Sex, drugs and rock’n’roll

— Коза! — Бурундуков с силой бросил трубку.

Служебного телефона не жаль.

Денег ей не хватило! Блин, а когда их ей хватало? Очередную цацку приспичило купить. Теперь житья не даст, пока своё не получит…

Бурундуков вздохнул. Получка была только что и ушла этой самой жене на колье. Да и какая там получка у капитана полиции на низовой работе. Он обвел взглядом ненавистную убогость того учреждения, которое при советской власти называлось «опорным пунктом милиции». С тех пор прошли и года и переименования, а убогая обстановка, считай, осталась той же самой.

Страна поменялась, он сам поменялся — разве в молодости он был такой? Эх, как в молодости было… Многое было, не хуже, а то и лучше, чем у иных — sex, drugs and rock’n’roll…

Бурундуков вздохнул еще раз.

Собственно, вздохнул раз — так, чего не вздохнуть второй, раз начал. Но уже с раздумьем.

Знал он откуда деньги взять. Один из многих обычных способов. И тот, у кого он их возьмёт, тоже это знает. Вернее, знают.

Наряд как раз доставил недавно. Пятеро шалав томились в обезьяннике в ожидании привычной — не первый раз — отмашки.

И отмашка последовала.

— Ну что, бабоньки, по обычной таксе, — вернулась от шефа за лязгнувшую при закрывании решетку та из них, что была постарше.

Бабоньки понимающе закивали, раскрывая сумочки.

Кроме то ли новенькой, то ли приблудной — уже сидела у ментов в воронке, когда их загребли.

— У меня нет денег, — тихо сказала она.

Собиравшая «по таксе» решила сделать доброе дело:

— Ты, похоже, по первости. В этом участке долго оставаться не стоит — легко на субботник загреметь можно.

— Что такое субботник? — вопрос, судя по выражению огромных темных глаз, был задан абсолютно искренне.

Дамы дружно прыснули.

А та, что собирала деньги, пожала плечами. Придуривается эта новенькая, что ли? Ну, как знает, ей тут никто в няньки не нанимался.

— Вас же пятеро! — заявил законную предъяву Бурундуков, неторопливо пересчитав купюры.

И, услышав объяснение, окинул отказавшуюся изучающим взглядом. Похоже, действительно свеженькая. Тоже вариант. Можно сегодня и расслабиться.

— Четверо на выход, она остается.

Девушки простучали «шпильками» к двери на улицу.

Бурундуков продолжал изучать оставшуюся в обезьяннике девушку. Точеная фигурка — но не худая, как раз такое Бурундуков и любил. Волосы черные, как воронье крыло, собраны в хвост. Простое облегающее платье чуть выше колен. Остановившись взглядом на этих коленях, Бурундуков ощутил горячую волну, хлынувшую в пах…

Именно в этот момент входная дверь распахнулась.

Бурундуков обернулся и уперся носом в шкаф.

— Привет, Бурундук, — сказал шкаф, — как тут твоё ничего?

Вслед за этой грудой мышц внутрь с улицы ввалились еще двое.

Бурундуков матюгнулся.

— Глянь, Сыч, — сказал один из вошедших следом за качком, — он, по ходу, не рад нас видеть.

— А я его тоже, положим, без особой радости вижу. Чё мне с него радоваться? Мент — он и есть мент.

— Чего припёрлись? — хмуро поинтересовался Бурундуков.

— Точно, не рад, — бесстрастно констатировал Сыч. — Только мне на твою нерадость нассать. У нас тут с друганами пати. Бабы нужны.

— Нету сейчас.

— Это как это нету? — огромная пятерня легла Бурундукову на погон. — Мы за что тебе платим?

— Да гонит он, — растягивая слова, будто ему лень говорить, заметил третий браток, — вон у него какая цыпа в клетке. А нам отказывает. Небось, для себя бережет.

— Да она только одна, — Бурундукову было ясно, что ему на этот раз обломилось.

— Зато какая! — присвистнул Сыч.

Кейс. В гангстерских фильмах в таком кейсе помещался миллион долларов. Или другая большая сумма. Тим не помнил, какая именно.

Интересно, как бы он поступил, если б знал, что внутри — миллион долларов?

Тим посмотрел на кейс, который держал в руках, и с сомнением хмыкнул.

Ладно, вернемся на землю.

