Сфероидос. Часть первая. Сфероидос в огне

Глава 13. А надо ли знать, может достаточно только слышать об этом?

Оказывается, я совсем даже не знаю и не представляю, чем живут и куда выплескивают свою энергию от страха мои милые женщины. А я то, думала, что они такие забитые и напрочь растерзанные страхом, что все время сидят по каютам и смотрят три дэшные кинофильмы. Оказывается, они успевают и это. Страх заглушают сексом.

Моно, пока мы шли по коридорам и спускались на лифтах, все время меня просвещала о том, что творилось в глубине моего корабля. Вернее в головах и душах моих ковчежцев. Оказывается, что все занимаются сексом и в том находят себе утешение и скрывают свою тревогу и страх. Ну, да это не новость! Я и так это знаю. Говорю ей.

Она отвечает, что одно дело знать об этом, а другое дело видеть или самой участвовать. Она говорит, что все сообщество разделилось на дам и не дам. Так и говорит! То есть, на тех, кто дает, то есть любовников, тех, которые активно ищут и тех, кто не дает, а принимает ласки и ухаживания. Из-за них-то, как раз много всякой ерунды происходит. Ревности и всего прочего. Но среди не дам есть и отказчицы. Никому и ничего, работаю только на себя.

Сообщества разместились компактно и проживают, как правило, вместе на одних ярусах. Тасуются все время, ведут свою половую жизнь в соответствии с выбранным предназначением. И в то же время еще разбиваются по интересам. Образовали не формальные клубы и сообщества. Так как все остаются в кибердрессах и не получается отличиться внешне, то стали на теле, участки которого видно сквозь прозрачную оболочку наносить тату, рисунки, знаки. Они так и приветствуют друг дружку. Те, что любят пальчиком, поднимают руку с растопыренными пальцами и соединяют ладонями, а потом перебирают пальчиками, как бы пережимая соединенные вместе пальцы то к одной, то к другой подружке. А те, кто исповедуют что покруче, типа фистинг, те кулаки соударяют. Ну, а если встречаются и хотят взаимности, то начинается игра жестов и языка. Ими, как бы показывают, чего хотят получить, или сделать. Ну, когда язык высовывают, так это понятно, то кунигулингус, а когда из стороны в стороны им двигают по губам, то это желают ласки ануса и так далее. Самое плохое, что все девочки тоже в этих сообществах. Она волнуется, что когда появятся результаты испытаний мужского гена, то кто же будет беременеть и рожать? Не помешает ли это? И потом. Те, кто отрицает эту культуру, типа самых крутых из не дам, те вообще перешли к сексу, как делали Геи. Эти Гей-леди, так они себя назвали, спереди уже никак не хотят, все сзади делают. Страпонят друг дружку безбожно, особенно маленьких. А как же тогда? Ведь еще не один Гей на Земле не родил, хоть и пытались каждый раз зачать оттуда. Кстати, над всем этим надо бы подумать хорошенько. Ведь, действительно. Как только появится, надежда на возрождение рода нам надо будет, серьезно прочистить все эти сообщества и мозги заодно, особенно этих Гей-леди. Пока слушала Моно, то все время думала о том, что видимо зря отказала строителям, а ведь они предлагали площадки для игры в мяч. Спортом думали, мы станем тут заниматься! Наивные! Спортом, это когда есть мужчины, а когда много баб, то у них одно на уме. Сексодромы надо было больше строить. Вот, что!

