Сфера

Так… Закрыть книгу. Встать. Подойти к окну… Нет, лучше на веранду выйти. Где мои сигареты? Между прочим, в лавке продается именно «Атаман», но только зеленый.

…Почему «Атаман»? Откуда? Я его не инсталлировал, не было такого вопроса!

Смотрим на берег, на тихую воду смотрим, на охрипших чаек. Смотрим, курим.

То, что Джимми-Джон не шутит, я уже понял. Такие файлики дурак, даже компьютерный, не выдумает. Это раз.

Распространяются они бесплатно. Причем, если я правильно понял Влада, их не воруют, просто есть сайт, где все это добро лежит. Сайт якобы хитрый, не каждый зайдет, так сказать, для своих. Разумно – то, что прячут, всегда интереснее. Это два. Допустим, просто реклама, друг Джимми-Джон уверен, что его секрет не украдут, не смогут, и (пока!) снабжает всех желающих, так сказать, gratis. Тем более патента нет, несогласные протестуют, вот ему, Джимми-Джону, и нужны сторонники. Обычный ход, кока-колу тоже поначалу наливают бесплатно.

…И «косячок» дают курнуть на шару.

Допустим? Допустим! Это, стало быть, три.

Тогда зачем книга? На кого рассчитана? Эти mo.jpg смотрят всякие компьютерные недоумки, которым по ночам Билли Гейтс снится. Они такое читать не станут, им надо все в двух слоганах изложить – причем прямо на экране монитора. Аршинными буквами.

А вот я, скорее всего, прочту. Откуда он, Джимми-Джон, знает? А если бы я не пошел в книжный?

…То есть как – не пошел бы? Инсталляция! Сведения о пользователе! Я, конечно, Том Тим Тот, но там еще вопросик был, даже не один. Образование, род занятий, ученая степень…

И я… Что значит привычка анкеты заполнять!

…Ин-стал-ляци-я! Ин-стал-ляци-я! Тьфу, привязалось! Экспедиционная привычка – как попадается слово на четыре такта…

Ну, Джимми-Джон, ну, молодец! Ладно, чего там, на первой странице? Термины-то, термины! Гипнономикон, Гипносфера. Хотя… Хотя все понятно.

«…Мы все – рабы снов. Настало время освободиться…»

Мы все – рабы снов… Я тоже?

16. Здание (Choral: l’09)

[……………………………………………]

Стрелять нельзя. В такое утро сухой треск выстрела ударит громом, отразится от земли, от стен, от деревьев, от неба, меня тут же услышат…

Ерунда! Если нажму на курок, все равно услышат, хоть утром, хоть ночью. Но стрелять и вправду нельзя. Их пока мало, а на звук сбегутся со всех сторон, перекроют, блокируют… Вот тогда точно – не уйти.

Стрелять нельзя. А что можно?

Можно прижаться к стене, холодной шершавой стене. И чуть заглянуть за угол – тоже можно.

Позади – спящие серые пятиэтажки, такие же спящие деревья в осеннем наряде. Из квартиры удалось уйти, хотя ждали меня еще там, и квартира была не очень – темная, глухая, да еще на первом этаже. В таких опаснее всего, однако ночь все-таки прошла, минула, а на улице меня просто прошляпили. Теперь же раннее-раннее утро, кварталы «сталинок» позади, а впереди – пустая площадь и те, что ждут меня.

Стрелять не стоит. Надо подумать.

…А я успел соскучиться! За городом, за его улицами, за таким утром, а главное – за самим собой, «здешним». Настоящим. Но сегодня доктор Джекиль отпустил-таки мистера Хайда на свободу…

Рассветет еще не скоро, в такую осень солнце поднимается поздно, очень поздно. Диск не виден, а ведь он справа, за Зданием. Но сейчас там туман, серая стена, такая же глухая, как та, к которой прижимаюсь.

Да и солнце не поможет. Когда идут по пятам, когда обкладывают со всех сторон, время суток не имеет значения. Даже темнота не страшна. Уйти – вот главное!

Уйду? Конечно, уйду!

…Не к главной улице, она пуста, совсем пуста, даже кошки бродячей нет. Разве что вправо, через переулки, через проходные дворы – туда, где траншея, где пустой балкон, где старые тополя…

Нет, туда не пойду. Забыть!

Значит, выбора нет. Здание!

Сегодня я даже не посмотрел на бабочку. То ли есть она, то ли… И смотреть не стану. Как доктор Джекиль ее называет? Mo3.jpg, кажется? Мудрый Джекиль явно впал в детство. Бабочки ему, файлики…

Быстро, от дерева к дереву, серой тенью, беззвучно. Меня, конечно, заметят, но к Зданию все-таки успею, всегда успеваю. Там открыто, пустят, а внутри я сам себе хозяин.

Стой! Замри!..

Площадь пуста – огромная, голая, клочья тумана зависли над влажным булыжником. У тех дальних домов, что на главной улице, никого нет, но я знаю, чувствую – меня видят, хотя подойти пока не решаются. Им нужна темнота, закрытое пространство. Поэтому меня и пропустят к Зданию, думают, что поймали… Туда? Нет, подожду чуток, вдруг пойдут навстречу, тогда успею свернуть вправо, где спуск. Там опасно, спуск – всегда опасно, но все-таки шанс.

Что там, за спуском? Давно не был – и, честно говоря, не собираюсь.

Ждать, ждать…

Значит, «здесь» я зомби? А «там» я кто? Кажется, доктор Джекиль решил наставить меня на путь истинный. Ему смешно, что «здесь» опасна темнота, что не по всякой улице пройдешь…

А «там», извините? Помню плохо – и вспоминать не хочу. «Там» страха тоже полным-полно, с горкой. «Здесь» по крайней мере все зависит от меня самого. Почти все, если точнее. Надо пробраться ко входу. Бежать не стоит, лучше отсюда – прямо к стене, к желтой каменной стене, дальше – выступ, меня не заметят.

Вперед!

[……………………………………………]

Открыто! Здание, к счастью, всегда открыто. В холле темно, но люди есть, меня тут знают. Жаль, что раннее утро, прямо у входа есть неплохой бар, часто там бываю.

Двери! Они огромные, одному не закрыть, надо позвать, чтобы помогли. Те, кто идут по пятам, провозятся долго, я успею…

Надо спешить, но не хочется. Когда дверь закрыта, Здание сразу становится безопасным, сразу успокаивает. Это, конечно, не так, не всеми коридорами можно ходить, в правое крыло вообще лучше носа не казать, но все-таки…

Какое оно огромное! «Там» мне не нравятся большие дома, подавляют, даже настроение портят. «Здесь» же чем выше, чем больше – тем лучше. И ничего, что внутри темно, в Здании темнота не страшна, а наверху, начиная с пятого этажа, всегда горит свет… Сколько здесь этажей? Сто? Никогда не считал, даже не пытался.

Какое самое высокое здание я видел «там»? Не в кино, не на фотографиях – а чтобы рядом постоять? Московский университет? Да, пожалуй. Мое Здание никак не ниже. Чем-то похоже? Пожалуй, отчего бы и нет?

…Можно влево, там лифт, можно по центру, на третьем этаже тоже лифт. А вот вправо нельзя…

Я, который не спит, изобрел себе игрушку. Сон-игра, вроде компьютерной. Все под контролем, все безопасно, все понарошку. А главное, чтобы «здесь» стало похожим на «там». Чтобы время катилось так же, и пространство не сжималось, не рвалось в клочья, и люди вели себя, как неспящие.

Доктор Джекиль привык к рациональному миру. Доктор Джекиль не понимает, что мой мир столь же рационален, только по-своему. А вот если попытаться его изменить… Он, Джекиль (мы! мы!), историк, он (я!!!) должен понимать, что в каждой эпохе, обществе, каждом мире свои законы, менять их опасно…

…Нет, влево тоже нельзя, у лифта могут ждать, не дураки же они. Значит, по центру. И быстро!

Быстро!

По лестнице, по широкой лестнице, мимо огромного барельефа с чьими-то суровыми ликами, мимо цветных витражей второго этажа, мимо огромных запертых дверей. Тихо, моих шагов не слышно и ничего не слышно, но все равно надо спешить, торопиться… Быстрее, быстрее, быстрее!

Третий… На третьем этаже светлее, тут есть люди, поэтому бежать нельзя. А мы и не станем. Лифт совсем рядом, прямо в центре, в двух шагах всего.

Ночью Здание живет своей жизнью. Именно Здание. Квартир тут нет, учебных аудиторий тоже, но люди зачем-то остаются в Здании на ночь, их много, причем чем выше, тем больше. Что они, интересно, делают?

А что тут, в Здании? Не только ночью, а вообще? Странно, никогда не задумывался. Преимущество жизни «здесь». Стоит Здание – и очень хорошо. Не стояло – было бы хуже.

По-своему тоже рационально, доктор Джекиль?

А вот и лифт! Возле него, как всегда, толпа, но в кабину, кажется, попадут все. Она огромная, кабина, под стать всему, что в Здании. И даже не тесно.

Поехали? Поехали! Кажется, ушел… Нет, радоваться рано, лифт не едет до самого верха, там площадка, потом еще один лифт, но поменьше, кабинка на двух человек…

Уверен, мне, который не спит, скоро вся эта виртуалка с файликами осточертеет. Доктор Джекиль думает, что снами можно управлять…

Стоп! Он-то так думает. Во сне он уже не Джекиль, он Хайд, он – я! И не он, я гуляю по скучному берегу и читаю какую-то толстую книгу.

Мне – не ему – снится игрушечный сон!

Сон во сне. Лилипуты должны иметь своих лилипутов.

[……………………………………………]

Совсем забыл, что лифт не рядом с площадкой, дальше. Надо пройти коридором, он тут узкий, темный…

Шаги! Еще далеко, но я могу не успеть. Неужели обогнали? Нет, нет, скорее к лифту, можно срезать путь, если нырнуть в ту дверь… В ту? Да!

Что в этих комнатках? Такие маленькие… Нет времени вспоминать, надо спешить, надо спешить, там, чуть дальше, лестничный пролет, железная дверь…

Нет, сначала дверь. Вот она! Только бы не… Слава богу, открыта.

Лестница! Вверх!

Ерунда! Ни Джекиля, ни Хайда нет, все они – один человек, я, просто во сне все воспринимаешь по-другому, на то и сон!..

Я, который «там», привык к рациональному миру. И я, который «здесь», к такому миру привык. Мир вполне рационален, просто я (я! я – не «мы»!) вижу его с двух сторон.

А этот, Тот Тим Тот, кто он такой? Я-Джекиль зря считаю, что Тим – неспящий во сне.

[……………………………………………]

Выше нельзя? Нельзя, да и ни к чему. Выше – только небо.

За дверью лифта – крыша. Такая же огромная, целый аэродром. До правого края идти и идти, левый поближе, но и туда спешить не стоит. Высоты я не боюсь, чего ее бояться, но отсюда ничего не увидишь. Сейчас утро, город укрыт туманом, а тут очень высоко, Здание выше, чем Диск, особенно когда нет солнца.

…А все-таки здорово! Туман внизу, туман над головой, бездна под ногами, бездна всюду…

Вышка чуть дальше. Вот она! Железная лестница, за стеклянными стенами – неяркий огонь. И тросы, толстые стальные тросы, уходящие прямо в туман. Канатная дорога – из ниоткуда в никуда. Давно мечтал прокатиться!

В это утро народу мало. Тем лучше, в кабине не будет тесно. Насчет «в никуда» я, конечно, шутил, тросы ведут строго с севера на юг, от моря к красным плоскогорьям, через весь мир. Через весь МОЙ мир – на страшной высоте, через заоблачную бездну. По небу.

На юг? На север? Разницы нет, главное, я снова ушел, скоро взойдет солнце, я буду далеко.

Ты скучный человек, Том Тим Тот!

[……………………………………………]

17. Замок (Rezitativ: 4’24)

Правила всегда интереснее нарушать, чем соблюдать. Истина вечная, иное дело, в обычной жизни такое часто выходит боком. В обычной – дневной. Когда спишь, когда находишься в «моем» городе, тоже лучше не рисковать. Над черным могильным страхом хорошо смеяться под ярким солнцем, так что себя-спящего я не осуждаю.

А вот Том Тим Тоту легче. И вообще – и насчет правил.

