Шаг в сторону

Шаг в сторону

Примыкавшая к домам платформа выглядела глухой. Цепочка огней вдали тянулась, казалось, не вдоль, а поперек железнодорожного полотна.

- В этом месте он упал между поездом и платформой, - эксперт-криминалист, сугубо гражданский, тихий, показал фонариком на бурые потеки у наружного скоса шпалы. - Отсюда началось волочение…

Шел второй час ночи. Денисов нагнулся: что-то мелькнуло в камнях.

- Пуговица.

Она оказалась по другую сторону вогнутого железобетонного ложа, метрах в трех от платформы.

- Минутку! - Эксперт сделал подряд несколько снимков. Подрагивающие лучи фонариков теперь то и дело цеплялись за едва различимые среди щебенки предметы. Зажигалка. Монета. Расческа. Сувенирная булавка. Булавка была втрое длиннее английской.

- Вы с самого начала здесь? - спросил эксперт у Денисова. К началу осмотра он опоздал. На несчастных случаях, ввиду их очевидности, обходились, как правило, без криминалистов. - Судебный медик приезжал?

- Нет. Пострадавшего увезла «скорая».

Новичок в милицейском ремесле, эксперт все время расспрашивал не о том, что его как специалиста должно было интересовать.

- Он жил еще? Нет, наверное. А очевидцы есть?

- Нет.

Денисов подобрал запонку - тяжелую, с костяной пластинкой на металле. Пока трудно было сказать, имела ли она отношение к трагедии.

Становилось свежо. Несколько пассажиров укрылось от ветра у перехода с платформы к закрытой на ночь станции метро. Денисов к ним не подходил: они появились после происшествия, ждали последнюю электричку из Москвы, ничем не могли помочь.

На платформе, у светильника, следователь заканчивал протокол.

Неподвижные красные огни висели по обоим концам путей.

- Здесь еще кое-что… - Денисов положил на газету перед следователем все, что удалось дополнительно собрать.

Понятые - приемосдатчицы товарной конторы - скорбно переглянулись.

- Личность пострадавшего установлена? - поинтересовался у Денисова эксперт.

- Пока нет.

- Как же быть?

- Может, документы в одежде, скоро узнаем… Дежурный - капитан милиции Антон Сабодаш, - выехавший в отделение реанимации, должен был вот-вот возвратиться.

- Как его обнаружили? После электрички?

- Нет. Прошел поезд дальнего следования Москва - Дебальцево.

- А что, если пьяный?! - заволновался эксперт. - Вместо электрички сел в поезд. Проводница на посадке зазевалась… Стоял в тамбуре, а здесь ему выходить! И поезд идет не слишком быстро.

Денисов не ответил.

- И он прыгает. Понимаете? И неудачно. Дело будете вести вы?

- Дознаватель. Но я все равно буду в курсе.

- Понимаю. Вы - оперуполномоченный или старший оперуполномоченный розыска?…

- Старший.

- Проверьте по Москва - Дебальцево. А вдруг? Следователь продолжал писать. В отличие от дебютанта-эксперта он так ни разу и не высказал своего мнения.

Денисов перешел на вторую платформу, к билетной кассе. Кассирша была знакомой, много лет жила по соседству в Булатникове.

- Насмерть?! - В окошечко ей было видно происходившее на платформе. - Молодой?

- Не знаю пока. Что пассажиры говорят?

- Разное. Стоял на краю - это один. Другие - прыгнул. Мне не видно за составом. Бригадиру дебальцевского, должно быть, известно. Заявки нет?

- Пока с поездом не связывались… Вообще, как здесь? Тихо? - существовал твердый речевой этикет. Его необходимо было придерживаться, если рассчитывал преуспеть в расспросах.

- Как-то была драка. - Она поправила штору. - Это еще в то дежурство. Пьяные подрались. Ваши приезжали, утихомирили.

- Зеленью торгуют на платформе?

- Тебе петрушку, укроп? - Она решила, что он не успел купить. - Я дам.

- Спасибо. А вообще?

- Продают. Зелень. Яблоки. Цветы.

- Обычно здесь стоят допоздна.

- И сегодня тоже. Смелков недавно уехал, дольше всех был. Знаешь его? В Булатникове живет. Угловой дом.

Он припомнил, но смутно.

- Кто еще?

- Все те же. С хризантемами. Что и на вокзале… Да ты всех знаешь!

С места происшествия просигналили фонарем. Пора было идти.

«Может, цветочники что-нибудь видели… - Денисов спрыгнул на путь. - Или Смелков…»

Электричка из Москвы запаздывала. Пассажиры слонялись по платформе каждый сам по себе.

Еще издали Денисов заметил Антона. Капитан Сабодаш стоял с экспертом и постовым милиционером - высокий, на голову их выше, и вдвое шире: даже издалека его нельзя было ни с кем спутать. Следователь, закончив протокол, поехал в управление.

- Что там? - осведомился Денисов, подходя.

- Пострадавший? Скончался еще в машине. Обширные грубые разрушения внутренних органов, переломы. Типичные признаки железнодорожной травмы. Одежда - в клочья…

В руке Антон держал пакет с вещественными доказательствами.

- Уезжаем? - спросил Денисов.

- Сейчас. Шофер заскочил поужинать. Он без обеда. Здесь рядом.

- Пострадавший молодой? - подал голос эксперт.

- Лет двадцати семи - тридцати.

- Документы? - поинтересовался Денисов.

- Никаких.

- Как с приметами? Антон назвал.

- Еще наколки. Уголовные. - Он одернул китель, стягивавший его раздавшуюся фигуру атлета. - На левой стопе: «Шли к Любимой», на правой: «А потом к Хозяину». На плече: «Не забуду отца». И спартанец. С мечом, в шлеме.

- А деньги? Ценности?

- Сто рублей. Купюрой. Бумажник. Два корешка «Спортлото». Цепочка желтого металла.

- Носит цепочку? Или лежала в бумажнике?

- Носил. Так точнее. Эксперт молча слушал.

В гряде неподвижных огней далеко у горизонта вспыхнула яркая живая точка. Она быстро разгоралась. Шел поезд.

- Часы нашли? - спросил, в свою очередь, Сабодаш.

- Нет.

- При сдаче дежурства Бахметьев обязательно поинтересуется: «Где часы?»

- Возможно, отсутствуют не только часы.

- Сумка, «дипломат»… Точно могут сказать те, кто был с ним. Или видел, когда он уходил. Не исключено ограбление.

Денисов обернулся к постовому:

- Подскажите уборщикам, чтобы ничего не трогали. Мы утром снова осмотрим. Надо съездить в Булатникове - Денисов объяснил, где искать угловой дом. - Смелков. Может, что-нибудь видел. Запиши.

По рельсам зазмеились огненные полосы. Рассекавший темноту луч прожектора быстро приближался. Поезд шел, заметно кренясь внутрь кривой. За несколько метров до платформы машинист включил звуковой сигнал. Замелькали двери тамбуров, чередование окон, простенков.

- Неверный шаг - и конец! - постарался перекричать шум эксперт. - Об этом я как раз говорил!

Стук прекратился почти сразу, едва промелькнули три красных огня на последнем вагоне.

Притихшие на платформе пассажиры снова подались к краю: электричка теперь должна была появиться быстро - ее задержал отправившийся с опозданием дальний.

- Бригадиру дебальцевского не звонил? - Эксперт и Антону успел сообщить свою версию. - Я дал команду проверить, как с пассажирами.

- Во что был одет пострадавший? - уточнил Денисов.

- Костюм серый, белая рубашка. Галстук. - Антон поднял пакет, показал сквозь пленку. - Темно-синий.

В тусклом освещении галстук показался Денисову черным. Еще он увидел часть оборванного брючного ремня, бумажник, куски сероватой ткани.

На всем виднелись следы смазочных веществ ходовых частей поезда - типичный признак транспортного происшествия.

- Там что? - Между галстуком и ремнем что-то белело.

- Похоже на салфетку, - Антон извлек бумажный лоскут. По нежному голубоватому полю тянулся грязноватый прерывистый след. - В кармане лежало.

- Будто что-то оттирали, - Денисов показал на пятна.

- Разрешите? - Эксперт поднес салфетку к глазам, понюхал. - Знаете, что это? Лак, медленносохнущий!…

На бугре у домов вспыхнули сигнальные огни - пришла машина.

- По дороге договорим, - Антон спрыгнул на путь.

За платформой круто вверх, к домам, поднималась тропинка. Здесь было безлюдно, невидимые в темноте листья шелестели под ногами.

- В отдел? - шофер включил зажигание. - Передали по рации. Звонил бригадир поезда. Дебальцевский перехватили на стоянке, в Ожерелье… Пассажиры спят. Пока ничего не известно. Утром обещали установить через проводников.

В машине, потом и в дежурке, у пульта связи, Денисов успел вздремнуть. Его разбудил звонок.

- Просили позвонить? - Голос принадлежал человеку, привыкшему действовать без спешки и полагаться на себя. - Из «Скорой помощи».

- Нас интересует пострадавший… - Денисов прочитал по бумажке номер наряда.

- Был такой.

- Подняли с рельсов?

Антон щелкнул тумблером - вывел разговор на установленный под потолком динамик. Подумав, включил магнитофон на запись.

- Его еще до нас перенесли на платформу.

- Кто?

- Не знаю. Пока занимались, подошла электричка. Все эти люди уехали.

- Пострадавший что-нибудь говорил? Как он попал на платформу?

Денисов бросил взгляд за окно. Быстро светало, но небо оставалось серым. На пустой платформе играли котята, днем их никто не видел. Всюду горели огни.

- Ни слова. Практически с самого начала был безнадежен.

- Мы ничего не знаем о потерпевшем…

- А визитная карточка?! - Медик удивился. - Я сам положил ее на носилки.

- В машине?

- На платформе. Перед тем, как нести носилки к машине.

- К нам она не попала! Вы что-нибудь помните? Что в визитке? Может, фамилию?

Медик подумал.

- Фамилию не помню. Старший инженер. Работает где-то на материальной базе…

Они уже уходили, когда из настенного динамика раздался голос постового, ездившего за свидетелем в Булатниково:

- Выезжаем на место. С ближайшей электричкой. Смелков все видел.

- Было несколько человек! Выскочили из метро и бегом по платформе! - Смелков выглядел не моложе шестидесяти - осанистый, ширококостный, с баками вдоль красноватого лица. На нем была кепка, кожаное, франтоватого покроя пальто.

- Несколько человек? - уточнил Денисов. - Бегом?

- В это время всегда бегут - ночь! Электричек мало!

