Глава третья Неприятный сюрприз

Безумная храбрость – это зло или благо? Или разумная осторожность приносит больше выгоды?.. За последние две недели Елена часто задавала себе этот вопрос, уже не зная, выживет ли она или погибнет под холодным октябрьским дождём на пустынных дорогах воюющей России.

Сначала дела у беглянки складывались удачно: дядя не послал за ней погоню, а в деревнях, где Елена предлагала деньги, её пускали переночевать, продавали хлеб и корм для коня. Молчаливые крестьяне не задавали лишних вопросов, но чем дальше уезжала княжна от своей тёплой южной губернии, тем суровее становилась осень. Теперь, когда холод и дождь совсем измотали и её, и Ганнибала, Елена уже не раз пожалела, что, собираясь в дорогу, не продумала всё до мелочей, не подготовилась к непогоде и заморозкам.

Снова, как из ведра, хлынул промозглый осенний ливень. Силы Елены таяли, сознание ускользало. Она застыла, склонившись к шее Ганнибала. Сил держаться прямо уже не осталось, спасал лишь чудо-конь.

– Потерпи ещё чуть-чуть, мой герой. Видишь, уже показалась деревенька, тебе нужно проскакать совсем немного, – прошептала княжна.

Когда они рано утром покидали Калугу, небо выглядело ясным, и, хотя похолодало, Елена обрадовалась, что они не вымокнут. Ещё два дня пути по этой дороге – и они попадут в Марфино. Сначала княжна не хотела заезжать в имения Черкасских, боясь, что слуги выдадут её дяде, но из-за столь мучительной дороги сдалась. Ясно ведь, что в такую погоду верхом до столицы не добраться. Бедный Ганнибал совсем измучен, ему нужен отдых. Елена хотела попросить помощи у Ивана Ильича – управляющего самым большим подмосковным поместьем.

Сегодня к вечеру княжна задумала добраться до Малоярославца, но этот холодный дождь спутал её планы – он всё лил и лил. Одежда Елены вымокла, озноб колотил так, что стучали зубы, и лишь сила духа ещё удерживала её в седле. Серая деревенька, выступившая из-за пелены дождя, стала для неё последней надеждой. Решив постучаться в крайний дом, княжна вцепилась ледяными пальцами в гриву Ганнибала и попросила:

– Помоги, дружок, довези…

Глаза Елены закрылись, и она уткнулась головой в шею коня. Как будто осознав, что с его хозяйкой что-то не так, Ганнибал перешёл на шаг и, тихо ступая, двинулся в сторону села, аккуратно неся на спине маленькую согнутую фигурку. Чёрный туман, окутавший измученную княжну, унёс её в прошлое: из мглы памяти всплыли яркие картины счастливой жизни в Ратманово, и она вновь стала тринадцатилетней девочкой – любимой внучкой хозяйки имения.

«Надо же, я теперь на всё смотрю глазами бабушки, хотя сама осталась прежней», – удивилась Елена.

Анастасия Илларионовна Черкасская забрала к себе внучек после смерти старшего сына, Николая, и его второй жены, пережившей мужа лишь на несколько дней. Княгиня тогда решила, что посвятит девочкам остаток жизни, и с тех пор всю себя отдавала осиротевшим детям.

Время лечит, горе княжон притупилось, и Елена вдруг обнаружила, что рядом с бабушкой ей на удивление легко и очень уютно. Они понимали друг друга с полуслова, а иногда даже хватало и взглядов. В тот памятный летний вечер пять лет назад они сидели вдвоем в гостиной в Ратманово. Окна стояли открытыми, в саду благоухали розы, громко пели цикады, и месяц заглядывал сквозь занавески. Елене было так хорошо, и она с любопытством спросила:

– Бабушка, почему мне с вами всегда так просто, даже иногда кажется, что вы думаете так же, как я?

