Северная королева. Книга 3 (СИ) - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Валентина Верещагина (ч. 2)

Незаметно для самой себя северная королева полюбила южного демона и привязалась к нему без всякого магического воздействия. Бабушка, словно предчувствуя заранее, какой путь мне уготован, предупреждала, рассказывая страшные сказки длинными, темными ночами. Я долгое время жила этими сказками, и чудовищный страх затмевал разум. Но сердце всегда было готово дать верное решение. Жаль, я не слушала.

Я вздрогнула, когда порыв ветра ударил в окно, зашуршала по ставням снежная крупка. Неведомая сила вырвала меня из комнатушки и зашвырнула в мрачное подземелье. Я бесплотным духом зависла под потолком, бестолково пялясь на раскачивающийся из стороны в сторону масляный светильник. Странные пляшущие тени метались по стенам, являя взору оскаленных чудовищ. Они лязгали зубами и норовили схватить меня за пятки, вынуждая сорваться в полет.

Я неслась по подземелью белесым облаком и не чувствовала ни боли, ни страха, поглощенная неизведанным ранее чувством полета. Я начинала понимать Гана и больше не осуждала решение брата. Метнулась вправо, развернулась и бросилась влево, пронеслась между ржавыми прутьями решетки. Для меня теперь не существовало никаких преград. Восхищение заманило меня в свои сети, я готовилась сказать: «Да!», едва расслышав чей-то робкий вопрос: «Ты готова умереть, чтобы стать сильнее?»

Я открыла рот, но внезапный лязг и грохот цепей сделал меня немой. Душу охватило смятение, и, до конца не осознавая, что делаю, кинулась на звук. Голос Беккитты стужей ворвался в мое сознание, и я опустилась на пол, чувствуя, что значит быть живой.

— Решил уморить себя голодом? — резко спрашивала Беккит, но следом слышался ее горький вздох.

Моя ладонь взметнулась и замерла на груди, в которой пугающе громко билось сердце. Я боялась, что его стук эхом разнесется по подземелью. Змее никто не ответил, и я непроизвольно шагнула вперед, чтобы выглянуть из-за угла и узнать, кого она пытается вовлечь в диалог.

— Это тебя не спасет! — в голосе Беккитты прорвалось гнетущее отчаяние. Но Кровавая королева нашла в себе силы усмехнуться. — Все молчишь? Гордый, да? Но я не боюсь трудностей, я упиваюсь ими! Мне будет приятно сломать тебя, Север! — безумный смех спугнул тени, и они разлетелись по укромным углам. — Я знаю твои слабые места и нанесу удар туда, где будет мучительно больно.

— Не смей! — леденящий кровь приказ Алэра эхом разлетелся по серым, извилистым переходам.

Тени бросились мне в ноги в поисках защиты. Я перешагнула через их извивающиеся, бесплотные тела.

— Думаешь, мне страшно? — шипела змея.

Я прокралась до угла и увидела Беккит, стоящую у входа в темницу, где томился мой лорд. Кровавая королева криво улыбалась, но в ее сузившихся глазах светилась неуверенность.

— Будешь бояться! — пообещал ей Рейн, и мой взор обратился к нему.

Мое сердце заныло от горя, а руки потянулись к любимому. Он стоял в центре низкого сводчатого помещения, весь опутанный паутиной цепей, приковавших его к стенам и потолку. Пленник Золотой королевы многообещающе усмехался, несмотря на свое незавидное положение.

— Сгною! — разворачиваясь, взвизгнула она

Я отшатнулась, и тени прикрыли меня, образовав кокон. Они не были моими врагами, всего лишь душами несчастных, замученных в этих сумрачных коридорах. Беккит бы ничего не заметила, она неслась так быстро, будто пятки ей жег огонь. Я справилась с эмоциями и разогнала тени, закрывающие обзор. Мне нужно было подойти ближе.

Голова моего демона свесилась на грудь, из рассеченного лба струилась тонкой струйкой кровь, колени подгибались, но из-за того, что цепи были натянуты слишком туго, он не мог опуститься на пол.

Я ударилась о решетку, кожу на лице обожгли горячие слезы.

— Рейн, — пальцы до онемения впились в жесткие прутья, силясь переломить их.

— Любимая? — он резко вскинул прищуренный взгляд, недоверчиво вглядываясь в полумрак.

— Я здесь, — постаралась сдержать слезы в глазах и дрожь в голосе. — Чем я могу помочь?

Алэр попытался выпрямиться, но лишь грустно улыбнулся и прошептал:

— Сбереги нашу дочь, сохрани север и помни обо мне.

Более всего на свете хотелось просто смотреть на него, впитывая в себя этот образ, словно вижу его в последний раз. Бледное, покрытое ранами лицо, прищуренные, но полные любви глаза, искусанные до крови губы. Я безмолвно кивнула. Рейн тоже молчал, просто смотрел и запоминал каждую черточку моего лица.

— Я люблю тебя, — вполголоса призналась я, чувствуя, что если повышу голос — разрыдаюсь.

Теперь кивнул он, и я увидела скупую слезу, проложившую дорожку по его грязной, щетинистой скуле. Моя память запечатлела этот момент навсегда. Я никогда не забуду его. Хранители посчитали, что с нас довольно, и вернули меня обратно.

Я приподнялась на кровати, все внутри меня горело, во рту пересохло, истерзанные ладони ныли. Но, несмотря на болезненное состояние, мысли в голове были ясными. Рейн напомнил мне о нашей общей цели, и мне нельзя отступать.

Я больше не могла усидеть на месте, собралась и поднялась на крепостную стену. Мне нужно было понять, что произошло. На сердце, невзирая на обстоятельства, было тепло и радостно. Мы с Рейном связаны и точка. И это истина, остальное — вторично.

Хмурые тучи затягивали утреннее небо, осыпали землю крупными хлопьями снега. Сугробы, пушистые, белые, покрыли всю округу. Я отвыкла от этого зрелища на юге. Теперь же заново привыкала, узнавая знакомые, блеклые краски.

Неслышными шагами ко мне подошел эрт Лагор и встал рядом. Зная, что молчание — это спутник тяжких мыслей, я нарушила тишину этого утра.

— Почему она выбрала вас новым наблюдателем? — без каких-либо эмоций поинтересовалась я.

— Она сказал, что я защитник. Шпионить должен золотой мальчик! — Эмоции, вырвавшись из под строгого контроля, заставили мужчину говорить со мной грубо.

Но я не сердилась, потому что понимала, отчего эрт Лагор негодует. Он знает, кто предал его друга, и ненавидит толстяка всей душой.

— Зо-ло-той мальчик, — я повторила первое слово по слогам, — вот как она назвала его. — И невесело хмыкнула. — А ведь для нее так и есть.

— А он не понимает! — с ненавистью отозвался рыцарь, и я вновь взглянула на него.

От былого спокойствия Ренда не осталось следа. Его глаза лихорадочно блестели, пальцы правой руки сомкнулись на крестовине меча, а левая ладонь накрывала их, будто мужчина сдерживал порыв напасть. На кого? На меня?

Я изучающе рассматривала его и не торопилась расспрашивать, как и строить в уме догадки. Жизнь преподносит мне сюрпризы. Каким будет следующий? А вот Ренд, в отличие от меня, спешил высказаться и говорил, словно в бреду:

— Не понимает совсем! Думает, что его бросили, предали! Визжит, как свинья, и рыдает, словно девчонка. Всех слуг разогнал, и я вынужден прислуживать ему! Подносить еду, напитки, одевать, обмывать, — и еще более ожесточенно, — но я воин!

— Защитник? — нужно уметь задавать правильные вопросы.

Эрт Лагор неожиданно упал передо мной на колени:

— Освободите меня! — вытащил из ножен клинок и протянул мне. — Убейте!

Невольно я отступила к зубцам, уперлась в них спиной и без колебаний объявила:

— Вы ничего мне не должны!

Ренд ползком добрался до меня, и я ужаснулась. В глазах его сплелись воедино дикость и страх — опасная смесь. Я обязана разобраться здесь и сейчас.

— Не оставляйте меня в живых, госпожа, — хрипло простонал он и взмолился. — Убейте ради вашего погибшего брата и всего светлого! — по лицу рыцаря пробежала судорога.

Затем он опустил голову, открывая шею, показывая, что готов к казни.

Мне пришлось вдохнуть и повысить тон.

— Я не буду тебя убивать! Не настаивай!

Эрт Лагор одним слитным движением поднялся и посмотрел мне в лицо. Я непроизвольно вздрогнула, такого поворота никак не могла предугадать. Из глаз знакомого рыцаря пропало человеческое, оставляя пронзительную зелень, вытягивая зрачки.

— Вы с-сделаете это, — с безумной улыбкой на устах он отступил, а затем медленно обратился в са'арташи, повергая меня в оцепенение. — Вы должны убить врага!

Эмоции одержали надо мной верх, и я безудержно расхохоталась. Ответ лежал на поверхности, но даже в самом страшном кошмаре я не могла вообразить, почему змея была настолько уверена в преданности Ренда. Вспомнился мне и Фрон, и показалось, что я буду хохотать целую вечность.

— Королева и чужой рыцарь, посмотрите на меня! — в чувство привел спокойный голос Гурдина, и мы с Рендом, как по команде, обернулись к старцу.

— О чем ты хочешь узнать, королева? — сурово полюбопытствовал он.

Я пожала плечами:

— Мне, как и любому другому, хочется узнать будущее.

В светлых глазах старца застыл немой упрек, будто я не выучила прошлый урок.

— Каждый сам творит свое будущее, нет? — он проверял меня.

— Алэр желал попасть в плен? — раздраженно вскинулась я и скрипнула зубами, чтобы успокоиться и предотвратить спор.

Гурдин знал, куда надавить и задеть за живое.

— Ты не доверяешь супругу, эра?

До боли стиснула кулаки и процедила:

— Я доверяю Рейну!

— И ты помнишь о клятвах, не так ли? — он продолжал испытывать меня.

Я вздохнула и призналась:

— Даже если захочу, не забуду.

Гурдин, смерив меня пристальным, въедливым взглядом, так что невольно поежилась, кивнул и посмотрел на рыцаря. На виске Ренда билась жилка, губы побелели. Теперь старец испытывал эрт Лагора.

— А ты, чужой рыцарь, помнишь все до единого слова клятвы?

— Я следую клятве! — ожесточенно отозвался Ренд.

Гурдин вопросительно приподнял бровь и озвучил свои сомнения.

— Я вижу рыцаря, который следует своим клятвам, но противен сам себе.

Настал черед эрт Лагора стискивать зубы и молчать, но старец не позволил ему уйти от ответа:

— Ты избрал самый простой способ избавиться от обязательств! Только ничего не выйдет! Эра, стоящая с тобой на стене, не твоя госпожа! Ты не вправе требовать ее освободить тебя от клятвы! Как и не вправе просить убить тебя — она не твой враг! Королева Ар-де-Мея не избавит тебя от муки, но разделит твои страдания, если ты окажешь поддержку ей!

Ренд с надеждой взглянул на меня, мое сердце зашлось от волнения. Я не понимала, к чему клонит Гурдин, но развернуться и уйти не могла. Мне пришлось основательно задуматься. Хранители не зря свели меня с Рендом, и не просто так Гурдин пришел сегодня за нами на стену. Я должна вспомнить о клятвах. И не только о своих.

— Пожалуйста, — я заговорила с эрт Лагором, — вспомни дословно, что от тебя требует клятва.

— Я не понимаю… — его лицо приобрело растерянное выражение.

— Тебе не нужно понимать! Повтори слова своей клятвы! Все до одного! — приказал старец и ударил посохом с такой силой, что камень под нашими ногами треснул.

Мелкие осколки разлетелись по сторонам, и я прикрылась ладонями, а затем услышала гулкий голос Ренда.

— Клянусь служить Золотой короне, пока смерть от руки врага не оборвет тугую нить моей жизни, а чешуя не попадет в воду! Я останусь предан Золотой короне до конца своей земной жизни, ибо я принадлежу к великому роду са'арташи!

Мои воспоминания вновь вернулись к Фрону. Что-то вертелось в мыслях, и я прокручивала в уме услышанное. Вот оно! Захотелось схватить мрачного Ренда за грудки и хорошенько встряхнуть. Приготовилась окликнуть эрт Лагора, но окрик Гурдина остановил меня.

— Подожди! Он должен догадаться сам!

И опять я ощутила колдовскую силу его речей, заставляющую подчиниться. Отвернулась от старца и са'арташи. Но только снег валил все гуще, застилал глаза, как белая стена. Снежинки, похожие на злых, растревоженных пчел, опускались на лицо. Сквозь их мелькание невозможно было понять, что творится за пределами замка. Мир тонул в белесой мгле. Снег холодил губы, бил по щекам, таял на них, стекал, подобно слезам, норовил пробраться под одежду, чтобы заморозить сердце.

Зачем я пришла сюда? И чем занималась, пока меня не отвлекли? Думала, в том числе о данных клятвах. Гурдин прав, я сама построю счастливое будущее, и не только свое. От моих решений зависят жизни тех, кто мне доверился. Я призвала дар, отрешилась от действительности и взлетела над севером. Перед моим мысленным взором горячо пульсировали два клубка — светлый и темный. Пока я определялась, какую нить отмотать, светлый клубок пришел в движение и стал разматываться сам.

То, что виделось прочной нитью, постепенно пульсировало и набухало, словно вена, напитанная кровью. Разом пришло понимание, что мне нужно скатать ее обратно, но я не знала, как приступить к непростому делу, боялась, что оборву чью-то жизнь.

Я не видела ар-де-мейца, скользящего по кромке, но отлично ощущала его боль, злость и отчаяние. Нелегко приходится нам всем. «Не сдавайся!» — мысленно кричала я, но он не слышал, двигался вперед и хотел отомстить.

Близко. Очень близко. Так, что я слышала надсадное дыхание и отчаянный хрип, рвущийся из горла.

— Мне нужно успеть! — я развернулась и подхватила юбки с намерением бежать в деревню.

— Возьми его с собой! — Грудин, поймав мой мечущийся взгляд, указал на оторопелого Ренда.

— Быстро! — распорядилась я и кинулась к лестнице.

Ни меня, ни Ренда не осмелились задержать на воротах, он двигался позади, в облике человека, на некотором отдалении и лишних вопросов не задавал. Я начала задыхаться от бега, но ни на миг не замедлилась. Мое промедление может дорого стоить. Темная пульсирующая нить, словно юркая змейка, тянулась к сумеречному клубку, а он катился ей навстречу.

