Варлорд. Северное Сияние. Том II

Глава 4

Машина, на которой приехала уборщица, была открыта. В этом мире в благополучных районах вообще закрывать что-либо не всегда требуется – везде глаз Большого Брата, от которого не спрятаться не скрыться.

Присев на водительское место, я нажал кнопку аварийной сигнализации, с усилием утопив ее на второй уровень до щелчка, после чего откинулась декоративная панель системы оповещения.

К нам сейчас – из-за взрыва на территории виллы, наверняка кавалерия туристической полиции летит, так пусть еще и городская полиция включается. Потому что экстренный вызов из автомобиля городской службы отправится на пульт городской полиции Хургады, а не в отдел туристической полиции. Разные ведомства.

Одну за другой я вжал все кнопки сообщений о чрезвычайных ситуациях, оставив ненажатой только кнопку сообщения о нарушении авторского права. Это, думаю, сейчас все же будет лишним.

– Добрый день, чем могу помочь? – моментально поинтересовался приятный голос диспетчера экстренных служб.

– Убийство, а также покушение на убийство владеющего одаренного, вилла FV33 на острове… на острове, не знаю, как он называется, посмотрите по геолокации, пожалуйста.

– К вам отправлена группа быстрого реагирования, – все тем же приятным голосом ответила диспетчер. – Требуется ли кому экстренная медицинская помощь?

– Нет, все уже умерли, – зачем-то покачал я головой.

– Необходима ли вам психологическая поддержка?

– На всякий случай побудьте здесь и никуда не уходите до прибытия наряда, – фальшиво улыбнулся я в один из экранов, через который – опытом памяти Олега знал, что на меня смотрит диспетчер.

После этого вылез из машины и осмотрел пока чистое небо над головой.

– Артур?

– Валер?

– Я не знаю, что ты задумал, но это блудняк какой-то.

– Верь мне, все под контролем.

– Вот это меня и пугает.

– Дикий покер.

– Подробнее?

– Ты играл когда-нибудь в покер со ставками на виртуальные фишки?

– Чего?

– Виртуальные деньги без цены, фантики. Игра на интерес.

– А смысл так играть в покер?

– Вот именно. В ходе тренировки, играя на фантики, люди творят такую дикую дичь при розыгрышах, что иногда с ними некомфортно за одним столом сидеть.

– Дичь, ах какое удивительное слово. Артур, ты хочешь напугать ежика голым задом?

– Если это выглядит глупо, но работает, то это не глупо.

– Кавалерия прибыла, – показал вдруг чуть в сторону Валера, который мои действия явно не одобрял.

Я высматривал гостей со стороны города, а конвертоплан туристической полиции неожиданно подошел со стороны моря. Это была современная угловатая машина с преобладанием белого в раскраске и с черно-красными полосами по бортам, в цвет национального египетского флага. На широком тупом носу машины красовалась эмблема туристической полиции, с расправившим крылья египетским орлом.

Белый конвертоплан приземлился за территорией виллы, на площадке у ворот. Я уже был у калитки – замок не сработал, и пришлось выбить ногой. Мое движение вызвало переполох среди выпрыгивающих на бетон дороги полицейских в белых бронекостюмах, я даже пожалел об излишней резкости. Но, к счастью, никто стрелять не стал. К их счастью в том числе.

– Кто главный? – поинтересовался я на русском, встав в проеме выбитой калитки, закрывая проход.

Впрочем, никто из полицейских вперед и не стремился – наши с Валерой лица в их визорах не идентифицируются, лишь указывается принадлежность к владеющим одаренным. И, скорее всего, отображается еще и национальная принадлежность, но насчет этого не поручусь.

После моего вопроса вперед сразу вышел высокий европеец. Chef d'escadron – командир эскадрона, присмотрелся я к значкам пиктограмм, заменяющим на броне погоны. У офицера, кстати, у единственного забрало было поднято, но смотрел он на меня через голубоватую полоску визора.

– Самоубийство одаренного владеющего, – показал я жандарму на рваную дыру в стене виллы, а после на машину клининговой службы, видную в открытую калитку. – С сопутствующими жертвами. Мне нужно время связаться со своим поверенным, а также прошу предоставить закрытый канал связи с Комитетом ООН по защите прав человека.

Командант едва заметно дернул щекой. Потому что любое ЧП с одаренным – это серьезная проблема, а здесь вообще труп. Кроме того, звание и должность полицейского, как я и предполагал, точно не могли обеспечить мое требование о закрытом канале связи. Тем более с Комитетом ООН по защите прав человека. Это не Элимелех, который сам пишет себе правила, это максимально зарегулированная структура.

– Один момент, – кивнул мне офицер и отошел на пару шагов, легкими пассами явно открывая меню в дополненной реальности. Вместо него вперед шагнул боец со знаком медика на броне, но я только головой покачал, показывая, что помощь никому не требуется.

Вдруг среди прибывших белых полицейских появилась заметная растерянность, переросшая даже в небольшой переполох. Вызван он был еще одним прибывшим конвертопланом. И его эффектным способом появления – машина шла очень низко, практически над дорожным полотном магистрали. Я даже догадался отчего: чтобы прибыть на место как можно быстрее и не пересекать закрытые к полету зоны. Обходя их по дуге над поверхностью моря, как летел к нам конвертоплан туристической полиции.

Эффектно прибывший конвертоплан, поднимающий сейчас тучи пыли, выглядел попроще – явно на два поколения старше и не в таком чистом, вылизанном состоянии, как машина туристической полиции. И основной цвет раскраски у него был не белый, а черный. И раскинувшего крылья орла на тупом кургузом носу машины не было – вполне обычная машина городской полиции Хургады.

Двигатели прибывшего конвертоплана еще громче взвыли на реверсе, машина задрала нос в торможении и очень нагло приземлилась рядом с воротами, заставив белых полицейских разбежаться в стороны. Черная броня выпрыгивающих на бетон дороги полицейских также была попроще и не у всех в полной комплектации; даже оружие частично такое, что без слез не взглянешь. Но, несмотря на это, впечатление полицейские в черном производили вполне серьезное.