- Как все происходило? Где вы стояли?

Смелков указал на скамью в центре платформы, недалеко от выхода из метро.

- Постоянное ваше место?

- Здесь удобно. Есть куда ведра с зеленью поставить. Да и место бойкое.

Платформа, где они стояли, была пуста, пассажиры толпились на другой - в сторону Москвы.

По междупутью двигалась короткая цепочка милиционеров и стрелков ВОХР, всех, кого Денисов и Сабодаш смогли собрать. Дополнительный осмотр заканчивался.

- Пострадавший пробежал близко от вас?

- Где вы сейчас стоите. Высокий, в сером пиджаке. Я запомнил. Такие же брюки. Увидел - поезд идет! А что это дальний, не электричка, не подумал. Бегом по платформе.

- Локомотив подавал гудки?

- Машинист дебальцевского? Были! - Смелков огладил низкие, делавшие его моложе баки.

- Что же, по-вашему, случилось?

- Может, подбежал к краю… Качнуло!

- Кто-нибудь в это время был рядом с ним?

- Не видел. Поезд прошел, слышу шум. «Человек с платформы упал…» А тут уж бегут в метро. Звонить! Записывать будете?

Денисову показалось, что Смелков недоговаривает.

- Во вторник вам удобно заехать в отдел? Пока тот решал, Денисов увидел Антона.

Сабодаш отправил розыскную группу, а сам возвращался назад.

В миниатюрной радиостанции под курткой послышался сигнал вызова.

- Двести первый! - Денисова разыскивал находившийся в отделе помощник дежурного. - Звонили из отделения реанимации… Как слышите?

Слышно было хорошо. Даже слишком.

- Я двести первый…

Денисов взглянул на Смелкова, тот понял, что свободен. Вскинул ладонь к фуражке.

- Честь имею.

Денисов приблизил микрофон.

- «Скорая» привезла визитную карточку. В машине нашлась. - Телефоны. Домашний и служебный, место работы… Все есть. Запишите! «Центральная база материального снабжения. Старший инженер Валов Андрей Юрьевич…»

Дом был старый, с «фонарем» - эркером, самый обветшалый в древнем переулке у Сретенки. На лестничной площадке всего одна дверь с замками, множеством звонков и бумажек с указаниями, кому и сколько раз звонить.

Фамилия Валова на дверях отсутствовала, Денисов наугад дал несколько коротких звонков. В глубине квартиры послышалось негромкое шарканье, один из замков щелкнул, за ним другой. Загремела сброшенная со щеколды цепочка.

- Валов Андрей Юрьевич, - сказал Денисов. Мужчина неопределенного возраста с отечным лицом стоял на пороге. Он смотрел без удивления и вопроса.

Слова Денисова, наконец, вошли в него - он отступил, впуская в прихожую.

Человек, открывший дверь, молча повел Денисова в глубь лабиринта. Всюду чувствовалось присутствие многих людей, не проявивших, однако, интереса к раннему гостю.

Рядом с дверью на черную лестницу сделали поворот. Денисов оказался перед другой дверью, тоже высокой, много лет назад выкрашенной тяжелой охрой.

- Можно? - На стук никто не ответил. Денисов постучал снова, затем осторожно открыл дверь и перешагнул порог.

В комнате никого не было.

- Никого? - раздалось в дверях.

На пороге стояла молодая женщина. Не старше двадцати лет. Была она в халате, в шлепанцах; на губах свежим слоем блестела помада.

- Сигареты не найдется? - спросила она Денисова.

- Не курю.

- Позаимствую у Андрея, - она привычно защипнула халат, прошла к креслу, щелкнула зажигалкой. - Заходите, он скоро будет.

- Вы точно знаете?

- Обещал быть. - Она удобно устроилась в кресле. Денисов прошел к окну.

Рядом с красным новеньким «Москвичом» у подъезда стояла поливальная машина. Денисов видел ее, когда входил в дом. Из рожка «поливалки» тонкой струйкой текла вода; шофер разговаривал с молоденькой дворничихой.

Милицейского «газика», на котором приехал Денисов, внизу не было - он еще не вернулся с заправки.

- Вон его машина, - соседка показала на «Москвич». - Вечером обычно им не пользуется.

- Живет один?

- С семьей. В Беляеве. Здесь только прописан… Это комната его бабушки. А он жил на проспекте Мира. Устроили родственный обмен.

- А здесь?

- На время приехал. Жена с ребенком в Пицунде.

- Как вас зовут?

- Алена.

- Денисов. Давно знаете Валова?

- Андрея?! Всю жизнь. Всех друзей его, родню!

- Он и сейчас работник базы материального снабжения?

- Переходит. Центральная материальная база - это временно. Как трамплин. Куда - секрет. А вы? Коллега?

- Нет. Я из милиции. Она улыбнулась.

- Давно к нему не приходили.

- А раньше были?

- Когда в школе учился. Веселая компания у них - Дима Калядин, Марсанов, Сережа Юрьев… Хулиганистые. А школу закончили с медалями! У них десять медалистов в одном классе. Вы не из 22-го отделения?

- Железнодорожная милиция, - Денисов назвал вокзал.

- Мне к вам за билетами приезжать. На Астрахань, в отпуск. Поможете? Где вас там найти?

- В милиции. Это он? - Денисов кивнул на фотографию над столом.

Лобастый, с безукоризненным пробором юноша смотрел отстранение У него было чуточку асимметричное скуластое лицо. Под подбородком виднелся широкий в горошек бант.

- Когда в восьмом классе учился.

- Родители его живы?

- Только мать.

«Татуировка «Не забуду отца», - подумал Денисов.

- Вы видели, когда он вчера уходил?

- Часов в пять. При мне.

- В чем был одет? Помните? Она вдруг заволновалась.

- Туфли «Топман», - начала с несущественного, - белая рубашка, костюм… Что-нибудь произошло?

Денисов снова взглянул в окно. Милицейского «газика» все еще не было. Молодая дворничиха продолжала разговор с шофером, опершись ногой о подножку машины. Внезапно она оглянулась, улыбнулась кому-то, выходившему из такси.

- Кажется, приехал, - сказал Денисов.

Валов возник на пороге - грузный, вовсе не похожий на себя со школьной фотографии. Мальчишеский пробор исчез, асимметрия тоже. Вместе с крапчатым бантом.

- Андрей! - Соседка бросилась к нему. - Я ужас что подумала! Это к тебе. Из милиции…

- Старший оперуполномоченный уголовного розыска… - Денисов назвался.

Валов обернулся к женщине.

- Аленка! Прикури мне.

Пока она доставала сигарету, Валов прошел к бару, открыл дверцу. Внизу стояла бутылка минеральной.

- Хотите? - Он посмотрел на Денисова.

Аленка положила прикуренную сигарету в пепельницу, вышла, осторожно притворив дверь. Валов наполнил стакан, сделал несколько жадных глотков.

- Чем обязан? - Он придвинул Денисову стул, сам остался стоять.

Денисов достал визитную карточку.

- Ночью произошел несчастный случай. Эту карточку нашли у пострадавшего. Ваша?

Валов машинально кивнул.

- Мы не знаем, кто он. Среднего роста. Брюнет. В сером костюме.

- Я был на банкете. - Валов понемногу приходил в себя.

- В ресторане?

- Да, - Валов назвал ресторан, - традиционный вечер однокурсников. Там раздал визитки.

- Вечер институтский?

- Групповой. В честь окончания заочных курсов иняза.

- Людей было не много?

- Одиннадцать. Из них три женщины… Брюнет? - Валов ослабил галстук. - Не Калядин?

Он налил еще воды, не выпил:

- Он живет на Садово-Сухаревской, здесь близко. Вчера почти все были в сером… Юрьев. Тоже в сером. Рубашку не помню. Кажется, бежевая. Калядин, Юрьев… - Он повторял одни и те же фамилии.

- Кто еще?

- Олег Святой. Этот русый. И потом он в пуловере… - Валов перебрал несколько человек - Мигалатьев, Андрей Рыжак, Калядин…

- Наколка на плече - «Спартанец».

- У нас у всех, - он заволновался, - «Знак четырех». Изображение воина в шлеме. Из учебника. Глупость детства.

- Носит цепочку.

- Марсанов! Он жив? Денисов не ответил.

- Где это случилось?

- По Каширскому направлению. Четвертая станция от Москвы.

- Господи!… - Известие поразило его, однако не потрясло. - Он только вернулся из командировки. Из Бухары. Вчера утром. На днях должен был лететь назад. Там съемки. - Валов не мог собраться с мыслями.

- С кем он живет?

- С сестрой, с матерью.

- Не женат?

- Развелся. Жена вышла замуж.

- А сестра?

- Она моложе его. Студентка.

- Где он работает?

- На киностудии, замдиректора картины. Короче: администратор. Закончил Московский финансовый…

- У вас есть фотография?

Валов разворошил книги, достал из секретера снимок.

- Вот! Вся наша группа. Фотография запечатлела с десяток парней.

- Третий слева? - прикинул Денисов.

На снимке Марсанов курил в кулак. Воротник модного, с погончиками плаща был поднят, верхнюю часть лица прикрывала надвинутая на лоб шляпа.

- Дурачились, - объяснил Валов.

Сам он был в центре фотографии - большеголовый, упитанный, похожий на задиристого бычка.

- Дайте мне снимок, - попросил Денисов и глянул в окно. «Газик» вернулся с заправки, стоял рядом с красным «Москвичом» Валова.

- И запишите, пожалуйста, телефоны однокашников, кто был в ресторане…

Валов достал бумагу, карандаш. Список получился короткий:

- Кольцовой и Болотвиной в Москве нет. Родственники Кольцовой скажут вам адрес. Болотвина у матери.

Дальнейший разговор они продолжили в машине.

- Как все происходило в ресторане? Валов пожал плечами.

- Посмеялись, потанцевали. Выпили.

- Марсанов много пил?

- Все держались хорошо.

- Танцевал?

- Раза три. Один раз с девицей не из нашей компании.

- Не помните, какая она из себя?

- Блондинка. Довольно вульгарная.

- Где вы расстались?

- В вестибюле, по-моему, его уже не было… - Валов задумался. - Наверное, за столом. На втором этаже, в ресторане.

- В какое время?

- Около двадцати трех… Мигалатьевы были на машине, уехали сразу.

- Мигалатьевы?

- Муж и жена. Инессу вы, наверное, знаете. Она редактор на телевидении, снялась в фильме. В главной роли. В «Белом охотнике». Высокая, с косой.

Денисов припомнил смутно: деревенское веснушчатое лицо, толстый свитер до колен, джинсы. Она играла девчонку, по конкурсу не попавшую в вуз.