Сердце подсказывало, в каком направлении двигаться мне. Я молилась Хранителю удачи и надеялась, что не опоздаю.

Вот нужный дом на самой окраине деревни. Дыхание обрывалось, сонм снежинок закрывал обзор, но я твердо знала, где искать. Резко замерла, вызывая у Ренда закономерный вопрос:

— Что случилось?

— Там, — все, что вырвалось у меня.

Последние шаги за поворот оказались самыми тяжелыми, из груди вырвался мучительный стон.

— Я не успела.

Перерожденный уже схватился за ручку двери. Он готов войти в дом и убить всех, кто в нем проживает.

— Остановись! — я пыталась перекричать ветер, но он яростно ударил мне в лицо.

Острые края снежинок больно впивались в кожу, норовили залезть в глаза и ослепить. Но с помощью магии я видела четко. Чудовище — уже не человек, но еще не крим, заметило пришедших. Оно оскалилось и медленно направилось ко мне. Я выставила руку, все еще надеясь удержать его, хотя разум настойчиво твердил, что опоздала. Некогда белая нить, полностью вплелась в черный клубок. Возврата нет. Однако, я приказала себе попробовать и отчаянно потянула нить обратно. Аккуратно. За самый кончик. Мое тело сотрясала дрожь, но я гнала прочь все эмоции. Хладнокровие — то, что жизненно необходимо.

Я не видела перерожденного, не чувствовала холода и атак ветра, я неспешно вытаскивала из клубка нитку. Никогда не думала, что этот процесс настолько сложен. Я не любила шить, но отмотать нить, порвать ее и вдеть в иголку не представлялось проблемой, потому что нить была одна. В моем клубке их были тысячи. Хорошо, что мне удалось заметить и ухватить конец. Он оказался невероятно скользким и вертким, все норовил выскользнуть из пальцев. Я едва-едва удерживала короткий хвостик, гадая, что с ним делать, когда вытащу. Стоило усомниться, проявить слабость, как он вырвался из хватки и скрылся в переплетении таких же витых шнуров. Я открыла глаза, когти крима полоснули воздух и лязгнули по мечу эрт Лагора. Завязалась схватка — Ренд впервые сражался с сумеречным. Ему поединок был в диковинку, мне — нет. Уши закладывало от рева крима, и я обязана была это прекратить. Пользуясь тем, что эрт Лагор отвлекает сумеречного, как можно скорее прикоснулась к перерожденному. Моя магия еще при мне, и пальцы сами сложились в кулак. Забыв о пощаде и душевной боли, я изо всех сил ударила чудовище. По этому странному, еще белому, без признаков шерсти, но уже без одежды телу разбежались холодные искры, чтобы покрыть его ледяной коркой.

Я думала только о возможных жертвах крима, в ужасе скрывающихся за тонкой деревянной дверкой. Мать и четверо детей. Они не виноваты, что когда-то их отец столкнулся на каменистой тропке с семьей ар-де-мейцев и испугался за свою жизнь. Я повторяла слова Рейна: «В прошлой войне нет правых и виноватых, каждый северянин ощутил на себе, что значит быть жертвой!» — и стискивала кинжал.

Я не дрогнула, когда мой клинок пронзил сердце сумеречного, и присела, давая эрт Лагору одним махом снести голову крима. Но отвернулась, чтобы не видеть, куда она катится. Одна из нитей в темном клубке скукожилась и обратилась в пепел. На языке отчетливо ощущался горький привкус сожаления. Я судорожно сглотнула и нашла в себе силы оглядеться.

Эрт Лагор, проследив за мной ошарашенным взором, сходу собрался и спросил:

— Куда его?

— Похоронить, — мне не хотелось давать самой себе новые опрометчивые обещания.

Я просто буду учиться — возможно, когда-нибудь у меня получится перемотать светлый клубок.

— Спрятать, — с нажимом произнес рыцарь, и я устало кивнула.

— Никто не должен узнать о случившемся. Пусть жители думают, что вьюга бесчинствует, — взгляд выхватил пятна крови на белом снегу.

Я не успела моргнуть. Ветер жадным языком слизал каждую темно-красную каплю и громко потребовал еще.

— Будет. Потерпи, — с кривой насмешкой успокоила его я. — Это не последний, переступивший грань.

Ветер с бесшабашной ухмылкой согласился со мной и расшвырял в сторону особо назойливых снежных мух, открывая нам укромный путь, показывая, что заметет наши с Рендом следы, сбережет тайну.

— Пошли! — сказала я эрт Лагору, преодолев тошноту, подхватила голову крима и отправилась по узкой дорожке к лесу.

Погребальный костер вышел достаточно слабым. Наши озябшие пальцы едва-едва справились с искрой, сломанные ветром сучья занялись алым, подобно крохотному цветку, пламенем. Мне не хотелось затевать беседу. Ренд тоже молчал. Мы следили за тем, как огонек неохотно пожирает плоть перерожденного. Я молилась ушедшим родным и просила их дать мне крохотную, но яркую, как этот костерок, подсказку.

— Встретимся в замке, — объявила я после и последовала за ветром. Альбины уже обыскались меня.

— Встретимся, — эхом откликнулся Ренд, скрываясь в снежной пелене. У него было свое горе и свои тяжелые мысли, которые следовало осмыслить наедине с собой.

Я, к величайшему сожалению, такой роскошью не обладала. Риона и Диль встретили меня на окраине деревни, той самой, откуда я недавно стремилась убежать.

Они удержались от обвинений. Свет факелов скользил по усталым, хмурым лицам альбин. Диль прищурилась, надеясь понять, чем я занималась. В глазах Рионы притаилась обида, настораживающая меня. Не было дня, чтобы наша стойкая Ри поддалась бы эмоциям. Я должна была предотвратить неизбежно последующую за этим бурю. Щелкнула пальцами:

— Идемте. Есть разговор! — и позвала альбин за собой.

Мне нельзя скрывать правду от них — любой ар-де-меец может оступиться и оказаться на другой стороне.

— Устроим военный совет? — Диль была настроена решительно, но я покачала головой и с горькой иронией хмыкнула:

— Нет, — вспомнилась тесная комнатушка, в которой когда-то жила пленница.

Я та же заложница, только собственного сердца, а от его велений не убежишь, даже если сильно захочешь. Сердечная тоска непременно вернет обратно, и ты с радостью позволишь закрыть себя в тесной клетке. Лишь бы сердце не страдало.

— Тогда что? Поболтаем, как старые друзья, и ты откроешь нам страшную тайну? — Ди никак не унималась.

Я резко остановилась, поймала настойчивый, до ползущих по телу мурашек, взгляд Диль и поняла, что ошиблась — обе альбины сейчас охвачены бушующими эмоциями.

— Могла бы с нами посоветоваться, — укорила она меня.

Пришлось погасить вспышку раздражения, опалившую внутренности яростным огнем. Передо мной не враги — подруги, я не имею права срываться на них.

— У меня нет для вас особенных новостей, за исключением той, что стала привычной, — перешла на родной язык.

Свидетелями нашего разговора будут только ветер и снег. Остальные должны оставаться в блаженном неведении.

— Кто-то умер? — хрипловато поинтересовалась Риона. Ее рука инстинктивно дернулась, пальцы впились в рукоять давнего и проверенного товарища — клинка из аравейской стали.

Ри нашла способ избавиться от внутреннего напряжения, ей просто нужно было услышать имя и всадить меч в сердце сумеречного. Так на протяжении прошедших пяти лет она уничтожала собственных демонов, изводящих ее душу. Пусть на короткое время, но главная альбина обретет желаемое умиротворение.

— Перерожденный был уничтожен и предан огню, — внутренне содрогнулась от того, как невозмутимо и даже буднично мои уста произнесли эту фразу.

— Ты была одна? — Риона впилась в меня требовательным взглядом.

Глава альбин мне не доверяла, считала, что я со спокойной совестью отпущу тварь на свободу, как уже бывало. Она надеялась, что меня сопровождал воин, сердце которого не дрогнет в нужный момент. Диль, осматриваясь, крутанулась на месте. Я без колебаний ответила:

— Со мной был друг.

— Нам позволено узнать его имя? — Ди вскинулась, в ее глазах полыхала тревога.

Она тоже вспомнила случай с деревенем и сомневалась в моих действиях. Так не пойдет! Я не обязана оправдываться, иначе обе альбины примут мои слова за слабость, но и приказывать не хочется. Властные речи, как меткие стрелы, пронзят наши души, раня и изменяя нас.

— Я введу его в наш круг, но позднее, а пока хочется отдохнуть, — не отводя глаз и не меняя тона, проговорила я.

— Ты пропустила обед, — констатировала Риона, обошла меня, чтобы двигаться первой, но на половине пути не выдержала и обернулась. — В следующий раз скажи, куда идешь. Мы, конечно, отомстим за тебя, но очень не хочется сжигать твой труп, королева!

— Я не собираюсь умирать, — до них нужно донести, что королева в состоянии защитить себя. — Я — не мама, сражаться словами не умею, а вот рука привыкла к кинжалу, да и с магией научилась неплохо справляться.

Диль попыталась сгладить острые углы между нами.

— Знаешь, малышка Мира всем твердит, что станет первой из альбин твоей дочери, — изящный намек, от которого запросто не отмахнуться.

— Моя дочь пойдет по моим стопам, — без тени сомнения отозвалась я.

Ри ухмыльнулась:

— И моя тоже, — отвернулась и возглавила шествие.

Я шла за ней и сверлила ее прямую спину задумчивым, невеселым взором. Чувствовала, как нелегко достается Рионе мнимая уверенность. Спина ее так и сгибается под порывами ветра, плечи отягощает непосильная ноша. Я вызвала на откровенный разговор упрямую Лельку, но с ней было проще, чем с Ри. Главу альбин не получится раззадорить или поймать, придется двигаться медленными шагами, подбирая правильные слова, чтобы Риона раскрылась и приняла мою помощь. Я дождусь подходящего момента и заведу беседу, а сейчас вернусь к себе. Мне требуется отдых.

Спустя два дня мы с Диль и Лелькой поднялись на стену. Не могла разумно объяснить, что тянуло меня туда каждое утро, подолгу стояла, молчала и вглядывалась в белесую даль. Альбины также безмолвно несли свою стражу, их взгляды приникли к линии горизонта.

Диль первой заметила путешественника, укутанного в плащ, и не удержалась от крика.

— О, Хранители!

Мы с Лелькой сосредоточились и через некоторое время сумели разглядеть среди танцующих снежинок всадника. Пустив коня размеренным шагом, он двигался по направлению к замку. По позвонкам прокатился холодок отвратительной дрожи. Вот он — вестник, которого я безотчетно ждала все эти дни.

Бледная Диль, застывшая рядом, чуть шевельнула губами. Она узнала гонца издалека — не я одна прислушиваюсь к голосу сердца. Две слезинки всего на миг показались в уголках глаз Ди, но тотчас были безжалостно стерты резкими движениями рук, чтобы не осталось и следа от мимолетной слабости. Диль не чаяла увидеть в живых того, с кем по велению гордости не простилась. Но та же самая, тысячекратно проклятая гордость не позволяла сейчас нестись со всех ног вниз, навстречу.

Лелька хмуро осмотрела окрестности, задержалась взглядом на белом, словно саван, лице Диль и спросила:

— Ты уверена, что это эрт Декрит?

— Своего демона я узнаю из сотен прочих, — Ди вздернула подбородок, пресекая дальнейшие расспросы.

— Своего? Надо же… — Лелька, нарочито сильно удивившись, все же постаралась втянуть подругу в беседу, но в ответ получила лишь вымученную улыбку и взгляд, полный нервного напряжения.

Я понимала, что и мне не следует лезть в душу к Диль с неуместными сочувствиями. Никому из нас не нужны советы — каждая сама разберется со своей жизнью. Но выслушать друг друга мы можем, хотя, порой, это гораздо сложнее. Тяжелые, льющиеся потоком речи, становятся лавиной, грозящей засыпать с головы до пят.

— Пойдемте, — позвала я альбин, заметив, как мучается Диль, — нам нужно узнать, какие вести принес гонец.

О прибытии вестника доложили в замок, и во двор высыпал любопытствующий народ. Зычный голос заставил всех разойтись, и вперед вышла хозяйка, на время покинувшая теплый зал. Илна сразу увидела меня и смерила уничтожающим взором, но на большее не осмелилась. Слово лорда Нордуэлла крепко, никто не рискнет оспорить его. Но моя безопасность мнимая, словно невесомое облачко, которое вот-вот развеет ветер перемен.

Взгляд, подаренный Илной мне, ни для кого не остался не замеченным, и меня окружили альбины. Теперь я смотрела на мир из-за плеча Диль, а она внимательно смотрела в проем ворот, выжидая, когда покажется всадник. Вокруг не смолкали разговоры — собравшиеся строили догадки, высказывали свои мысли и горестно причитали. Множество сердец одновременно зашлось в тревожном ритме. Люди готовились услышать плохие вести.

Лион, едва осадив гарцующего скакуна, спрыгнул на землю и обвел взглядом толпу. В глазах вестника вспыхнула радость при виде Диль. Она тоже не сумела остаться равнодушной, жадно оглядывая потрепанного, но живого возлюбленного. Но все проходит! Ди вновь овладела гордость, и альбина демонстративно уступила место Эвильене. Эта альбина была выше предыдущей, и мне пришлось встать на цыпочки. От внимания эрт Декрита не укрылись нарочитые передвижения Ди, и он решительно выдвинулся к нам.

Грозный окрик Илны перекрыл прочие пересуды.

— Лион! Не забывайся!

Он застыл в паре шагов от нас. Ноздри воина гневно раздувались, глаза налились кровью, пальцы обеих рук сжались в кулаки.

— Идем! — Илна чувствовала себя хозяйкой и осаждать себя не собиралась. — Не будем стоять на холоде и обсудим новости без посторонних! — она упивалась властью и делала упор, кто в этом замке хозяин, а кого пригласили погостить.

Эрт Декрит дернулся, будто от удара, но прямого взгляда от Диль не отвел. Я, словно бы себя в прошлом увидела, едва заметила вызов в ее глазах.

— Раб! — достаточно громко бросила она, как будто сыпанула горсть соли на открытую рану демона.

Лион со свистом втянул воздух и через силу выдохнул. Его душил гнев, и ир'шиони вел внутреннюю борьбу со своими чувствами. Мне захотелось толкнуть Диль, чтобы она одумалась, пока не стало поздно. Глупость наказуема, и прежде всего за свои опрометчивые поступки расплачиваемся мы сами.

