Серпентин (ЛП)

может жениться

на ней прямо сейчас? Это просто чушь собачья и очередное вранье.

─

Если бы Анита была другом-мужчиной из Службы маршалов, ты бы заподозрила, что у Теда с ним роман?

─

Спросил Мика успокаивающим голосом, таким тоном, каким обычно разговаривают с детьми, чтобы они

снова уснули, или прыгали подальше от окон.

─

Ты имеешь в виду заподозрить Теда в том, что он гей?

─

спросила она.

─

Да.

Она рассмеялась, как будто это было настолько абсурдно, чтобы даже думать об этом.

─

Конечно же, нет.

─

Ты хочешь сказать, что то, что Анита является женщиной,

- единственная причина, по которой ты считаешь это чем-то большим, чем просто дружба?

─

Спросил Мика

─

Нет, конечно, нет.

─

Тогда в чем причина твоих подозрений?

─

спросил он

─

Он доверяет Аните. Всегда, возвращаясь со встречи с ней, каждая его вторая фраза начинается с "Анита это"

и "Анита то". У него появляется такое выражение во взгляде, когда он говорит о том, чтобы пойти с ней на

дело, которого у него не бывает, когда он дома.

─

В конце ее голос стал тише, как будто она

не хотела признаваться в последней части.

Я знала, что этот взгляд в глазах Эдуарда был не о сексе со мной. Дело было в том, что работа со мной

обычно означала, что это будет трудная работа. Что-то, что бросит вызов его навыкам, расширит его

границы, позволит ему использовать ту часть себя, которая наслаждалась действием, опасностью и

насилием. Иногда эта последняя часть не была веселой, но если бы мы не наслаждались ею на каком-то

уровне, у нас была бы другая работа, или мы не были бы хороши в том, что мы

делали. Это была настоящая правда, которую Эдуард не мог объяснить Донне.

─

Я же говорил тебе, что Анита не как женщина заставляет меня так себя вести.

─

Сказал Эдуард.

─

Ты говорил мне, что это работа, действие, острые ощущения от погони или что-то в этом роде.

─

Презрение в ее голосе было через чур сильным, чтобы идти дальше.

─

Почему ты не веришь ему?

─

тихо спросил Мика.

─

Потому что это просто смехотворно. Ты носишь значок и пистолет, чтобы защищать людей и избавляться от

плохих парней, но насилие

- это вынужденное зло, а не причина для всего этого.

Я посмотрела на Эдуарда с еще большим уважением.

─

Ты действительно пытался сказать ей правду.

Он кивнул.

─

Я бы никогда не попросил тебя сказать такую сложную ложь, если бы я не попытался сначала сказать Донне

правду.

─

В его голосе по-прежнему не было акцента, но теперь он казался усталым.

─

Он действительно пытался, Анита,

─

сказал Питер.

Донна и Дикси смотрели на всех нас.

─

Что, черт возьми, происходит?

─

Спросила Дикси.

Эдуард проигнорировал их обеих и

заговорил со мной.

─

Спасибо, что согласилась на эту ложь, Анита. Я знаю, что это беспокоило тебя, и я знаю, что ты считала

нелепым признаваться в том, что у нас был роман только для того, чтобы Донна вышла за меня замуж.

─

Нелепо было распространяться об

этом.

Он улыбнулся, но глаза его оставались усталыми и печальными.

─

Нет,

─

сказала Дикси.

─

Тебе не удастся так легко выкрутиться из этой истории.

─

Мы не можем выкрутиться из той ситуации, в которой изначально не были,

─

сказала я

─

Но ты все еще связан

с Анитой в своей работе, Тед.

─

Я не могу изменить свою работу, Донна.

─

Но на нашей свадьбе, Тед, участвовать в расследовании дела на нашей свадьбе.

─

Мы еще не участвуем, нас просто допрашивают, как и почти всех в отеле.

─

Но если вас попросят помочь в этом деле, вы это сделаете. Я знаю, что ты это сделаешь.

─

Я люблю тебя, Донна. Мне нравится, что ты держишь свое сердце нараспашку, но я ненавижу, когда ты

позволяешь своим чувствам подавлять тебя до такой степени. Я признаю, что это две стороны одной

медали, что, возможно, ты не можешь быть настолько искренней и заботливой, если только твои эмоции не

управляют тобой, но я позволил тебе манипулировать мной в безвыигрышной игре. Я побеждаю, Донна, я

всегда побеждаю, но только не с тобой. Я позволил тебе побеждать во многом. Я должен был просто

придерживаться правды и продолжать жить вместе, но у меня возникла эта дурацкая идея, что я хочу

жениться на тебе. Я хотел стать законным отцом для Питера и Бекки. Я хотел вместе с тобой оказаться за

белым штакетником,

довольно лгать, довольно притворяться, что я тот, кем не являюсь, я бы никогда не завел роман, никогда не

обманул бы тебя и нашу семью таким образом. Но сейчас речь идет об эмоциональном обмане. Я даже не

знаю, что на это ответить, Донна. Я уступил в этой

дурацкой интрижке, и теперь ты думаешь, что я уступлю, если ты будешь давить достаточно сильно. Ну, я

этого не сделаю, не могу.

Ранкин кивнул, как будто это было для него чем-то важным.

─

Значит, вы близки с ним и его семьей?

─

Достаточно близка, чтобы я хотела позаботиться о том, чтобы еще кто-нибудь из нас отправился в больницу

проведать Питера.

─

Мне очень хотелось уйти от детектива, потому что что-то случилось, что-то большее, чем просто переполох

между Питером и Дикси. Вам бы не удалось привлечь детектива к чему-то, что можно списать на то, что

шумное веселье просто зашло дальше запланированного.

─

Насколько хорошо Парнелл знал Беттину Гонсалес?

─

Спросил Ранкин.

Мне потребовалась секунда, потому что я не привыкла думать о Питере по фамилии. Путаница вокруг

имени, вероятно, спасла меня от того, чтобы выглядеть шокированной, потому что так оно и было. Я

совершенно не ожидала, что так получится, хотя должна была бы. Сегодня утром из их отеля исчезла

женщина, а потом еще одну женщину унесли против ее воли, и она так испугалась, что нанесла колотую

рану мужчине, который это сделал. Любой полицейский попытался бы связать эти два события воедино.

Я отрицательно покачала головой.

─

Не очень хорошо.

─

В самом деле. Девятнадцатилетний парень и двадцатиоднолетняя девушка тусовались у бассейна, но вы

уверены, что они не общались друг с другом.

─

Я ответила на вопрос, который вы задали, Ранкин. Если у вас есть другой вопрос, задайте его.

─

Когда вы сказали, что они не очень хорошо знали друг друга, что вы имели в виду?

Я пожала плечами.

─

Я имела в виду именно то, что сказала.

─

Вы ведь в действительности не знаете, говорил ли он с Беттиной Гонсалес, не так ли?

─

Я не знаю, чем Питер занимается каждую минуту дня, если вы это хотите знать.

─

Значит, вам неизвестно, были ли они с Беттиной вместе, не так ли?

Я открыла рот, закрыла его и попыталась собраться с мыслями.

─

Я не заметила, чтобы Мисс Гонзалес обращала на

Питера особое внимание. В последний раз, когда я ее видела, она была очень сосредоточена на Бернардо

Конь-в- Яблоках.

─ Данли рассказал мне, что вы говорили о Коне-в- Яблоках и нашей пропавшей женщине.

─

И снова он не сказал мне ничего, с чего можно было бы

продолжать разговор. Он пытался заставить меня говорить. Я знала, что Питер не причастен к тому, что

случилось с Беттиной, но я также знала, что все, что я скажу, может быть использовано против Питера.

Удивительно, как безобидные комментарии могут стать обвинительными, когда полиция с ними покончит.

Я была полицейским. Я прекрасно знала, как крутятся эти шестерєнки.

─

Тогда вы знаете все, что знаю я.

─

Я сомневаюсь в этом, Блейк. Я действительно в этом сомневаюсь.

─

Это прозвучало как-то зловеще, как будто

он знал, что я что-то скрываю, и хотел выведать мои самые глубокие и темные секреты. Я ничего не

скрывала, поэтому мои секреты не помогут ему найти пропавшую девочку. Не знаю почему, но я

продолжала думать о Беттине как о девчонке. Двадцать один год-вполне законно, но она казалась такой

незаконченной и неуверенной в себе. Трудно было думать о ней как о взрослой женщине.

Ранкин снова бросил на меня серьезный взгляд, пытаясь заставить меня признаться, только бы он перестал

пялиться на меня. Я посмотрела на него в ответ и выдавила из себя дружелюбную улыбку. Я не была

уверена, что она дошла до моих глаз, но это было лучшее, на что я была способна в данных обстоятельствах.

─

Мне нужно проверить младшую сестру Питера. Она очень расстроилась, наблюдая, как его увозят в машине

скорой помощи.

─

Я действительно отвернулась, но Ранкин еще не закончил со мной.

─

Я заметил, вы не отстаиваете невиновность Парнелла.

Я обернулась и уже не пыталась смотреть на него дружелюбно.

─

Невиновность в чем, Ранкин? Питер

─

это тот, кто получил такую глубокую рану в бедро, что была порезана его артерия.

─

Он также тот, кто вытащил кричащую женщину из бассейна отеля и пронес ее против воли через почти весь

первый этаж отеля. У нас есть дюжина свидетелей, которые говорят, что Мисс Карлитос умоляла его

отпустить ее и звала на помощь прохожих.

─

Если они действительно думали, что она в опасности, то почему не помогли ей?

─

Парнелл ростом более шести футов и в хорошей форме. Они боялись его, Блейк.

Я постаралась посмотреть на Питера именно так. Я пыталась представить его большим, спортивным

парнем, с которым люди боялись бы связываться, но не смогла.

─

Простите, детектив Ранкин, но я слишком хорошо знаю Питера, чтобы воспринимать его таким.

─

Вы бы не испугались человека ростом в шесть футов

с лишним, который тащил по отелю кричащую и явно напуганную женщину?

─

Нет.

Он позволил мне увидеть, что не верит мне.

─

Я из Сверхъестественного подразделения Службы маршалов, Ранкин. Я провожу свое время, охотясь на

вампиров и ликантропов. Высокий парень с отчаянно сопротивляющейся женщиной даже и близко не стоит

с тем, чего я боюсь.

─

Я знаю, кто вы, Блейк.

─

Тогда вам известно, что я бы сделала то же самое, что и вы, если бы действительно думали, что женщину

похищают прямо у вас на глазах. Мы оба дважды проверим, что происходит на самом деле, и если это

похищение, то мы его остановим.

─

Большинство мужчин не увидели бы в вас такой большой угрозы,

─

сказал он.

─

Большинство мужчин не отличаются большим умом.

Его рот скривился, как будто он почти улыбнулся, но если я и позабавила его, то он сумел сдержаться. Он

сразу же вернулся к тому серьезному настроению, которое было раньше.

─

Вы знаете Парнелла с детства, но до сих пор не заступились за его честь. Большинство людей говорят мне, что их друг не мог этого сделать, что он слишком хороший парень, что он никогда никого не обидит. Я

нахожу интересным тот факт, что вы не заступаетесь за него подобным образом, Блейк. Как будто вы знаете

что-то такое, чего мы не знаем о Парнелле и пропавшей женщине.

─

Вы хотите,

чтобы я под запись сказала стандартную чушь, которую все говорят? Так вот, он этого не делал. Я не обязана

защищать Питера, но прямо сейчас я должна проверить Бекку и ее мать и организовать нашу поездку в

больницу, чтобы проверить Питера.

После этого я ушла, и да, Ранкин окликнул меня, но я не была арестована. Мне не нужно было продолжать

разговор ни с ним, ни с кем-либо из них. Я знала правила и знала, как далеко они могут зайти. Я ничего не

выиграю, если

поговорю с Ранкином и Данли, но то, что я скажу, может навредить Питеру позже. Он был невиновен в

исчезновении Беттины, но если что-то пойдет не так, его могут обвинить в том, что он сделал с Дикси.

Возможно, нападение или даже удержание кого-то против его воли. Да кто ж его знает? Если местные копы

захотят сделать из этого большую шумиху, они это сделают. У Питера может быть больше проблем, чем

просто колотая рана. Конечно, он должен был пережить последнее, чтобы беспокоиться о первом. Неужели

я действительно думала, что Питер умрет от того, что сделала Дикси? Нет, но у меня в груди что-то сжалось, и я уже не был так в этом уверена.

3<

Эдуард сообщил нам, что Питер в операционной. Донна уже была там вместе с Бернардо. Шериф Руфус и

его жена Марисоль все еще отсутствовали, и никто не знал, где они. Подполковник Франклин предложил

отвести Бекку к ним в номер, чтобы она провела время с их дочерью, но мне пришлось отказать ему. Пока

Эдуард не скажет, что я могу отпустить ее, Бекка останется со мной.

Полиция все еще опрашивала народ

– Мику, Натэниэла, Ру, Родину, Брэма и Никки. Я не поняла, зачем им понадобилось допрашивать Никки

– его ведь даже не было рядом с бассейном,

– но полиция настояла. Как только появился детектив Ранкин, полиция вдруг резко заинтересовалась во

всех, кто со мной приехал. Или они просто хорошо делали свою работу, а я параноила. Какой бы ни была

причина, я вдруг осталась без телохранителей и без своих любимых. Но вместо того, чтобы нервничать, я

вдруг почувствовала облегчение, словно мне было необходимо остаться одной. Было почти стыдно за то, что я повела Бекку обратно в ее комнату, чтобы она могла переодеться

– как будто мне требовалось разрешение от Никки или еще кого-то, чтобы пойти куда-нибудь без моих

ребят. Отель кишит полицией, так что, полагаю, я в безопасности.

Голова Бекки

поравнялась с моим плечом. Она сжала мою ладонь и мы вместе пошли по коридору, покачивая руками. Ей

всегда нравилось вот так качать руками, но то, что кажется милым у шестилетнего ребенка, было немного

странным для одиннадцатилетнего. Или я просто внезапно поняла, что скоро она станет выше меня. Если ее

голова уже сейчас достает мне до плеча, то к тому моменту, как ей стукнет четырнадцать, она будет с

меня ростом

– прямо как Питер когда-то. Она может и не вырасти так сильно, как он, но я читала, что если взять рост

мужчины и вычесть пять дюймов, то вы получите его рост в женском варианте. А если добавите к женскому

росту пять дюймов, то это будет мужская версия. Не знаю, насколько это правда, но мне нравилась идея

быть мужчиной в пять футов и восемь дюймов ростом

(1>2 см., т.е. у Аниты 9‚3

– это 1<0 см.