Командовал группой городской полиции также европеец, только темноволосый, в звании команданта. Что ранжиром соответствовало прибывшему чуть ранее командиру эскадрона или майору в Армии Конфедерации. Из прибывших черных полицейских он также был единственным без опущенного забрала шлема и так же, как и командир эскадрона, смотрел на меня через полоску визора – только красную, а не синюю.

Увидев столь действенную демонстрацию презрения черной полиции к белой – пару полицейских в белом даже сбило с ног воздушной волной, я понемногу уверился в возможности реализации своей дикой идеи.

Все же полезно иногда выбраться в люди погулять – вот и сегодня ночью, в одном из баров я зацепился с хорошо нагруженным господином. Был он унтер-офицером городской – черной полиции, русскоязычным контрактником. Мой статус одаренного он по причине залитых глаз даже не усмотрел, зато очень обрадовался свободным ушам на чужбине.

Унтер жаловался мне на то, что черные полицейские работают на износ, в том числе и по окрестным горам бедуинов гоняя. Белые же, туристы, как тут называли туристическую полицию, только палкой груши околачивают за несоизмеримо большие деньги, двойной паек, пенсионные отчисления и полный соцпакет. А самая большая проблема у этих гребаных туристов – маркая белая броня.

Еще от подвыпившего унтера я узнал, что относятся черная обычная и белая туристическая полиции к разным ведомствам, по французскому подобию национальной полиции и национальной жандармерии.

Городская черная полиция была в подчинении Министерства внутренних дел Египта, а вторая, туристическая, в двойном подчинении – и МВД, и Министерства обороны. Вот только подчинение МВД у туристических полицейских было только формальное, и даже на прямые указания мог быть положен откровенный болт.

Кроме этого, было и еще одно, менее явное, но при этом гораздо более серьезное разделение. Египет был суверенным государством лишь формально, находясь под совместным протекторатом Франции и Великобритании. И туристическая полиция находилась в прямом (неофициальном) подчинении французской администрации. И весь город Хургада, как центр туризма, за исключением элитных островов-пальм и намывных территорий, был непререкаемой вотчиной корпораций Трансатлантического союза, в котором Франция была одним из лидеров. Городская полиция же подчинялась (также неофициально) администрации британской. Это отражалось и на комплектовании обоих ведомств, и на общей взаимной неприязни.

Вот на всем этом внутреннем противоречии строился каркас моего пока даже не оформившегося до конца гениального плана.

Приглашающим жестом я попросил команданта городской полиции подойти ближе и отошел чуть в сторону, предлагая пройти в выбитую калитку. Командир эскадрона туристической полиции сунулся было зайти следом, но сопровождающие черного полицейского бойцы едва с ним даже не потолкались, перекрывая дорогу.

– Уно моменто, – показал я пальцем в небо, обращаясь к явно озадаченному происходящим белому офицеру.

Отойдя вместе с командантом подальше от ворот, я остановился.

– Вот там, – показал я на дырку в стене дома, а после продемонстрировал полицейскому ранговый перстень Марьяны, – труп одаренной восьмого ранга. Ее угрозами довели до самоубийства. Вот эта – машина, на которой приехал убийца, он же смертник, который покушался и на нашу жизнь активацией взрывного устройства. Я, барон Артур Волков, подданный российской короны, готов дать официальные показания службе городской полиции по факту случившегося.

«Можно я не буду на это смотреть?» – тяжко поинтересовался Валера, демонстративно на меня не глядя и проходя в дом.

Я на расстройство принца даже внимания не обратил. Потому что у меня внутри появилась самая настоящая дьявольская уверенность… не то чтобы в успехе, но в том, что сейчас что-то будет. Причем вот прямо ух. Даже не столько уверенность, а предвкушение.

Командант между тем не сразу понял, о чем именно я говорю. Но через несколько секунд он даже вздрогнул от осознания. Ну да, ну да, где это видано, где это слыхано, что одаренный сам в полицию пришел?

– Команданте, у вас есть всего несколько минут. Решите с начальством, участвуете ли вы во всем этом великолепии.

– Что вам нужно? – поинтересовался черный полицейский.

В чем именно участвовать, объяснять не требовалось. Остров-пальма – зона ответственности туристической полиции. Но если я дам показания полиции городской о покушении на убийство одаренного, тем более в ситуации и с трупом одаренного (невиданное дело), то городская полиция сможет вертеть туристическую как на стволе этой самой пальмы очень долгое время. Вертеть с чувством, толком и расстановкой.

Не требовалось команданту и объяснять, что я решил давать показания от испуга или душевного порыва – ясно, что подобным поведением преследую свои цели.

– Мне нужна информация. Трек вот этой машины и приписанной к ней работницы за последнее время, – говоря «этой машины», я едва-едва скосил взгляд на автомобиль клининговой службы. – После по ситуации, думаю, мне нужно будет информационное и, возможно, силовое сопровождение.

Кивнув, командант отошел. Видимо, он имел прямой выход на главу ведомства – потому что его общение не заняло и минуты. Впрочем, совсем неудивительно – ведь отправили именно его разбираться с вызовом в элитный район. Любого, кого попало, сюда не зашлют. Поэтому, кстати, – судя по оперативности прибытия, и высадившийся с ним отряд выглядит как группа реконструкторов разных видов войск разных эпох – надергали звенья из доступных подразделений по высшей отсечке рейтинга.

Командант между тем кивнул мне и, махнув рукой, произнес что-то в переговорник. Почти сразу громче загудели двигатели черного конвертоплана, и он поднялся в воздух. Невысоко – только чтобы забор перелететь и сесть рядом с нами на лужайке.

Судя по всему, это означает, что городская полиция к сотрудничеству готова.

