Сезон звезд. Книга третья. Академия магии

Пролог

Храм располагался за облаками на самом краю мира. Никто сюда не приходил, это было невозможно – добраться за границы дозволенного и уцелеть. Поэтому Древние запрятали все тайны Вселенной именно здесь. Любая алчность или тщеславие заводили наглецов в могилы, потому что их вели грехи.

Но Кейна вело отчаяние.

А потому – уверенность.

Храм был мрачным, вызывал в душе только страх и беспокойство. Все было тихо вокруг, но оттого казалось еще более жутким.

Окинуть беглым взглядом все сооружение не получалось. Многие каменные стены поросли жадными растениями, скрывшими границы масштабов этого места. К огромной арке вели скупые несколько ступеней, обреченных на разрушение, и это внушало ложное спокойствие.

Что может быть страшного там, куда ведут робкие ступени?

Кейн не поддался магии Древних, сбивающей с пути храбрых и безрассудных, добравшихся так далеко. Он сжимал в ладонях целых три сильнейших амулета, которые сияли фиолетовым, белым и алым, призванные развеять любые чары.

Но даже они едва справлялись. Их яркое свечение предупреждало о концентрации магии, из последних сил держалось, чтобы не рассыпаться в прах.

Остальные амулеты Кейн уже потерял.

Место давило на него, прогоняло, запугивало, угрожало. Но выбора он не оставил себе сам. Он был обязан брату.

Каждый шаг давался труднее, Кейн ступал все медленнее, сопротивляться становилось все сложнее. Он понимал, что в самом Храме, который зиял только мглой и опасностью, Кейн встретит еще больше трудностей. Он хотел подождать, оставить свой главный козырь до того момента, пока он не найдет печать…

Шаг, другой, Кейн начинает подниматься по лестнице, дышать становится все тяжелее, магия давит со всех сторон, воздух напрягается, заряжается силой, Кейн не справляется, падает на ступени. Тело дрожит, сознание призывает уходить.

Но он не может. Не сейчас, ни после всего, что случилось, после всего, что он преодолел, как далеко зашел…

Кейн берется за склянку в кармане, вглядывается в беспроглядную, обманчиво умиротворенную мглу перед собой, рассчитывает, насколько хватит этой магии и успеет ли он вернуться обратно.

Он знает ответ лучше, чем кто-либо другой.

Делая тяжелый глубокий вздох, Кейн медленно поднимается на ноги и замирает. В крови бушует адреналин, он понимает, что на все у него будет лишь немного времени. Ему предстоит жаркий забег с собственной тенью, и дело здесь не в скорости, дело здесь в опасностях, которые неизбежно подстерегают внутри.

На мгновение Кейн ловит искорку сомнений, инстинкт самосохранения призывает вернуться, требует спастись. Но потом Кейн вспоминает Каспара, вспоминает, как тот всегда был рядом с ним, все его не легкое детство…

– Ты слишком слаб! – Кричал ему Каспар из тех опасных тяжелых воспоминаний, которые Кейн ни за что на свете не хотел вызывать из омута собственной памяти. Но в то же время он бы ни на что их не променял. – Ты можешь только проигрывать! Соберись, мальчишка! Ты уже проиграл, но имей достоинство стоять на ногах, принимая собственную смерть!

Каспар никогда не был тем, кто поддерживает или успокаивает. Кейну тяжело давались эти уроки. Он едва переживал тренировки. Но в самые тяжелые и сложные минуты брат всегда был рядом.

Кейн помнил роковой холм Воронов, помнил, как они сошлись с бессмертными, помнил, как те рвали его плоть. Он видел глаза близких ему людей, видел, как они смотрели на него, понимали, что помочь не смогут. Уходили.

И сквозь бесчувственные пустые глаза тех, кто должен был жизнь отдать за него, остался только он. Каспар.

Он ринулся в бой, заранее зная, что проиграет. Тот маг, управлявший бессмертными Прислужниками Дьявола, даже он пришел в ужас от того, как жестоко поступили с Кейном родные, оставив его одного погибать.

Каспар был готов положить свою жизнь, но тут Вороны отступили, растворились в бесконечном ворохе черных перьев. Пощадили. Маг, что управлял ими, выступил из Мрака и заявил:

– Худшим проклятием из всех для вас обоих станет жизнь.

– Зачем ты это сделал? – Спрашивал тогда Кейн, когда все исчезли, и казалось, будто в этом мире они остались с братом вдвоем.

– А то ты не знаешь, – как всегда раздраженно, отстраненно, но в глазах брата Кейн видел страх.

Кейн знал, Кейн все понимал. Но он просто был благодарен за то, что его брат был рядом. Даже в смерти.

Облегчение даже после спасения никогда не приходило. Кейн не знал тогда, что это было, понял только спустя время.

Это была любовь.

И именно она притупляла чувство страха Кейна сейчас перед опасностью, грозившей стоить ему жизни.

Сделав глубокий вздох, он взглянул на склянку в ладони, и улыбнулся.

– Еще одно невозможное испытание, Каспар, – заявил в пустоту Кейн. – Я знаю, что ты думаешь: забудь о страхах и иди вперед. Я помню твой урок, Каспар, помню. Я все помню. И если это мой последний день, я приму смерть с достоинством. Как ты и учил меня.

Адреналин бушевал в крови, притворная улыбка сошла с его лица. Он подумал об Авроре, о том, что говорил ему о ней брат. Была ли она его жизнью? Да. Но он не мог существовать в этом мире, зная, что родной брат расплачивается за его ошибки. Слишком высока цена.