Я покачала головой и столкнулась с ледяным прищуром Лиона. Он остался стоять, где был, не кинулся бежать за Илной, которая уже дошла до парадных дверей. Хозяйка Нордуэлла была уверена, что слуга не посмеет ослушаться. Но он ждал моего решения и смотрел так, будто заглядывал в душу.

— Что с ним? — с моих подрагивающих губ сорвался вопрос. Мысли вертелись в бешеном ритме.

Темные глаза демона, будто омуты, обожгли глубокой досадой.

— Он пообещал провести с ней семь лет в обмен на спокойствие и мир на севере.

Показалось, что из моих легких вышел весь воздух, будто Лион меня безжалостно ударил. А ведь я думала, что подготовилась к плохим известиям. Страшно. За долгое время мне стало страшно. Липкий, тягучий, пронзающий холодом страх заполнил мою душу, пропитал ядом все существо. Я боялась не за себя. Я боялась себя, потому что могла не справиться с эмоциями и одним махом снести все, что мы с Алэром строили долгие месяцы.

— Мне нужно учиться, — разворачиваясь, сказала я и отправилась по своим делам — бессмысленно стоять во дворе.

Из последних сил я рванулась в подземелья. Мне нужна была их спасительная тьма. Миениры рядом с перерожденным магом не было — видно девушка спешила услышать принесенные гонцом вести. Зато вампир выдвинулся мне навстречу и я, тяжело дыша, схватила его за грудки.

— Расскажи, как ты переродился! Вспомни каждый миг! — взмолилась я, глядя ему в глаза.

Орон моргнул, опустил едва теплые ладони на мои судорожно стиснутые пальцы, сглотнул.

— Я не помню, — чуть слышно признался он, и я услышала, как тревожно в его груди дрогнуло сердце.

Мои руки опустились, на глаза навернулись отчаянные слезы, но я прогнала их, сделав резкий вдох.

— Пожалуйста, — моя просьба шла от самого сердца, — постарайся вспомнить! Это важно! — я сцепила дрожащие от эмоций руки в замок и попыталась успокоиться.

Эрт Дайлиш, не мигая, смотрел на меня и молчал. Я видела, как нелегко ему приходится, но отступить не могла.

— Все, с того момента, как ты умер, — с надеждой подсказала ему. — Зов Некриты я слышала, но остановилась на половине дороги и не знаю, что скрывается за поворотом, — объяснила, что именно мне требуется.

Орон, размышляя, кивнул и углубился в свои мысли. Я не мешала ему, как и Диль с Рионой, спустившиеся в подземелье за мной. Он смотрел в одну точку, не видел никого из нас, кусал губы и напряженно вспоминал. Каждый миг прошлого казался вампиру острым осколком, впивающимся в его истерзанную душу. Но он верил в меня и не сдавался.

Вот эрт Дайлиш открыл рот. Какое-то яркое воспоминание ворвалось в сознание вампира, и он стремился донести его. Не успел. С его губ слетел скорбный стон, пальцы сжали виски, будто голову пронзила неистовая боль, и Орон упал на колени. Вторя ему, за решеткой щемяще, как умирающий ребенок, заплакал взрослый мужчина — эрт Тодд. Захныкала за моей спиной Диль, и надрывно завыла Риона. Я усмехнулась, сражаясь с собственными чувствами, но на колени не пала.

Стояла и упрямо смотрела на появившуюся Некриту. Хранительница посетила нас в облике черноволосой, бледной женщины. Ее кровавые губы кривились.

— Безумна в своей отваге. С нас пример берешь?

— У меня было достаточно учителей! — дерзко ответила я и отважилась задать вопрос. — Зачем?

Брови Некриты взметнулись. Она искренне удивилась, так как рассчитывала, что я сдамся без боя.

— Что? Ты осуждаешь нас?

— Не понимаю, зачем северу нужны неразумные, кровожадные твари! — вслух озвучила я и удостоилась внимательного, острого, как лезвие ножа, взгляда.

— Не нравится наша армия? — она усмехнулась мне в лицо. — Не твоего ума дело! Мы призывали, призываем и будем призывать своих рабов! Никто нас не остановит! Час расплаты пришел! — привычная, безумная, жестокая улыбка легла на ее уста.

Я не отвела глаз, в которых явственно читалась моя решимость. Усмешка Некриты стала шире.

— Не мешай нам! Живи без чувств! — шипящий приказ разорвал воздух. — Иначе…

Клубки перед моим мысленным взором объединились, напитались багровой, вязкой кровью и превратились в могильных червей. Я сквозь слезы смотрела, как копошится и расползается в разные стороны это пугающее месиво. Весьма запоминающееся зрелище.

— Обещаешь? — в каждом уголке моей души слышался свистящий вопрос Некриты.

— Да, — без заминок отозвалась я и призвала свою силу.

Послушные моей воле синие искорки проникли внутрь, искристым инеем покрыли сердце, заставляя забыть, как счастливый сон, всех, кого любила, превратиться в сестру Зимы. Иначе нельзя, я не умею жить без чувств и рискую сгореть в них, утянув за собой тех, кто дорог.

— Да, — повторила я и смахнула со щек льдинки, бывшие недавно слезами…

… Лес накрыли ранние зимние сумерки, удлинив тени. Разыгравшееся воображение подсказывало, что там, за гаснущим костром, ждут своей минуты ожившие кошмары.

Одна из теней перестала медлить, выдвинулась к костру и предстала передо мной. Я проследила за Рионой и отругала ее:

— Еще немного и ты украсила бы своим замерзшим телом обитель госпожи Зимы!

— Лучше так, — тихо и мрачно откликнулась она, заставляя меня насторожиться и встать с бревна.

Давненько я не слышала в ее голосе страха. Вру! Я ни разу не замечала, чтобы Ри чего-то всерьез боялась. Бывало, сердилась и даже грубо выражалась, но чтобы она кого-то испугалась? Риона всегда была самой выдержанной из нас.

Момент пришел сам собой. Он ворвался, не постучавшись, в нашу жизнь, и мы обе обреченно приняли его. Альбина предпочла высказаться:

— Меня учили презирать их! Я никогда не задумывалась, убивая сумеречных! Почему теперь мои чувства изменились! — она подошла ближе. — Кто виноват, что я жалею их? — Тени рисовали черты ее лица, скрывая выражение глаз, только мерцал красной точкой во мгле зрачок. — Почему сейчас я испытываю страх? — помедлила и чуть слышно закончила. — Ниа, почему теперь я боюсь саму себя?

Броня, сковывающая мое сердце, дрогнула и покрылась сетью трещин. Мне пришлось прибегнуть к силе, чтобы залатать каждую их них и предотвратить новые. Мне не было стыдно или горько за то, что не нашлось подходящих слов. Утешить альбину было нечем, а давать обещания я зареклась. Мой путь теперь прост до безобразия.

— Пора возвращаться, — сказала я и махнула рукой.

Риона не шелохнулась, рассматривая, как завораживающе играют отблески пламени на снегу.

— Знаешь, — она словно бы не слышала моей предыдущей фразы, — мы волнуемся.

— Такова жизнь, — я отвернулась, видеть темные верхушки елей оказалось приятнее, чем ее изменившееся лицо.

Ри вскинула голову:

— Да, — согласилась со мной. — Но мы — маги, нам доступно то, на что неспособны обычные люди! Мы можем сразиться с… — неожиданно запнулась, будто кто остановил.

Я не стала уточнять — всем было ясно, кто наш первый и самый главный враг.

— У тебя есть дельное предложение? — я обязана была заинтересоваться, ведь альбина ждала от меня проявления хотя бы каких-то эмоций.

— Нам необходимо уехать из Нордуэлла и восстановить Ар-де-Мей. Тебе вернули законное право владеть землями за Разломом, — она подошла и смотрела на меня твердо, не отводя пугающих, огромных глаз.

— Также думают и другие?

— Да, — холодно подтвердила Риона.

— Ясно, — я опять взглянула на темную преграду деревьев.

— Мы все на грани, — послышалось от альбины.

Чувствуя мое напряжение, мою нарастающую боль, внутри толкнулась дочь. Только она одна видела, что случится с ар-де-мейцами, если я сорвусь. И только она одна оставалась со мной. А я должна позаботиться о ней.

— Уезжайте, — вздохнув, произнесла. — Я останусь, потому что Алэр пока жив и верит, что дождусь его возвращения!

— Ди знала, что ты ответишь именно это! — яростно кинула Риона. — А ведь Лелька с ней вступила в спор!

— Вот как, — сообщение меня не обрадовало. Альбины не должны ссориться между собой, тем более из-за меня. Поэтому убежденно повторила. — Уезжайте! На той стороне вы нужнее, там ваш дом!

— Странно и больно слышать подобные речи от королевы Ар-де-Мея! — Ри упрямо встала передо мной, чтобы я видела всю тьму, промелькнувшую на ее лице. Голос тоже изменился. — А где твой дом, Ниа?

Нужно было срочно ее успокоить, но для этого нужно взять и солгать. Плохо, что я устала притворяться:

— На севере. Здесь и там, за Разломом, — перевела взор, надеясь увидеть за вершинами деревьев далекие горы.

Риона без сил опустилась на снег, прикрыв лицо ладонями. Я не сдвинулась. Каждый ар-де-меец хотя бы раз в жизни проходит через испытание, сражается с тьмой внутри себя. Каждый должен сделать выбор: покориться или покорить.

— Постарайся остаться собой, — честно попросила я. — Если потеряешься в лабиринтах собственной души, я убью тебя, — печальная усмешка скользнула по моим губам. — Или ты покончишь с моей жизнью. Потому что ты всегда побеждала меня в схватках, — ушла, оставляя ее одну, сожалея, чувствуя ее муку. Но не помогла, иначе Ри не простит.

Стволы деревьев мелькали передо мной, с ветвей срывались пригоршни снега. Я смотрела на белую россыпь, пока не увидела Эвильену.

Она кивнула мне и бодро начала:

— Рис и Дуг отлично справились со своей задачей! — сделала попытку улыбнуться, но не вышло.

Альбина сглотнула и замерла, оставаясь на моем пути. Я прикоснулась к ее плечу.

— Эви, мы ничего не можем сделать. Ты знаешь, что дело зашло далеко.

Она зажмурилась, отошла, прижалась лбом к ближайшему дереву, провела рукой по шершавой коре.

— Она слишком долго держалась, — вдохнула, обернулась и закричала. — Нельзя! Нельзя так! Только не Ри! — кинулась ко мне.

Я равнодушно смотрела на слезы, градом катящиеся из ее светлых глаз, и ничего не говорила. Опасно нарушать безмолвие госпожи Зимы, незачем бередить души ар-де-мейцев, наиболее уязвимые в этот сезон. Может быть?..

Моя рука взметнулась, прикрывая рот, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. Я сплю и вижу кошмар. Мое сердце заморожено. Нет чувств и нет страданий. Ни моих, ни тех, кому обязана.

— Я все же попробую вмешаться! — как и раньше, когда нужно, из ниоткуда возник Лис. Сердито свел брови, рассматривая нас. Махнул на меня рукой. Уверенно пообещал ошарашенной Эвильене. — Останусь! Присмотрю! Убить призрака даже она не в силах!

Эви разревелась:

— Грустно видеть тебя таким, — поспешно вытерла слезы и собралась. — Но я улыбнусь, как всегда при встрече с тобой, — растянула губы в мучительной гримасе.

Лис широко ухмыльнулся:

— Не пугай зверушек, их и без того зимой мало!

Эвильена сделала нервный кивок, и призрак, обратившись туманом, направился к одинокому, мерцающему среди деревьев огоньку. Альбина вдохнула и скороговоркой известила:

— Есть запасной план! Некоторые из нас были уверены, что ты останешься, поэтому вызвали Ллалию!

— Ты серьезно? — я резко шагнула к ней и столкнулась нос к носу. Выдохнула. — Мое «нет» опоздало? — почувствовала накатывающее раздражение.

— Опоздало! Мы так решили, Ниа! Несмотря на зиму, Ллалия отправилась в путь.

— Замечательно! Хоть вспомнит, кем родилась, — желчно откликнулась я, и Эви ухватила меня под руку.

— Ллалия лишилась своего дара во время последней битвы за Ар-де-Мей!

— О! — я возвела очи к темному небу. — Можешь мне не рассказывать! Ллалия не стала «лунной невестой». Ее волосы по-прежнему ярко-рыжие с тонкими серебряными ниточками. Это демоны могут потерять те крохи дара, что даются им из милости! Ар-де-мейцы — маги навечно! Темную сторону мы выбираем или светлую, проклятие или дар свыше — это всегда с нами! Сделать вид, что мы люди, попытаться забыть, обмануть — мы можем, но никогда не потеряем своих способностей! Ллалия родилась и умрет заклинательницей бури! Ей подвластен воздух. И погоду она неплохо заговаривает! Так что доберется!

— Ты жестока! — немного подумав, сказала Эвильена.

— Вероятно! — грубо откликнулась я. — Поэтому не удивлюсь, если останусь совершенно одна на этом берегу Меб, когда те, кто мне дорог, отвернутся!

— Плохо же ты нас знаешь! — ее усмешка получилась злой.

— Отнюдь! — опровергла. — Вы — это я, а я — это вы! В каждой из нас есть часть других! Так нас воспитали. И, несмотря на годы, проведенные вдали, мы сохранили общее, то, что сближает, помогает быть единым! Не веришь? Или не хочешь верить? — пожалуй, Эви разбередила мою рану. — А я докажу! Вспомни Криссу! Она предпочла умереть, чтобы не отвечать за предательство! Не захотела видеть мои глаза, мои слезы, мое горе, но сгорела с моим именем на устах, разом позабыв и о любимом мужчине, и о родном сыне! Лелька? Да! Она осмелилась сделать признание, пусть и не сразу. Диль? Тут еще проще! Раз королева смотрит на исконного врага, как на мужчину, то и она взглянула. Раз Ниа влюбилась, то и она решила не отставать! А дальше наша Ди рассудила так: «Если в Нордуэлле нас двоих держит любовь к ир'шиони, то нужно забыть о ней, оставить демонов! Если я уйду, — говорила она себе, — прогнав тоску, то и королева уйдет!» — я сорвалась. — Верно, Ди?! — распугала тишину зимнего леса, заставила сорваться с ветки ночную птицу, но не остановилась, зная, что и эта альбина где-то неподалеку. — Янель? И она предпочитает сбегать от проблем, как и я в прошлом, уговаривая себя, что стремится к высокой цели. Ну, а ты, Эви? Не тобой ли я стала в Царь-городе?! Молчаливая, терпеливая, скромная и рассудительная до зубовного скрежета! А ты стала мною? Не так ли?

