Глава 1 В этот зимний вечер

За окном шел снег.

Его тяжелые разлапистые хлопья кружились в воздухе и медленно опускались на землю, укрывая ее белым одеялом. Сотни снежинок так походили друг на друга, но в то же время каждая из них была особенной, уникальной. В точности как люди.

Деревья тоже облачились в пушистые белоснежные шубы, словно в надежде скрыться от мороза. Небо давно потемнело, и теперь горящие на нем звезды тоже напоминали падающие снежинки. В этой ночной полутьме сложно было сразу понять: упала очередная снежинка или звезда покинула предназначенное ей место…

Девочка, сидевшая на подоконнике, разглядывала этот зимний пейзаж и предпочитала думать, что и звезды, и снег падают одновременно. Ведь это означало бы, что чудеса совсем рядом.

Она обхватила руками худые коленки, словно ей было холодно, и то и дело переводила свой отчего-то грустный взгляд со звездного неба на дорожку, ведущую к дому. Присыпавший ее снег оставался идеально ровным, без всяких следов. Девочка ждала.

Она знала, что там, среди уличной темноты, вот-вот скрипнет калитка, и на нетронутой дорожке появятся следы. Она была в этом уверена.

Тяжело вздохнув и заправив за ухо прядь гладких иссиня-черных волос, отливающих на свету разноцветными бликами, девочка уткнулась лбом в холодное стекло, в котором отразилось ее немного грустное лицо. Большие, чуть раскосые глаза фиалкового оттенка внимательно смотрели на улицу. Хоть девочка и грустила, но ее тонкие, с красивым изгибом брови слегка хмурились: ожидание было не самым приятным занятием.

Однако ждать она умела. Могла отказаться от сладостей, могла забыть про телевизор и любимые игрушки, а могла и просто сидеть и ждать, пока не добьется своего. Это упрямство никогда ее не покидало. Несмотря на ее юный возраст, невысокий рост и хрупкое телосложение, вела она себя как взрослая. Ее аккуратные, миловидные черты лица хранили отпечаток прошедших лет, которые принесли девочке немало испытаний. Может быть, поэтому ее тонкие губы всегда были напряжены, словно она держала все эмоции под контролем. Улыбалась она нечасто, только по особым случаям, и одним из таких случаев был приезд Андерсенов – семьи, которая раньше жила в соседнем доме, но из-за некоторых событий им пришлось переехать в центр города.

– Хейли… – взволнованный, но тихий женский голос нарушил волшебную тишину этого зимнего вечера и заставил девочку обернуться на свое имя. – Ты все еще сидишь здесь?

Молодая красивая женщина подошла к окну и, потрепав дочку по волосам, заглянула в ее грустное лицо. Они были невероятно похожи: те же черты лица, тот же взгляд, наполненный скрытой грустью, аккуратный, чуть вздернутый нос и плотно сжатые губы, – однако женщина часто улыбалась и всегда старалась вызвать улыбку дочери.

– Но они ведь придут, да? – надув губы, пролепетала девочка и посмотрела на маму печальными и одновременно требующими положительного ответа глазами.

– Конечно, – кивнула та с улыбкой. – Они же сказали, что придут. Может, немного опоздают…

– Немного? – словно не поверив, переспросила Хейли. Фиалковые глаза блеснули еще большей грустью.

Они должны были прийти. Каждые выходные Хейли ждала их приезда. Это даже стало традицией: обе семьи собирались после тяжелой рабочей недели, чтобы провести время вместе, собраться за одним столом и обсудить последние новости. Однако так было не всегда: еще несколько лет назад они были просто семьями Андерсен и Дэвис, которые жили по соседству и делили общий задний двор, где, еще будучи совсем детьми, играли Хейли, Крис Андерсен и его брат Уилл. Впрочем, это было сложно назвать играми: Крис часто обижал маленькую Хейли: то дергал ее за волосы, то насыпал песка за шиворот, то пугал очередным страшным насекомым. Она плакала, убегала к маме, а та, в свою очередь, жаловалась Норману – отцу мальчиков. Конечно, он ругал Криса, наказывал, но мама Хейли скоро поняла, что ему тяжело воздействовать на детей, потому что воспитывал он их в одиночку.

