Сесилия

Глава I. Богач

Низкое поведение мистера Харрела усугубило неприязнь Сесилии. Она решила ускорить свой отъезд и, не дожидаясь советов мистера Монктона, познакомиться с другими опекунами, чтобы узнать, не найдет ли у них более достойное пристанище.

Девушка одолжила у Харрелов одну из карет и велела ехать в Сити, к дому мистера Бриггса. Там она назвала свое имя, и оборванный мальчишка-посыльный провел ее в гостиную. Здесь Сесилия терпеливо просидела около получаса, а затем, вообразив, что посыльный забыл доложить о ней хозяину, еще раз напомнила о себе. Однако никакого звонка не обнаружила и в поисках мальчика была вынуждена выйти в коридор.

Там она отважилась позвать:

– Есть здесь кто-нибудь из слуг мистера Бриггса?

– Эй! Кто меня зовет?

Вверх по ступеням к ней поднялся мальчик с ножом в одной руке и старым башмаком, о подошву которого точил его, в другой.

– Это я, – ответила Сесилия. – Никак не могла отыскать звонок.

– В гостиной нет звонка. Хозяин всегда стучит тростью.

– Видимо, мистер Бриггс очень занят. Если так, я зайду в другой раз.

– Что вы, сударыня, хозяин всего лишь просматривает постиранное белье. Он потерял свое полотенце для бритья. Говорит, пока не найдет – не выйдет даже к султану.

И мальчик снова принялся точить нож.

Этого эпизода хватило, чтобы Сесилия поняла: если она решит поселиться у мистера Бриггса, то, по крайней мере, роскоши и мотовства здесь можно не опасаться. Она вернулась в гостиную и просидела там еще полчаса. Наконец явился мистер Бриггс. Это был низенький крепкий толстяк с широким смуглым лицом, зоркими черными глазками и вздернутым носом. Зимой и летом он носил одно и то же табачного цвета платье, пестрые синие с белым шерстяные чулки, белую сорочку, короткий парик и почти не расставался со своей тростью. Впрочем, парик, к немалому изумлению Сесилии, мистер Бриггс внес в комнату на указательном пальце левой руки, в то время как правой приглаживал волосы. Голова его, несмотря на холод, была непокрыта.

– Ну, – произнес мистер Бриггс, входя, – думали, не приду?

– Сэр, мне хотелось дождаться, когда вы сможете меня принять.

– Знаю, знаю. Искал полотенце для бритья. Уезжаю из города. Дома-то этой штукой никогда не пользуюсь, бумага куда лучше. Ручаюсь, мастер Харрел о таком и не слыхал. Видали когда-нибудь, чтоб он расчесывал свой парик? Лично я свой из рук не выпускаю. Мальчишка выдерет в нем половину волос. А мастеру Харрелу, верно, все равно. Ну, и кто из нас богаче после этого?

Сесилия, не зная, как ответить на это странное вступление, принялась извиняться, что до сих пор его не навестила.

– Ну-ну, – воскликнул мистер Бриггс, – все порхаете где-то. Ведете блестящую жизнь! Прекрасный опекун, мастер Харрел! А где другой? Старый дон Зазнайка?

– Если вы о мистере Делвиле, то с ним я еще не виделась.

– Так и думал. Неважно. Только я вам скажу: это немецкий герцог или испанский дон Фердинанд. Оба сидят без денег! Вот вам парочка великолепных опекунов! Но, говорю вам, у вас есть я! Запомните!

Он надел парик, придвинул кресло ближе и, устремив на Сесилию черные глазки, сменил гнев на милость. В течение нескольких минут мистер Бриггс с одобрением разглядывал ее, а после игриво произнес:

– Ну-с, голубушка, есть кто на примете?

Сесилия засмеялась и сказала, что нет.

– Ах, плутовка, не верю! Лучше признайтесь. Разве вы не моя подопечная? Конечно, ненадолго, но пока все в силе. Ну так что же?

Тогда она уже серьезней заявила, что на сей счет ей нечего сообщить.

– Что ж, заведете кавалера – расскажете, вот и все. Ручаюсь, бездельников довольно. Дам вам совет. Берегитесь жуликов. Всюду надувательство. А знатные господа плутуют не хуже прочих. Вас разорят за год, ни гроша не оставят. Есть способ спастись: ведите всех ко мне.

Сесилия поблагодарила мистера Бриггса за предостережение и обещала не забывать его советов. Вполне удовольствовавшись его речами и не желая более никаких рекомендаций, она откланялась и вернулась к карете, размышляя над странностью своего положения. Спасаясь от порока, она попала в дом, который именно отсутствие этого порока и делало невыносимым! Почти в равной мере питая отвращение и к неправедной роскоши мистера Харрела, и к мелочной бережливости мистера Бриггса, Сесилия не откладывая отправилась на Сент-Джеймс-сквер, убежденная, что, если ее третий опекун не похож на двух остальных, она безусловно отдаст предпочтение ему.

Глава II. Аристократ

Просторный, величественный дом мистера Делвила был отделан отнюдь не в новом вкусе, но с пышностью прежних времен. На каждой вещи лежал отпечаток великолепия, но великолепия столь мрачного, что оно внушало страх и не доставляло радости. Сесилия назвала свое имя и была без промедления впущена внутрь. Ее с помпой провели через множество зал, мимо десятков слуг, и наконец она предстала перед мистером Делвилом. Он принял ее с надменной любезностью, которая не могла не задеть такую открытую и свободомыслящую натуру, как Сесилия. Но хозяин дома был слишком озабочен собственной значительностью, чтобы интересоваться чувствами других. Указав ей на кресло, он произнес:

– Весьма счастлив, мисс Беверли, что вы застали меня одного. Такая удача выпадает нечасто. В этот час я обычно окружен множеством людей. Рад, что вы оказали мне честь своим посещением, не дожидаясь, когда я пошлю за вами. Я собирался это сделать, как только услыхал о вашем приезде, но был слишком занят и не мог отвлечься.

Кичливое хвастовство хозяина дома заставило Сесилию почти пожалеть об этом визите, ведь ее последние надежды оказались тщетны. А мистер Делвил по-прежнему приписывал волнение Сесилии смущению. Робость гостьи была ему приятна, поэтому он мало-помалу оставил важность и сделался наконец весьма снисходителен, намереваясь подбодрить Сесилию, чем окончательно ее разочаровал. Он задал девушке несколько общих вопросов, выразил надежду, что ей нравится у Харрелов, и спросил, была ли она у мистера Бриггса.

– Да, сэр, я только что от него.

– Печально слышать. Его дом – не место для юной леди. Когда декан обратился ко мне с просьбой стать одним из ваших опекунов, я тотчас хотел отказаться, однако, весьма уважая декана, посчитал, что мой отказ заденет его, и позволил себя уговорить.

Он замолк, словно ожидая комплиментов, но Сесилия ограничилась кивком.

– Когда меня убедили дать согласие, – продолжал он, – я не подозревал, в какой компании окажусь, да не мог и вообразить, что декан плохо понимает разницу в общественном положении и способен унизить мое имя соседством с этими именами. Декан был тогда очень болен. Полагаю, его расстроило мое неудовольствие. Он повинился, поскольку, будучи достойным человеком, не имел намерения меня оскорбить. В конце концов я принял извинения и даже согласился на опекунство. Вы можете считать, что находитесь под моей личной опекой.

– Вы делаете мне честь, сэр, – сказала Сесилия и встала, собираясь уходить.

– Прошу вас, сядьте, – промолвил мистер Делвил с улыбкой. – Сегодня у меня мало встреч. Вы должны рассказать, как проводите время. Мне говорили, Харрелы живут на широкую ногу. Каково их окружение?

– Точно не знаю, сэр.

– Они порядочные люди, не так ли?

– Надеюсь, сэр.

– Что ж, дорогая, – сказал мистер Делвил, беря Сесилию за руку, – раз вы однажды отважились прийти сюда, не бойтесь повторить визит. Я должен представить вас миссис Делвил. Она, без сомнения, с радостью вас примет. Я бы и сам навестил вас, но боюсь слишком смутить людей, у которых вы живете.

Затем он позвонил, и Сесилию с теми же церемониями проводили обратно к карете.

Теперь она потеряла всякую надежду осуществить свой план до совершеннолетия. Нынешнее положение вещей казалось уже далеко не худшим. Она устала от легкомысленных развлечений, ее возмущало бездумное мотовство. Но вульгарность и скупость заставляли ее избегать владений мистера Бриггса, а высокомерие и чванство закрывали для нее двери дома мистера Делвила.

Девушка вернулась на Портман-сквер с разбитыми надеждами. Она отправилась к себе, но по пути миссис Харрел зазвала ее в гостиную, обещая приятный сюрприз. Сесилия вообразила, что из деревни приехал какой-то старый знакомый, но обнаружила там лишь мистера Харрела с несколькими рабочими. «Приятным сюрпризом» оказался элегантный навес, приготовленный для одной из жилых комнат. Его собирались закрепить над длинным десертным столом, который предполагалось заставить хрустальной посудой.

– Он прекрасен, не правда ли? – воскликнула миссис Харрел. – К следующему вторнику все должно быть готово.

– Я думала, во вторник вы приглашены на маскарад.

– Разумеется, но сначала все придут к нам.

– Я подумываю о том, чтобы соорудить помост для изящного балкончика и разместить там небольшой оркестр. Все будет скромно, но элегантно. Мы ведь не затеваем ничего грандиозного, мисс Беверли?

– Неужели, сэр? Не думаю, что все это так уж необходимо! – Сесилии очень хотелось напомнить мистеру Харрелу, что он по-прежнему должен мистеру Арноту.

Как только представилась возможность, она сразу ушла к себе, ощущая обиду за мистера Арнота и Хиллов, которая укрепила ее в решении впредь смело высказывать Харрелам свое мнение. Ей тотчас пришлось испытать себя на деле: она отказалась сопровождать миссис Харрел на большой прием. Удивленная Присцилла без конца спрашивала, что случилось. Она вообразила бог весть что, но наконец с трудом уразумела, что Сесилия просто хочет провести вечер в одиночестве. На следующий день история повторилась, и подозрения миссис Харрел возросли. Ей казалось непостижимым добровольно проводить дома второй вечер подряд. И Присцилла, желая раскрыть эту тайну, не отстала от приятельницы до тех пор, пока та не призналась, что устала от бесконечных визитов и жизни у всех на виду. На третий день все прошло куда легче: миссис Харрел перестала удивляться и уже не досаждала расспросами. Сесилию огорчило такое равнодушие. Уязвило ее и безразличие мистера Харрела.