– прим. переводчика)

. Если мы берем за основу рост Питера, то Бекке предстояло дорасти как минимум до пяти футов и десяти

дюймов

(1>> см.

– прим. переводчика)

. – Тетя Анита.

– Ее голос был куда серьезнее обычного. Я ждала, что она продолжит свою мысль, но она молчала. Я

уставилась на нее, пока мы шли в сторону номера, но она по-прежнему ничего не говорила. Она смотрела

под ноги, пока мы шли, покачивая нашими руками взад-вперед, как будто не понимала, что делает это

автоматически. Может, это просто ее успокаивало.

– Что такое, Бекка?

– Спросила я.

– Тетя Дикси говорила странные вещи возле бассейна перед тем, как Питер увел ее.

Мой живот скрутило и я чуть не споткнулась на ходу. Мне не хотелось обсуждать произошедшее с Беккой.

Чертовски не хотелось говорить с ней об этом, когда мы только вдвоем. Натэниэл куда лучше меня

справлялся с детьми, а Мика на всех действовал успокаивающе. Одна из вещей, которую я усвоила, это что

когда называешь кого-то своей второй половинкой или половинками, это вовсе не значит, что ты без них не

целый. Это просто значит, что ваши сильные стороны простираются на разные сферы жизни. Обсуждать с

одиннадцатилетней девочкой отношения, которых на самом деле не было между мной и ее папой… Черт, может, и не существовало нормального варианта обсуждения этой темы. Я просто чувствовала себя

неуютно и хотела, чтобы мои мужчины оказались рядом. Конкретно в эту минуту я бы лучше столкнулась

лицом к лицу с плохими парнями, чем обсуждала такие темы.

Я глубоко вздохнула и сказала:

– Какие вещи?

– Что вы с папой были… ну, как парень и девушка. Что вы встречались. Это ведь неправда?

Я была на сто процентов уверена, что Дикси выразилась совершенно иначе, но будем работать с тем, что

есть.

– Нет, мы с Тедом не встречались.

– Это хорошо, потому что он может встречаться только с мамой, правда?

– Она остановилась посреди коридора, все еще держа меня за руку, так что мне

тоже пришлось остановиться. Она уставилась на меня своими искренними карими глазами

– так откровенно, с такой надеждой услышать правду. Она практически не изменилась с тех пор, как ей

было шесть.

– Я о том, что ты ведь встречаешься с дядей Натэниэлом и дядей Микой, а они встречаются друг с другом.

Но ведь это не то, что стали бы делать мама с папой,

правда? Они ведь не встречаются с другими людьми?

– Все так, они моногамны.

– А ты поли… как его там.

– Сказала она.

Я не сдержала улыбки.

– Полиаморна, да.

– Но папа с мамой не полиаморны, они моногамны.

– Да.

– Тогда почему мамина подруга говорила такие вещи?

– Я не знаю, почему она это делала.

– Она сумасшедшая? Я вспомнила лицо Дикси.

– Если честно, я допускаю такой вариант. Я обняла Бекку, прижимая свою щеку к ее макушке.

– Пойдем переоденем тебя во что-нибудь нормальное.

– Сказала я.

– Можно я надену розовое платье?

– Только не говори, что ты привезла с собой лишь розовое платье. Она отстранилась и улыбнулась мне.

– Одно розовое платье. Но у меня также есть розовые шорты, розовые сандалии и мои розовые

ковбойские сапоги, а еще

– розовые футболки! Я рассмеялась.

– Тебе не кажется, что это перебор с розовым для одной поездки? Ее улыбка стала шире и я встрепала ей

волосы. Я рассмеялась и она присоединилась к моему смеху. Мы добрались до двери номера, все еще

посмеиваясь. Я засунула руку в карман, чтобы достать карточку от двери.

– Почему ты никогда не носишь розовое, тетя Анита?

– Не могу сказать, что это мой цвет.

– Сказала я, просовывая карту-ключ в дверной замок. Индикатор загорелся зеленым. Я открыла дверь, и в

этот момент из-за угла в коридоре раздался глубокий голос:

– Я бы хотел увидеть тебя в розовом, Анита. Я быстро втолкнула Бекку в номер, велев ей переодеться, и

развернулась в дверях в тот момент, когда показался обладатель этого голоса. При росте почти в семь футов

(213 см., в «Обсидиановой Бабочке» упоминается, что он выше Дольфа, чей рост <‚8 (203 см.), т.е. что-то в

промежутке между этими двумя цифрами – прим. переводчика) его абсолютно лишенная растительности

голова практически касалась потолка. Он оставил узкую черную вандейковскую бородку и усы. Это

придавало его лицу форму и контраст, чтобы не только черные дуги бровей создавали на нем хоть какое-то

подобие цвета. Некоторые женщины могли бы назвать его красивым, но я не рассматривала его в

подобном смысле, потому что слишком хорошо его знала. Эти глаза были не просто темно-карими, как у

детектива Ранкина. Они были черными, как у Ру с Родиной. Я задумалась, не было ли у него в роду уэльцев.

Так или иначе, его взгляд меня слишком тревожил. Эти глаза были настолько глубоко посажены, что

напоминали пещеры.

– Олаф.

– Сказала я, и единственным, что удерживало меня от того, чтобы выхватить ствол, была Бекка, которая

пыталась протиснуться мимо меня к порогу.

– Анита.

– Произнес Олаф, глядя на меня почти голодным взглядом, словно он был львом, а я

– газелью. Он, конечно, теперь верлев, но я-то не газель.

– Дядя Отто!

– Выкрикнула Бекка и умудрилась проскользнуть под моей рукой, чтобы подбежать к большому человеку.

– Дядя Отто?

– Опешила я, чуть не спросив: «Когда ты успел стать дядей Отто?». Бекка бросилась к нему на руки так, словно он не был социопатом и серийным убийцей. Как маршал США, Отто Джеффрис, он, впрочем, никем

подобным и не был. Я наблюдала за тем, как он подбросил в воздух маленькую девочку, и улыбка на его

лице казалась чертовски искренней. Что за хрень здесь творится?

3>

Он перехватил Бекку левой рукой, чтобы освободить правую. От его глаз не укрылся тот факт, что я почти

схватилась за пушку. Я все еще не была уверена в том, что все делаю правильно, но как я не хотела

обсуждать с Беккой любовные отношения ее отца, так и не горела желанием разбираться с ситуацией, в

которой пристрелила бы дядю Отто прямо у нее на глазах, при том что он не сделал ничего

предосудительного. Жертвы, на которые мы идем ради детей.

– Что за… что ты здесь делаешь, Ол… Отто?

– Меня пригласили на свадьбу.

– Ответил он, улыбаясь Бекке. Она протянула руки, чтобы обнять его за крепкую, мускулистую шею. Я

никогда не видела Олафа настолько нормальным и радостным, но я также не видела, чтобы он вел себя с

Беккой подобным образом. Этому должно быть какое-то объяснение. Я была настолько заворожена

происходящим, что не сразу поняла, что он сказал.

– Тед не предупредил меня, что ты будешь на свадьбе. Он встал у порога и опустил Бекку на ковер.

– Ступай переоденься, как велела тебе тетя Анита, oaijkis Eímchik. Благодаря бабуле Блейк я знала, что он

назвал ее маленькой девочкой. Его голос чертовски подходил к этой улыбке, но Бекка не могла видеть его

лица сейчас, когда он полностью сосредоточился на мне. В этом взгляде не было ничего дружелюбного или

того, что подходило бы тому, кого называют «дядей». Я стояла перед дверью в номер, а Олаф был в паре

шагов от нее, сохраняя дистанцию, допустимую приличиями. Что бы он ни задумал, напугать меня он не

хотел

– пока что. Бекка перевела взгляд с одного из нас на другого. Олаф все еще улыбался, и она не могла

видеть его глаз, но то ли мой взгляд что-то выдал, то ли она вдруг почувствовала напряжение между нами.

– Все в порядке?

– Неуверенно спросила она.

– Ага.

– Сказала я.

– Конечно.

– Мягко сказал Олаф, наполнив взгляд улыбкой, которая все еще изгибала уголки его рта, так что он казался

дружелюбным гигантом.

– Иди переоденься, Бекка. Мы с дядей Отто поболтаем немного.

– Вы собираетесь драться?

– Спросила она. Эта фраза застала нас обоих врасплох.

– Ну разумеется нет.

– Ответила я. Не то что бы я действительно была в этом уверена. Олаф сказал:

– Я постараюсь не выводить тетю Аниту из себя. Бекка сощурилась, глядя на нас.

– Обещайте, что не подеретесь, пока я переодеваюсь.

– Я обещаю, если Анита обещает. Я уставилась на него, но он улыбался ребенку перед собой и

игнорировал меня.

– Кровеносная система продолжает работать так, как это происходит у людей, но восстанавливаются они

гораздо быстрее, и некоторые также получают в довесок нечеловеческие рефлексы.

– Но Питер не был привит от ликантропии.

– Заметила я.

– Полагаю, именно поэтому врач и продолжает задавать вопросы. Я задумалась.

– Вакцина

– это же просто альтернативный вид ликантропии, так? Смысл в том, что они вроде как нейтрализуют друг

друга.

– Да, и это, судя по всему, работает. Но если речь идет о превентивной вакцинации, то вероятность успеха

где-то восемьдесят процентов, так что это не совсем ликантропия.

– Ого, восемьдесят процентов. Это хороший показатель.

– Заметила я.

– Но Питера это не касается.

– Сказал Бернардо.

– Нет, но…

– Я посмотрела на Бекку.

– Ты можешь пойти в ванную и закрыть за собой дверь? На минутку. Пожалуйста?

– Нет, но я пойду и подожду снаружи с дядей Отто. Скажу ему, что ты обсуждаешь тут взрослые вещи и

скрываешь их от меня. Я задумалась над тем, готова ли я доверить Олафу роль няньки, пусть даже на

несколько минут, и решила, что готова. Если страх перед Эдуардом останавливал его от того, чтобы

причинить вред мне, то и Бекка в безопасности.

– Хорошо, я буду через пару минут. Она закатила глаза, открыла дверь и вышла, начав болтать с Олафом

прямо на ходу, одновременно прикрывая за собой дверь. Ее тон был полон презрения:

– Она разговаривает с Бернардо, но Питер будет в порядке

– вот что она мне говорит. Я дождалась, пока дверь полностью закроется, и сказала в трубку:

– Я одна.

– Что ты такого хотела обсудить, чего не могла озвучить при Бекке?

– Спросил Бернардо.

– Когда Питера ранили, один из наших телохранителей-веркрыс также был ранен. Циско серьезно

пострадал

– он скончался от ран, истекая кровью прямо на Питере.

– Хочешь сказать, что кровь веркрысы подействовала, как антидот?

– Да, скажи доктору, что когда на Питера напали, другое верживотное попыталось защитить его, но

погибло, залив его своей кровью.

– Если врач спросит, откуда там взялось другое верживотное, что мне ответить?

– Преподнеси все так, чтобы Циско выглядел невинным свидетелем произошедшего. Или просто не

отвечай. Или пусть Эдуард за тебя ответит. В конце концов, он там был.

– Как и Отто.

– Заметил Бернардо.

– Я в курсе. Кстати, Отто Джеффрис получил приглашение на свадьбу с личной запиской от Донны.

– Чего

? – Я была рада слышать, как он опешил.

– Что было в записке?

– Что-то вроде пожелания скорейшего примирения между Тедом и Отто. Чтобы они проработали свои

разногласия и помирились на свадьбе.

– Да ладно.

– Выдохнул Бернардо.

– Ага, она так и сделала. Разве это не в ее стиле?

– Да, пожалуй.

– Но если бы Тед рассказал ей правду

– что он боится Отто, и считает его опасным, этого бы не случилось. Ложь кусает нас за задницу.

– Донна не смогла удержать в тайне ваш псевдороман с Тедом. Ты серьезно думаешь, что она сдержала

бы секрет такого масштаба?

– Нет.

– Сказала я, потирая глаза, как будто чертовски устала. Я не должна чувствовать себя усталой, я же на

отдыхе.

– Я расскажу Теду с Донной, что Отто сейчас в отеле. Удостоверюсь, что Тед понимает, что ему не надо

бросать все и бежать спасать твою задницу, но если я расскажу ему о записке Донны, это спровоцирует

конфликт.

– Делай то, что считаешь нужным.

– Я знаю, что он любит ее, и дети у нее потрясающие, но…

– Ага, я тоже не понимаю.

– Впрочем, я в принципе не планирую жениться и осесть, так что кто я такой, чтобы судить?

– А я планирую вступить в брак с большим количеством людей, чем допускает закон, так что придержу

свое мнение при себе.

– Тед мне это представил несколько иначе.

– В смысле?

– Спросила я.

– Сказал, что Донна тебе не нравится.

– Я никогда этого не говорила.

– Но это так.

– Заметил Бернардо.

– А тебе она нравится?

– Поинтересовалась я. Он немного помолчал.

– Не особо, но Эдуард действительно любит ее. Прям очень сильно, по-настоящему.

– Большую часть времени она делает его счастливым.

– Сказала я.

– У меня ни с кем ничего подобного не было.

– Заметил Бернардо.

– Мне жаль.

– Эй, я не ищу мисс Правильно. Я всегда был из тех, кто ищет мисс Правильно-Прямо-Сейчас. Это заставило

меня рассмеяться.

– Я заметила это еще у бассейна.

– Я вижу доктора… пойду расскажу ему про твоего друга-веркрысу.

– Увидимся в больнице.

– Сказала я.

– Ага.

– Ответил он, и я услышала, как он что-то говорит врачу, прежде чем связь прервалась. Я убрала телефон в

задний карман, выпрямила спину, расправила плечи и вышла наружу

– к Олафу и Бекке. Открыв дверь, я услышала, как моя названая племянница говорит:

– Я не знаю, встречается ли тетя Анита с дядей Бернардо. Никто из них не моногамен, так что это

возможно. Олаф посмотрел на меня, и в этих черных, глубоко посаженных глазах стояла ярость. Так много

ярости, что она расплескалась по коридору, как порыв ветра, ошпаривающего равнины ада. Блядь. Мне

следовало понять, что с таким уровнем контроля, обретенным в столь короткие сроки, он будет чертовски

сильным сукиным сыном. Как будто он не был достаточно опасен до того, как превратился в верльва. Мне

явно не нужна сцена ревности между ним и Бернардо.

