – огрызнулся капрал. – Они создали новое место силы и освободили этим сразу пару десятков золотых земель, превратив их в одну. На рассвете наши пытались задержать главного смутьяна, но местные скрылись с помощью своей магии.

Ларри сглотнул. Еще ни одному краю, освобожденному от золотой магии, не удавалось вернуть ее обратно, и уж тем более – с таким сокрушительным успехом. Капрал раскатал на столе карту, и Роджер, маячивший у Ларри за плечом, потрясенно выдохнул.

Карта известного мира представляла собой множество соприкасающихся лоскутов небольших земель. Контуры значительной их части светились мягким зеленоватым цветом, а самая яркая точка была в левой части карты, на их собственном острове, там, где находилась Колыбель Тени. Снизу и справа на карте по-прежнему теснились плотные скопления золотых земель, но с каждым годом они становились все меньше – зеленый цвет наступал на них, затапливал одну за другой.

Сюрприз ждал посреди великолепно-зеленого центра карты, там, где раньше была едва заметная золотая искра: так называемый Квадрат Ноль Ноль, который дикари защитили куполом и до которого никак не получалось добраться. Теперь на месте этой раздражающей, но безобидной точки красовалась широченная полоса золотого.

Ларри тупо уставился на это бедствие. Неудивительно, что начальники просидели на собрании все утро.

– Он мне предлагает это остановить? – сдавленно спросил Ларри.

– Я бы не назвал это предложением, – пробормотал капрал. – Ну, зато покажешь все, чему тебя учили.

Ларри затравленно посмотрел на начальника. Шансы на то, что в конце этой истории он отправится мести улицу до конца жизни, по его подсчетам, стремились к восьмидесяти из ста. Из оставшихся двадцати пятнадцать приходились на вероятность, что он просто сдохнет где-нибудь в диких землях, не дожив до финала.

– Нам нужно формальное согласие, – равнодушно проговорил голубоглазый.

– Пр-р-ровалитесь вы все! – гаркнул монструм, который всегда подбирал самый неудачный момент для выступления.

Ларри обреченно сжал ему клюв, хотя гости, конечно, уже все слышали. Момент был – хоть сам сквозь землю провались, но тут Ларри внезапно увидел свет в конце тоннеля: зависть на лице богатенького Роджера, который с детства купался в заботе и деньгах. Роджер выглядел так, будто готов вырвать задание у соперника из рук, и Ларри расправил плечи. Чтобы этот хлыщ, у которого с детства все было, отнял его минуту славы? Да ни за что.

– Согласен, – выпалил Ларри. – Воля Магуса – закон! Исполню в точности.

Капрал шумно выдохнул. Двое кивнули и пошли к двери, забрав с собой и поднос, и ощущение холода: рабочий зал без них показался теплым и уютным, как никогда в жизни.

– И все? – шепотом спросил Ларри.

– А чего тебе еще надо? – огрызнулся капрал. – Фанфары? Объятия? Прощальные подарки?

Вообще-то слово «подарки» новый словарь тоже не рекомендовал использовать и замен не предлагал – само явление устарело, потому что так называли безвозмездную добровольную передачу собственности другому лицу, а кто же будет таким заниматься.

– Нет, зачем, – промямлил Ларри. – Точные инструкции. План. Оружие какое-нибудь.

– Импровизируй, – буркнул капрал, исподлобья глядя на него. – И только попробуй меня подвести. Я тебя, сопляка, взял под крыло не для того, чтобы ты меня позорил.

Ларри вдруг почувствовал нечто очень странное. Ему захотелось шагнуть вперед и сомкнуть руки на спине капрала. Он никогда не видел такого жеста, нарушать личное пространство было неприемлемо, и все же… Ларри дернул руками, но оробел и так и не смог их поднять.

– Для меня честь служить Империи в вашем отделе, – прошептал Ларри вместо этого. – Я вернусь с победой и честью для всех нас.

Капрал отрывисто кивнул и шагнул назад, будто почувствовал, что Ларри собирался сделать.

– Все, пошел отсюда, – проворчал капрал. – Одежду я уже запросил в отделе снабжения, ее доставят тебе домой, ищи на столе. Как и ракушку, которая позволит связаться с нами, не используя Тень, – вдруг дикари чувствуют всплески чуждой им магии. Монструма замаскируешь по стандартной процедуре.

– У вас есть ключ от моей комнаты? – слабым голосом поинтересовался Ларри, и капрал посмотрел на него как на дурачка.