– Посмотри вон туда – и ты всё поймешь, – засмеялась Анастасия Илларионовна и указала на портрет, висевший над камином. Там была изображена она сама – юная невеста перед свадьбой.

Внучка отмахнулась:

– Ну что смотреть?! Вы опять скажете, что я очень на вас похожа, но, может, это было в детстве, а сейчас это совсем не так. Вы там – красавица, а я высокая и худая, да и лицо у меня – самое обыкновенное.

Елене ещё не исполнилось четырнадцати лет, но она уже вытянулась, догнав в росте взрослых женщин, однако осталась худой, как щепка. Сама себе княжна не нравилась, но в глазах бабушки она читала лишь восхищение.

– Ты и впрямь очень похожа на меня в молодости, и поверь, станешь даже красивее. Подойди к зеркалу, присмотрись, тогда и поймёшь, что в твоём лице, если хоть чуть-чуть что-нибудь изменить, обязательно будет хуже, ведь природа сотворила тебя совершенством. Ты унаследовала мой характер и мою жизненную хватку, поэтому мы с тобой и думаем одинаково. Надеюсь, что и жизнь свою ты проживёшь так, как прожила её я: красивой, счастливой и успешной.

Лицо бабушки вдруг стало белеть и расплываться. Елене показалось, что холодная рука схватила её за волосы и потащила прочь из тёплых летних сумерек Ратманово. Княжна вынырнула из чёрного тумана и не поняла, что с ней случилось. Она лежала на шее Ганнибала, уткнувшись лицом в его мокрую гриву. Сквозь пелену дождя Елена с трудом различила серые избы – те были ещё немыслимо далеко. Наверное, она уже не доберётся до них живой…

Сознание вновь ускользнуло, и опять, как утешение умирающему, из ледяной тьмы всплыли радостные воспоминания: четырнадцатый день рождения.

Тогда с самого утра весь дом готовился к празднику: ждали гостей на детский обед и танцы, а вечером обещали фейерверк. К полудню вереница саней с закутанными в шубы детьми, их матерями и гувернантками, выстроилась около крыльца. Бабушка удалилась в свои комнаты, поручив надзор за гостями верной Тамаре Вахтанговне, и та забегала к хозяйке – докладывала, как проходит праздник. Когда же няня сообщила, что обед закончен и начинаются танцы, Анастасия Илларионовна вызвала внучку к себе.

– Да, бабушка! Вы хотели меня видеть? – прощебетала счастливая Елена, с разбегу влетев в кабинет.

Княгиня поднялась с кресла, где коротала суматошный день, и взяла с каминной полки тёмно-синий бархатный футляр.

– Вот, дорогая, это твой дед подарил мне на свадьбу. Сегодня я передаю это тебе, – торжественно произнесла Анастасия Илларионовна и протянула футляр Елене.

Княжна открыла крышку. В затянутых синим бархатом углублениях лежали изумительной красоты серьги. Два огромных густо-синих овальных сапфира в филигранной оправе крепились к дужке алмазными бантами. Этими серьгами Елена ещё в детстве любовалась на старом портрете, а теперь они перешли к ней. Княжна засмеялась от счастья и бросилась на шею Анастасии Илларионовне.

– Это действительно мне? О, бабушка, как я вас люблю!.. Можно я надену их прямо сейчас?

Княгиня помогла вдеть серьги в уши и залюбовалась: оттенённые сапфирами, глаза Елены засияли ещё ярче.

– Беги к гостям, моя хорошая…

Княжна кинулась в бальный зал, а потом в сад, где уже сверкало новое чудо – фейерверк. Разноцветные звезды взлетали вверх, вбок, крутились колесом, а напоследок в чёрном зимнем небе засверкала огромная буква «Е». Дети хлопали, визжали, свистели, их даже не пугало присутствие грозной княгини. Елена так радовалась, стоя рядом с сёстрами среди заснеженных яблонь Ратманово. Потом звёзды фейерверка погасли, сад исчез, и княжну, возможно уже навсегда, поглотила холодная чёрная тьма…

Стемнело: плотные сумерки упали на раскисшую от дождей дорогу почти мгновенно. Медленно бредущий Ганнибал тихо нёс свою ношу к деревне. Вдруг тишину взорвал стук копыт – из леса показались трое всадников. Пара минут – и они нагнали бредущего коня.

