Сестра моего брата

14

Пальцы порхали над клавиатурой. Я сердито нахмурилась. Вывела рядом карту города и геомагнитную схему местности. Совместила.

— Вот здесь, как ты считаешь? — указала на одно из зданий.

— М-м-м, — неопределённо промычал из-за моего плеча Димка. Протянул руку, чтобы запросить дополнительную информацию. — Как насчёт вот этого? Не совсем в шлейфе, зато доступно. Забронировать конференц-залы в пентхаузе будет делом пары минут, и весь этаж — в нашем распоряжении. По-другому обеспечить уединение будет сложно.

— Не в фокусе, — попробовала настаивать я, изучая подземный ландшафт. Геодезия… болото и есть болото. Хорошо хоть вечной мерзлоты тут не бывает. Канализация, с другой стороны, присутствует. И мало ли что ещё спрятано под землёй в современном городе.

— Сорок восемь этажей, — многозначительно указал брат. — Над подземными реками таких зданий не строят, так что можешь не искать. А для наших целей высота так же важна, как и влияние местности. Да и ветер завтра будет подходящий.

— Ну, не знаю…

Круг — это, без сомнения, замечательно. Он свяжет беглянку со смертным миром и спрячет её, сделает магически невидимой. Но как только магия окажется замкнута, все те, кто ворожит сейчас в поиске удравшей дичи, сообразят, что добыча ускользает. Причём использует для этого помощь извне.

И охотники утроят, да что там, удесятерят усилия.

Следующие сутки решат, сработает маскировка или нет. И переждать их надо в безопасном месте. С одной стороны, в шлейфе круга, чтобы можно было воспользоваться его силой, но с другой — на достаточном расстоянии от проведённого ритуала. В окружении душ других людей, но не настолько близко, чтобы заметна стала разница. В смертном мире, но максимально удалённо от смертной земли… Вроде бы простые критерии, но их сочетание самым неприятным образом сужало список потенциальных убежищ.

Я сидела на земле, скрестив ноги, и внимательно изучала варианты. Лёгкая рябь на поверхности озера, холодный осенний ветер. Ожидание.

— Что скажете, Слёзы Дану? Сможете вы из этого места шагнуть в расположенный во-от здесь круг?

— Шлейф тянется вдоль подземной реки?

— Да. В противном случае он не захватил бы город.

— Какова высота здания в драконах? Э-э-э-э…

— Если ночных, то штуки четыре должно поместиться. Скорее даже пять.

— Смогу, — спокойно сказала следившая за моими манипуляциями Aoibheal. Затем заметила: — Смертные слуги Гроз пользуются похожими… компьютерами. Но у меня болят от них глаза. Не проще ли было бы достать бумажные карты?

Я припомнила, сколько нервов тратилось на постоянные зависания, сбои, вирусы и прочие последствия совмещения магии и информатики. Вздохнула.

— Проще.

— Зачем же вы мучаетесь?

— Потому что она предпочитает путь наибольшего сопротивления, — фыркнул Димка. — Ничто не должно даваться слишком просто, так, Даш?

Я высокомерно его проигнорировала.

— He-магические гримуары наших слуг показывали иные изображения, — нахмурилась Aoibheal.

— Какие? — тут же заинтересовалась я, несколько сбитая с толку новым определением ноутбука.

— Там было такое… выгнутое знамя с четырьмя разноцветными полями.

— А-а-а, — я постаралась скрыть разочарование, смешанное с лёгким презрением. — MS Office. Я не пользуюсь Windows. Это — системная оболочка Linux.

— Завораживающе, — как-то подозрительно ровно и вежливо похвалила Осенняя Гроза. Похоже, никакая магия не способна с ходу перевести компьютерную тарабарщину в термины, понятные воспитаннице фейри. A Aoibheal явно привыкла понимать, что говорится вокруг неё.

— Это значит, что Дашка — сноб, пижон и ботаник, — припечатал понятным переводом Шувалов. — Всё, закругляемся. Время.

Я послушно выключила ноутбук, передала его Димке. Присутствие ощущалось всё отчётливей. Она приближалась.

Брат деловито запихивал дорогущую игрушку в рюкзак, а я пыталась справиться с подступающей паникой.

— Aoibheal, вы договорились о цене, но должны понимать, что в отношении магии госпожа моя следует очень жёсткому нравственному кодексу. Безответственное использование созданных ею заклинаний… будет опрометчивым.