Сэр Роберт, который по-прежнему виделся с Сесилией, когда обедал на Портман-сквер, часто спрашивал у нее, чем она занята вечерами. Ни разу не получив внятного ответа, он решил, что она проводит время в незнакомой ему компании. Бедный мистер Арнот был жестоко разочарован, лишившись счастья сопровождать Сесилию в гости.

Но больше других пострадал от новых порядков мистер Монктон. Не в силах выносить огорчения, получаемые во время утренних визитов на Портман-сквер, он попробовал увидеться с мисс Беверли где-нибудь в другом месте и стал усердно посещать все публичные места, но впустую. Сесилии нигде не было.

Меж тем девушка не теряла времени даром. Первым делом она отправилась к Хиллам, купила лекарства, одежду для детей, снабдила мать семейства деньгами и всем необходимым. Убедившись, что бедный плотник долго не протянет, она думала теперь лишь об облегчении его страданий.

Кроме того, Сесилия взялась составить себе хорошее книжное собрание. Она не ограничивалась суммами, которые имелись в ее распоряжении, поскольку приобретала книги не только для того, чтобы прочесть их теперь, но и для своей будущей библиотеки, поэтому руководствовалась не издержками, а собственными вкусами. До совершеннолетия оставался год, и девушка не сомневалась, что опекуны позволят ей самой решать, сколько денег потратить на эти цели.

Так, безмятежно, в благотворительных заботах, стремлении к знаниям и тиши уединения, протекали дни богатой наследницы.

Глава III. Маскарад

Безмятежность Сесилии впервые была нарушена лишь в день маскарада, о приготовлениях к которому уже упоминалось. Дом был объят суматохой. Девушка с неодобрением взирала на рост безрассудных долгов, но всеобщее оживление захватило и ее. В полдень за нею прислала миссис Харрел, чтобы посоветоваться относительно очередной задумки супруга: предполагалось развесить в гостиной разноцветные фонарики. Во время совещания один из слуг, два-три раза уже докладывавший что-то шепотом мистеру Харрелу, довольно громко сказал:

– Никак не могу его выставить, сэр.

– Что за настырный плут. Придется с ним поговорить, – промолвил мистер Харрел и вышел.

Миссис Харрел еще рассуждала о новой затее, когда из передней донеслись громкие крики:

– Сэр, я больше не стану ждать! Меня уже выпроваживали! Я не могу уйти ни с чем!

Перепуганная миссис Харрел прекратила свое занятие, замолчали и остальные.

– Милейший мистер Ролинз, потерпите еще чуть-чуть, – послышался примирительный голос мистера Харрела. – Завтра или послезавтра я получу большую сумму денег, и вам обязательно заплатят.

– Сэр, – воскликнул его собеседник, – я слишком часто это слышал. Вы давно должны были расплатиться, я не могу больше ждать.

– Вам непременно заплатят, – еще мягче проговорил мистер Харрел. – Вы не пожалеете, что работали на меня: впредь я буду обращаться только к вам. А скоро и случай представится: я затеваю в Вайолет-Бэнк большие переделки.

– Сэр, зачем мне на вас трудиться, если я не вижу денег? Что ж, придется обратиться к адвокату, ничего не попишешь.

Мистер Харрел вернулся в гостиную и с притворным равнодушием заявил:

– Этот каменщик – самый гнусный мошенник, какого я когда-либо видел. Братец Арнот, не могли бы вы поговорить с этим типом, сам я уже не в силах его выносить.

– Вы желаете, чтобы я выдал ему вексель для своего банкира?

– Был бы весьма признателен, – ответил мистер Харрел, – долговую расписку я вам потом напишу.

Джентльмены вышли в другую комнату, а миссис Харрел, похвалив своего доброго милого братца, вернулась к обсуждению фонариков.

Сесилия, пораженная таким равнодушием, нарочито замолчала. Миссис Харрел пришлось спросить, в чем дело, и тогда девушка сказала:

– Прости, мой друг, что говорю об этом, но я, призна́юсь, удивлена, что ты опять взялась за свои приготовления. Любые новые расходы теперь, пока мистер Харрел не получил деньги, о которых упоминал…

– Ах, дорогуша, да ведь расходы-то пустяковые. Уверяю тебя, они никак не отразятся на состоянии дел мистера Харрела.

Тогда девушка, не желая быть навязчивой, принялась восхищаться добротой мистера Арнота.

Сесилия не приготовила маскарадный костюм, так как миссис Харрел объяснила, что дамы у себя дома могут не надевать масок и сама она будет принимать гостей в простом вечернем наряде. Мистер Харрел и мистер Арнот также были без костюмов.

Около восьми начали прибывать гости, а к девяти часам масок было уже так много, что теперь Сесилия желала быть в их числе: здесь почти не было дам в обыкновенном платье, и она выделялась в толпе куда больше, чем если бы надела самый экстравагантный костюм. Впрочем, новизна действа и всеобщее веселье вскоре помогли ей побороть смущение.

Маскарад превзошел все ожидания Сесилии. Многообразие нарядов, россыпь характеров, мельканье лиц, комические сочетания масок неослабно притягивали ее внимание. Как всегда на таких вечерах, большинство оделись безликими домино или нацепили причудливые костюмы без названия. Прочие нарядились испанцами, трубочистами, турками, чародеями и старухами. Дамы были пастушками, черкешенками, цыганками, пейзанками и султаншами.

Поначалу Сесилию беспокоили лишь обычным «Вы меня узнаете?» и банальными комплиментами, но толпа прибывала, становилась бойчее, и гости все развязнее шли в наступление. Самая первая маска привязалась к ней, кажется, лишь затем, чтоб оттеснить остальных. Надеяться на благосклонность девушки ей не приходилось, ведь изображала она наименее привлекательного персонажа из всех возможных – Дьявола! Он был черен с головы до ног, за исключением красных рогов, которые, казалось, росли у него прямо изо лба. Почти все его лицо, кроме глаз, было закрыто, ноги заканчивались раздвоенными копытами, в правой руке он держал жезл огненного цвета.

Подойдя к Сесилии, Дьявол очертил этим жезлом полукружье, расчистив место перед стулом, на котором она сидела, трижды отвесил ей глубокий поклон, трижды обернулся кругом себя, сопровождая действо разнообразными ужимками, а затем решительно уселся рядом. Сесилию эта пантомима позабавила, но подобная опека не доставила ей большого удовольствия. Вскоре она поднялась с намерением пересесть, но господин в черном опередил девушку и жезлом преградил ей путь. Предпочтя сопротивлению плен, Сесилия вернулась на прежнее место.

Мистер Арнот, не отходивший от Сесилии, понял, что навязчивое внимание Дьявола не доставляет ей удовольствия. Он несмело приблизился, но Дьявол, описав жезлом круг, пребольно стукнул его по голове, так что прическа у мистера Арнота растрепалась, а пудра для волос осыпала ему лицо. Кругом засмеялись, и мистер Арнот смущенно ретировался. Инфернальный господин как будто окончательно узурпировал власть. Тут в зале появился Дон Кихот, и все маски стали наперебой указывать ему на плененную Сесилию.

Костюм Дон Кихота довольно точно соответствовал описанию, оставленному великим Сервантесом: и ржавые доспехи, и таз для бритья вместо шлема, и щит – оловянное блюдо, и копье – старый железный наконечник, прикрепленный к длинному суку. Его высокая сухопарая фигура хорошо подходила изображаемому персонажу, а маска, на которой было нарисовано изможденное лицо, отмеченное печатью нежности и одновременно безумия, с изумительной верностью представляла черты Рыцаря печального образа.

Дон Кихот молча выслушал жалобы на Дьявола, которые посыпались со всех сторон. Жестом призвав присутствующих к тишине, он торжественно направился к Сесилии, но на невидимой границе, очерченной адским стражем, остановился, поцеловал в знак рыцарского служения свое копье и, медленно опустившись на одно колено, обратился к ней:

– Несравненная принцесса! Позволь ничтожнейшему из твоих слуг, Дон Кихоту Ламанчскому, приветствовать эти чудесные половицы, что имеют счастье служить опорой твоим прелестным ножкам.

И, наклонившись, поцеловал пол, а затем, встав на ноги, продолжил свою речь:

– О славнейшая дева, подтверди, не таясь, что некий неучтивец, называющий себя Дьяволом, силою захватил и удерживает твой сияющий стан во вражеском плену. С твоего ль свободного согласия этот великолепный трон, объявший твои земные совершенства, вмещает свою неповторимую ношу?

Он смолк, и Сесилия, улыбнувшаяся этому артистическому обращению, но не посмевшая ответить на него, вновь попыталась встать и опять была остановлена жезлом своего преследователя.

Доблестному рыцарю ответ уже не требовался. Он с негодованием вскричал:

– Прекрасная госпожа! Заклинаю тебя лишь об одной милости: пусть сиянье этих ярких звезд, именуемых очами, не обратит мою недостойную персону в прах, покуда я не свершу справедливое возмездие и не покараю подлого негодяя!

И, отвесив Сесилии низкий поклон, Дон Кихот обратился к своему противнику:

– Бессовестный невежа! Вот моя перчатка! Но, прежде чем я соблаговолю стать орудием истребления, дабы эта расправа не запятнала честь Дон Кихота Ламанчского, я собственным своим мечом посвящу тебя в рыцари и нареку именем дон Дьявол – Рыцарь жуткого лика.

С этими словами Дон Кихот попытался ударить Дьявола копьем по плечу, но тот, защищаясь жезлом, ловко увернулся. Завязалась потешная борьба, в которой оба соперника проявляли замечательную сноровку. Сесилия, единственным желанием которой было обрести наконец свободу, тем временем спаслась бегством в другую комнату.

В конце концов жезл Рыцаря жуткого лика сломался о щит Рыцаря печального образа, Дон Кихот провозгласил: «Виктория!» – и, захватив обломки вражеского оружия, отправился на поиски освобожденной дамы. Найдя ее, он распростерся ниц и сложил к ее ногам трофеи. Поднявшись, рыцарь еще торжественнее поклонился и, не дожидаясь благодарности, важно удалился.