Вот в том — то и дело, что на земле он к таким вещам не привык. Ему больше подходил, да и был привычнее, небольшой рюкзак или спортивная сумка. А с кейсом и в своем повседневном прикиде Тим походил на водопроводчика — они в подобных кейсах инструменты носят.

Ну, водопроводчик, так водопроводчик. Правда, кейс уж больно дорогой — сразу видно, настоящей кожи. И отнюдь не копеечной выделки. Ладно, пусть будет — богатый водопроводчик. В конце концов, кому какое дело.

Тим остановился у огромной витрины и, делая вид, что рассматривает ее содержимое, внимательно изучил обстановку за своей спиной, размыто отражающуюся в толстом стекле.

Ничего подозрительного.

Тим специально не поехал на своей машине. В случае чего, проще было затеряться в толпе и лабиринте проходных дворов, которые он знал тут как свои пять пальцев.

В метро он несколько раз переходил на противоположную платформу и возвращался на пару станций. На троллейбусе проехал три лишние остановки, вернувшись пустынными в это время дворами.

Все было чисто. Хвоста не было.

Только полностью уверившись в этом, Тим направился непосредственно к «Млечному пути».

Вообще — то заведение называлось «На Млечном пути». Но это начальное «на» в разговоре за необязательной надобностью выпадало. «Млечный путь» и «Млечный путь».

Постоянный контингент заведения не очень заморачивался и словом «трактир», предваряющим на вывеске словосочетание «На Млечном пути». Бытовало более короткое и привычное «бар».

Хотя на «трактир» заведение имело право — располагалось в отдельно стоящем двухэтажном доме, второй этаж которого был отведен под комнаты, сдающиеся на сутки, а чаще — на часы.

Контингент, с которым посетители снимали эти комнаты, начинал ловить клиентов уже на подходе.

Тим знал их всех. И его знали. Поэтому, услышав: «Сейчас занят», с предложениями своих услуг не навязывались. Раз Тим сказал, что занят — значит, занят. Дела у человека.

Тим вошел в полутемный зал и сел за столик неподалёку от стойки. Кейс поставил под стол, прислонив к ноге, чтобы чувствовать его присутствие. Кивнул хозяину, протиравшему бокалы за стойкой. Подошедшей хозяйке — она обслуживала столики — сделал свой обычный заказ. Говяжий стейк с зеленым горошком и стопку виски.

И тут же, хотя зал был полон больше, чем наполовину, и уже начинался обычный вечерний шум и суета, увидел её.

Вернее, сначала Тим обратил внимание на поведение Хозяина. Обычно этот человек средних лет, имени которого никто, похоже, не знал, а если и знал — то не употреблял, заменяя исчерпывающим все вопросы, которые интересовали посетителей бара, обращением «Хозяин», безучастно стоял за стойкой или протирая бокалы в ожидании заказа или неторопливо наполняя вычищенные бокалы заказом полученным. Или молча кивая своей жене, имени которой стены заведения тоже обычно не слышали — Хозяйка и Хозяйка, — чтобы обратить её внимание на желающего добавки или нового заказа клиента за столиком. Теперь же хозяин замер с полотенцем над стаканом, внимательно и, как показалось Тиму, неодобрительно смотря в дальний угол зала.

А если быть еще точнее, за минуту до этого Тим обратил внимание на то, что Хозяйка подошла к Хозяину за стойку и, нагнувшись к самому его уху, стала что — то шептать. Потом отстранилась и внимательно посмотрела на мужа, словно ожидая от него какого — то действия.

Вот тогда — то, увидев последующую реакцию Хозяина, Тим проследил за его взглядом — и увидел её.

Черные — вороньего крыла — волосы и огромные темные глаза. Простое платье тесно облегало точеную фигуру, сверху открывая начало груди с глубокой ложбинкой, а снизу заканчиваясь примерно на середине бедра — девушка сидела, закинув ногу за ногу, и от этой гладкой коленки и от обнаженной наполовину задней поверхности девичьего бедра у Тима…

«Чёрт, у меня дела», — это был голос разума.

«Чё-ё-ёрт!» — мысленно ответил своему голосу разума Тим.