– Конечно. Мне, кстати, докладывали и про твой запас кусков сахара в одном тайничке, и про сборник веселых стихов во втором, – хмыкнул капрал.

– Хорошо, что третий не нашли, – просипел Ларри, чтобы не выдавать, насколько он потерял дар речи.

– Нашли-нашли, уже давно, – успокоил капрал. Глаза у него посмеивались. – Увеличительное стекло? Серьезно, зачем ты его прятал?

Ларри сглотнул. Он представил, что было бы, если бы он поставил дома растение до того, как узнал, насколько у родной Гарды длинные руки.

Стекло он прятал потому, что его зрение не было идеальным, но признаться в этом наверняка значило бы вылететь с работы.

– Хотел изучить, из чего состоит Тень, – брякнул он.

– Глупый ты, – с чувством сказал капрал. – Ни из чего. Она просто есть.

– А почему он? – вдруг спросил Роджер. Темные глаза над маской сердито блестели. – У меня больше запас Тени.

– У твоей семьи, не у тебя, – ощетинился Ларри. – Не одно и то же, знаешь ли. Магус знает, кого выбирать.

Вот теперь, глядя на разочарованного Роджера, он впервые почувствовал смутное удовольствие от того, как все складывается. В школе учили, что, если тебе хоть кто-то завидует, значит, жизнь удалась, – и сейчас, похоже, был именно тот случай.

– До свидания, капрал, – прохладно сказал Ларри. – Роджер, надеюсь, ты справишься с вызовами: кто-то же должен защищать город, пока меня не будет.

И, не дожидаясь ответа, развернулся и гордо вышел за дверь.

Первым делом нужно было разделаться с визитом в Колыбель Тени. В теории предполагалось, что это большая честь, но Ларри передергивало при мысли о том, что будет, если Тень увидит в нем что-нибудь не то, – а судя по монструму в виде попугая, не того было полно.

Легенда гласила следующее: есть на свете места хорошие и плохие – так их называли раньше. В первых издавна создавали места силы, вторые обходили стороной: там пропадали люди и вещи, возникали миражи из света и звука, туда стремились и погибали отбившиеся от стада овцы и козы. Было плохое место и у них на острове – пещера в скалах. Древние поговаривали, что, зайдя туда, никто не возвращался обратно, что в окрестностях слышали шепот, идущий из ниоткуда, а солнце в тех местах светило неярко, будто что-то поглощало лучи.

Около двадцати лет назад Великий Магус, который таковым еще не являлся, зашел в эту пещеру. Никто не знает, кем он был раньше и как ему пришла в голову такая идея. Известно одно: Магус понял, что места с дурной славой – не просто шутка природы. Если в добрых местах сильнее всего золотая магия, то в плохих сильна какая-то другая, неизвестная – Магус назвал ее Тенью и выпустил в этот мир. Золотые волшебники проделывали то же самое, когда создавали свои драгоценные места силы: давали теплой сияющей магии позволение хранить и защищать свой край. В чем-то, может, это было и неплохо, вот только золотых народов на земле было полно, а как добиться величия, когда ты такой же, как все? И Магус совершил героический, храбрый поступок: ради процветания своего народа дал Тени разрешение хранить голый и нищий остров Ястребов.

И Тень щедро ответила – за то, что ей дали собственную землю, она научила своего освободителя ткать магию, какой не знал еще никто в мире, холодную и могучую. Эта магия питалась анимусом – той частью души, которой золотые народы пренебрегали. Анимус – это гордость, независимость, жажда иметь больше, чем другие, способность видеть мрачную и печальную сторону жизни, ледяная стойкость перед лицом опасности.

Магус показал жителям, на что способна новая магия, и они поняли, какие возможности она перед ними открывает. Тихого короля-неумеху свергли, Магус взял правление в свои руки, а те, кто не хотел отказаться от старых порядков, ушли в подполье. Пока Ларри жил в приюте, о подпольщиках слышно было каждый день, но к тому времени, как он пробился в школу, число бунтарей начало редеть само собой. Расчет Магуса оказался верным: на работу их не брали, а трудновато быть нищим, когда все вокруг богатеют.