Его тотчас сменила Минерва – вовсе не величественная, суровая и воинственная, но веселая и беспечная. Она подбежала к Сесилии и пропищала:

– Вы меня узнаёте?

– Ваша внешность мне не знакома, но по голосу я, пожалуй, догадываюсь, кто вы, – ответила девушка, мгновенно узнав мисс Лароль.

– Ужасно жаль, что меня не было дома, когда вы заезжали, – сказала богиня. – Как вам мой наряд? Но кабы вы знали, что творится в соседней зале! Представляете, явился настоящий Трубочист! От него несет сажей, представьте! Фи, как противно!

Тут она умолкла, ибо вновь появился «дон Дьявол». Он огляделся, увидел, что соперник исчез, и опять направился к Сесилии. Этот господин лишился жезла, но избрал не менее действенный способ удержать добычу. Он зарычал так уныло и гадко, что многие дамы, и среди них богиня мудрости и мужества, обратились в бегство, а мужчины посторонились. Сесилия встревожилась, опять став объектом всеобщего внимания, но не имея возможности позвать на помощь. Она предполагала, что единственным, кто осмелился бы на такое, мог быть только сэр Роберт. Вдруг из толпы выступил некто в белом домино, прежде внимательно наблюдавший за ними, бросился на нечистого, схватил его за рог и крикнул стоявшему рядом Арлекину:

– Арлекин! Ты не боишься сразиться с дьяволом?

– Ничуть, – откликнулся Арлекин, и голос немедленно выдал в нем Морриса. Вырвавшись из толпы, он замельтешил перед Дьяволом, деревянным мечом время от времени награждая его чувствительными ударами по плечам, голове и спине.

Гнев «дона Дьявола», казалось, превзошел границы, предписанные обычаями маскарада. Он кипел негодованием и защищался так неистово, что вскоре оттеснил бедного Арлекина в другую комнату. Однако гений пантомимы при подстрекательстве Белого домино возобновил нападение. Так, чередуя атаку и отступление, Арлекин гонял Дьявола из залы в залу, не давая ему передохнуть.

Сесилия же, радуясь освобождению, ускользнула в укромный уголок, где надеялась отдохнуть, а Белое домино последовал за ней, поздравляя со вновь обретенной волей.

– Я обязана избавлением именно вам, – сказала Сесилия, – сердечно вас благодарю.

– Кажется, вы знаете своего мучителя, – заметил Домино.

– Думаю, да. Я могу подозревать лишь одного человека.

– О, будьте уверены, многие охотно последовали бы его примеру, вам не на что жаловаться. Ведь подлинная зачинщица игры – вы, а вам снисхождение неведомо. Я прочел на вашем лице, что вы пленили тысячи людей.

– Позвольте! Я приняла вас за защитника! Как вышло, что вы превратились в моего обвинителя?

– Я увидал опасные последствия своего рыцарского поступка. Боюсь, бедный Дьявол, от которого я вас спас, будет сполна отмщен, когда обнаружит, что, оказавшись на свободе, вы первым делом порабощаете своего избавителя.

Здесь их беседу прервал чей-то спор. Сначала до них донеслось восторженное: «Мой ангел! Прекраснейшее из существ! Богиня моего сердца!», затем – бурные, но неразборчивые возражения противной стороны.

Домино, любопытствуя, подошел к спорящим, а затем вернулся к Сесилии.

– Кому бы, вы думали, принадлежали эти кроткие речи? Шейлоку! А в руке его был нож, и он, конечно, собирался вонзить его как можно ближе к сердцу [12]. Буянил же не кто иной, как развеселый Ментор [13]! Верно, следующий переполох учинят галдящие ученики придурковатого Пифагора, заглушающие своего учителя.

– Признаться, именно всеобщее несоответствие костюмов свойствам персонажей и забавляло меня весь вечер, – заметила Сесилия.

– В таком случае у вас не было недостатка в развлечениях, ведь среди присутствующих, кажется, лишь трое знают, что маскарадный костюм надежно хранит их тайну.

– И кто же эти трое?

– Дон Кихот, Школьный учитель и ваш друг Дьявол.

– Не называйте его моим другом.

– Тогда я назову его своим другом – будь он хоть стократ чернее, я обязан ему тем, что сейчас говорю с вами. И, надо отдать ему должное, он талантливо исполнил свою роль.

К Сесилии подошел Школьный учитель, о котором упоминал Белое домино. Он был одет в простой длинный халат из зеленой материи, домашние красные туфли и шерстяной ночной колпак того же цвета, в руке держал розгу – символ своей профессии. Девушка, без труда узнавшая в мнимом Учителе мистера Госпорта, охотно принялась болтать с ним, но в этот миг над ними раздался притворный чахоточный кашель, которому старательно подражал одетый Старухой молодой человек.

– Как это верно и как противоречиво – все мы желаем долго жить и притом страшимся старости! – заметил Белое домино. – Казалось бы, эта маска ни над кем не потешается и никого не передразнивает, она лишь высмеивает старческие немощи вообще! И это не только отвратительно, но и бестактно.

Сесилия, тронутая человечностью своего нового знакомого и обрадованная появлением мистера Госпорта, начала наконец получать от маскарада удовольствие, но тут опять увидела нечистого, который тихо крался к ней.

– Ах, вот опять мой мучитель! Умоляю, заслоните меня, или я снова окажусь в плену.

– Не бойтесь! – заверил ее Белое домино. – Мы выстоим против злого духа.

Сесилия заметила мистера Арнота и попросила его присоединиться к ее защитникам. Белое домино, взявший на себя руководство обороной, велел девушке оставаться на месте. Учитель должен был охранять ее слева, сам Домино встал с другой стороны, а мистера Арнота определил в авангард. Но пока мистер Арнот думал, к кому ему повернуться лицом – к врагу или к осажденным, злой демон стремительно обошел его и улегся прямо у ног Сесилии! Несколько мгновений Белое домино, казалось, решал, как себя вести, а затем с явной досадой заявил Сесилии:

– Вы сказали, что знакомы с ним… У него есть право вас преследовать?

– Возможно, он так считает.

– Мы вас спасем. Даже трехглавому Церберу до нас далеко, так что в преисподней вы не окажетесь. Если не ошибаюсь, вам хорошо известно, что такое находиться под тройной опекой.

– Как вы узнали о моих опекунах? – воскликнула изумленная Сесилия. – Надеюсь, я не окончательно окружена злыми духами!

– Что вы, – ответил Белое домино, – я совершенно безобиден!

Лукавый приподнялся и попытался схватить Сесилию за руку. Та вздрогнула и с неприязнью отдернула пальцы. Тем временем к девушке приблизился богато наряженный и увешанный драгоценностями Турок. Он долго разглядывал ее и наконец вымолвил:

– Целый вечер глазею по сторонам и только сейчас узрел нечто достойное внимания!

К крайнему изумлению Сесилии, голос выдал в нем сэра Роберта!

– Ради всего святого, – воскликнула она, указывая на Дьявола, – кто же тогда он?

– Так вы его не знаете? – спросил Белое домино.

– Была уверена, что знаю, но теперь вижу, что ошиблась.

– Какого черта вы решили, что эта черная собака – я? – воскликнул Турок.

Не успела она ответить, как в комнате отчаянно запахло сажей. Все оглянулись на дверь, и в комнате появился Трубочист, о котором рассказывала мисс Лароль. Он свободно передвигался в толпе, так как все с отвращением расступались перед ним.

Этот маленький человечек в одной руке держал мешок для сажи, в другой совок. Заметив Сесилию, Трубочист присвистнул и заковылял в ее сторону.

– Ага, вот и нашел! – воскликнул он, протягивая к ней чумазые руки. – Не затолкать ли вас в трубу? Самое место для гадких девчонок!

По голосу Сесилия тотчас узнала своего опекуна, мистера Бриггса. Она отшатнулась, Белое домино подался вперед и раскинул руки, защищая девушку, а Дьявол, все еще сидевший у ее ног, зарычал.

– Ага! – засмеялся Трубочист. – Не признали? Голубушка! Не трону, не бойтесь! Пришел за вами присмотреть. Ха-ха!

– Зачем ты, грязная собака, дотрагиваешься до этой дамы? – вскричал Турок.

– Цыц! – ответил Трубочист. – Не ваше дело. Имею право. Разве это жемчуг? Французские бусики [14], и только! – Он насмешливо тыкнул в тюрбан Турка, а затем вновь обратился к Сесилии: – Отличный праздник! Что за дом! Одни расходы. Всюду восковые свечи. Слуги толстые, как бочки! А кто за все заплатит? Ручаюсь, мастер Харрел думает: пустяк!

– Потрудитесь говорить уважительнее, сэр! – заносчиво промолвил Турок. – Вы, я вижу, грубиян, но я такой наглости не потерплю.

– Потерпите! – парировал Трубочист. – Слышьте, голубушка (он ласково потрепал Сесилию по подбородку), не позволяйте себя дурачить! Не смотрите на его золотые побрякушки. Везде обман.

– Ты, ничтожество… Что ты хочешь этим сказать? – надменно воскликнул Турок. – И как впустили этого мерзавца? Я подумал, это настоящий чумазый работяга с улицы. В жизни не видел, чтобы кто-то наряжался на маскарад Трубочистом.

– Очевидно, ваш покойный дядюшка назначил опекунами мистера Харрела и мистера Бриггса для того, чтобы вы на наглядном примере познакомились с пороками мотовства и скупости, – шепнул Белое домино Сесилии.

– Вы были знакомы с моим дядей? – воскликнула изумленная Сесилия.

– Нет, я его не знал, – ответил тот.

– Кто это? – вдруг спросил Трубочист, споткнувшись о Дьявола. – Что за чумазое существо? Он мне не нравится. Похож на черта. Вам бы, голубушка, поостеречься.

Он предложил Сесилии руку, но нечистый ей уйти не позволил.

– Ага! – воскликнул Трубочист, многозначительно качая головой. – Чую недоброе. Кавалер в маске! Какие доходы? Богат? Так что ж, богат?

Лукавый, оставив эту тираду без внимания, делал Сесилии почтительные знаки. Трубочист рассердился.