Однажды она пригласила Нормана на чай и во время беседы узнала, что его жена умерла, когда рожала Криса. Роды были тяжелые, мальчика спасли, но матери помочь не удалось. С тех пор мужчина пытался делать все возможное ради детей, но маленький Крис приобретал не самые приятные черты характера: замкнутость, угрюмость, эгоистичность и невероятное желание делать все наперекор отцу. Норман часто винил себя в этом, потому что Уилл, старший сын, рос совсем другим ребенком. У него всегда было врожденное чувство справедливости и желание защищать слабых, поэтому он проявлял невероятную заботу по отношению к Хейли и часто даже дрался с Крисом из-за этого.

С тех пор семьи стали ближе общаться, часто ужинали друг у друга, а событие, которое вскоре настигло семью Дэвис, сплотило их еще больше.

Несмотря на то что в то время Хейли была еще совсем ребенком, она видела и понимала, что папа и мама больше не любят друг друга. Они уже давно не обнимались, папа часто пропадал на работе, а вечера обычно заканчивались скандалами. Как только Хейли чувствовала, что начинается очередная ссора, она старалась спрятаться в комнате. Ей было страшно, из-за чего она часто плакала.

В один день, проснувшись утром, Хейли пришла на кухню и увидела, как мама сидит за столом и плачет. В руках у нее была какая-то бумажка – записка от отца, как потом узнала девочка. Он просто ушел. Собрал все свои вещи, написал несколько слов о том, что больше так не может, и рано утром тихо ушел. Хейли видела, как маме тяжело, поэтому постаралась не показать, что ей тоже грустно и больно: отца она любила, хотя тот давно перестал уделять ей внимание и, казалось, иногда даже забывал, что у него есть дочь.

Хейли навсегда запомнила тот момент, когда мама подняла на нее заплаканные глаза, быстро вытерла ладонями лицо и, превозмогая всю боль, улыбнулась и потянула руки к дочери. Это была настоящая улыбка, искренняя. И Хейли это поразило до глубины души. В этот момент она стала еще больше восхищаться мамой.

Однако, как бы женщина ни пыталась быть сильной, в первое время им пришлось очень нелегко. Норман всегда старался ее поддержать, помочь. Они делились друг с другом своим горем, изливали душу, и обоим становилось легче. Это событие сблизило их еще больше, а дети, казалось, стали дружнее. Крис видел, что Хейли грустит и, на удивление, перестал ее обижать, а Хейли поняла, что с Уиллом ей намного интереснее играть, чем с его вредным младшим братом.

Именно поэтому девочка с таким трепетом ожидала их приезда. Когда они собираются все вместе, она чувствует себя невероятно счастливой, потому что тогда в их доме царит приятная атмосфера теплоты, заботы и любви.

Из коридора донесся мелодичный звон, и Хейли, недолго думая, быстро спрыгнула с подоконника и помчалась в коридор, тут же открыла дверь и впустила гостей в дом.

– Уилл! – радостно вскрикнула она, счастливыми, поблескивающими глазами смотря на черноглазого высокого парня, который отряхивал снег со своей серой дутой куртки. У него никак не получалось избавиться от назойливых снежинок: они, казалось, были везде, поэтому он не сразу обратил внимание на Хейли и на ее восторженный голос.

– Здравствуй, Линда, – сдержанно улыбнувшись, поздоровался Норман с вышедшей к гостям женщиной. Он похлопал своих сыновей по плечам. – Извини. Мы немного опоздали.

– Ничего страшного, – кивнула женщина, тоже улыбаясь, но более открыто. – Хотя Хейли уже заждалась. Да?

Линда ласково посмотрела на дочь, а та, глянув на Уилла, смутилась и залилась краской. Она не хотела, чтобы гости знали, как сильно она ждала их.

– Чуть-чуть, – еле слышно пролепетала она, опуская фиалковые глаза. Радость сменилась неловкостью, и это заставило Хейли нервно сжать в руках край своей юбки. Она сама толком не понимала, почему так волнуется, когда они приходят, не понимала также, почему мысли в ее голове так беспорядочно сменяются одна другой и почему эмоции так обострены.

– Просто Уилл слишком долго делал уроки, – пожаловался Крис, снимая куртку и отдавая ее Линде.