– Ваше высокоблагородие, смотрите, да тут паренёк. Не помер ли? – Усатый драгун подхватил под уздцы Ганнибала.

Молодой офицер в плотном плаще, под которым белел мундир кавалергарда, снял с лица бесчувственного всадника бесформенную от сырости шляпу и с жалостью признал:

– Да он избит сильно! Посмотри, Кузьма, какие синяки.

Всё лицо парнишки испещрили пятна. Жёлтые по краям и чёрно-лиловые в центре застарелые следы ударов обезобразили юное лицо.

– Небось малец потому и сомлел, – предположил усатый драгун.

Он потряс юного всадника за плечо, но только сдвинул неподвижное тело, и оно начало сползать.

– Ну, надо же! – расстроился Кузьма. – Да он сейчас упадёт.

– Давайте беднягу ко мне, я довезу, немного осталось, – распорядился офицер.

Кузьма и второй молчаливый драгун спешились и, сняв юношу с уставшего серого коня, посадили впереди своего командира. Офицер одной рукой прижал к себе безвольное тело, а другой натянул поводья. Кузьма взял повод серого жеребца и вскочил в седло.

– А конь-то до чего хорош, давно я таких красавцев не видел! Только уж очень измучен… Но ничего, выходим, – распинался словоохотливый драгун.

Офицер дал сигнал трогать, и маленький отряд двинулся к околице. Они свернули к одному из крайних домов и спешились. Пока командир спрыгнул с коня, Кузьма придержал бесчувственного юношу, а потом помог занести его в дом. Больного положили на широкую лавку у печи.

– Иди в штаб-квартиру и приведи доктора Власова, – приказал офицер Кузьме. – А Мирону скажи, чтобы серого жеребца хорошенько накормил и ноги его осмотрел.

Драгун отдал честь и вышел. Его командир скинул плащ, кивер и подошёл к жарко натопленной печке. Прислонившись к горячим кирпичам, офицер задумался. В этой избе, отведённой для постоя адъютантам генерала Милорадовича, он пока жил один. Его напарника отправили в столицу с донесением, так что пока граф Александр Василевский мог располагать адъютантским жилищем по своему усмотрению. Можно было оставить несчастного подростка на отдых, а потом нанять экипаж и отправить его к родным или в госпиталь.

«Правильно дядя говорит, что все ненужные проблемы липнут ко мне, как мухи к чаше с мёдом», – признал граф и, вспомнив своего любимого дядюшку, улыбнулся.

Решив, что паренька нужно раздеть и согреть, иначе простуда тому точно обеспечена, Александр расстегнул совершенно промокший плащ, вытащил его из-под неподвижного тела и бросил к печке. Так же быстро сняв сюртук, который смело можно было выжимать, он взялся за пуговицы рубашки. Под ней тело юноши оказалось замотано плотным куском холста, закреплённым ещё и широким поясом с металлической пряжкой. Граф начал её расстегивать и ребром ладони ощутил чёткий квадратный выступ. Он снял пояс и развернул холст. На теле, покрытом разноцветными разводами ужасных синяков, лежал большой кожаный мешок для бумаг. Граф взял его в руки и… остолбенел. Его сразу же обдало жаром: высокая грудь с поднявшимися от холода розовыми горошинами сосков не оставляла ни малейших сомнений в том, что он только что раздел девушку.

– Чёрт побери!.. – вырвалось у Василевского: по всему выходило, что на сей раз он влип очень серьёзно.

Загрузка...