– Идемте, идемте со мной!

Он снова предложил ей руку, но девушка, указывая на Дьявола, проговорила:

– Вы же видите, сэр, я не могу.

– Сейчас мы его совком.

И, грубо орудуя совком, Трубочист попытался отпихнуть Дьявола. Тот вновь издал жуткий рык, напугав окружающих, но Трубочист лишь приговаривал:

– Ворчи, ворчи, чумазый, плевать… – и делал свое дело.

И так как без драки нечистый не смог бы оказать сопернику настоящее сопротивление, ему пришлось отступить.

Сесилия вновь была спасена. Она сразу встала, желая избавиться и от заносчивого Турка, и от Трубочиста. Общество же Белого домино и Учителя, по-прежнему находившихся рядом, не было ей неприятно.

Компания направилась в недавно отделанную залу, где была страшная давка. Сесилия, искавшая глазами миссис Харрел, вдруг почувствовала, что кто-то ущипнул ее за щеку. Рядом опять оказался ее друг Трубочист.

– Всего лишь я! Не бойтесь. Должен вам кое-кто сообщить. Не везет мне! Так никогда вам мужа не найду!

– Рада это слышать, сэр, – сказала Сесилия, слегка встревоженная тем, что Белое домино внимательно прислушивается к их беседе. – Надеюсь, в дальнейшем вы не станете затруднять себя этим.

– Голубушка! – воскликнул Бриггс, потрепав ее по подбородку. – Пустяки, не вешайте нос. Кто-нибудь да найдется. Положитесь на меня.

И, ласково попрощавшись, он ушел.

– Меня озадачило данное ему поручение, – заметил Домино.

– Если бы мистер Бриггс действительно получил от меня подобное поручение, – возразила слегка уязвленная Сесилия, – я бы сгорела со стыда.

Тут их прервал громкий ропот, пронесшийся по зале. Домино по просьбе Сесилии пробрался сквозь толпу, чтобы узнать, в чем дело. К ее отчаянию, как только он отошел, его место тут же занял Дьявол.

Лукавый опять принялся безмолвно выражать свою покорность и почтение. Сесилии оставалось лишь гадать, кто это и почему он ее преследует. Но Дьявол – а это был сам мистер Монктон! – с каждой минутой терял мужество и все сильнее страшился разоблачения. Его план провалился. Он был зол и горько разочарован. Воспользовавшись личиной мучителя, чтобы преследовать Сесилию и не отходить от нее ни на шаг, он надеялся отвадить других поклонников. Но рвение, с каким он исполнял свою роль, лишь рассердило ее и возмутило остальных. Он сознавал, что, если снимет маску, ему будет трудновато объяснить свое странное поведение, не возбудив подозрений. Это вынуждало его весь вечер хранить молчание. Сесилия, никогда не подумавшая бы на мистера Монктона, лишь усугубляла его муки. Она не скрывала своего отвращения и явно предпочитала Дьяволу компанию Белого домино.

Тем временем Арлекин, высмеянный Турком за недостаток резвости, нагло заявил, что сможет перепрыгнуть новый десертный стол, и попросил расчистить в толпе немного места. Тщетно слуги, разносившие закуски, и те, кто сидел на другом конце стола, увещевали его. Моррис вошел в раж и, разбежавшись, попытался прыгнуть.

Произошло то, чего и следовало ожидать. Он не достиг цели, но, падая, схватился за стойку навеса, натянутого над столом, и потащил его за собой, а с ним и недавно повешенные фонарики, так что все сооружение рухнуло наземь. Эта выходка повлекла за собой немалые разрушения и посеяла панику. И поскольку зала освещалась только фонариками, прикрепленными к навесу, люди оказались в темноте. Лишь сквозь дверь проникал свет из соседней комнаты.

Всеобщий гвалт, толкотня испуганных людей и любопытство гостей из соседних зал только плодили беспорядок и суету. Но больше всех пострадал злосчастный Дьявол. Он был ближе к столу, чем Сесилия, и на него посыпалось столько посуды, что он волей-неволей потерял девушку из виду. Сесилия же столкнулась с Белым домино и в его сопровождении благополучно добралась до дальнего конца залы. Она хотела немедленно выйти, но ее провожатый возразил:

– Вам достанется в давке у дверей. Сидите здесь. Скоро неразбериха уляжется, и вы без труда выйдете. А пока здесь темно, представьте, что я – один из ваших опекунов (скажем, мистер Бриггс, а если я слишком молод – то мистер Харрел), и положитесь на меня.

– Кажется, вы близко знакомы с моими опекунами. Не понимаю, откуда вам столько известно.

– А я не понимаю, каким образом мистер Бриггс завоевал ваше расположение и получил право распоряжаться вашим будущим. И чем провинился перед вами мистер Делвил, что с ним одним вы не поддерживаете отношений?

– Мистер Делвил? Так вы и с ним знакомы?

– Разумеется, он человек светский, – продолжал Домино, – зато порядочен и заслуживает вашего доверия!

Снова раздался шум, прервавший их разговор, но Сесилия уже удостоверилась в своих сомнениях относительно Белого домино, заподозрив в нем мистера Белфилда. Все эти сведения тот легко мог собрать в доме мистера Монктона, к тому же походил на ее нового знакомца в маске фигурой и телосложением.

Тем временем Дьявол, безуспешно пробираясь к Сесилии, наткнулся на Арлекина, которого только что вытащили из-под обломков. Не в силах противиться искушению, лукавый дал выход гневу и ударил Арлекина его же деревянным мечом. Бедный Арлекин и так страдал от порезов и синяков, но нечистый колошматил его до тех пор, пока в комнату не принесли свечи. Тогда, чтобы сыграть свою роль до конца, Дьявол умело исполнил несколько трюков, а затем сорвался с места, бросился вниз по лестнице и вскочил в наемный портшез, который отвез его в тайное место, где он смог переодеться. Наконец он вернулся домой, горько сожалея о своей затее.

Принесли свечи, и глазам присутствующих предстал ужасный разгром, учиненный Арлекином. Бедняга позабыл про ссадины и синяки и спешно удрал из дому. Правда, беспокоился он напрасно: мистер Харрел с супругой не думали о расходах.

Комнаты стали пустеть, но среди припозднившихся гостей Сесилия заметила Дон Кихота. Беседуя с Белым домино, она принялась хвалить рыцаря за удачно сыгранную роль, и вдруг Дон Кихот, желая выпить лимонаду, снял маску, под которой скрывался не кто иной, как мистер Белфилд! Пораженная Сесилия повернулась к Белому домино. Он уловил ее удивление, но, не догадываясь о его причинах, с улыбкой сказал:

– Наверно, вам кажется, что я никогда не уйду. Вы правы, но что я могу поделать? Я вовсе не ощущаю усталости, напротив: чем дальше, тем меньше мне хочется уходить. Я смотрю на вас, говорю с вами и жду, когда мне это надоест, но нет! Все же надо идти. Если мне повезет – я снова вас увижу, если буду благоразумен – мы больше не встретимся!

И он ушел вместе с последними засидевшимися гостями, оставив Сесилию восхищаться его поведением и гадать, отчего он так хорошо знаком с ее делами. Девушка строила разнообразные предположения, пока не уснула. Ее занимали странные домогательства Дьявола, но пуще того интриговала поразительная осведомленность Белого домино.

Глава IV. Скандал

На следующее утро за завтраком Сесилии доложили, что с ней желает поговорить какой-то джентльмен. Сесилия была немало удивлена, когда оказалось, что это тот самый старик, странные речи которого так поразили ее в доме мистера Монктона и на репетиции «Артаксеркса». Он с суровым видом быстро подошел к девушке.

– Вы богаты и поэтому ведете никчемную жизнь? А знаете ли вы, как применить свои богатства должным образом, чтобы иметь чистую совесть и спокойный сон?

– Наверно, не так хорошо, как следовало бы, но очень хочу узнать получше.

– Что ж, самое время, пока вы молоды, неопытны и не ведаете, как бездушны власть и богатство. Вчера вы наблюдали за сумасбродствами роскоши, а сегодня приглядитесь к мукам, вызываемым болезнями и нищетой, и научитесь сострадать им.

И старик вложил ей в руку некий документ, где в красках рассказывалось, до чего довели одно бедное семейство разные несчастья – болезни и прочие горести.

Сесилия торопливо пробежала глазами бумагу, вынула кошелек и предложила ему три гинеи со словами:

– Если этого недостаточно, сэр, скажите, сколько нужно.

– Так у тебя есть сердце? – с чувством воскликнул он. – И богатство пока не лишило твою душу ее природной доброты? Я возьму лишь часть твоего щедрого вклада, это вдвое больше того, что я ожидал (и он забрал одну гинею). Я не заставлю твое милосердие разорять тебя.

Старик собрался уходить, но Сесилия остановила его:

– Нет, возьмите все! Я богата, но не обременена семейством, обладаю большими возможностями, но сама ни в чем не нуждаюсь. К кому еще им обращаться, как не ко мне?

– Верно, – ответил он, – и столь же мудро. Так делись же, пока тебе приказывает сердце, завоевывай расположение небес и бедного люда.

С этими словами странный незнакомец удалился.

– Ах, дорогая, – воскликнула миссис Харрел, – что заставило тебя дать ему так много? Разве ты не видишь, что он безумен?

– Не знаю, кто он, но эта своеобразная личность производит глубокое впечатление.

Вошел мистер Харрел, и супруга обо всем рассказала ему.

– Какой скандал! – заявил он. – Мисс Беверли, вам следует быть осмотрительней, а то разоритесь в два счета.

– Могу сказать вам то же самое, – улыбнулась Сесилия.

– Вы ошибаетесь. Повседневные расходы – это одно, а вымогательство – совсем другое.

– Действительно, другое. Только вот не знаю, что лучше.

Мистер Харрел промолчал. Сесилия же решила твердо придерживаться недавно принятого плана и надеялась под руководством своего нового эксцентричного наставника усерднее заниматься благотворительностью, а для начала побольше узнать о бедности.