– Какие уроки? – не поняла женщина и повесила куртку на узорчатую вешалку в углу темного коридора. Насколько она помнила, старший сын Нормана давно окончил университет, не то что школу. – Разве ты сейчас не помогаешь отцу в компании?

– Уроки, которые Крис со спокойной совестью свалил на меня, – объяснил Уилл, скосив на брата колючий взгляд бархатистых глаз, а Хейли усмехнулась, видя привычную картину.

Уилл и Крис хоть и были родными братьями, но все равно не могли найти общий язык. И дело даже не в большой разнице в возрасте. Иногда их мнения в чем-то совпадали, но обязательно находилось то, что рушило, казалось бы, уже выстроенное взаимопонимание. Их отец ничего не мог с этим сделать. Если раньше он и пытался призвать их к миру и теплым братским отношениям, то сейчас смирился и просто спокойно наблюдал, как они с молчаливой неприязнью смотрят друг на друга.

Тем временем Хейли быстро убежала в свою комнату, достала из верхнего ящика деревянного письменного стола свой рисунок и хотела было показать его заинтересованному Уиллу, последовавшему за ней, как на пороге появился и Крис. Его привычное хмурое лицо испортило девочке все настроение. Она спрятала рисунок за спину и, насупившись, уставилась на младшего из братьев.

– Я тебя не звала, – обиженно сказала она, невольно помяв край рисунка.

– Хейли, зачем ты так? – обратился к ней Уилл. Его строгий стиль одежды, высокий рост и по-взрослому спокойное лицо никак не сочетались с детской обстановкой ее комнаты, украшенной детскими, но по-своему прекрасными рисунками. – Пускай Крис тоже посмотрит.

– Не горю желанием смотреть на твою мазню, – фыркнул Крис и, чувствуя себя свободно в давно знакомой комнате, сел на подоконник, устремив взгляд в темноту улиц.

Крис и Уилл были очень похожи, и, если бы не разница в росте, со спины их можно было легко спутать. Они оба обладали острыми скулами и подбородком, темно-карими глазами, как у отца, и густыми черными волосами, которые Крис коротко стриг, из-за чего они часто торчали на затылке в разные стороны. Уилл же волосы всегда держал ухоженными: особо коротко не стриг, чтобы челка красиво лежала. Она все время падала ему на глаза, но он быстрым движением руки зачесывал ее назад.

Несмотря на внешнее сходство, эмоции они выражали разные. Густые черные брови Криса часто хмурились, как будто он был чем-то недоволен, а на губах играла самодовольная усмешка. Уилл же часто улыбался, всегда открыто и дружелюбно, что в сочетании с его высокой и статной фигурой придавало ему невероятное обаяние. Хейли помнила частые рассказы Нормана о том, что в университете многие девушки пытались завоевать внимание Уилла.

Уилл хотел было поругать младшего брата за грубость, но вовремя вспомнил, чем может обернуться очередное замечание в адрес упертого мальчишки. Устраивать скандал хотелось в последнюю очередь.

– Не слушай его, – посоветовал он Хейли и мягко улыбнулся, но улыбка эта быстро сошла, когда парень заметил, как потускнели цветные глаза. В них уже не было того блеска и задора, с которым девочка так рвалась показать Уиллу свой новый рисунок.

Она низко опустила голову, почувствовав на своем лице тяжелый взгляд Уилла. Невольно сжав губы, Хейли пыталась не показать того, как сильно ее задели слова Криса.

Мазню, значит?

Нет. Это не мазня. Это ее рисунок, изображающий ту самую зимнюю сказку за окном. Как долго она корпела над ним! Как сильно старалась! И все для Уилла…

Чтобы он посмотрел и улыбнулся.

– Хейли, – мягкий голос Уилла заставил ее удивленно приподнять брови: такой тон старший из братьев использовал, лишь когда хотел, чтобы Хейли обратила на него внимание. – Ну-ка, давай посмотрим, что у тебя за рисунок?

Хейли смутилась.

Уилл вел себя так, будто она была маленьким ребенком.

Ну и что с того, что ей всего лишь одиннадцать? Она уже не маленькая! Правда, на Уилла ей не хотелось обижаться. Наоборот, она была рада тому, что он уделяет ей так много внимания. И в груди почему-то отчетливо слышался неровный стук сердца, когда она думала о том, что их отношения с Уиллом более теплые и дружественные, чем с его младшим братом.