– Я не встречаюсь с Бернардо. Врач задал несколько вопросов про раны Питера, которые он получил, когда они с Отто помогали нам в Сент-Луисе.

– Я посмотрела на Олафа, стараясь взглядом дать ему понять, что я хочу, чтобы мы все оставались

разумными, а не слетали с катушек. С минуту он выглядел растерянным.

– Почему мне нельзя было слышать об этом?

– Спросила Бекка.

– Я видела шрамы. Питер из-за них носит футболки в бассейне. Я вспомнила, что на нем была мокрая

футболка, когда он тащил к нам Дикси, но об этом я не подумала. Потом придумаю, как покомфортить его

на тему шрамов.

– Бернардо нужно задать пару вопросов тому, кто присутствовал во время нападения на Питера.

– Зачем?

– Спросила она.

– Да, зачем?

– Поинтересовался Олаф. Я просто посмотрела на него и сказала:

– Потом. Он покосился на Бекку, которая настороженно следила за мной.

– Хорошо, поговорим потом.

– Ага.

– Сказала я с облегчением, потому что он не стал спорить.

– О многом.

– Добавил он. Кажется, рановато мне было чувствовать облегчение.

=0

Камеры наблюдения присутствовали в лифте, но, как правило, отсутствовали на лестницах, так что мы

остановились на первом варианте. Бекка держала мою левую руку в своей правой ладони, а правую руку

Олафа

– в левой. Она качала нашими руками взад-вперед. Я поняла, что что-то было под ее юбкой

– что-то, что заставляло ее вздыматься со странным звуком, как если бы это был другой тип ткани, который

шуршал, когда Бекка вертелась. Она все еще вела себя так же, как и в шесть лет. Внезапно она вернулась

в режим маленькой девочки. Это успокаивало, но я знала, что так не будет длиться вечно. Бекка

действительно была маленькой девочкой, но сквозь нее все ярче проглядывал подросток. Я покосилась на

Олафа. Его лицо было пустым. Он абсолютно не парился, что мы стоим тут с Беккой и держимся с ней за

руки, пока она вертится между нами, но и счастливым его это тоже не делало. Я посмотрела через плечо, чтобы увидеть блестящие двери лифта, и поняла, что мое лицо было таким же. Думаю, пора прекратить

кидаться в него камнями, если я не хочу, чтобы они полетели в мой собственный огород. Мы стоически

ждали прибытия лифта, пока Бекка пританцовывала между нами. Двери лифта распахнулись, внутри

оказался Руфус. Его лицо было искажено гримасой ярости, но потом он вдруг улыбнулся. Он выглядел таким

счастливым, когда увидел нас, что я почти поверила, будто ошиблась насчет предыдущего выражения его

лица, но я знала, что это не так.

– Вот ты где, Джеффрис. Только сегодня говорил о том, что нам не хватает четвертого Всадника

Апокалипсиса, и вот ты здесь.

– Произнес Руфус, приглашая нас в лифт Я прошла вперед, ведя за собой Бекку. Олаф на секунду

замешкался, но, поскольку она все еще держала его за руку, он не мог войти в лифт, не отпустив ее.

– Разве ты не на этом этаже выходишь, Мартинез?

– Поинтересовался Олаф.

– Вообще-то, я пришел проведать Аниту и Бекку. Марисоль гадает, что могло так задержать маленькую

девочку, если ей нужно было просто переодеться в милое платье.

– Сказал он, улыбаясь Бекке. Она отпустила наши руки, грациозно подняла ладони над головой и сделала

полный пируэт

– да так, что ее юбка взметнулась вокруг нее, и я увидела проблеск хрустящего шифона под ней. Бекка

вернулась в первую позицию, поставив ноги в этих белых сандалиях под тем самым углом, с которого

начинается весь балет.

– Воистину, премилое платье.

– Заметил Руфус, изучая девочку. Она улыбнулась ему в ответ. Лифт начал издавать протестующие звуки.

Руфусу пришлось держать кнопку, чтобы двери оставались открытыми, и механизм был недоволен. Я

положила руку на плечо Бекке и шагнула вместе с ней в кабину лифта, встав рядом с Руфусом. У бассейна он

казался мне выше. Теперь я не была рядом с ним такой коротышкой. Когда постоишь рядом с тем, кто

ростом почти семь футов, все прочие кажутся тебе намного меньше. Олаф проследовал за нами в лифт, и я

внезапно словила приступ клаустрофобии, как будто для Олафа и Руфуса здесь было слишком мало места.

Они оба были действительно крупными парнями. Но что-то в габаритах Руфуса было больше про ширину, нежели про высоту. Глядя на то, как эти двое стоят напротив меня, я вдруг поняла, что Руфус не сильно

отличается от Олафа по ширине плеч. Он и правда был большим парнем. Внезапно я почувствовала, что

Руфус немного придвинулся ко мне и Бекке. Это было мягкое движение, но мне и в голову не приходило, что он может подумать, будто я нуждаюсь в защите. Он же уверен, что Олаф был маршалом Отто

Джеффрисом, хорошим парнем на стороне закона, так почему он вдруг так поступил? Олаф это заметил, так

что он посмотрел вниз, на Руфуса, тем самым вглядом, которым действительно высокие парни смотрят на

других парней, чтобы подчеркнуть разницу в росте. Большинство женщин таких взглядов не замечают, но я

слишком часто работала с мужчинами. Руфус послал ему улыбку

– ту самую улыбку хорошего парня, которую он обычно носил, но я увидела его движение рукой, и могла

поклясться, что там, в кармане, скрывалась полицейская дубинка. Я знала, что у него точно

есть что-то в кармане. Большинство полицейских никогда не ходят без оружия, но про Руфуса я бы так не

сказала. Какого черта здесь происходит? Олаф чуть нахмурился, поворачивая голову так, словно пытался

получше рассмотреть Руфуса. Это не было агрессивным движением

– скорее озадаченным. Олаф не знал, почему Руфус пришел искать нас вооруженным. Мне не нравится

быть тем единственным человеком, который не врубается, какого дьявола здесь творится, и я знаю, что есть

очень короткий список ситуаций, которые заставляют людей вести себя подобным образом, но ни одна из

них не подходила под нынешнее положение вещей. Может, Руфус хотел защитить Бекку от дяди Отто? Что

изменилось? Мы с Олафом подумали об этом одновременно. Он улыбнулся, но это была улыбка

превосходства, снисходительная улыбка.

– Не знал, что тебя так заботит моя ликантропия, Мартинез. Я был о тебе лучшего мнения.

– Не думаю, что дело в ней.

– Сказала я.

– Ни Мика, ни Натэниэл Руфуса не напрягают.

– Если маршальская служба считает, что все окей, Джеффрис, то я спокоен. Меня не парит, что ты провалил

тест на ликантропию. Мне было жаль узнать о том, что ты подхватил эту штуку на работе. Олаф нахмурился

сильнее

– казалось, он был в шаге от ярости. У нас с ним была общая проблема с гневом: это наша стандартная

эмоция, если мы не работали над тем, чтобы преодолеть ее.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Я приехал на свадьбу.

– Улыбнулся Руфус.

– Как и я.

– Вы злитесь друг на друга?

– Спросила Бекка, и это означало, что она гораздо наблюдательнее, чем я была в ее возрасте. Руфус хотел

оглянуться, но остановил себя, удерживая внимание на другом парне. Даже если бы Олаф не был верльвом

со сверхчеловеческими способностями, этот лифт был слишком маленьким для того, чтобы мы все

повыхватывали дубинки с пистолетами или даже холодное оружие. То, чего большинство людей не

понимает, так это как быстро безоружный человек может оказаться вплотную к тебе. В лифте не будет

времени, чтобы выхватить оружие, и Руфус, конечно, мог быть опасным парнем и бывшим членом

футбольной команды, но с Олафом ему не справиться, даже если бы тот был человеком. Ликантроп в лифте

по определению будет в выигрыше, если только ты уже не нацелил на него пушку, чтобы пристрелить

раньше, чем он

начнет двигаться. Черт, да даже если это человек с хорошими рефлексами. Как только он окажется рядом, вам придется бороться за ствол. Ничего хорошего. Логически я понимала, что Олаф не захочет, чтобы

камеры наблюдения поймали его за чем-то подобным, но сейчас мы все словили приступ клаустрофобии в

этой маленькой и тесной кабине лифта.

– Нет, сладкая, мы не злимся. Правда, Джеффрис?

– Я не злюсь.

– Сказал он осторожно. Я вдруг поняла, что это была его версия «пустого голоса», как у Эдуарда. Даже

странно, что я знаю голос Олафа настолько хорошо. Наконец, двери лифта открылись. Руфус нажал кнопку

удержания дверей.

– Дамы вперед. Я чуть подтолкнула Бекку. Она потянулась за моей рукой.

– Ты пойдешь со мной.

– На ее лице было очень упрямое выражение, которое напомнило мне Питера. Я протянула ей свою левую

руку и позволила вывести себя из кабины, но я не собиралась уходить без Руфуса и Олафа. Я не очень

хорошо понимала, что здесь происходит, но я не позволю дверям закрыться прямо перед моим носом, пока

эти двое там, внутри

– хотя бы потому, что я не поняла, почему за нами пришел именно Руфус. Это было не в его стиле. По

крайней мере, я его таким не видела. Я остановилась в проеме, на всякий случай уперевшись в дверь

ладонью.

– Все на выход.

– С улыбкой сказала я. Олаф вышел первым, за ним последовал Руфус, но ни один из них не выпускал из

вида другого. Руфус первым стал вести себя подозрительно, но Олаф слишком хорошо знал, с чего

начинаются драки, и не будем забывать про его параною. Я бы тоже напряглась. Один из работников отеля

вышел из-за стойки и попросил нас прекратить задерживать лифт. Руфус улыбнулся.

– Простите. Мы четверо стояли маленькой группой. Бекка все еще держала меня за руку и переводила

взгляд с одного мужчины на другого, пока постояльцы отеля проходили мимо нас. Рядом со стойкой стоял

офицер в форме

– он беседовал с менеджером. Не было никаких причин для паники, и все же Руфус был напряжен. Он мог

стрелять улыбочками, но язык его тела выдавал, что этот большой парень готов к неприятностям.

как изменилось его лицо, когда он приподнял брови, как бы предлагая мне начать.

– Что ж, я надеюсь, она умерла до того, как получила большую часть повреждений.

– Сказала я.

– Мы все на это надеемся.

– Добавил Эдуард.

– Она могла быть мертва до того, как он закончил.

– Сказал Олаф.

– Но она могла быть жива, когда он начал… сбор.

– Его голос был обычным, лишенным всяких эмоций, что было странно, учитывая то, где мы находились.

Его голос не был жутким, так что я решилась посмотреть ему в лицо. Глаза были спрятаны за вытянутыми и

узкими стеклами темных очков, но во всем остальном его лицо с вандейковской бородкой и усами казалось

нормальным. В смысле, совершенно нормальным, а не нормальным для Олафа на по-настоящему

«мокром» месте преступления. Я искала возбуждение, околосексуальные вздохи, которые обычно

сопровождали его в подобных ситуациях, но он казался холодным профессионалом. Почти скучающим и

даже поникшим, как если бы он был в чем-то разочарован.

– Что?

– Спросил он, и я поняла, что пялюсь. Я тряхнула головой.

– Ничего, прости. Это тяжелее, чем я думала, потому что еще вчера я видела ее живой.

– Почти всем нам от этого тяжелее.

– Сказал Эдуард. Он посмотрел мимо меня на Бернардо. Я тоже глянула в сторону ограды. Высокий

темноволосый красавец блевал на краю парковки.

– Вы правда считаете, что убийца собрал органы?

– Поинтересовался Лин.

– Нет.

– Ответил Олаф.

– Это не совсем верное слово, но другого у меня нет

.

Он присел на корточки возле трупа, балансируя на пятках, и снял очки, чтобы видеть раны в естественном

цвете. Он был прав

– темные очки могут многое изменить.

– Ничего, если я схожу и проверю Бернардо?

– Спросил Эдуард. Я покосилась на Олафа. Он выглядел так, словно был в профессиональном смысле

увлечен изучением трупа. Я кивнула.

– Думаю, ничего.

– Если понадоблюсь

– зови.

– Сказал Эдуард, после чего сделал крюк вокруг тела, направляясь в сторону Бернардо, который уже стоял

на четвереньках. Повезло, что он убрал свои волосы в хвост до того, как мы сюда приехали.

– Маршал Форрестер всегда так переживает за вас на месте преступления?

– Поинтересовался Лин.

– Нет.

– Ответила я.

– Но ему и за маршала Конь-в-яблоках не всегда приходится переживать.

– Я слышал, что Конь-в-яблоках встречался с этой девушкой. Это правда?

– Пожалуй, «встречался»

– слишком громкое слово.

– Они были любовниками? Олаф вмешался в наш разговор:

– Капитан Тиберн знает ответ на этот вопрос. Если он захочет поделиться информацией

– он так и сделает. Олаф был прав. Нам не следовало обсуждать личные темы, поскольку наш статус

немного застрял между ребятами, которые ведут расследование, и ребятами, на которых могут повесить

вину за произошедшее. Я оценила, что Олаф вступился и напомнил, что мне не следует болтать о чем-то, кроме сцены преступления.

– Я не узнаю следы инструментов.

– Произнес Олаф. Это заставило меня саму опуститься на корточки возле трупа, балансируя на пятках. На

нас были бахилы, но остальные части тела все еще были открыты и могли испортить улики. Мне не хватало

комбинезона, который я обычно надеваю в таких случаях в Сент-Луисе, но я собирала чемодан не для

выездов на убийство. Я собирала его для свадьбы. Теперь я смотрела на тело и не была уверена, что эта

свадьба вообще состоится. Где Денни? Я отбросила эту мысль, пытаясь сосредоточиться на деле. Если я

буду работать так, словно не знакома с девушкой, труп которой лежит передо мной, может, я и смогу быть

полезной, и у нас получится отыскать Денни. Если же я буду переживать из-за того, что она пропала, это

ничем нам не поможет. Я не могла позволить себе поддаться эмоциям.