Девушка сидела за столиком с тремя — Тим опытным глазом тут же оценил — шестерками среднего пошиба. Слева от неё располагался шкафоподобный качок, то и дело огромной лапой стремящийся залезть своей спутнице под подол, шутливо делая вид, что отдергивает руку от защищающихся отпихиваний девушки, а на самом деле с каждым разом проникая дальше и дальше. С другого бока девушка безуспешно старалась увернуться от рук второго своего спутника, безостановочно мявшего ее грудь так, что та едва не вываливалась из не такого уж и глубокого выреза. Третий парень, сидящий напротив девушки, ничего не предпринимал, он просто смотрел на то, что вытворяли с ней остальные двое.

Смотрел с улыбкой.

Тим не вчера родился, чтобы не понимать, что эта улыбка не обещала девушке ничего хорошего.

«Попала», — подумал Тим.

Те двое — ладно, за групповуху просто другой тариф. Но этот третий, с его гнусной улыбочкой…

Опытная профессионалка среагировала бы на такую улыбку однозначно и бесповоротно — на за какие деньги.

Здоровье дороже. А то и жизнь.

В следующее мгновение до Тима дошло. Не будет тут никаких денег. Или «субботник» или…

Да, конкретно попала.

Тим с сожалением взглянул на девушку. И та, бросая отчаянные взгляды вокруг и натыкаясь или на глумливо — похотливые или на деланно-безразличные взгляды завсегдатаев отнюдь не респектабельного заведения, встретилась с ним глазами.

Звёздное небо.

Манящее своей головокружительной бездонностью в мириадах звёздных миров. Безгранично прекрасное и захватывающе таинственное.

Тим встал.

Кейс шевельнулся у ноги, словно напоминая о себе.

«Не надо», — сказал голос разума.

«Согласен», — ответил ему Тим.

Потом нагнулся, взял кейс и, подойдя к стойке, перекинул его Хозяину:

— Сохрани.

Краем глаза успел заметить, как Хозяин, согласно кивнув, подхватил кейс и уже практически спиной ощутил провожающий одобрительный взгляд Хозяйки.

И шагнул к распахнутым прямо на него темным огромным глазам.

Те трое были заняты своей девушкой и обратили внимание на Тима только тогда, когда он, опёршись на их столик, наклонился, словно для доверительного разговора.

Тон был тоже доверительный. Тим знал, что здесь, в «Млечном пути» его предложение имеет право быть. И ничего в странного в нём — здесь, в «Млечном пути», — нет.

— Со всем уважением, парни, — сказал он. — Уж больно девушка у вас хорошая.

И назвал сумму.

Серьезную сумму, солидную. Ему не нужна была драка сразу. Более того, с учетом соотношения сил, он многое бы дал за то, чтобы драки не было вообще. Поэтому он много и давал.

— Не продаётся, — добродушно ухмыльнулся качек, — правильно сказал, уж больно хорошая.

И ухмыльнулся вновь — на этот раз сально и с подмигиванием, рассчитанным на понимание. Сидевший напротив качка оторвал наконец руку от груди девушки и утвердительно кивнул. Словно авторитетный знаток, попробовавший то, о чём в данный момент говорят, и подтверждающий — да, мол, именно всё так и обстоит, убедился в том самолично.

— Но поделиться можем, — продолжил качок. — После Слюни будешь.

И ухмыльнулся в третий раз:

— Если после Слюни что-нибудь останется.

И эта ухмылка Тиму не понравилась. Совсем. Он не нуждался в объяснении, кто из этих трёх — Слюна.

— Зато постоит в очереди совершенно бесплатно, — тот, которого Тим определил как второго, вновь облапал девушку, запустив ей руку в вырез платья.

Тим повернулся и, слыша глумливый рогот у себя за спиной, пошёл к барной стойке.

В глаза Хозяину и по — прежнему рядом с ним стоявшей Хозяйке он не смотрел. Ткнул пальцем в направлении самого на вид увесистого сосуда из разнокалиберного, с броско разноцветными наклейками, ряда на забарной стойке:

— На мой счет.

И, взяв поданную Хозяином бутылку, неторопливо двинулся обратно.

Тима поразило, как быстро — собственно, тут же, с первым его шагом обратно, вспыхнули пониманием глаза девушки. В то время как лапавший ее бессмысленно смотрел на его приближение и дернулся лишь тогда, когда Тим резко вскинул руку с бутылкой. Но предупредить качка, сидевшего к приближающемуся Тиму спиной, не успел — бутылка вдребезги разлетелась, врезавшись в бритую голову. Качок обмяк, с глухим стуком упёршись лбом в столешницу.