Хейли счастливо улыбнулась, не скрывая радости в глазах и уже позабыв про обиду, неторопливо вынула из-за спины рисунок. Правый верхний угол слегка согнулся, но она быстро его выпрямила и представила Уиллу свой, как она считала, шедевр.

– Вот, – снова улыбнувшись, произнесла Хейли и выжидающим взглядом уставилась на Уилла. Этот рисунок она не показывала даже маме. Боялась услышать критику. Исправлять уже не было времени.

– Хейли… – как-то завороженно прошептал Уилл, что даже Крис, отлепив от окна свой понурый взгляд, воровато глянул на рисунок. – Это прекрасно. Здесь, конечно, нет таких уверенных линий и штрихов, как у опытных художников, просматривается некоторая неровность в построении деревьев, размытость красок, но, мне кажется, так и должно быть. А небрежность в прорисовке некоторых деталей только добавляет рисунку загадочности и волшебства…

Уилл оборвался на полуслове, словно не мог до конца выразить все, что думает. Его взгляд все так же заинтересованно изучал наивный детский рисунок, который будто приоткрывал завесу тайны души девочки. Она ждала. Весь вечер она ждала прихода гостей и все это ожидание передала в своем рисунке: пустая зимняя дорога, тропинка, еще никем не тронутая и ведущая прямо к крыльцу дома. Хейли смогла отразить в своем рисунке собственные чувства. Возможно, поэтому Уилл так им проникся.

– Правда? – искренне удивилась она, словно не верила в собственные способности или же ей просто хотелось снова услышать этот восторг в голосе Уилла. – Не обманываешь?

– Зачем мне обманывать? – чуть скривился он и, взяв рисунок из рук Хейли, стал разглядывать его еще ближе, рассматривая все детали и тонкости детской работы. – Ты просто умница.

Рисунок и правда получился хорошим. Даже более того – завораживающим.

Хейли всегда любила рисовать. Уже с пяти лет в ее руках всегда были карандаш и чистые листы. Рисовала она то, что видела. Маму за приготовлением обеда, детей, бегающих за окном, птиц на подоконнике…

Выходило неумело, что временами даже огорчало Хейли, но она снова и снова заполняла чистые листы рисунками, и с каждым последующим у нее получалось все лучше.

Линии становились увереннее, образы все более четкими, а желание рисовать только усиливалось, что было огромным плюсом в развитии Хейли.

Линда даже хотела отдать дочь в школу искусств, но девочка отказалась сразу же, как только побывала там.

Она видела, что там рисовали: натюрморты, какие-то непонятные фигуры, давали темы, от которых ни в коем случае нельзя отклоняться. И все это отпугнуло Хейли. Она была уверена, что для того, чтобы рисовать, нужно чувствовать себя свободной. Но вряд ли почувствуешь свободу там, в душных кабинетах, наполненных тишиной и немым повиновением.

Уилл все никак не мог налюбоваться рисунком. Хейли видела, как загорелся его обычно спокойный взгляд и как на губах заиграла такая редкая мягкая улыбка.

И хотя он больше ничего не говорил, девочка и так была польщена.

Даже обида на глупого Криса растворилась, оставив лишь легкий осадок, который ушел на второй план, как что-то ненужное.

– Подаришь мне свой рисунок? – спросил вдруг Уилл, заставив Хейли вздрогнуть: слишком долго он молчал. Черные глаза уставились серьезно и как-то слишком по-взрослому.

– Конечно! – улыбнулась Хейли, с гордостью осознавая, что еще одно ее творение будет принадлежать Уиллу.

* * *

– Еще чаю? – спросила Линда, откинув волосы за спину.

Норман давно перестал подносить кружку к губам и все больше рассказывал, как обстоят дела в его фирме. Но, услышав вопрос Линды, кивнул и улыбнулся.

Линда включила плиту и поставила на газ вновь наполненный чайник. Норман сцепил руки в замок и положил их на стол. Его угольные брови сошлись над переносицей. Можно было подумать, его что-то тревожит, но, зная Нормана уже не первый год, Линда отлично понимала, что это его обычное выражение лица.