Я сглотнула. Критерии, по которым Аламандин определяла, что этично, а что нет, выбирались ею самой, и система оценки оставалась для меня глубокой тайной. Угадать заранее, когда и почему хозяйке попадёт под хвост вожжа…

— Недавно один из придворных щёголей приобрёл у госпожи зелье искренности и использовал его, чтобы выиграть дурацкое пари. Молодая фрейлина стала предметом шуток всего королевства, при свидетелях провозгласив свои чувства. Госпожа моя была раздражена… — Не столько унижением юной фейри, сколько тем, что её магию использовали столь пренебрежительно, но я не стала заострять на этом внимание. — Некоторое время спустя более… изощрённая версия того же зелья оказалась распылена в покоях самонадеянного шутника. Месяцами он не покидал своих комнат, забыв о сне, еде, магии, записывая свои самые сокровенные переживания. Аламандин выпотрошила его душу: скрываемые ото всех чувства, детские воспоминания, интимный опыт. Когда бывший денди появился на пороге её замка с ворохом рукописей в руках, он казался истощённым скелетом, глаза которого были совершенно безумными. Госпожа поблагодарила, забрала принесённый шедевр и через меня выложила его в Сети, а затем отправила в смертное издательство. Книга окажется на прилавках через пару недель. Хозяйка уже одарила экземплярами всех сколько-нибудь значимых нобилей при нашем дворе и рассылает отдельные копии в соседние королевства.

— Как называется, кто автор? — тут же увлечённо спросил Димка, явно нацелившись на контент-анализ произведения, написанного нелюдем.

Я почувствовала, что краснею. Если текст проследят до нашей семьи… Как «это» прошло цензуру, было выше моего понимания. Наверняка не обошлось без вмешательства госпожи. Должен же быть предел жадности издателей. Можно сколько угодно навешивать ярлык эротической фэнтези, но графическое, детальное, искреннее описание похождений бесящегося от скуки тысячелетнего фейри — не то чтение, которое способствует душевному здоровью. Сама я добралась лишь до середины первой главы, но и этого хватило, чтобы начать заикаться и бледнеть в присутствии некоторых из упомянутых на страницах придворных. Ничего удивительного, что злосчастный автор скрылся в неизвестном направлении, не дожидаясь, пока на него начнут охотиться профессиональные дуэлянты. Даже вдруг прорезавшийся редкий литературный дар не извиняет полумиллионный тираж чужих секретов.

— Не важно, — я затравленно посмотрела на брата. Моргнула. С подозрением уставилась на выглянувший из рюкзака продолговатый, закутанный в брезент предмет. Зубы ломило даже на расстоянии нескольких шагов. — Димка, у тебя там что… лом?

У него хватило совести немного смутиться.

— Просто небольшая предосторожность. Предосторожность? А как тогда назвать рассованные по карманам обоймы? А ножи? Зачарованное кольцо на пальце? Сотовый с пеленгующим маяком?..

— Убери это с глаз долой. И сам уберись. Вместе с предосторожностями.

Ох, нельзя, нельзя было позволять ему влезть в эту историю. Что я, спрашивается, делаю?

Присутствие приближалось, нарастало порывами ветра, светлеющим небом, тихими волнами. Димка благоразумно направился в сторону деревьев, Aoibheal выпрямилась, царственная и напряжённая, вглядывающаяся в поверхность озера. Я едва их замечала. Медленно, почти против воли подошла к границе суши и воды.

Границе Были и Небыли.

Она шла. Из озёрных глубин, из неведомых миров, поднималась на поверхность неясными грёзами, бредом беспамятства. Не разлившимся над поверхностью сиянием, не прикосновением магии ощущались её шаги, а смутным обманом глаз, неощутимым шёпотом безумия. Она шла. И мне было страшно.

Дама Аламандин, рыцарь Ночи, Высокая фейри, соткалась из расступившихся волн, ступила на смертную землю. И я поняла, что мир, которого коснулась её лёгкая нога, никогда не будет прежним.

Осенняя Гроза с потрясающим для ситуации самообладанием поклонилась. Точно равная — равной. Госпожа моя окинула смертную волшебницу собственническим взглядом, точно оценивая неожиданное приобретение, но, как это ни странно, поклонилась в ответ.