- К отделу, товарищ капитан? - спросил водитель.

- К отделу…

Прибыв в отдел, Денисов попросил Валова подождать в комнате для посетителей, а сам вошел в кабинет.

- Нашли все-таки! Сразу, как ты уехал. Смотри… - этими словами его встретил Сабодаш и взглядом показал на стол.

В центре, обернутый целлофановой пленкой, лежал корпус наручных часов. Когда Денисов дотронулся до него, механизм неожиданно заработал. Но только на секунду-другую.

- Сестру Марсанова вызвали? Как она?

- Сейчас получше.

- Плохо было?

- И ей, и ему.

- Ему?!

- Ну, который с ней приехал… Как узнал - и сразу брык со стула. Я на него полграфина воды вылил. Потом оклемался.

- Как его фамилия?

- Святой. Они вместе учились. Денисов слышал эту фамилию от Валова.

В кабинете, помимо Худякова - дознавателя, раздобревшего, с выпяченными крупным» губами, - находилось еще несколько человек.

Две женщины - понятые - утешали сестру Марсанова. Она никак не могла взять себя в руки, была похожа на маленького озлобленного зверька.

Сбоку у стены стоял ее спутник - Денисов узнал его по фотографии, которую ему дал Валов. Лицо друга погибшего было желтым, словно выпачканным краской, сорочка и пиджак на груди мокрые. Однако сам Святой держался независимо, даже чуть высокомерно.

- Я выйду в коридор, - он нагнулся к сестре Марсанова, - покурю.

Святой прошел к двери, сестра погибшего всхлипнула. Худяков поманил Денисова к столу, шепнул:

- Можешь поговорить пока. Только осторожно: скажет слово и плачет…

На приставном столике, под наброшенной сверху газетой, лежали вещи погибшего. Рядом с оборванным ремнем виднелись запонка, монеты - все, что Денисову и эксперту удалось подобрать на путях. Капитан поправил газету, вещи потерпевшего теперь видны не были.

- Работаете? - спросил он сестру Марсанова.

- Лаборанткой в санэпидстанции.

- Учитесь?

- На вечернем. В ветеринарном.

Разговор как бы шел в одно касание. Денисов знал: стоит чуть сменить темп или углубиться в обстоятельства, контакт мгновенно прервется.

- Когда ваш брат ушел вчера из дома?

- После обеда. Ближе к вечеру.

- Вы не работали?

- На больничном.

- Что брат делал с утра?

- Он только прилетел со съемок.

- Долго отсутствовал?

- Все лето. - В горле у нее снова заклокотало.

- Попейте воды.

Она сделала несколько глотков, по-птичьи запрокинув голову.

- Звонил кому-нибудь?

- Ему звонили.

- Не жена?

- Думаю, нет. Они не поддерживают отношений. У нее другая семья.

- У брата есть девушка?

- Была. До того, как он уехал после института.

- Давно?

- Уехал? Пять лет назад.

- Долго он работал на периферии?

- Три года. Старшим экономистом. - Она ни разу не назвала его по имени. - В Шарье. В Госбанке.

- Где это?

- В Костромской области.

- Брат надолго приехал в Москву?

- На три дня.

- Зачем?

- На киностудию. Взять камеру для съемки.

- На ночь должен был вернуться домой?

- Ничего не сказал.

- Как брат оказался на платформе? Куда он мог ехать?

- Не знаю. У него нет знакомых по этой дороге.

- У вас в доме ремонт? - Денисов попытался уточнить происхождение пятен на голубоватой бумажной салфетке в кармане погибшего.

- Нет.

- Я имею в виду какие-то работы с лаком…

- Нет. - Она взглянула на старшего оперуполномоченного настороженно, Денисов сменил тему.

- Ваша мама знает, что произошло? Марсанова снова заплакала, но тихо.

- Ей сказали, что он в тяжелом состоянии. Как и нам.

- Кто с ней сейчас?

- Инесса.

- Мигалатьева? - Он вспомнил «Белого охотника».

- Да. Я позвонила, и она приехала.

- А еще с кем из сокурсников вы разговаривали?

- Я звонила Андрею Валову, но соседка сказала, что он уже здесь. Я хотела, чтоб Андрей поехал со мной.

- Кому еще?

- Кротову, Рыжаку.

- Никто из них не видел брата после ресторана?

- Нет.

- И тогда вы позвонили Святому. - Ходяков дал понять, что должен приступить к протоколу. - И он приехал с вами. Так?

Святой прошел к столу, молча сел. Денисов постоял еще несколько секунд у окна, глядя вниз, на перрон. Платформы и привокзальная площадь были заполнены людьми, чемоданами, тележками носильщиков; у угла здания разгружался двухэтажный туристический автобус…

- Я старший оперуполномоченный розыска… - представился Денисов вошедшему Святому, оторвавшись от привычного зрелища. - Как себя чувствуете?

- Нормально. - Этой однозначной фразой Святой сразу исключил участие в любой его форме. - Закурить можно? - В руке он держал незажженную сигарету.

Денисов придвинул пепельницу, сел.

- Вы не знали, что Марсанов погиб?

- Нам сказали, что он в тяжелом состоянии. - Святой держался по-прежнему сухо, отчужденно. Он закурил, сделал несколько коротких затяжек.

- Вы хорошо его знали?

- Все годы вместе. На лекции, с лекций, на курсы… -

Святой поправил рубашку. Воротник был мокрый - на него попала вода, на пиджаке темнело пятно, но Святой не обращал на это внимания. - На каток, с катка.

- Работаете по специальности?

- Относительно. На мне индивидуальный кредит… - Он объяснил. - Вы получили вещь в кредит, на работе у вас вычитают задолженность из зарплаты. В это время обстоятельства изменились, вы уволились. А есть такие - нарочно увольняются, чтоб не платить. Их надо разыскать! И вообще, работа эта не по мне. Однообразная и оплачивается скудно.

- У вас семья?

- Жена, тесть, - Святой постепенно вышел из состояния, в котором Денисов его застал. Желтизна прошла. Говорил он сухо, но более или менее дружелюбно.

Капитан спросил:

- У Марсанова что-нибудь было с собой в ресторане? «Дипломат», сумка?

- Нет. Вернее, не обратил внимания.

- А домой? Ехали порознь?

- Он сразу исчез.

- Заметили, кто ушел вместе с ним?

- Нет. Кто-то спросил на лестнице: «Где Марсан?» - его уже не было.

- Разошлись поздно?

- Часов в одиннадцать, я приехал домой уже в полночь.

- Марсанов вам звонил по приезде?

- Примерно в полдень. Спросил: «как дела?», «кто где?».

- Как по-вашему, что привело Марсанова ночью, после ресторана, на платформу?

- Не знаю. В общем-то, там ему делать было нечего. Денисов прошел в конец платформы, с ночи здесь ничего не изменилось. Как и прежде, от домов через пути непрерывным потоком шли люди.

Место гибели Марсанова было различимо теперь только для профессионального глаза: пятно на песке, бурые выцветшие кляксы на гальке.

Он взглянул вдоль путей: платформа была овальной, с заметной кривизной внутрь. Несколько человек, ожидавших электричку, по традиции постарались подальше отойти друг от друга.

Денисов посмотрел на часы: наступало время прибытия фирменного поезда Москва - Саратов.

Черная маленькая точка впереди появилась внезапно и еще какое-то время оставалась крошечной, не привлекавшей внимания, перемещавшейся в одной плоскости.

К переходу через пути приближалась, по всей видимости, семья: муж, жена и ребенок.

Было тихо, словно впереди локомотива распространялся огромный звуковой вакуум.

Денисов крикнул, но его не услышали.

Когда все трое подошли к рельсам, состав как-то мгновенно переместился. Теперь он был у крайней черты, никто из членов семьи не видел его.

Звук раздался внезапно, словно прорвалась окружавшая тишина. Локомотив закричал истошным долгим фальцетом. В последнюю секунду мужчина отпрянул, потянул жену и ребенка назад.

Денисов шагнул к краю платформы.

Локомотив мчал, не прекращая кричать, чуть уложив состав набок, внутрь кривой, на платформу. Поручни вагонов едва не касались денисовской куртки.

«Противостоять воздушному течению можно, - подумал он, - даже если стоишь на краю. Главное - чтобы тебя случайно или умышленно не толкнули…»

Когда состав пронесся, Денисов спрыгнул на путь, под ногами загромыхала галька.

Несколько секунд он словно шел каменистым пляжем. Против пикетного столбика с соседнего пути дохнуло горячим от тепловоза. Машинист что-то крикнул, может, поздоровался. За стуком автосцепки Денисов не расслышал.

Глинистый бугор впереди был застлан листьями, шевелившимися на ветру. От земли пахло прелым, будто грибами.

Денисов обследовал прилегавший к тропинке участок, ничего интересного не обнаружил - станиолевые крышки бутылок, окурки.

Сбоку, под кустом, лежало что-то голубоватое.

Капитан нагнулся, поднял смятый бумажный комок.

«Салфетка…» Она была точно такой, как та, какую Сабодаш изъял из одежды погибшего.

В глаза бросились те же грязноватые следы лака. На другой бумаге - серой, прямоугольного формата - виднелись цифры. Это была отпечатанная на машинке копия ресторанного счета. Внизу проставлен итог: «226 руб. 17 коп.».

Денисов впервые видел счет, отпечатанный на машинке. Вместо наименований - крохотные аккуратные пиктограммы: тарелочки, селедочницы, бутылки.

«Просим проверить правильность заполнения счета, сравнив его с шифром в меню». - Денисов перевернул листок. - Не вижу названия ресторана. Что тут? «Нилидовская типография». «Благодарим за посещение». И здесь тоже следы лака».

«А дата? - Денисов вернулся к счету, сразу все разглядел. - «11 октября». Та самая!» - всмотрелся в пиктограммы: тарелок, обозначавших горячие закуски, было одиннадцать.

«По числу сидевших в ресторане сокурсников. Но Марсанов бежал к платформе с другой стороны - из метро! И погиб, не добежав до кустов!…»

Старший оперуполномоченный отошел за угол здания, как вдруг услышал:

- Денисов!

Бахметьев, начальник отдела, подходил к нему от платформы.

- Есть новости? - пожимая руку капитану, спросил Бахметьев.

- Нашел на бугре, у домов, - Денисов протянул начальнику сероватую бумажку.

Бахметьев просмотрел счет.