Место, где Магус разбудил Тень, все заслуженно обходили стороной: там правили не люди, а сама суть волшебства, всезнающая материя, которая дает могущество тем, кто ей служит, но и наказывает, как ей вздумается. Легенда гласила, что там можно получить пророчество о своей жизни, но про желающих Ларри что-то никогда не слышал. И вот теперь Магус отправляет туда его: простого парня, который всего лишь хотел растение в горшке и продвинуться по службе. Ларри сглотнул. На секунду мелькнула мысль не ходить – но что, если Тень наябедничает Магусу?

И Ларри побрел узкой, осыпающейся тропкой наверх, в скалы. Город остался позади, вокруг теснились пласты голого камня, на которых тут и там попадались выбитые древними людьми картинки: человечки с огромными, вытаращенными от ужаса глазами, знаки молний, предупреждения в виде надписей «Нет пути» на староястребином языке. С установлением Империи эти знаки не уничтожили: оставили как напоминание о том, что страх, которого раньше старательно избегали, в новые времена стал способом укрепить характер. Все знали, что сюда полагается идти пешком, а не лететь, – чтобы пройти свою дорогу страха от начала до конца.

Постепенно звуки стихли – звери тут не жили, птицы, которые летают всюду, не показывались. Оробела даже та птица, что сидела у Ларри на плече: ни выкриков, ни клевков в ухо.

– Струсил, чучело? – злорадно спросил Ларри, дернув плечом, которое мягко холодил монструм.

– Тебя ждут ис-с-спытания, – невесело прокаркал попугай, и Ларри фыркнул, чтобы замаскировать испуг.

– Вот и радуйся, если умеешь, – огрызнулся он. – Хотел от меня избавиться, так шансов теперь будет полно.

Он собирался прибавить еще что-нибудь, но тут впереди послышался звук, от которого мгновенно взмокла спина. На много шагов вокруг не было ничего, кроме камня, – и все-таки впереди шуршали листья. Сочно и многоголосо, будто сотня деревьев стоит рядом, хотя Ларри в жизни не видел столько растений одновременно. Этот звук, новый и удивительный, будто гладил уши, и Ларри как раз успел убедить себя, что все в порядке, когда к шуму листьев прибавился шепот.

Второй звук был металлический и шуршащий, будто трясут банку, наполненную железной стружкой. Поначалу казалось, что голос шелестит одни и те же ноты, потом Ларри различил слова. Он знал их – это были стихи из сборника «Теневая поэзия», который все учили в школе наизусть. Автор там был не указан, но Ларри всегда казалось, что стихи написал Магус, а теперь, слыша, как голос из ниоткуда повторяет одну и ту же пару строчек, он вдруг подумал: что, если этим рифмованным словам научила Магуса сама Тень?

От желания развернуться и бежать Ларри аж встряхнуло, но он сдержался. Гардианы не бегут. У него лучшая работа в мире, он выполнит задание и вернется к ней, а это стоит того, чтобы пережить пару неприятных минут.

Источник звука был все ближе, а вот предупреждающих надписей больше не попадалось – кажется, так высоко в древние времена никто не забирался. Ларри проплелся еще сотню шагов и, собрав в кулак всю свою храбрость, выглянул за каменный выступ. Впереди была неглубокая пещера, на вид совершенно безобидная. А вдруг там и нет ничего? Может, история про это место – просто легенда. Сказочки. Глупости.

– Сержант Ноль Ноль Один прибыл, – на всякий случай представился он.

Голос получился что надо – громкий, уверенный. Шепот и шум невидимых листьев стихли. Еще минуту Ларри ожидал увидеть какой-нибудь жуткий призрак, но все было тихо. Отсюда даже можно было разглядеть дальнюю стенку пещеры – пф-ф, так-то вообще не страшно!

Ларри решительно подошел ближе и заглянул под своды. Пещера как пещера, на острове таких сотни.

– Я это… за пророчеством, – сказал Ларри, чувствуя себя глупее некуда.

Где Магус отыскал тут Тень? Даже не холодно. Может, надо сказать что-то особенное? Вдруг Тень любит стихи? И он прошептал еще один отрывок из того же сборника:

Стихи на вкус Ларри были так себе, хотя он бы скорее язык себе откусил, чем признался. И они явно не помогли.

– Эй, – Ларри задрал голову, чтобы хоть краем глаза видеть монструма, – ты же соткан из Тени. Хоть раз в жизни будь полезным – чего она от меня хочет?

Попугай снисходительно глянул на него. Глаз у этой твари не было, что не мешало ей смотреть с самыми разными выражениями, от лютой ненависти до легонького, вот как сейчас, презрения.