Она пребывала в странном настроении, дама Аламандин. Одета во все оттенки белого, от только что выпавшего снежного пуха до неделями не прекращающейся вьюжной хмури. Платье её было тяжестью зимнего неба, из которого медленно и лениво падают крупные резные снежинки. Накидка из снега, валящего стеной, так что не разглядеть собственной руки. Опушка рукавов — из тяжёлого, мокрого снега, какой бывает в оттепель. Вуаль — из напряжённой прозрачности воздуха, предвещающей приближение новой горы снега. На фоне этой белизны чёрные пряди распущенных волос выглядели шокирующе. Глазам было больно от одного взгляда на застывшую между водой и землёй госпожу.

— Запомни, птенец, я помогаю лишь тебе, — сказала Аламандин голосом столь же белым и холодным, как её чувства сегодняшним утром. — Выполняю клятву, данную при принесении тобой присяги. Ничего больше.

Она, похоже, ждала ответа, и я послушно кивнула. Разумеется. Оказать помощь Aoibheal означает ослушаться приказа короля Ночи. Немыслимое Невозможно.

Повелений своих хозяев мы, фейри, не нарушаем никогда. Точно так же, как никогда не позволяем себе прямой лжи.

Мы просто предаём и обманываем. Это не одно и то же. Честно.

— Не будем терять свет Дня, — удовлетворённая нашим пониманием, приказала госпожа.

Мы, точно притихшие от испуга дети, пошли вслед за ней в сторону леса.

Выбранную для ритуала поляну хозяйка одобрила. В конце концов, место было найдено не сегодня и не наугад. На очищение окружающей рощи от холодного железа, пластика и прочего мусора, а также отваживание смертных ушли недели. Прямо под нами протекала подземная река, это было неожиданным плюсом. Ну а то, что её рукав ниже по течению проходил сравнительно близко от соракавосьмиэтажного здания, казалось даром Вуалей.

Хотелось и озеро, и полянку приберечь на крайний случай, но что-то подсказывало, что в более крайнем, чем сейчас, мне оказаться не грозит.

Мы сбросили обувь и стесняющие накидки и в лёгких нижних платьях застыли друг напротив друга ровным треугольником. Магия дурманяще текла в земле, омывала стопы ног, захлёстывала тело. Я тихо пожелала Дмитрию Шувалову мудрости не подглядывать и, если её не хватит, силы воли, чтобы не подходить ближе. Если он вступит в круг… Брат нужен был мне живым. И желательно не сумасшедшим.

Разве выдержит разум смертного, закруженного в танце дочерьми Дану?

Музыка коснулась спины, мягкими ладонями провела по лопаткам, холодными губами коснулась позвоночника. Я выгнулась ей навстречу, откинулась назад в её руках, так что волосы почти коснулись земли. Вновь выпрямилась, вытянулась. Лёгкая, далёкая музыка, водные перекаты арфы.

Аламандин рядом со мной медленно повела руками, грациозными и томными, как белые крылья. В движениях её была песня речных флейт, строки, написанные рукой печальной богини.

Aoibheal подалась вперёд, качнулась, откинув лебединую шею. Смертная сила, смертная волшебница, ведьмовской перебор гитарных струн.

Магия обернулась раз, другой, огладила танцующие тела дивными аккордами. И взвилась наводнением, унося мысли и разум, унося всё, что было за пределами круга.

Сознание было легко и кристально чисто. Медленно, удовлетворённо я подняла ресницы, наслаждаясь небом и далью. Предвечерние сумерки в ветвях деревьев.

Я лежала навзничь на холодной листве, одетая лишь в сны и фантазии бального платья и чувствуя себя непривычно лёгкой для смертного мира. Магия пела в венах, касалась губ мёдом, предупреждая, что близость холодного железа сейчас будет не просто неприятна, но и болезненна. Сама мысль о железе бежала, оставив после себя ощущение чего-то грязного и… кощунственного.

Медленно, в поющей тишине, я повернула голову, любуясь потоками силы. Элегантность простоты. Гениальность бесконечного. Торжества не было, только удивление. Я лежала в центре круга. Настоящего, магического Стоунхенджа. И замыкался он на Aoibheal.