И тут Тим промахнулся.

План был такой: вырубить второго ударом в кадык — и остаться один на один со Слюной. Тот был Тиму по силам и проблемы не составлял.

Но Тим не дотянулся — махнул по воздуху. Второй успел, отбросив стул, вскочить, увернувшись от удара. И теперь стоял перед Тимом.

Краем глаза Тим увидел, что Слюна застыл с открытым ртом — не соперник — и сконцентрировался на стоявшем перед ним братке.

Тот был крупнее Тима и драться умел, было видно сразу. Правильно оценив ситуацию, не стал бить, а навалился всей своей массой, чтобы смять противника и вцепиться ему в горло. Тим почувствовал тяжёло-цепкую хватку его пальцев на своей шее и увидел во взгляде братка ту сумасшедшинку, которая не оставляла сомнений — живым Тиму из этих рук не вырваться.

Если бы не кое — какие страницы из прошлого, о которых сам Тим не любил вспоминать.

Воровской ближний бой. Были обстоятельства, заставившие Тима освоить его. Собственно, поэтому он и выжил.

И поэтому выжил сейчас.

«Локоть» — так называется этот приём, когда локтем бьют в солнечное сплетение, а костяшками согнутых пальцев — в висок.

Тут же удушающая хватка на шее ослабла. Тим отбросил в сторону сомлевшего братка и огляделся.

Слюни не было. Шкафоподобный качок, похоже, постепенно приходил в себя. Самое время рвать когти.

— Ты со мной?

Девушка кивнула и зачем-то перегнулась через стол к тому месту, где сидел пропавший Слюна.

— Быстро, быстро! — поторопил её Тим. — Давай!

И тут его осенило. Никому и в голову не придёт, что он после такого остался в баре. А раз никто об этом не подумает, надо именно так и поступить.

— Свободные комнаты есть? — шёпотом, чтобы никто, кроме стоявшей рядом Хозяйки, не услышал, спросил он Хозяина, принимая от него свой кейс.

Хозяйка отреагировала быстрее: Тим ощутил, что в его ладонь, лежащую на барной стойке, сунут ключ.

Не оборачиваясь, но слыша, что девушка бежит за ним, Тим бросился в коридор, ведущий к задней двери. И, одновременно, к лестнице на второй этаж — к номерам. На ступеньках он разобрал по цифре, оттиснутой на ключе, какую именно дверь из выходящих к слепой коридор ему следует открыть.

Всё было нормально. Как хозяйка дала ему ключ, никто не должен был заметить. Со стороны всё выглядело так, что они, побежав к заднему выходу, постарались убраться как можно дальше от места драки. Что, понятно, от беглецов и ожидалось. Вот пусть подальше беглецов и ищут.

А что будут искать, Тим не сомневался. Не проходят безнаказанно такие вещи.

Был досадный момент — Тима в баре «На млечном пути» хорошо знали. Слишком многие. Не все из этих многих к нему хорошо относились. Так что, информацию — кто был и куда делся — собрать не представит труда. И рано или поздно его найдут.

Но это будет потом.

Тим вдруг осознал, что он влип более чем серьёзно — и не хочет об этом думать: настолько влекла его звёздная глубина этих глаз.

Кстати, почему звёздная? А чёрт его знает…

Тим не хотел об этом думать. Он не хотел думать ни о чём кроме…

— Как тебя зовут-то хоть?

— Эол.

У Тима аж дыхание спёрло — таким мелодичным был её голос. Таким же мелодичным, как и её имя.

— А тебя?

Она мгновенно освоилась в комнате, и пока Тим запирал дверь, прислушивался — не идёт ли кто-нибудь за ними, — осторожно, чтобы не сильно светиться в окне, осматривал окрестности, прикидывая возможные пути отхода, Эол непринуждённо расположилась на широкой кровати, занимавшей всю середину комнаты, и когда Тим оглянулся на неё, закинула ногу на ногу и провела ладонью по покрывалу, словно разглаживая ей одной видимую складку.

И то ли от этого движения, то ли от её небрежно отдёрнутого платья над коленями…

— Тимофей.

Всё остальное вокруг перестало существовать.