Велосипед напрокат – десять крон! И то едва отыскал. Мораль? Мораль проста, проще некуда. В файле mo3.jpg полагается релаксировать у моря – а не колесить по буграм. Но море я видел и город видел. А что тут еще имеется, в этом jpg?

Стоп! Не в jpg, не в маленькой картинке, которая где-то далеко, в памяти компьютера. Не в картинке, в том-то и дело!

[……………………………………………]

Рисковать больше не стоит. Велосипед за рога – и обратно к замку. Карта точна, точнее некуда: городок, море, в трех километрах на юг – замок, а дальше степь. Даже не степь – неровное поле, в буграх и ямах. Сколько не иди, все одно и то же. Хоть час, хоть три. Вывод? Вывод-то есть, причем не один и даже не два.

Несколько дней не выбирался сюда – попросту не открывал файл. Нарочно – хотелось кое-что обдумать. Беда в том, что я не Влад и не Джимми-Джон, не гений-хакер, для меня компьютер – лишь арифмометр с пишущей машинкой и экраном.

…КАК мне все зарядили? Море еще ладно, но вот ОТКУДА взялись детали и детальки? Фуражка с «крабом» у капитана-отставника, узорная решетка заборчиков, крик чаек, наконец? Нет, не наконец, наконец – замок. Сколько информации может быть в обычном файле jpg? Но чудес не бывает, товарищ Сталин правильно сказал.

В книге Джимми-Джона этого я пока не нашел. Впрочем, в таких вещах не грех разобраться самому. Одно дело просто сон – направленный или спровоцированный, совсем другое, если в башку вставили программу, этакий DOOM. Как вставили, пока не важно, возможно ли вообще такое – тоже не важно. Чудес, конечно, не бывает, но…

[……………………………………………]

Выметено, вычищено и даже, кажется, пропылесосено. Будь тут, скажем, музей, я бы не удивился, но замок пуст, абсолютно пуст, сюда никто не ходит. Увидев такое, я и подумал о компьютерной игре. Оцифровали, зашифровали… Так сказать, зомбирование, причем в лучших традициях XXI века.

…А заодно – и наркотик. Вдруг привыкну?

Так что зря обвинял я себя-спящего в излишней осторожности. Не помешает, не помешает! Тут и наяву народ от DOOM’ов с Quake’ами попадает в «дом хи-хи».

Значит, будем разбираться. И начнем… С замка и начнем, благо я как раз во дворе.

Итак, что мы видим? Двор прямоугольный, метров этак семьдесят на двадцать пять, ворота обиты железом, полосы широкие, клепки круглые. Первый этаж – шесть дверей, точнее, шесть входов, поскольку на двух дверей нет. Второй этаж – галерея, резные деревянные столбы. Входов там восемь.

Первый этаж: кухня, оружейная – и четыре помещения непонятного назначения, ибо пустые. А вот в кухне и в оружейной – целый музей. Но не музей – ни табличек, ни указателей, ни, само собой, экскурсоводов.

Второй этаж… Не нужен пока второй этаж, первого вполне хватит. В поварском деле я не специалист, а вот оружейную осмотрел, не поленился. Экспонаты хоть куда, хоть в Государственный Исторический, хоть в Кунсткамеру. Золотой отделки и рубинов-бриллиантов нет, но и без того имеется, что взять в руки – или надеть на голову. Шлемы-бацинеты XIV века, поясные бастарды и даги XV-го, кинжалы-страдиоты… Все западное, немецкое, французское и, кажется, итальянское. Русского и татарского нет.

Отчего я вижу именно это?

В «моем» городе таких вопросов можно не задавать. Сон, как известно, небывалое сочетание вполне реальных и виденных явлений. Музейного оружия я насмотрелся, причем всякого, да еще и справочники листал по долгу службы…

Но почему в приморском городке, в наивной маленькой картинке – замок? Для пущей релаксации? Сначала посидел у моря, потом сходил итальянскими мечами полюбоваться? Скажем, картинка предусматривает нечто подобное, а мое воображение наполняет это «подобное» конкретикой. То же и с городком, и с прохожими. Если присмотреться, замок чем-то похож на Тракай, а там я бывал. И в таких приморских городках бывать приходилось…

Возможно такое? Как рабочая версия – да.

…А вот то, что за «Тракаем» бесконечное поле, вполне понятно. Программа имеет свои пределы, зайдешь за них – отбросит назад. Как в том же DOOMе, к примеру.

Или нет? Бесконечное поле в ухабах – разве не граница, не конец пути?

А на втором этаже не очень весело, вероятно, из-за наглухо закрытых ставней. В полутемные комнаты входить неприятно, да и смотреть почти нечего. В двух – рыцарские латы и мечи на стенах, в одной – какое-то резное кресло. Только в большом зале нет ставней, зато там вообще пусто, только старые лавки вдоль стен. Разве что гобелен…

…Честно говоря, нечто подобное ожидалось. Если уж замок, как без гобеленов? Без старых, выцветших гобеленов, истрепанных по краям, потертых, прибитых ржавыми штырями к стенам? Но гобелен оказался всего один, причем именно в зале. А вот сюжет удивил. Я ждал какой-нибудь торжественной процессии (привет, Эль Фано!), битвы, пира с жареными кабанами и собаками у стола, охоты на того же кабана, наконец. Но на гобелене вышито совсем иное. Что именно – догадался не сразу, вначале решил, что Ева со Змием…

Нет, не Ева – и не Змий. Неровное поле, острые зубцы серых скал, худосочные деревья, больше похожие на кусты, вдали – маленький контур замка. Это фон, так сказать, задник, а на нерадостной сцене – четверо: Дракон (его-то я за Змия и принял), Девица, Рыцарь и Смерть. Девица у дерева, Дракон рядом, Рыцарь вынимает меч – а Смерть прячется за скалой. Понимай как хочешь. То ли Костлявая ждет исхода поединка, дабы заняться побежденным, то ли дама с косой пришла за всеми сразу – именно такое приходит на ум. Может, из-за того, что гобелен выцвел, поблекли краски, размылись контуры…

…Как во сне! В настоящем сне, без всяких mo.jpg. Тогда тоже все подергивается туманом, начинает исчезать, блекнет…

…Дракон пришед за Девицей, алкая ея пожерти. Рыцарь поспешах к Девице, дабы Дракона мертвити, Девицу оную свободити. Девица плаче и рыдае, надеяться не переставае. От Смерти же ни единый не утече.

А над замком – радуга, еле заметная, маленькая. Я не удивился, когда увидел под фиолетовой полосой тонкую черную кайму. Восемь цветов, весь спектр – плюс черный. Каждый Охотник Желает Знать…

[……………………………………………]

Может, я слишком многого хочу? Может, во всем этом нет никаких ловушек и мин? Просто в ТАКОМ сне я могу рассуждать более трезво, вот и начинаю искать какие-то закономерности, правила… Только какие правила во сне? В «моем» городе все просто: темнота – плохо, свет – хорошо. А здесь, спасибо Джимми-Джону, темноты нет. И все!

Остается одно – вернуться в свой домик и сесть за книжку. Джимми-Джон пишет мудрено, но главное понять можно. Понять – и согласиться. Пока, по крайней мере, я еще и половины не одолел. Собственно, никаких Америк австралиец не открывает, но…

Человек смертен, изменить сие мы пока не можем.

К сожалению, да.

Для всего, что задумано, человеку часто не хватает времени.

Кто бы спорил!

От трети до четверти жизни мы спим, уменьшить это время невозможно.

Угу. Окочуримся.

От того, что мы видим во сне, во многом зависит наша «неспящая» жизнь. Хороший сон – хорошее настроение, плохой – плохое.

Естественно.

Химическое и механическое воздействие на мозг с целью регулировки сна слишком опасно.

Подписываюсь. Совершенно сапоги.

Вместе с тем в обычном сне мы себе не хозяева, ибо во сне распоряжается кто-то Другой, кем бы Он ни был.

По форме – мистика, по сути же верно.

Такой вот катехизис. Ради подобной элементарщины книгу не стоило и писать. Читать тоже. Но вот сегодня утром добрался до неожиданного. Человек – это земной шар, а сей шар, как известно, состоит из суши и воды. Мы живем на суше, море для нас – чужая стихия. Там можно плавать, там ловится рыба, но все равно в море опасно. Итак, суша – бодрствование, море – сон, так сказать, Гипносфера. Задача – научиться не только плавать в море, но и жить. Кроме того, за морем может быть новая суша.

Кажется, этот австралиец все-таки решил открыть Америку!

18. Огни (Rezitativ: l’34)

В черной густой темноте, в безвидной бездне – огонек, искорка, еле заметная точка в пространстве, булавочная головка, молекула света в хаосе. Желтый, мерцающий, беззащитный, обреченный. Мигнул, исчез, снова появился, вновь пропал.

Тьма. Черно.

[……………………………………………]

Огоньков два – две маленькие лампадки, два кошачьих глаза, два фонарика, непрошеные, дерзкие, пугающие, странные. Чернота сгустилась, набрала плоти, надвинулась со всех сторон, пошла на приступ – смять, раздавить, захлестнуть, утопить.

Черно. Темень.

[……………………………………………]

Огоньков семь – семь желтых пятнышек, семь маленьких островков в темном пространстве. Черные волны штурмуют, накатываются раз за разом, отступают, вновь идут на приступ. Островок света исчез, сгинул – сперва один, затем другой… пятый… последний.

Бездна. Топь.

[……………………………………………]

Огоньки всюду – неровные клочья света, исчезающие, возникающие вновь, сливающиеся в нестойкое целое, вновь распадающиеся, тонущие в черноте. Чуть слышный плеск, еле различимый гул, легкий стук, доносящийся из неведомой дали. Тьма отступает, собирается комьями, каменеет, застывает кристаллами, бледнеет.

Желтый свет. Серая дымка.

[……………………………………………]

Опушка леса – черные деревья, желтая листва. В сером небе – отблеск солнца. Легкий ветер треплет листья, срывает, пускает в недолгий полет. Яркий ковер на земле, влажные голые кусты, телеграфный столб с провисшими проводами. Шум ветра, шелест крон, далекий, еле слышный гудок паровоза.

Осень.

19. Пляж (Arie: 3’57)

Несколько камешков все-таки удалось найти – плоских, как на заказ. Кто-то словно нарочно спрятал их в серый песок.

Наводи! Навесным… целься! Огонь!..

Первый пошел!

Пошел, запрыгал – раз, другой, третий. Маленький каменный «блинчик»…

«…Лихорадка не так жестока в Тете, как в Квиллимане или на низменном побережье, и, поскольку в этой части Африки так же легко заболеть лихорадкой, как в Африке схватить простуду, приезжим следовало бы перебраться с побережья в более высоко расположенные районы…»

Сдвинул шляпу на затылок («Поеду я в город Анапу…»), огляделся. Не пора ли и мне? В эти, «более высоко расположенные»? Зайти в кафе, взять какую-нибудь жареную скумбрию? Нет, лень! Уж больно хорошо тут, на сером песчаном пляже под нежарким солнышком. Лежать, читать про Африку, «блины» по воде пускать. Оптимальная диспозиция!

«…Отряд состоял из 80 солдат, и, несмотря на отклонения от режима, – поскольку большинство из них принадлежало к категории «неисправимых», – в течение 3 лет из них умерло только десять, причем от лихорадки 5. Хотя выяснилось, что хинин не предупреждает лихорадки, он оказался неоценимым при лечении, как только появились первые симптомы заболевания…»

Книжка про бегемотов, несмотря на подобные «лихорадочные» пассажи, оказалась очень забавной. Доктор Дэвид Ливингстон, «Путешествие по Замбези». Саванны, миомбо, термиты, баобабы… Не иначе Джимми-Джон увлекается географией. Хотя он прав, такие книги – самое подходящее чтиво у моря. Во всяком случае, повеселее «Гипнономикона».

…Наводи! Целься!

Второй пошел!

Плюх… Плюх… Плюх!..

[……………………………………………]

Впрочем, главное я, кажется, понял. Не про файлики, не про эти mo.jpg. Тут дружище Джимми-Джон весьма-а-а немногословен. Оно и понятно – ноу-хау, патента нет, того и гляди сопрут. Так что приходится верить на слово. Вроде бы логично: зрение – наиболее сильное из чувств, «точечное» внешнее воздействие на нервные окончания… На картинке рисунок – не главное, там целая система светящихся точек, мудреная, как микросхема. Принцип горящей лампы – светишь спящему в глаза, а он видит солнце. Здесь то же самое, но в миллион раз сложней. Так что никакой компьютерной игры, вся «картинка» моя, и берег, и домик, и замок. Но прописал мне ее дружище Джимми-Джон.