Может, Андерсен и выглядел грозно и совсем не старался придать серьезному взгляду мягкости, но Линда знала, что по натуре он человек добрый. Его трудно было разозлить, и он почти всегда прощал шалости своим детям, но стоило случиться чему-то серьезному, как вся его доброта исчезала. Оставались только сдержанность и холод во взгляде.

Линда добавила еще печенья из упаковки в хрустальную вазу на столе и снова села, сделав глоток уже остывшего чая.

– Крис совсем не меняется, – со вздохом заметила она, вспоминая колючий взгляд младшего из Андерсенов.

– Да, – согласился Норман, но без сожаления в голосе. – Не понимаю, в кого он такой. Оливия была спокойной и сдержанной, да и я…

– Я не говорю, что это плохо, – поспешно добавила Линда, видя, как задумался Норман. – Просто с таким характером трудно будет ужиться.

– Да, – снова согласился мужчина, будто бы Линда читала его мысли. – Он даже с Уиллом, родным братом, не может нормально общаться. Сплошные ссоры и скандалы. А еще, мне кажется, Хейли тоже недолюбливает Криса.

– Хейли? – искренне удивилась женщина и поставила кружку на стол, немного поразмыслив.

Если подумать, то Хейли всегда больше тянулась к Уиллу, говорила о нем порой слишком много и постоянно нахваливала, да с таким восторгом в глазах, что трудно было не обратить на это внимания. А вот Крис… Линда никогда не слышала от дочери, чтобы она произносила его имя, а если речь случайно заходила о нем, морщилась, будто от неприятного воспоминания.

– Да, наверное, ты прав, – закивала головой она и вновь сделала глоток чая.

Чайник на плите протяжно засвистел. Пар из носика поднялся к потолку, и Линда снова встала, чтобы наполнить опустевшую кружку Нормана.

– Спасибо, – поблагодарил он, когда теплый фарфор вновь согрел его пальцы, а на языке почувствовался любимый вкус зеленого чая.

– Уилл любит и Хейли, и Криса, но… – мужчина сделал паузу и отпил еще согревающего чая. – У нас сейчас столько дел в компании, да и Уилл должен лучше освоиться. Они будут редко видеться.

– Понимаю, – со вздохом ответила Линда и улыбнулась. – Уиллу ведь уже двадцать один.

Норман владел перспективной строительной компанией в центре города и понимал, что рано или поздно он должен передать бразды правления следующему поколению, поэтому постепенно вводил старшего сына в дела компании. Из-за этого пришлось переехать ближе к работе, и семьи стали видеться лишь на выходных, но отношения между ними стали только крепче.

Из глубины коридора вдруг послышался звонкий смех и радостный голос Хейли. Услышав его, Линда улыбнулась еще шире. Ее радовало, что ее дочь хорошо проводит время и так заливисто смеется. Почему-то она была уверена, что причина именно в Уилле. Вдруг она отставила кружку с чаем и внимательно посмотрела на Нормана. Тот слегка насторожился и тоже отставил чай.

– Линда? – позвал он, когда она так ничего и не сказала, и усмехнулся. – Не делай такое серьезное лицо. Ты меня пугаешь.

– Я ведь только сейчас поняла, – отчего-то заговорила она шепотом. – Я никогда не придавала этому большого значения, но…

– Что «но»? – Норман впился пальцами в край стола и даже чуть подался вперед, словно так мог избавиться от напряжения, которое заполнило собой все пространство.

– Хейли смотрит на Уилла влюбленными глазами. – Взгляд Линды перестал быть таким серьезным, и она, слегка выгнув тонкую бровь, с вызовом посмотрела на мужчину, ожидая его реакции. В своей догадке она была уверена. Не раз она замечала, что ее дочь смотрит на Уилла так, будто видит в нем какое-то небесное божество.

– Влюбленными? – нахмурившись, переспросил Норман, словно надеялся, что ослышался или Линда имела в виду что-то другое. – Но ему ведь двадцать один, Линда.

– И что? – как-то развеселившись, отозвалась та. – Я же не выдаю ее замуж за него. Разве это не замечательно? Первая любовь.

– Но ей одиннадцать! – воскликнул Норман и снова взялся за чай. Сделав несколько глотков, он уже не хмурился и был готов понять, почему Линду это так веселит.