— Можно просто Тим.

Звёздная бездна её глаз.

— Ти-и-м, — протянула она, словно зазвучала струна арфы.

С шелестом, как снимается через голову платье. Вкрадчиво, как перебирают пальцы густые волосы на его груди, спускаясь к рельефным бугоркам накачанного пресса.

Рубашка валяется на полу.

Её соски набухли навстречу его пальцам.

Её тело пахло… пахло… чем пахло её тело? Был какой-то запах, какой-то неуловимый для обоняния, как и неуловимый для своего определения.

Она выгнулась под ним, закатив глаза и, заметавшись, стала судорожно бить руками по простыне, а согнутые в коленях ноги обхватили Тима за ягодицы сжимающимся замком. И только в этом миг, вливаясь, казалось, всем собой внутрь её, Тим осознал, что даже и не подумал о предохранении…

—…твою мать!

Эол плескалась в душе — как раз в этот момент шум воды прекратился, наверное, стала вытираться.

Тим, собственно, поэтому и стал подниматься с постели, чтобы в свою очередь пойти туда и успеть застать девушку голой. Хотя после ночи — а такой ночи у него никогда в жизни не было — чувствовал себя абсолютно без сил. Что у него тоже ни с одной из его женщин никогда не было. Он даже и не думал, что такое возможно. Оказалось — возможно.

Но все эти мысли мгновенно вылетели у него из головы, когда он увидел его.

Кейс.

Тим повернул голову к окну, под которым он поставил свой кейс, когда вчера вошёл в комнату. Кейс по-прежнему стол там.

Тим вновь взглянул то место у стены, где, скрытый до этого спинкой кровати, стоял такой же кейс.

Тот тоже по-прежнему стоял там.

Тиму не показалось.

Два абсолютно одинаковых кейса.

—…твою мать!

— Что-то не так? — Эол вышла из санузла — душевая кабинка, умывальник и унитаз — укутанная большим махровым полотенцем, чёрные длинные волосы разметались в живописном беспорядке.

— Чего ругаешься?

Тим кивнул подбородком на кейс у стены:

— Откуда он здесь?

Она взглянула туда, куда он показывал.

— Это? Его тот оставил, который вчера убежал.

Тим уже всё понял.

— Здесь он откуда? — автоматически задал он уточняющий вопрос, хотя и так всё понятно, Тим стал с убыстряющейся скоростью проворачивать в уме возможные варианты дальнейших действий.

— Я принесла. Красивый. Давай посмотрим, что в нём?

Тим знал, что в нём. Вернее, догадывался. А о том, что он ни в коем случае не должен видеть, что в этом кейсе, не догадывался, а — знал.

—… твою мать!

Как у неё это получилось?

Тим ошалело смотрел на руки Эол, которые непринуждённо щелкнули двумя замками на кейсе и оба они услужливо раскрылись.

— Не ругайся! Что ты заладил. Он не заперт.

Не может он быть не заперт. Не может.

Тим резко мотнул головой, словно в попытке сбросить всё происходящее вокруг него как странный и нелепый сон. Но сон не сбрасывался. Потому что — не был сном. Это была действительность.

Тим как подкошенный упал плашмя — навзничь — на постель. И уставился в потолок. В гробу он видел такую действительность!

Тут же инстинктивно сплюнул три раза: типун ему на язык. И тут же с тоской осознал, что то, о чём он невольно подумал, сейчас становится самой реальной перспективой.

—… твою мать.

На этот раз Тим проговорил эту фразу тихо, почти про себя.

Потому что выхода он не видел.

Погулял, что называется. И Тим горько усмехнулся.

— Это что? — услышал он вопрос Эол.

Тим не пошевельнулся. Зачем — он и так знает, что она там увидела. Тугие целлофановые мешочки с белым порошком.

— Наркота, — ответил он белому потолку.

Молчание длилось минуты две. Тим не шевелился, по-прежнему глядя в потолок.

— В твоём тоже? — её голос изменился, словно просел.

— Нет, — ответил он.

Ещё минута.

— Можно посмотреть?

Он промолчал.

Щёлкнули замки.

Тим обречённо вздохнул. Это уже не имело никакого значения, но его кейс был заперт. Это точно. Как Эол смогла его открыть? Кто она такая?