– Что значит не узнаете следы инструментов?

– Не понял Лин.

– Это значит, что чем бы ни пользовались для разделки этого тела, это были не те инструменты, с которыми

я знаком. Хотя до этого момента я был уверен, что знаю их все. Я заставила себя снять очки и посмотрела в

зияющую дыру, на месте которой когда-то располагалась одна из самых значимых частей человеческого

тела. Пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Окровавленные

куски были слишком яркими, слишком резкими. И я была права насчет фрагмента позвоночника. Блядь. Я

попыталась посмотреть на все это, как на мясо. Просто что-то, что было порезано. Как оно было порезано, чем? Могла ли я сказать? Пристроив запястья на коленях, я наклонилась ближе, пытаясь понять, прав ли

Олаф. Здесь правда отсутствуют следы инструментов? Это вообще реально сделать без ножа? У меня ушла

секунда на то, чтобы понять, что полость выглядела настолько ровной, что я даже поверила, будто бы все

это было проделано с максимальной аккуратностью, но это было не так. Края кожи были разодраны. Как

будто ее драли, а не резали. Это могли быть когти? Или кто-то пытался подчистить следы? Я наклонилась

так близко, что мой нос почти коснулся трупа. Ни следов лезвия, ни следов когтей я не увидела. Я

автоматически задержала дыхание и поняла, что если я нахожусь так близко к телу, то мне нужна маска, а

не только бахилы с перчатками. Я выпрямилась, чтобы сделать глубокий вдох, и это была плохая идея, потому что на таком расстоянии обязатально должен быть запах. Я ждала, что он будет мерзким и

раздражающим, но его не было. Здесь должно было пахнуть дерьмом, потому что ее кишечник при таких

повреждениях наверняка был пробит, но запаха не было. Странно. В смысле, я не жалуюсь, но дерьмо

всегда воняет, и труп Беттины

– не исключение. В тот момент, когда я вспомнила ее имя, мне стало невыносимо находиться рядом с

телом. Меня бросило в жар, и не потому, что мы стояли на солнцепеке. Я встала чуть быстрее, чем

следовало бы, от чего перед глазами все поплыло. Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы вернуть себе

контроль. Меня годами не выворачивало на трупы, и я не собиралась повторять тот случай, после которого

местные копы у нас дома еще долго не давали мне об этом забыть. Я с трудом сглотнула и посмотрела

вдаль, чтобы не видеть тела и сосредоточиться на чем-то, что помогло бы остановить тошноту. У меня перед

глазами визуализировался знак «стоп». Это похоже на теорию о том, что справиться с морской болезнью

можно, если сосредоточиться на линии горизонта.

– Вы в порядке, маршал Блейк?

– Поинтересовался Лин. Я нашла в себе силы ответить:

– Да. Почему тело почти не пахнет? Кишечник наверняка травмирован. Мы должны чувствовать запах.

– Я не была уверена в том, что хочу знать ответ на этот вопрос

– просто озвучила свое недоумение.

– Кишечника здесь нет, как и остальных внутренностей из нижнего отдела.

– Сказал Олаф. Я посмотрела в его сторону. Он все еще сидел на корточках возле трупа.

– Даже если он, оно, они, кто бы это ни был, вырвали кишки, содержимое должно было пролиться внутрь.

– Может, морской водой смыло.

– Предположил Лин.

– Может.

– Согласилась я.

– Или он достаточно умел, чтобы аккуратно вынуть органы. Как охотник, который не желает испортить

мясо.

– Сказал Олаф.

– Вы думаете, что они ее ели?

– Я не знаю этого наверняка. Но они не ели ее в процессе, потому что следы слишком аккуратные.

– Это не похоже на когти или зубы, как по мне.

– Сказала я.

– Отто прав. Я тоже не вижу здесь следов знакомых мне инструментов.

– Погодите.

– Сказал Лин.

– Если это не клыки, не когти и не инструменты, тогда что? Как убийце удалось сотворить подобное?

– Здесь есть следы зубов.

– Произнес Олаф.

– Где?

– Спросила я.

– Тебе придется либо еще больше соприкоснуться с телом, либо подойти к нему с моей стороны. Тогда ты

сможешь увидеть. Я посмотрела на труп. Нет, мне не хотелось соприкасаться с ним еще больше. Совсем не

хотелось. Мне было тяжело, потому что в голове все еще стоял другой образ этого тела

– живого, бегающего, говорящего. Я уже видела смерти тех, кто был мне знаком. Беспокоило ли меня это

до такой же степени тогда? Я не могла вспомнить. Или не хотела вспоминать. Вы невольно осваиваете

избирательную потерю памяти, чтобы выбросить из головы все самые ужасные аспекты своей работы

– в противном случае вы просто не сможете ее делать. Это как мои друзья, которые рассказывают, что ты

забываешь все ужасы беременности и родов. Иначе ты бы не стал заводить второго ребенка. Я обошла тело

и присела на корточки рядом с Олафом. Его рука, обтянутая перчаткой, указала на край грудной клетки. С

этого ракурса кожа чуть-чуть отступала от краев.

– Видишь это ребро?

– Да, оно укушено. Ну, или выглядит так, как если бы это были следы зубов прямо на кости. Нам нужны

судмедэксперты, чтобы сказать точно. Я к тому, что это может быть какой-то необычный инструмент, о

котором я не знаю.

– Это зубы. Посмотри на отметины на кости здесь.

– Он указал пальцем.

– И здесь.

– Черт. По ходу, ты прав.

– Значит, это клыки, как у верживотного?

– Уточнил Лин. Мы с Олафом синхронно посмотрели на него, будто внезапно осознали, что он здесь.

– Нет, не как у верживотного. Не знаю, что это за тварь, но она не похожа ни на одного ликантропа, который мне известен.

– Больше похоже на человеческие зубы.

– Добавил Олаф.

– Хотите сказать, это сделал человек?

– Нет.

– Сказали мы в один голос и посмотрели друг на друга. Я сделала невнятный жест рукой, предлагая ему

пояснить. Он вел себя превосходно, безо всяких жутких выходок в стиле серийного убийцы, и я хотела его

поощрить.

– Человек не может прокусить кость таким образом. Кроме того, тот, кто это сделал, будто бы зарылся

руками в плоть, чтобы разорвать грудную клетку. Большинство людей либо недостаточно сильны для этого, либо им не хватает знаний.

– Знаний? О каких знаниях вы говорите?

– Не понял Лин.

– Можно хотеть сделать это с женщиной, но не знать, как. То, что выглядит грубым месивом, на самом

деле таковым не является.

– Что?

– Опять не понял Лин. Я перевела:

– Следы слишком гладкие для такого зверства. Я не думаю, что это дело рук человека, но если и так, то у

этого кого-то явно есть опыт.

– Этот убийца явно не здесь набрался своего опыта, потому что ничего подобного у нас не было с тех пор, как я на службе.

– Как давно вы здесь работаете?

– Уточнила я.

– Пять лет. Олаф покачал головой.

– Он явно делал это где-то еще.

– Соглашусь.

– Сказала я.

– Так или иначе, этот тип практиковался где-то помимо нашего архипелага.

– Сказал Лин. К нам подошел Эдуард.

– Если он практиковался, нам надо понять, где именно. Это даст подсказку к тому, с чем или кем мы имеем

дело. Я глянула мимо него на Бернардо, привалившегося к столбику на краю парковки. Я не стала

спрашивать, как он там, потому что даже отсюда он выглядел чертовски бледным. И он не вернулся к

работе

– значит, ему было действительно паршиво. Мы с Олафом синхронно встали, но он еще поднимался

какое-то время, когда я уже была на ногах. Я знала, что в нем почти семь футов, но внезапно ощутила это

сильнее, чем обычно.

– Расскажите, что вы нашли.

– Попросил Эдуард. Мы рассказали.

– Я надеялся, что кто-то из вас уже имел дело с созданием вроде этого.

– Сказал он.

– Созданием?

– Переспросил Лин.

– Термин «монстр» считается неполиткорректным в отношении сверхъестественных граждан.

– Ответил Эдуард.

– А «создание»

– корректный? Эдуард пожал плечами.

– Вроде того. Согласно списку утвержденных слов, который недавно выпустила маршальская служба.

– Так вы уверены, что мы имеем дело не с убийством человека человеком?

– Уточнил Лин.

– Да.

– Ответил Эдуард.

– Да.

– Сказал Олаф.

– Более чем.

– Добавила я.

– Ладно, но если наш плохой парень или девчонка

– не человек, то кем он может быть? Мы трое переглянулись. Я пожала плечами и покачала головой.

– Я не встречала ничего подобного. Максимум, что я могу сказать

– кем он не является.

– Аналогично.

– Сказал Эдуард.

– Даже запах незнакомый.

– Добавил Олаф.

– Точно, вы же оборотень. У вас теперь более чуткий нюх?

– Спросил Лин.

– Не в человеческой форме. Но я чувствую запахи сильнее, чем раньше.

– И вы утверждаете, что здесь не пахнет ни человеком, ни оборотнем?

– Уточнил Лин.

– Верно.

– Чем же тогда здесь пахнет?

– Загадкой. И это был максимум, который мы могли выдать. Убийца не был человеком, не был оборотнем, не был ни одним из других известных нам сверхъестественных существ. Он был загадкой. И это ни хрена не

помогало нам найти Денни.

91

Когда мы закончили с телом, Лин выпроводил нас с места преступления, чтобы другие сотрудники могли

заняться трупом. Я надеялась, что судмедэксперт сможет выдать более конкретные детали, чем наши

пространные догадки. Предположения, которые мы сделали, не приближали нас ни к убийце, ни к Денни.

Мы трое избавились от бахил с перчатками и направились в сторону Бернардо, дав дорогу людям, которые

должны были забрать труп. Иногда на месте преступления такой бардак, что каждый, кто на нем

потоптался, портит улики, мешая следующей группе специалистов. Пока что мы пришли к выводу, что

Денни была в руках того же создания, которое расправилось с Беттиной. Хотя никто из местных копов не

был знаком с Денни, они все равно хотели ее найти, поскольку большинство людей становятся

полицейскими, потому что в душе мечтают спасать этот мир и помогать людям, быть белыми рыцарями. А

белым рыцарям недостаточно просто найти тело

– они хотят спасти принцессу и убить дракона. Бернардо выпрямился у столба на краю парковки. Он заново

перевязал свои волосы, и хвост теперь был затянут гораздо туже, создавая иллюзию короткой стрижки. Он

больше не был бледным и снова надел темные очки. Очевидно, Бернардо пытался сделать вид, что ничего

не произошло. Меня такой расклад устраивал.

– Почему он забрал ее органы?

– Озвучила я свои мысли, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Он хотел их.

– Ответил Олаф.

– В каком смысле?

– Спросила я.

– В качестве трофеев.

– Подал голос Эдуард.

– Такие типы часто берут трофеи, ты это знаешь.

– Сердце, печень и другие части, которые можно легко перевезти

– да, но некоторые органы, которые он забрал, транспортировке не подлежат. Как ты собираешься

перевозить кишечник?

– Заморозить.

– Сказал Олаф.

– Законсервировать в банке.

– Предложил Эдуард.

– Господи.

– Тихо выдохнул Бернардо.

– Прости, если тебя это задевает.

– Сказала я, потому что никто из ребят этого не сказал. Я вроде как нарушила кодекс мужских правил, признавая, что у нас тут есть некоторая проблема.

– Он захочет помочь.

– Заметил Эдуард.

– Я знаю. Потому что они друзья. Я хотела уберечь Натэниэла, но вместо этого собиралась взять его с

собой на охоту за чудовищем. Казалось, чем больше усилий я прикладываю к сохранению его безопасности, тем чаще он оказывается на линии огня. Я знала, что где-то здесь был зарыт важный урок, который мне

следовало бы выучить. Но я не знала, в чем он заключается, или просто не хотела этого знать.

93

Тиберн предложил подбросить нас в отель, но, если считать Далтон, в машине не было места для всех

присутствующих. Мы стали обсуждать, как нам разделиться, когда Тиберн сказал:

– Нам надо поговорить по дороге, маршалы. Сегодня это наш единственный шанс обсудить все в

приватной обстановке.

– Ладно, кто к кому на коленочки сядет?

– Поинтересовалась я. Предполагалось, что это будет шутка, но в конечном итоге я пошутила сама над

собой, потому что Тиберн ответил:

– Я за рулем, а Далтон никого из вас не знает достаточно близко, чтобы не скомпрометировать себя, так

что решать вам, маршал Блейк.

– Прошу прощения?

– Анита, пожалуйста, не спорь. Просто сделай это. Тиберн и Далтон хотят поделиться с нами важной

информацией, а у Денни не так много времени.

– Вмешался Эдуард. Я уставилась на Далтон.

– Что это за информация такая, которая стоит того, чтобы торчать на коленях у своих коллег? Вы бы сами

на такое пошли? Она выглядела обескураженной, будто не ожидала, что я спрошу у нее об этом в лоб, но, может, ее просто легко было выбить из колеи. Она моргнула, и на секунду мне показалось, что вопрос

придется повторить, но она все же ответила:

– Информация того стоит, если, конечно, это не привяжет вас к тому, на чьих коленях вы посидите, навечно. Это было дерзким заявлением, и я вдруг поняла, что если она действительно собирается

рассказать нам про Ранкина, то это стоит того, чтобы посидеть у кого-нибудь на коленях.

Возмущаться стала не я

– это был Олаф.

– Ты вот-вот женишься. Тебе нельзя ехать в отель к своей невесте с другой женщиной на коленях. Ты

хочешь еще одной ссоры с Донной посреди расследования?

– Ненавижу себя за то, что говорю это, но я согласен с большим парнем.

– Заметил Бернардо.

– Ее почетная матрона и лучшая подруга пропала. Не сомневаюсь, что даже Донна могла бы спустить все

на тормозах, пока мы не вернем Денни.

– Сказала я. Трое мужчин уставились на меня. Взгляд Бернардо, как и Эдуарда, был достаточно

красноречив. Взгляд Олафа был практически пустым за его темными очками. Он редко демонстрировал

обилие эмоций в нашем присутствии, поскольку с нами ему не было нужды притворяться. Мы и так знали, что в его арсенале далеко не полный набор социально одобряемых реакций.

– Ну блядь.

– Сказал я.