Воздействие пока слабое, поэтому и надо смотреть каждый раз.

…И бабочка – нечто похожее, световой направленный импульс, гасит сильное нервное возбуждение. Так что не анальгин, а все-таки валерьянка.

Логично? Поверим австралийцу? Никакой химии, никакого зомбирования, никакого побочного эффекта. Не хочешь – не смотри, последствий не будет, никакого привыкания, никаких следов.

Целься!..

Третий пошел!

Плюх… Плюх…

«…В конце концов экспедиция стала продвигаться вперед без проводников или с сумасшедшими проводниками. Как это ни странно, мы оказывались часто обязанными сумасшедшим из разных деревень: один из них почтил нас, когда мы спали под открытым небом, тем, что пел и плясал у наших ног всю ночь. Эти несчастные люди симпатизировали исследователям, считая, вероятно, что они – их поля ягоды…»

Вот именно! И мы с другом Джимми-Джоном в некотором смысле одного поля ягоды. Во всяком случае, я его понял. Не согласился, но понял…

[……………………………………………]

…Гипносфера – океан сна, в нем мы проводим до трети жизни. Там мы не хозяева, океан может быть тихий – а может быть Тихий. Захлестнет, уволочет в глубину – и просыпаешься с криком да с гадким настроением.

А главное – Время! Тут я с Джимми-Джоном более чем согласен. Во сне, слава богу, работать нельзя, но и расслабиться не всегда получается. Сон – не отдых, во всяком случае, не такой, как бы нам хотелось. Сон, чем бы он ни был на самом деле, – иная реальность. А в этой реальности случается всякое.

…Могилки ползают, к примеру.

Целься! Плюх… Плюх… Плюх…

Что можно сделать? Покорить океан, укротить волны? Нельзя. Сейчас нельзя – и еще долго будет. Кроме того, опасно. Перегородишь даже не море – залив, и тут же рыба уйдет, течение изменится, вода превратится в болото. Это не путь.

А где путь?

Плюх… Плюх… Вот и камешки кончились. Жаль!

Джимми-Джон предлагает строить «платформы» – как в настоящем океане. Искусственные острова над стихией. Эти mo.jpg – первая попытка. Платформы пока недолговечны, их требуется возобновлять, зато на них можно жить. Как на этом берегу, к примеру. Где-то бушует море, где-то гуляет страх – а ты тут, под солнышком. Подсознанию никто не мешает сублимироваться…

…Субли-ма-ци-я! Субли-ма-ци-я!

…а мне, разумному, позволено таковым оставаться – и делать, чего хочу. Все по Фрейду – океан нерационального, темного, а над ним – тонкая пленка рацио. Только искусственного.

Убедительно? Вполне. Но мне кажется, друг Джимми-Джон чего-то не договаривает. Или сам до конца пока не додумал.

[……………………………………………]

Еще один «блинчик»? Отменно, отменно!

Плюх!..

«…На равнинах было много больших стад куалата и черных козлов, хотя обычно последние живут в горах…»

Ладно, про козлов с бегемотами – после. Вечером. Где тут наш талмуд?

«…Гипнономикон» тоже захватил с собой. Не почитаю, так под голову положу. Тем более книга, несмотря на кожаную обшивку, оказалась невесомой, на ладони нести можно. Почти как пушинка. Почти как сон.

Темнит австралиец, темнит! Как сей опус называется? Называется он «…или Власть над Гипносферой». Острова в океане – это еще не власть, это Хемингуэй. К чему Джимми-Джон ведет? Но как пишет, какой слог!

«…Сейчас каждый, кто вошел в Гипносферу, – Кортес. Он – Бальбоа, увидевший неведомый океан, Джеймс Кук, ступивший на песок Гавайев. Сравнение корректно, ибо все они в первый миг неизбежно поддавались эмоциям, поражаясь виденному. Рассудок заговорил позже…»

Не у всех – Джеймс Кук дальше эмоций не продвинулся. Съели Кука там, на Гавайских-Сэндвичевых. Как сэндвич. А почему аборигены съели Кука? Вопрос неясен, молчит наука.

«…Мы, люди, покорили пустыни, джунгли, горные хребты, осваиваем гидросферу и космос. Настал черед Гипносферы…»

Блям, блям, блям! Как рекламный слоган – слишком длинно. Ничего, пиарщики подберут. Что-нибудь вроде: «Милый, купи мне хороший сон!» А то и: «Во сне я ее трахнул!» – под портретом какой-нибудь недоношенной Спиртни Брикс. Нет, второе не годится, слишком двусмысленно. Мол, нравится, не нравится – спи, моя плюгавица. Еще пропаганду сексуального насилия припишут!

Ага, а это чего? В обычных книгах на последних страницах реклама – или пустые листы с грозной надписью: «На этом месте…» А тут?

«Дорогой Том Тим Тот!..»

Ну конечно! Дорогой Том Тим Тот! Понравилась ли тебе книга? Если понравилась, отправь двадцать долларов по этому адресу – и получишь ее целиком, натуральную, с розовым бантиком…

А про бегемотов заказать можно?

«Дорогой Том Тим Тот!

Надеюсь, ты хорошо отдыхаешь. Мешать не стану, но если:

– ты в душе конкистадор, а не трусливый филистер;

– тебе не хочется просто стоять на берегу океана;

– ты хочешь стать кем-то большим, чем ты есть,

РИСКНИ – и вырви эту СТРАНИЦУ!

Только имей в виду, дорогой Том Тим Тот, я ничего НЕ ГАРАНТИРУЮ. Это и в самом деле очень большой РИСК. Наш мозг, наше сознание и подсознание – неведомый Океан, а в Океане может случиться всякое. Подумай – но учти, что «Гипнономикон» можно найти в каждом файле, но ЭТУ СТРАНИЦУ ты больше не увидишь.

Твой Джимми-Джон».

Н-ничего себе!

Книга внезапно показалась свинцовой. Не удержал, на песок положил. Вот тебе и релаксация! Да за кого меня этот австралиец принимает? Пригласил в Диснейленд – и предлагает вступить в Иностранный легион?

Бабочка-а-а!

Нет, с бабочкой, с этим mo3.jpg, тоже лучше не связываться. Проснусь, задавлю к чертям свинячьим все файлы, надеру уши Владу за то, что не предупредил.

…Не море – разбушевавшийся океан. Свинцовое небо, гребень цунами у близкого горизонта, страшной волны, которую я так боялся в детстве. Не уйти, не убежать…

Стоп, стоп, стоп! Чего я, собственно, паникую? Берег как берег, море как море, страница как страница. Друг Джимми-Джон кое-что предложил другу Том Тим Тоту. И все! А друг Том Тим Тот закроет книгу и пойдет в кафе, рыбку жареную потреблять. Я же не конкистадор!

Значит, я – трусливый филистер?

20. Бабочка (Rezitativ: l’29)

[……………………………………………]

Ненавижу больницы!

Всем лучшим в жизни я обязан… Уж не знаю, кому и чему, но всем худшим точно – больницам. Ждать возле операционной, открывать дверь палаты, вдыхая затхлый безнадежный воздух болезни… Ненавижу! Ненавижу больницы!

Особенно такие.

Ее тут и не было! Обычный квартал, сзади трамвайная линия, спуск, выше – знакомый район «сталинок». Трамвая не дождался, редко он в этих местах ходит, пошел пешком, нырнул в проходной двор, чтобы угол срезать. Сколько раз так ходил – и ничего. Точно помню – проход между маленькими домиками, типичный самострой начала прошлого века, двор с наружными лестницами, древними такими. За грязными стеклами окон – пожелтевшие газеты, какая-то вата с елочными игрушками. А потом ворота – деревянные, в зеленой краске. Там всегда открыта калитка, а за нею – улица, что к вокзалу ведет.

И вот, пожалуйста!

…Огромный двор, корпуса «покоем», распахнутые ворота, «Скорая», ткнувшаяся бампером в кирпичную стену. Все старое, древнее, чуть ли не мхом поросшее…

И дух – тот самый, который ни с чем не спутать. Дух болезни. Застарелый, давний, вечный.

[……………………………………………]

Уходить поздно. Сзади… Не знаю, что именно, но там еще хуже. Придется идти насквозь, благо и ворота открыты, и двери.

…Только не через ворота! В такие приметы даже «здесь» верю.

Одно хорошо – редко мне больницы снятся. Одно время казалось, что в городе их вообще нет. Хотя ежели имеется кладбище, то как без такого? Лекарь, как известно, Смерти помощник.

Что это? Нет, тихо. Тут, кажется, вообще никого нет. И славно.

[……………………………………………]

Скорее! Сзади холод, там плохо, совсем. Зря я пошел по спуску! Чем ниже, тем хуже, а здесь, на востоке, почти всегда вечер. Скоро ночь…

…И не только вечер, не только ночь. Когда-то казалось, что именно тут, за спуском, вход ТУДА. Дантов ад в Гипносфере…

Гипносфера? Откуда это? А, Том Тим Тот, курортник! Что же ты не на своем курорте, доктор Джекиль?

Стоп! А бабочка есть? На месте, причем именно бабочка, а не светящаяся точка. Близко, совсем рядом. Не очень тебе верю, пластмасска, но в такой ситуации…

Какое все древнее! «Скорая» со спущенными камерами, ржавые борта, разбитые стекла. Что за модель, неужели старый «Москвич»?

И сыро! Господи, как сыро… Между кирпичами – мох (не зря казалось!), мертвый мох. И трещины. А это что? Такое я видел «там» – следы от осколков. На старых зданиях еще можно заметить рядом с надписями: «Проверено. Мин нет».

А тут – проверено?

Все, ждать нельзя! В дверь, она открыта, дальше коридор и выход на улицу…

Никого, ни души! Но чисто, подметено… А это что на стене, да еще под стеклом? «Медицина в Средние века»? Наглядная агитация, просвещение хворых и убогих. Фотоспособом, снимки черно-белые… Встречал такое, причем именно в больнице. Сон, как известно, сочетание уже виденного…

«Везалий проводит анатомический опыт», «Кровопускание», «Ампутация руки»… Бр-р-р-р!

Налево? Направо? И там темно, и там. А я-то думал, за дверью – сквозной коридор! Направо слишком мрачно, налево все-таки посветлее…

Бабочка? Намекаешь? Куда ты меня унесешь, а? Лети пока рядом.

[……………………………………………]

Так… Светло, пусто, чисто. И стены другие – у входа в старой краске, а здесь пластик… И даже плитка. И воздух другой, чище. Чище, но…

Откуда я пришел? Коридора нет, только двери! Скорее!..

Стой! Очнись, и такое бывало. Это не ты бежишь, страх тебя гонит, он тут, рядом. Вот погаснет свет…

Окна? Нет окон!

Закрыто… Закрыто… Закрыто…

Открыто! Светло? Светло!

[……………………………………………]

Вот отчего так чисто!

…Лица на камне, на неровных полированных плитах – всюду, от пола до потолка. Овальные фотографии, черно-белые, цветные. Под ними надписи – фальшивым золотом. То, что и должно быть – фамилия с именем-отчеством, даты, все прочее. «Дорогому брату…»

Не смотреть! Не ловить ИХ взгляд! Не смотреть…

Дверь! Ну конечно, какая дверь?

[……………………………………………]

Успокойся! Успокойся! Успокойся! Это сон, обычный сон, ты кулак под сердце сунул, ты такое видел. Мало ли колумбариев: в Москве, на Донском похожий, только с окнами. Ничего страшного нет, нет и быть не может, в крайнем случае проснешься, проснешься, встанешь, выпьешь кока-колы из холодильника, потом смеяться будешь, могилы не ползают, это все сон, сон, сон. Забыть бы его, проклятый сон, проклятый город! Забыть, ЗАБЫТЬ!..

Проснуться!

[……………………………………………]

А если НЕ ПРОСНУСЬ?

[……………………………………………]

Не могу двинуться. А вот это совсем плохо.

[……………………………………………]

Темнеет. А лица по-прежнему светлые. Они не оживают, мертвые не могут ожить, даже «здесь». Крикнуть? Последний, безнадежный способ – прогнать криком. Тогда я обязательно проснусь, обязательно, крик будит, знаю точно, проверено.