Тим рывком сел на кровати. Его кейс был полностью забит зеленоватыми пачками.

— Ого! Сколько здесь?

— Столько, — спокойно сказал Тим, — сколько стоит содержимое твоего кейса.

— Он не мой!

— И он не мой.

Эол подошла к кровати и села рядом с Тимом:

— Что это значит?

Тим сделал двумя руками вращательное движение, словно тренер у кромки футбольного поля извещал о смене игрока.

— Не понимаю! — решительно встряхнула в беспорядке раскинувшимися на плечах волосами девушка.

— Это наркотики.

— Ты употребляешь наркотики?

— Нет.

— Ты наркоторговец.

— Не совсем.

Эол вновь тряхнула волосами:

— Не понимаю!

— Я всего лишь курьер. Отнести кейс с деньгами. Обменять на кейс с товаром. Убедиться, что товар — тот, который должен быть. Не попасться. Поиметь с этого профит.

Девушка всплеснула руками и рассмеялась:

— Так, получается, ты и товар получил и деньги не отдал?

— Тебе смешно? — грустно-укоризненно спросил Тим.

Улыбка тут же исчезла с лица Эол, сменившись удивлением, а затем озабоченностью:

— Это опасно?

Тим утвердительно кивнул:

— Я вляпался конкретно, Эол. Это очень большие деньги. И это очень серьёзные люди. И так, как поступил я, с ними поступать нельзя. Те, которые поступают так, как поступил я, долго не живут.

Эол обняла его за плечо, пытаясь привлечь к себе.

— Не бойся, Тим, — она приблизилась губами к его уху, говоря на грани шёпота, — не бойся. Я…

Слетевшая с петель дверь, с грохотом рухнувшая внутрь комнаты, не дала ей договорить.

— Вот они, голубки!

Голос принадлежал Слюне. Тот выглядывал из-за спины Сыча, высадившего дверь, вслед за ними в комнату вошёл и третий из их компании и ещё человек пять, увидев которых, Тим сразу понял, что это конец.

— Опа! — Сыч тут же заметил оба кейса. — Всё здесь. И товар и бабки.

— И баба, — добавил Слюня.

Добавил с тем самым выражением…

Тим в отчаянии закрыл глаза.

И тут же вспышка света полоснула по его опущенным векам. Тим попытался взглянуть что происходит — и сразу же зажмурился от новой вспышки.

Тим открыл глаза уже осторожно, прищурившись. И увидел, как в результате третье вспышки Слюня мгновенно застекленел, а затем, внезапно обрушившись вниз водопадом брызг, превратился в лужицу на полу у двери. Рядом с двумя такими же лужицами.

Вспышка исходила из короткой трубки, которую человек в длинном пальто странного покроя — Тим был непоколебимо уверен, что этого человека ещё пару секунд назад здесь не было — направлял на одного за другим из ворвавшихся в комнату. И те один за другим на пару секунд стекленели, а потом — обрушивались вниз потоком воды. Последних человек достал трубкой в коридоре, куда они, наконец, очнувшись от оторопи, в которую их вогнало происходившее, бросились в попытке спастись. Попытке тщетной.

Расправившись с последним, человек в странном пальто спрятал трубку куда-то, как показалось Тиму, во внутренний карман этого своего пальто, и подошёл к Эол.

Тим услышал удивительные звуки. Сначала от этого человека, потом — от Эол. Словно две скрипки, каждая настроенная по-своему, попеременно сыграли по собственной мелодии.

«Господи…», — прошептал Тим.

Это не мог быть, это не был человеческий язык.

Эол обернулась к нему:

— Я должна уйти.

Человек вновь издал звук, словно сердито торопя её.

Эол с досадой отмахнулась от него.

— Тим, — повторила она, — я должна уйти. Ты слышишь?

Тим не смог ничего произнести.

Человек в длинном пальто вновь выдал мелодичный звук, на октаву ниже предыдущего.

— Но я вернусь! Слышишь, Тим, обязательно вернусь!

Голос Эол сорвался, она с выражением отчаяния на лице потянулась к Тиму, человек за её спиной издал короткую ноту — и Эол вдруг истончилась в прозрачную тень, словно свой карандашный абрис, затем такое же превращение претерпел тот, с кем она до этого разговаривала на неведомом музыкальном языке. А в следующую секунду Эол исчезла. И сразу за ней исчез человек в странном пальто.