Взметнулся вихрь, закружились снежинки, облепили нас. Мне не хотелось видеть Эвильену, не хотелось знать о ее чувствах. Я предпочла лед и безмолвие, отгородилась сверкающей стеной от всех. Лучше заморозить, спрятать, умолчать!

— Забудь, — шепнула напоследок, ступая по едва заметной тропке.

А позади остолбеневшая альбина рыдала в голос и улыбалась одновременно, засмотревшись на танец снежинок.

Никто не знал, что выйдет именно так. Мы должны были стать дополнением друг друга, научиться понимать и поддерживать в трудный час, слышать и слушать, гасить чужие, особенно яркие эмоции. Но у нас не получилось. Слишком много всего свалилось на плечи девчонок, и самая стойкая из нас взвалила на себя общие страхи и страдания. Но в один из дней Риона сдалась. Поэтому нужно жить без чувств и эмоций! Равнодушие — вот ключ к всеобщему счастью!

Не этого ли потребовала от меня Некрита?!

Глава 2

Очередной зимний день я встретила на охоте в компании своих разношерстных союзников. Я потеряла счет, сколько раз всходило и заходило солнце — ведь радоваться или огорчаться каждому восходу и закату — это тоже чувствовать. Эта зима стала переломной в моей непростой судьбе. Я понимала, что свернувшаяся внутри моей души боль со временем рассосется, и у меня получится найти выход. А пока лучше загрузить себя чужими заботами и проблемами, чтобы забыть собственные печали.

Я смотрела на своих людей и брала с них пример. Они, привычные к боли и неурядицам, нашли способ избавиться от тревог. Они стали охотниками.

Сегодня я отошла от них, сняла с плеча легкий лук и сделала осторожный шаг вперед. Внутреннее чутье подсказывало, что желанная добыча совсем близко. Заметив движение сбоку, я повернулась, положила на тетиву стрелу с тонким наконечником и прицелилась. Зверь поднял голову и настороженно прислушался, но сбежать не успел. Я спустила тетиву. Молниеносно рассекая воздух, стрела устремилась к цели, и снег мгновенно окрасился кровью.

— Еще одна в копилку! — громко промолвила я, зная, что Эвильена свернула следом за мной. — Нужно показать, что мы охотимся на животных, а не праздно хвалимся!

— Рис и Дуг… — начала альбина, но я оборвала ее речь взмахом руки.

Эви повела плечами и обогнала меня, чтобы поднять добычу и добавить ее к остальным. Я прищурено наблюдала за солнцем, медленно сползающим за верхушки деревьев. Его холодные лучи расцвечивали спящий, равнодушный лес.

— Я пришла попросить прощения, — услышала я голос Рионы, впервые за долгое время присоединившейся к охоте и сказавшей больше привычного приветствия.

Мне было невыносимо видеть ее настолько удрученной, но я сумела погасить вспышку сострадания, мелькнувшую в глазах.

— Если только у самой себя, — без лишней суеты отозвалась я. — Ты слишком много требований предъявляешь к себе, — одарила выразительным взглядом, но не дождалась желаемого отклика, поэтому поспешила уйти.

Ри еще не укротила тьму, но должна разобраться самостоятельно, не прибегая к чьей-либо помощи. Иначе Некрита повторит попытку призвать Риону в свое смертоносное полчище. А мне бы этого не хотелось, как и самой Ри.

— Одна лисица и десяток заячьих тушек? Издеваешься, охотница?! — Жин привязалась ко мне с порога.

— Да, — отрезала я, не глядя на нее, упрямо продвигаясь к своей комнате.

— Вы ушли с раннего утра! — девчонка, продолжая разоряться, не отставала.

— Да, — опять кивнула я, ускоряя шаг.

— Вас было семеро! — Тижина была упрямой. — А позавчера…

— Да, — обрывая, вновь согласилась я.

— Ты точно издеваешься! — обогнав, она преградила мне дорогу, уперла руки в бока, показывая, что настроена серьезно.

Хотелось отправить ее прогуляться до грыра, но я удержала порыв, как и она не высказала резких слов, вертевшихся на языке. Тижина обладала врожденной проницательностью, и чутье советовало ей хорошенько расспросить меня и заставить сознаться. Девчонка может стараться сколько угодно, но расколоть меня не получится. Я крепкий орешек и постепенно, шажочек за шажочком решу все проблемы.

Одна из них догнала меня за следующим поворотом и вонзила в сердце очередную стрелу. Из спальни толстяка выскочил Ренд. Мы с Тижиной дружно оторопели и замерли. Рыцарь поклонился и вперил в меня настойчивый, пронзительный взгляд. Я прочитала в его глазах непроизнесенный вопрос, но отвечать не торопилась.

События развивались стремительной круговертью, дверь вновь распахнулась.

— Слуга! — срывающимся голосом завопил толстяк, выглядывая из спальни. Его руки удерживали ночной горшок, от которого исходил смрадный запах. — Выплесни! — приказал наблюдатель Беккит эрт Лагору.

— Сделай. Это. Сам! — в приглушенном ответе Ренда сталью звенела ярость.

Толстяк не внял слышимой угрозе. Аж затрясся весь, предполагая, что ему нанесли смертельную обиду, и не выдумал ничего лучше, как бросить горшок на пол. Его содержимое расплескалось, вынуждая нас с Жин отпрянуть в разные стороны. Она еще и выругалась такими словами, которые непозволительно знать девушке из хорошего рода. Но я ее не осудила, самой хотелось ругнуться и плюнуть в лоснящееся от притираний лицо подлеца.

Ренд проявил стойкость, медленно опустил взгляд и демонстративно осмотрел свои испачканные нечистотами сапоги, а затем с грозным рыком надвинулся на толстяка и четко произнес:

— Я воин, а не слуга!

— Ты обязан подчиняться мне! — рискнул визгливо выкрикнуть наблюдатель, безоговорочно убежденный в своей правоте. — Ты рыцарь Золотой короны! — змея постаралась на славу и заморочила мозги юного ар-де-мейца. — Ты служишь Беккитте, а, значит, мне! — да и самомнения ему не занимать.

Эрт Лагор победно улыбнулся, нарочито медленно поднял руки и сжал кулаки. Мне нельзя было медлить, означенная проблема требовала мгновенного решения. Беспокоилась я исключительно о Ренде, не считая, что подберу слова, чтобы образумить толстяка.

Я втолкнула предателя внутрь комнаты и быстро хлопнула дверью. Нам пора поговорить с глазу на глаз. Не знаю, как я смотрелась в этот миг, но наблюдатель растерял былую уверенность и заскулил, подобно побитой собачонке.

— Чего ты добиваешься? — в мои планы не входило его избивать, лишь припугнуть немного, чтобы унял спесь.

Не удалось. Физиономия толстяка исказилась от гнева, пальцы на руках вытянулись, их концы увенчали острые когти. Инстинкты мага, рожденного воином, одержали верх над разумом. Он с неожиданным проворством подскочил ко мне, но я среагировала и ушла с линии атаки. Наблюдатель приготовился к прыжку, ему не терпелось сцепить пальцы на моей шее. Я с глупышом соревноваться не собиралась. В моих руках была большая власть и сила.

— Не пачкайся, сестра! — послышалось в каждом углу покоев, и необычный туман заполонил пространство, а затем вмиг рассеялся.

Брови толстяка взлетели на лоб, на лице отразился ужас, губы затряслись, в поросячьих глазках выступили слезы.

— Т-ты… — не веря своему зрению, вымолвил он и попятился в дальний угол, немея от потрясения.

— Я, — Лис завис рядом со мной, хищным взором окинул с головы до ног часто моргающего наблюдателя, хитро взглянул на меня и сказал:

— Иди. Я догоню!

Я была не в праве мешать призраку. У него были личные счеты к ар-де-мейцу, забывшему заветы предков. Слабое чувство скорби всколыхнуло душу, но лютый холод почти мгновенно заморозил его. Лис не причинит сильного вреда толстяку, лишь напомнит простые истины, знакомые любому ар-де-мейцу с детства.

— Нам надо серьезно поговорить, — сказала я Лису и отвернулась.

— Дай мне час, — отозвался он и порывом теплого ветра распахнул передо мной дверь.

Лис сдержал свое слово и нашел меня в библиотеке, не прошло и часа. Я не спрашивала, о чем велась беседа с толстяком, а призрак не откровенничал со мной. У него на уме было другое, о чем он долгое время молчал, страдая безмолвно в одиночестве. Мы давно не виделись, а последняя встреча была мимолетной. Лис впервые за все время боялся посмотреть мне в глаза.

Сейчас он решился и покаянно склонился.

— Прости.

Мои губы изогнулись в ироничной ухмылке.

— Разве тебе еще не сказали, что события развивались должным образом, Ар-де-Мей теперь свободное королевство, и только это имеет значение?

Призрак вскинулся:

— Грыр, сестра! Я ждал не этих слов! — туман окутал пространство, загасил свечи.

— За все приходится платить, и не мне напоминать тебе об этом, — сказала я в пустоту.

— Не мне слушать! — разошелся призрак. Свечи вспыхнули во тьме яростными огоньками. — Прости, что не нашел в себе сил противиться и не убил тварь, зная, что ее скрывают за твоей спиной!

— И ты, и Дух, и Тэйна, и Роан — все бестелесные стражи Нордуэлла знали о возвращении первой жены лорда, но никому не сообщили, — не повышая голоса, констатировала я, не выискивая причин.

Случилось, как случилось, и мне все равно. Лис был в корне не согласен со мной. Прочитав приговор в моем взгляде, он облетел вокруг, растрепал мою челку, но не добился желаемого. Я осталась холодной, как требовали обстоятельства.

— Мы хотели, — ему нелегко далось это признание, — но старец запретил. Меня за море отправил, заявил, что настало время искать Северию. Почему он так решил?

Мой взор приковал толстенный фолиант. Я подошла и заглянула внутрь книги. Странно, но мне на глаза попался травник. Хотя, почему странно? Пора бы научиться разгадывать знаки судьбы. Память услужливо подкинула нужные слова Гурдина о травнице по имени Маег эрт Лев. Всему свое время. Выходит, что и возвращение Илны мы должны пережить, как стихийное бедствие? А что с Некритой? Я будто книгу листаю, а не жизнь проживаю. Раз страница, два, три и … сколько еще осталось?

— Ниа, я с тобой разговариваю! — фраза Лиса ворвалась в мои мысли и вернула меня в реальность.

У меня нашлось, что ему сказать.

— Потому что я просила Алэрина найти Северию, — не удивилась тому, что Гурдину известны тайны и секреты обитателей замка.

— Почему именно ему? Ведь есть я! — если бы он мог, то ударил бы себя кулаком в грудь, а так молнией взлетел к потолку и ударил в верхний стеллаж.

Книги, стоящие на нем, посыпались вниз, и я отпрянула.

— Успокойся, — попросила и отошла к столу.

Ноги отказывались меня держать — слишком много событий произошло сегодня, и я присела на бархатный стул. Лис, зло сверкая глазами, спустился, ему не терпелось действовать.

— Хочешь… хочешь… — захлебываясь эмоциями, оповестил он, — я отправлюсь в Дэл-Ри и верну Северию домой?

Я должна была бы ликовать, рыдать от восторга и кричать: «Да-а! Конечно! Почему ты еще здесь?», но молча обдумывала его предложение. Холод прочно сковывал мою душу, и все, кто мне дорог, находились в безопасности.

Лис тихо рыкнул:

— Грыр побери, Ниа! Что с тобой? Ты словно мертвая!

— Мертвый ты, а я жива…пока, — с намеком произнесла я, надеясь, что он поймет.

Ган всегда умел читать между строк, и все, что я не договорила, не осталось для него сокровенной тайной. Его же мысли оставались для меня загадкой. Просто я думала, что призраки не умеют настолько проникновенно вздыхать.

— Старец сказал, что я должен только найти сестру и рассказать тебе о ней, — после продолжительного, гнетущего безмолвия изрек Лис.

— Гурдину известно больше нашего, поэтому послушаемся его советов. Ты нашел ее и рассказал мне, а я передам сведения Алэрину. Быть может, это что-то значит?

— Будем надеяться, — мрачно постановил он и буркнул. — Что же еще остается?

— Надежда — это целая сокровищница, ведь есть люди, которые обделены ей, — рассудила я.

— Ненавижу ждать! Это напоминает мне месяцы, проведенные за решеткой! — с ожесточением поведал Лис, и лед на моем сердце вновь дал трещину.

Как же сложно существовать без чувств! Ты богат, когда имеешь возможность жить, испытывая всю гамму эмоций. Я отдала свое богатство по доброй воле, но дождусь дня, когда верну себе все, до последней слезинки. Ган наблюдал за мной и тоже что-то решал. Его задачки были сложнее моих, но и возможностей у призрака было больше. Лис подскажет, когда придет мой черед.

Он хотел утешить, подлетел ближе, опустил призрачную ладонь на мое плечо и приготовился произнести что-то ободряющее. Но на лестнице послышался шум, и в библиотеку ввалился эрт Лагор.

— Эра Ниавель, мне сказали, что… — осекся, увидев нас, и выпучил глаза.

Я не ощутила никакой неловкости, будто ничего необычного не произошло, и пригласила рыцаря присоединиться:

— Входи, Ренд.

А вот у Лиса проснулась совесть, призрак пожалел, что не объяснился раньше со старым другом. Он рассеяно опустил голову, но потом решил не затягивать и произнес:

— Привет, — под конец нашел в себе силы взглянуть открыто на эрт Лагора.

Ренд нервно кивнул и переступил через порог. Судя по играющим на скулах желвакам, рыцарь сейчас отчаянно сражался с бушующими внутри эмоциями. Библиотека погрузилась в молчание, и, чтобы прогнать его, я открыла травник и бездумно перевернула несколько страниц.

— Я забыл, — эрт Лагор очень медленно дошел до стола, взгляд его словно пристыл к лицу призрака, — что ты выкрутишься из любой ситуации.

— Мне удалось обмануть смерть, — усмехнулся Лис, и Ренд ответил ему кривым смешком:

— Тогда ты знаешь, кто я есть! — решил одним махом разрубить все узлы.

Лис озадаченно воззрился на рыцаря, но пояснений не добился и развернулся ко мне. Я считала, что эрт Лагор должен сам закончить начатое, поэтому не шелохнулась.