Слишком велика вина.

Сделав глубокий вздох, Кейн размялся, приготовился, еще раз вздохнул и разбил склянку об пол. Вязкая бело-розоватая жидкость мгновенно разлилась под ногами, исходящая от нее едкая дымка окутала собою все вокруг, обволакивая неприступной преградой любую враждебную магию.

Кейн не медлил ни секунды, еще до того момента, как его отпустили древние заклятья, он уже рванулся вперед. Первые шаги дались тяжело, но потом зелье подействовало, и он ринулся дальше с новыми силами. Адреналин бушевал, магия внутри него придавала ускорения.

Коридор Мрака вел ровно вперед к круглому залу, освещенному насыщенностью давно забытой магии, охраняющей это место. Кейн знал, слышал, как просыпаются Древние демоны. Он проносился мимо оживающих теней, мимо смертоносных угрожающих изваяний, мимо страшных отблесков потусторонних монстров.

Но он не отступал, не пытался спастись, мчался только вперед.

Цели он пока еще не видел, но возможность поражения просто исключил. За его спиной раздавались страшные, дикие рыки, вой проклятых, обреченных, жадных до чужой жизни созданий. Он знал, для чего они созданы, знал, что здесь они томятся проклятием. Охраной. Необратимостью.

Но он шел вперед.

Шаг, еще один – он ворвался в круглый зал золоченого света, быстро огляделся, обнаружил свою цель – артефакт был заточен за каменной гробницей в противоположной от входа стороне. Дверь охраняли сотни заклинаний, Кейн понимал, что времени уйдет слишком много, у него не было ни одного лишнего мгновения. Дымка окружала его слабой защитой до сих пор, но и она предсказуемо начинала рассеиваться под натиском необратимых заклятий.

Стиснув зубы, Кейн сдвинул брови и рванулся к гробнице. Из пояса он извлек все магические атрибуты – склянки с разными жидкостями, мешочки с волшебными порошками, даже раздобытую ленту магии Мистерий. Все это было призвано развеять любую магию.

И оно работало, справлялось с одной завесой за другой. Но ничего в действительности было недостаточно, чтобы освободить то, что спрятало зло.

Кейн достал пистолеты, и выстрелы обрушились громом поражения зачарованных пуль. Сами по себе они были бесполезны против магии, но каждую пулю Кейн самолично изрезал заклинаниями. Те срабатывали при соприкосновении, рвали и ломали на части древнюю магию, древние проклятия, препятствия.

Все еще не конец.

Кейн убрал пистолеты, схватил меч и что было силы, сконцентрировал в нем магию древних рун. Те вспыхнули алым пламенем, вокруг воспламенилась мана Кейна. Рубил он со всей возможной силой и с плеча – магия отступала от такого напора. Сдавалась на милость сильнейшего.

Кейн еще больше нахмурился, развернулся плечом и протаранил каменную преграду. Плечо отдалось резкой болью, пронзив его, словно тысячи кинжалов.

Плита не поддалась.

Кейн рухнул рядом с ней и перевел дух – нет времени на отдых! Вскочил на ноги, занес меч снова – еще один разящий удар – по нерушимому камню пошла легкая рябь. Еще удар – дым отступает – первые трещины. Еще и еще, Кейн все больше оставался без поддержки, любая его магия, призванная на помощь, покидала его, эффект развеивался.

Но цель еще не достигнута.

Очередной удар – Кейн снова врезается плечом, и плита наконец-то рассыпается в прах. По инерции он врывается в узкую гробницу, спотыкается, чуть не падает, тяжело дышит, магия Храма снова начинает давить на него.

Но вот его цель в нескольких метрах впереди. Он подходит к ней, роняет меч, опускается к каменному гробу, из последних сил сшибает тяжелую крышку. Вот он – страшный, крылатый бессмертный демон, заточенный здесь тысячи лет назад. Древнее зло, погруженное в вечный сон.

И печать в виде неправильного треугольника, в который изящно вписаны несколько магических кругов с неизвестными письменами на забытых языках.

Кейн тянется к груди демона, его руки дрожат, но он стискивает зубы, забирает печать и сползает на пол, разглядывая заветный артефакт.

Он смог.

Облегчение дается ему нелегко, заветный артефакт у него в руках, но поделиться своей радостью он не может ни с кем. В этом мире он по-прежнему совсем один и главное, что он понимает для себя: далеко не все закончено.

Все возможные эффекты от любых заклинаний, которые использовал Кейн, уже развеяны. В его арсенале остались жалкие крупицы, он практически безоружен, его изнутри пожирает магия Древних.

Кейн выглядывает в зал, видит, как страшные и опасные монстры приближаются к нему. Он нехотя поднимается на ноги, убирает печать, берет в руки меч. С трудом делает шаг, стискивает зубы. Весь его путь назад усеян врагами, их слишком много даже для целой армии.

Кейн вздохнул и сделал шаг, но вдруг его слух уловил еще один шум. Плавные, опасные движения, ненавязчивые, слегка заторможенные после долгого, глубокого сна… Кейн понял все быстро: демон, что томился в гробнице, которую он вскрыл, проснулся.

Все вокруг заполонили бесконечные угрозы, все зло, что томилось здесь тысячелетиями, наконец-то пробудилось.

И теперь оно нашло свою жертву.

Кейн смотрел в глаза страшных монстров, слышал, как подкрадывается к нему непобедимый демон со спины, он помнил, что был обречен. Но смерть принимать он был готов только стоя.

Как и учил брат.