Я быстро подошел, почти подбежал к воротам и, найдя взглядом белого офицера, крикнул ему, что закрытый канал связи с комитетом ООН мне больше не нужен, а поверенному я сам позвоню. Когда возвращался обратно, Валера как раз появился из дома с высоким стаканом, в котором было какое-то зеленое на вид пюре.

«Смузи?» – пораженно уставился я на стакан в его руке.

«Vous avez un mauvais français», – сообщил мне Валера, что он думает о качестве моего французского.

«Хоть не с сельдереем?» – с осторожностью глянул я на зеленую кашу в стакане.

«Персик, банан, маракуйя, мята», – мысленно фыркнул Валера, подходя ближе.

«Ты же не собирался участвовать?» – поинтересовался я.

«Я не собирался смотреть», – отмахнулся он.

Двери бокового отсека конвертоплана открылись, и мы с Валерой следом за командантом запрыгнули в салон. Прошли в небольшой командирский закуток, после чего офицер активировал большой, во всю стену монитор с информацией. Да, вполне обычный старорежимный монитор, пусть и немалого размера, – а не уже привычные мне 3D-проекции. Быт обычных людей, даже полицейских, все же отличается от быта одаренных. Здесь все как-то проще и мне старому привычней.

На экране между тем высветилась марка машины, название организации, номерной знак – все на французском.

– На английский, пожалуйста, – попросил я офицера, и командант быстро переключил язык.

Мария Луиса Фернандес; гетеросексуальная женщина, пуэрториканка, 47 лет, католичка (статус – актив), длинная простыня списка семьи из числа близких родственников; в Хургаде на заработках, четырехмесячный контракт, который уже подходит концу.

Числилась Мария Луиса на контракте в компании Чистый мир, которая аутсорсингом предоставляла услуги «человеческих работников». Актуальная проблема при роботизации и автоматизации труда – в странах первого мира законодательно были закреплены право и обязанность. Право работника на труд, обязанность работодателя по предоставлению возможности труда, я сам с этим столкнулся при наборе персонала в усадьбу Делашапель.

Корпорации решали проблему аутсорсингом, нанимая для выполнения нормы живых человеко-часов вот таких вот приезжих. С помощью таких организаций, как Чистый мир.

Рядом с окном сведений о Марии Луисе высветилась интуитивно понятная графика ее перемещений, да и вообще всей частной жизни. Фоном шли списки контактов по убыванию частоты общения, интересы, просмотренные фильмы, соревновательные шоу (любительницей конного поло и городской охоты оказалась тетушка), музыка и книги. Работала Мария Луиса много, развлечениями себя не баловала, даже на пляж не ходила. Хотя чего ей себя баловать. Она сюда все же из Пуэрто-Рико работать приехала, не из Норильска – у нее и дома есть пляжи и солнце.

Маршруты женщины были стандартны. Каждый божий день на протяжении последних трех с половиной месяцев она посещала одиннадцать постоянных объектов, некоторые по два раза. Но иногда, как сегодня, случались разовые вызовы.

Самый серьезный интерес из названий постоянных мест посещения тетушки вызвало два места. Первое – это, собственно, сама компания Чистый дом, от которой приехала сюда Мария Луиса, и второе – небоскреб корпорации Nkr.com, специализирующейся на продуктах питания.

Да-да, те самые бесцветные брикеты сублиматов, которыми я и миллиарды других людей за чертой цивилизованного мира питались в колониях и протекторатах. Подобные брикеты производились именно корпорацией Некромикон, как ее называли в народе. Не совсем созвучно по буквам, но весьма подходяще по названию. «Что мертво, умереть не может» – этот девиз из моего мира весьма подходил к определению продукции корпорации, да и к народному именованию.

Впрочем, в последнее время у корпорации появилось новое общеупотребимое прозвище: Морковка. Несколько лет назад ООН приняла обязательную к выполнению резолюцию о гарантированном проценте натуральных продуктов в безусловном продуктовом наборе для граждан, и Nkr.com в целях выполнения требований общемирового закона пришла в Египет – засеяв огромные площади морковкой. Никто же не требовал богатого разнообразия натурального продукта.

За пару мгновений чекнув воспоминания Олега о корпорации, я вернулся в реальность. Жестом попросил офицера акцентировать внимание на маршрутах Марии Луисы. Кивнув, он увеличил масштаб изображения города. Вообще, Хургада этого мира неприлично разрослась – только в деловом квартале высилось не менее двадцати небоскребов. В большинстве целиком принадлежащих корпорациям, некоторые из которых даже держали здесь свои штаб-квартиры.

Поэтому, кстати, и разница столь заметна между белой и черной полицией: первые, условно подчиняясь французской администрации, спонсируются корпорациями, с которыми атланты в последнее время ведут все более тесную игру. Городская полиция же вотчина британской администрации. И финансируется по остаточному принципу наверняка – работает, и ладно. Британцы в Египте Суэц контролируют, снимая сливки, и здесь у них все остальное – по остаточному принципу. Морковка Некромикона, как и деятельность других корпораций и даже экспорт хлопка, на фоне прибылей канала их не сильно волнует, как понимаю.

Без слов я щелкнул пальцем по экрану с небоскребом, в котором располагался офис компании Чистый мир, а после по небоскребу Некромикона.

Командант мои щелчки по экрану прекрасно понял и вывел уточненные данные. Подразделение компании Чистый мир было небольшим офисом на сорок седьмом этаже башни Кисмет – здесь Мария Луиса работала, а жила на десять этажей ниже. Прокрутив ползунок перемотки, меняя даты, я отследил пару типичных посещений тетушки своего работодателя. Офис действительно небольшой, тело просто так не расчленишь и не спрячешь, не говоря уже о наличии биодеструктора – подсудная тема. Тем более вся информация о статусе женщины во время нахождения в здании у полиции была – биометрия и статус отслеживались в реальном времени, поступая в центр обработки данных.

В башне Кисмет перемещения Марии Луисы (да и каждого жителя и работника) были известны посекундно и в малейших деталях. В отличие от времени посещения небоскреба Некромикона. Вернее, не просто небоскреба, а целого комплекса – их было сразу три, возведенных рядом. Они выглядели как огромные переплетающиеся деревья, были соединены между собой многочисленными переходами, а на самом верху имели общую многоуровневую крышу с садом.