– Я оскорблен.

– Возмутился Бернардо.

– Ты хоть представляешь, сколько женщин я бы мог осчастливить, предложив им сесть ко мне на колени?

– Он даже выдал мне слабую версию своей срывающей трусики улыбочки. Я улыбнулась в ответ

– отчасти потому, что была рада, что он приходит в себя после срыва.

– Нет.

– Отрезал Олаф.

– Что значит «нет»?

– Переспросила я. Он посмотрел на меня и я снова почувствовала тяжесть его взгляда

– даже сквозь стекла солнцезащитных очков, за которыми скрывались его глаза.

– Это значит, что я не позволю тебе сидеть у него на коленях.

– У тебя нет права решать за меня.

– Сейчас это так, но я уступлю тебя только… Теду и тем мужчинам, которые уже есть в твоей жизни. Я не

уступлю тебя Бернардо. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не покоситься на Тиберна и Далтон, потому что

у меня не было никаких объяснений происходящему, кроме тех, которые выставили бы нас влюбленными

идиотами.

– Дайте нам минутку.

– Попросила я. Они выглядели озадаченным, но все же отступили, дав нам немного пространства, так что я

повернулась к Олафу и тихо зашипела на него:

– Я не буду сидеть у тебя на коленях.

– Тогда ты спровоцируешь еще больше ссор и проблем после того, как Донна узнает про тебя и Теда.

– Ты готов рискнуть жизнью Денни только потому, что я сяду на колени к Бернардо, а не к тебе?

– Она для меня ничего не значит, а тебе следует задать другой вопрос.

– Это какой же?

– Спросила я и, как бы смешно ни звучало, приблизилась к нему, пытаясь вести себя дерзко. С нашей

разницей в росте я, вероятно, выглядела еще глупее, чем себя чувствовала, но сейчас я была слишком зла, чтобы думать об этом.

– Спроси Бернардо, готов ли он драться со мной за возможность усадить тебя к себе на колени.

– Вы не будете драться здесь и сейчас.

– Вмешался Эдуард таким тоном, будто был абсолютно в этом уверен.

– Нет, но мы будем после.

– Ответил Олаф.

– Господи, Отто, как же ты заебал.

– Вздохнул Бернардо.

– Значит ли это, что ты будешь драться со мной позже?

– Нет, по крайней мере, не за это. Без обид, Анита, но твои посиделки у меня на коленях не стоят того, чтобы драться с ним всерьез.

– Я не обижаюсь. Согласна, что не стоят.

– Блядь.

– Тихо выругался Эдуард.

– Это просто поездка на машине. К тому же, нам предстоит узнать, что такого Ранкин сделал с Далтон.

– Сказала я. Эдуард спустил солнечные очки на кончик носа и показал мне свои ярко-голубые глаза.

– Это не будет просто поездка, если речь идет о вас двоих, Анита.

– Ладно-ладно. Но мы тратим время Денни, пока спорим об этом.

– Твою мать…

– Снова ругнулся Эдуард, водружая очки обратно и поворачиваясь к Олафу.

– Только дай мне повод. Я не стану колебаться.

– Жду с нетерпением.

– Ответил Олаф.

– Ты же понимаешь, что колебаться не будет не только он. Так что это буду не только я и ты. Мы будем

вдвоем против тебя.

– Заметила я. Трудно было сказать из-за темных очков, но мне показалось, что он моргнул первым.

– Я всегда планировал убить вас по одиночке, если потребуется.

– Ты ебнутый псих.

– Сказал Бернардо.

– Такие намерения людям не озвучивают. Ты просто делаешь это, а не предупреждаешь заранее.

– Это твое единственное замечание?

– Поинтересовалась я. Бернардо пожал плечами, как бы говоря: «А чего ты ожидала?». Ответ был

– да, это было его единственное замечание, но я решила забить.

– Что ж, Отто, я всегда считала, что твое убийство будет своего рода групповым проектом.

– Сказала я. Он улыбнулся.

– Я никогда не думал, что ты будешь противостоять мне в одиночку, Анита. Ты слишком практична для

этого.

– Если ты сделаешь что-нибудь, хоть что-то, пока мы в машине, этот разговор будет закончен сразу, как мы

убедимся, что Денни в безопасности.

– Сказал Эдуард.

– Я буду истинным джентельменом.

– Что ж, тогда сделаем это.

– Сказал Эдуард угрожающим тоном, но все мы угрожали друг другу в последние пятнадцать минут, так что

хрен с ним.

9=

Тиберн вырулил на небольшу улицу, которую перекрыли полицейские машины и аварийная служба.

Пришлось маневрировать, но как только мы выбрались из пробки, Тиберн набрал скорости, лавируя в узких

улочках. Я бы предпочла обойтись без рывков и виляния машины, поскольку торчала на коленях у Олафа и

не могла перекинуть ремни безопасности через нас обоих. Далтон сидела рядом с водителем, и ее все

устраивало, но она-то была пристегнута. Мы четверо пристроились на заднем сиденьи. Все решили, что

Олафа лучше усадить в центре, но он был слишком большим, чтобы ехать там с комфортом. Мне было

плевать на его комфорт, но если бы он сидел прямо за водительским креслом, Тиберн не мог бы следить за

дорогой. В любом случае, меня гораздо больше волновал тот факт, что я не пристегнута. С тех пор, как моя

мать погибла в автокатастрофе из-за того, что не была пристегнута и вылетела наружу через лобовое стекло, у меня был пунктик на этот счет. Обычно я не двигаюсь с места, пока все пассажиры не пристегнутся. Но вот

я здесь, сижу на коленях у последнего человека, с которым хотела бы соприкасаться, и на мне нет блядского

ремня. Я даже не знаю, может ли этот день стать хуже. Физически Эдуард был среди нас самым маленьким

после меня. Он прижимался ногой от бедра до икры к Олафу, и точно так же с другой стороны сидел

Бернардо. Обычно Эдуард не выглядел для меня коротышкой, но сейчас он казался намного ниже шести

футов. Я сидела поперек колен Олафа, спиной

к двери, поскольку ногами он упирался в спинку водительского сиденья. Тиберн был вторым по росту среди

нас, так что его кресло было изрядно выдвинуто назад, поэтому Олаф напоминал длинноногую сардину, зажатую в машине. Это также означало, что мои ноги были вытянуты перед Эдуардом, потому что их надо

было куда-то девать. Если бы я протянула их так, как обычно делают лежа на диване, пришлось бы занять

колени всех троих. Казалось бы, почему такой крупный мужик, как Тиберн, не может ездить на большой

тачке? Не думаю, что он хоть раз сидел здесь, на заднем.

– Всем удобно?

– Поинтересовался он и завел машину.

– Издеваетесь?

– Спросила я. Он усмехнулся. Может, он и знал, каково оно тут, на заднем.

– Забудьте. Пульс со всей дури пытался пробиться сквозь кожу на моей шее. Мне удавалось сохранять ритм

дыхания, но я не могла унять сердцебиение, которое подскакивало всякий раз, стоило Тиберну

продемонстрировать нам, что он не был новичком на курсах аккуратного вождения. Мой страх перед

поездками на автомобиле непристегнутой не был иррациональным

– ебучие ремни увеличивают твои шансы на выживание при аварии. Я просто не была уверена в том, что

колени Олафа столь же безопасны, как автомобильные кресла. Не помогал и тот факт, что я взгромоздилась

поперек его бедер, вплотную к телу, как будто сидеть так близко к нему было безопаснее всего. Олаф

шепнул:

– Тебе страшно. Почему? Я же ничего не сделал.

– Его руки аккуратно лежали по обе стороны от его тела, потому что я подарила ему красноречивый взгляд, когда он попытался пристроить их туда, куда вы обычно пристраиваете руки, когда кто-то сидит у вас на

коленях

– то есть, вокруг человека, который на вас сидит. Дело даже не в тисканьях, просто это самое удобное

место, куда можно деть руки в таком положении. Я сглотнула забившийся в горле пульс и выдала тихо, но

не стала сводить голос до шепота:

– Я не могу пристегнуться.

– Я забыл, как сильно тебя это беспокоит. Тебя напрягает сам факт того, что ты ничем не закреплена, когда

находишься в машине.

– Да.

– Ответила я, и ненавидела это чертово слово за то, что выдохнула его с ноткой паники, которую тщетно

пыталась побороть.

– Я не ожидал, что ты будешь напугана до такой степени.

– Сказал он тихо и осторожно.

– Ага, я тоже. Он шепнул, скользнув теплым дыханием по моему лицу:

– Страх мешает мне контролировать моего льва. Я повернулась голову и уставилась на него с расстояния в

несколько дюймов. Наши солнечные очки помогли сделать этот момент не таким интимным, каким он мог

бы быть.

– Твой страх или мой?

– Я не утруждала себя шепотом. Он нахмурился.

– Я не боюсь тебя.

– Он также перестал шептать.

– Я про твой контроль.

– Сказала я, и не могла сдержать улыбки, которую обычно выдаю, когда в моих словах больше угрозы, чем

юмора.

– Мы вам не мешаем?

– Поинтересовался Тиберн.

– Нет, но я хотела бы знать, что такого важного мне предстоит услышать, что приходится рисковать своей

жизнью и ехать непристегнутой, капитан. Тиберн и Далтон обменялись долгими взглядами, в процессе чего

он вырулил на трассу номер один, которая, как я знала, была здесь единственной главной дорогой. При

других обстоятельствах их переглядывание могло бы выглядеть интимным, но, думаю, это было скорее про

«с чего же, блядь, начать?», чем не про «эй, детка».

– Все сложно.

– Усмехнулся Тиберн. Он вдавил педаль газа так быстро, как только мог, и я вдруг поняла, что вокруг не

очень-то много всего по краям дороги

– океан с одной стороны и Мексиканский залив с другой. Так или иначе, я не горела желанием оказаться в

воде, будучи запертой внутри машины. Я говорила, что чуть не утонула во время одной аварии? Так что, да, и воды я тоже боялась. Сегодня просто день моих самых нелюбимых вещей. Будь я пристегнута, могла бы

даже полюбоваться видом. Вода походила на расплавленную бирюзу и сапфиры, так что зрелище было что

надо, но сейчас она казалось просто еще одной бедой, готовой укусить меня за задницу. Фобии не

поддаются логике

– они основаны на страхе.

– Мы поняли, что все сложно. В противном случае мы бы не забились всей толпой в машину для этих

шпионских игр.

– Я решила забить на то, что мой голос дрожал.

– Капитан Тиберн, офицер Далтон, поездка не будет длиться вечно. Так что, чем бы вы ни планировали

поделиться, можете начинать.

– Сказал Эдуард, и звучал он куда дипломатичнее меня. Интересно, звучал бы он так же, если бы сидел на

коленях у Олафа?

– Ранкин был одним из моих лучших парней.

– Сказал Тиберн.

– Дел закрыл больше всех. Получил больше признаний, чем кто-либо, кого я знаю. Я хотела увести тему в

русло переговорческих техник Ранкина, но Эдуард коснулся моей ноги и покачал головой. «Пусть Тиберн

говорит» как бы намекал он, так что я заткнулась и позволила Тиберну продолжить.

– В Лос-Анжелесе, где он начал свою карьеру в полиции, у него была такая же репутация. Он перебрался в

Аризону

– хотел себе дом с задним двориком, и чтоб соседи были приятные. В Лос-Анжелесе на зарплату

полицейского так не пошикуешь, насколько мне известно. Потом он работал в Фениксе. Я был шокирован

тем, что детектив с его репутацией хочет перебраться в наше захолустье. Ранкин ответил, что хочет, чтобы

его сын рос с семьей, большая часть которой живет здесь. В этом был смысл, так что я просто порадовался, что он теперь в моей команде. Два года назад я получил еще одного крутого специалиста из большого

города, когда детектив Далтон решила оставить Нью-Йорк и перебраться к нам. Далтон продолжила:

– Нас разбросали по городам, чтобы мы, как практики, демонстрировали свои умения на службе, поскольку об их пользе уже все были наслышаны. Если ты сам не выберешь место, тебя просто отправят

куда попало. Я устала от снега, хотела пожить пару лет под солнцем

– это было бы к лучшему. Если честно, незадолго до того у меня был парень в силовых структурах, и это

немного усложняло мне жизнь. Я говорю об этом только потому, что теперь я уверена, что мое разбитое

сердце.

– Она набрала воздуха в легкие перед тем, как продолжить.

– Открыло меня перед Ранкиным. Открыло меня его способностям. Он может чувствовать твои самые

сокровенные желания

– то, чего лично тебе не хватает в жизни, и предлагает тебе это. Более того

– он даже воплощает это. После двух лет отношений с ним мне захотелось выйти замуж и завести

настоящую семью, но он не мог дать мне этого.

– Потому что уже был женат.

– Сказала я.

– Да, но я понимала, что его жена в курсе. Черт, да я бывала у них на ужинах и на семейных праздниках. Я

даже была в списке тех, кто мог забрать его сына из школы в случае чего.

– Очень прогрессивно и полиаморно.

– Заметила я.

– Я думал, это не скажется на их работе, раз жену Ранкина устраивают его отношения с Далтон.

– Добавил Тиберн.

– Я был уверен, что это не мое дело.

– Вам не надо объяснять мне такие вещи, капитан. Я вообще последняя, кто имеет право кидаться

камнями в чужую личную жизнь.

– Сказала я.

Олафа. Я двигалась достаточно быстро и смущенно, чтобы Бернардо поймал меня перед тем, как я успела

свалиться.

– Просто хочу уточнить, Отто. Тебя устраивает, что Анита закончит эту поездку у меня на коленях?

– Поинтересовался Бернардо. Олаф кивнул. Его очки вернулись на место, так что больше никто в машине не

увидел проблеск его ярко горящих глаз, которым он поделился со мной. Я надеялась, что они уже

вернулись к его человеческим черным, но, судя по мурашкам, которые бегали по моей коже, это было не

так.

– Да.

– Хорошо.

– Сказал Бернардо, и внезапно руки, осторожно державшие меня секунду назад, обвились вокруг. Он

немного приподнял меня и передвинул в более удобную позицию. Я не сопротивлялась. Я просто спокойно

обняла его за шею без позыва лихорадочно схватиться за что-нибудь в страхе за свою жизнь, пока машина

бесконтрольно вертится на дороге. Я обняла его и позволила ему обнимать меня в ответ. В этом не было

романтики

– так просто было безопаснее.