– Не зацикливайся на возрасте, – махнула она рукой. – Для Хейли это впервые. И по-настоящему… искренне. Потому что она еще ребенок.

– А если ты ошибаешься?

– Она моя дочь. Как я могу ошибаться?

* * *

– А хочешь, я нарисую твой портрет? – предложила Хейли, после того как Уилл уже налюбовался ее рисунком и отложил его в сторону. От переполняющей радости ее яркие глаза светились, а улыбка никак не сходила с губ.

– Хочу, – с легкостью согласился Уилл.

– Тогда садись вон там, – она указала пальцем на стул, придвинутый к столу. – Только так, чтобы свет падал на лицо.

– Так? – спросил он, откинув назад волосы, собранные в низкий хвост.

Хейли кивнула, но еще долго смотрела на него, прикидывая в уме разные положения головы и стараясь представить себя в роли уже опытного художника. Она изучала внимательным взглядом, казалось бы, знакомое с самого детства лицо, но все равно снова и снова находила в нем что-то новое.

Хейли видела, каким взрослым стал Уилл. Хотя вроде бы совсем недавно он смотрел вместе с ней и Крисом мультики, а мама приносила им теплое молоко с печеньем. Она помнила, как тогда искрилась детская, какая-то наивная радость в его черных бездонных глазах, в которых сейчас сквозила только сдержанная приветливость. Хейли немного скучала по прежнему Уиллу. Да, он по-прежнему уделяет ей так же много времени, как и раньше, так же восхищается ее рисунками и так же мягко улыбается, но она понимала, что он уже другой.

Взрослый. Который озабочен проблемами на работе.

Взрослый. Который носит строгую одежду и никогда не расстегивает верхнюю пуговицу на белоснежной, идеально отглаженной рубашке.

Взрослый. Который в какой-то степени стал чужим.

Но все же Хейли нравилось все это.

Нравилась его сдержанность. Даже холодность. Этот задумчивый взгляд и вечно нахмуренные брови, будто бы он решал какую-то сложную задачу.

– Хейли? – позвал Уилл, увидев ее отрешенный взгляд.

Та, услышав его голос, быстро покончила с тяжелыми размышлениями и, немного растерявшись, тихо произнесла:

– Не шевелись. Я начинаю.

Карандаш больше не подрагивал в ее пальцах, а уверенно чертил линии. Сначала построение – самое главное и сложное. Без него рисунок можно даже не начинать.

Она полностью погрузилась в работу, уже позабыв о Крисе, который хоть и пытался держать гордый и независимый вид, все равно снова и снова косился в сторону Хейли, надеясь разглядеть с такого расстояния хоть что-то в ее альбоме.

Хейли нравилось рисовать Уилла. Она видела его идеально-прекрасным. В нем не было недостатков. Только достоинства. Бледная чистая кожа, шелковистые черные волосы, и эти глаза, которые так сильно привлекали внимание.

Неожиданный стук в дверь прервал Хейли, и она, оторвавшись от наброска, на котором уже прорисовывались черты Уилла, недовольно посмотрела на гостя, отвлекшего ее от столь важного дела.

Линда улыбнулась, будто бы извиняясь, что помешала, и оглядела комнату. Крис с хмурым видом сидел у окна, явно давая понять, что ему совершенно не интересно все происходящее рядом.

– Крис, – ласково произнесла Линда и подошла к мальчику чуть ближе. – Все хорошо? Может, присоединишься к ребятам?

– Нет, – фыркнул тот, гордо задрав подбородок. – Мне и одному хорошо.

– Врешь! – вдруг выпалила Хейли, сама того не ожидая, и устремила на Криса серьезный взгляд. – Если тебе хорошо одному, тогда почему ты такой грустный?!

Крис, казалось, тоже удивился. Да еще и больше всех. Его глаза слегка расширились, а плотно сжатые губы приоткрылись, но он быстро взял себя в руки, и на его лице снова появилось безразличие, которое так несвойственно его возрасту.

Он ничего не ответил, потому что ему и правда было гораздо лучше одному.

Ему нравилось одиночество. Оно стало его лучшим другом. Хотя Крис тоже с какой-то непонятной ему грустью и тоской вспоминал те моменты, когда Уилл еще не был таким взрослым и мог больше времени уделять младшему брату: поиграть с ним или хотя бы посмотреть вместе любимый мультик по телевизору. Когда между ними было больше искренности.