А пока мы все время проходим мимо этих художеств и следуем дальше. Иногда нам приходится осторожно переходить по шатким мосткам над большими провалами и ямами, некоторые из которых, на много метров уходя, по косой траектории округлой формы вглубь корпуса. Я вижу оплавленные края бетонных стен и палуб, оплавленные и словно размытые концы арматуры, перебитые жгуты разноцветных кабелей и бесчисленных оптоволоконных проводов, исковерканных труб, каких-то магистралей. Про себя отмечаю следы осколков на стенах и полу. Понимаю, что это от прямых попаданий. Их работа. Одно дело знать, а другое, видеть собственными глазами. Я понимаю. Что испытывают мои прекрасные и мужественные ковчежцы, когда они ожидают этих смертельных ударов и видят последствия ужасных попаданий. Я замечаю, что на некоторых участках стен и полов все еще видны следы крови. Хотя видно, что ее счищали, но все же, она так и въелась в бетон, от сильнейших ударов. Моно легко ориентируется, впрочем, и я не теряю маршрута. Отмечаю и говорю Моно, что верхние этажи полупустые, а чем ниже, тем все плотнее заселение. Она отвечает, что тут ничего не поделаешь. Инстинкт самосохранения. Всем кажется, что внизу безопаснее, хотя по ее мнению, одинаково опасно, что внизу, что наверху. Все связано с вероятностью попаданий. Я ее спрашиваю. Сколько это процентов по ее мнению. Ее ответ шокирует. Ничего себе! Уточняю. А за какое же время? За год, спокойно отвечает она. Как будто речь идет о вероятности зачатия.

— А ты думаешь? — Уточняет она. — Откуда такие потери? Не от половой же инфекции они умирают. Не от сифилиса или гонореи?

— Одно. — Говорит она. — Приятно, что не ждешь, не мучаешься. Раз и готово! И никаких стариковских комплексов. Все уйдут, если так и дальше пойдет, считай, что в самом рассвете сил, а некоторые даже в юном возрасте.

Тема эта волнует всех, но она считается запретной. По уставу членам экипажей ее нельзя обсуждать и нельзя говорить с кем то. Можно бояться самой. Отвлекаться, забываться в сексе и вахтах, развлечениях.

Ну, вот мы и пришли. Говорит она и набирает код шлюза. Где-то в районе комнат номеров за тысячу сто двадцать, это что я запомнила, по номеру на стене. Шлюз отъезжает, и мы входим в каюту. Узкий, плохо освещенный коридор, в конце санитарный блок, по сторонам закрытые наглухо створки комнат. Типичная планировка.

Кстати пока шли по коридору, я отмечала про себя, что оказалась права. Это я настояла, чтобы на моем сферосоиде все коридоры были, как можно короче и у них было больше углов и изгибов. Это спасало от ударной волны и осколков. Ну, а пожары уже давно тушили вакуумом.

Не слышно ни одного постороннего звука. Лишь доносится монотонный гул работающих механизмов, где то в толще этажей. Это работает система вентиляции и насосы охлаждения реактора, пытаюсь отгадать я. Попасть в комнату, без желания хозяев нельзя. Это единственная привилегия, которая незыблемо соблюдается. Моно вызывает владельцев и стоит перед видеомониторов. На светящемся экране появляется довольно миловидное юное личико. Я стою сбоку, и мне не удается его рассмотреть. Что-то знакомое. Особенно голос.

— Моно? Привет! Заходи. А ты еще с кем-то?

Вхожу следом и поражаюсь. На всей площади довольно просторной и хорошо освещенной комнаты отгорожены застекленные боксы, в которых нагромождены стойки с аппаратурой и не отчетливо, а размыто, видны, контуры кроватей и лежащих на них людей.

— Меня не надо знакомить. — Говорит эта красивая девчонка. Я сразу же в ней узнаю нашу первую красавицу Амодо. Знаю, что она дружит с Моно.

— Ты, считаешь, что уже можно? — Спрашивает она, заговорщицки и обернувшись, к Моно. — Что? Уже время пришло?

Они не громко переговариваются, почти не обращая на меня никакого внимания, а потом красавица Амодо отходит за стеклянную перегородку одного из боксов и что-то спокойным голосом говорит. Моно стоит рядом, и я вижу, как она волнуется. Я смотрю на нее и, встретившись взглядом, почему-то только глазами обозначаю вопрос. Мол, что и кто? Сначала выходит Амодо, а за ней следом почти такая же красивая девушка без кибердресса, а только прикрытая белым халатом. Такая же красивая потому, что у Амодо самая большая и красивая грудь и у этой девушки тоже.

— Знакомьтесь! — Представляет нам свою пациентку. — Вот мы какие!

Она поворачивается и помогает снять с голого тела своей пациентки, халат.