– Я завожу машину. Мы готовы ехать?

– Спросил Тиберн. Все согласились.

– Если обещаете, что остаток пути будет чертовски скучным, то да.

– Сказала я. Он усмехнулся.

– Я приложу все усилия, чтобы вы заскучали, маршал.

– Тогда поехали.

– Сказала я. Мой голос был полон фальшивой жизнерадостности. Тиберн осторожно въехал обратно на

шоссе. Он развернулся возле школы, которая, если верить знаку у дороги, гордо звалась «Домом

Сахароголовых Акул».

– Почему ваши ауры слились?

– Спросила Далтон.

– Вы, видимо, не в курсе, но я

– носитель ликантропии.

– Заметила я.

– Но вы не перекидываетесь.

– Уточнила она.

– Нет, не перекидываюсь. Но один из штаммов ликантропии, который я ношу, львиный.

– А я теперь верлев.

– Добавил Олаф.

– Я все еще не понимаю, как это могло заставить ваши ауры смешаться.

– Моя львица среагировала на его льва.

– Пояснила я.

– Ваша львица на всех верльвов так реагирует?

– Поинтересовалась она.

– Нет.

– Сказала я и покосилась на Олафа. Он посмотрел на меня в ответ. Про себя я отметила, что его усы и

бородка смотрелись неплохо, но на голове прослеживалась темная тень, как будто вечерняя щетина

проступала не только на его лице. Интересно, он стал брить голову до того, как начал лысеть, или после?

Перед моими глазами появилась чья-то рука, перечеркнув поле моего зрения. Я моргнула и уставилась на

руку, осознав, что она принадлежит Эдуарду. Я посмотрела на него.

– Скажи еще раз, что ты в порядке.

– Попросил он.

– Почему ваша львица реагирует на льва маршала Джеффриса сильнее, чем на других верльвов?

– Спросила Далтон. Она все никак не могла отъебаться.

– Я не уверена.

– Сказала я, но это была ложь лишь наполовину. Я не знала точно, почему, но у меня была догадка. Мне

просто не хотелось делиться ею с окружающими. У меня уже был леопард моего зова

– Натэниэл, волк моего зова, до чертиков тигров моего зова, но было также трое животных, для которых

зверя зова у меня еще не было: гиена, крыса и лев. Я боролась с желанием пялиться на Олафа и была

абсолютно уверена в том, что моя львица нашла того, кто ей понравился. Очень понравился. Но черта с два

она его получит. Нет уж.

99

Когда мы возобновили нашу маленькую поездку, Тиберн уже не стал гнать. Думаю, он пересмотрел свои

взгляды на манеру вождения. Я была готова сама сказать ему об этом. Иногда необходимо наступить себе

на горло и принять все как есть, но бывают моменты, когда тебе надо высказаться о том, что тебя бесит.

Тиберн уже был в моем ты-чуть-не-убил-меня-води-аккуратнее-блядь списке.

– Так почему ваши ауры слились? Я видела такое у пар, но там связь была стабильнее. Не было такого, чтобы она то появлялась, то исчезала. Эдуард спас нас от этого неловкого вопроса.

– Разве вы не хотели узнать, как Анита смогла противостоять Ранкину?

– Надо разобрать эту тему, пока мы в машине, Далтон.

– Добавил Тиберн.

– Да, сэр.

– Ответила она. Ей пришлось повернуться, чтобы увидеть меня, потому что я сидела практически у нее за

спиной. Она посмотрела на меня со стороны окна.

– Так как вам удалось избавиться от него?

– Вы нам сказали, что ваше разбитое сердце помогло ему, но это не мой случай. Ему нечего было

использовать против меня. Он не мог предложить мне то, чего бы уже не было в моей жизни. Полагаю, если

у вас нет потребностей, которые он может удовлетворить, вы в безопасности.

– У всех есть желания и потребности, маршал.

– Заметил Тиберн.

– Думаю, моя самая острая потребность сейчас

– это возможность больше времени проводить одной. В моей жизни так много замечательных людей, что

когда Ранкин предложил мне себя в качестве любовника, это скорее оттолкнуло меня, чем привлекло.

Далтон рассмеялась.

– Вы его явно задели. Он считает себя просто подарком для женщин.

– Не только для женщин.

– Произнес Эдуард. Я уставилась на него.

– Я чего-то знаю?

– Я улыбнулась, потому что Эдуард был одним из самых уверенных в своей гетеросексуальности людей

среди всех, кого я знала.

– Он запудрил мозги Натэниэлу, Анита. Это значит, что он предложил ему что-то, чего Натэниэл хочет или в

чем нуждается.

– Оу.

– Сказала я и нахмурилась. Он был прав. Я так и не спросила Натэниэла, что именно предложил ему Ранкин, но это должно было быть нечто большее, чем просто еще один любовник. Что же это могло быть? Натэниэл

пытался предлагать мне разновидности секса, которые меня не особо привлекали, но моя сексуальная

жизнь меня устраивала, а его, судя по всему, нет. Черт. Если у меня все же будет перерыв между

расследованием убийства и охотой на монстров, нам с ним предстоит серьезный разговор.

– Прости за то, что сказал об этом.

– Произнес Эдуард. Я посмотрела на него.

– Мы сейчас не можем позволить себе сосредоточиться на проблемах в личной жизни.

– Ты сам начал.

– Я уже сказал, что мне жаль.

– Дамы и господа.

– Вмешался Тиберн.

– Вернемся к насущным проблемам. У нас тут старший детектив с двадцатилетней карьерой успешного

копа, которая с большой вероятностью строилась на его парапсихической способности манипулировать

сознанием подозреваемых.

– Если мы принимаем как факт, что он психопрактик, то все его завершенные дела под вопросом.

– Сказал Эдуард.

– К сожалению, да.

– Я знаю, что Натэниэл не замешан в похищении, как и в том, что мы только что видели на месте

преступления, но Ранкин очень старался вытащить из него признание. Натэниэла не так-то легко обдурить

– гораздо сложнее, чем обычного человека, и даже среднестатистического оборотня. Если Ранкин

воздействовал на обычных людей, то они могли признаться в чем угодно.

– Не думаю, что все настолько плохо.

– Сказала Далтон.

– Мне кажется, чтобы это сработало, подозреваемый должен быть заинтересован в отношениях с

мужчинами. Как вы и сказали, маршал, ему бы пришлось предложить им то, чего они желают или в чем

нуждаются. Не думаю, что для большинства преступников романтика или секс имеют такое большое

значение.

– Справедливо, но все-таки этот момент нужно уточнять в каждом отдельно взятом случае. Адвокаты бы

просто слетели с катушек.

– Сказала я. Бернардо чуть подвинулся, будто пытаясь скорректировать мое положение у себя на коленях, пока я обнимала его за шею. Это была очень романтичная поза, ну или как минимум дружеская. Она

абсолютно не располагала к полицейской работе. Если бы он хоть что-то сказал, мне бы не было так

неловко.

– Начался бы полный бардак.

– Согласился Тиберн.

– Это также подорвало бы программу внедрения практиков в полицию, потому что я была одним из

первых офицеров, которые официально получили должность психопрактика. Учитывая ситуацию, власти

нашли бы повод повернуть это против всех нас.

– Значит, это наш маленький секрет.

– Сказала я.

– Да.

– Ответила она.

– Все будет нормально.

– Сказал Бернардо.

– Если только Ранкин не связан со смертью Беттины и похищением Денни. Я развернулась, чтобы

посмотреть ему в лицо, и оказалась слишком близко к нему. При таком раскладе поцелуй смотрелся

логичнее разговора.

– Ты серьезно считаешь, что он замешан?

– Спросила я. Он кивнул.

– Я видел запись на ютубе, где он орет, что Натэниэл, Мика и другие твои ребята имеют отношение к

этому делу. Зачем ему говорить что-то настолько бессмысленное, если не для того, чтобы перевесить вину

на кого-то другого?

– Мне казалось, что вы просто симпатичный качок. Не ожидала от вас таких выводов.

– Сказала Далтон, глядя своими большими карими глазами в сторону Бернардо. Он посмотрел на нее, и его

лицо оставалось чертовски серьезным, как будто он вообще забыл про флирт, хотя я знала, что это не так.

Он флиртовал

как дышал, но сейчас его голос был холодным и твердым, почти как у Эдуарда.

– Вы флиртуете со мной только потому, что у вас проблемы в личной жизни, или вы хотите отвлечь нас от

того факта, что ваш нынешний бойфренд замешан в убийстве и похищении двух женщин?

– Бернардо…

– Начала я, но он посмотрел на меня и я замолкла, потому что он был очень серьезен и зол

– об этом говорил даже язык его тела. Лицом он мог ничего не выдать, но его напряженность говорила

сама за себя.

– Вы пытаетесь отвлечь нас от мысли, что Ранкин может быть вовлечен в это дело, офицер Далтон?

– Спросил Эдуард.

– Нет! В смысле, я не знаю, вовлечен он или нет, но я не защищаю и не прикрываю его.

– Она недружелюбно уставилась на Бернардо, но не так, как я бы на него посмотрела на ее месте.

– Прошу прощения за то, что флиртовала. Я пыталась разрядить обстановку, чтобы почувствовать, что все в

порядке. Последние два года моей жизни были сплошной ложью, и я не знаю, как мне с этим быть.

– Ранкин не может быть в этом замешан.

– Сказал Тиберн.

– Почему вы так в этом уверены?

– Спросил Эдуард. Бернардо добавил:

– Вы не можете знать этого наверняка.

– Я уже видел тела вроде этого раньше. Ранкину на тот момент было лет десять. Мы все уставились на

него, хотя большинству из нас закрывала обзор спинка сиденья. Бернардо опешил

– его руки вокруг меня в какой-то момент сжались так сильно, что это было почти больно. Если бы он тут же

не ослабил хватку, я бы его одернула. Далтон не была так огорошена

– наверняка Тиберн уже рассказал ей об этом.

– Где именно и когда?

– Спросил Эдуард.

– Двадцать лет назад, здесь.

– И вы говорите нам об этом только сейчас?

– Спросил Бернардо. Он был зол.

– Некоторые мои офицеры в курсе, но пока я не увидел тело, я не мог связать эти два убийства.

– Голос Тиберна клокотал от ярости, словно при других обстоятельствах он бы выпустил свой гнев на

Бернардо.

– Расскажите, что произошло двадцать лет назад.

– Попросил Эдуард.

– Я тогда был новичком, и я нашел первое тело. Мы даже не знали, что кто-то пропал. Он была туристкой

– путешествовала со своим парнем.

– Почему он не объявил ее пропавшей?

– Спросил Бернардо. Было странно видеть, что он первым задает вопросы. Обычно это делали Эдуард или

я. Я все еще не могла привыкнуть к тому, что Бернардо был настолько серьезен, когда я сижу у него на

коленях. У меня это просто в голове не укладывалось.

– Они поссорились. Она вспылила и ушла, а потом мы нашло тело

– менее, чем через восемь часов.

– Значит, убийца не держит их слишком долго.

– Сказала я.

– Да.

– Ответил Тиберн. Это был невеселый ответ. Зато правдивый.

– Беттину он продержал не больше двадцати часов. Может, и того меньше.

– Рассуждал Бернардо. Я слышала, как он сглотнул и медленно выдохнул, как будто ему действительно

было трудно назвать ее по имени. Я почувствовала запах мятных леденцов, которые он съел после того, как

его стошнило на месте преступления.

– В этот раз все просходит быстрее, чем двадцать лет назад. Обычно он держал их по три дня. Максимум

– пять дней от похищения до момента обнаружения тела.

– Он не держал их живыми все это время, раз вы говорите о теле.

– Заметил Бернардо.

– Да.

– Ответил Тиберн, и я услышала, как он вздохнул.

– Как давно пропала Денни?

– Спросила я.

– Мы не знаем точно.

– Ответил Эдуард.

– То есть, у нас может быть как три дня, так и шестнадцать часов на ее поиски?

– Сказала я.

– Боюсь, что так.

– Ответил за него Тиберн, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

– Блядь.

– Выругалась я.

– Я отправил в ее комнату офицера, чтобы он принес нам какие-нибудь вещи, которые помогут отследить

ее по запаху.

– Как много жертв было двадцать лет назад?

– Уточнил Бернардо.

– Три.

– А потом убийства прекратились?

– Спросила я.

– Да, но не потому, что мы его поймали. Они просто прекратились.

– До этого момента.

– Подал голос Олаф. Тиберн кивнул и вновь посмотрел в зеркало дальнего вида.

– Да, до этого момента.

– В истории бывали убийцы, перерыв между жертвами которых занимал много лет.

– Заметила я.

– Если они отсидели свое и вышли из тюрьмы.

– Сказал Тиберн.

– Нет, я говорю об СПУ-убийце

(свяжи-пытай- убей, Деннис Рейдер

– прим. переводчика)

. Он выжидал достаточно долго, и не был при этом в тюрьме.

– Сказала я.

– Семьей занимался?

– Поинтересовался Тиберн.

– Ответственный был малый.

– Сказала я.

– Одной из вещей, которая его спровоцировала, были дети. Они выросли, стали подростками, и его

авторитет перед ними пошатнулся. Как отец молодого юноши и подрастающей девочки, могу заметить, что

это та еще нервотрепка.

– Вздохнул Эдуард. Тиберн усмехнулся.

– Мои сыновья давно выросли, но я еще помню, как это тяжко.

– В одной книге говорилось, что СПУ-убийца совершал преступления, когда терял контроль над своей

обычной жизнью.

– Произнес Эдуард.

– А в телешоу больше внимания уделили его выходу из тюрьмы.

– Так вы говорите, что где-то здесь может бродить законопослушный семьянин, который внезапно решил

вернуться к старому хобби?

– Уточнил Тиберн.

– Если забыть про СПУ, то я не припомню других убийц, которые могли десятилетиями сдерживать свои

порывы, если только речь не идет о тюремном заключении.

– Сказала я.

– Не по двадцать лет, конечно, но были и те, кто женился, завел семью и сделал паузу.

– Заметил Эдуард.

– Почему они перестали убивать после того, как завели семью?

– Спросил Олаф.

– Для некоторых семья

– это форма контроля. Они могут нести ответственность за своих близких, так что им нет нужды

контролировать незнакомцев во время пыток и убийств.