Выделялся небоскреб не только объемом конструкции, но и цветом – все три башни были белоснежными, с редкими вкраплениями зеленой раскраски растительного орнамента. Кроме этого, висячая крыша была весьма внушительным сооружением. Если смотреть сверху, она выглядела как огромный, идеально ровный зеленый круг, на котором белыми строениями выделялся знак радиационной опасности – угловатый трилистник.

Центральной точкой в центре эмблемы белого трилистника служил купол общего холла, куда можно было добраться на лифтах. Три лепестка куполов были офисными и производственными зданиями; зеленый же цвет был создан благодаря многочисленной растительности – не занятая строениями часть крыши была покрыта садами и парками.

Если смотреть издалека сверху, то картина белой эмблемы корпорации на зеленом фоне обретала цельность. Правда, эмблема корпорации Nkr.com только для меня была устрашающим знаком – опасное радиационное излучение здесь, в этом мире, отображалось другой пиктограммой, в виде пронзающих фигурку человека лучей.

Вблизи же, с приближением, ощущение цельности эмблемы терялось, как при рассмотрении крупных деталей мозаики. Потому что и в белой архитектуре, и в зелени садов было слишком много разных элементов – террасы, галереи, офисные и производственные помещения, бассейны, сады, парки, поля для гольфа. И не только для гольфа – при ближайшем рассмотрении я заметил несколько демонстрационных полей с пшеницей, кукурузой и морковкой, на которых работали автоматизированные комбайны. Сейчас, вернее, не работали – воскресное утро, смотреть некому, поэтому машины стояли в режиме ожидания.

Именно на эту крышу, самый настоящий город в городе, в течение трех с половиной месяцев ежедневно по расписанию поднималась Мария Луиса. Поднималась для того, чтобы протереть не знающие пыли поверхности, выполняя норму человеко-часов. Но где она это делала, известно не было – потому что в центральном куполе следы ее терялись.

Здесь возможности полиции заканчивались – дальше начиналось частное и защищенное от чужих глаз (кроме собственных) корпоративное пространство. Единственная зацепка, что уходила из холла купола уборщица всегда в северный лепесток, где преобладали производственные и офисные помещения среднего звена работников корпорации.

– Мне нужна фотография и описание Марии Луисы, – обернулся я к команданту. Полицейский кивнул, обратившись вниманием к одному из мониторов. Я же посмотрел на принца.

«Валер?»

«Артур?» – поймал он мой взгляд. Так общаться мыслеречью было легче.

«Или наша крестница прибыла уже такой сюда три месяца назад, что вряд ли. Или ее подменили на агента в одном из одиннадцати мест ее посещения, а тело спрятали или бросили в биодеструктор. Но я склонен предполагать, что госпожа Мария Луиса сейчас находится в офисе Некромикона в анабиозе».

«Зачем?»

«Предполагаю, она зашла туда сегодня рано утром, ее усыпили, отправили по разовому вызову агента-маску в ее личине сюда проверить Марьяну, а после по плану нашу Марию Луису должны были вернуть к жизни, просто чуть подкорректировав память, и отправить дальше полы мыть. Нет тела, нет дела – ничего и никого убивать не надо, как и подчищать».

«И?»

«И я сейчас схожу, найду ее там и передам полиции».

«Если ее там нет?»

«Нарвусь на грубость и расхерачу там все, до чего доберусь, к чертовой бабушке».

«Отличный план», – Валера даже поджал губы и покивал головой.

«Неуместный сарказм я слышу в твоем голосе», – отреагировал я на его интонации.

«Да уж без восторга. Ты хочешь творить дичь, чтобы нас боялись?»

«Бояться не будут, пусть просто нервничают. Слышал такое: никогда не воюйте с русскими – на каждую вашу изощренную хитрость они ответят непроходимой тупостью».

«Не слышал. Но звучит забавно».

«Забавно, но любой профессиональный подход всегда пасует перед слабоумием и отвагой».

«Разово, возможно», – не согласился со мной Валера.

«А я разово и имел в виду, в систему превращать не собираюсь. Корпораты Некромикона – исполнители, но исполнители высокого уровня».

«Вот именно».

«Какой бы ни был высокий уровень, не боги горшки обжигают. Уверен, у них отделы жесткой иерархии вертикального подчинения действуют строго в зарегулированных регламентами рамках».

«И?»

«И все наши возможные действия рассчитываются тактическими анализаторами. Если мы немного сломаем систему разовой акцией, их анализаторы будут выдавать гораздо большее количество вариантов, что расширит пространство необходимого маневра и, возможно, приведет к нехватке ресурсов».

«Они узнают о нас больше. О возможностях, о…»

«Валер».

«Артур?»

«Мы уже умерли, ты забыл? Они и так знают о нас слишком много, а мы про них – совсем ничего».

Несколько секунд помолчали. Очень долгая пауза – потому что мы общались с помощью мыслеречи и происходил разговор гораздо быстрее, чем обычный – не было нужды тратить время на озвучку мыслей.

«Ты хочешь разнести небоскреб корпорации и думаешь, не будет последствий?»

«Ну, разносить я там пока ничего и не собираюсь, так – для красного словца сказанул. Максимум – директору филиала нос сломаю случайно».

«Это будет международный скандал».

«Ты думаешь, им будет выгодно предавать все это огласке?»

«Нет. Но ты привлек и городскую полицию».

«Ой да ладно, эти тоже поборники общей законности и блага так себе. Они на берегу с корпоратами договорятся, отожмут себе просто по максималке от представившейся возможности».

Валера снова ненадолго задумался, а потом вдруг кивнул, проникшись.

«Почему ты сказал, что пойдешь один?»

«Потому что, во-первых, это дичь и я не уверен, что ты готов в этом участвовать, а во-вторых, я могу просто выпрыгнуть в окно сотого этажа и приземлиться в целом виде и без последствий».