Я поражена! Что угодно, еще минуту, две, я могла ожидать увидеть, но то, что я вижу перед собой меня сразу, же приводит в трепет. Перед нами стоит трансвестит, или, как их там называли раньше? Этих мужчин, с яркими признаками женских особенностей тела. Весь облик женский, тонкие кости, плавные обводы тела, бедер, небольшие и покатые плечи, великолепная женская грудь и самое главное, это он! И я, изумляясь, произношу это в голос.

— Он! Он, черт, побери! Или я не баба!

Потом, я с замиранием сердца, подхожу к нему, ней, или как ее там, или его? Не важно, как! Главное, я вижу его, давно позабытый и так нами обожаемый предмет внизу, там, где и положено ему быть у настоящего мужчины! Смотрю и не отрываю глаз.

Моно и хозяйка Амодо подходят и вместе со мной присаживаются на корточки перед ним и смотрят на него. Я так долго и пристально смотрю, что ловлю себя на мысли, мне хочется! Ой! Как же мне его хочется! Не отдавая себе отчет, я протягиваю руку и поражаюсь от первого прикосновения.

— Он живой! Он настоящий!!! Девочки!!! Как же, как это так? Как возможно?

У меня даже голова закружилась, когда я представила себе все то, что можно с ним и как.

А рука, что прикоснулась, сама полезла по волшебному, теплому и упругому отростку на этом теле и вдруг замерла от того, что я первоначально почувствовала, а затем увидела, что он шевельнулся, и стал набухать прямо на моих глазах и стал дыбиться!!!

От неожиданности я опрокинулась и села на пол. Ничего не видела и не слышала, а только заворожено смотрела на то, как он напрягся и, подрагивая, слегка раскачивается перед моими глазами.

— Боже!!! Где? Нет! Как? Как удалось такое? — Все это я выпаливаю громко и все еще сидя на полу.

Моно и Амодо подхватывают меня под руки, и помогает встать на ноги. Но я все равно смотрю только в одно место, не отрываю глаз. Не понимая, что это не правильно, что я так не должна поступать. Но я не могу, пока что с собой совладать.

— Оно! — Теперь до меня стал доходить голос Моно.

— Оно! Приходи в себя! Слышишь? Возьми себя в руки!

Я настолько поражена, что не управляю собой. Но все же, справляюсь потом и тут же, говорю.

— Такое впечатление на меня не произвел ни один метеорит, которые тоннами и градом сыпались на нас все это время. Я не получала от них такого потрясения, как сейчас. Мне показалось, что именно в меня врезался один из метеоритов! Я его хочу хорошенечко рассмотреть! Это возможно?

— Как скажите, чиф!

— А можно со мной пойдет Моно?

— Для вас, все возможно.

Его, ее или, как? Не могу пока понять, как назвать. Уложили, и я сижу перед ним, за спиной стоит Моно.

— Можно потрогать? — Спрашиваю владельца сказочного предмета.

— Трогайте.

— Он, что? В самом деле, такой?

— Да! Это не муляж.

— Он твой?

— Мой! А то, чей, же? Или вы думаете, что его кто-то из мужчин обронил?

— Но как? Как он остался, нет, как он прикрепился, или вырос? Ведь ты же женщина? Я же вижу!

— Да! Раньше именно так, а сейчас вот такая!

— Тебе нравится?

— Вы, что? Смеетесь? Это не то слово! Особенно, когда я им пользуюсь по назначению!

— И что?

— Что? Что вы спрашивайте? О чем?

— Ну, как впечатление?

— А как вы думаете? Вы же понимаете, почему мужчины так нас добивались? Это же просто! Все понятно! Но я без этого теперь и дня не могу. Извините, за прозу, но я его все время тереблю, заставляю работать. Жалко, что пока, все труды в холостую.

— Моно! А почему в холостую? Почему не… и с… — Опять сбиваюсь и теряюсь, представляя, как это будет со мной.

А потом, вдруг с ревностью, обращаюсь к ней.

— А ты? Ты уже пробовала? Как он? Тебе понравилось? Ты оценила?!!!

— Успокойся! Это не моя функция.

— Какая такая функция. Что еба… — Опять срываюсь и замолкаю на полу слове.