- Да-а… - протянул он и тут же подытожил ситуацию в одной длиннющей фразе, выдержанной в духе милицейских сообщений. Что-то вроде: - Одиннадцать бывших выпускников платных курсов иняза, - он осторожно чистым платком промакнул веко покалеченного на фронте глаза, - участвовало в традиционном сборе, по окончании которого по меньшей мере двое оказались в границах станции, где один - Марсанов - упал с платформы во время прохода скорого поезда и погиб, а второй пробежал дальше, к домам, и уехал, бросив или потеряв по дороге копию ресторанного счета и бумажную салфетку, ни на минуту не задержавшись, не вызвав ни «скорую помощь», ни нас… - Он помолчал. - Что это? Преступное легкомыслие? Нежелание попасть в историю? Или нечто худшее? Все это при условии, что Смелков, торговец зеленью, действительно видел Марсанова, бежавшего со стороны метро. Он не мог спутать?

- Смелков…

Денисов вызвал в памяти образ свидетеля - с баками, во франтоватом самодельном пальто, с красноватым лицом: «Практичный. Смекалистый. «Вечером самая торговля!» Как он сказал, прощаясь? «Честь имею!»

- Мог что-то скрыть умышленно, не договорить. - Денисов подвел итог: - Спутать? Вряд ли.

- Работа предстоит большая, - Бахметьев нахмурился. - С кого начинаем?

- С Болотвиной, если не возражаете. Она бухгалтер, к ней первой мог попасть счет в ресторане.

На даче блондинка в вельветовом платье ждала телемастера:

- Вы из ателье?

- Нет, - Денисов представился.

- Но здесь живут Болотвины… Вы не ошиблись?

- Нет. Я к вам.

Блондинка провела капитана через маленькую комнатку во вторую, темноватую: ее окна выходили в смежное помещение. Возле стены стоял круглый стол, рядом плоский японский телевизор.

Болотвина показала на кресло, сама устроилась на стуле. Ее лицо кого-то напоминало Денисову.

«Плакат «Союзпушнины»… Модельерша «Кристиан Диор» рекламировала шубу натурального светлого каракуля».

- Вы по поводу Марсанова! - Болотвиной открылась причина визита.

Он почувствовал напряжение.

- Вы провели вместе последний вечер.

- Даже сидели рядом!

- У вас дружеские отношения?

- Как с остальными. Обычно на вечерах я бываю с мужем, сейчас он в отъезде, - Болотвина сразу исключила возможные гипотезы. - Извините, я должна позвонить. - Она вышла.

«Валов не сказал, что на даче есть телефон, - подумал Денисов. - Не хотел или забыл?» Вернулась Болотвина быстро.

- Слушаю.

- Когда вы в последний раз видели Марсанова? Где?

- Кажется, за столом. Около двадцати трех. В вестибюле его уже не было. Мы проводили Мигалатьевых, пошли к метро.

- Кто был с вами?

- Почти все. Рыжак, по-моему, Кольцова… Кто-то еще. Несколько человек.

- Валов?

- Мне кажется, Валов был. Юрьева не было. Точно. У метро «Маяковская» распрощались. Бедняга! Даже не верится! - Она всхлипнула.

- Постоянно живете в Москве? - спросил Денисов. - На курсы, наверное, начинали ездить отсюда?

- Да. Здесь только мама постоянно. Мы - на выходной, на праздники. Иногда во время отпуска. А если разобраться, лучшего места для отдыха не надо. Близко от Москвы, рядом лес, озеро.

- Вы были среди организаторов вечера? В инициативной группе?

- Нет. - Она резко повела головой, серьги взметнулись и снова заняли свое место. - Сама узнала, можно сказать, в последнюю очередь. Рыжак позвонил. Вы говорили с ним?

- Собираюсь.

- Он работает заместителем директора магазина «Ткани». Одно время Марсанов служил под его началом. Не знали?

- Нет. Вы тоже в системе обслуживания?

- Торговое объединение «Березка». Даем вам справки о прейскурантной стоимости. Уголовный розыск, впрочем, к нам меньше обращается. Обычно в БХСС. По делам спекулянтов, фарцовщиков.

- Традиционный сбор был в общем зале?

- В кабинете. За круглым столом.

- Можете мне показать, где кто сидел, в том числе и Марсанов? - Денисов достал блокнот, ручку.

Болотвина подошла к подоконнику. Поднялся и Денисов. Он раскрыл блокнот, положил его на подоконник.

В соседней комнате раздался телефонный звонок.

- Извините, - Болотвина вышла. Денисов слышал, как она сняла трубку.

- Да. Да… - Интонация менялась. - Да. Да…

«А если так? - Денисов попытался моделировать разговор. - «Ты?» - «Да». - «Это… - дальше шло имя одного из однокурсников. - Ты меня слышишь?» - «Да». Пауза. «Тебе неудобно говорить? Следователь еще не ушел?» - «Да».

Болотвина, уже возвращаясь, от дверей взглядом провела по комнате: Денисов стоял в той же позе - у подоконника. «А она не из простых», - заключил капитан, поймав ее взгляд.

- Ребенок у подруги заболел, - объяснила она, - просила приехать.

Более неправдоподобного объяснения разговору, состоявшему из одних междометий, было трудно придумать.

- Так на чем мы остановились? - рассеянно спросила Болотвина. - Ах, да. Выглядело это примерно так. - Она придвинула блокнот, провела четкие линии прямоугольника, вписала внутрь окружность. - Здесь Валов, тамада, спиной к двери… - По касательным она разбросала крестики. - Здесь остальные.

- Подпишите, пожалуйста, фамилии.

- Валов… - У Болотвиной оказался округлый, типично женский, достаточной разработанности почерк. - Вокруг него Мигалатьевы. Они сидели порознь. Дальше Олег Святой, Дима Калядин, Марсанов. Между Рыжаком и Марсановым Кольцова - давняя симпатия…

- Марсанова?

- Рыжака. Всего нас было одиннадцать.

- С кем, по-вашему, Марсанов был более близок?

- Видите ли… - Она подумала. - Марсанов, Валов, Калядин и Юрьев - одноклассники. И по соседству жили. - Денисов слушал, не перебивая. - В то же время Марсанов и Святой учились вместе в финансовом. Мне трудно судить. Одно время он тесно дружил с Рыжаком… - Казалось, ей самой хотелось во всем разобраться. - Но, пожалуй, все-таки ближе ему был Святой.

- Я не представляю погибшего. Что за человек?

- Хороший. Но по характеру неровный. Мог обидно пошутить, высмеять. Потом казнился… Детства много!

- Хорошо учился?

- Нет. Пришел с приличным багажом, с произношением, а к третьему семестру многие его обогнали. Даже я!

Ей снова позвонили. Она извинилась, вышла, на этот раз плотно притворила за собой дверь. Денисов оглядел комнату: коврики, безделушки. Гнутые спинки стульев. Фотографии. Мужчина и женщина под пальмой, лошадь рядом с открытой машиной.

Матери Болотвиной зачем-то понадобилась дочь, и она открыла дверь в комнату.

- Идет к концу… - услышал Денисов обрывок фразы. - Как освобожусь, я ему сразу позвоню. Пусть будет на месте.

- С кем, по-вашему, Марсанов мог встречаться ночью на платформе? - спросил старший оперуполномоченный, когда Болотвина возвратилась в комнату. - Может, ехал к кому?

- У нас Клайн по той дороге живет. Я говорила с его женой: последний раз они виделись еще во время учебы…

Больше вопросов пока не было. Блондинка проводила Денисова до крыльца.

- Какая осень! А ведь октябрь! И ни одного дождя!

- Кто оплатил счет в ресторане? Помните? - напоследок спросил Денисов.

- Валов, тамада.

- Никто после официанта не проверил итог? Болотвина задумалась.

- Обычно делаю это я как бухгалтер. Но на этот раз все сразу стали подниматься.

- А счет?

- У Валова. Может, у Рыжака…

Ресторан был не из самых престижных, но пользовался известностью. На двери рядом с традиционным «МЕСТ НЕТ» висела табличка «ВЫСШАЯ НАЦЕНОЧНАЯ КАТЕГОРИЯ».

За стеклом маячила фигура в светло-коричневой униформе.

- Столик заказан? - осведомился у Денисова швейцар. Денисов не ответил, показал удостоверение:

- Директор у себя?

- Пошел на второй этаж. Направо, вверх. Там увидите. Денисов поднялся по лестнице. С балкона открывался вид на общий зал внизу: аккуратные столики, сверкающая хрусталем люстра, пустая подковообразная эстрада. Посетителей почти не было.

В боковом коридоре показался человек, Денисов понял, что это работник ресторана.

- Вам звонили из транспортной милиции. Старший оперуполномоченный…

- Денисов? - прервал его мужчина и тут же представился: - Анатолий Иванович, замдиректора, бывший ваш коллега. С Казанского. - Они поздоровались.

- Можете пройти в кабинет, - Анатолий Иванович отер платком лоб. - Я распорядился, чтоб открыли. Шестой, слева по коридору. Официант, который их обслуживал, должен вот-вот подъехать. Пошлю его сразу к вам. Подходит?

- Спасибо.

- Я бы сам занялся, но дел много.

- Все нормально. Спасибо.

Коридор выглядел длинным, темноватым. Денисов нашел нужный номер, толкнул дверь, она была не заперта. Кабинет был квадратным, в нем находился овальный стол и зеркало в недавно отреставрированной, еще сверкавшей лаком оправе. Напротив входа затянутое тюлем окно, с потолка свисала большая люстра; сбоку, у двери, стояла тумбочка, на ней канделябры.

На подоконнике лежала стопка уже знакомых голубоватых салфеток. «Вот оно!… Изъять образцы! - Денисов сделал пометку в блокноте. - Но это потом, в присутствии понятых…» Он нашел схему, вычерченную Болотвиной, шагнул к столу.

Здесь, в кабинете, каждому крестику на схеме соответствовал тяжелый, обтянутый красной кожей стул. Стулья были расположены по кругу, как цифры огромного циферблата.

«Такое дело…» - Денисов заглянул в схему.

Место Валова было председательским, напротив окна, Денисов обозначил его отметкой 12.

Вокруг Валова располагались остальные.

Рядом, по левую руку, - актриса. Место Болотвиной соответствовало на циферблате 5. Между ними Юрьев, Кротов и Святой. Под цифрой 6, спиной к окну, сидел Марсанов, дальше неизвестные пока Кольцова, Рыжак. Потом Калядин. Наконец, муж актрисы Виктор Павлович Мигалатьев - по другую руку тамады.

Денисов подошел к окну.