– Пошар-р-рь вокр-р-руг, – посоветовал монструм.

Ларри хотел было сказать, что тут особо негде, но понял, что в углах все-таки темновато. Вряд ли там пряталось что-то жуткое, и Ларри спокойно пошарил рукой в неглубоком полумраке.

И обомлел, когда рука наткнулась на что-то плотное, совершенно осязаемое. Глаза не видели ничего, кроме сероватой мглы, но рука определенно касалась предмета сложной формы и высотой по колено.

Все произошло одновременно: Ларри понял, что именно ощупывает, в пещере вдруг стало темнее, а то, что минуту назад было бесплотным, превратилось в реальный предмет – он будто соткал сам себя из темноты.

Это было дерево в горшке – то самое, которое он видел на распродаже. Ларри сел на землю. Порыв, который он испытал, удивил его самого, – ему захотелось вынести дерево на воздух, разглядеть и убедиться, что оно в порядке. Несколько секунд Ларри был так оглушен этим желанием, что не замечал вокруг ни звука, а потом в голове прояснилось, и он запоздало увидел, что происходит.

Выход из пещеры медленно заволакивало тьмой – она мягко ползла справа налево, и ход пока был свободен, можно было выскочить, Ларри уже встал на ноги – и не сдвинулся с места. Простая, человеческая его часть вопила, что он останется замурованным тут навечно, что нужно спасаться, но он не для того провел столько лет в Школе, чтобы трусливо сбежать при первой опасности. Настоящий Ястреб всегда спокоен, всегда рассуждает разумно и не поддается вспышкам чувства.

Сюда идут, чтобы получить у Тени пророчество. Если для этого нужно остаться с ней наедине, он это сделает.

– Я не боюсь, ясно? – выпалил он, сложив руки на груди.

Полоска света, съедаемая тьмой, жутко и неумолимо сужалась. За черной завесой исчезло небо, облака, далекие нагромождения камней – и пещеру поглотила тьма. Ларри почувствовал, как монструм сильнее вцепился когтями ему в плечо.

– Здравствуй, – прошептала тьма. Ларри сглотнул. – Я знаю тебя. Я вижу твое сердце. От меня ничего не скрыть, такова моя природа. Ты немного болен, верно? Я никому не скажу. Это будет наш с тобой секрет.

Ларри сотни раз слышал, что Тень – не просто материал, из которого можно создавать хранилища, оружие и вещи, что она живая, но одно дело слышать, а другое – вот это все. У него слиплись от пота волоски на затылке. Как же страшно. Наверное, сама Тень и следила за ним в хранилище этим утром.

– Не бойся, я не обижаю тех, кто мне служит, – продолжил приятный нечеловеческий голос. – А уж тебя – особенно. Ты необычный мальчик и важная фигура в этой истории, куда важнее, чем тебе кажется. Думаешь, тебя послали оттого, что ты работаешь в две смены?

Она ждала ответа, и Ларри выдавил:

– Д-да.

Тень хрипло, нежно засмеялась.

– Какой ты забавный. И еще очень юный – даже хотел обнять капрала, потому что тебе так нужен папочка. Пора тебе вырасти. Твой поход очень важен. Если дашь слабину, будешь мягким, дашь врагам себя переубедить – Империя рухнет. А если проявишь мужество, я навсегда стану твоим другом. Как для Магуса. Твоя слава будет огромной, и однажды ты заменишь его. Магус не вечен, он такой же человек, как все, будет справедливо и во всех смыслах разумно, если ты придешь ему на смену. – Она подула ему в волосы, и Ларри подскочил. – Вот мое пророчество: вся твоя жизнь зависит от этого задания. Ты можешь стать величайшим Ястребом, главное – не ошибись.

Тень тихонько рассмеялась, и Ларри мороз по коже продрал. Голова предательски кружилась, ему казалось, что он вот-вот рухнет в обморок, позорно и жалко.

– Ну все, все, не бойся, – успокоила Тень. – Я твой друг, со мной ты в безопасности. Просто делай то, что должен.

Холодное дыхание коснулось уха, будто нечто придвинулось ближе, и Ларри в приступе самоубийственной храбрости обернулся. Никого не было – и все же…

– И ты не бойся, – прошептал он. – Я не отступлю. Ни за что.

Непроглядная темнота мягко вгляделась в него, и ее плотность вдруг резко упала: минуту назад она сходилась вокруг густо, как туман, а теперь стала совершенно обычной.