Недостатка в тех, кому можно помочь, не было. Слух о щедрости мисс Беверли распространился быстро, и многие не преминули убедиться в его справедливости. Так, в делах милосердия, пролетела неделя. Затем Сесилия постепенно перестала гордиться собой и своим планом. Хотя суета в доме Харрелов утомляла ее, затворничество скоро ей прискучило, и она затосковала по радостям дружбы. Бесконечная череда развлечений не оставляла места для частных встреч и дружеских бесед.

Сесилия поняла, что, стремясь изменить свою жизнь, совершила ошибку: намеренно избегая общества, она впала в уныние. Надо было изменить свой план и, сочетая развлечения с благотворительностью, попытаться достичь золотой середины. Поэтому девушка высказала желание отправиться вместе с миссис Харрел в оперу. В ближайшую субботу подруги, захватив с собой миссис Мирс, в сопровождении мистера Арнота отправились на Хеймаркет. Они припозднились: представление уже началось, и толпа запрудила все фойе. Рядом очутилась мисс Лароль. Взяв Сесилию под руку, она воскликнула:

– Господи, до чего я рада вас видеть! Сегодня дают лучшую оперу сезона. И людей полно, яблоку негде упасть! В кофейне давка. Какая прелесть, не правда ли?

Эти слова очень обрадовали миссис Харрел. Она, не раздумывая, завернула в кофейню. Здесь перед Сесилией явилось скорее блестящее общество, устроившее званый вечер в театре, чем разнородное собрание людей, пришедших послушать оперу и случайно оказавшихся вместе.

– Взгляните-ка, где устроился мистер Медоуз! – воскликнула мисс Лароль. – Занял лучшее место и заслоняет огонь! Он, знаете ли, всегда так. И никогда не уступит места, даже тому, кто падает от усталости.

– Я ожидала от него большей галантности, – сказала Сесилия, присматриваясь к мистеру Медоузу, – ведь одет он безукоризненно и элегантно.

– О да, – ответила мисс Лароль, – это самопервейший щеголь в свете. Знаете, случится чудо, если удастся с ним поговорить. Мы все страшно сердимся, когда он не обращает на нас внимания. Вы разве не знаете, что он ennuyé [15]?

– По крайней мере, я знаю, что скоро сама заскучаю с ним.

– О, да ведь на ennuyé не обижаются, потому что все понимают, что это значит.

– Он приятный человек?

– Сказать по правде, я считаю его ужасно противным! Он зевает прямо людям в лицо. Так безразличен к тому, что ему говорят, что не слышит и половины.

– Зачем же вы его поощряете? Зачем обращаете на него внимание?

– Да потому что все так делают, иначе я бы на него и не взглянула.

К Сесилии подошел капитан Эресби. Ей очень хотелось послушать оперу, и она спросила его, нельзя ли пробраться в партер.

– Боюсь, что это покажется вам убийственно трудным, – заметил капитан, улыбнувшись, но помощи не предложил. – И, признаюсь, не в моих правилах лезть в толчею.

Дамы, сопровождаемые мистером Арнотом, все же совершили вылазку и нашли, что трудности, как водится, преувеличены. Правда, им пришлось разделиться, но подходящие места достались всем.

Во время последнего балета Сесилию увидал сэр Роберт, прогуливавшийся по «аллее щеголей» [16]. Подошел и мистер Монктон, тоже заметивший Сесилию. Он с радостью увидел, что девушка всецело поглощена представлением, но его встревожило бесцеремонное внимание баронета. И он решил одним махом развеять свои сомнения, выяснив его намерения.

– Не правда ли, подопечная Харрела прелестней всех в этом зале? – сказал он.

– Да, она хороша, – спокойно ответил сэр Роберт, – но чертовски горда. Не люблю таких женщин. Ты говоришь ей любезности, а она за все старания посылает тебя к дьяволу.

– Так вы пробовали? Вы ведь не из тех, кто любезничает.

– Знаете, однажды я заикнулся о чем-то подобном – на репетиции упомянул про Джульетту. Разве вас там не было?

– И все? Считаете, один комплимент – и дело в шляпе?

– Черт возьми, неужели сегодня кто-нибудь желает пресмыкаться перед юбками?

– Боюсь, она другого мнения. Вы верно подметили: мисс Беверли невыносимо горда. Я давно ее знаю и могу заверить вас, что с друзьями она не более покладиста.

– Возможно, но три тысячи годового дохода – лакомый кусок! Гордость – лишь небольшая помеха на пути к такому богатству.

– Вы уверены, что ее состояние так значительно? Слухи частенько бывают преувеличены.

– О, у меня надежные сведения. Впрочем, я еще подумаю, ведь с ней придется повозиться.

Тем временем дамы направились в кофейню, медленно продвигаясь сквозь толпу. Выйдя в фойе, Сесилия увидела мистера Белфилда, который тотчас предложил ей свою руку, чтобы помочь выбраться из давки. И тут сэр Роберт, догнавший Сесилию, словно не замечая Белфилда, произнес:

– Мисс Беверли, вы позволите мне сопровождать вас?

Сесилия холодно отказалась, однако с готовностью приняла помощь мистера Белфилда.

Надменный баронет был крайне уязвлен. Он подступил к мистеру Белфилду и презрительно взмахнул рукой.

– Уступите дорогу, сэр!

– Уступите сами, сэр! – воскликнул Белфилд.

– Вам? А кто вы такой, сэр? – заносчиво процедил баронет.

– Об этом, сэр, я дам вам знать, когда пожелаете.

– Какого дьявола, о чем это вы, сэр?

– Понять меня нетрудно, – ответил Белфилд и потянул за собой Сесилию, в страхе отступившую назад.

Сэр Роберт, вне себя от ярости, повернулся к девушке и осуждающе заметил:

– И вы позволяете этому дерзкому мужлану сопровождать вас, мисс Беверли?

Белфилд гневно поинтересовался, что имел в виду сэр Роберт, когда назвал его дерзким мужланом, а сэр Роберт еще надменнее повторил свои слова. Ошеломленная Сесилия умоляла обоих успокоиться, но Белфилд выпустил ее руку, а сэр Роберт, имевший некоторое преимущество, так как стоял на ступеньку выше противника, с силой оттолкнул его и стал спускаться в фойе.

Белфилд в бешенстве выхватил шпагу, сэр Роберт был готов последовать его примеру, а насмерть перепуганная Сесилия закричала:

– Господи, неужели никто не вмешается?

И тогда какой-то молодой человек, прокладывавший себе путь в толпе, воскликнул:

– Стыдно, господа! Здесь не место дракам!

Белфилд, пытаясь овладеть собою, вложил шпагу в ножны и голосом, еще глухим от ярости, произнес:

– Благодарю вас, сэр! Меня застигли врасплох. Прошу у всех прощения.

Подойдя к сэру Роберту, он протянул ему свою карточку с именем и адресом:

– Буду счастлив, сэр, при первом же удобном случае обсудить с вами, какие требуются извинения! – после чего удалился.

Готовность сэра Роберта тотчас следовать за мистером Белфилдом свидетельствовала, что грядет страшная развязка.

В этот миг молодой человек, ранее вмешавшийся в перебранку, устремился к сэру Роберту и стал горячо увещевать его. К нему присоединились еще два джентльмена. Втроем они почти заставили баронета отказаться от своего намерения.

Затем молодой человек обратился к Сесилии:

– Не беспокойтесь, сударыня, все кончено, никто не пострадал.

Сесилия, осознав, что к ней обращается незнакомый джентльмен, устыдилась того, что выказала в этой ссоре столь явную заинтересованность. Она в замешательстве поклонилась, взяла под руку миссис Харрел и поспешила скрыться в партере. Ее бегство лишь подогрело любопытство окружающих. Некоторые дамы и большинство джентльменов под разными предлогами вернулись в партер только для того, чтобы взглянуть на нее. В несколько минут распространился слух о том, что юная леди, из-за которой разыгралась ссора, смертельно влюблена в сэра Роберта Флойера.

Мистер Монктон был ошеломлен поведением Сесилии. Мистер Арнот мечтал подвергнуться той же опасности, что и сэр Роберт, чтобы вызвать в Сесилии подобные чувства. Но и тот, и другой, обманутые ревнивыми подозрениями, не сумели понять, что девушку побудила к действию не любовь, а простая человечность и сознание того, что она – причина раздора.

Молодой незнакомец, взявший на себя роль посредника, скоро подошел к Сесилии со взятым в кофейне стаканом воды, умоляя ее выпить его и успокоиться. Девушка отклонила любезность нового друга, но поблагодарила его, заметив про себя, что он обладает весьма утонченной наружностью и манерами. Незнакомец сказал:

– Не знаю, по душе ли вам то, что я пытаюсь помочь вам успокоиться, но, хотя вами был отвергнут стакан воды, возможно, на другое средство вы посмотрите благосклоннее.

Тут только Сесилия заметила, что рядом с ним стоит сэр Роберт. Крайне рассерженная и этими словами, и возвращением баронета, она резко повернулась к мистеру Арноту и попросила его узнать, готов ли ее экипаж.

Сэр Роберт смотрел на нее торжествующе. С несвойственной ему прежде мягкостью он спросил:

– Вы испугались?

– Думаю, все испугались, – с достоинством ответила Сесилия.

Тут баронета кто-то позвал, и он отошел. Мистер Монктон, мечтая узнать об истинных чувствах Сесилии, сказал с притворной озабоченностью:

– Сейчас все это кажется глупым, но, боюсь, дело может плохо кончиться.

– Не могли бы вы, мистер Монктон, – встревожилась Сесилия, – поговорить с мистером Белфилдом? Я знаю, вы с ним знакомы.

– С удовольствием исполню вашу просьбу, но если сэр Роберт…

– О, что до сэра Роберта, вероятно, его возьмет на себя мистер Харрел.

– Ах, сударыня, – лукаво воскликнул незнакомец, понизив голос, – «французские бусики» сверкали не напрасно!

И тут Сесилия сообразила, что перед ней – Белое домино, с которым она познакомилась на маскараде. Она узнала этот голос, но в смятении никак не могла уразуметь, где и когда его слышала.

– Если мистер Бриггс не подыщет вам вскорости какого-нибудь богача с сотней тысяч фунтов, – продолжал молодой человек, – то узрит столь ослепительное сверканье шпаг, что уже не рискнет приблизиться.

Явился мистер Арнот с известием, что карета подана. Сесилия была рада поскорее уехать. Она попросила мистера Монктона, который взялся ее проводить, принять самое живое участие в деле и попытаться предотвратить роковые последствия ссоры.