Но потом Уилл как-то слишком быстро повзрослел, стал помогать отцу на работе, приходил уставший и все, на что его хватало, – это ужин в привычном кругу семьи.

Он все меньше проводил времени и с Хейли, и с Крисом. Но даже тогда младший не унывал: он находил веселым играть с Хейли, и ему нравилось подолгу проводить время в их квартире, пока отец с Уиллом не возвращались с работы и не забирали его домой. Но почему-то и это вдруг закончилось. Тот задор и радость, с которыми Крис проводил время вместе с Хейли, исчезли. Появилось что-то другое.

Какая-то непонятная внутренняя злость и вечная раздраженность, когда Хейли вдруг по-другому стала смотреть на Уилла. Ее взгляд, который всегда выражал простую радость при виде его старшего брата, сменился чем-то сложным и непонятным для Криса.

Непонятным тогда.

И ясным сейчас.

И раздражение от этого становилось только больше.

– Ну, ладно, ладно, – предвидя намечающуюся ссору, торопливо заговорила Линда. – Не ссорьтесь. Лучше пойдемте ужинать.

– Ужинать? – расстроившись, переспросила Хейли и растерянно посмотрела на незаконченный портрет.

– Ничего, – сказал Уилл, устало скривив губы в подобии улыбки. – Потом дорисуешь.

– А когда ты придешь снова? – девочка подняла на него фиалковые глаза в ожидании ответа.

– Как только появится свободное время, – тяжело выдохнул он.

* * *

Ужин получился каким-то странным. Местами наполненный семейной теплотой и заботой, а местами чересчур заметной колкостью и легкой озлобленностью между Крисом и Хейли, а потом и между Уиллом и Крисом.

Линда расхваливала Норману творческие успехи дочери, а тот поднимал брови, из-за чего на его постаревшем лбу образовывались некрасивые глубокие складки, кивал головой и поджимал губы, тем самым показывая, что он тоже испытывает не только некоторую долю изумления такими ранними успехами девочки, но и гордость.

Хейли стала для Нормана еще одним ребенком – так давно он ее знал и помогал заботиться о ней, когда муж Линды внезапно исчез и, не объяснив ничего толком, так и не вернулся. Только короткая записка с глупыми извинениями осталась после него на столе в тот день.

Семьи Андерсенов и Дэвис хоть и не были родственниками, и жили в разных частях огромного города, но каждый ощущал себя так, словно они были одной дружной семьей.

Хейли нравилось, что вокруг нее так много людей, которые ей дороги.

Нравилось, когда за ужином на кухне царила эта приятная, теплая атмосфера, в которой так и хочется раствориться.

Нравилось, когда она знала, что рядом сидит Уилл, и он может потратить время на семью и лишь потом углубиться в свои дела. Это заставляло ее улыбаться чаще и чувствовать себя невероятно счастливой.

Именно поэтому, когда Хейли попрощалась с гостями и в квартире вновь наступила тишина, она почувствовала легкую грусть и даже легкий холодок на коже. Так было всегда, когда уходил Уилл: словно квартира теряла свое тепло, а морозный воздух проникал во все щели и незакрытые форточки.

– Не грусти, – прошептала Линда. – Они приедут на следующей неделе.

– Да, – кивнула Хейли в ответ и обняла мать так крепко, что та лишь успела сделать глубокий вдох. – Я знаю.

Вернувшись в свою комнату, Хейли взяла с кровати альбом и открыла начатый рисунок.

С листа на нее смотрело знакомое, но еще не доведенное до совершенства лицо Уилла.

Хейли долго изучала его внимательным взглядом, искала помарки и ошибки, но, так ничего и не найдя, отложила альбом на стол и забралась с ногами на подоконник. В памяти тут же замелькали воспоминания сегодняшнего вечера.

Хейли улыбнулась, поджала под себя ноги и уткнулась лбом в холодное стекло.

Ей снова придется ждать.

А за окном все еще шел снег.

Его хлопья, кружащиеся на фоне темного полотна неба, казались Хейли еще более волшебными и прекрасными. А этот зимний вечер останется в памяти навсегда, потому что в нем был Уилл.

Загрузка...