«Я тоже так могу, ты меня плохо знаешь».

Спрашивать, каким образом он так может, я не стал. Может и может.

«Ладно, Артур, твой план – откровенно дерьмовый, но другого у нас пока нет. Только вот – устроили мы локальный апокалипсис, спрыгнули с небоскреба, а дальше что?» – продолжил Валера.

«Дальше – больше!»

«Остальные небоскребы разбирать?»

«Там пристань совсем рядом. А я вчера, пока некоторые пили, думал о деле».

«И что надумал?»

«Я нанял яхту отряда Зарганс».

«О-о», – протянул Валера уважительно.

Да, просто так швейцарских наемников без нужных связей не подтянешь, Валера не зря удивился. Но я вчера ночью, сразу после того как получил выигрыш, общался ведь с представителем швейцарского банка. А это хищники гораздо опаснее, чем швейцарские наемные отряды из суверенных кланов; и когда я решил отправить выигранные деньги на хранение в представляемый господином банк, банкир с радостью пошел мне навстречу и организовал наем яхты на сутки. Тем более что задача стояла весьма простая – просто взять нас на борт и вывезти из Хургады, а после, опционально, организовать перелет в Архангельск, как программа максимум, или отвезти нас на базу Российского императорского флота на Сокотре.

Принтер между тем заканчивал печатать небольшую таблетку, размером чуть больше айди. Карта ориентировки, которую создал для меня офицер. Который сейчас на меня вопросительно смотрел.

– Господин командант, готов дать показания.

После моих слов он кивнул, быстро активировал через меню детектор лжи и включил запись. Я положил руку на святящийся круг детектора и начал говорить:

– Я, барон Артур Волков, сегодня ночью совершенно случайно оказался в этом районе, на территории виллы FV32. Вспомнив о том, что на соседней вилле проживает моя добрая знакомая Марьяна Альбертовна Жарова, решил зайти к ней в гости выразить свое почтение. В одной из спален я обнаружил незнакомца, внешне похожего на Марию Луису Фернандес, а также тело Марьяны Альбертовны. Судя по виду незнакомого мне человека и моим предположениям, Марьяна Альбертовна, одаренная восьмого золотого ранга, покончила жизнь по принуждению находящегося человекоподобного существа, скрывающегося под личиной Марии Луисы Фернандес. После моего вопроса предполагаемый убийца задействовал мощное взрывное устройство самоуничтожения, которым намеревался причинить мне повреждения, не совместимые с жизнью.

– Почему вы уверены, что находящийся в доме человек – не Мария Луиса Фернандес? – командант владел собой, но не настолько, чтобы, слушая меня, сохранить бесстрастное выражение лица.

Могу его понять. Если уж мы с Валерой удивились, узнав о том, что Марьяна – одаренная такого высокого ранга, что говорить о полицейском. Это как московский участковый по вызову пришел бы в ЖК Алые Паруса на бытовуху, а там в одном из пентхаусов президент США и английский премьер-министр на кухонных ножах дуэлятся.

– Как владеющий даром, я могу чувствовать разные ауры человека. Аура спрятавшегося под личиной не принадлежала пятидесятилетней женщине, передо мной был молодой хладнокровный убийца, чей пол и гендерную принадлежность я определить затрудняюсь.

– Прошу вас поставить электронную подпись, подтверждая сказанное, – протянул мне планшет командант.

Кивнув, я убрал руку с детектора лжи, который помаргивал зеленым. Обмануть такой – как конфетку у ребенка отнять, меня этому простейшему трюку давным-давно фон Колер научил. И чтобы совсем уж не казалось подозрительным, в ходе своей речи я заставил себя понервничать, а детектор замигать желтым. Лукавил я в том, что оказался здесь «совершенно случайно», и в том, что решил выразить именно «почтение» Марьяне Альбертовне.

Когда я давал показания, Валера смотрел на меня… не то чтобы неодобрительно, а довольно внимательно. Все же жаловаться в полицию на попытку убийства – это не та стратегия, которой придерживаются одаренные аристократы этого мира. И в другой ситуации мое подобное поведение могло нанести урон репутации. Но не в той, к которой мы готовились.

Как раз в этот момент полицейский 3D-принтер закончил печать, и командант передал мне карточку ориентировки. Которая несколькими нажатиями могла трансформироваться или в фотографический портрет, или даже в полноростовую проекцию Марии Луисы, с вариантами образов одежды, макияжа и причесок, которые тетенька использовала за последние три месяца.

– Я могу считаться особо ценным свидетелем? – поинтересовался я, забирая карту ориентировки.

– Несомненно, – просто ответил полицейский.

– Прошу дать мне в сопровождение трех подготовленных, вооруженных и обладающих качественной связью бойцов в качестве охраны.

– Будет сделано. Еще какие-либо пожелания?

– Да. Держите над нами наготове группу быстрого реагирования, возможно появится нужда в эвакуации незаконно удерживаемого гражданина Трансатлантического союза с частной территории корпорации.

Командант только рот приоткрыл. Московский участковый, который на пороге пентхауса столкнулся с бытовой дракой сильных мира сего, вдруг понял, что дерутся они… ну, если не за ядерный чемоданчик, то за нечто близкое по значимости. К примеру, за спички голландского коммуниста – поджигателя Рейхстага, пистолет французского монархиста – убийцы генерала Дарлана или пробирку американского демократа-миротворца, послужившую знаменем вторжения в Ирак.

– Командант?

– Будет машина, – кивнул полицейский, немного отойдя от шока услышанного.

В том, что машина будет, я, кстати, сомневался. Потому что командант сейчас с начальством согласовывать будет. И не факт, что согласует. И не факт еще, что сведения о наших намерениях на сторону не уйдут. Но тут уже осознанный риск, если что, мы просто прогуляемся до холла корпорации и обратно вернемся, закрытым дверям помахав.