Давит. Не могу.

[……………………………………………]

Сейчас… Как в тот, последний раз – сначала нечто черное, длинное у самых ног, затем сядут вокруг, заговорят. Посочувствуют даже. Беседовать будут долго, о чем-то совещаться, тянуть время. Потом встанут, подойдут.

Проснуться! Проснуться! Проснуться!

[……………………………………………]

Ни крикнуть, ни сдвинуться с места, ни закрыть глаза…

Бабочка? Нет, не бабочка – диск! Светящийся диск, маленькое солнце, маленькое солнышко.

Скорее!!!

[……………………………………………]

…Пустая палата, облупленная краска на стенах, ржавые кровати, провисшие голые сетки. Из окна – неяркий вечерний свет…

Бабочка!

[……………………………………………]

…Сяду. Прямо сюда, на травку.

Подумаешь – смешно становится. Стыдно даже! Какие-то мертвые с косами. Чушь, дичь!.. Это НЕ Я боюсь! Страх не во мне, он снаружи, в глубине чертового подсознания, в этом океане, в Гипносфере, будь она!..

А если бы я не решился потянуться к бабочке? Фу ты! И думать не хочу!

Молодец, пластмасска! Где это ты? Рядом? Конечно, нет, ты в небе, маленькой звездочкой. Ведь сейчас день, трава, ветерок, солнышко.

Вот тебе и анальгин!

21. Страница (Choral: l’20)

[……………………………………………]

– А корабли сюда заходят?

– Очень редко, господин Том Тим То-от, очень редко-о.

– Дорога? Куда она ведет?

– В соседни-ий горо-од, наверно-о. Мы туда не ездим.

– А ваш город? Как он называется?

– На-аш? Странное дело, господин Том Тим Тот, забыл. Старость, господин Том Тим То-от, старость!..

Чего я хочу от отставного капитана? Откуда ему знать про корабли и про названия? Я же сам с собой говорю!

Файлик этот, mo8.jpg, как я понял, из простейших. Функция, не больше, – солнышко, серый песок, чайки. Странно даже, что тут замок с гобеленом образовался. Так зачем же я…

– До свидания!

– До свидания, господин Том Тим То-от!

Внезапно, в который раз, поблекли яркие краски, потемнело небо, чернотой подернулось близкое море. Иногда и в раю неуютно. Да и какой рай? Компьютерная игра, пусть и без компьютера.

Не совсем, конечно, – без. И файлик есть, и программа. Тот же DOOM, только в моем мозгу инсталлируется.

К морю, на чаек смотреть? В домик, почитать про бегемотов? Или в замок? Нет, не хочу! Потому и пристаю с вопросами к ничего не знающим обитателям-призракам городка-призрака. Границы этого мира, сонного маленького мирка, где они? Да вот же, рукой достать можно!

Бабочка – маленькая звездочка в голубом небе – внезапно показалась особо симпатичной. Подзову – и прочь отсюда! Куда угодно, если что, ты меня, пластмасска, и выручишь. Ты тоже программа, но надоесть не можешь, как не надоедают анальгин и валерьянка. Вот за бабочку-выручалочку пламенное тебе русское мерси, Джимми-Джон!

А может, все-таки к морю? Нет, лучше в домик, про бегемотов читать.

…Кажется, в последнее время потеплело. Белый пиджак приходится нести на руке, рубашку расстегнуть, дурацкую белую шляпу даже надевать не стал. Весна! А как тут летом? Да чего гадать, узнаю, крон еще много, ресурс и наполовину не исчерпан. Только с каждым разом охоты попадать сюда все меньше. Этот мирок действительно для пенсионеров, друг Джимми-Джон! Для сонных отставников, которым уже ничего не надо, ничего не хочется. Сиди себе у моря, клюй носом.

На дереве, что у входа в мое пристанище, – маленькие белые цветы. Похоже на яблоню, но не яблоня. И не абрикос, и не…

Да какая разница? В DOOMе тоже деревья растут, так я их родом-видом не интересуюсь. Все! Пора отсюда, с этого безмятежного курорта. А то жить скучно станет.

[……………………………………………]

«…Некоторые туземцы, как здесь, так и в Сешеке, научились кое-каким подлым уловкам более цивилизованных торговцев. Однажды вечером нам принесли кувшин молока, которое было обязано своим происхождением не столько корове, сколько Замбези. В других местах в корзинах, которые казались наполненными прекрасной тонкой белой мукой, внизу оказывались отруби…»

Книга о бегемотах летит в угол, прямо на низкий белый табурет. Ты тоже научился подлым уловкам более цивилизованных торговцев, Джимми-Джон. Хорошая рекламная кампания! Да только не для меня, на такое меня не купишь. И я твои файлы покупать не стану, хватит этого. Я тебя понял, Джимми-Джон! Рассуждения о конкистадорах, о платформах в океане, о новом мире, вся эта Гипносферщина – просто болтовня. Главное – файлики. В одном соскучишься, другой захочешь. Здесь нет страха, мой австралийский друг, зато есть скука. Может, оно и лучше, но ненамного.

Позвать бабочку – и туда, в мой город? Мой – без всяких кавычек? И спящие, и неспящие не планируют жизнь, не выдумывают, не прописывают в программах. Поэтому и жить интересно. Страшновато – но интересно. А это и вправду компьютерная игра, все предсказуемо, все ясно заранее…

Кроме страницы.

Так, где она? Ну-ка, ну-ка… Вдруг исчезла? Нет, не должна, не должна! Вот!

«Дорогой Том Тим Тот!

Надеюсь, ты хорошо отдыхаешь. Мешать не стану, но если:

– ты в душе конкистадор, а не трусливый филистер…»

Вот твоя подлая уловка, Джимми-Джон! Только уловка эта не для конкистадоров, так что зря меня провоцируешь. Хитро придумано! Я, как и всякий другой, тут побывавший, уже успел оценить твой рай. Но это очень скучный рай, вот ты и предлагаешь рискнуть. Все как в жизни, да? Как в настоящем сне? Вот тогда и пойдет ТОРГОВЛЯ?

А насчет риска – зря, Джимми-Джон. Вырву страницу – и что? Крокодил из-под пола выскочит? С ума не сойду, не заболею даже. Проснусь, пошлю тебя, друг мой австралийский, на три буквы, которые не jpg, и другим закажу, чтоб даже не пробовали твоими файликами баловаться.

…Поэтому крокодил не выскочит. Джимми-Джону не нужна антиреклама. А что нужно? Может, эта страница вроде теста? Самые скучные и ленивые, которым ничего не требуется, кроме песочка да солнышка, для которых и mo8.jpg – рай, так в нем и останутся. Подобные файлы можно и бесплатно разбрасывать, не жалко. А вот для других – другое. Особенное.

Угадал, друг Джимми-Джон?

[……………………………………………]

Ладно, почти решил – почти решился. Но сначала выйду из домика, погляжу на близкое море, вдохну запах водорослей, сорву цветок с неведомого дерева… Нет, цветок срывать не стану, пусть красуется.

А все-таки тут здорово! Время от времени стоит заглядывать в сонный городок, чтобы поваляться на пляже, побродить по замку, в кафе пустое заглянуть. Жаль, здесь нет никого из ЖИВЫХ…

Вот! Понял. В этом все и дело! Неспящие общаются с живыми. Спящие общаются с призраками, но страна «здесь», миры снов, Гипносфера – тоже призрак. Свой со своими, все правильно, все ровня. А здесь… Не «здесь» – просто здесь. Здесь иллюзия реальности, почти полная – но нет живых. Будь тут хотя бы кто-то реальный… А если не «кто-то» вообще? Если друзей-приятелей собрать? Пикничок устроить, прямо на берегу. С шампанским и барбекю.

…Или исследовать замок – по-настоящему, с составлением плана, атрибутацией оружия, с фотографированием и экспертизой гобелена. Собрать экспедицию, человек шести хватит за глаза, прописать в программе инструменты…

Кажется, повело. Археологическое исследование замка. Местонахождение объекта – файл mo8.jpg. «Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача, вся Канатчикова дача…»

И вообще, чего я стою, видами любуюсь? Сзади – дверь, за дверью – комната, на столе книга раскрытая – как раз на нужной странице. Персональное приглашение требуется? Пожалуйста! Дорогой Том Тим Тот! Вырви, будь любезен, страницу и не тяни время, а то будильник зазвонит, у тебя завтра вторая пара.

…Хорошо еще, что не первая, иначе бы я тут не стоял!

Вперед? Вперед!

«Дорогой Том Тим Тот!

Надеюсь, ты хорошо отдыхаешь…»

Да лучше не бывает, дорогой Джимми-Джон!

Тр-р-р-ресь! Прощай, страничка! Ну, где крокодил? Ни грома, ни молнии…

– Привет, Том Тим Тот!

А вот и крокодил!

…Высокий, широкоплечий, загорелый, прямо как с журнальной обложки. Старые джинсы, клетчатая рубашка завязана узлом. А глаза голубые, яркие.

– На вопросы ответить не смогу, я – только запись.

Это-то я понял, но… Здорово! Точно как во сне – или у Булгакова. «И соткался из этого воздуха призрачный гражданин престранного вида…»

– Там, на странице, появится адрес. Проснешься – включи модем и набери. Не забудь назваться, а то я-настоящий с тобой еще не знаком. Да, укажи название файла и свой часовой пояс. Напишешь?

– А вот сейчас! – киваю, на миг забывшись. – Значит, это был все-таки тест, Джимми-Джон? Конкистадоров ищешь?

На бессмысленные вопросы, как известно, не отвечают. Призрачный гражданин престранного вида подмигнул… сгинул.

Оп-па!

А зачем ему мой часовой пояс?

22. Джимми-Джон (Rezitativ: 1’11)

[……………………………………………]

…Язык, имя пользователя… Том Тим Тот, я, дорогуша, Том Тим Тот, привыкать пора. По сторонам и смотреть не стоит. Та же светлая комната без окон, без дверей, компьютерный столик, горящий экран.

Или не совсем та? Без разницы, собственно говоря. А вот то, что я очутился тут, и вправду интересно.

Давай, железяка, думай.

…Инстал-ля-ци-я! Тьфу, привязалось!..

Хитрюга Джимми-Джон на контакт идти не пожелал. Ответил сразу, минут через двадцать, но вместо чего-нибудь внятного – новый адрес. А там страничка, слепая да глухая, почти без всего, а на страничке (ха-ха!) – файлик.

Вот этот.

И надпись: «Посмотри ровно в 23.00 по Афинам (3 минуты). Файл не копируй, не получится».

…Естественно, по Афинам. Афины я и указал, как ориентир. Мог бы и Стамбул, разницы нет. Часовой пояс мой, так что все верно. Правда, язык инсталлирую все-таки русский, но… Из принципа!

И все-таки, для чего австралийцу часовой пояс? Спросил бы прямо, откуда, мол, друг сердечный, русскоязычный? Или на картинку можно смотреть только в 23.00 по афинскому времени?

– Нимми-нимми-нот!..

Голос прозвучал сзади, но я ничуть не удивился.

– …А зовут меня Том Тим Тот!

Теперь и повернуться можно.

Уже соткался! Все тот же – и джинсы старые, и рубашка узлом… Эге, как же я не сообразил? Ведь так не носят, это, извините, ретро, родные семидесятые.

Зацепочка, зацепочка!

– В сказке не Том Тим Тот. Там – Том Тит…

Оставалось пожать плечами.

– Ну, я же не бесенок с прялкой. Привет, запись!..

– Привет!

Голубоглазый подмигнул, быстро оглянулся и, не обнаружив ничего подходящего, присел прямо на краешек стола. Еще бы, с его ростом!

– Изрекай! – предложил я.

– Изрекаю, – охотно согласился он. – Только я не запись, Том Тим. Сюрпри-и-из!

Получилось точно, как в голливудском фильме.

– Не может быть, – вздохнул я. – Чатов во сне не бывает.

Белозубая усмешка – как у акулы. Очень добродушной, но акулы. Австралийской.

– Думаешь, я только картинками балуюсь? Но если хочешь, проверь, Том Тим. Если я запись, то многого знать не могу. Спроси! Столица Малайзии, например.

Пришлось задуматься. И крепко.