– Я продолжила так, словно мы занимались словесным баскетболом, и мяч вдруг оказался у меня.

– Для других людей это связано со скукой. Если они заняты решением обыденных проблем и живут полной

жизнью, потребность убивать постепенно сходит на нет. Но если вдруг появляется источник серьезного

стресса, они могут использовать убийство для эмоциональной разрядки.

– Звучит так, будто вы говорите о сексе или о хобби.

– Заметила Далтон.

– Если для них это единственная возможная форма секса, то они вряд ли станут делать большие перерывы

между убийствами.

– Сказал Эдуард.

– Те, у кого случались по-настоящему долгие перерывы, были способны иметь семью и детей. Самые

обычные отношения.

– Добавила я.

– Я была уверена, что сексуальные маньяки зависимы от своих порывов.

– Сказала Далтон.

– Даже у аддиктов бывают ремиссии.

– Заметил Олаф.

– Если нечто другое становится для них более желанным. Я изо всех сил старалась не коситься на него, когда он это сказал. Если он пялился на меня, я не хочу об этом знать. Я уставилась в окно, на залитый

солнцем океан, который распростерся на долгие мили вокруг, превратив дорогу в блеклую ленточку

посреди ярко-синего полотна морской воды.

– Большинство аддиктов не насилуют женщин и не убивают их.

– Сказал Эдуард.

– Какая разница, от чего у тебя зависимость, если есть желание побороть ее?

– Спросил Олаф.

– Вы серьезно считаете, что программа «12 шагов» поможет серийному убийце?

– Спросила Далтон.

– Я допускаю такую вероятность.

– Вы сказали, что первая девушка, которую нашли, поссорилась со своим парнем.

– Вернул нас к делу Бернардо.

– Да.

– Ответил Тиберн.

– Остальные тоже поссорились со своими мужьями?

– Никто из них не был замужем. Первая, которая путешествовала с парнем, уже давно была с ним в

отношениях. Вторая была местной с довольно сомнительной репутацией. Третья была старше других. Она

была в разводе и только вступила в новые отношения.

– Значит, у всех жертв была активная сексуальная жизнь вне брака?

– Уточнил Бернардо.

– Да.

– Денни приехала сюда одна.

– Заметила я.

– Она даже флиртовать толком не умела. Постоянно жаловалась Донне, что вообще не понимает, как

строить отношения. Хотела встречаться с кем-нибудь, но секс ее напрягал. Если для убийцы это ключевой

фактор, она не подходит под его профиль.

– Сказал Эдуард.

– Это, возможно, моя вина.

– Произнес Бернардо. Я повернула голову, чтобы посмотреть на него.

– О чем ты?

– Денни видела, как Беттина покидает мою комнату. Мы с ней разговаривали в коридоре о том, что она бы

хотела получать удовольствие от секса

– так, как это делает Беттина.

– Она с тобой заигрывала?

– Уточнила я. Бернардо посмотрел на меня и его рука опустилась ниже, оказавшись на моем бедре. Не

думаю, что в этом был какой-то намек

– вероятно, он просто нервничал.

– Не совсем. Скорее, она задавалась вопросом, почему так сильно отличается от других женщин. Она даже

с психотерапевтом эту тему обсуждала, пытаясь понять, откуда у нее проблемы с сексом.

– Я этого не знал.

– Сказал Эдуард.

– Хотя она

– лучшая подруга Донны. Как ты узнал то, чего не знали мы? Никто не стал говорить, что Донна могла

просто держать это в секрете. Мы все понимали, что она бы поделилась этим со своим будущим мужем

– может, даже с кем-то еще.

– В обычной ситуации я бы не стал рассказывать об этом, но если это важно, а я не поделюсь… Лучше я

подорву доверие Денни, чем стану причиной ее гибели только потому, что решил молчать.

– Молчать о чем?

– Не поняла я.

– Ей уже за сорок. Она хочет стабильных отношений

– мужа или хотя бы парня, с которым могла бы жить вместе. У нее все свидания шли как по маслу, пока

дело не доходило до постели. Партнер ей важнее, чем любовник, а большинство мужчин не готовы к

такому формату отношений.

– Вы с Денни не встречались. Откуда ты узнал об этом?

– Спросил Эдуард.

– Она захотела провести со мной выходные. Просто секс, ничего такого. Хотела провети ночь с кем-то, кто

достаточно опытен в постели, и понять, изменит ли это ее отношение к сексу. Сказала, что если я хотя бы

наполовину так хорош, как кажется… В общем, я согласился. Взгляд Эдуарда смягчился.

– Она красивая женщина. Конечно, ты согласился.

– Ее терапевт одобрил эту тему с выходными в рамках эксперимента.

– Погоди, ты ходил вместе с Денни к ее психотерапевту?

– Спросил Эдуард.

– Врач сказал, что она асексуальна. Я даже не знал, что это считается за ориентацию, пока она не

попросила меня ей помочь.

– Асексуальна, но встречалась с мужчинами. Их было немного, но она с ними встречалась. Она даже была

помолвлена.

– Все ее отношения разрушались потому, что она не была заинтересована в сексе.

– Сказал Бернардо.

– Ты имеешь ввиду, что она была фригидной?

– Спросил Олаф.

– Нет, ее терапевт считает, что это устаревший термин. Денни способна на любовь

– она очень заботливый человек, но секс ее вообще не интересовал. Ей казалось, что это убивает ее шансы

на нормальные отношения, а она не хотела быть одна. Я это понимаю

– по многим причинам. Думаю, я никогда не женюсь. У меня не тот же случай, что и у нее, но эта тема меня

тоже напрягает.

– Почему из всех своих приятелей-мужчин она выбрала именно тебя?

– Спросил Эдуард.

– Ну, потому что я бабник, и у меня никогда не было серьезных отношений.

– Действительно.

– Сказал Эдуард.

– У нас полно знакомых, которые хотели бы с ней серьезных отношений.

– Поэтому она выбрала меня.

– Продолжил Бернардо.

– Она больше никого не хотела разочаровывать. Ей было тяжело даже просто попросить меня об этом. Я

уважаю ее за это.

– Значит, вы с Денни сходили к ее терапевту и получили благословение на секс-уикенд?

– Уточнила я.

– Вроде того.

– Для меня это что-то новенькое.

– Для меня тоже.

– Сказал Бернардо.

– И как прошел уикенд?

– Спросила Далтон.

– Она чудесный человек, но она не получает удовольствие от секса. Или просто не понимает, почему все

остальные его получают. Она не фригидна. Она теплая, заботливая и смех у нее чудесный, но секс… это

просто не для нее. Ее терапевт беседовал со мной после этого, а потом

– с нами обоими. Мы все обсудили и расстались на дружеской ноте. Я поклялся, что никто не узнает.

Надеюсь, мы найдем ее живой, и она получит шанс выбеситься на меня за то, что я нарушил обещание.

– Я тоже на это надеюсь.

– Сказала Далтон. Ее глаза блестели от слез.

– И я.

– Согласилась я.

– Когда это случилось?

– Спросил Эдуард.

– Два года назад. Эдуард покачал головой и похлопал Бернардо по плечу.

– Я ни хрена не заметил.

– Как и я.

– Сказал Олаф. Они оба были удивлены.

– Ни одна женщина мне так не доверяла. Я знаю, что это прозвучит странно, но я был куда больше польщен

тем, что Денни доверила мне свой секрет и свою боль, а не тем, что у нас был секс. Я бы ни за что не

рассказал вам об этом, если бы речь не шла о ее жизни.

– Но как тот факт, что ты спал с пропавшей женщиной два года назад, вовлекает ее в наше дело сегодня?

– Спросил Тиберн.

– Мы пошли в бар при отеле, чтобы поболтать. Говорили о том, что никто из нас никогда не вступит в брак, и что это для нас значит. Мы обсуждали тот уикенд в публичном месте

– там, где нас могли услышать.

– Бернардо перевел взгляд на Эдуарда.

– Убийца был там. Это единственный момент, когда Денни могла по ошибке сойти за сексуально активную

женщину, потому что она вообще не такая. Если убийца выбирает только тех, кто легко относится к сексу, то

Беттина мертва из-за меня, и Денни похитили тоже из-за меня. Он опустил голову, словно не хотел, чтобы

кто-то из присутствующих видел его глаза, хоть на нем были темные очки. Я почувствовала, как вздрагивают

его плечи, а дыхание срывается, и поняла, что он плачет. Очень тихо и сдержанно, но все-таки плачет. Мне

следовало сделать вид, что я ничего не заметила, но я уже и так обнимала его за шею, ощущая, как его

волосы, затянутые в конский хвост, щекочат мне кожу всякий раз, как он вздрагивает. Он позволил мне

побыть с ним в этом интимном моменте, и никто из нас этого не ожидал. А я не ожидала, что мужчина, которого я видела у бассейна, и который выбрал Беттину среди толпы других красоток в бикини, может так

переживать, так оплакивать ее с Денни. Я обняла его и положила голову ему на плечо, прижавшись так

крепко, как только могла. Его руки сомкнулись за моей спиной и прижали меня еще ближе, а плечи

задрожали. Он плакал практически беззвучно, но слезы капали мне на кожу из-под темных стекол его

очков. Эдуард протянул руку и положил ладонь ему на затылок. Никто их них не плакал друг у друга в

объятиях, но раз уж я была здесь, они могли позволить себе немного тактильности. Рука Олафа протянулась

над спинкой сиденья и легла на плечо Бернардо. Я уставилась на Олафа. Кажется, меня это шокировало

больше, чем остальных. Тиберн выяснял по телефону, кто мог вчера присутствовать в баре, пока Бернардо и

Денни там разговаривали. Больше всего его интересовал персонал отеля. Мы могли сузить список

подозреваемых, чтобы быстрее найти Денни. Я молилась, чтобы к тому времени она была еще жива. Я

обнимала трясущееся тело Бернардо, пока он беззвучно плакал. Эдуард еще некоторое время держал

ладонь у него на затылке, пока, наконец, не прижался лбом к моей руке и щеке Бернардо, чтобы мы могли

обнимать его вдвоем. Олаф держал руку на плече Бернардо до конца поездки.

9<

Тиберн и Далтон отправились составлять список возможных подозреваемых. Эдуард пошел звонить Донне, чтобы узнать, как там Питер, и заодно проверить Бекку. Бернардо ушел, потому что ему надо было побыть

одному и взять себя в руки. Он перестал плакать, но ему все еще было тяжело. Остальные направились в

большой люкс, где я остановилась с Микой и Натэниэлом. Кровати там хватало на Ру, Родину, Мику и

Натэниэла вместе взятых. Брэм и Никки пристроились у стены. Я уселась в кресле напротив них. Ру и Родина

предложили свою помощь в поисках Денни.

– Если ты хочешь, чтобы это был я.

– Сказал Никки.

– Я так и сделаю, но мы трое

– всего лишь твои Невесты. Между нами нет такой сильной связи, как у тебя и зверя твоего зова.

– Я был уверен, что счастье Аниты для тебя первостепенно.

– Заметил Брэм.

– Так и есть.

– Тогда как ты можешь предлагать ей рисковать Натэниэлом?

– Я делаю это потому, что если Денни погибнет, Анита будет страдать. Иногда я могу предугадывать ее

настроения и желания. Мика обнял Натэниэла за плечи и покачал головой.

– Единственная причина, по которой здесь нет других зверей твоего зова

– это потому, что я просил тебя не брать с собой других любовников кроме Никки. Ему я верю

– он не испортит нам отдых.

– Стараюсь.

– Сказал Никки.

– Правда, сейчас здесь не очень романтично.

– Заметил Мика.

– Совсем не романтично.

– Согласилась я.

– Это должен быть я. Я уже делал это раньше, и наша связь дает Аните возможность понять, что я вижу и

чувствую

– гораздо четче, чем с кем-либо другим. Даже с тобой, Мика.

– Натэниэл немного подвинулся в объятиях Мики, чтобы поцеловать его. Мика лихорадочно ответил на

поцелуй.

– Я не хочу, чтобы это был ты. Но я знаю, что если запрещу тебе, и Денни погибнет, мы так и будем гадать, был ли у нас шанс предотвратить эту трагедию. Я ждала, что он будет спорить. Он был моим последним

аргументом против Натэниэла в роли ищейки. Пульс внезапно забился у меня в глотке, а во рту пересохло.

Я не хотела, чтобы Натэниэл оказался поблизости от существа, которое убило Беттину Гонзалес. Блядь, я

совсем не хотела, чтобы он подвергал себя такой опасности.

– Я это сделаю.

– Сказал Ру. Никки покачал головой.

– Если мы выбираем из Невест, то это должен быть я.

– Тогда почему ты не вызвался? Анита напугана и очень расстроена. Я с трудом могу дышать из-за этого.

– Сказала Родина.

– Я уже сказал, почему. Потому что нам всем прекрасно известно, кто лучше всего подходит для этой

работы.

– Что если я откажусь? Натэниэл подошел ко мне. Он встал на колени и взял меня за руку, наши лица

оказались почти на одном уровне. Я посмотрела ему в глаза

– глаза, которые всегда заставляли меня отворачиваться, если я смотрю в них слишком долго. Он прильнул

ко мне и нежно поцеловал. Мои глаза горели, а глотку сдавило. Я собиралась заплакать? Ну разумеется нет, только не я. Я же крутой вампироборец. Я могла бы позволить себе оплакивать Денни, но сейчас речь шла

не о ней. К тому моменту, как слезы потекли по моим щекам, Натэниэл уже закрыл меня собой.

– Ты не можешь все время бояться, что потеряешь меня, Анита. Мы просто не сможем так жить.

– Не дели шкуру неубитого медведя, моя королева.

– Сказала Родина. Я бросила на нее недружелюбный взгляд.

– Не лезь.

– Я бы отдала свою жизнь за Натэниэла, потому что я чувствую, как сильно ты его любишь, и какую боль

тебе причинит его смерть. Но он прав, моя королева. Ты должна быть храброй и позволить Натэниэлу быть

храбрым вместе с тобой.

– А если что-то пойдет не так?

– Не пойдет.

– Сказал Натэниэл. Я заглянула ему в лицо.

– Ты не можешь гарантировать этого. Он улыбнулся.

– Пусть тебе разрешат взять с собой Никки, чтобы он мог скрутить меня, если вдруг большой плохой

леопард выйдет из-под контроля.

– Хорошая мысль.