Выпрыгнув из полицейского конвертоплана, мы двинулись к воротам. Здесь происходила бурная деятельность – машин черной полиции прибыло уже штук пять. Какие-то приземлились, какие-то парили на виллой, из одного транспорта высаживалась команда криминалистов.

В том, что они что-либо найдут, я сомневался – вспышка света была настолько сильна, что выжгла все, что было в комнате.

«Пешком пойдем?» – ехидно поинтересовался Валера, когда мы выходили через калитку.

«Да сейчас», – только фыркнул я, сворачивая к выбитым ранее и неаккуратно поставленным на место воротам соседней усадьбы. Что задвинутые в сторону туристические полицейские удивились, что городские, когда мы с бесстрастными лицами пролезли через дыру в искореженных воротах.

Я всерьез надеялся, что кабриолет на ходу. И как оказалось, не ошибся – технику знаменитого завода в Зиндельфингене так просто не убить. Без задержек я раскидал по сторонам декоративные деревянные решетки разломанной беседки, увитые плющом, освобождая кузов машины. Обошел вокруг, заглядывая под днище. Вроде не вывесился, должен выехать.

Сел за руль, включил настройку сидений и зеркал под себя, подождал, пока загрузятся автопилот и все программы помощи водителю. Подождал, пока на проекции лобового стекла появится сразу с десяток предупреждений о том, что машина в таком состоянии ехать не может. Особо повеселило сообщение, что закончилась омываечная жидкость блока осветительных приборов. Насмешило потому, что и весь блок осветительных приборов спереди тоже закончился после встречи с решеткой ворот еще вчера.

Когда я смахнул все сообщения, рамка лобового стекла горела красным – показывая, что ехать нам никуда нельзя. Я заставил материализоваться в руке кукри и вскрыл панель приборной доски слева от руля. После переключил один из штекеров и вынул аварийный блок. Красная рамка безопасности сразу пропала, а приборная панель перемигнулась, оживая.

– Воу, как ты умеешь, – восхитился Валера.

Это, кстати, не я умел, а Олег. В Южных районах Высокого Града, в общем-то, так все умели, потому что обслуживание программы безопасности водителя слишком дорогое удовольствие. Даже на машинах городских служб они не всегда работают.

Двигатель зарычал, колеса взвизгнули в скольжении по обломкам дерева, и мерседес вполне бодренько выехал из разломанной декоративной беседки. Не полагаясь на камеру заднего вида, я по старинке развернулся держась рукой за подголовник сиденья Валеры. Проехавшись задом по газону, развернулся и остановился у ворот. Валера вместе со мной выпрыгнул из машины, и мы вдвоем оттянули одну створку, только-только машине проехать.

Полицейские за нашими манипуляциями наблюдали со смешанными чувствами: во-первых, мы сейчас (по всем признакам) угоняли машину, а во-вторых – проникли на частную территорию. Но туристические полицейские к нам не лезли, потому что рядом с нами были черные, а этим было вообще фиолетово – не их зона ответственности.

Прежде чем сесть в машину, мы с Валерой привели ее в божеский вид: окончательно оторвали правое зеркало, привязали буксировочным тросом (он тут как провод вытягивался) полуоторванный бампер и расчистили щерящиеся дыры на месте разбитых фар от осколков. На задний мост еще намоталось достаточно зеленых веников плюща, которым была увита разломанная беседка, но их вырывать мы не стали, так и поехали. За нами, как командант и обещал, двинулась машина с тремя бойцами. Договорился с начальством, надо же.

На большой скорости миновав длинную прямую магистраль острова-пальмы, мы выехали в город. Воскресенье, раннее утро – машин вокруг немного, людей тоже. Те же, кто были, смотрели и провожали нас взглядами с интересом – мы, в общем-то, закон нарушали, передвигаясь на такой убитой машине.

У магазина одежды я остановился.

– Зачем? – спросил Валера.

– В приличное место идем, – пояснил я необходимость и обернулся к сопровождающим полицейским. – Парни, мы на пять минут!

В магазине воспользовались прет-а-порте принтером. Вышли посвежевшими и чистыми, облаченными в костюмы, в которых принимали участие в недавней вечеринке. Печатать костюмы гимназистов как-то не решились – план у нас отличный, но эмблему гимназии на одежде вряд ли кто поймет. Особенно Татьяна Николаевна – наверняка ведь подумает, что я это вновь специально.

Запрыгнув в машину, не утруждая себя открыванием дверей, выехали с парковки, и я порулил в сторону делового квартала с небоскребами. Ошибиться в направлении было сложно, планировка улиц простая. Так что еще пара минут, и мы были у бело-зеленого дерева из трех небоскребов Некромикона. Припарковались на элитной гостевой парковке – допуск куда нам обеспечило полицейское сопровождение.

Без задержек выпрыгнули из машины и двинулись к широкому крыльцу, накрытому футуристическим козырьком, а троица полицейских шагала следом. Я чувствовал напряжение сопровождающих – броня у них четвертого поколения, никаких ментальных блоков нет.

Три башни небоскребов были соединены не только общей крышей, но и общим основанием первого этажа. Широкие двери из белого матового стекла бесшумно разошлись перед нами, открывая путь в огромных размеров просторный холл, напоминающий многоуровневый терминал аэропорта. Людей здесь, несмотря на ранний час, было немало – прямо как в пятом терминале лондонского Хитроу. Даже внешне похоже по составу и внешнему виду посетителей – время к восьми утра, как раз когда прибывают караваны воздушных судов, везущих пассажиров с Кариб и Восточного побережья США.

Беспрепятственно прошли мимо дежурной охраны – наш статус как пропуск сработал; да и контроля на первом этаже серьезного не было, здесь первый этаж как огромный деловой и торгово-развлекательный центр. Осмотревшись, мы с Валерой двинулись вглубь холла к лифтовым шахтам, которые были похожи на огромные сказочные деревья, вплетенные в архитектуру из стекла и бетона.