– Нет, Джимми-Джон, не выйдет. Столица Малайзии – Куала-Лумпур, такое даже я знаю. Значит, не ты мне ответишь, а я – сам себе. Это не сложнее моря с чайками, друг Джимми-Джон!

– Ага, – подхватил он, – файл mo8.jpg, понял. Тогда… Тогда пока ничего не стану доказывать. Просто поверь – или просто не поверь. Так что у тебя случилось-то? В чем рекламация?

А вот теперь самое время моргать. На четыре такта.

…Рекла-ма-ци-я! Рекла-ма-ци-я! Рекла-ма-ци-я!

– «В чем рекламация» – не совсем по-русски, – осторожно начал я. – Смени программу-переводчик, Джимми-Джон. Рекламаций нет, чайки вели себя хорошо…

Вот уж не думал, что во сне, даже в таком, придется слова подбирать!

– А зачем ты мне книжку подбросил, а? Толстую-толстую книжку «Гипнономикон»? Зачем страничку вырывать было? А пугать? Насчет океана подсознания? Шутки шутим?

Теперь думать пришлось ему. И долго. Не просто думать, со стола тоже слезть.

…Сел он прямо на пол.

– Вот даже как? Ну, ты даешь, Том Тим!

– Я?!

Слушал он, не перебивая, хотя сдерживался не без труда. Я даже подумал, что по профессии мой австралийский друг – преподаватель. Или, скорее, следователь, для которого так важно выслушать подопечного. Впрочем, на телемастера Джимми-Джон тоже был похож. Вызвали, значит, в квартиру и сообщают, что экран показывает… Ну, скажем, поверхность Плутона – в прямой трансляции. Даже не так, поверхность Плутона – не такое и чудо. А вот если экран колосьями пошел…

– Интересно!

– Не то слово, – согласился я. – Только вот, что именно?

Голубоглазый встал, с силой провел рукой по непричесанной шевелюре, улыбнулся – но уже никак не по-акульи.

– Насчет страницы… Я не знал, что у тебя будет страница, Том Тим. Каждая программа предусматривает «жалобную кнопку». Ну, если все пойдет не так. Обычно это действительно кнопка – или рычаг. У тебя оказалась страница. А вот книга…

– Книга, книга, – поторопил я. – Конкистадоры у неведомого океана. Кортесы Гипносферы!..

Джимми-Джон кивнул.

– Гипносфера… Отличное слово! Я не писал эту книгу, Том Тим. Не писал и не подбрасывал. В файле есть всего несколько текстов – в том числе и Ливингстон, которого ты купил. Я решил, что, если море, значит, читать надо про путешествия. В моей библиотеке такая же – без обложки, только, понятно, не на русском. А «Гипнономикон»… Это – твоя книга, Том Тим! И все, что там написано, – твое.

– Нет!

Надеюсь, голос мой прозвучал достаточно твердо.

– Твоя. Ты правильно понял, файл дает лишь, так сказать, опорные точки, сознание само заполняет их. Тебе хотелось осмыслить происходящее. Ты осмыслил.

…Как бы покультурнее? «Ни хрена себе!»? А переводчик справится?

– Странно, – наконец выдавил я. – Оч-чень странно.

– Не очень, – Джимми-Джон вновь улыбнулся. – Ты прав, сон – действительно океан. И будет очень здорово, если мы научимся жить в… в Гипносфере. А об остальном еще поговорим, если не возражаешь. Погляди… Скажем, завтра… На этот файл – в то же время. Ради такого вновь выпью снотворного.

И вновь захотелось моргнуть. У бедняги что, бессонница? Или… Господи! Иисус Христос и генерал Джексон! Часовой пояс, ну конечно! Спать положено по ночам, а сейчас в Австралии – совсем не ночь. И если это действительно – прямая связь…

Кажется, голубоглазый говорит правду. Такое в запись не вложишь. Или все-таки вложишь?

– Могу опоздать, так что не сиди. Прогуляйся.

Я невольно оглянулся. Ни окон, ни дверей.

– По потолку?

– Увидишь! – Джимми-Джон подошел к светящемуся экрану, постоял мгновение, затем пальцы скользнули по клавиатуре. – У меня нет пока особых файлов для связи. Беру неудачные. Как этот.

– Крокодилы? – подхватил я.

Даже не обернулся, только хмыкнул.

– Не крокодилы… У тебя какие файлы есть, кроме mo3 и mo8?

Mo3? Как он узнал? Разве бабочка тут? Тут, даже забыл. Привет, пластмасска!

– Mo14, – не без труда вспомнил я.

– Бар со стриптизом. Легкая эротика – и никаких спиртных напитков, кроме пива. Первое поколение, такие делал еще года три назад. Этот – новый, очень сложный. Да ты сам увидишь. Не бойся уходить далеко, найду.

– Крокодилы, – напомнил я.

Он соизволил обернуться.

– Дело не в крокодилах. Здешние… обитатели ведут себя не слишком адекватно. И время тоже…

Голубые глаза скользнули по циферблату… Оказывается, и тут можно носить часы!

– Пора! Я будильник поставил…

– Погоди! – заспешил я. – Просто для интереса. Я – Том Тим Тот, ты – Джимми-Джон, друг о друге мы ничего не знаем – кроме часовых поясов и того, что я говорю по-русски. И не надо, согласен. Но… Внешность, возраст – это откуда? Они настоящие?

…То, что парню с обложки едва ли двадцать пять, я понял давно. Но – пусть скажет.

Теперь его улыбке вновь могла позавидовать акула.

– Ты все понял, Том Тим! И внешность, и возраст можно прописать в программе, но в данном случае файл сам подбирает – адекватно к условиям. Ты на пляже, когда работал с mo8, в зеркало не смотрелся?

– Еще не хватало! – возмутился я. – Зеркала во сне…

– Это же не простой сон, – засмеялся он. – Зеркал тут можно не бояться, смотрись вволю. Так что скоро узнаешь. А там, на пляже, тебе было лет шестьдесят.

Так я и знал! Пенсионер на отдыхе.

– Здесь же… Программа неудачная, я тебе говорил, поэтому даже не могу точно сказать, КЕМ ИМЕННО ты станешь.

– Крокодилом, – уверенно заявил я.

– Таковых не предусмотрено. Но если увидишь, что стал, скажем, подавальщиком в буфете, не удивляйся. Ничего, скоро у меня будет специальный связной файл, и вся эта импровизация не понадобится… Ну, чао!

«Чао-какао!» так и просилось на язык, но я все-таки сдержался. Из жалости к программе-переводчику.

[……………………………………………]

Кого хочешь обмануть, Джимми-Джон? Речь коверкаешь зачем, Джимми-Джон? Джинсы тертые к чему, Джимми-Джон? Не идет тебе оскал, Джимми-Джон! Ты не мальчик, не плейбой, Джимми-Джон. Мы с тобой в одних годах, Джимми-Джон. Но вот гений ты и впрямь, Джимми-Джон!

Бабочка-а-а! Ком цу мир битте, бабочка. Не хочу я быть владычицей морскою. И подавальщиком в буфете – не хочу. Так что полетим-ка мы с тобой, выручалочка!

[……………………………………………]

…Грозовые тучи обступили горизонт, море застыло, замерло, словно превратившись в стекло, но я знал – скоро! Не зря я тут, на вершине, не зря так шумит ветер, так кричат чайки.

Настоящие чайки. И море – тоже настоящее!

Внизу – маленький поселок, дорога, долгая серая лента пляжа. Как давно я тут не был!

Как давно я не был «здесь»!

Скоро, очень скоро! Море дрогнет, горизонт вздыбится, набухнет свинцом – и я увижу Большую Волну. На миг темные воды отступят, побегут назад, обнажая черную ямину, утаскивая в неведомую бездну лодчонки-скорлупки. Потом горизонт забелеет пеной, вознесется гребень – и Она грянет. Медленно, медленно, быстрее, быстрее… Грянет, ударит, рассыплется прямо у моих ног.

Затаил дыхание. Замер. Разве что-то может сравниться с этим?

Кажется, я только что видел сон. Очень скучный сон! Очень скучный сон про очень скучного Том Тим Тота. Ладно, пусть себе. У лилипутов должны быть свои лилипуты.

ВОЛНА!

23. Раут (Choral: 1’19)

[……………………………………………]

…Не заснуть, слишком темно, плавает, плывет, ближе, проход, не сплю, встать, покурить, иду, ближе, свет, уже сплю, не сплю, поднимаюсь, радуга, отчего радуга, все-таки сплю, нет, так не бывает, сейчас засну…

[……………………………………………]

Компьютером на этот раз не одарили. И ничем не одарили. Та же комната – пустая и без окон. Зато с дверью.

Джинсовый австралиец в нетях. Опаздывает. То есть не опаздывает, начальство не опаздывает, задерживается. Как он советовал? «Прогуляйся»? Постой, друг Том Тим, за буфетной стойкой, клиентов развлеки. Дождется, как же! Но с другой стороны…

За дверью – легкий шум. Что именно, не понять – то ли бензопила кого-то укорачивает, то ли чайник закипает.

С другой стороны, если Джимми-Джон не шутит, данная картинка – нечто совсем новенькое. Почему он взял для связи бракованный файл, ясно – дабы качественные не портить. Но отчего именно этот? Да потому, что для… гм-м-м… гипнотелепатии что-нибудь простенькое, вроде mo8, не годится. Так что этот файлик, можно сказать, последнего поколения, с конвейера, с пылу, с жару.

А деньги тут дают?

В карманах – пусто. Странные карманы, в такие и пачка сигарет не влезет. Что это на мне надето такое, уж не фрак ли? Фу ты, пакость! Как у Чарли Чаплина: «Я граф де Ха-Ха!..» И сигарет, между прочим, йок… Комнату осматривать бесполезно, ничего в ней нет и быть не может. Значит? Значит, другу Джимми-Джону не хочется, чтобы я тут слишком долго гулял. А вдруг я гений-хакер? Кину орлиный взор – и все вычислю? А так, без денег да еще без сигарет…

Ну, что там за дверью? А за дверью, как и полагается, коридор. Узкий, длинный, темный, полсотни шагов, не меньше. Слева черная стена, глухая, деревянная, в свежей краске. Справа тоже стена, но с какими-то дверцами.

А это что? Зеркало? Поверим хорошему парню Джимми-Джону? Если поверим, то…

Атр-р-ракцион номер р-р-раз. Зер-р-ркало для гер-р-роя!

Тот, кто на меня взглянул, не понравился. Ну, совсем, ни чуточки. Парню лет… двадцать? Никак не больше, никак. Ростом почти с Джимми-Джона, а вот ликом точно с журнальной обложки, с какого-нибудь «Птюча». Хотя, если присмотреться… Да, лицо слегка мое. Оч-ч-чень слегка.

…Значит, и Джимми-Джон – настоящий! – чем-то похож на голубоглазую акулу? Учтем, учтем.

А от прикида вообще тошнит. То ли действительно фрак, то ли смокинг, то ли редингот даже, то ли все вместе.

Все, хватит любоваться! Показать язык… Пошли!

…Слева стена, справа – дверцы, ящики, ящики, дверцы, снова дверцы. Открыто? Непорядок, закрыть надо, а то не пройду… Стоп! А почему – открыто? Тут чудес не бывает, тут все не зря… Ага!

Вначале показалось, что папка – кожаная, из тех, которые положено начальству на стол класть. Но когда ухватил да потащил, стало ясно – другое. Но чем-то похожее.

Бумажник? Ай да Джимми-Джон, шутник!

Пухлую пачку с трудом рассовал по карманам. Присматриваться не стал. Что кроны, что евро, что тугрики – какая разница?

[……………………………………………]

– Добрый вечер! Вы – Эрлих Грейвз?

На ней было красное платье – длинное, почти до пола. Остальное я и не заметил, кроме разве что роста. Тот, в зеркале, почти баскетболист, а эта его (меня!) даже повыше будет. Девушка с веслом. А где весло?

На всякий случай оглянулся. Весла не было. Коридор тоже исчез, вместо него – большие стеклянные двери.

Она улыбалась. Кажется, надо отвечать.

– Том Тим Тот. Но согласен на Эрлиха.

– Альда. Альда Клеви.

Узкая рука в белой перчатке протянулась вперед. Никак, лобызать велят?

…Значит, ждали Эрлиха Грейвза? Будем знать!

Внезапно захотелось щелкнуть эту, в красном, по носу. Просто так, ради вредности. Они же все компьютерные, игра Kyrandia!