За стеклом виднелся угол небольшого сквера, переулок, несколько двух- и трехэтажных домов. День стоял теплый. По асфальту, подгоняемые ветром, тащились жесткие, похожие на морские раковины, покоробленные листья.

В коридоре раздались шаги, дверь распахнулась. Парень в нейлоновой куртке и кроссовках заглянул в кабинет.

- Просили приехать? - Он поздоровался, назвал себя: - Николай.

С ним был сменщик.

- Павел, - попросил его Николай, - открой минералки. Пить хочется по-страшному.

Сменщик тут же вернулся с бутылкой боржоми, фужеры Николай достал из тумбочки, налил Денисову, себе, залпом выпил, тут же снова наполнил фужер.

- Сидели они хорошо. - Он заговорил, не ожидая вопроса. - Я помню их. Молодые, но солидные. Таких сразу видно… Накрыл им к восемнадцати, сели попозже. Горячее подавал уже после девяти. Потом мороженое, кофе. Небольшой, солидный прием.

- Счет ваш? - Денисов показал бланк.

- Это он. - Николай посмотрел с любопытством.

- Вспомните, кому вы его вручили?

- Тамаде! - Официант ни секунды не колебался. - Он сидел здесь, - показал на двенадцатичасовую отметку предполагаемого циферблата. - Спиной к двери. Молодой, высокий, упитанный. - Без сомнения, он говорил именно о Валове.

- Он взял счет с собой?

- Этого я не видел.

- Наше дело подать счет, - вмешался сменщик. Он был человеком другого склада и требовал другого подхода, Денисов сразу заметил это, но сейчас его интересовал только Николай.

- Ничто не обратило на себя ваше внимание?

- Нет, пожалуй, - Николай подумал. - Иногда они умолкали, когда я входил: но это вещь обычная. Что-то говорится не для посторонних ушей…

- Гости танцевали?

- Думаю, да. Но сам не видел, - в ответах он предпочитал точность. - Из кабинета выходили. Проветривали.

- Кого-нибудь запомнили? Кроме тамады…

- Артистку… - Официант улыбнулся. - Я у нее автограф взял.

- Кого еще?

- Здесь сидел парень невысокого роста, симпатичный. Пить не умеет… - По-видимому, он говорил о Кротове. - Еще вон того! Артистку я сразу узнал!

Денисов задал несколько дополнительных вопросов:

- У вас давно был ремонт? Официант покачал головой.

- На ремонт мы в июле закрывались, - вставил сменщик.

- Может, что-то лакировали?

- Запах? - догадался Николай. - Это от рамок! - Он показал на тумбочку, на сверкавшую оправу зеркала.

Денисов еще обратил внимание на дверь - в середине выделялся небольшой блестящий участок.

- Сохнет медленно! - добавил Николай. - Отсюда запах…

- Поэтому и бумажные салфетки? - Денисов кивнул на подоконник.

- На всякий случай. Вообще у нас у каждого прибора салфетка конусом.

Уходя, Денисов оглядел кабинет.

«Похоже, был прием в честь актрисы и ее мужа…» - подумал он. На занятиях их знакомили с мюллеровским «Пособием для работников общепита»: Мигалатьевы на правах наиболее почетных и высоких по рангу гостей занимали места по обе стороны тамады, дальше вперемежку сидели остальные…

Итог поездки оперуполномоченного Кравцова был еще более скромным:

- Мигалатьева. Снялась в нескольких полнометражных ки-но-и телефильмах. В настоящее время прописана на жилплощади родителей…

Бахметьев за столом отложил ориентировки и внимательно слушал. Денисов наблюдал за ним - начальник отдела все больше нервничал.

- Отец - ведущий конструктор, профессор. Мать нигде серьезно не работала. - Кравцов давал характеристики с определенной легкостью. - Сама Мигалатьева, дочь, закончила школу с золотой медалью, два курса проучилась в МИФИ…

- Кравцов! - перебил Бахметьев. - Ты осторожно расспрашивал? Не приведи господь кого-нибудь даже случайно скомпрометировать!

- Товарищ полковник, - Кравцов отложил блокнот. - Напрямую я не интересовался Мигалатьевой. Мне жители сами рассказали. Фактически супруги живут в однокомнатной квартире у Мигалатьева. - Кравцов открыл блокнот, перелистнул несколько страниц. - В старом доме. Сам Мигалатьев работает в транспортной организации. На нем вопросы материального снабжения. По службе кантактирует с центральной базой, где работает Валов. Сокурсники, вообще связаны между собой.

- Что за машина у Мигалатьевых? - задал вопрос Бахметьев.

- «Жигули». Ставит в Нижних Котлах.

- В субботу ставил сам?

- Сам.

- В какое время?

- Я говорил со сторожем. Не помнит: «Ночью…» И все! Бахметьеву позвонили. Положив трубку, он посмотрел на

Денисова:

- Приехал Кротов. Иди. Мы с Кравцовым поговорим.

- Меня вызвали по несчастному случаю… - Вошедший был в вельветовой куртке, крепкий, с мелкими приятными чертами лица.

Денисов узнал его: на групповом снимке Кротов стоял рядом с Мигалатьевым.

- Проходите, садитесь. Ваша фамилия?

- Кротов. - Он подвинулся со стулом к стрельчатому узкому окну, выходившему на перрон. - Какой трагический повод к разговору. Но я знаю - вам нельзя закрыть дело, пока обстоятельства неясны…

- Вы были знакомы с погибшим только по курсам?

- Только. Полтора года! Три раза в неделю по три часа. Достаточно, чтоб привыкнуть. Уверяю.

- Группа была большая?

- Двадцать человек. Студенты и школьники. И люди с высшим образованием, - Кротов мельком взглянул за окно, на перрон. - Даже один кандидат, докторскую готовил. Я-то, можно сказать, попал на курсы случайно. Началось с объявления в институте.

- Где вы работаете?

- Методистом в Плехановском. Я говорю: сколько претерпели. Сорваться было проще простого. От группы, с которой начинал, остались я да еще два человека. Супруги…

Денисов достал групповой снимок сокурсников, Кротов через стол посмотрел на фотографию.

- Наша 33-я группа. Со своими институтскими я не так сдружился, как на курсах. Сам не могу понять.

- Как вы узнали о несчастном случае?

- Позвонил Валов, он узнал первым. Я спал. Он передал, чтобы я позвонил в дежурную часть, назвал Худякова, дознавателя, и вашу фамилию… - Он снова мельком взглянул в окно. - Потом перезванивались. Я говорил с Кольцовой, с Калядиным, Юрьева не было. Меня разыскал Рыжак. Все отказывались верить. Соединился по телефону с Мигалатьевым. Он сказал, что Инна, жена, уехала к матери Марсанова, а сестра Марсанова и Святой - в милицию.

- Марсанов, выходит, начинал учиться не с вами.

- Их группа тоже распалась. Нас слили. Со мной как раз учились Мигалатьевы: Инна и Виктор Павлович. Они тоже были в ресторане.

- Они на курсах поженились?

- Позже. Я, вообще, симпатизировал Виктору Павловичу. Удивительно собранный. Огромный словарный запас, хотя по роду службы, понимаете, не приходится пользоваться английским. Ачильдиева, педагог, постоянно ставила его в пример…

Денисов сменил тему:

- А что Марсанов?

- Отличное произношение. - Дав характеристику Мига-латьеву, в основном по части языка, Кротов автоматически продолжил в отношении Марсанова. - Хорошие лингвистические данные… - Он посмотрел через стол на фотографию. - Но ведь для этого требуется и терпение, и упорство…

- Вам пришлось разговаривать с Марсановым в ресторане?

- Конечно.

- Что он говорил?

- Приехал из Бухары. Снимали фильм. Со слоном. Много работы… - Ничего нового Кротов не сказал, видимо, не знал; взглянул на часы.

Денисов, однако, не собирался его отпускать.

- Кого, по-вашему, Марсанов мог ждать на платформе?

- В ту ночь? Понятия не имею…

- Вы видели его в вестибюле?

- Нет. По-моему, он раньше ушел.

- Домой добирались один?

- С Мигалатьевыми. Они были на машине. Довезли до метро.

- У Марсанова нет машины?

- Нет. Только собирался купить. А мне родители подарили. Подержанную. Еще когда в институте учился. - До него не сразу дошла неуместность воспоминания. - Так вот, у «Белорусской» перешел в метро, они поехали дальше.

- Из-за стола и за руль?

- В таких случаях один из них пьет только воду.

- Она?

- На этот раз он, Виктор Павлович. Вам не говорили? - спросил он вдруг. - Марсанов ухаживал за его женой…

- Нет…

Разговор шел к концу.

- Мы тут договорились устроить вечер воспоминаний. Первая смерть у нас. И вообще собраться, поговорить. Кто его видел последним, где?

- Всей группой?

- Да, кто присутствовал. В том же ресторане. Вас пригласим. Приедете?

- Надо подумать. Во всяком случае, спасибо за приглашение.

От ворот к багажному двору двигался желтый приземистый микроавтобус, без окон, на маленьких колесах, с амбразурой в задней двери.

- Что это?

- Это? - Денисов не ожидал, что соседку Валова заинтересует машина. - «Мерседес» Министерства финансов.

Алена привычно кокетничала.

- Марсан, между прочим, клялся, что станет министром финансов.

- Как он к вам относился?

- Как все. - Она улыбнулась. - Всерьез, по-моему, не воспринимал. - Кокетство ее было чисто внешним. - А я лезла из кожи, чтоб заслужить доверие. Они были взрослыми - в десятом классе… Я перешла в четвертый.

- Имя Инна говорит вам о чем-нибудь? Инесса Мигалатьева… Вы ее знаете?

- Сколько раз бывала в нашей квартире!

- С Марсановым?

- Вообще-то с ним. Хотя считалось, каждый приходит сам.

- Они дружили?

- Со школы. Когда учились в институте, подали заявление в загс. Об этом мало кто знает. - Через плечо Денисова она смотрела на платформу отправления, там начиналась посадка.

- Известно, почему они расстались?

- Нет. Строили догадки, но точно никто не знал.

- А как вам кажется?

- Один что-то не смог простить другому. Я тогда училась в восьмом. Знаете, как в старых домах? Вся жизнь на виду. В подъездах, на подоконниках. Может, с кем-то увидели, а Юлик придал значение…

- Извините. - Младший инспектор уголовного розыска Леонтьев, в мешковатом костюме, в фуражке с кантом, похожий на отставного связиста или лесника, подошел со стороны кассового зала. - Вот ваш билет до Астрахани.

- Большое спасибо. - Алена полезла в сумочку. - Я так обрадовалась, когда вы позвонили. Не думала, что вспомните про билет, про отпуск. - Она достала деньги. - Я и упомянула-то вскользь.