Проходя мимо одного из кафе, я запнулся, увидев знакомое лицо. Валера едва в меня не врезался и что-то сказал. Но я не слушал – дьявольское предчувствие все усиливалось, добавляя какого-то удивительного куража. Кроме этого, появилась спокойная, будто кем-то нашептанная уверенность в правильности действий.

– Михаил! Михаил! – закричал я, привлекая внимание. Внимание, несомненно, привлек, а вот нужный человек не обернулся.

– Ты кому? – удивился Валера.

– Да вон, скрипач, – показал я в сторону террасы кафе, где расположился с утренними кофе и круассаном тот самый музыкант, с которым меня познакомила в одном из бутиков Анастасия. Я его бы и не заметил, если бы не футляр с музыкальным инструментом, прислоненный к столику.

Если уж творить дичь, то лучше делать это с музыкой. Эстетически правильнее.

– Михаил! – крикнул я еще раз, наконец привлекая внимание знаменитого скрипача.

Музыкант обернулся и, увидев нас с Валерой, сдержанно обрадовался. Поднялся, подошел, кивком поздоровался и выжидательно посмотрел.

«Он же Василий, а не Михаил», – между тем удивился Валера.

– Михаил, приветствую, – одновременно с Валерой произнес я.

Черт, точно! Василий Михайлов же. Ну, у меня на имена память неидеальная.

– Артур, – коротким кивком поприветствовал меня музыкант. Надо же, и на Михаила согласен, поправлять не стал. А мне теперь его по правильному имени неудобно называть.

– Михаил, у меня к тебе есть просьба. Ты сможешь сыграть мелодию… которую ни разу не слышал, если я тебе мотив напою?

– Ох… – не сразу ответил озадаченный скрипач. – Нет ничего невозможного, но без гарантий.

– Отлично, давай попробуем, – согласился я. – Тунц, ту-ун, ту-ту-тун-тун, ту-ту-тун-тун, ту-ту-тун… Ты-ын, тын, ты-ты-тын, тын, ты-ты-тын…

Напевая главный трек из Игры престолов, я даже как дирижер воображаемой палочкой водил.

Василий Михайлов смотрел на меня очень сдержанно, стараясь никоим образом не выказывать эмоции. Сглотнув, немного нервничая, он достал скрипку и на слух взял первые аккорды.

– А-афигеть! – поразился я его идеальному слуху. – Удивительно, простите, – тут же исправился. Но вскоре мелодия пошла куда-то не туда, а у меня появилась идея.

– Михаил.

– Да? – прервался он.

– Посмотри мне в глаза.

Скрипач посмотрел. Я снова напел, только теперь добавив чуть силы во взгляд. Мои ментальные способности позволяли мне не только сейчас воспроизводить что-то из глубин своей памяти, но и передавать это объемным мыслеобразом.

Может быть, с кем-либо другим это бы и не подействовало, но скрипач был действительно талантлив – и уже буквально через минуту в зале раздался волнующий мелодичный наигрыш. Неслышимый, впрочем, во всеобщей суете.

– Михаил, у меня к тебе просьба. Можешь сейчас сыграть это перед случайной публикой? Здесь недалеко, дел на пять минут.

– Я не уверен, что готов выступить перед случайной публикой. Можете поподробнее об условиях?

– Все просто. Мы сейчас наверх, попробуем попасть в гости к директору филиала, нужно будет сопроводить наигрышем наше появление в верхнем холле, – показал я взглядом на небо.

– Подскажите, что это за мелодия? – невпопад уточнил еще более озадаченный происходящим Василий Михайлов.

– Сам придумал не так давно, – только отмахнулся я. – Можешь забрать себе. Так что, едем?

– Едем, – услышав о том, что может забрать мелодию себе, моментально принял решение музыкант, который, судя по отстраненному взгляду, был все еще среди башен Винтерфелла.

Жестом поманив за собой полицейских, мы уже втроем двинулись к лифту. С мелодичным звуком открылись створки, и мы вошли внутрь вместе с несколькими людьми. С мелодичным же звуком двери лифта закрылись, пол толкнул в ступни, и на краткий миг появилось ощущение невесомости. Семьдесят четыре этажа – я на панели посмотрел, мы преодолели за считанные секунды и вскоре оказались на крыше.

Гостевой купол, в центре которого мы вышли, выполнял роль своеобразного шлюза. Здесь заканчивалась городская земля и начиналась территория корпорации. Обстановка вокруг была схожа с нижним холлом – я бы охарактеризовал это как бездушную жизнь. Серый пол, серые балки перекрытий, а в остальном преобладание стерильности белого, причем без прямых линий, которые чужды природе. Но здесь не было никаких растений, а зелень наблюдалась лишь на эмблемах корпорации на форме административных работников. Зато зелени было много за стеклом – зеркально тонированное снаружи, изнутри оно взгляд не останавливало, и по периметру купола были видны многочисленные растения полей и садов. И, в отличие от нижнего холла, здесь людей практически не было.

На наше появление обратили внимание, но довольно сдержанно. Несколько девушек администраторов у круговой, немалого размера стойки посмотрели на нас, но никак больше пока не реагировали.

Все девушки за стойкой, кстати, были живыми. Неудивительно – все же большинство обитателей первого мира в какой-то степени ретрограды и общению с андроидом всегда предпочтут живого человека. А некоторые и вовсе могут бездушную человекообразную машину принять за оскорбление.

Не приближаясь пока к стойке информации, откуда за нами пристально наблюдали, мы прошли на террасу кафе, точь-в-точь как та, с которой только что затянули с собой Михаила. Сопровождающие нас полицейские внимания не привлекали, но я чувствовал, что они серьезно нервничают и ощущают себя не в своей тарелке. Еще бы – это не их территория, думаю, если бы не мы, они бы в жизни здесь, в небоскребе Некромикона, не оказались.

– Михаил, – обернулся я на скрипача.

– Начинать?

– Да, но лучше подальше от нас. Мне нужно, чтобы ты отвлек на себя внимание прекрасной игрой.

– Игра обязательно должна быть прекрасна? – едва улыбнулся скрипач.