Рука протянута. Касаюсь – не губами, ладонью. Я – демократ!

Касаюсь. Взлетаю.

…Вверх, вверх, не спеша, плавно. Мимо белых мраморных стен, мимо зеленого дерева с пышной кроной, мимо огромных стрельчатых окон.

Выше!

Она рядом, глаза закрыты, на губах улыбка. Она тоже летит, ей не страшно, и мне не страшно. Ее ладонь коснулась моей, уплыла в сторону. И оба мы словно не летим – плывем, поднимаемся вверх из глубокого омута. Медленно, неспешно, но почти без труда. Нас тянет вверх, вверх, вверх…

Теперь ее глаза открыты. Странный взгляд! Кого она видит? Наверняка не меня, не Эрлиха Грейвза с обложки журнала «Птюч», кого-то другого. Уж не меня ли НАСТОЯЩЕГО?

…Обычное лицо, короткая стрижка, черные волосы. В маленьких ушах – крохотные сережки с красными камнями, на шее нечто сверкающее, в бриллиантовой пыли – и тоже с красными пятнышками.

Откуда ты, прекрасное дитя?

Летим! Выше, выше, наши руки вот-вот соприкоснутся…

[……………………………………………]

– Вы жених Дайзы? Она здесь.

Кажется, надо привыкать – к бракованным файлам в том числе. А если бы и в самом деле крокодил появился?

…Но ведь во сне летают, а я сплю? Тогда почему мы снова стоим на том же месте?

– Альда…

Язык прикушен. Ну, ответит, что, мол, летали. Какой смысл?

– Ладно, согласен! Я – жених Дайзы… А заодно и Лайзы Минелли. Мы здесь в какую игру играем?

Улыбка… Приятная у нее улыбка. Зря это я, компьютерная Альда на такое и ответить не сможет.

– Игра очень скучная, Эрлих. Называется «светский раут». А еще скучнее, что я – хозяйка. Родителям пришлось уехать, а отменить было нельзя. Увы…

Как она взяла меня под руку, даже не заметил. И как мы оказались на лестнице – тоже. Зато ее, лестницу, разглядел хорошо – широкая, мраморная, как и стены, как и колонны у входа. Под ногами – ковер, прихваченный медными прутьями, по сторонам светильники в виде каких-то птиц…

Светский раут? Тоска! И кто же такой файл заказывал?

[……………………………………………]

А между тем мы тут одни. И у дверей, и на лестнице – никого, ни одного человека, даже кошки нет. Где же гости? Где графья с баронетами? Может быть, в зале? Или в комнатах? Где устраивают раут – в зале или в комнатах?

Это оказался зал, и был он абсолютно пуст.

– Я вас покину ненадолго. – Альда вновь улыбнулась, поглядела куда-то в пустоту. – Надо сказать пару слов госпоже Грасс…

– Ага…

Стулья, к счастью, тут имелись. Вот курева не было, что изрядно расстроило. Зато я понял, почему Джимми-Джон уверен, что найдет меня здесь. Разминуться трудно!

…Альда с кем-то разговаривала, с кем-то невидимым, несуществующим. Не с кем-то – с глубокоуважаемой госпожой Грасс. Та явно что-то внушала молодой хозяйке, девушка послушно кивала…

А если посмотреть на меня-спящего со стороны? Я тоже общаюсь с призраками? Правда, в моем городе некому подглядывать…

Да, жутковато! Огромный пустой зал, нелепая лепнина под потолком, тишина, мертвая, гулкая – и девушка в красном платье в окружении невидимых фантомов. Можно даже догадаться – сейчас она беседует с кем-то одним, наверняка мужчиной, а теперь подошла к целой компании, не иначе сверстниц. Смеется, о чем-то оживленно рассказывает.

[……………………………………………]

– Почему вы скучаете, Эрлих?

Невольно вздрогнул. Как она подошла, я даже не заметил.

– У вас сигарета найдется?

Кажется, удивилась.

– Мы тут не курим. Но если хотите… В соседней комнате буфет.

…На пустых столах – невидимые бутылки, призрачные тарелки, вазочки-фантомы. Рядом – бледные тени официантов.

– Не стоит, – вздохнул я. – Много сегодня гостей!

Развела руками, вновь улыбнулась.

– И не говорите. Хорошо, что дядя скоро придет, он их сможет отвлечь… А почему вы не подходите к Дайзе? Она вас ждет. Обидится!

– Не ждет, – не выдержал я. – И не обидится. Нет никакой Дайзы. Мы здесь одни, Альда! Мы же в компьютерной игре, мы во сне, тут ничего нет – и быть не может!

Да, зря я так. В больших темных глазах… Нет, не боль и не страх. Недоумение? Догадка?

– Эрлих… Странно, мне тоже так кажется. Иногда… Будто я тут одна, в доме, в городе. Когда я беседовала с господином Триммом… Нет!.. Я не одна, вы просто пошутили. Скажите!

А что сказать-то?

– Сейчас вы не одна, Альда. По очень странному стечению обстоятельств вы рядом со мной. И зовут меня не Эрлих, а… Том Тим Тот. Впрочем, подождем вашего дядю, вдруг он появится и все, как есть, разъяснит?

– …Нимми-нимми-нот! Привет, Том Тим!..

Оборачиваться не стал – и так ясно.

Вот и дядя!

24. Гостиная (Rezitativ: 2’32)

– Не скучаешь, парень?

– Не скучаю, парень.

Сигареты все-таки нашлись. Там, где им и положено, – в сигаретнице. О таком только читал: коробочка дерева полированного, сверху – вроде ложбинки. Приподнял коробочку за бока, опустил – а в ложбинке сигаретка.

Невкусная, правда.

Джимми-Джона это не смущало. Его ничего не смущало – ни пустой особняк, ни девушка в компании призраков. Он даже ей не кивнул.

…А она его и не заметила. Или все-таки? Когда мы уходили, оглянулась, словно хотела сказать.

Не сказала.

[……………………………………………]

– Ну, гони свои вопросы, Том Тим! Сыпь!

Акулья усмешка мне уже успела надоесть. Смолчать? А зачем?

…Герой с обложки, вечный загар, немодные джинсы, клетчатая рубаха, узлом завязанная. Краса и гордость семидесятых…

– Бросьте! – поморщился я. – Вам же не двадцать и не тридцать. И даже, как я подозреваю, не сорок. Зачем комедия, мистер Джимми-Джон? Я на вашу анонимность не покушаюсь, секретов не выведываю и не собираюсь. И вопросов у меня, между прочим, никаких нет. Это вы меня сюда пригласили!

…Вопросы у меня, положим, имелись, но… Пусть съест! Съел? Съел, только скривился чуток.

– «Мистер» – не надо, Том Тим. Тем более если нам обоим за… Больше двадцати. Моя… Скажем так, клиентура – в основном тинэйджеры, так что приходится соответствовать. В речевом аспекте тоже.

Изменился? Ничуть, разве что глаза… Постарели? Поумнели? А программу-переводчик я ругал зря. И нюансы ловит, и «ты» с «вы» различает, не путает.

– Много клиентов? – посочувствовал я. – Вызывают двадцать раз за ночь?

Голубоглазый подмигнул.

– Не угадали! Вызывают редко, не чаще раза в месяц. Откликаюсь тут же.

…А почему я подумал про «ты» и «вы»? Потому что по-английски все равно будет «you»? А кто сказал, что акула говорит именно по-английски?

– «Жалобная кнопка» есть в каждом файле, но чтобы догадаться, требуется некоторый интеллектуальный минимум. Или обстоятельства должны совпасть.

– У меня его нет, – констатировал я. – Интеллектуального минимума. Просто захотелось вырвать страницу.

Джимми-Джон покачал головой, задумался.

– Не совсем так. Мы все-таки спим, а не сидим у компьютера. Во сне ничего точно не пропишешь. Наше недовольство трансформируется по-разному. У вас, к примеру, – в страницу с провокационной надписью. Другой бы стал скандалить на улице, требовать, скажем, белый пароход.

Мы сидели рядом, но не хотелось смотреть ему в глаза. Оставалось изучать стены. Все та же лепнина, медальоны с Амурами и Психеями, портрет какого-то надутого старика… Наверное, гостиная. Зал рядом, девушка в красном платье общается с призраками.

Своя – со своими.

– А насчет секретов… Я не очень боюсь всяких умельцев, Том Тим. На подобный случай я кое-что предусмотрел, поверьте!

Поверил. Если уж этот австралиец (австралиец?) сумел открыть гипнотелепатию…

– Программы индивидуальные и, если можно так выразиться, одноразовые. Каждый файл реагирует лишь на первого, кто взглянул, для остальных он – обычная картинка. Некоторые файлы переписать попросту нельзя, этот, к примеру. Получится обычная картинка, никому не интересная. А те, что я запускаю, так сказать, в народ, переписывать можно, но только три-четыре раза, не больше. Кроме самых-самых первых, вроде mo3. Такие пусть используют, не жалко.

– Разумно.

Спорить не о чем, спрашивать не хотелось. В конце концов, меня позвал он.

– Вы не против еще разок очутиться на пляже?

Как?!

– Поглядеть на mo8.jpg перед сном, – Джимми-Джон усмехнулся, но не столь хищно. – А я бы перелистал ваш «Гипнономикон»… Хотите получить его текст? Не во сне, наяву?

Оп-па! Теперь я должен произнести какую-нибудь реплику. Нечто вроде: «Это невозможно!!!»

А вот возьму – и промолчу.

– Не верите?

Усмешка сгинула. Да, глаза изменились. И здорово.

– Верю. И что?

Не то чтобы совсем, но все-таки… С такого станется! Однако пляж-то, mo8.jpg – из первой десятки, из «первого поколения», как туда вдвоем попасть? Голубоглазый сам говорил!

– Да, файл старый, – согласился он, и я невольно вздрогнул. – Но попытаюсь, вдруг получится. Все-таки книга появилась не без моей помощи. Если не хотите делать копии, я просто почитаю…

Все стало ясно, а если не все, то главное. Акулу заинтересовала книга – моя (моя?) книга. Зацепило!

– Первое – картинки, провоцирующие нужный сон, – я не спеша загнул палец. – Второе – общение во сне, гипнотелепатия…

Еще палец.

– Какое следующее чудо, Джимми-Джон?

Он встал, медленно, тяжело. Встал, повел плечами, сгорбился. Сколько же ему лет?

– Это все еще не чудеса, Том Тим… Вы не компьютерщик?

– Абсолютный ламер, – выдал я чистую правду. – Даже ламмер. Через два «м».

– Тогда… Тогда я не смогу объяснить. Пока, по крайней мере.

Дз-з-зинь, звоночек! Впервые ты мне врешь, Джимми-Джон! При чем здесь компьютерные премудрости? Мы же не о новой версии «форточек» речь ведем, да и о ней нормальными словами изъясниться можно. У Влада иногда получается.

– Вначале у меня была иная цель, очень скромная…

Он говорил, отвернувшись, глядя куда-то в сторону медальона с Психеей. И голос стал другой, и тон…

– Представь, если ты – или кто-то из твоих близких, друзей… Не так важно, кто именно, Том Тим! Он не может жить, как все люди, не может пробежаться по траве, поплавать с аквалангом, даже пройтись по улице. И с людьми общаться – тоже не может. Интернет, идол нынешних недоумков, – только суррогат. Понимаешь?

Понимаю ли я? Кажется, понимаю. Во всяком случае, начал. А он, между прочим, снова на «ты». Ладно, не время вредничать.

– Можно, конечно, включить компьютер, надеть шлем, стать на дорожку. Но виртуальный мир пока не создан, в лучшем случае надо ждать еще лет десять…

«И слава богу!» – воскликнул я, конечно же, не вслух. Дабы не спугнуть.

– К тому же виртуальное общение требует очень много времени, а его так не хватает, Том Тим! Его ни на что не хватает, даже чтобы поговорить с самыми близкими людьми. Не сказать «привет», не поцеловать в щеку, а побыть вместе, пообщаться… Ты сам это понял, Том Тим. И даже, кажется, написал.

– Кажется, – честно признался я. В конце концов «Гипнономикон» – тоже сон.

– Для начала – иллюзия мира, пусть и его кусочков. Для одного. Потом – возможность общения. Это оказалось совсем не трудно. Слова «гипносфера» я не знал, но что нечто подобное существует, понял сразу. Понял – и сумел нащупать.