На нее оборачивались: стройная, с хорошо уложенной прической.

- Мужа Инессы вы тоже знаете? - продолжил Денисов, когда Леонтьев ушел.

- Конечно. Они приезжают к Валову. Несколько раз мы с Андреем ездили к ним.

- И как?

Алена промолчала.

Желтый микроавтобус Министерства финансов появился снова, теперь он направлялся вдоль перрона к выездным воротам. Оба проводили его глазами.

- По-моему, первая любовь все-таки самая крепкая. - Алена покраснела, собственная ее тайна была шита белыми нитками.

Денисов проводил молодую женщину до метро. У входа, рядом с телефонами-автоматами, торговали пластинками; каждый продавец крутил свою.

- Вам приходилось снова потом видеть их вместе? Она догадалась, о ком он спрашивает.

- Да. В мае. В этом году. Они шли к ее родителям. От Сретенки. Около полуночи. А на следующий день рано утром соседка попросила меня сбегать за детским питанием. Я снова увидела Марсанова. Он шел от нее.

- А ее родители?

- Обычно они с весны уезжают на дачу.

- Как вы думаете? Мигалатьев мог пытаться мстить Мар-санову? Жене?

- Никогда! Вы не видели его?

- Нет.

- Не мог. - Денисов почувствовал твердую убежденность в словах Алены. - Он другой человек. Достаточно на него взглянуть, чтобы понять!

Кабинет Мигалатьева был на третьем этаже. Когда Денисов появился в приемной, секретарь как раз объясняла вошедшим до него:

- По вопросу гаражного кооператива никого не принимает!

Каждый день все идут и идут! После планерки уедет в управление!

Посетители послушно направились к дверям, Денисов тоже вышел.

Мигалатьев появился минут через десять. Денисов сразу узнал его: угловатый, в очках. Его чуть портило белое, словно обсыпанное пудрой лицо, маленький дряблый рот, подточенный едва заметными морщинками. На вид ему можно было дать около сорока.

Посетители попытались его окружить.

- После двадцать третьего, - на ходу объявил Мигалатьев чуть надтреснутым, словно расстроенным голосом. - Утверждение списков двадцатого. Раньше двадцать третьего в отделение не звоните. Иду! - крикнул он кому-то в конце коридора.

На долю секунды Денисов отвел взгляд, чтобы не встретиться глазами с бывшим сокурсником Марсанова.

- Иду! - повторил Мигалатьев. Заметно припадая на одну ногу, чуть раскачиваясь, он пошел вниз.

«Нет, Мигалатьев не побежал бы по платформе за соперником, - подумал Денисов. - Выбрал бы другое место и способ для объяснений».

Дом уютно расположился в глубине участка. Когда Денисов постучал, занавеска на террасе дрогнула, потом появилась Кольцова, переводчица, высокая, под метр восемьдесят, с капризным, умным лицом.

Денисов назвал себя, поздоровался.

- Я все знаю, - Кольцова вздохнула. - Вчера разговаривала с мамой. Вы звонили, расспрашивали… Даже не верится, что его больше нет! Прошу.

Денисов шагнул на террасу. Здесь стоял круглый дачный стол, заваленный словарями. Словари лежали и на стульях. В углу Денисов заметил прикрытую журналом сковороду - переводчица перед его приходом завтракала.

- Садитесь. - Она освободила один из стульев, сама устроилась в плетеном кресле напротив.

- Со мной из ресторана шел Рыжак. - Кольцова сразу заговорила о том, из-за чего Денисов приехал. - Но он тоже как-то быстро исчез. Махнул рукой, крикнул: «Позвони!» или «Звони». С нашими мальчиками всегда так… С кем ушел Юлий, в какой момент, я не заметила. Не представляю, к кому он мог ехать. Про платформу вообще разговора не было…

Она словно подражала кому-то много старше ее - многословному, обстоятельному (мужу? отцу?), производила впечатление воспитанной, несколько манерной девочки.

- Ресторанный счет, по-моему, остался у официанта. - Не обращая внимания на Денисова, она продолжала размышлять вслух: - Из Марсанова мог получиться классный переводчик! А вместо этого более чем скромное существование. Администратор, заместитель директора картины. Это можно и без английского! Администратор в двадцать восемь, и в тридцать, и в сорок. Личная жизнь тоже не удалась. В общем, одно к одному!

Последнюю фразу, как показалось сотруднику милиции, она скорее относила к себе самой.

- Перестало везти! В большом и малом. Перевод не ладится. И вообще, - в сердцах сказала Кольцова. Ей, видимо, хотелось, чтобы ее пожалели. - Поругалась со свекровью. А тут пришел вчера человек: срочно на час нужны деньги - привезти жену из больницы. А у меня, как назло, только двадцатипятирублевки. Отдала - и ни его, ни денег! Позвонила редактору, что сегодня буду, меня ждут, а ехать не на что!… - Кольцова в конце концов расплакалась.

- Что за человек?

- Сказал, рядом живет. Расспрашивать неудобно. Потом вспомнила: рядом никто не живет. Предупреждали: «Ходит по дачам, занимает рублей по десять-пятнадцать, исчезает…» Суммы небольшие - никто не заявит.

- Какой из себя?

- В фуражке. Пожилой. Что-то с глазами, какой-то непорядок, по-моему, бельмо.

- Как вы получили приглашение в ресторан? Устно? По телефону?

- Я в это время была у Болотвиной. Муж привез ей журнал, просила перевести. И как раз позвонил Рыжак, рассказал про встречу.

- Потом?

- Заехала к нему, завезла деньги… Какая-то полоса неудач. Этот с бельмом словно чувствовал.

- В Москву поедете? Я довезу.

- Надо ехать.

Собиралась она медленно: несколько раз брала в руки то кожаную курточку, то журнал, снова клала на место.

Денисов посмотрел на часы: до обратного автобуса из Чернева еще было время.

Пока она закрывала дачу, он дошел до конца улицы, неопределенного возраста мужчина возился здесь с саженцами. Денисов сразу определил: не деревенский, дачник. Не теряя времени, заговорил:

- Мужика ищу. Пожилой он, с бельмом. Где-то живет поблизости.

Мужчина оставил саженцы.

- Есть один… - Он показал вдоль дороги. - Дом с синей террасой.

- В фуражке ходит?

- Не видел.

- А бельмо?

- Бельмо есть.

- Автобус на Можайск скоро? - Денисов проверил расчет времени.

- Через час. До Чернева дойдет, потом к нам. Денисов махнул рукой переводчице. Когда она подошла, разговор продолжился.

- Рыжак звонил Болотвиной, не зная, что застанет вас? Так?

- Да.

- Пригласили бы вас, если бы вы случайно не оказались у Болотвиной?

- Думаю, да. - Она улыбнулась.

Денисов вспомнил объяснение Болотвиной: «Давняя симпатия Рыжака».

У дома с синей террасой он попросил ее подождать, прошел во двор. У окна по другую сторону сидел пожилой человек, на столе перед ним лежали крохотные колесики и винтики.

Денисов постучал - человек поднял голову. На глазу у него было большое мутное бельмо. Он что-то кому-то сказал. В комнате появилась пожилая женщина, она подошла к окну, открыла форточку.

- Занимали деньги в поселке? Мужчина и женщина переглянулись.

- Сколько? - почему-то спросила женщина.

- Двадцать пять рублей. Обещали в тот же день вернуть. Они снова переглянулись.

«Наверное, каждый обманутый приходил вначале к часовщику…» - подумал Денисов.

Женщина о чем-то спросила мужчину. Денисову показалось, что она произнесла фразу: «Сказать, что ли?»

Мужчина подвинул ближе бумагу с винтиками, склонился.

- Это Панков, - сказала женщина в форточку. - За ним водится. Все знают, а молчат… Не хотят связываться! А люди к нам идут! Не вы первый… Дом 11.

- Где это?

- В той деревне, перед кладбищем. - Она показала. - Полдома у него. Жена уедет в гости, он и бродит. Идите, пока не ушел.

По дороге Кольцова успокоилась.

- В прошлом году традиционный сбор тоже был в октябре? - Денисов взял ее сумку.

- В ноябре.

- Сейчас октябрь. Она пожала плечами:

- Кто-то сказал: «Давно вместе не сидели! Надо встретиться!» С этого пошло.

- В ресторан вы пришли до Марсанова?

- Позже. Все уже были в сборе. Немного захмелели, дурачились… - Кольцова чуть помешкала. Денисову показалось, она недоговаривает что-то, о чем все они дружно решили молчать.

Зато тут же заговорила о несущественном:

- Все шло хорошо. Марсанов, в общем-то, был в своем репертуаре. Как и все они - Валов, Юрьев, Калядин. Сейчас хоть подшучивали, а раньше дрались… Был случай. Шли с курсов, Юрьев подрался со Святым. До крови. Прохожим пришлось растаскивать.

До деревни дошли быстро. В начале улицы показалось двухэтажное здание с библиотекой, почтовым отделением.

- Пожалуй, мне лучше сначала позвонить в редакцию, - сказала переводчица.

- Встретимся здесь.

Дом 11 состоял из двух половин. Денисов накоротко поговорил с соседкой и, ни в чем больше не сомневаясь, вошел на вторую половину. Дверь оказалась незапертой.

- Панков! - позвал он, не поздоровавшись.

Из комнаты появился с круглым хитроватым лицом, с бельмом на глазу мужик. Несомненно, тот самый.

- Вот он…

- Старший оперуполномоченный Денисов. Рад познакомиться.

Панков промолчал.

- Еду с черневским автобусом в Можайск. Решай. Отдашь деньги или сначала со мной в райотдел?

- Надо же… - непонятно начал Панков.

- Давай съездим. По холодку.

- Надо же… - Оказалось, Денисов не так понял. Округлое с безвольным подбородком лицо расплылось. - Только к ним собрался - и тут вы! Чуть не разошлись!

- Где деньги? - Денисов не намерен был терять время.

- Сейчас… - Панков обыскивал висевшую на вешалке одежду. Там он скрывал от жены свои нетрудовые доходы. - Вот! - Все купюры были затертые, старые.

Кольцова ждала его у почты.

- Спасибо, - обронила она удивленно и растроганно, когда сотрудник милиции протянул ей деньги.

- Что с редакцией? - спросил Денисов.

- Не еду. Редактор заболел, а мне это на руку. Посижу над переводом.