– Сказал Никки. Я кивнула. Так и есть.

– Я поговорю об этом с Тиберном.

– Он согласится.

– Сказала Родина.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

– Спросила я.

– Он и так уже очень далеко зашел. Мне захотелось дерзнуть в ответ на ее слова, на худой конец

– ляпнуть что-нибудь заумное, но ничего не приходило в голову. Я поцеловала Мику с Натэниэлом, после

чего отправилась искать Тиберна вместе с Никки и Родиной. Ру и Брэм остались присматривать за моими

женихами. Я постараюсь сделать так, чтобы они были в безопасности. Натэниэл остался с двумя

телохранителями и вооруженным Микой, а мы пошли разрабатывать план, который выведет его на

передовую, где столько всего может пойти наперекосяк.

9>

К тому моменту, как мы закончили, люди Тиберна уже составили список служащих ресторана и

посетителей, которые могли быть в баре в тот день. Отель также предоставил нам полный перечень своего

персонала и тех, кто просто приехал сюда отдохнуть. Я удивилась, потому что речь шла об убийстве, и они

могли банально испугаться слива информации, которая отпугнет потенциальных постояльцев. Не знаю, чем

они руководствовались. Главное, что мы получили то, чего хотели. Тиберн и его люди просмотрели

полученный список, пытаясь найти связь с Денни, чтобы вычислить убийцу. Мне было плевать, найдем ли

мы убийцу

– важнее сохранить жизнь Денни. Одна из черт мудрости

– это способность быть честным перед самим собой. Жизнь Денни была мне дороже справедливости. Я не

хотела смотреть на ее труп и гадать, через что ей пришлось пройти в последние минуты своей жизни.

Совсем не хотела. Никки, Эдуард, Олаф и я нацепили все свое оружие, которое у нас с собой было, ну или

большую его часть. На мне был бронежилет, специально подогнанный по фигуре. На запястьях были

крепления для двух серебряных ножей. Не знаю, чего больше боится эта тварь

– серебра или железа, но против большинства монстров лучше срабатывало серебро. Ножи были на

крайний случай

– мне больше нравится работать с пистолетами. Я пыталась отучить себя таскать с собой браунинг, но

слишком скучала по нему, так что он висел в

кобуре у меня на бедрах. Компактный Sjn Sduir P238 пристроился в импровизированной кобуре в закромах

жилета. У меня также была полуавтоматическая винтовка DR -19 в специальном креплении на ремнях. Я

использовала саморазрывающиеся пули на случай, если плохой парень стоял слишком близко к хорошему

– так пули оставались там, где им положено быть, и не причиняли вреда тем, кто этого не заслуживал.

Промахнуться с такими пулями было бы крайне паршиво, но я не собиралась промахиваться. Вместо

небольшого меча, рукоятку которого я обычно прятала в волосах, на моей спине висел шотган Efssbirn 900

Bdktde. Я постаралась пристроить все оружие так, чтобы оно не особо торчало, на тот случай, если мы будем

проходить через густой подлесок, где можно зацепиться за ветки. Крест я спрятала под футболку, хотя что-то

мне подсказывало, что эту тварь не особо волнуют освященные предметы. Но крест был чем-то вроде

запасного оружия, которое ты на автомате пихаешь в карман перед выходом из дома. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Последнее, что я добавила к своему обмундированию, это специальные затычки, которые

помогали сохранить слух, если начиналась пальба. Бернардо по-прежнему отсутствовал, но я знала, что он

вооружится как надо. У нас у всех были личные винтовки и другие стволы. Я стояла в ванной номера люкс, который был практически точной копией нашего, в полной экипировке для охоты на монстров. Полиция уже

установила видеограф, чтобы записать превращение Натэниэла в большую черную пантеру. Тиберн

разрешил мне взять с собой Никки, чтобы помочь контролировать верлеопарда. Мне не нужна была его

помощь в этом, но с нами будет Олаф, и мы охотились на чудовище, так что Никки мне пригодится. Я

попыталась выбить разрешение для Ру и Родины, но Тиберн отказал, что меня не слишком удивило. Он и

так допустил верлеопарда к работе ищейки. Будь с нами еще хоть один гражданский, это бы усугубило

ситуацию для капитана. Я должна была радоваться тому, что есть. И я радовалась, но мне бы также

хотелось, чтобы Натэниэлу не пришлось во всем этом участвовать. Я отвернулась, чтобы не видеть, как

раздевается Натэниэл, потому что не могла обещать себе, что на моем лице не отразится все, что я чувствую

по этому поводу. К тому же, это могло попасть на видеозапись, которую будут просматривать другие

полицейские и юристы. Тиберн попросил нас записать процесс превращения, чтобы мы могли объяснить, как нашли Денни и поймали плохого парня. Если она все еще у него, то мы найдем обоих, а

ордера на ликвидацию у нас нет, так что нам придется играть по правилам, установленным для обычных

маршалов США, а не для тех, кто числится в сверхъестественном отделе. В противном случае у нас было бы

право убить эту тварь на месте. Обычно нас не вызывали на дело, если еще нет горы трупов, которые

гарантировали бы наличие ордера на ликвидацию. Моя карьера началась с позиции легального

истребителя вампиров. Жетон не особо повлиял на то, чем я занималась

– просто стало больше бумажной работы.

– Зачем Мердок идет с нами, если он не собирается превращаться в верльва и брать след?

– Спросил Данли. Это был крупный офицер, который ранее допрашивал меня, Мику и Натэниэла по поводу

пропажи Беттины. Тиберн приставил его к нам на время этой операции.

– Потому что тот, за кем мы охотимся, может оказаться оборотнем, а это опасно для всех, кто не является

носителем штамма ликантропии.

– Ответила я.

– И что, он просто бросится вперед, чтобы закрыть нас своей грудью, если эта тварь нападет?

– Вроде того.

– Сказала я.

– Либо я буду драться за тебя.

– Сказал Олаф. Он настоял на том, чтобы ему позволили присутствовать в номере во время записи.

Пришлось поверить, что ему хватит самоконтроля, и он сможет сдержать своего зверя в присутствии другого

оборотня, пока тот перекидывается. Я поверила, потому что ранее он признал, что его контроль

несовершенен. Поскольку здесь был Олаф, с нами остался и Эдуард. Бернардо здесь не было, потому что он

все еще приходил в себя, но он сказал: «Без меня не уходите, я хочу поучаствовать в этой охоте». Мы

обещали, что позовем его.

– Я повидал немало драк.

– Сказал Данли и расправил плечи. Он был крупным, атлетически сложенным парнем

– возможно, самым крупным из всех присутствующих. Он косился на Никки и Олафа, очевидно, прикидывая, достаточно ли у него сил, чтобы победить кого-то из них. Как и большинство людей, привыкших к тому, что они большие и страшные, он немного парился по этому поводу. Олаф стоял у стены, буквально в дверях, так что у него был хороший обзор на комнату. Данли стоял рядом с ним, отчего разница

в росте между ними бросалась в глаза. Мне было непонятно, зачем он встал рядом с Олафом

– то ли потому, что его это не парило, то ли потому, что он выпендривался, как бы говоря: «Смотри, я тоже

большой». Они оба оказались практически вплотную к офицеру, которая должна была записывать

превращение

Натэниэла. Офицер Милфорд периодически косилась на них, пока настраивала свое оборудование. Я так и

не поняла, почему они прислали для выполнения этой задачи женщину

– то ли потому, что ей было бы проще смотреть на обнаженного Натэниэла, то ли потому, что никого

другого у них не оказалось. Никки придвинулся ближе ко мне, отступив от Олафа и Данли. Либо ему было

скучно играть в «кто кого больше», либо он просто выпендривался перед теми, кто его действительно

волновал

– передо мной и Натэниэлом. Хотя, скорее передо мной.

– В маршальской службе уже бывали прецеденты, когда офицер подхватывал ликантропию во время

задания, но регламентированных порядков, установленных законом для таких случаев, нет, так что мы все

тут просто пытаемся помочь вам сохранить жетон, офицер Данли.

– Сказал Эдуард. Кресло, в котором он сидел, стояло в дальнем углу комнаты, что также давало ему

хороший обзор. Он вернулся в режим Теда. Я заметила, что это либо успокаивало окружающих, либо

заставляло их недооценивать его. Оба варианта имели свои плюсы.

– Я ценю это, Форрестер, но если этот ублюдок на нас нападет, я не уверен, что позволю Мердоку

подвергнуть себя опасности ради моей защиты. Неожиданно в разговор вмешался Натэниэл:

– Это потому, что вы смотрите на меня и видите миниатюрного, хрупкого парня. Вы смотрите на Никки, и

видите просто гражданского. Вы все еще не понимаете, кто мы такие.

– Я в курсе, что вы

– верлеопард, а он

– верлев. Я погуглил вас обоих, нашел лично ваши фотографии в животной форме, а также заметку о том, что Мердок

– главный верлев в вашем местном прайде. Снимки других верльвов я видел, но конкретно его

– нет.

– Фотографии всего не передают.

– Возразил Натэниэл. Я не смотрела в его сторону. Я смотрела на Олафа и Данли, так что я видела и

офицера Милфорд, которую серьезно напрягали два больших парня у нее за спиной

– ни одному копу бы такое соседство не понравилось. Но тут я заметила, как она опешила, увидев что-то

через объектив своей камеры. Это заставило меня посмотреть на Натэниэла. Я ожидала, что он

будет раздет, учитывая реакцию Милфорд, но он всего лишь снял рубашку. Конечно, у него было отличное

тело

– от плечей и груди до рельефного пресса… Его руки оказались на поясе шорт, и я отвернулась, чтобы

камера не запечатлела мою реакцию на происходящее, а я сама в то же время могла наблюдать за

реакцией Милфорд. Если одной только рубашки хватило, чтобы так ее впечатлить, интересно, что будет, когда он снимет все остальное.

– Смотреть на фотографии и видеть процесс вживую

– это разные вещи.

– Сказал Натэниэл. Я поняла, что он все еще обращается к Данли. На секунду я задумалась, не пропустила я

ли часть разговора, потому что иногда со мной такое бывало. Я надеялась, что нет. Глядя в сторону

Милфорд я также видела мужчин, стоявших позади нее. Данли немного опустил взгляд, чтобы быть в курсе

событий, но при этом не видеть самого шоу. Трус. Мои губы растянулись в насмешливой улыбке, и это

заметил Олаф. Он посмотрел на Натэниэла без тени смущения. Он также понаблюдал за краснеющей

Милфорд, после чего посмотрел на меня и вновь

– на Натэниэла. Олаф наблюдал за тем, как раздевается Натэниэл, и делал это абсолютно бесстрастно, но

так, как если бы хотел понять, как именно следует раздеваться, поскольку он явно был очарован эффектом, который произвел стриптиз Натэниэла на Милфорд. Никогда не видела, чтобы брюнетки так сильно

краснели. Я решила рискнуть и обернулась. Натэниэл был обнажен, и нижняя часть его тела была такой же

прекрасной, как и верхняя. Хорошая диета и тренажерный зал сделали свое дело, но он был красив не

только поэтому. Некоторые вещи определяет генетика, и Натэниэл по этой части был чертовски везучим. Я

отвернулась, чтобы на записи не осталось моего довольного лица. Это было личное. Достаточно того факта, что он стоит тут голый перед полицейскими, которые снимают его на видео. Порыв энергии вдруг врезался

в меня, как теплый летний ветер, танцующий на коже. Я знала, что Натэниэл перекинулся. Я посмотрела на

него, стараясь унять дрожь, которую вызвал этот энергетический всплеск. Его человеческое тело поглотила

новая плоть. Мелькнули белые кости, и в следующее мгновение черный мех пролился по его телу. Это

гладкое и стройное тело было теперь покрыто мехом. Он посмотрел на меня глазами леопарда

– яркими, бледно-серыми. Я никогда не встречала людей с таким же цветом глаз, какой был у него в

человеческой форме, но и леопардов с серыми глазами я тоже не встречала. Он открыл пасть, мелькнув

белыми клыками, зевая по-кошачьи. Милфорд ахнула. Я уставилась на нее

– она побледнела. Камеру она опустила. Не знаю, сделала она это потому, что дальше можно было и не

снимать, или просто забыла обо всем, глядя на большую черную кошку перед собой.

– Господи.

– Опешил Данли. Интересно, он вообще понял, что схватился за ствол? Пушка по-прежнему была у него в

кобуре, так что я ничего не сказала. Когда вы впервые видите, как кто-то перекидывается, это неизбежно

шокирует.

– Леопарды не бывают такими большими.

– Сказала Милфорд. Ее голос немного дрожал, она все еще была бледной.

– Верлеопарды бывают.

– Сказал Никки. Я посмотрела в сторону Натэниэла, стараясь увидеть его таким, как его видят Милфорд и

Данли. Черный, как смоль, мех, будто покров тьмы охватывал бархатные мускулы, а туловище было

размером с пони. Натэниэл был как минимум в два раза крупнее обычного леопарда, а его взгляд был

полон интеллекта

– человеческий взгляд. Эта форма была ближе всего к животной, но я смотрела в эти серые глаза и видела

его там, внутри. Это по-прежнему был Натэниэл

– неважно, какую форму он принял.

– Все верживотные настолько крупнее обычных?

– Спросил Данли.

– Некоторые.

– Ответил Никки. Он подошел к леопарду и почесал ему спину и живот. Это то, что вы делаете, когда

домашняя кошка ласкается у ваших ног. Вот только Натэниэл был гораздо выше.

– На снимках из интернета он больше похож на человека-леопарда, а не на…

– Милфорд сделала неопределенный жест в его сторону.

– Это.

– Наше обоняние лучше работает именно в этой форме.

– Сказал Никки.

– У всех оборотней есть три формы?

– Спросил Данли.

– Нет.

– Ответила я.

– У большинства их две.

– Я подошла к Никки и Натэниэлу.

– Осторожнее.

– Сказала Милфорд. Ее страх был настолько очевиден, что висел в воздухе, как тяжелые духи.

– Натэниэл не причинит мне вреда.

– Сказала я и погладила густой мех. Натэниэл стоял между Никки и мной, немного потираясь о наши тела. Я

знала, что это нечто вроде ответной ласки, которую практикуют и домашние кошки по отношению к своим

хозяевам. Он задействовал для этого все свое тело, и когда об тебя потирается что-то настолько большое, это трудно игнорировать.