— Не знаю! — тишину вспугнул раздраженный возглас Лиса.

Неизвестно, что напридумывал себе Ренд о призраках. Наверное, решил, что бесплотные духи всемогущи и способны проникать в мысли людей… и нелюдей тоже. Моргнул пару раз, надеясь, что само образуется, но мешкать с признанием не стал:

— Ты — ар-де-меец, а я потомок са'арташи, — кивком указал на меня. — Твоя сестра видела!

На Лиса напало оцепенение. Его хватило лишь на то, чтобы попеременно смотреть то на меня, то на рыцаря. Я не вмешивалась, продолжая бездумно листать травник. События, будто текли мимо меня, а я являлась сторонним наблюдателем.

Неторопливое шуршание книжных листов, разбавил голос Лиса.

— На чьей ты стороне? — Ровно поинтересовался он у Ренда. — Мне известно, что для са'арташи кровные узы важнее всего прочего. Значит ли это, что вы обязаны поддерживать друг друга безо всяких клятв?

— Нет, — без заминки ответил эрт Лагор. — Мы помним цену каждого обещания.

Я перестала отмалчиваться, мне нужно было открыть важный секрет.

— Фрон собирался убить Беккит. И, если бы не вмешательство пленника медальона, то одному потомку са'арташи удалось бы уничтожить другого.

Призрак и рыцарь обескуражено взглянули на меня и дружно переспросили:

— Фрон потомок са'арташи? Он собирался убить Беккит?

— У меня нет повода сомневаться в его словах, сказанных перед смертью, — без колебаний отозвалась я, и Лис обличающе вскинулся:

— И когда ты намеревалась сообщить мне эту оглушительную новость?

Я не чувствовала за собой никакой вины, о чем не замедлила сообщить:

— Тебя не было рядом, если помнишь?!

— Простите великодушно, — разъярился Лис, — что искал пропавшую сестру и не сподобился навестить вас и поболтать! — рассеялся по библиотеке туманом, не в состоянии усидеть и успокоиться.

А я, наверное, только-только осознала, что брат обрел долгожданную свободу, которую не имел при жизни. Сейчас он негодовал не потому, что всерьез злился на меня, а потому что сам не уследил. Став призраком, Ган стремился наверстать упущенное, быть в нескольких местах одновременно, решить множество задач и помочь огромному количеству народа.

— Лис, — мягко позвала я и напомнила. — Всему свое время. Мы заговорили о Фроне в нужный час, — и перевела взгляд на притихшего эрт Лагора. — Что можешь сказать ты?

Сосредоточенно подумав, рыцарь сокрушенно покачал головой.

— Всегда считал, что потомки са'арташи рождаются в знатных семействах, а Фрон, как было известно всем обитателям Золотого замка, выходец из простого народа.

Я сочла нужным пояснить:

— С помощью медальона, в котором заключена душа древнего колдуна из Ар-де-Мея, Фрону удалось спрятать свое истинное лицо. И мы с вами вряд ли точно узнаем, где именно родился эрт Гивей — в жалкой лачуге, в публичном доме или во дворце.

— Но это важно, и нам нельзя ждать! — нетерпеливый Лис снова возник передо мной.

— Возможно, — вырвалось у меня прежде, чем мысль успела окончательно сформироваться, поэтому закончила я более осторожно, — мне известно, кто сможет пролить свет на истинное происхождение Фрона.

— Кто? — Лис прищурился, а Ренд подошел ближе, и я решила, что настал черед раскрыть чужую тайну.

— Девочку зовут Белль, у нее ярко-рыжие волосы, и она путешествует вместе с кормилицей Лин. Мы обязаны найти их раньше ищеек змеи!

— Почему ты думаешь, что дочь Этильреда укажет нам, кем был Фрон? — быстро сообразив, прицепился Лис.

— Потому что он страстно желал избавиться и от девочки, и от ее спутницы, собирался сдать их Беккитте и со спокойной совестью вернуться в Царь-город.

Ган всегда любил путанные загадки, и эта сильно взволновала его. Он метнулся в сторону, замешкался в углу, уронил полку с книгами, и замер, услышав потрясенный вскрик Ренда:

— Да не может быть!

— Может! — тотчас перенесся к нему призрак и указал на себя. — Все невозможное возможно, и я тому подтверждение!

Эрт Лагор был весьма аккуратен в своих высказываниях.

— Не исключено, что вы услышите всего-навсего мои домыслы, — щелкнул пальцами. — Но! — искристым взглядом подогрел наше любопытство. — Этильред был дядькой Беккитты!

— Известный факт! — нетерпеливо откликнулся Лис, а я в подтверждении кивнула.

Ренд улыбнулся и продолжил удивлять нас.

— На самом деле у деда Беккит было три сына, но все от разных женщин. Перечислю всех. Саграф — отец нынешней Золотой королевы; Этильред — родитель малютки Белль, и Рори, которому едва сровнялось два месяца, когда Саграф взошел на трон. Вам, не хуже моего, известны нравы, царящие в землях са'арташи. Чтобы укрепить свою власть, Саграф публично изгнал обоих братьев, лишив их всех привилегий. Вдогонку изгнанникам были отправлены наемные убийцы. Мой отец утверждал, что видел отрубленную голову Рори, но я никогда не верил! — горячо завершил он и объяснил. — Ведь в замок был доставлен и изуродованный труп Этильреда. А мы знаем, что позже принц вернулся и отомстил брату!

— Ты думаешь, Рори выжил, сменил имя, внешность и вернулся в Золотой замок, чтобы отомстить? — с недоверием и брезгливостью изрек Лис. — Фрон был дядькой Беккитты? — он не доверял своим ушам.

— Поистине змеиный клубок! — согласилась я. — Теперь мне ясно, почему эрт Гивей был обеспокоен появлением племянницы, ведь она оказалась еще одной претенденткой на трон! А вернув ее, он избавлялся от двух проблем разом! — интересные сведения, которые нельзя оставлять без внимания. Когда-то я думала, что у Фрона была более высокая цель. Оказалось гораздо прозаичнее. Я не испытала никаких сожалений по поводу того, что выдумала себе глупая девица.

— Фрон был странным, — в раздумьях произнес призрак.

— Безумным он был, — эрт Лагор дал более точное определение.

— Порой даже очень, — я на себе испытала все чудачества эрт Гивея. — Но немудрено! Сначала на парнишку обрушились нешуточные неприятности, а потом долгие годы воздействовал колдун, меняя по своему усмотрению. Магия медальона настолько сильная, что даже мне было сложно устоять перед искушением и бороться с ней.

— И где медальон сейчас? — Лис остановился на деталях.

— У Гурдина. Он сказал, что мне не справиться с пленным колдуном, — следует крепко задуматься над словами старца.

Но не сейчас. Меня отвлекли, вырвали из вихря совершенно разных, по-своему значительных мыслей.

Настороженный взор Лиса замер на эрт Лагоре, и я нахмурилась. Что на уме у переменчивого призрака? Ренд догадался раньше и четко произнес:

— Са'арташи служат Золотой короне и только ей, а не тому, чью голову она украшает!

— Но Золотую корону носит Кровавая королева, — настаивал Лис.

Эрт Лагор остался непреклонным.

— Ты вправе убить меня, а я не вправе предать! — процедил он.

На протяжении последних лет брат оставался для меня самым близким человеком и самым преданным соратником. Он никогда и ничего не делал просто так.

Стоило рассудить хладнокровно, отринув привязанности, и я разгадала замысел призрака и решительно помогла ему.

— Ренд, вижу, ты хорошенько осмыслил требование Гурдина. И к чему пришел?

— Старец ткнул меня носом, как зарвавшегося мальчишку! Неприятно, но полезно, как горькое снадобье, — откровенно поведал эрт Лагор и качнул головой. — Признаться, я позабыл, что в старом Кодексе рыцарей Золотой короны строго указано, что мы обязаны свергнуть того правителя, кто порочит славное имя са'арташи. Беккитта уже переступила запретную черту! — торжествующе улыбнулся.

— Лихо у вас! — хмыкнул Лис и вспыхнул. — Хранители! Вот, что сделал Этильред, убив своего брата!

— Жаль, что он выбрал не тех соратников, — выразительно проговорил Ренд.

— Как же верно! — одобрил его заключение Лис, и я молчаливо поддержала их.

Мне бы самой не ошибиться! Я привыкла ненавидеть и бояться са'арташи, но нельзя судить весь народ по одному. Черный колдун, заключенный в медальоне, родился ар-де-мейцем, как и все чудовища, посещающие обычных людей в кошмарах.

— Почему бы нет? — я задала вопрос вслух, вынуждая призрака и рыцаря взглянуть на меня.

Лис сходу сообразил, что я хочу сделать.

— Да! — ему понравилась моя идея. Во взгляде призрака я прочла обещание и знала, что он не обманет.

— Решено, — сказала я им обоим, давая безмолвное разрешение брату, а Ренда ухватила под локоть, предложила прогуляться и попросила:

— Расскажите мне правду о са'арташи.

— Все, что знаю сам, — Ренд ответил мне широкой, дружелюбной улыбкой.

Мы вышли во двор и быстро, чтобы не вызывать лишних вопросов, повернули к саду. На улице был легкий мороз, звуки проплывали мимо нас, и ни одно дуновение не тревожило воздух. В занесенном снегом саду вилось множество тропок. Узкие, протоптанные самыми разными обитателями замка дорожки, петляя, уводили в самую глубину. Низко опущенные ветви деревьев спрятали нас от посторонних глаз. Не сговариваясь, мы выбрали самую тонкую из тропок, по очереди ступили на нее и, не нарушая тишины заколдованного сада, отправились гулять. Жадно вдыхая морозный воздух, как глоток свободы после заключения в темнице, остановились, когда тропа вывела нас к чьему-то зимнему убежищу у самой стены. Здесь лежал ворох примятой соломы, словно мягкое кресло, приглашающее присесть и отдохнуть от суеты.

Ренд хмыкнул, по привычке осмотрелся, плечом прислонился к каменной ограде и заговорил таинственным тоном:

— Изначально существовала только вечная тьма, в кольцах которой сверкали холодом звезды, такие же равнодушные ко всему. Их бесконечная власть пошатнулась, когда пришли три Создателя и запели великую Песнь Жизни, — он прервался, позволяя мне почувствовать всю торжественность того момента.

Я кивнула и, понимая, что рассказ будет долгим и интригующим, заняла место на соломе. Расправила складки на одежде, улыбнулась солнцу, выступившему из-за тяжелых, неласковых туч и приготовилась внимать продолжению.

Ренд не стал мучить меня интригующим молчанием. В его голосе звучало неподдельное восхищение.

— И родился из мрака небытия новый мир, названный Создателями Мейлиэра. И парили они в серой мертвой вышине, оценивая дело, которое носили в мыслях долгие века. И хмурились Создатели, и суровел каждый брошенный ими взор.

В огромном мире, расстилающемся внизу, властвовала пустота. Лишь озлобленно выл и носился по окрестностям одинокий ветер, своим видом напоминающий гигантского крылатого ящера. А когда ему надоело шалить внизу, он поднялся в небеса и стал исподтишка кусать Создателей, словно надоедливая мошка.

Первым не выдержал непримиримый Хелиос и схватил длинный, белоснежный хвост ветра. Не смирился, заголосил ветер и бросился удирать во всю прыть. Но разве можно убежать от Создателя? Крепко держал Хелиос своего пленника, а по синему небесному полотну летели чешуйки из вытянутого, туманного хвоста.

Умаявшись, крылатый ящер признал силу Хелиоса, свился клубком у его ног и поклялся служить вечно.

— Что же мне с ним делать? — нахмурился Хелиос и взглянул на свою супругу Некриту.

Многоликая, изменчивая интриганка довольно улыбнулась.

— Муж мой, ты забыл — воздух твоя стихия, — рассмеялась мелодичным, задорным смехом. — Да будет так дальше! Небо — твоя стезя! А нам с братом достанется земля, — притворно вздохнула.

Ур подхватил речи сестры:

— Хел, ты лучше всех зажигаешь золотом звезды, превращая их в пылающие солнца! И кому, как не тебе, пробуждать от спячки местную луну? — прищурился.

Хелиос задумчиво кивнул и разжал пальцы, выпуская ветреного ящера. Тот, ощутив свободу, сорвался в полет, расшалился на просторах, поднял пыль внизу. Хозяин, наблюдающий за ним, вздохнул:

— Уговорили, — не стал вступать в спор, зная, что он, как и его новоявленный подопечный, любит простор. — Небо — моя забота!

Некрита прикоснулась холодными губами к щеке мужа и поспешила вниз, чтобы ступить на землю.

— Нам достается пепел и пыль, — произнес Ур так, будто поднимал тяжелую ношу.

— Сделаем этот мир живым! — провозгласил Хелиос и затянул Песнь на языке, который нам никогда не доведется услышать, ибо в каждой букве сокрыто тайное Знание, пробуждающее солнце.

— Нам нужны слуги, — согласно молвил Ур и прыгнул вниз, а Песнь Хелиоса звучала громче и громче.

С каждым последующим звуком увеличивалась и разгоралась золотым светом ближайшая к Мейлиэре звезда. И с каждым мгновением на земле становилось теплее и радостнее.

Некрита недовольно морщилась, мрачнел Ур. Брат с сестрой предпочитали укромные и темные уголки. Им были не по нраву залитые солнечным светом огромные пространства, и они без споров разделили их между собой.

Первыми из предрассветных сумерек родились ир'шиони. Их создал Хелиос и построил в облаках чудесный город. Ир'шиони поднимали солнце, поворачивали луну, беседовали со звездами.

Вторыми появились на Мейлиэре са'арташи. Их сотворил из огненного мрака Ур и призвал властвовать в бездне. Они должны были укрощать огонь вулканов и строить пирамиды из песка и камня. А третьими Некрита создала великанов, вдохновившись видом вечных льдов.

— Неужели? — я прервала рассказ, вскочила и сделала пару шагов. — Нас убеждали в ином! Я с детства слышала, что маги и ледяные великаны появились на Мейлиэре одновременно, но не смогли ужиться мирно.

— До нас дошли только легенды. Возможно, что истории разных народов лишь соприкасаются между собой, но не сходятся от и до, — рассуждая, откликнулся Ренд.

— Что же, чужих легенд мне известно совсем немного, — с грустной улыбкой ответила я и вернулась на место.