Ощущение, что кто-то упреждает его, не оставляло Денисова. Обстоятельства дела не были ясны до конца; несчастные случаи на транспорте нередко выглядели как неосторожные и умышленные преступления, а преступления порой квалифицировались поначалу как несчастные случаи. Вот и сейчас дело возбудили по признакам статей уголовного кодекса о нарушении правил безопасности движения и эксплуатации транспорта. Через десять дней его нужно было направить в прокуратуру, но, не ожидая срока, следователь прокуратуры Королевский (Денисов не раз вместе с ним работал) уже направил в отдел поручение о производстве следственных действий.

Всю обратную дорогу в поезде Денисов дремал вместе с большинством пассажиров.

Проснулся лишь раз - перед Голицыном. Женщина лет пятидесяти, медно-рыжая, с испитым бледным лицом, прокричала от входа:

- Граждане! Ночью обокрали! На вокзале… Не на что уехать! Кто сколько может… Спасибо. Спасибо.

Не задерживаясь, она быстро шла по вагону. Пассажиры раскошеливались.

- Хотите, помогу уехать? - спросил Денисов, когда мошенница поравнялась с ним.

- Мне?! - Прядка соскользнула ей на глаза.

За окном показались голицынские платформы. Электричка тормозила. Женщина быстро протиснулась в тамбур.

«Может, увидимся», - подумал Денисов.

Когда поезд снова отправился, капитан увидел женщину на платформе, взгляды их встретились…

С Рыжаком Денисов разговаривал в магазине, в директорском кабинете. Никто им не мешал, правда, Рыжак несколько раз по переговорному устройству связывался со складом.

Пока он давал указания, Денисов наблюдал за машинами и людьми по другую сторону стекла. Перекресток был из шумных: магазины «Цветы», «Книги», «Ткани». Какой-то человек на углу пил пиво. Огромные афиши приглашали на премьеры - «Приступить к ликвидации», «Европейская история».

У тротуара под окном стояли новенькие «Жигули».

- … Еще импортный вельвет, - передали со склада. - Плащевка.

- Все? - Он выключил переговорное устройство. Сам Рыжак за модой не гнался, одет был во все отечественное, но добротное.

Он вернулся к разговору:

- Не везло ему. Не выявил способностей. Финансы, товароведение, администраторство - в сущности, все не его. Потом, наверное, нашел бы себя.

Рыжак не упомянул о том, что Марсанов какое-то время работал под его началом в магазине.

- Неудачник. - Он поддернул рукава - из-под пиджака блеснули крупные на сверкающей металлической основе запонки. Денисов обратил на них внимание. - Судите сами. Экономист, а работал администратором. Сменил профессию. То, что занимался языком, я уже не вспоминаю. Кошке под хвост. - Рыжак рассуждал основательно. - Развелся. Оставил квартиру…

- Давно виделись с Марсановым?

- Весной.

- Договорились о встрече?

- Случайно. Здесь, на Кирова. Я шел перекусить в «стекляшку», вижу - Марсан.

- Один?

- Он ехал в Госкино. Один. Вместе пообедали, он поехал по своим делам, я вернулся сюда.

- Интересовался делами в магазине?

Рыжак задержал взгляд на карандашах, которые время от времени катал по столу, потом посмотрел на Денисова.

- Спрашивал. Все здоровы, сказал я, работают… - Он не уточнил, откуда Марсанов знает сотрудников магазина, извинился, нажал на переговорное устройство.

- Слушаю, - ответил женский голос.

- Вера, узнайте, есть ли еще импортный материал.

- Немного осталось. Греческого.

- А турецкий? Пусть Полина Семеновна сообщит остаток… - Деловитость его показалась Денисову нарочитой.

- Где вы собирались в прошлом году?

- В «Новоарбатском».

- Сокурсников пришло столько же?

- Больше. Но Марсанова не было.

- Не помните, в связи с чем?

- Наверное, уезжал. Не помню.

Сработало переговорное устройство, Рыжак извинился.

Денисов смотрел на улицу. Человек на углу, пивший пиво, ушел. В магазине «Цветы» было сумрачно. Денисов не увидел никого, кто вышел бы с цветами.

- Не досмотришь - дефицит обязательно оставят! Хоть немного!

- Деньги на вечер собирали заранее? Рыжак незаметно вздохнул.

- Сначала съездили в ресторан с Валовым. Внесли аванс…

- Большой?

- Сто рублей. Остальные, кто смог, сдали заранее, другие внесли за столом. - Он замялся. Денисов спросил:

- Все внесли?

- По-моему, Марсанов как раз не внес. Это прозвучало неожиданно.

- Не знаете, кто передал приглашение Марсанову?

- Нет. Я лично не знал, что он в Москве.

- Из ресторана ехали с кем-то из сокурсников?

- Домой? Один. Поймал такси. Через полчаса был у себя, на Беломорской.

- Живете один?

- Сейчас гостит мать. Пришел, поставил чайник. У меня привычка: откуда бы и когда ни возвратился, пью чай. Мама спала.

- Никто не звонил?

- Так поздно? Нет. И я никому.

Он оформил показания, простился, вышел на бульвар. Подумав, распахнул двери магазина «Книги». Покупателей в нем было немного. Подошел к столику у окна. Отсюда был виден магазин, из которого он только что вышел.

Ждать пришлось недолго. В «Жигули» сел Рыжак и не спеша покатил в сторону центра.

Оставалось ощущение: небольшая компания, собиравшаяся в ресторане под предлогом традиционного сбора, тормозит дознание.

«Кому это на руку?»

Он вспомнил Болотвину:

«Ребенок у подруги заболел, просила приехать…»

У вокзала, ближе к метро, торговали цветами.

- Белые! - еще издали тянули букеты. - Белые не нужны? - В основном предлагали хризантемы.

Среди продавцов Денисов неожиданно увидел Смелкова.

Свидетель был в той же клетчатой кепке, кожаном красноватом пальто. Ему помогала Зойка. Денисов знал ее: безответное, с легким характером существо, много моложе Смелкова, время от времени Зойка появлялась на вокзале.

Денисов дошел до отдела, но, подумав, вернулся: Смелкова и Зойки уже не было.

«Может, ушли за палатки?»

У метро, по другую сторону палаток, Денисов действительно увидел Зойку, под глазом у нее красовался свежий синяк. Зойка стояла с букетами хризантем.

- Как жизнь? - Денисов постарался тактично не заметить синяк.

- Нормально. Сам-то как? - Зойка оценила его деликатность.

- Ничего. Работаешь? - Они не виделись года полтора.

- На кожевенном! Уже десять месяцев!

- Как там?

- Мне нравится… - Она машинально поднесла руку к глазу, но спохватилась - поправила волосы.

Когда-то Денисов ее выручил: вместо вытрезвителя отправил домой; строго предупредил ее и отчима - тот по пьянке поколачивал падчерицу.

- Где сейчас живешь? В Барыбине, у себя?

- В Булатникове. Больше года… Не знал? Его осенило:

- Со Смелковым?!

- Ну!

- Расписались? А дочка?

- И дочка со мной. А что? Хозяин он хороший. Участок у него. Цветы. Цветы я люблю. - Она взглянула внимательно. - Знаком с ним?

- Свидетелем он.

- Не знала.

- Парень попал под поезд. Она кивнула:

- Это? Приезжали за ним. В воскресенье, под утро.

- В курсе?

- Ну как в курсе… - Забывшись, Зойка подняла руку к синяку. - Что-то получилось у них на платформе… - Она сразу поняла, что сказала лишнее. - Кто-то из цветочников говорил, а мне и ни к чему!

- Смелков сказал?

- Нет, - врала она неумело. - Вспомню, приду. Я действительно приду, Денисов…

Помещение выглядело неуютным, всюду виднелись небрежно рассованные тетради. Рядом была вторая комната - проходная. Кто-то из преподавателей объяснял порядок приема на курсы:

- Оставьте открытки, укажите номер потока. Для тех, кто работает, вечерние занятия. В субботу еще и днем…

Дверь притворили снаружи, оставив Денисова в учительской наедине с Ачильдиевой.

- Идет народ к вам, - заметил Денисов.

- Мы даем знания… - Ачильдиева оказалась молодой строгой блондинкой. Она предложила сесть, села сама. - Есть конечно, курсы более престижные. Хотя, кто хочет знать язык, идет к нам. С нашим свидетельством специалисты во всем мире. Вплоть до ЮНЕСКО. - У Ачильдиевой были какие-то дела, Денисов понял это по тому, как она перевела разговор. - Какой выпуск вас интересует?

- Валов, Кротов.

- Юрьев, Калядин…

- Вы их помните?

- Будто и не было этих пяти лет. Ребята целеустремленные. Поначалу я невзлюбила их компанию. Сплошь прагматики!

- Что можно сказать об их группе?

- Тон задавали те, кого мы назвали. Вокруг группировались остальные.

- Кто у них был наиболее авторитетным?

- Лидерствовал? Андрей Валов. Все они по-своему выделялись. Надо сказать, на курсы вообще идет народ самостоятельный, кто стремится овладеть языком. Из-под родительской палки не наездишься. Три раза в неделю в течение трех-четырех семестров да еще с домашними заданиями. Ребята не без талантов. Хотя я и считаю Валова лидером, безоговорочного авторитета у него не было. Просто более основателен. Его меньше заносит!

- Как они вели себя?

- Ходили табунком. Олег Святой. Еще несколько ребят… - Ачильдиева ни разу не упомянула Марсанова. - Девочки. Одна теперь довольно известная актриса.

- Мигалатьева.

- Инесса, моя любовь. Еще Болотвина, Кольцова Катя. Та вообще ушла в переводчики.

- Учились они одинаково?

- Вообще-то первым был Клайн. Солидная подготовка, усидчивость. Когда не было преподавателя, мы даже посылали его на занятия к новичкам. Клайн, Мигалатьева, Калядин, Кротов знали язык ничего…

- Могли бы вы коротко охарактеризовать их?

- Не знаю, - Ачильдиева подумала. - Кротов. Методист на заочном, в Плехановском. Безобидный. Боялся показаться смешным, поэтому над ним постоянно подшучивали… - Ачильдиева вспоминала сокурсников в одном ей известном порядке… - Калядин Дима. Этот с дальним прицелом. Сразу ориентирован был на работу в экспортной фирме. Святой… Способный, дерзкий. Хулиганистый. Юрьев…

Она отвлеклась.

- Современные мальчики. Четко видят глобальные свои интересы.

«Небольшая разница в годах, - подумал Денисов о себе, - а поколение другое».

В учительскую заглянул парень. Увидев, что Ачильдиева не одна, он закрыл дверь, но, понял Денисов, не ушел, остался ждать, чтобы через минуту снова появиться.