Круг не обязательно должен был иметь отражение в физическом мире, хотя обычно складывающиеся в безупречный узор поля всё-таки оказывали влияние. Выплёскиваются, например, в выросших безупречной окружностью грибах или выстроившихся сами собой камнях. Я улыбнулась, увидев ручеёк, текущий, вопреки всем и всяческим законам физики, по идеальной замкнутой линии. Через пару часов он исчезнет, но всё равно сила, которую призвал наш танец, удивляла.

Дама Аламандин сидела рядом со мной с видом королевы, властвующей над всем, чего касается её взгляд. Не дожидаясь приказа, я попыталась встать. Димка, поддерживавший за границей воды поникшую у него на руках Aoibheal, следил за этими потугами обеспокоенным взглядом. Испуг при мысли, что он ринется в круг мне на помощь, придал сил.

Шагнуть наружу было подобно тому, как если бы я вышла из-под водопада. Я вновь подивилась чуду, в сотворении которого приняла участие. Защита и оружие, врата и стены, прячущий туман и путеводная звезда. Круг фейри. Вышивка ришелье[2] на ткани мира.

В смешавшем Вуали узоре совершенно растворилось присутствие воспитанницы фейри. Мне даже пришлось моргнуть, чтобы удостовериться — вот она, усталая и живая, а вовсе не растаяла в воздухе ночной росой.

Если случится невероятное и Aoibheal всё-таки выследят, она сможет использовать силу круга и как оружие. Не абсолютное, конечно, но взять добычу, за спиной которой подобная мощь, уже не так просто. Тем более что она теперь имела возможность шагнуть в круг и уйти через него как сквозь врата, вновь скрываясь между Вуалей. Нет, теперь смертная может считать себя в относительной безопасности.

Чего не скажешь обо всём остальном мире.

Я сжала зубы. Собственное непонимание бесило. Казалось, надо сделать больше, что-то предпринять, что-то доказать. Не прятаться, точно мышь под веником, надеясь, что угроза пройдёт стороной. Но госпожа моя, поразительно легко согласившаяся помочь, похоже, считала, что мы всё делаем правильно. Да и Димка подозрительно притих, не требуя больше ни ответов, ни решений. Если я не могу доверять этим двоим, то какой вообще смысл в дальнейшей борьбе?

Усилием воли я заставила себя расслабиться. И всё же перешагнула через ручеёк. Оказаться вновь в обычном мире было… неприятно. Как если бы я села в машину. И отнюдь не дивный автомобиль филина Маккиндера.

Я пошатнулась, быть может, упала бы, не стой за моей спиной Аламандин. Демонстрация слабости в её присутствии не есть разумный поступок. Димка было попытался протянуть руку, но я отрицательно тряхнула головой. Ощущает ли госпожа, насколько этот смертный обвешан металлом?

Глупый вопрос. Да как это можно не ощутить? В нынешнем своём состоянии я, кажется, чуяла даже то железо, что было в человеческой крови. И не желала к нему приближаться.

— Это было… весьма интересно, — заметил мастер по недомолвкам и преуменьшениям, бывший моим братом. Значит, всё-таки подсматривал. И, скорее всего, пытался записать. Пусть теперь покупает себе новую камеру, антрополог несчастный. Ведь предупреждала!

Дама Аламандин скользнула из круга хищной снежной змеёй. Глаза её полыхнули, заинтересованно остановились на смертном, столь неосторожно показавшемся на глаза. Я напряглась, готовясь к защите, но от дальнейшего разговора нас спас беззвучный зов ночного рога.

Если к нему вообще применимо слово «спас». В принципе.

Госпожа моя и я повернулись на слышимый лишь нам звук, точно хищные птицы к руке сокольничего. Aoibheal подняла ресницы, вглядываясь в наши лица. Обречённо опустила голову.

— Быстро они… сориентировались, — пробормотала я.

— Король наш, славный властелин Ночи, когда хочет того, может быть скор, точно тень.

Я вздохнула.

— Димка, забирай её и вези в… безопасное место.

Я попрощалась с братом взглядом и, запрокинув голову, потянулась к танцевавшей сейчас так близко магии. Вновь запел в крови рог.

— Даша, постой. Что происходит? По…

Мир опрокинулся, обернулся. На бесшумных крыльях я поднималась в небо вслед за белоснежной птицей, которой была моя повелительница.

— Да что такого стряслось? — долетает откуда-то из далёкого далека рычание брата. — Куда они унеслись?

— Умирать, — отвечает спокойный голос Aoibheal Осенней Грозы, прозванной Слёзы Дану.