Эрт Лагор полушутя-полусерьезно поклонился:

— Я к вашим услугам, королева. Обучен владеть не только мечом, но и словом, — выпрямился. — Поэтому не буду медлить, — глубоко вдохнул и продолжил. — Пару веков создания первых Хранителей Мейлиэры протянули без ссор и войн. Мелкие распри начались на заре третьего века, но в серьезный конфликт они не переросли. Причина банальна. Ир'шиони с презрением смотрели на земных тварей. Са'арташи не имели крыльев, ненавидели чистое голубое небо и жутко боялись студеных северных ветров, — взглянул с выражением, и мне вспомнилась Беккит с ее боязнью морозов. — А очи ледяных великанов слезились при одном взгляде на неумолимый солнечный диск. Путь на юг для них был равносилен смерти.

Нам не угадать, сколько могло бы длиться мнимое спокойствие. У Хранителей свои заботы, они редко наблюдают за смертными, учитывают наши пожелания.

Хелиос оставил Некриту, устав от ее переменчивого настроения, и женился на ласковой Люблине. А она привела на Мейлиэру свой клан. Ур достойно приветствовал других Создателей — Эста, Мерра, Хроста, Ретта и Игвейна. Принял он и новых Хранительниц — Магиру, Террию и Люблину, как бы ни ругалась его сестра. И Некрита затаила лютую злобу.

Кто из них придумал первых людей? История умалчивает. Но чаша терпения Некриты переполнилась. Изменчивая взбеленилась: «Зачем? — кричала она, задыхаясь от бешенства. — Как они посмели?!» Но никто не слушал ее вопли. Хелиос велел бывшей супруге угомониться и пригрозил, что изгонит ее с Мейлиэры, если она осмелится дерзить. Ур занимался своими делами в бездне и вновь не поддержал сестру. Непредсказуемой пришлось смириться и уйти на север во льды. Там она создала новую расу, внешне похожую на людей, но с магическим даром внутри.

Век бежал за веком, людей на Мейлиэре становилось больше и больше. Они заселили почти все территории Ура, опасаясь заглядываться на каменные пустоши севера. Одна часть людей поклонялась Уру и его са'арташи, вторая благоговела перед величием Хелиоса и его ир'шиони. Но подавляющее большинство опасалось магов.

Три королевства — две твердыни на земле и одна на небе. Ил'Веед — царство са'арташи на юге Мейлиэры, Ар-де-Мей — земли магов на севере и Ша'Терин — мир ир'шиони в сияющих небесах.

Искорки гнева, тлеющие в сердцах созданий, разгорались сильнее с каждым годом, пока не превратились в пожар войны. Это была настоящая, жестокая и кровавая бойня, и происходила она на севере. Дети Некриты, такие же взбалмошные и непредсказуемые, как мать, сошлись в жестокой схватке. Маги и ледяные великаны с самого начала не могли существовать в мире и согласии. Им стало тесно в суровых, покрытых льдом землях, и великаны попытались изгнать людей из своих владений. Для ледяных созданий маги, славящиеся своей исключительно силой, были всего-навсего жалкими букашками, которым определили место на пустошах.

Но разве на камнях возможна жизнь? Маги, считающие себя истинными хозяевами севера, дали жесткий отпор. Чего было опасаться им, владеющим магией? Некрита не вмешивалась. Для нее кровавый конфликт был развлечением, бальзамом на незаживающие раны обиды.

Земля стонала от битв, ее плоть была залита кровью, потом и водой, над нею не было видно ни лучика солнца, потому что, умирая, великаны обращались в пар. День и ночь сровнялись, растения гибли, животные бежали прочь, уносимые страхом. Ненависть пропитала землю, воду и воздух Ар-де-Мея, и маги начали перерождаться. Так открылась обратная сторона дара Некриты.

Сотни безумных тварей хлынули на юг в поисках легкой добычи. Туда же обратили свои алчные взгляды маги. Но отступать было не в их правилах. Для начала они решили покончить с великанами, а дальше планировали захватить весь мир. Война продолжалась, тварей с каждым днем становилось больше.

Заворчал Ур, потревоженный в бездне, ибо земля содрогнулась от топота перерожденных. Ночь стала временем безумцев, и даже Игвейн не мог помешать их пиру. Неутомимые, сильные, озлобленные бывшие маги торопились на поиски жертв. Некоторые ночные охотники имели крылья, другие — когтистые лапы и острые зубы, от которых никому из южан не находилось покоя.

Некрита довольно улыбалась, предвкушая, что совсем скоро она станет единовластной хозяйкой Мейлиэры. Первым ей ответил брат. Выпустил огонь, полыхающий в бездне. Залил огонь северные окраины, так что стало в сумеречном мире светло, спалил множество тварей, закрыл на время переход. Жаль, погас, когда ярость Ура иссякла.

Решив, что напуганная его яростью сестра приструнит своих детей, Ур затих, вернувшись в жаркий мрак бездны. Но Некрита не дрогнула, она умело играла чувствами магов и великанов, чтобы война между ними длилась и длилась. Перерожденные вновь потянулись на юг, убивая всех, кто вставал на пути.

Люди взмолились, роняя слезы в храмах, стоя на коленях перед ликами Хранителей. И те не могли не услышать людских просьб. Каждый из Хранителей наказал детей Некриты, а самой Непредсказуемой было велено не вмешиваться и тихо дожидаться окончания войны. Ретт на век забрал удачу у всех ар-де-мейцев. Магира сплела их судьбы между собой. Мерр на десять лет отравил все северные реки. Террия ударила своей палицей и расколола северные земли, а Ур наполнил расщелину неиссякаемым огнем. Хрост сильно уменьшил срок жизни каждого северянина. Игвейн погасил дневной свет над Гиблыми горами. Эст сто лет не принимал души умерших ар-де-мейцев в своей обители, чтобы призраки заполонили север. Единственным, кто лишь вздохнул, был Хелиос. Он пожалел детей своей первой жены, понимая, кто истинный виновник беды. И безразличие мужа оскорбило Люблину. Рассердившись на супруга, она жестоко наказала ар-де-мейцев, всех до единого, кто был связан с Некритой.

Невольно кивнула, нахлынувшая грусть тронула душу, и я вновь остановила рассказчика.

— Мне известно, как никому другому, в чем именно состояло наказание, которое Люблина придумала для ар-де-мейцев.

— Поведаете? — пристальный взгляд Ренда замер на моем лице.

Рыцарь надеялся увидеть проблески эмоций, но я ровным тоном поведала:

— Очередная печальная история, героиня которой моя родственница Мирель. Она оставила запись о том, что случилось.

— Тем удивительнее, правда?

— Это не легенда для нас, ар-де-мейцев, я расскажу событие из нашей истории. Мы чтим память предков и не хотим, чтобы проклятие повторилось. Каждый из ар-де-мейцев умеет ценить любовь, потому что однажды наших предков лишили этого светлого и яркого чувства. Никто из ар-де-мейцев прошлого не надеялся на взаимность. Пары создавались по договору, и как вы понимаете, сумеречных в крае прибавлялось.

— Ваши родители любили друг друга? — не отводя пронзительного взгляда, спросил эрт Лагор.

— Любили, — на моем лице возникла добрая улыбка. — Полтора века назад проклятие было снято, благодаря Мирель, моей прапрабабушке. Она родилась на юге Мейлиэры в семье обычных людей, но волею судьбы встретила короля Ар-де-Мея Алина и стала его женой. Только он погиб в день свадьбы, а Мире пришлось доказывать ар-де-мейцам, что она достойна королевского титула, — я передавала сведения, рассказанные мне ильенграссами. — Ее жизнь не была легкой, и за следующим поворотом Мирель встретила Роана, лорда Нордуэлла. Не буду вдаваться в подробности, лишь скажу, что Мира отказалась убивать Роана вопреки приказу Некриты, а попросила помощи у Люблины и пожертвовала своей любовью ради счастья ар-де-мейцев. Проклятие было снято, и мои родители испытывали друг к другу искреннюю любовь и нежность, — на меня накатили детские воспоминания.

Уютный каминный зал, круглый стол, за которым собиралась вся семья, праздничная атмосфера и тепло в каждом взгляде, жесте и слове. Тех дней не вернуть, а мне будет сложно построить новое семейное счастье. Любимый далеко, брат предал, а мне приказано забыть о чувствах. Жаль, я не южанка, и мне не позвать того, кто сможет противостоять Некрите. Придется самой биться за любовь и счастье.

— В самом деле, — привлек мое внимание Ренд, — печально, но и радостно одновременно! Согласитесь, что даже после самой темной и холодной ночи встает солнце!

— Да, — не стала отрицать я, но и продолжать не было смысла. — Что мы все о магах и великанах?! Мне хочется услышать о са'арташи! Ведь вам есть, что рассказать?

— Небольшое отступление закончено, — Ренд пошел мне навстречу. — Вернемся? — дождался моего кивка и вновь заговорил. — Люди были вынуждены вновь обратиться к Хранителям, но первыми на войну с магами отправились са'арташи. Самолюбие взыграло! Дескать, если са'арташи победят, то не будет им равных! Но… мечты так и остались бесполезными мечтами, а мои предки решили применить хитрость.

Правитель Ил'Вееда Каарин дель Рсин обратился за помощью к королю Ша'Терина Даэрану. Тот милостиво согласился и назначил встречу на морском берегу.

Первыми на место прибыли Каарин и его красавица дочь Орлина. Они остановились на высоком скалистом берегу, наблюдая, как море катит волны, разбивая их о блестящие камни далеко внизу. Водные валы с ревом обрушивались на берег, и в следующий миг ветер доносил соленые брызги. Над морем с криками носились стаи чаек. Порой какая-нибудь птица камнем кидалась в сине-зеленую воду и вскоре выныривала на поверхность, ухватив рыбу. «Отец, — позвала юная са'арташи, прижимая руки к сердцу, — посмотри, на эту красоту!»

«Разве у нас в бездне плохо? — спросил он. — Вспомни, как прекрасно полыхающее пламя, лижущее серый мрамор у ступеней дворца!»

«Но в нашем мраке не водятся птицы!» — не сдалась Орлина, очарованная открывшимся пейзажем, нашедшем отклик в ее душе.

И так она была очаровательна в эту минуту, что спускавшийся с облаков Даэран не мог отвести своих небесно-голубых глаз от необычной девушки. Он мог бы сказать, что са'арташи обнажена, но это слово вряд ли подходило дочери короля бездны. Ее лицо и тело покрывала едва видимая зеленоватая чешуя, составляя изысканную одежду. Она образовывала на смуглой коже загадочный узор. На уровне талии тело принцессы переходило в длинный хвост изумрудного цвета. Словно околдованный, небесный король смотрел и не мог насмотреться на плавные изгибы тела, тонкие узоры на коже, блестящие, гладкие, золотые пряди волос. Дыхание Даэрана замерло в горле, широкие крылья на пару мгновений застыли в воздухе, и, кувыркаясь, он полетел в морские воды.

Чудесным образом не разбившись о камни, король Ша'Терина вынырнул и услышал звонкий смех. Что сделать, если своенравной красавице он напомнил одну из чаек, которые громко ругали нежданного пришельца, думая, что он покушается на их добычу. Смех, звонким колокольчиком разносящийся по округе, задел самолюбие демона неба. Даэран взлетел на берег, властным голосом объявил:

«Женюсь! — и взглянул на отца своей невесты. — Лишь в этом случае вы получите нашу помощь!»

Смех резко оборвался, красавица дерзко посмотрела на небесного короля. Он был страшен и великолепен, даже мокрый с ног до головы, с поникшими крыльями. Самый главный хищник, сильнее ее отца! Превосходство и невиданная мощь буквально кипели в нем, он излучал их, как солнце, что проливало с неба свой свет. Даэран был ужасающе красив в своей свирепой красоте, все черты его лица, будто высечены из гранита. Кожа темная, с бронзовым отливом — демоны неба — братья самого дневного светила, но в глазах холод. Орлина невольно поежилась, но не отступила.

«Это твое условие?» — вступил в разговор Каарин и посмотрел на свою дочь.

«Да!» — твердо отозвался Даэран, не отводя настойчивого взора от девушки.

«Ты мне не подходишь! — ответила строптивица и солгала. — У меня есть жених!»

Каарин не стал опровергать слова дочери, а только сказал: «В таком случае мы справимся сами!»

«Ваше право!» — надменно бросил Даэран, расправил темные крылья и взмыл в небеса.

«Твои лживые речи могут дорого стоить всем нам, дочь», — с укором произнес Каарин, когда ир'шиони пропал за облаками.

Орлина только повела плечами: «Он — на небе, — беспечно молвила она, — мы — под землей! Все будет, как раньше!»

Но девушка совершила роковую ошибку, полагаясь на защиту отца и его воинов. Даэран затаил обиду и решил заполучить дерзкую девицу в свои чертоги и научить ее хорошим манерам. Подгадав момент, когда Каарин вместе с войсками ушел далеко на север, небесный король с горсткой верных подданных спустился в бездну и выкрал Орлину из замка. Обида затмила разум Даэрана, и он больше не предлагал девушке стать его невестой, а сделал рабыней.

У меня в голове постепенно начала вырисовываться картинка, и я снова прервала Ренда:

— Так вот, за что были наказаны ир'шиони!

— Да, — эрт Лагор подтвердил мою догадку. — Все просто: одна солгала, другой поступил не по совести, и оба жестоко поплатились. Орлина умерла, не выдержав испытаний. Даэран был беспощаден в своем стремлении подчинить Орлину. Правитель Ша'Терина забыл, что восхищался свободолюбивым нравом красавицы са'арташи и полюбил ее именно такой, какой была.

— Огорченный отец вступился за дочь? — когда Ренд умолк, я задала нетерпеливый вопрос.

— Да, разразилась война. Мы все слышали о ней, но я не буду судить, кто прав, а кто виноват. Моим предкам нечем хвалиться, они использовали для победы все средства, даже с магами сумели договориться. Каарин мечтал вернуть дочь, но получил только ее изувеченное тело.

— Это ужасно! И представить сложно, что испытал са'арташи в тот миг!

— Боль, ни с чем несравнимую, ту, от которой нет спасения. Она мучила его днями и ночами, не позволяя свободно дышать и здраво мыслить! — сделал паузу и завершил. — За труды маги получили щедрое вознаграждение.

— Маги? — я не поняла. — Неужели это ар-де-мейцы вернули тело Орлины на землю? — никогда не слышала, чтобы мои предки летали, если только. — Это был сумеречный, сумевший сохранить разум! — вспомнила о Зоряне и прочих.