— Извините! Вы у меня оставили неизгладимое впечатление! Всего вам хорошего. И когда Моно уже выходит, я к нему и тихо так.

— Покажешь?

— Запросто! Смотри!

И он закатывает крайнюю плоть, на ослепительно красивой головке!

Меня от него за руку вытаскивает Моно. Встряхивает за руку.

— Ну, же! Прекрати! Ведешь себя, как наркоманка какая-то! Мне за тебя даже стыдно! Ты же все, таки, чиф-пайлот!

А я, как засмеюсь в ответ, радостно и громко! И Моно на ушко, шаловливо.

— Уж лучше бы, в эту лабораторию, на испытания, хоть уборщицей, хоть кем…

А потом.

— Всем пока! Молодцы! Я рада! А уж, как все остальные обрадуются?!!!

— Как ты считаешь, Моно?

Потом мы втроем. Я, Моно и Амодо. Беседуем в соседней комнате. Оказывается, Моно сразу же знала, что ей предстоит, и занялась изготовлением носителей мужского гена. В основу взяли тех, кто имел при себе замороженные стволовые клетки. На их основе с помощью, тра-та-та технологии, о которой я ничего не знала и не понимала. Даже сказала, что бы они прекратили мне объяснять и голову не засоряли. Все равно не смогу понять, да и не зачем мне. Главное, спрашиваю, он, нет, она, или как там? У неона, так его назвала, фаллос действующий? Моно переглянулась с Амодо и кивнула ей.

— Адомо расскажет. У нее приписана эта функция, обучения и воспитания.

Я хмыкнула, не вольно. Мне бы такую функцию, все время на них испытаниях присаживаться и находиться! Адомо улыбнулась, а потом как ни в чем не бывало.

— Неона. Так станем их теперь называть. Мне слово это очень понравилось. Правильно вы заметили чиф. Не он, не мужчина и не она. Очень верно!

— Так вот. Их всего четверо. Причем все они отличаются друг от друга. Есть, среди них, полные гермафродиты. И даже больше того. Такого природа так и не создала. У нас, назовем неона один, это тот, что вы познакомились. Женщина, без каких либо признаков женской сути. Нет матки, и всего того, что отличает нас от мужчин. Все в ней мужское. Пенис, тестикулы и даже железа, эта знаменитая их простата. Все в рабочем состоянии, эрекция отличная, выработка и выброс семени. Все, как и положено для мужчины. Ждем только гены. Долго в таком состоянии первый не продержится. Без синтезированного мужского гена в организме уже начались необратимые реакции возврата в женское естество. Очень опасное, кстати для первого номера.

— Номер второй. Вариант перехода. Когда выполнена попытка совмещенного пребывания половых органов в одном теле. Из тканей клитора вырастили пятнадцати сантиметровый фаллос, в эрегированном состоянии, тестикулы размещены по краям больших губ. Для выведения семени и мочи ее мочеточник перенесен в фаллос. Из-за чего, крайняя плоть отсутствует, а выход уретры визуально и по своему строению остался женским. То есть не заканчивается сфинктером, а приоткрыт. Но, это даже оказалось к лучшему. При коитусе, особенно в положении на спине с задранными ногами, при дальнем проходе, кончик фаллоса приоткрывается и уже несколько раз обхватывал шейку матки. — Я удивленно смотрю.

— Да, да! Уточняет она. Седьмого и девятого числа прошлого месяца. — Я еще удивленнее раскрываю глаза. Она для убеждения добавляет.

— Ощущения… — Перебиваю ее. — Чьи ощущения?

— Мои ощущения отличные! Особенно это насаживания на кончик шейки!

И так я слушаю о ее подвигах. Надо сказать очень завидую. Меня бы они пригласили, и я бы все бросила и на эти испытания. Истосковалась я!!! Мне уже не вытерпеть, все это слушать, и я прошу итожить. Ссылаюсь на минимум оставшегося времени.

По их заверениям уже сегодня появится первые образцы и можно начинать! А я напоследок в шутку или в серьез, они так и не разобрались, прошу.

— Вот бы и мне одной из первых опробовать ваши технологические разработки на себе. Мне первый номер больше всех понравился!