Глава V. Светский друг

Вернувшись домой, Сесилия умоляла миссис Харрел безотлагательно рассказать о случившемся мистеру Харрелу. Но та понятия не имела, где муж. Сесилия позвала своего лакея и, расспросив его, узнала, что мистер Харрел, по всей вероятности, в клубе Брукса, на Сент-Джеймс-стрит. Она стала уговаривать миссис Харрел послать ему записку, но та не знала, что писать. И Сесилия написала ему сама, умоляя без промедления найти своего друга сэра Роберта и попытаться примирить его с мистером Белфилдом, с которым они поссорились в опере. Вскоре лакей вернулся с ответом: мистер Харрел постарается выполнить ее поручение.

Сесилия решила не ложиться до его возвращения, чтобы узнать, чем кончились переговоры. Она считала истинной виновницей распри себя, но едва ли понимала, в чем именно ее вина. Поведение сэра Роберта всегда оскорбляло ее. Когда в опере он предложил Сесилии помощь, она уже приняла услуги мистера Белфилда. Единственное, в чем Сесилия теперь раскаивалась, так это в недостатке самообладания, который не позволил ей отклонить помощь обоих джентльменов.

Миссис Харрел сожалела, что все так обернулось, но сочла, что это совершенно не ее дело. Вскоре она заскучала, захотела спать и удалилась к себе.

Обеспокоенная Сесилия, каждый миг ожидавшая появления мистера Харрела, долго не ложилась. Было уже около четырех часов утра, когда тот наконец вернулся домой.

– Ах, сэр, – воскликнула она, увидев его, – вы так припозднились. Надеюсь, все закончилось благополучно?

Велико же было ее разочарование, когда мистер Харрел сообщил, что даже не виделся с баронетом. Он был очень занят и до трех часов никак не мог расстаться с друзьями. После он заехал к сэру Роберту, но ему было сказано, что тот еще не возвращался. Такое безразличие опекуна к человеку, которого тот считал своим другом, возмутило Сесилию, однако она не оставила его в покое, пока он не пообещал, что поднимется засветло и постарается наверстать упущенное время.

Девушка легла, но в шесть часов снова была на ногах и сама оделась при свете свечи. Однако мистер Харрел проспал до восьми и, несмотря на все ее увещевания, из дому вышел лишь около девяти. Едва он удалился, как приехал мистер Монктон, который впервые за все это время сумел застать ее одну.

– Виделись вы с мистером Белфилдом? – спросила она. – Говорили с ним?

Встревоженный ее горячностью, мистер Монктон ответил не сразу. Когда же Сесилия нетерпеливо повторила вопрос, он лишь промолвил:

– Вы знали Белфилда до того, как встретили его в моем доме?

– Нет, не знала.

– Вы часто виделись с ним на людях?

– Нет, я не видела его до дня маскарада, и еще раз вчера в опере.

– Так значит, вы боитесь за сэра Роберта?

– Я боюсь за обоих. Они повздорили из-за сущего пустяка, и мне тяжело думать, что все это может печально закончиться.

– И все же один из них беспокоит вас больше?

– Говоря по совести, да, но не потому, что я пристрастна. Зачинщиком, несомненно, был сэр Роберт, он дурно обошелся с мистером Белфилдом, который, впрочем, поначалу тоже вспылил.

Безыскусная искренность Сесилии избавила мистера Монктона от подозрений. Он рассказал ей, что было дальше.

Выйдя из здания оперы, мистер Монктон поспешил к Белфилду и, хотя тот вначале отказывался его принять, буквально ворвался к нему в комнату. Белфилд был чрезвычайно возбужден. Они проговорили больше часа, но в конце концов мистер Монктон убедился, что Белфилд так оскорблен поведением сэра Роберта, что никакие резоны не заставят его изменить решение: он жаждет сатисфакции.

– Так вы не смогли уговорить его помириться с сэром Робертом? – вскричала Сесилия.

– Нет. Вызов был послан еще до того, как я пришел.

– Вызов! Боже мой! И вам известен исход поединка?

– Я заглянул к Белфилду сегодня утром, но он еще не возвращался.

– А сэра Роберта вы видели?

– Я был на Кавендиш-сквер, но, кажется, баронет не появлялся дома всю ночь. Его слуги помогли мне разыскать его, из оперы он поехал в игорный дом и находился там до утра.

Тревога Сесилии возрастала каждый миг. Мистер Монктон, понимая, что ничем не может ей помочь, вызвался снова поискать обоих джентльменов и попытаться что-нибудь разузнать. Вскоре явился мистер Арнот. Терзаясь ревностью при виде ее волнения, он все же очень хотел помочь ей и почти сразу тоже уехал на поиски. Едва он ушел, как Сесилии доложили, что с ней желает переговорить мистер Делвил. Удивленная тем, что он снизошел до визита, она распорядилась немедленно впустить его. Но каково же было ее изумление, когда вместо напыщенного опекуна пред ней предстал недавний знакомец – Белое домино!

Мистер Делвил умолял простить его за непрошеное вторжение. Впрочем, заметил он, близкое родство с человеком, обладающим привилегией участвовать в ее жизни, в какой-то степени оправдывает его. После этого он изложил цель своего визита:

– Когда я последний раз видел вас в опере, вы, кажется, были очень встревожены ссорой двух джентльменов. Простите мне мою настойчивость, ибо я хотел стать первым, кто принесет вам хорошую весть: ничего непоправимого не случилось и, вероятно, уже не случится.

– Вы оказали мне большую честь, сэр. Полагаю, примирение состоялось утром?

– Теперь вы ждете слишком многого, – улыбнулся мистер Делвил. – Восстав из руин, надежда имеет обыкновение воспарять в небеса.

– Но что произошло? Они живы?

– Да, живы, но сказать, что они не подвергались опасности, я не могу. Слишком многое вчера говорило о том, что разразившийся скандал чреват серьезными последствиями. И все же я надеялся, что если зачинщик распри, сэр Роберт, признает пустячность…

– Ах, сэр, – перебила его Сесилия, – боюсь, это была невыполнимая задача!

– Она действительно оказалась мне не по плечу.

– А что же решил бедный мистер Белфилд?

– Один джентльмен, знакомый с мистером Белфилдом, сказал мне, где он живет, и я поехал к нему, чтобы предложить уладить дело. Вы назвали его «бедный мистер Белфилд», поэтому я, не желая обидеть его противника, все же признаюсь, что принял его сторону. Хотя я не одобряю горячности мистера Белфилда, однако отдаю должное его отваге.

– Надеюсь, вы не думаете, что, обидев его противника, обидите меня?

– Что бы я ни думал, – удивленно ответил мистер Делвил, – мне, разумеется, не хотелось бы узнать, что между вами существует тайный договор. Впрочем, ночью я не смог попасть к мистеру Белфилду, но на рассвете опять отправился к нему.

– Надеюсь, ваши заботы были не напрасны!

– Доблестный Дон Кихот заслуживает верного оруженосца! – усмехнулся мистер Делвил. – Однако мистера Белфилда не было дома, и никто не знал, где он. Полтора часа спустя я снова наведался к нему. На сей раз он только что вернулся. Поединок состоялся, и вскоре он, с вашего позволения, сам поблагодарит вас за участие.

– Значит, он ранен?

– Не сильно. Сэр Роберт остался невредим. Белфилд стрелял первым и промахнулся, баронету повезло больше.

– Как горько это слышать! Куда попала пуля?

– В правый бок. В этот момент Белфилд выстрелил второй раз – в воздух. Так рассказал его слуга. Раненого бережно доставили домой. Хирурга на дуэли не было [17], но дома за ним немедленно послали. Я дождался, пока он перевяжет рану, и спросил его мнение. Он ответил, что извлек пулю, и заверил меня, что мистер Белфилд вне опасности. Ваше вчерашнее беспокойство придало мне смелости явиться сюда сегодня. Я счел, что у вас до сих пор нет достоверных известий, и подумал, что будет лучше всего, если непререкаемые факты опередят преувеличенную молву.

Сесилия поблагодарила его за заботу. Затем явилась миссис Харрел. Мистер Делвил поднялся и сказал:

– Если бы отец знал, что я собираюсь посетить мисс Беверли, он, несомненно, передал бы вам поклон, и мой визит не выглядел бы столь дерзостным. Однако я боялся, что, добывая себе таким образом верительные грамоты, потеряю время, а с ним и предлог для посещения. Ведь менее щепетильные курьеры смогли бы добраться до вас раньше и предупредить мое донесение.

С этим он удалился.

– Итак, Белое домино – сын мистера Делвила! – проговорила Сесилия. – Вот откуда он так хорошо осведомлен о моих делах… Сын, совершенно не похожий на отца!

– Да, – сказала миссис Харрел, – и на мать он тоже не похож. Поверь, она куда спесивей старика. Я даже вида ее не выношу. А вот сынок пригож и любезен. Правда, я видела его только в гостях, ведь никто из Делвилов у нас не бывает.

Вернувшийся вскоре мистер Монктон немало удивился, что его новости уже известны. Не радовало его и то, что опередил его именно Белое домино, к которому он отнюдь не питал расположения.

Затем пришел мистер Арнот. Результаты его розысков оказались малоутешительны, поэтому, не желая тревожить Сесилию, он решил не рассказывать, где был. Однако скоро выяснилось, что молчать уже нет смысла, ибо мисс Беверли знает о дуэли.

Наконец явился мистер Харрел, который, кажется, находился в приподнятом настроении.

– Мисс Беверли, – воскликнул он, – я принес вам известие, которое вознаградит вас за тревоги: сэр Роберт не только цел и невредим, но и одержал верх. Он собирается нанести вам визит и бросить к вашим ногам лавры победителя.

Раздосадованная Сесилия все же сообразила, что возражать не стоит, дабы не стать мишенью для шутливых намеков.

К обеду приехал сэр Роберт. Его вчерашнее поведение многократно усилило неприязнь Сесилии. Выйдя из поединка победителем, баронет, кажется, возомнил, что вознесся на вершины славы. Впрочем, на Сесилию он бросал благодушные взгляды, будучи уверенным, что покорил ее. Девушка с трудом сдержала гнев. Она сказала, что ей надо написать несколько писем в деревню и потому остаток дня она проведет у себя. Баронет, кинув взгляд на свои часы, тут же воскликнул:

– Какая удача, клянусь честью! Ведь я только что вспомнил, что зван в один дом на другом конце города.