— Да, вампир, чье имя не осталось в вашей истории, но упомянуто в наших сказаниях — Огрес эрт Маэли, — просветил Ренд, и я ахнула:

— Теперь понимаю, откуда Зору пришла мысль обратиться к Беккитте, и вот почему она поверила ему!

— Вероятно, — Ренд не знал всех событий и взглянул на меня с интересом, и я пообещала:

— Расскажу, но позже.

Он не настаивал, понимал, что должен закончить свое повествование:

— Даэран страдал, когда узнал, что тело его возлюбленной исчезло из гробницы, расположенной среди облаков, и поклялся отомстить Каарину. Война полыхнула новой, более неистовой вспышкой! Погибшие: и са'арташи, и ир'шиони уже исчислялись не тысячами, а десятками тысяч!

— И все-таки, — сокрушенно вздохнула, — не понимаю, как любовь может допускать жестокость! — вспомнила, как обошелся со мной Алэр, когда встретил в Сторожевом замке.

Тогда он действовал, подчиняясь инстинктам, голос разума не смог заглушить зов крови. Мне повезло, что мой демон смог вовремя остановиться! Не представляю, смогла бы я простить и полюбить его, если бы он поступил, как Даэран. И выжила бы я после изощренных пыток?

— Раньше все было иначе — наши предки воспитывались по-другому. Любая обида смывалась только кровью врага.

— Выходит, любовь для них была пустым звуком? — это не новость, и я высказала накипевшее. — Мне радостно, что Мира была человеком, рожденным на юге. Остальные наши предки — не люди!

— Но и не звери. Они считали себя потомками богов и думали, что мир должен принадлежать им, — губы Ренда скривились в печальной усмешке. — Глупцы!

— Это заблуждение привело их к беде. Они сами себя наказали, — мне не хотелось добавлять, что за все проступки предков расплачиваемся мы.

Где теперь са'арташи? От их былого воинства остались жалкие крохи! Ир'шиони сброшены на землю и не имеют права летать, расправив крылья, а ар-де-мейцы?..

Глубоко вдохнула, прогоняя слабость — главное, что мы еще живы! Моя рука легла на живот. И мы обязаны выжить, ради наших детей!

— Наказали! — в голосе Ренда звучало волнение. — Большинство са'арташи погибло в муках! Ир'шиони были изгнаны с небес на землю! А их король, — резко задумался, сравнивая в уме слышанные легенды, а я вспомнила слова Алэра:

— Король — на небе, лорд — на земле. Что это значит? Какое наказание определил для Даэрана Хелиос?

— Отец даровал своему дитя бессмертие, чтобы боль потери превратилась для Даэрана в вечность.

— И гордец смирился? — не знаю почему, но у меня возникли сомнения.

— Нет, не смирился. Он сам выбрал свою судьбу, — заговорил Ренд, и я рвано вдохнула, едва подумала, что знаю следующую фразу эрт Лагора. — Правитель Ша'Терина не бросил подданных. Он смело предстал перед всеми Хранителями, бросил им под ноги секиру и выдвинул требования. С его побелевших губ не слетело ни одного звука, когда разъяренный Ур ломал его великолепные крылья. Затем Даэран падал вниз, на голые камни, а из его глаз катились хрустальные слезы. Некрита, улыбаясь, летела рядом и рассказывала обо всем, что творится с его подданными на земле. Она в красках, смакуя подробности, передавала убийства женщин, детей и стариков, расписывала пытки над воинами. Даэран, стиснув зубы, молча терпел издевательства и разозлил Переменчивую намного сильнее. Коварно скалясь, она пошла на сделку с бывшим мужем, уступив ему часть своих земель.

«Я дарю тебе просторы, по которым гуляет свободный ветер, и кружат птицы. Твои ир'шиони смогут построить здесь крепкие дома, а взамен мне нужна малость», — говорила она угрюмому Хелиосу.

Ему хватило одного взгляда вниз, чтобы согласиться. «Даэран заслужил свою муку, — думал он, но успокоение не приходило.

«Даэран обязан забыть о своем величии, отринуть гордость и самонадеянность! — требовала Некрита. — Он должен осознать цену поступка и сполна заплатить за свое преступление! Пусть он, привыкший повелевать и править, в полной мере поймет, что значит быть рабом!» — с холодной улыбкой увещевала она Хелиоса.

«Я приказываю тебе забыть, где и кем ты родился!» — отец нашел израненного сына на камнях и склонился над ним.

«Это будет непросто», — прохрипел Даэран, с трудом разлепив потрескавшиеся, сухие губы.

«Я помогу тебе!» — тон Хелиоса был суровым и безжалостным.

«Спасибо, но я не ведаю, к чему мне такие почести», — глядя ввысь, в покинутые, ставшие недоступными небеса откликнулся преступник, но Хелиос лишь раздраженно сверкнул очами.

Уголки твердых губ Хранителя неба дрогнули в кривой усмешке: «Ты проклянешь нас обоих! Но наказания тебе не избежать. Они кричали, чтобы отныне и до конца времен тебя звали Проклятым, но я принял решение, и ты станешь судьей! Слышишь?» — спрашивал он.

«Слышу», — захлебываясь от боли, отвечал Даэран.

«Признаешь?» — допытывался Хелиос.

«Признаю», — шептал сквозь слезы преступник.

— С тех пор у Даэрана другое имя, и иное предназначение, — после паузы, во время которой мы наблюдали за красиво падающими снежинками, сказал Ренд.

— Да, — размышляя, кивнула я.

Мне хотелось раскрыть эту тайну и казалось, что станет проще. Разгадка чужой судьбы в моих руках, но почему-то на душе тяжелее, чем было.

— Даэрану не забыть о своем преступлении, и ему никогда не позволят искупить вину. Говорят, — Ренд поймал мой взгляд, — что бывший правитель Ша'Терина до сих пор живет в Нордуэлле. Он все такой же молодой и полный сил воин. Вы не знаете, кто живет в замке дольше всех и не стареет?

Не дрогнула под его испытующим взором. И раз Ренд еще не догадался, я не буду подсказывать ему. Никто не должен выдавать посторонних тайн. Я увильнула от прямого ответа.

— Мне известно продолжение вашей истории, — поднялась, размяла затекшие от долгого сидения конечности и не стала томить собеседника. — Однажды Даэран ослушался приказа и сам выбрал свое предназначение. Конечно, дело не обошлось без участия Ура, и бывший правитель небесного дворца поплатился за свое скоропалительное решение.

— Он умер?

— Кто бы ему позволил!? — я не сдержала безнадежного вздоха. — Нет. Даэран лишился последнего, что у него оставалось от прошлой жизни.

Ренд свел темные брови и глубоко задумался, затем он вздрогнул, будто его ударили между лопаток.

— Не может быть! — потрясенно выговорил эрт Лагор. — Неужели… — и договорил одними губами, но ветер донес его изумленный выдох, — Гурдин.

Я приложила палец ко рту:

— Тс-с, — и таинственно улыбнулась.

Ренд быстрым кивком дал понять, что никому не раскроет секрет.

— Вечереет, нам пора, — вполголоса заметил он.

Я повернулась и увидела, что узкую тропку почти замело снегом. На сад опустился тихий зимний вечер. Все кругом уснуло, лишь плыли по темному небу серые, словно чьи-то тени, облака. Я засмотрелась на их неторопливый бег, и Ренд обогнал меня.

— Идемте, — пошел вперед, чтобы проложить дорожку.

Я неторопливо, чтобы не сбиться с шага, шла за ним. В голове не билось ни одной мысли. Странное спокойствие снизошло на меня, и как выяснилось, не напрасно. В середине пути что-то настойчиво потянуло меня в рощу ильенграссов.

— Я догоню вас, — тоном, не терпящим вопросов и возражений, сообщила эрт Лагору и повернула.

Спустя мгновение ощутила легкость во всем теле и не двигалась по глубокому снегу, а летела над ним. Зимняя роща была прекрасна и величественна в своем белом наряде. Деревья уже не виделись такими жалкими, как раньше, их ветви были одеты в сверкающие уборы. Невзрачная земля тоже была заботливо укрыта снежным покровом. Между стволов ильенграссов уверенно бежала тропка, и как в сказочном сне, над ней не падал снег. Он красиво поблескивал и огибал тропу по дуге. Ноги сами несли меня к спящему в центре роще великану.

Около него, опираясь о ствол, словно прося помощи у ильенграсса, стоял древний ир'шиони.

— Даэран, — мне чудилось, что я выдохнула это имя, но оно прозвучало громовым раскатом в спокойствии рощи.

Эхо отразило мой голос, и имя правителя Ша'Терина прозвучало на разные лады, перелетая между деревьями, а после замерло. Тишина вновь опустилась на рощу, но сейчас я не скажу, что она была мертвой. Нет, тишина эта зимняя, с надеждой ждущая весны. Я слушала ее, не отводя взгляда от фигуры старца.

Сколько времени прошло — неизвестно — в роще оно не чувствуется. Гурдин обернулся и взглянул на меня. Сложно угадать на покрытом морщинами лице резкие, благородные черты. Трудно распознать в мудром взоре холод и безжалостность. Но мне твердо известно, кто стоит у ильенграсса и смотрит на меня.

— Вы Даэран! — решительнее сообщила я и услышала:

— Королева, прошу тебя, не тревожь призраков рощи. Им неприятно вспоминать это имя. Оно, как кислота, льется на них и побуждает творить зло.

— Хорошо, — бессмысленно спорить с древним, но я могу задать ему вопрос. — Что с медальоном?

— Он будет у меня, пока ты не найдешь ему новое применение и не расскажешь, чем я могу помочь, — без каких-либо эмоций оповестил он.

Я сжала кулаки и прикусила губу.

— То есть вы по-прежнему не отдадите его мне? — и с затаенной надеждой, и с великим опасением поинтересовалась я.

— Ты не должна прикасаться к нему, а вот мне не повредит, — Гурдин умел запутать, и я помотала головой.

— Подумаю когда-нибудь, — отозвалась озадаченно.

— Когда придет время, — поправил меня он с едва заметной улыбкой.

— Да, — как послушная ученица, согласилась я.

— Ты поймешь, почувствуешь, как ощутила сейчас мою тоску, — признал он, повергая меня в оцепенение.

— Я не… Как?

Гурдин вновь подарил мне улыбку и чуть качнул посохом, давая подсказку. Моя рука поднялась к животу, где шевельнулась дочка.

— Удивительно, — я заметила блеск слез в его глазах, — что следующей северной королевой станет девочка, в венах которой будет течь толика моей крови.

— Удивительно, — повторила я, только-только в полной мере осознавая реальность. — Судьбы наших народов переплелись столь витиеватым способом именно сейчас. Почему?

— Ты знаешь, — ветер подхватил его ответ и закружил вокруг меня.

— Знаю, — я вдохнула зимнюю свежесть и тоже улыбнулась. — Все знаю! Теперь! И меня будет не остановить!

— Когда придет время, а мы подождем его, — Гурдин поставил точку и отправился в противоположный конец рощи, предлагая мне вернуться в замок.

Глава 3

Я долго стояла и смотрела ему вслед, пока снежная пелена надежно не спрятала старца в своих объятиях. Мне повезло, что Ретт вложил важные речи в уста эрт Лагора, и я услышала их. Правителю Ша'Терина «подарили» бессмертие, и он ведает все об ожидании. Время может идти бесконечно долго, но нужный миг придет.

У меня в запасе всего семь лет, ровно столько, сколько Алэр пробудет в плену. Он вернется, а я должна исполнить данное ему обещание и во что бы то ни стало сохранить наш север.

Что случится дальше? Мне не нужно думать об этом сегодня! Мир меняется, наша жизнь постепенно, как дорога — то взбирается на крутую гору, то скатывается вниз и бежит по равнине. Сейчас мне приходится нелегко, но через год все может измениться. Мы не Хранители, нам не позволено выбирать, мы можем подчиняться или делать вид, что подчиняемся, и ждать изменений.

Я не Мирель и не могу обратиться к Люблине за помощью, да и Некрита не одобрит мое решение. Но в моем сердце пылает любовь к Алэру. Вот светоч, который поможет пережить темное время и дождаться новых перемен.

Я вернулась в замок в приподнятом настроении и прошла в малую трапезную. Здесь по-прежнему собирались женщины, но Илна никогда не присоединялась к ним. Я увидела Рилину, Жин, Миениру и Танель. Она оправилась после родов, но о младенце не упоминала. Ее голова была опущена, но цепкий взгляд, исподволь не упускал ни единой детали. Она первой оценила мои раскрасневшиеся щеки и взволнованное дыхание и коварно улыбнулась.

— Ты опять охотилась? — не преминула выспросить Жин после того, как мы обменялись короткими приветствиями.

— Охотилась, — я не собиралась откровенничать с ней.

Мне нужно было по-быстрому перекусить и переговорить с Рилиной наедине. После продолжительного разговора с эрт Лагором и краткой беседы с Гурдином в моей голове возникла дельная мысль, которую нужно было реализовать в срочном порядке.

— И на кого ты охотилась на сей раз? — Жин, словно пиявка, не желала отпускать меня.

Внутри девчонки кипела энергия, и Жин не сиделось на месте. Она отчаянно желала сопровождать нас каждое утро, но я раз за разом отказывала ей. Тижина обижалась и старалась меня укорить.

— На сплетни, — с улыбкой отозвалась я и подозвала служанку.

— О чем же судачат в округе? — Жин все не унималась.

— О чудовищах, — вместо меня ей ответила Танель. Ее нетерпение и желание загнать меня в тупик выдавали пальцы, судорожно стиснутые на ноже для резки мяса.

За столом воцарилось молчание. Я сделала вид, что не поняла намек, Миенира пребывала в своих мыслях, Жин хмурилась, но от вопросов воздержалась. Рилина вертела в руках ложечку, которой помешивают травяной отвар, делая вид, что наслаждается ее блеском. Но я видела, как напряжена спина Рилины, и сужены глаза.

Нельзя давать пищу для сплетен, а они непременно разойдутся, если их вовремя не остановить. Илна не упустит случая избавиться от меня, а Танель поможет ей. Не удивлюсь, если в трапезную она приходит с одобрения хозяйки. Они никогда не были подругами, но их объединила ненависть ко мне. Мне по опыту известно, насколько крепким может быть это чувство. Ненависть туманит разум, заставляет совершать необдуманные поступки, становится оружием. Теперь Илна и Танель связаны одной цепью и придумают способ расправиться со мной. Меня не станет, а хозяйка замка будет вроде как не виновата в моей смерти, ведь обвинят в случившемся вдову, у которой северная ведьма отняла мужа и сына. Все пройдет, как по маслу, если я не придумаю, как нарушить их планы.