– Вполне возможно, на тебя будут смотреть тысячи глаз с магическим сиянием, – совершенно серьезно сказал я ему.

Музыкант после моих слов даже спину выпрямил – понял, что игра стоит свеч. Тем более что вокруг живых глаз наблюдалось меньше сотни – гостевой купол в отличие от нижнего был почти пуст. Осмотревшись и еще раз мне кивнув, скрипач пошел к эскалатору ведущей на смотровую площадку галереи.

Я достал карточку ориентировки и, отрегулировав размер на самый маленький, вывел изображение фигуры Марии Луисы. Покрутил маленькую, едва двадцать сантиметров в высоту проекцию, запоминая контуры тела женщины до мельчайших деталей.

К нам между тем подкатил по незаметным направляющим робот-официант. Приняв заказ, он отправился к стойке, я же убрал таблетку ориентировки. Затаив дыхание и закрыв глаза, я сосредоточился и максимально сконцентрировался. Мне сейчас предстоит довольно сложная задача, которую я сам даже слабо представляю. Потому что мне надо осмотреть внутренним радаром весь северный лист и засечь Марию Луису, если подходящее под ее антропометрические данные тело осталось там в ожидании обратной замены. И еще маяк на ее местоположение поставить.

Вдох, выдох.

Василий, который уже поднялся на галерею, беззвучно провел смычком по струнам, явно подготавливаясь. Ему потребовалось всего несколько секунд, и вскоре удивительно четко и громко первые аккорды музыки из Игры престолов зазвучали над сводами зала. Естественно, все живое внимание обратилось на скрипача.

Еще вдох, и еще выдох.

Наверняка ведь и защита присутствует, как бы мне мозг себе не сплавить – подумал я перед тем, как бросить все силы на создание сканирующего импульса. Это был прямой аналог ведьмачьего инстинкта Геральта из Ривии; кстати, и получилось у меня подобное, скорее всего, потому, что именно эта визуализация эффекта помогла сформировать желание действия. Это было нечто похожее на выход в изнанку – буквально компиляция всех тех способностей, которыми я понемногу овладевал.

В результате перед внутренним взором я увидел схематичное и размытое изображение всего комплекса северного лепестка. Множество красных тепловых контуров фигур, многие из которых были близки к желтому – неасапианты. И в одном из помещений я увидел искомое – прямо красноватым сиянием привлекло внимание нужное тело, сходное с параметрами антропометрии Марии Луисы.

Сканирование длилось всего долю секунды, еще столько же требовалось на постановку маяка. Не на тело – я бы так не смог, а на привязку к местности. Получилось, после чего я очень быстро вернулся из изнанки обратно в реальность. И сразу начались неприятности: либо вернулся в реальный мир слишком быстро, либо сработала ментальная защита сканируемых помещений, но ощущения были – как будто с разбега врезался в грубую бетонную стену. Я очень четко услышал, как лопаются сосуды, и лицо у меня сразу залило кровью. Полилось из носа, ушей, и даже перед глазами все заслонила багровая пелена кровавых слез.

Усилием сдержав крик, я свернулся как эмбрион и рухнул на пол, зубами закусив рукав предплечья. И все же, не выдержав, застонал сквозь зубы от боли – в голову словно несколько раскаленных штырей засунули, а в череп над бровями будто сумасшедшие демоны колотили молотками.

Валера уже присел рядом, но я отстранил его руку. Жить буду.

– Ни хера себе чихнула, – сплюнув наполнившую рот кровь, прокомментировал я произошедшее глухим голосом.

Оперевшись на руку Валеры, я поднялся, пытаясь сфокусировать взгляд. Скрипка по-прежнему звучала над сводами зала, привлекая внимание, но несколько человек оглянулись на меня. И смутно, сквозь застилающие глаза кровавые слезы, я высмотрел ближайшего полицейского.

– Дай шлем, пожалуйста, – попросил я его. От моего вопроса полицейский несколько удивился. Секундная заминка, после которой полицейский стянул с себя каску и протянул мне. Надев шлем, я подождал несколько секунд, после чего почувствовал легкое покалывание – заработала встроенная медицинская система, убирая кровь.

В ушах зашелестело помехами настройки, и наступила чуть потрескивающая тишина. Есть связь.

– Командант?

– Здесь.

– Видео работает?

– Работает.

– Окей, тогда смотрите и слушайте, – произнес я.

И попробовал открыть забрало. И не получилось: затворный стопор, находящийся на шлеме за бугром встроенной камеры нашлемного прицельного комплекса, переводиться в открытое состояние не желал.

– Жестче, – подсказал хозяин шлема из-за спины.

«Да епта!» – раздраженно помог я себе универсальным заклинанием и резким ударом – так, что голова дернулась, выбил стопор. Забрало с напряженным жужжанием и с громким щелчком прянуло вверх.

«Jobs, twayu mat`», – сморщился я, потому что от резкого движения в голове взорвался еще очаг боли.

– Михаил! – помахал я скрипачу, который сделал паузу и перестал играть. – Можешь погромче? – в наступившей тишине поинтересовался я.

– Насколько громче? – с галереи поинтересовался музыкант.

– Сильно громче.

Кивнув, музыкант сделал пару шагов назад, взял свой футляр от скрипки и совершил несколько манипуляций. У него там усилитель звука встроенный – догадался я еще до того, как музыка зазвучала так, как полагается – теперь заполняя все пространство вокруг.

После всего произошедшего – выступления Михаила и моего падения со стула, все внимание оказалось сконцентрировано на нас. И во взглядах сотрудников чувствовалось настороженное волнение. Не обращая внимания на нескольких ждущих посетителей, девушки на стойке администрации быстро кому-то что-то докладывали, а вокруг нас уже курсировало несколько охранников.

– Вы с нами не ходите, лучше за парнем присмотрите, – прежде чем двинуться вперед, сообщил я полицейским и показал на играющего скрипача. И повернулся к принцу:

«Валер, погнали?»