Вскоре после того, как все ушли, Сесилия получила записку от миссис Делвил, приглашавшей ее на следующее утро к завтраку. Она охотно приняла приглашение, хотя, по рассказам зная о нраве этой дамы, не надеялась, что знакомство будет приятным.

Глава VI. Семейство Делвилов

На следующий день утром Сесилия приехала на Сент-Джеймс-сквер и вскоре была принята мистером Делвилом.

После надлежащих приветствий он сообщил:

– Мисс Беверли, я получил из достоверного источника сведения о том, что в субботу в опере неосмотрительность одного из ваших обожателей привела к неурядице, в моем представлении весьма неприятной для утонченной молодой особы. Я должен в какой-то мере ощущать себя скомпрометированным, оттого что ваше поведение было небезупречным, ведь вы находитесь под моей опекой.

Сесилия, которой эти слова отнюдь не польстили, заметила, что мистеру Делвилу, вероятно, все представили в ложном свете.

– Я не склонен верить всему, что говорят, – возразил он, – поэтому разрешите мне ознакомиться с обстоятельствами дела и вынести собственное суждение. Прошу, поведайте, на каких основаниях два джентльмена сочли возможным публично соперничать за вашу благосклонность.

– За мою благосклонность, сэр? – воскликнула пораженная Сесилия.

– Я понимаю, девице трудно отвечать на такой вопрос, но не смущайтесь. Я постараюсь пощадить вашу стыдливость. Итак, скажите откровенно, на что притязают эти господа?

– Надеюсь, сэр, в отношении меня – ни на что.

Здесь, к счастью, неприятный разговор был прерван: явился ее друг Белое домино.

– Мортимер, – обратился к нему мистер Делвил, – насколько я понял, ты уже знаком с этой юной леди?

– Да, сэр, я не раз имел счастье видеть ее, но еще не имел чести быть представленным.

– Что ж, мисс Беверли, – сказал отец, – позвольте представить вам моего сына Мортимера Делвила.

Мортимер Делвил был высок и прекрасно сложен. Черты его лица не отличались красотой, но были очень выразительны, а благородная простота в обращении с людьми свидетельствовала о превосходной образованности и широте взглядов.

Завязался общий разговор, который продолжался до тех пор, пока мистер Делвил не встал со словами:

– Прошу прощения, мисс Беверли, я вас оставлю на несколько минут. Если мой сын не занят, он, вероятно, любезно возьмет на себя обязанности хозяина, пока вас не примет его матушка. – И, милостиво кивнув, вышел из комнаты.

– Мне жаль, что я не угадала, в котором часу вы завтракаете, – сказала Сесилия. – Не хочу вас стеснять. Я найду книгу или газету, чтобы скоротать время, пока миссис Делвил не соблаговолит позвать меня.

– Я давно позавтракал и только что вернулся от мистера Белфилда. Сегодня меня допустили к нему.

– И как вы нашли его, сэр?

– Боюсь, он испытывает боли и недомогание, поэтому, хотя беседа с ним доставила мне удовольствие, я счел необходимым сократить визит. Мистер Белфилд сказал, что ему сделают еще одну перевязку, после чего он уедет в деревню.

– Вы раньше знали мистера Белфилда, сэр?

– Нет. На маскараде у мистера Харрела, где я впервые увидал мистера Белфилда, меня сразил его юмор… Впрочем, там же я в первый раз встретил мисс Беверли и, кажется, был так счастлив, что с трудом замечал остальных. В опере ситуация повторилась: я долго наблюдал за вами, прежде чем заметил его. И все же не поручусь, что в тот вечер его не спровоцировали…

Он внимательно поглядел на Сесилию, словно пытаясь понять, какие чувства она испытывает к обоим дуэлянтам.

– Разумеется, его низко спровоцировали, – подтвердила она.

– Значит, вы судите об этом деле весьма сурово? – удивился Делвил.

– Не сурово, но беспристрастно.

Вошедший слуга доложил Сесилии, что миссис Делвил ждет ее к завтраку.

За этим приглашением последовало повторное явление мистера Делвила-старшего. Взяв Сесилию под руку, он сообщил, что сам представит ее супруге. Церемонии, предварявшие знакомство с дамой, о которой Сесилия и без того была наслышана, заставляли девушку от всего сердца желать, чтобы визит поскорее закончился. При появлении гостьи миссис Делвил поднялась с дивана. И как только Сесилия взглянула на нее, прежние опасения тут же рассеялись, уступив место почтению.

Хозяйке дома было не более пятидесяти лет. Цвет ее лица, хотя и потускневший, хранил следы былой прелести. Держалась она горделиво и величественно, но чувство собственного достоинства счастливо сочеталось в ней с обходительностью. Многие в свете испытывали к ней зависть или ненависть, но тех немногих, кто пользовался ее расположением, она пленяла без труда.

Миссис Делвил в равной мере испытала изумление и восторг. Ей было известно, что Сесилия молода и красива, но ум и утонченные манеры девушки приятно ее удивили. Обе дамы с самого начала заметили, что пришлись друг другу по душе.

– Сударыня, – обратился к жене мистер Делвил, – я обещал мисс Беверли, что вы окажете ей сердечный прием.

– Надеюсь, – быстро возразила она, – вы не пообещали ей также, что я и вам окажу сердечный прием, ибо сейчас мне очень хочется вас отчитать за то, что не привели ко мне мисс Беверли раньше.

– Когда мы с сыном удалимся, сударыня, – продолжал мистер Делвил, – будьте любезны уделить полчаса выяснению обстоятельств субботнего скандала в опере. Я не успел хорошенько расспросить юную леди, но вы, уверен, не откажетесь это сделать. Это дело чести (ведь я обещал декану присматривать за ней) и репутации (ибо в свете знают, что она под моей защитой).

– Я не стану вдаваться ни в какие расспросы, – возразила миссис Делвил, – пока не сумею убедить мисс Беверли, что она может мне довериться.

– Видите, мисс Беверли, – заметил мистер Делвил, – как мало у вас причин бояться. Миссис Делвил тоже расположена к вам и хочет помочь. Скажи, сын мой, как звали соперника сэра Роберта? Я опять позабыл.

– Белфилд, сэр.

– Ах да. Это имя мне совершенно незнакомо. Возможно, он не дурной человек, но пойти наперекор баронету – человеку знатному, богатому, со связями – довольно опрометчиво с его стороны. Рекомендую вам задуматься о том, что мистер Белфилд – личность никому не известная, меж тем как сэр Роберт Флойер – отличная партия.

– Боюсь, сэр, здесь какая-то ошибка, – ответила Сесилия. – Полагаю, ни один из этих джентльменов мной не увлечен.

– Они избрали своеобразный способ доказать свое безразличие! – усмехнулся Делвил-младший.

– Мне говорили, дела сэра Роберта и впрямь несколько расстроены, – продолжал мистер Делвил. – Однако он занимает видное положение в обществе и с помощью ваших денег быстро исправит ситуацию. Этот союз принес бы взаимную выгоду, но что даст вам брак с таким человеком, как мистер Белфилд? Чем он вам приглянулся?

– Ничем, сэр! – ответила Сесилия.

– А мне – почти всем! – воскликнул Делвил-младший. – У него есть душа, ум, способность вызывать восхищение и уважение!

– Как ты горяч, – заметила миссис Делвил. – Но если мистер Белфилд действительно таков, он заслуживает твоих похвал. Ты хорошо его знаешь?

– Возможно, не слишком, но он из тех, кто очаровывает с первого взгляда. Могу я представить вам мистера Белфилда, когда он оправится от раны?

– Разумеется, но берегись: как бы твоя рекомендация не посрамила твою проницательность.

– Твоя участливость, Мортимер, – вставил мистер Делвил, – порождает лишь трудности и заботы. Ты пренебрегаешь выгодными знакомствами, на которые я тебе указываю, а вместо этого опрометчиво завязываешь бесполезные связи. Подумай-ка лучше о своем будущем, чем компрометировать себя дружбой с проходимцами.

– Не думаю, сэр, что мистер Белфилд заслуживает звания проходимца, – ответил Делвил-младший. – Он и впрямь небогат, но с его занятием и при его способностях нажить состояние просто.

– Кто бы он ни был, нам известно, что он не из высшего общества. Следственно, Мортимеру Делвилу он не товарищ. Если можешь оказать ему услугу, советую тебе так и поступить. Но, думая о других, не забывай о долге перед древним почтенным родом, из которого происходишь.

– Неужели мы не можем предложить мисс Беверли иных развлечений, кроме семейных назиданий? – спросила миссис Делвил.

– Мне надо извиниться перед мисс Беверли за то, что я дал для них повод, – сказал Делвил-младший, вставая. – Но если она вновь соблаговолит посетить нас, надеюсь, буду более осмотрителен.

С этим он вышел из комнаты.

Мистер Делвил также поднялся.

– Передаю вас в хорошие руки, дорогая моя, – сказал он. – Миссис Делвил, конечно, будет счастлива услышать вашу историю. Расскажите ей все без утайки.

После этого он, к великой радости Сесилии, удалился.

– Эти мужчины, – заметила миссис Делвил, – никак не могут взять в толк, что подобные выяснения болезненны для чувствительных женских натур. Мы с вами не станем ничего выяснять, пока не узнаем друг друга получше. И если вы все же доверитесь мне, я от всего сердца постараюсь помочь вам и советом, и делом.

– Вы очень любезны, сударыня, но мне решительно нечего рассказать.

– Что ж, пока я довольствуюсь и таким ответом. Однако в дальнейшем рассчитываю, что вы будете по-дружески откровенны со мной.

– Я буду рада ответить на любые вопросы. Но в отношении этого дела я действительно…

– Дорогая мисс Беверли, – с лукавым недоверием прервала ее миссис Делвил, – мужчины редко рискуют своими жизнями без надежды на вознаграждение. Но больше ни слова об этом.