Я размышляла и не сразу заметила, почему мои альбины засуетились в дверях. Мое внимание привлек вскрик служанки. Этой девушке я доверяла, поэтому свела брови и позвала одну из альбин:

— Лель, что случилось?

— Пока ничего! — ответила она, удерживая служанку.

Рилина поднялась со своего места и следила за ходом событий, но вопросов не задавала. Неужели догадалась, что произойдет дальше? Я наблюдала за Диль, которая вместо служанки несла мой ужин. Но блюдо она выставила не передо мной, а перед Танель.

— Угощайтесь, госпожа! — на лице Ди расцвела дерзкая ухмылка.

С миловидного личика Танель сошли все краски, она отчаянно замотала головой. Рядом со мной протяжно вздохнула Миенира, но я не повернулась. Мой взгляд перебегал от одной альбины на другую. На несколько секунд остановился на бледной, как полотно, Танель и вернулся к рыдающей служанке.

— Что скажешь? — послышался вопрос Лельки.

— Меня заставили, — хныкая и вырываясь из железной хватки рассерженной альбины, отозвалась служанка.

Все взоры обратились на Танель, и она попробовала вскочить, но Диль предостерегающе опустила ладони на плечи вдовы.

— Мы еще не поговорили, — вкрадчиво прошептала альбина, и Танель взвилась:

— Что? Да как вы, мерзкие твари с севера, смеете разговаривать со мной в таком тоне? — сделала новую попытку уйти, но Диль сильнее надавила, и женщина осела и захлопала глазами.

— Слезы не помогут, — со вздохом произнесла Рилина. — Говори! — приказала она Танель.

Вдова эрт Сиарт поджала губы, но не сдалась. Она вновь закричала, изливая на собравшихся свою обиду.

— Я скажу! — визжала она. — Как мне было больно и противно, когда Алэр отдал меня грубияну эрт Сиарту. Никому из вас не понять, что я испытывала, ложась с ним, а не с любимым мужчиной в постель. Как громко я кричала, что презираю мужа! Как я сравнивала его с Алэром и, не боясь гнева, высмеивала его недостатки! — вдохнула и разразилась новой тирадой. — Все, как есть скажу! Вспомню все раны и несколько попыток самоубийства, когда презираемый супруг буквально вытаскивал меня из объятий смерти, а я молилась о ней! Прокричу о каждой минуте рядом с нелюбимым, о каждой секунде, которую я прокляла в его удушающих объятиях! — рассмеялась безумным, отрывистым смехом. — Знаете, что я испытала, едва узнала, что эрт Сиарт сгинул? Надежду! Я готова была петь и плясать от негасимой радости, и у меня, словно бы выросли крылья, на которых я прилетела в замок к любимому. У меня был шанс, пока ты не вернулась! — воззрилась прямо на меня, словно взглядом желала испепелить на месте. — Не сомневайся, я сделаю возможное и нет, чтобы ты и твой ублюдок сдохли в муках!

Я вздрогнула и сцепила руки в замок, чтобы прогнать гадкую дрожь, прокатившуюся по позвоночнику. Испугалась не за себя — за малышку, которая еще не родилась, но уже стала объектом чужой ненависти. Легко ненавидеть и кричать об этом всему миру, но сложно, почти невозможно терпеть, когда кто-то льет на тебя грязный поток отвратительных, ядовитых слов! Теперь я на себе ощутила, что испытывал Рейн, когда я, не думая и не щадя его чувства, истерично голосила о своей ненависти и желала ему мучительной смерти. Он терпел и прощал мне каждый пропитанный моей ненавистью и его мукой звук. Должна ли я сейчас последовать его примеру? Будет это слабостью или победой? В чем мои сомнения? Разве Алэр казался мне когда-нибудь слабым?

— Что за яд ты подмешала? — с поразительным хладнокровием поинтересовалась Диль.

Танель не ответила, она по-прежнему сверлила меня непримиримым взглядом, в котором явственно отражалась ее злоба и желание навредить мне. Я прислушалась к себе — внутри был лед, ставший моей частью, моим спасением. Его не расколоть и не растопить. Никому. Кроме меня самой. Я не желаю зла вдове эрт Сиарт. И я не обвиняю ее. Ни в чем!

Танель, будто бы прочитала мои мысли, и зашипела, пытаясь сорваться и напасть, выпустив острые когти. Она так и видела, как мертвой хваткой удерживает меня за горло, и рвалась из рук Диль, намереваясь перескочить через стол и осуществить свою мечту.

Диль с трудом справлялась с разъяренной женщиной, и на выручку поспешила Лелька, отпустив служанку. Вдвоем альбины вытащили Танель из-за стола и повели ее под руки к выходу. Она кричала и весьма громко, так что Жин поморщилась. Я поднялась, чтобы остановить их — кто мы такие, чтобы вершить судьбы? Но на мое плечо опустилась рука Рилины.

— Не вмешивайся! Твои стражницы разберутся! — и в назидание им сказала. — Не забывайте, что она знатного рода!

— А еще она гостья хозяйки! — вступила Тижина.

— Не убьем! — с ухмылкой обернулась на ходу Лелька. — Покусаем немного! — И рыкнула, нагоняя страх.

Танель обмякла, перестала вырываться и с покорностью переступила порог, за которым ожидал Дух.

— Он сумеет развязать ей язык! — Миенира отчетливо вздрогнула после фразы, брошенной Тижиной вскользь перед тем, как вновь усесться на скамью и продолжить трапезу.

Мне тоже стало неловко — еще совсем недавно девчонка поддерживала вдову и была добра к ней, а сегодня без сожалений отдавала бывшую товарку на растерзание.

— Как ты можешь быть такой циничной? — укоризненно осведомилась я.

Жин небрежно повела плечами и, не прекращая жевать, продолжила ужин. Осознавая, что перевоспитывать ее бесполезно — повзрослеет — поймет, я взглянула на Рилину.

— Мне хотелось бы переговорить с вами.

Тижина, проглотив кусок, тотчас откликнулась:

— Извини, но я еще не закончила трапезу. Так что не уйду!

Миенира поднялась, но я остановила ее.

— Тайны нет. Мне нужен ключ от башни. Я намерена провести в ней некоторое время, — не отводила глаз от Рилины.

Она почему-то помалкивала и старательно избегала моего прямого взгляда. В ее молчании чудилось что-то зловещее, но я чувствовала — вопрос важен и намеревалась идти до конца.

— Какой именно башни, охотница? — Жин забыла об ужине и с любопытством во взоре обернулась ко мне.

Рилина по-прежнему хранила безмолвие, лишь убрала ладонь с моего плеча, и я заметила, как дрожат ее пальцы.

— Той самой, которую Роан построил для Мирель, — настойчиво проговорила я, провожая взглядом каждое движение Рилины.

Она выглядела встревоженной, хмурилась, отводила глаза и покусывала губы. Она знала о башне нечто такое, чего не было известно мне, и пыталась скрыть, отгородиться стеной молчания.

— Что за башня? Почему я не слышала о ней? — распалилась Тижина и подошла к нам, не выпуская из рук ломоть хлеба. — Ну, охотница, говори, если начала!

Я мотнула подбородком и сказала:

— Твоя матушка объяснит! — не теряла надежды вызвать Рилину на разговор и объясниться.

Но она отчаянно старалась избежать щекотливого вопроса и искала возможность покинуть зал. Ей повезло, когда в дверях с моим ужином появилась Эвильена. Лицо альбины было пасмурным. Она шла вперед, будто канатоходец, тщательно выверяя каждый последующий шаг. Я невольно скрипнула зубами. Так дальше продолжаться не может!

— Рилина, мне нужен ваш совет! — я повысила голос, надеясь достучаться до сознания собеседницы, и она со вздохом откликнулась:

— Поговорим, но не сегодня, — совершила попытку уйти, но спохватилась. — Я понимаю, почему ты хочешь оставить замок, и одобряю, но помочь советом не могу.

— Просто скажите, где ключ! Мне известно, что башня цела и невредима! Мой ребенок должен родиться в Нордуэлле, но не в замке, в котором теперь другая хозяйка. Мои люди на грани! Они больше не могут рисковать своими жизнями, пробуя на вкус еду, подносимую мне. Они не должны дерзить и убивать ради меня! Нам нужно поберечь силы и несколько месяцев провести в покое, чтобы собраться для решающего удара! — я высказала наболевшее, не позволяя ей отвернуться и забыть.

— Завтра. В комнате с травами, — Рилина назначила мне встречу и посчитала разговор завершенным, а вот ее младшая дочь пришла в неистовство. Если бы не мое положение, она бы набросилась с кулаками.

Тижину буквально распирало от злости.

— Что? Что я слышу? Ты опять сбегаешь, несмотря на то, что обещала Алэру остаться? — она рычала и сжимала кулаки.

Хлеб в ее правой руке крошился на пол. Я смотрела на падающие крошки и моргнула, услышав звук пощечины. Жин умолкла и прижала левую ладонь к пылающей щеке, а затем мы обе ошарашено воззрились на раскрасневшуюся Миениру. Обычно сдержанная и воспитанная девушка неожиданно проявила эмоции и выразила обуявший гнев.

— Прекрати! — отчеканила она, сузив зеленые глаза. — Ты видишь только черное и белое, так? — разгорячено вопросила и ответила. — Да, я тебя отлично знаю! Но оглянись! И вспомни, что недавно твердила Танель! — указала на остатки хлеба, сиротливо лежащие на полу. — Быть может, она и хлеб отравила, чтобы убить не только Ниавель, но и нас заодно!

Пальцы правой руки Тижины сами собой разжались. Девчонка с предубеждением покосилась на крошки. Ее губы дрогнули, а слова прозвучали не так уверенно, как предыдущие.

— Мы знаем Танель с детства.

— Как и Илну! — выразительно напомнила ей Миенира. — Однако, она не стеснялась в выражениях, и лично мне было неприятно узнать, что мы для нее предатели, которые не пытались вызволить бедняжку из плена!

Жин растеряно кивнула, обвела взглядом снедь, стоящую на столе, замерла, пристально осматривая каждый кусочек, лежащий на своем блюде, и судорожно сглотнула.

— Она не посмеет, — девчонка хотела бы, чтобы ее голос звучал бесстрашно и убедительно, но вырвался еле слышный шепот.

— Проверишь? — Миенира бросала сестре вызов. — Я не рискну, как и Ниавель! — открыто взглянула на меня. — Позаботься о малышке. Ей нужна твоя любовь, а не чужие страхи и лютая ненависть! — наши мысли сошлись.

Я поблагодарила девушку за поддержку и присела к столу, на который Эви выставила мой ужин.

— Ты не обязана этого делать! — мне хотелось быть беспристрастной, но собственный голос сбивался.

— А в чем тогда состоит мой долг? — Эвильена сделала попытку ухмыльнуться, но глаза выдали ее волнение.

— Не рискуй напрасно. Не избежать того, что написано на роду, да и я не собираюсь умирать сейчас! — под тремя перекрестными взглядами я приступила к еде.

Мне не хотелось, но я резала мясо и отрывала кусочки от ломтя еще теплого хлеба, у которого был отломлен подрумяненный бок. Огненные, яростные слезы норовили пролиться из глаз и растопить глыбу, замораживающую мое сердце. Усилием воли я прогоняла их и жевала жесткое, без соли и специй мясо. Отчего-то вернувшаяся из плена хозяйка приказала избавиться от пряностей и готовить пресную пищу. Кусок в горло не лез, поэтому время от времени я гладила живот, уговаривая себя прожевать жесткую, невкусную пищу, и заставляла себя думать.

«А еще она назвала Миениру и Тижину предателями. Почему? — у меня было о чем поразмыслить. — Дело ведь не только в безумии Илны?» — внутренности скрутило от дурного предчувствия, а сердце дрогнуло в предвкушении. Еще чуть-чуть и я догадаюсь, что произошло с Илной и найду, как использовать ее тайну в своих интересах.

Почти всю ночь не сомкнула глаз, мысли, посещавшие мою голову, постепенно сложились в одно предположение, которое требовало доказательств, и я с трудом дождалась рассвета. На улице мело, но я бежала через пургу, чтобы отыскать управляющего. За мной по пятам неслась Диль и пыхтела себе под нос что-то маловразумительное, касающееся моего взбалмошного поведения. Я пока ничего не могла объяснить ни ей, ни даже себе. Предчувствие и огромное желание разгадать очередную чужую тайну гнало меня вперед.

Управляющего я не нашла, хотя перебегала от кузницы к соколиным домикам, а от них торопилась к конюшне. Слуги твердили, что видели Доша во дворе, но я никак не могла столкнуться с ним. Илна, следуя строгому указанию Алэра, оставила отца в покое, но при кратких встречах всегда шипела, давая понять, что отыщет возможность наказать его. Эрт Лев старался не лезть на рожон и по-прежнему скромно и немногословно исполнял свои обязанности, хотя слуги шептались, что он стал более замкнутым и нелюдимым.

Я обогнула конюшню с намерением следовать дальше, но неожиданный порыв ветра чуть было не сбил меня с ног, вынуждая встать и засмотреться на неистовую снежную пляску. Вихрь снежинок крутанулся несколько раз и опал, а из него появилась заклинательница бури.

— Кто бы сомневался? — уголок моего рта дернулся в улыбке. — С прибытием, тетушка! — я обняла Ллалию. — Несмотря на причину твоего приезда, я рада встрече!

— И я рада, что выбралась, — тетя быстро осмотрелась и накинулась на меня. — Собирайся! В Нордуэлле тебе больше нечего делать!

Я обернулась к Диль и четко произнесла:

— Скажи нашим, что я велела готовиться к отъезду!

Альбина удивленно распахнула синие очи, а Ллалия с довольством закивала:

— Хвала тем Хранителям, которые наставили тебя на путь истинный!

— Мы уедем, но не в Ар-де-Мей, — охладила радостный порыв родственницы.

— А куда? — дружно вопросили обе мои собеседницы.

Я послала им легкую, таинственную улыбку и собиралась отговориться общими фразами, но Ретт послал мне эрт Лагора. Рыцарь вывернул из-за поворота, на ходу указал:

— Я видел, как Дош эрт Лев спускался в кладовые! — и исчез в дверях конюшни.

— Потом, — кинула я альбине с тетей и сорвалась на бег.

От Ллалии оказалось не так просто избавиться, если Диль привыкла следовать указаниям, то тетушка не посчитала нужным отпускать меня без дельных советов.