– Ноосфера! – я не выдержал, подался вперед. – Если признать ее существование, то можно допустить, что мысли людей… Нет, что их сознание соприкасается не только наяву, не только когда они не спят!..

– Вроде того, – он кивнул, не спеша обернулся. – Технически, как я сказал, все оказалось не так сложно. Даже для полного ламера. Который с двумя «м»…

Наконец-то улыбнулся!

– Если на мой файл посмотреть одновременно…

– В 23.00 по Афинам, – вновь не сдержался я.

– …Изображение становится чем-то вроде мостика. Этот мост существует пока недолго…

[……………………………………………]

– Вы здесь, Эрлих?

«Том Тим Тота» она явно не запомнила.

– Вы не могли бы… Вы правы, в доме творится нечто странное.

…Джимми-Джона даже не заметила. Точнее, не увидела.

– Мне… Давайте вместе выйдем на улицу!..

Альда Клеви, хозяйка дома-призрака, была бледна. Нет, иначе! «Альда Клеви, хозяйка дома-призрака, была бледна» – фраза из женского романа.

Джимми-Джон быстро взглянул на часы, покачал головой.

– Заговорился. Пора! Я напишу вам, Том Тим. Можете здесь остаться, никакой опасности нет.

Остаться? Ах ты, бес, я же сегодня без бабочки! Попросту забыл, не посмотрел на картинку!

Стоп! Выходит, голубоглазый девушку в красном платье видит?

– Сейчас, Альда, – бросил я, не оборачиваясь. – У меня тут тоже кое-что… странное.

– Думаю, договоримся! – Джимми-Джон резко выпрямился, оскалился, вновь становясь героем с обложки. – Уверен!.. А то, что вы наблюдаете, – просто неудачный опыт. Попытка создать в некотором роде самостоятельную реальность, не всегда зависящую от нас…

Третий палец! Кажется, самое время загибать. Стоп, а зачем такое создавать-то? «Самостоятельных реальностей» и так хватает – и когда не спим, и когда спим.

– Счастливо, Том Тим! Увидимся.

Смотреть, как он растворяется в воздухе, я не стал.

[……………………………………………]

– …Может, я заболела, Эрлих? Понимаете, все исчезает, пропадает куда-то. Говорю с человеком – и вдруг его нет… Все, как вы говорили, – пустой зал, пустые комнаты. И дядя не пришел. Что мне делать, Эрлих?

Итак, самостоятельная реальность. Самостоятельная реальность в длинном красном платье. Симпатичная девушка, сообразившая, что живет в игре Kyrandia.

Я вдруг понял, что могу делать с ней, что угодно. Например, щелкнуть по носу.

25. Калитка (Rezitativ: 2’08)

Спать меньше надо. И сны дурацкие ни к чему!

На улицу не выйдешь, хотя там – ясный день. Весеннее солнце заливает улицу, двор, проникает даже сюда, в полутемную комнату.

Ждать. Пока – ждать!

Со мною – четверо, лиц не вижу, но ребята надежные, мы с ними вместе воевали. И не так важно, когда и где, «здесь» предателей не бывает.

А что за окном? Солнце за окном, булыжник мостовой, серые неровные плиты вместо привычного тротуара. Странная улица! Ведь это моя улица, чуть дальше – тот самый дом, куда так не хочется заходить, разрытый, развороченный двор, высокие старые тополя.

Сегодня мне туда не надо. Мне пока вообще ничего не требуется, только ждать. Ждать, ждать, ждать… Револьвер на месте, и патроны на месте, и фальшивое удостоверение.

Ждать!

[……………………………………………]

Возле занавешенного окна – колченогий стол в окружении табуретов, таких же колченогих и ветхих. На столе – белая скатерть, глиняный кувшин, треснутые тарелки. Это тебе не замок с гобеленом, Том Тим Тот! «Здесь» – не в файле, не в нелепой картинке, скучать не придется…

Пора? Нет еще, подождем, больше ждали. Должен быть сигнал. Караул вот-вот сменят, а новой сменой командует верный человек.

Ждать!

Я-неспящий напрасно думаю, что картинки Том Тим Тота – его (который «там») сны. Сны не заказываешь и в программе не прописываешь, они приходят сами, сваливаются с неведомых высот без всякой просьбы. И городок у моря, и австралийская акула, и бедная девушка в красном – все мое, мои сны, мои кошмары. А доктор Джекиль, кажется, решил поиграть в Царя Гипносферы. Жаль, запретить не могу. Неужели он не понимает? Реальность не заменить компьютерной игрой, ни которая «там», ни эту.

…Девчушка в странном черном платье не спеша идет по тротуару. Ах да, тротуар куда-то исчез, а вот девчушка в черном…

Гимназическая форма! Гимназия как раз за углом, в сотне метров всего. Недавно построили, архитектор Покровский расстарался. Сам же себя и запечатлел – бюстом у входа. Эдакая очкастая сова в шляпе с кисточкой.

Девчушка в гимназической форме достает платок. Маленький белый платок в маленькой руке. Машет.

Сигнал! К бою!

[……………………………………………]

Скрип калитки. Мы на улице. Теперь посмотрим налево, посмотрим направо, как в детстве учили. Здесь же и учили, когда я с бабушкой переходил дорогу, где сейчас гимназия.

Какая гимназия? За углом была школа, 68-я школа, потом райком комсомола, потом институт. Я там работал!

Направо – спокойно, налево… И налево тихо. Пустая улица, двухэтажные домики, заборы, зеленые кроны яблонь. Сзади… Сзади тем более все в порядке, там – маленький дом, окруженный яблоневым садом, надежная квартира, где живут давние друзья. Хороший дом, хороший сад, яблоки там вообще отличные.

Левое плечо вперед! Не спешить, идти медленно, до цели – всего полсотни шагов. Похожий дом, совсем рядом, за похожей калиткой.

[……………………………………………]

Дом я знаю, очень хорошо помню. А тот, откуда вышли… На его месте знакомая серая пятиэтажка, знакомый, перерытый траншеями двор! Моя улица, мой дом!..

[……………………………………………]

Не спешить, не спешить… Фальшивое удостоверение в кармане, но оно не понадобится, все пройдет хорошо, все пройдет быстро, авто ждет на противоположной стороне, там двор, достаточно открыть калитку – ту, что в саду.

Что бы Австралийская Акула ни говорила, все «здесь» – настоящее. Такое же, как и «там», в жизни, а не в файле. Зачем рисовать картинку со скучным пляжем, зачем заставлять девушку в красном платье общаться с призраками? Файлы Франкенштейна!

…А что за книгу такую я написал? Не помню, к счастью, не помню. «Здесь», как и «там», редко запоминаю сны.

– Старшего!..

Свой голос я слышу, ответ – нет. Не важно, серая тень неловко кивает, открывает калитку… Другая подходит ближе. Что у нее, у тени, в руках? Карабин? Да, карабин, как и у моих ребят.

Тени… «Здесь» враги – почти всегда тени. Враг – не человек, не личность, у него нет лица, нет имени, возраста.

– Вот мандат!

Голос повышать не надо. Тот, кто вышел, – свой, не тень, я его хорошо вижу. Не слышу, правда… Но откуда мандат? Такого слова сейчас нет!

…И гимназии нет. И дома с яблоневым садом.

Кажется, сказал правильно. И мои ребята все делают правильно. Тень, что осталась снаружи, сползает на землю.

Куда все-таки тротуар делся?

Сейчас его (ее – тень) аккуратно занесут в калитку, двое уже там, разбираются с остальными. Этих остальных много, но старшой караула почти всех запер – в караулке. Правда, караулки настоящей там нет, обычный флигель, но дверь все-таки железная, как и решетки на окнах.

Все! Вперед, время пошло!

[……………………………………………]

…У невысокого крыльца на свежей зеленой травке – еще две тени. Отвоевались, бродяги!

В дом!

Невысокий плечистый человек в военной гимнастерке шагает навстречу. Лица не увидеть, не разглядеть. Не важно. ОН!

Рука – под козырек. Почему, разве на мне – фуражка?

Ничего не слышу, даже собственный голос. Докладываю – коротко, очень коротко, лишней секунды нет. Человек в гимнастерке кивает, протягивает руку.

Одно авто – или два? Нам нужно два авто, я специально предупреждал!

Все! Теперь мое место – у калитки. Ребята сами справятся. Авто все-таки два, вспомнил, значит, всех рассадить, провернуть «ручку дружбы» в моторе – и в разные стороны. Одно авто – к Бассейной…

…Почему Бассейной – к Петровского! Ее же еще до войны переименовали!

Второе – по Чернышева, затем переулком – и на Кладбищенскую.

[……………………………………………]

Выстрел «здесь» не всегда услышишь. Скверно, особенно в подобных передрягах. Не выстрел – просто хлопок, даже тише, чем шампанское. На улице? На улице! Парни у калитки ввязались, значит, им не уйти, еще двое нужны там, где авто…

Успеваю оглянуться. Человек в гимнастерке поддерживает под руку немолодую женщину, она больная, ей трудно идти. Рядом – девушки в странных белых шляпах, в руке у каждой – маленький чемодан. Все? Нет, там еще должен быть мальчик!

К калитке!

[……………………………………………]

Револьвер не поможет, зато есть пулемет. Раззявы-охранники – раззявы-тени даже ленту оставили. Сейчас моих ребят добьют, калитка распахнется.

Как там у дома? Все уходят, женщина идет сама, девушки оглядываются… А где же мальчишка? Я же приказал – его первого!..

На улице все еще стреляют. Долго держатся, молодцы. Как раз хватит времени поправить ленту в пулемете. Жаль, что я один, этой машинке нужен второй номер, ленту часто перекашивает.

Ушли? Ушли. Наверное, уже возле авто. А вот мне сегодня не уйти. Бабочка, ты тут? Привет, пластмасска, привет, mo3.jpg! Как ты думаешь, мистер Том Тим Тот остался бы? Он так любит комфорт!

[……………………………………………]

Лента? Кто поддерживает ленту? Мальчик, уходи, немедленно уходи, сзади калитка, дальше двор – и улица. Там авто, ты успеешь.

Мальчишка не уходит. Теперь я вижу его лицо – упрямое, красивое, очень похожее на лицо того, в гимнастерке (да, теперь вспомнил!). Но ведь это неправильно! Мы же пришли выручать вас, всех вас – и тебя в первую очередь. Уходи сейчас же!..

Не уходит, пытается объяснить. С каждым мгновением слышу все хуже и хуже, слова тонут, растворяются в хлопках шампанского. Вот-вот распахнется калитка.

…Он умеет разбирать пулемет. Он умеет стрелять. В авто, даже в двух, все равно не хватит места.

Мальчик прав – не хватит. Кто-то должен быть за рулем, авто совсем маленькие, других достать не успели.

Только теперь замечаю, что на нем тоже гимнастерка. Новая, с золотыми погонами. Мальчишка перехватывает мой взгляд, улыбается, начинает рассказывать. Погоны им носить запрещали, он надел их только утром, он знал, что случится сегодня…

Мгновения становятся долгими-долгими, каждое – как целая жизнь. Можно не спеша беседовать, толковать о пустяках, любоваться ярким майским небом.

Калитка распахнута.

[……………………………………………]

26. Чужой сон (Arie: 5’23)

– Извольте пройти!..

Изволю. Сказать – нечего, спросить – некого. Джимми-Джон вновь задерживается (снотворное плохое попалось?), а прихожая дома-призрака вовсе не пуста.

Лестница та же, ковер тот же, светильники. И дерево на месте, справа от входа, в мраморной кадке. Но вместо фантома меня встретил некто – явно во плоти. Лакей, вероятно. Вероятно, потому как лакеев приходилось видеть лишь в кино. Так что мог быть и дворецкий.

Следующий некто встретил прямо на лестнице. Этот точно лакей – личность больно подходящая.

…Письмо Джимми-Джона не отличалось разнообразием – то же приглашение взглянуть на файл, только не в 23.00, а в 23.20. По тем же Афинам. И файл тот же.

Заблудиться не дали – еще один ливрейный проводил в гостиную. Гостиная оказалось прежней – с медальонами на стенах.

Присесть, достать сигареты… А сигареты появились, прямо в левом кармане! «Атаман»? Если бы! Но курить можно.

Итак, лакеи материализовались – вместе с сигаретами. Интересно, а кто еще?