Сесилия решила, что дальнейшие протесты породят лишь новые подозрения, и сдалась, утешаясь тем, что истина неизбежно выйдет наружу. Однако торопиться домой она не стала. Расположение, внушенное ей наружностью миссис Делвил, в ходе беседы переросло в почтение. Та действительно оказалась несколько горда, но это качество смягчалось утонченностью и добротой и ничуть ее не портило. Сесилия получила от визита такое удовольствие, что, хотя ее карета была подана к полудню, лишь в два часа она неохотно откланялась, с радостью согласившись через три дня отобедать у своего нового друга. Хозяйка дома обещала до этого времени вернуть ей визит.

Глава VII. Расспросы

Миссис Харрел ужасно хотелось знать, как ее подруга провела утро. Она не сомневалась, что та вернулась от Делвилов с твердым намерением встречаться с ними только по необходимости, поэтому была разочарована, когда Сесилия заверила ее, что восхищена миссис Делвил. Эта дама совершенно обворожила ее, и она снова задумалась о том, чтобы переехать к Делвилам, несмотря на неприязнь к спесивому опекуну.

Сразу после обеда мистер Харрел пожелал говорить с Сесилией наедине. Они направились в гостиную, где после цветистого вступления, повествующего о достоинствах сэра Роберта Флойера, мистер Харрел официально сообщил, что от имени этого господина предлагает ей его руку и состояние. Сесилия, не слишком удивившись, попросила опекуна передать баронету, что не может принять предложение.

Мистер Харрел весело заметил, что для начала и этот ответ неплох, но назавтра уже не сгодится. Однако, когда Сесилия заверила его в твердости своих намерений, он раздраженно осведомился о причинах отказа. Девушка полагала, что довольно и того, что сэр Роберт ей не нравится, но мистер Харрел насмешливо усомнился в этом. Он убеждал ее, что Сесилия не могла получить более выгодного предложения. Состояние сэра Роберта столь же внушительно, как его внешность и положение в свете. Она сама продиктует условия брачного контракта. Сесилия попросила мистера Харрела удовлетвориться прежним ответом, так как другого не будет.

– Почему тогда вы так испугались за него в опере? – воскликнул ее собеседник. – Все заметили, что вы оказали сэру Роберту предпочтение.

– Мой испуг был вызван лишь внезапностью ссоры и к сэру Роберту относился не более, чем к мистеру Белфилду.

Мистер Харрел возразил, что никто так не думает и все ждут ее свадьбы с баронетом. Сесилию рассердила подобная настойчивость, но еще больше она досадовала на себя – за то, что неосмотрительно дала повод подозревать себя в тайном увлечении ненавистным человеком. Оставшись одна, она принялась раздумывать, как опровергнуть это заблуждение, но тут явился мистер Монктон. Он ликовал, наконец застав ее в одиночестве, Сесилия была рада не меньше. Она наконец ввела мистера Монктона в подробности своей жизни, рассказав, что расточительная жизнь Харрелов не отвечает ее вкусам, а нрав и поведение подруги сильно ее разочаровали.

Мистер Монктон выслушивал эти жалобы с тайным восторгом. Он был далек от того, чтобы утешать Сесилию, напротив, как мог, старался растравить ее, коварно напоминая о былом.

– Скоро, – продолжал он, – вы привыкнете к переменам, и, боюсь, эта привычка покажется вам приятной.

– Пока что мне удавалось избегать всяких опасностей, – возразила Сесилия, – ведь почти все вечера я провожу дома, в одиночестве.

Эти слова стали для ее собеседника лучшим подарком. Он перестал бояться, что у Сесилии заведутся опасные для него знакомства, и понял, где сможет найти ее в будущем. Затем он коснулся темы дуэли и ловко навел Сесилию на разговор о сэре Роберте, выяснив, что она испытывает к баронету неприязнь, чего и следовало ожидать, зная ее вкусы.

Сесилия на этом не остановилась. Она поведала своему старинному другу даже о недавнем разговоре с мистером Харрелом и спросила, как ей следует себя вести, чтобы в дальнейшем избежать подобных притязаний. Убедившись, что Сесилия питает к этому браку непритворное отвращение, мистер Монктон посоветовал ей спокойно сопротивляться любым поползновениям.

– Но, сэр, – воскликнула девушка, – теперь я боюсь этого человека так же сильно, как ненавижу. И мечтаю навсегда избавиться от его общества. Для этого мне надо уехать от Харрелов, где сэру Роберту всегда рады.

– Весьма разумное желание. Что ж, вы собираетесь вернуться в деревню?

– Пока это не в моей власти. Я должна жить у одного из опекунов. Сегодня я была у миссис Делвил и…

– Миссис Делвил? Вы, конечно, не думаете поселиться там?

– По-моему, лучшего и желать нельзя. Но не знаю, возможно ли это. Впрочем, в четверг я обедаю с миссис Делвил и постараюсь намекнуть ей о своем желании.

– Возможно ли, чтобы мисс Беверли мечтала поселиться в таком доме? Разве мистер Делвил не самый хвастливый и самонадеянный из людей? Разве его жена не гордячка из гордячек?

– Они вовсе не такие! Мистер Делвил, конечно, достоин порицания, но его супруга не заслужила подобных упреков. Я провела с ней все утро, однако не обнаружила в ней никакой гордости сверх предписанной высоким происхождением.

– Вы часто бываете там? Делвил-младший тоже вам знаком?

– Я видела его три или четыре раза.

– Вы не заметили в нем заносчивости, присущей его отцу?

– О нет! Она ему вовсе не свойственна. Кажется, его ум свободен и возвышен, он понимает, что такое добродетель, и стремится к ней.

– Вас ввели в заблуждение. Я советовал бы вам по мере сил избегать этой семейки. С папашей все и так ясно, мамаша и сынок проявят себя позже. Если вы все-таки совершите опрометчивый шаг и поселитесь у них, то очень скоро окажетесь под гнетом их высокомерия.

Сесилия вновь попыталась выступить в защиту Делвилов, но мистер Монктон столь самоуверенно оговаривал их, что девушка в конце концов поверила в поспешность своих суждений и обещала не затевать переезда, не посоветовавшись со старым другом.

Глава VIII. Тет-а-тет

Два следующих дня не принесли ни происшествий, ни тревог, за исключением беспокойства, причиняемого поведением сэра Роберта, который по-прежнему не сомневался в своем успехе. Эту самоуверенность Сесилия могла приписать лишь подстрекательствам мистера Харрела, поэтому решила скорее искать, чем избегать объяснения с баронетом. Тем временем мистер Арнот, из желания услужить ей, часто справлявшийся о мистере Белфилде, приносил хорошие новости: молодой человек шел на поправку.

В четверг днем Сесилия снова отправилась на Сент-Джеймс-сквер. Обед еще не был подан, и девушку проводили в гостиную, где она застала лишь мистера Делвила-младшего. Немного поговорив на общие темы, он спросил, давно ли она получала известия о мистере Белфилде?

– Сегодня утром, – отвечала Сесилия. – Мне сообщили, что он совсем здоров. А вы виделись с ним снова, сэр?

– Да, сударыня, дважды.

– Вы полагаете, он почти поправился?

– Я думал, – произнес мистер Делвил с некоторым сомнением, – и до сих пор думаю, что его должно излечить ваше беспокойство о нем.

– О, – воскликнула Сесилия, – надеюсь, у него есть средства получше. Боюсь, однако, меня ввели в заблуждение: вы, кажется, не считаете, что он идет на поправку.

– Мистер Белфилд не настолько плох. Прежде всего вы должны заставить его отказаться от мысли уехать в деревню. Пусть остается в Лондоне, пока хирург не объявит, что он может путешествовать без всякого риска.

– Он и вправду так неразумен, что хочет уехать без согласия хирурга?

– Именно это и заставило меня раскрыть вам глаза на состояние его здоровья. Я рискнул честно рассказать вам обо всем, чтобы ваше своевременное вмешательство отвело беду. Возможно, я беспокоюсь больше, чем надо, но в подобных случаях следует доверять лишь мнению хирурга. Возможно, оно вам известно?

– Мне? Нет, что вы, я никогда не видела хирурга мистера Белфилда и даже не знаю, кто он.

– Завтра утром я собираюсь поговорить с ним. Быть может, мисс Беверли позволит мне потом сообщить о том, что я узнал?

– Благодарю вас, сэр, – ответила Сесилия, заливаясь румянцем, – но мое нетерпение не столь велико, чтобы вводить вас в такое беспокойство.

– Могу ли я рассказать вам, как нашел его сегодня утром?

– Рассказывайте, если хотите, я не возражаю.

– Что ж, он был окружен веселыми молодыми людьми, уверял меня, что совершенно здоров и собирается завтра утром уехать из города, хотя, когда я пожал ему на прощание руку, меня поразило, что рука эта очень горячая.

– Я с интересом выслушала ваш рассказ, – заявила Сесилия, – но не понимаю, что, по вашему мнению, я должна делать после этого.

– А это уж не мое дело. Поведать вам обо всем мне велела совесть.

К немалому удивлению, Сесилия обнаружила, что, пытаясь получить сведения о мистере Белфилде, совершила ту же ошибку, что тремя днями ранее в отношении баронета. Однако появление миссис Делвил положило конец их беседе.

Почтенная дама приняла Сесилию весьма любезно, извинилась, что не отдала визита: причиной тому было легкое недомогание. Вскоре объявили, что обед подан. Мистер Делвил, к большой радости Сесилии, на него не явился. День прошел чудесно. Других гостей не было, Сесилии не досаждали неприятными разговорами, не упоминали о поединке, не намекали на соперников. Этот долгий визит утвердил ее в хорошем мнении, которое она составила и о матери, и о сыне. Она сожалела о предубеждении мистера Монктона, которое теперь, после данного ею обещания, мешало ей без промедления переехать к Делвилам.

Сесилия отбыла лишь в одиннадцать часов. Напоследок миссис Делвил извинилась перед гостьей за то, что пригласила ее к себе во второй раз еще до того, как сама нанесла ей визит. Однако в скором времени она собирается отдать свой долг, чтобы частые дружеские встречи позволили ей выполнить конфиденциальное поручение, возложенное на нее опекуном мисс Беверли.

Сесилии понравилась деликатность собеседницы, но ей было нечего утаивать, и она скорее сожалела, чем радовалась отсрочке объяснения, поскольку видела, что все члены семейства заблуждаются относительно подоплеки дела.