Ларри улыбнулся. Он по-прежнему был замурован в таких дальних скалах, что кричи не кричи, прийти некому, но он был сейчас в том состоянии, которое их в Школе учили особенно ценить: пережив ужасный страх, ты оказываешься на вершине своей человеческой природы, там, куда не добраться тому, кто ни разу не боялся по-настоящему. Он протянул руку к выходу, подцепил рукой плотную тьму и резко дернул на себя.

Она разорвалась так легко, что Ларри зажмурился от внезапного света. Снаружи ничего не изменилось: камни и серое небо. Ларри обернулся, втайне надеясь, что растение в горшке осталось на месте – но в углу пещеры ничего не было.

Ларри пошарил рукой по плечу, чтобы проверить, на месте ли монструм. Тот сидел, привалившись к его голове, будто в обмороке. Ларри потрепал бестелесные перья, чувствуя себя опьяняюще могущественным. Он особенный. Он все сделает. Как Тень могла подумать, что он ее подведет?

Он спокойно пошел с горы вниз, прислушиваясь к звуку осыпающихся под ногами камешков. Вскоре скалы стали пологими, впереди, как в чаше, лежал город. Ларри остановился посмотреть: высокое черное здание Гарды, скопления каменных домишек, а дальше, за пределами видимого, остров продолжался: деревни, нагромождения камней, утесы над морем. Такой негостеприимный клочок суши стал центром известного мира – и он им останется. Ларри об этом позаботится.

Комнату он снимал в двухэтажном доме с крепкими стенами и ворчливой хозяйкой. Помимо Ларри, здесь жили несколько сотрудников университета, где изобретали новые виды теневого оружия, и одноногий старик, работавший ламинаром, пока гигантская рыба не прокусила ему ногу насквозь. По вечерам эта публика собиралась на крыльце, чтобы не торчать в тесных комнатках, но сейчас Ларри никого не встретил – разгар дня, все на работе, даже старик уходил торговать в какой-то лавке.

На кровати обнаружились аккуратно разложенные вещи: одежда, сухой паек в дорогу, ракушка на шнурке и глиняная фигурка. Свет через небольшое окно пробивался с трудом, и Ларри поднес фигурку к лицу, чтобы разглядеть.

Это была птичка с широко раскрытым клювом, из которого торчал язык. Ларри смотрел на нее минут пять, прежде чем сообразил, что это такое. Он со всей силы сжал птичку в руке, задохнулся от боли, когда осколки глины впились в кожу, но стерпел. Из разбитой фигурки что-то вылилось и впиталось ему в руку. Он сбросил осколки на пол, посмотрел на вымазанную черным ладонь. Кое-где черное смешалось с кровью из порезов, и Ларри опустился на матрас. Надо немного подождать.

Матрас, набитый соломой, был таким уютным, что Ларри от всех пережитых потрясений чуть не заснул, но вместо этого встряхнулся и проговорил:

– Привет. Я путешественник. У вас очень красивая земля.

Думал он на своем языке, но слова складывались во рту по-новому, звуки получались совсем другие. Таких птичек выдавали магам-захватчикам, чтобы временно выучить язык незнакомого края. Ларри понятия не имел, сколько эта штука действует, – оставалось только надеяться, что ему хватит.

Он сложил еду и новую одежду в холщовую сумку. Перекинул ее через плечо, надел на шею ракушку для связи и протянул руку ладонью вверх.

– Давай, – сказал он, и монструм послушно слетел ему на руку.

Никаких замечаний он не отпускал, встреча с Тенью его, кажется, припугнула. Ларри подул на монструма, и тот начал съеживаться, пока не упал на ладонь крохотной глиняной фигуркой попугая. На спине у поделки была трогательная петелька, чтобы вешать ее на шею, что Ларри и сделал, добавив подвеску на шнурок, к ракушке.

Поколебавшись, Ларри выгреб из тайников сахар и увеличительное стекло и тоже затолкал в сумку. Стекло пригодится, чтобы разводить огонь, а сахаром перекусить куда интереснее, чем безвкусным пайком. Стихи он оставил – вот уж что вряд ли пригодится. А потом вышел на крыльцо, превратился в Ястреба и взлетел, мягко приминая крыльями воздух. Карту он помнил, небо было ясным, ветер – попутным. Как сказали бы много-много лет назад: чудесная погода для того, чтобы отправиться навстречу своей удаче.