Тим остался один в пустой комнате с быстро подсыхающими лужицами на полу и здесь же лежащей дверью в коридор.

Откуда послышались шаги и в пустом проёме появился Хозяин. Он взглянул на вышибленную дверь, на мокрые пятна на полу и перевёл взгляд на Тима:

— Рекомендую выпить.

— Что? — Тим словно сейчас очнулся.

— Пошли вниз, выпьем, — повторил приглашение Хозяин.

И на попытку Тима сказать что-то в ответ поднял руку, словно загораживаясь от его готового сорваться с губ вопроса:

— Там всё объясню.

Но объяснил не он, а Хозяйка. Хозяин взял инструменты и поднялся назад ремонтировать дверь.

В этот утренний час в баре посетителей, считай, не было. Пару человек пили кофе, один из них при этом просматривал газету.

— Я не знаю, кто они и откуда, — сказала Хозяйка, когда первые глотки виски вывели Тима из ступора и он стал выглядеть контактоспособным.

— Они появились три года назад. Здесь была их точка выхода. Так они это называли. И они хорошо платили нам за молчание.

— Была? — Тим мгновенно среагировал на время, употреблённое Хозякой.

— Она обещала вернуться?

Тим опустил голову.

— Не вернётся, — тихо сказала Хозяйка. — Точка, собственно, закрылась уже неделю назад. В смысле, уже никто новый не прибывал. Эол у нас потерялась, и они не могли её найти. Она, похоже, потеряла тот прибор… или что у них там, не знаю, по которому они тут друг друга находили. Когда Эол вчера здесь появилась, мы им дали знать.

— А у вас есть?

— Что есть?

— Такой прибор. Для связи с ними.

Хозяйка кивнула головой:

— Был. С сегодняшнего утра его нету.

— Нету?

—Пропал. Они не только сами могут перемещаться, наверное. Не знаю. Но его нет, мы искали. Наверное, после возвращения Эол он стал не нужен. Ведь новых посещений не будет.

— Посещений? — до Тима только сейчас дошёл смысл этого слова.

Хозяйка как-то странно посмотрела на него.

— Да. У них…

Она замялась.

—… особенности физиологии.

Она опять как-то странно — искоса — посмотрела на Тима.

— В общем, это был секс-туризм.

— Что?!

Тим ошарашенно уставился на Хозяйку. Та, не глядя ему в глаза, утвердительно кивнула.

— Да. Их женщины испытывали с земными мужчинами особой силы оргазм. Наверное, не доступный им там… у себя. Какая-то фирма, наверное, у них там наладила трафик.

Хозяйка развела руками:

— Бизнес.

Звёздное небо…

Тим налил себе в полстакана виски и, не отрываясь, выпил.

Звёздное небо. Ага. Секс-туризм.

Он горько усмехнулся. Ему даже не заплатили.

Как сквозь туман, до него донёсся голос Хозяйки:

— А потом наши спецслужбы каким-то образом до этого всего докопались. И вступили в контакт. И вот тут у них там что-то произошло. Не знаю подробностей. Они особо не распространялись. Только сказали, что наша цивилизация может заразить их своими, то есть нашими, пороками — и поэтому введён запрет на контакты. Как я поняла, кто-то из наших кого-то из ихних ухитрился подкупить для получения доступа к какой-то технологии. Или ещё к какому секрету. Который в наших руках они воспринимали как автомат в руках обезьяны. Что-то в этом роде. Так что всё закончилось. И мы теперь всего лишь носители закрытой информации. Вполне возможно, лишние, учитывая изменившуюся ситуацию…

Что ещё ему рассказала Хозяйка, Тим, возвращаясь домой, уже не помнил. Потому что напился. Крепко напился. Как не напивался уже давно.

Он лишь помнил, что кейс с бабками унёс с собой, а с наркотой — оставил Хозяину.

— Сумеешь распорядиться? — спросил его Тим на прощание и почему-то погрозил пальцем.

Он не помнил и как добрался домой. Но кейс чётко контролировал — мастерство, как говориться, не пропьёшь, с деньгами Тим обращался умело. А у него сейчас были очень большие деньги.

Кейс он засунул — на первое время — в шкафу под стопку простыней. Завтра решит, как с ним быть дальше.

И вышел на балкон.