– Нимми-нимми-нот!..

Ясно!

[……………………………………………]

– Можете рассматривать историю с вашим «Гипнономиконом» как эксперимент. Книги во сне наверняка писались, но наяву их приходилось сочинять заново. А тут – чистый результат!

…Все такой же – руки в карманах, ноги чуть ли не на столе. Чего он дурака-то валяет?

– Неужели и вам, Том Тим, не хотелось бы наяву – наяву! – прочитать свое творение?

– Угу, – кивнул в ответ. – Хотелось. Только до сих пор не уверен, что творение действительно мое. Ладно, согласен. В конце концов, я вам обязан, хотя бы за бабочку – за mo3.jpg.

Усмехнулся, хмыкнул удовлетворенно:

– Помогает? И, наверное, привыкли?

Привык? Черт, дьявол, на что джинсовый намекает?

– Если бабочка улетит, смело обращайтесь. У меня таких – коллекция.

Так и не намекает! Первый файл даем задаром, как понюшку кокаина, а уж второй…

Встал, одернул джинсы… Рубашку поправил с узлом на брюхе.

– Пора. Думаю, уже поняли, Том Тим, у меня здесь своя… бабочка. Чуть более совершенная, чем mo3. Но о ней потом. Свою не забыли?

Маленькая яркая точка под самым потолком. Не забыл!

– Можете и тут погулять. Программа, кажется, инсталлировалась.

– В каком смысле? – не понял. – Вчера в доме был сабантуй призраков. Хэллоуин!

Акула дернула крепким подбородком.

– И вы, Том Тим, наверняка летали, хотя в таких файлах подобное не предусмотрено. Да, многое не так, но пока это безопасно…

ПОКА? Что значит «пока»?

– …Кроме того, мы попали сюда вместе, а на двоих гостей файл не рассчитан. Вот программа и настраивалась – в меру возможностей. Все, исчезаю!

– Не все! – поглядел я в широкую спину. – Эта девушка – Альда…

– Альда? – Спина еле заметно дрогнула. – Это не совсем девушка. Собственно, она – и есть программа. Прежде файлы работали только с вашим сознанием, а этот… Я же говорил, эксперимент, попытка создать самостоятельную реальность.

«И растворился в этом воздухе призрачный гражданин престранного вида…»

Моя книга – эксперимент. Девушка в красном платье – тоже эксперимент. Что дальше?

[……………………………………………]

– Здравствуйте, Эрлих! Спасибо, что заехали за мной…

Вот и дальше!

– …Вчера вы так интересно рассказывали! В самом деле, вдруг мы все живем в каком-то выдуманном мире? Я вам чуть было не поверила.

Меня вновь вели под руку – и вновь по лестнице, но не вверх, а наоборот. Спорить не решался, как и переспрашивать. Наш разговор Альда помнила, но теперь для нее он просто шутка – а раут призраков явно наполнился гостями. Программа настроилась. Настроилась, переоделась из красного платья в синее…

– Хотите полетать? – не выдержал я, когда поравнялись с памятным деревом.

Улыбнулась… рассмеялась.

– С удовольствием! Вы мне поможете, Эрлих? Только глаза закрою – боюсь высоты.

Тонкая рука протянулась ко мне. Я притронулся к ее пальцам… А что, если и вправду попробовать? Я сплю, ничего невозможного нет.

– …Уже? Мы летим?

Отпустил руку. В программе чудес не предусмотрено. Жаль!

Глаза Альды все еще были закрыты. Губы улыбались.

– Полет отменяется, – вздохнул. – Не захватили парашюты.

[……………………………………………]

Чужой сон… В таком не летают! Не так, в чужом сне взлететь должен… Тот, кому сон снится! Если сон – Альда, если она – «самостоятельная реальность»…

– Дайза ждет. Она мне телефонировала.

На такое и реагировать не хотелось. Хватит того, что еду неведомо куда, неведомо с кем… То есть с кем, ясно – программа честно пыталась функционировать. Черноволосая, с короткой стрижкой программа, Kyrandia в синем платье с блестками, которая должна вести юного стрикулиста Эрлиха Грейвза на встречу с невестой.

Кто все-таки заказывал такой файл? Любитель Пруста, млеющий от слов «высший свет»? Безумный эстет, не выносящий «грубой реальности»?

…Город – тот, что за окнами машины, – оказался очень даже ничего. В строительном деле не спец, но такое даже я понять могу. Все новенькое, ни одной прямой линии, стекло пополам с алюминием и деревом, этажи словно в воздухе парят. Уже видел, но не во сне – в телевизоре. Новый Берлин, мечта сумасшедших архитекторов. И машины на улицах – из того же телевизора, с очередного автосалона.

– Том Тим Тот – ваш псевдоним?

– Конечно, псевдоним.

Выходит, запомнила?

– Дайза говорила, что вы писатель, но просила никому не рассказывать. Вы же знаете, Эрлих, ее родителей…

Ап! Надо же – писатель!

– А вы, Альда, стихов не пишете?

Короткий взгляд, внимательный, острый.

– Догадались? Только я никому их не показываю. Вы же знаете… наших!

Наших? Прозвучало как «наших».

За окном – тот же город, та же улица. Сколько мы ехали? Минут двадцать? А большой город! Интересно, что в файле еще есть, он же экспериментальный?

[……………………………………………]

– Вас не тошнит?

Оказывается, и в чужом сне можно обомлеть.

– А… А отчего?

– От всего этого!

Резко выпрямилась, рука зацепилась за ремень сумочки, темные глаза блеснули.

– От всего этого, Эрлих! Разве не видите, в самом деле не видите? Мы живем в каком-то безумном мире с безумными правилами. Все вокруг ненастоящее, странное, словно мы и вправду в компьютерной игре! Когда вы вчера пошутили, я действительно поверила, пусть на миг, но поверила. Пустой город, пустой дом – и я одна.

Меня она не посчитала, но обижаться не стал.

– Давно поняли?

– Давно… Да что я вам говорю, Эрлих? Вы же из наших, и я из наших, вы – жених Дайзы, у вас с нею все расписано на сто лет вперед. И у меня все расписано, и у других… Знаете, когда вы предложили полетать, я тоже поверила!

Самое время звать бабочку. Объясняться с неудачной программой, тем более экспериментальной… Увольте!

Бабочка-а-а!

– Сейчас я исчезну, Альда. Не пугайтесь, пожалуйста. А Дайзе – привет! И пожелания – наилучшие.

Не удивилась. Пододвинулась ближе, коснулась ладонью моего запястья… От нее пахло какими-то странными духами.

– Только не говорите, что снова шутите, Эрлих!

– Эрлиха нет! – радостно констатировал я. – И Том Тим Тот скоро испарится. Пора домой! А вы, Альда… Извините, если что не так!

Задумалась, сжала яркие губы.

– Возьмите меня с собой, Эрлих! Или… Или у нас опять нет парашютов?

Пластмасска совсем рядом. Исчезну – и кончится чужой сон.

– Не оставляйте меня здесь!

На миг компьютерная программа сгинула. Остался человек. Человек, которому плохо в собственном сне.

Так почему бы и нет?!

– Альда, возьмите меня за руку. И держите крепко, очень крепко! Не отпускайте…

[……………………………………………]

Темно! Очень темно.

Светлее?

27. Туннели (Rezitativ: 0’56)

[……………………………………………]

Удачно! Неяркий пыльный свет продолговатых светильников, коридор, уходящий в недра земли, стальная дверь с засовом-штурвалом, как в старом бомбоубежище.

Да и не это главное.

– Здравствуй, Л!

Знакомый вкус губ, знакомый запах кожи, след духов, еле заметный, дальний, знакомые тонкие пальцы… Сегодня Л другая, непривычная. Короткие черные волосы, на ней – странное длинное платье, но разве я не узнаю Л? Тот, который не спит, недоумковатый доктор Джекиль, уверен, что она – призрак, тень давних воспоминаний. Дурак же он! И лилипут Тим Тот ничуть не умнее.

– Мы давно не виделись, Л, очень давно. Я соскучился, так соскучился, ты даже представить не можешь! Это все я виноват, какие-то сны, бред… Представляешь, снилось, будто тебя нет, а есть некий плейбой из Австралии, который торгует снами…

…Луну изготовляют, как известно, в Гамбурге. Сны – в Австралии. У алжирского бея под носом – шишка.

Но что с Л? Отступила на шаг, поглядела странно… Не так сказал? Не то?

– Не узнаете, Эрлих?

От удивления не сразу понял, что разбираю каждое слово. Эрлих? Какой такой Эрлих? Тот, что мне снился? Стрикулист в рединготе?

– Значит, вот вы куда уходите, Эрлих! А почему мы под землей? Здесь… Не опасно?

На всякий случай огляделся. Опасно? Но ведь тут – моя крепость, я все обошел, когда города еще в помине не было, когда не было ничего!

– Мы в Туннелях, Л! Мы же были тут совсем недавно. Тогда сломался мотоцикл, стало темнеть, но мы успели сюда зайти. Помнишь? Спустились в небольшое ущелье, там стальная дверь… И почему ты называешь меня Эрлихом? Еще бы Тим Тотом назвала!

Не ответила. Шагнула вперед, к черному зеву прохода, осторожно коснулась пальцами засова-штурвала.

Неужели не помнит?

– Меня зовут Альда. Альда Клеви. А как зовут вас… тебя? На самом деле?

[……………………………………………]

Мы шли по проходу, я привычно отсчитывал шаги, чтобы вовремя свернуть в нужный коридор. Туннелям нет ни конца, ни края, они ведут к городу, ведут за город, к морю – и еще неведомо куда. Но эту часть я знаю хорошо, с самого детства. Совсем недавно мы были тут с Л, потом я вел в город остатки нашего взвода…

– Нет-нет, ты путаешь, Л! Альда Клеви… Помню! Высокая, с короткой стрижкой, на ней еще платье красное было. Но это сон! Искусственный сон, какая-то программа, файл, на него надо смотреть три минуты…

– Ты и сейчас спишь, Эрлих.

– Ты хочешь сказать, что мне снится Альда? Она совсем другая! Выше ростом, и лицо…

– Ты тоже совсем другой, Эрлих. Можно, я буду тебя так называть? Том Тим Тот – просто глупо, а твое здешнее имя… Оно какое-то ненастоящее. Ты другой, у тебя тоже иное лицо, и голос изменился… Но… Это не важно. Туннели… А что за ними?

Ее совсем плохо видно. Кажется, будто Л стала полупрозрачной, полупризрачной, ее шаги бесшумны, она даже не идет – скользит, летит, не касаясь холодного камня. Наверное, из-за света – фонари попадаются редко, на каждом – вековая пыль.

Ее рука теплая. И губы теплые. Значит, оба живы.

[……………………………………………]

– Расскажи еще, Эрлих! Странно, никогда не думала попасть в город призраков!..

Остановился. Осторожно взял ее за плечи, взглянул в глаза. Все действительно иначе, совсем по-другому. Такого голоса у Л никогда не было, взгляда – тоже.

Не узнаю… Но такого не может быть!

– Это не город призраков. Просто мой город, настоящий – как и я сам. Ты… Вы – не Л? Так кто же вы?

В прошлый раз мы тут все перевернули. Нужна была аптечка, и ребята обыскали бункер сверху донизу. Аптечку нашли – в маленьком шкафчике без надписи, рядом с огнетушителем. Огнетушитель тоже зачем-то сняли, он покатился по бетонному полу, ударился о скамью.

Теперь все снова на месте. Скамейки стоят ровно, шкафчик закрыт, огнетушитель скучает на стене. Я не удивился – Туннели!

Она присела на единственный стул, бросила взгляд на странную карту, прикрепленную рядом с сейфом.

…На карте – неведомо что. И в сейфе – неведомо что. Заглянуть бы!

– Я успокоилась, Эрлих. Да и не очень волновалась. Я просто уснула…

Теперь она уже ничем не походила на Л. Незнакомая девушка в дорогом синем платье, в туфельках на высоких каблуках, на запястье браслет с фиолетовым камнем.

Красивая. Чужая.

– Если мы с вами ехали в машине, – осторожно начал я, – если я, как вы говорите, захотел исчезнуть… Но бабочка… Файл, mo3.jpg, рассчитан только на одного! На того, который его видит, который спит!.. Это же просто анальгин, снимает боль, напряжение, уводит из искусственного сна…