Уже был поздний вечер. На безоблачном небе появлялись звёзды.

Звёздное небо…

Он пьяно рассмеялся и погрозил небу кулаком, пошатнувшись при этом и чуть на свалившись, перегнувшись через перила, с балкона. Но сумел удержаться — схватился обеими руками за эти самые перила.

И что звёздное небо? Ну звёздное небо. Ну да, лет десять назад, когда жизнь была молодой и весёлой… Как же хорошо они тогда проводили свою жизнь! Как это… — Тим вдруг испугался, что забыл, но тут же мгновенно вспомнил. Ага: sex, drugs and rock’n’roll.

Звёздное небо…Серёга любил, помниться смотреть на него. Часами неподвижно мог сидеть, уставившись на звёзды. Интересно, где сейчас Серёга? Где вообще все они, из его молодых лет, таких весёлых, быстрых и свободных? Впрочем, где именно Серёга, он знал. В Гоа Серёга. Уехал к своим стареющим обкуренным хиппарям. Бродит сейчас, наверное, по берегу Индийского океана и смотрит на свои звёзды.

Тим засмеялся и показал небу кукиш.

Фигня всё это! Фигня! Мы на задворках Галактики. Мы провинциалы. И никому до нас нет дела.

Впрочем, похоже, лично до Тима кому-то дело было. Об этом говорил трезвонящий звонок входной двери.

Тим, шатаясь и держась за проплывающие мимо стулья, стены и дверные косяки, проделал путь от балкона до прихожей и открыл дверь.

— Чё надо? — грубо спросил он стоявшего за порогом субъекта.

— Вы Тимофей… — вежливо начал субъект.

— Ну я! — перебил его, не дав произнести фамилию, Тим. — А ты…

Конец фразы «…кто такой» Тим произнести не успел.

Жизнь налаживалась.

Полагать так Бастрыкина подвигли два обстоятельства.

Первое. В притоне «На Млечном Пути», относящемуся к его участку ответственности и часто служившему Бастрыкину причиной головной боли и осложнений в несении службы, исчезла чета хозяев этой дыры. Исчезновений Бастрыкин вообще не любил: расследовать их было сложно, а заминать часто оказывалось накладно — то и дело исчезнувший объявлялся фигурантом какого-либо нового дела и возникали неприятные вопросы о причинах отсутствия в документации факта бывшего в прошлом этого фигуранта его, фигуранта, исчезновения. Что влекло за собой издержки, иногда весьма серьёзные.

Но в данном случае от «соседей» поступил недвусмысленный сигнал, чтобы Бастрыкин особого рвения в расследовании обстоятельств исчезновения хозяев трактира не выказывал. А вслед за этим в трактире том поселилась на правах хозяев новая чета. И Бастрыкин правильно решил, что в это дело ему лезть не стоит. Тем более, что очень быстро всё там утряслось и дела у этого трактира как шли, так и дальше продолжались. С той же клиентурой и с той же жизнью вокруг и в нём. И даже скромный доход, который имел Бастрыкин с этого заведения, так же исправно продолжал поступать.

Это первое.

Второе. Один из «висяков» — убийство скользкого типа, известного как Тим, произошедшее на квартире этого самого Тима, расположенной тоже на участке ответственности Бастрыкина, также было нивелировано сигналом от «соседей», чтобы Бастрыкин там не активничал, мол, они сами этим негласно займутся. На что Бастрыкин облегчённо вздохнул. Поскольку, замяв этот «висяк», по логике вещей спустили на тормозах и тот факт, что висяков у Бастрыкина набралось за отчётный период до неприличия много. А последнее обстоятельство — что всё обошлось — как говориться, не могло не радовать.

Но наиболее весомым было третье.

На квартире Тима нашли спрятанный среди постельного белья кейс с такой суммой в заокеанской валюте, что даже щедро поделившись с тремя сослуживцами, имевшими отношения к обыску — а Бастрыкин не был беспредельщиком и всегда делился с теми, с кем было нужно, — так вот, даже после делёжки Бастрыкину досталось столько, что решительно меняло его финансовое положение в лучшую сторону.

Понятное дело, кейс ни в протоколе обыска, ни в других материалах дела — тем более, положенного под сукно — не фигурировал.

Так что, жизнь действительно налаживалась. И будущее выглядело заманчиво хорошо.