- Вы извините… - Ачильдиева спохватилась. - Небольшая накладка! Я вспомнила уже после того, как с вами поговорила. Сегодня репетиция: готовимся к сочельнику… - Заметив недоумение Денисова, она добавила: - Традиционный праздник в Западной Европе. Канун рождества. Нас интересует, безусловно, не религия. Народные песни, баллады. Подготовку начинаем задолго…

- Первенствовал Валов? - Денисов понял, что должен быстрее задавать главные вопросы.

- Пьедестал почета чаще пустовал. Юрьев всегда немного третировал Калядина и больше уважал… - Денисову показалось, она хотела назвать Марсанова, но остереглась.

- Соперничество?

- Пожалуй. Кротов держался на третьем плане.

Как Денисов и полагал, парень из коридора снова приоткрыл дверь, он больше не собирался ее закрывать. Ачильдиевой надо было идти, она посмотрела на Денисова.

- Может, подниметесь со мной? Это на третьем этаже.

Они прошли к лестнице, неуютной, насквозь продуваемой и просматриваемой, какие остались только в школьных типовых зданиях. Мимо пробегали учащиеся.

- Марсанова помните? - спросил Денисов. Она остановилась:

- Марсанов - это особая статья!

- Понимаете… - в последний момент он, однако, решил, что ничего не скажет. - Такое дело…

- Кажется, понимаю. Что-то не так?!

- Вы сказали «особая статья»…

- Так ведь это «Мой зыбкий друг»! Я его так называла. Любимый ученик!

- И ни разу не упомянули, пока я не спросил!

- Вы же милиция!

- Чтоб отвести беду? - Он догадался. - А почему «зыбкий»?

- Неустойчивый, неровный. Вдруг в середине года ни с того, ни с сего решил уйти на заочное…

- Один?

- Вместе с Олегом Святым. Марсанов имел на него влияние. Во всяком случае, так казалось. Ходили к директрисе за разрешением. Не помню, чем кончилось, но так и не ушли… - Ачильдиева улыбнулась. - Вот что интересно: отношения внутри компании! Марсанов, я уже сказала, был авторитетом для Святого, сам же смотрел в рот тому же Калядину. А Калядин, в свою очередь, ходил по пятам за Святым! Все считали, и сам он в первую очередь, что через пару лет, в крайнем случае, через пять взойдет новая звезда. Марсанов!

Ожидавший Ачильдиеву на втором этаже парень закашлялся, она не спеша начала подниматься.

- Только я знала, что ничего такого не будет… Добрый, а никого не согревает; злой, но никого, к счастью, не убьет… - Она поймала взгляд Денисова, с секунду удерживала. - Зависел от слов. Слова имели над ним - увы! - магическую власть, уже потом это заметила. Его полюбила прекрасная женщина - струсил. Уехал из Москвы. Постоянно во что-то играл. Придумал, будто мы живем несколько жизней, из них первую начерно. Поэтому все можно будет потом исправить…

Она не договорила.

- Здесь, - парень показал на дверь, Ачильдиева шепнула:

- Загляните!

Сочельник был в полном разгаре. На столах стояли бумажные тарелки с кексами. Горели свечи. Парень в ковбойке, с гитарой запел английскую песню. Вокруг подхватили.

- Как, по-вашему, - спросил Денисов, - мог произойти разрыв между Марсановым и его ближайшим окружением - людьми, о которых вы говорили?

- Даже должен был. - Она подумала. - В каком-то смысле он действительно жил первую жизнь. Начерно. Постоянно ошибался. Ребята более серьезные знали, чего хотят… Почти никто после института не уехал, нашел место. Вы действительно не останетесь?

- Мне в самом деле пора. Спасибо.

По традиции Ачильдиева входила в класс, как бы оставив за дверями все, что ее тяготило. Денисов видел, как при виде ее светлели лица слушателей.

В дверях Ачильдиева обернулась:

- Юлий погиб. - Она не спрашивала, и Денисов не ответил.

- Он был трудным мальчиком… - Мигалатьева заговорила первой, не ожидая вопросов, глядя перед собой в темноту уютного кафе с низкими столиками, кожаными пуфами, с минимумом света.

Люди за соседними столиками были едва различимы. Кофе здесь готовили в турках, которые предварительно подогревали в горячем песке.

Мигалатьева ненадолго спустилась сюда в перерыве между репетициями.

- Не знаю, как бы сложилось все лет через десять, останься он в живых. Как объяснить?… Сегодня ласковый, умный, завтра замкнут, неразговорчив, груб. Вообще же, незлопамятен, отходчив. - В глазах у нее стояли слезы. - Все это теперь потеряло значение.

- Пожалуйста, продолжайте.

- Из тех, «кто приходит первым, когда ушел поезд». Он сам о себе это придумал. Прочитал Драйзера «Финансист», решил пойти в финансовый. Будущей профессии не представлял. Думал - сразу начнет финансировать отрасли, создавать картели, тресты. Повзрослел, когда уехал после института…

- Марсанов и Святой ехали вместе?

- В одну область. Святой работал в Поназыреве. Первое время ездили друг к другу. Олег там женился. - Она предпочла вначале сообщить о женитьбе Святого.

- И Марсанов?

- Юлик потом, когда вернулся… - Она вздохнула. - Придумал игру с несколькими жизнями. В одной был он, его жена. В другой - его друзья, любимая…

Денисов достал групповую фотографию сокурсников.

- Это другая его жизнь, - Мигалатьева поднесла снимок к свету, в центре стола. - Сигарета, поднятый воротник. Кастет. Девочки определенного пошиба. Известный набор шлягеров.

- Их компании это нравилось? Она подтвердила:

- Одно время пользовались дурной славой. Родители запрещали с ними дружить.

- Вам тоже?

- Мне? В первую очередь! Мама не называла их иначе, как «наша шпана»!

За соседний столик скользнули люди, кто-то негромко поздоровался с Мигалатьевой. Она не услышала.

- Были, по-вашему, у него связи с настоящими уголовниками?

- В том-то и дело, нет! - Она вернула фотографию. - Однажды кто-то из шпаны обратил на него внимание… Не знаю, как это назвать. Выказал расположение? Он очень этим гордился… Дрался - да! А остальное на словах! Это должно было пройти. Мальчишество: флибустьеры, благородные разбойники, пираты… - Она взглянула на часы. - О-о! Вы не против, если договорим по дороге?

- Когда Марсанов ушел из ресторана? - продолжал задавать вопросы Денисов, когда они шли с Мигалатьевой по длинному коридору к лифту.

- Да минут за двадцать раньше других.

- С кем?

- Не обратила внимания.

- Он как-то объяснил свой уход?

- Просто кивнул, мы сидели далеко друг от друга. Он ведь не был приглашен в ресторан, узнал обо всем от меня. Ребята вначале встретили его не очень дружелюбно: относили его к разряду невезучих. Понимаете: собственную неустроенность легко объяснить цельностью натуры, бескомпромиссностью. Я не очень люблю такие разговоры и не очень прислушиваюсь к ним. Хотя и могу в чем-то его понять.

- Как вы считаете, мог он в тот вечер уехать к Клайну? Все говорят: «Не мог».

- После окончания института они не виделись, - Мигалатьева опять взглянула на часы. В это время подошел лифт. Она скользнула в него со всеми вместе.

…На вокзал старший оперуполномоченный вернулся к ночному инструктажу постовых. В дежурке было пусто.

Он сел в кресло, набрал номер. Междугородная отозвалась сразу.

- Станцию Шарья, девушка. Линейное отделение.

- Не кладите трубку…

Связь работала идеально. На линии послышались голоса. Денисов узнавал телефонисток Северной дороги:

- Ярославль, Буй, ответьте Москве…

- Шарья! Москва на проводе… - Телефонистки передавали его одна другой, привычно упирая на безударное «о».

В Шарье трубку снял помощник дежурного, Денисов представился.

- Телефонограмма. «В результате несчастного случая погиб…»

Помощник начал быстро записывать.

- Так…

- «После окончания финансового института в течение трех лет работал в Шарье старшим экономистом».

- «Экономистом…»

- «Сообщите, располагаете ли материалами в отношении Марсанова и его связей». Подписал полковник Бахметьев.

- Това-а-рищ Денисов! - разнеслось по платформам. - Срочно зайдите в отдел мили-и-ции…

В дежурке чернявый, с задиристыми усами, в очках парень быстрыми шагами мерил отведенное посетителям помещение. Денисов узнал: «Юрьев!»

- К тебе, - показал дежурный. Юрьев оглянулся. - А это старший оперуполномоченный Денисов, - сказал дежурный, обращаясь уже к Юрьеву.

Поднимаясь по лестнице, Денисов спросил у посетителя:

- С работы едете?

- Нет. - Юрьев качнул головой. - Ездил туда, на ту платформу, одним словом. Посмотреть.

- А работаете?

- В вычислительном центре.

Они вошли в кабинет. Денисову показалось, Юрьев оглядел его с любопытством.

Один из немногих, оставшихся в старой, не подвергшейся реконструкции части вокзала, кабинет напоминал монастырскую трапезную - с колонной в середине, с узкими стрельчатыми окнами, выходившими на перрон.

- Строили, видно, давно.

- Вокзал? - не понял Денисов.

- И дорогу тоже, - подтвердил Юрьев.

- Дорога пущена в девятисотом… - Начиная разговор, Денисов пользовался правилом: «У мудрого то, что первое на уме, последнее на языке». - Везли хлеб, уголь, дрова для мануфактуры и снарядно-машиностроительного завода…

- Любопытно…

- С кем, по-вашему, Марсанов был более дружен? - начал разговор капитан.

- Из нас? - Юрьев подвинул стул. Вопрос пришелся ему по душе. - Трудно сказать. Знаете, как дружат вчетвером? Вместе собираются редко… - Он расположился удобнее. - Кто-то из друзей обязательно занят!

- Поэтому…

- Чаще встречаются тройками. С переменным составом. Сегодня идут в кино Юрьев, Валов и Марсанов. А завтра Валов идет с Юрьевым и Калядиным на хоккей. А еще через день Калядин, Юрьев и Марсанов приходят в дискотеку без Валова. Всегда есть внутренние силовые линии. По интересам, по склонностям…

- И так до последнего времени?

- Нет, конечно. Теперь работа, семья. Это было в юности.

- А какие тройки сейчас?

- Не знаю. Может, Валов - Калядин - Юрьев…

- А Марсанов - Калядин?

- У них не очень получалось. - Юрьев не стал уточнять.

- У Марсанова были еще друзья?

- Вы имеете в виду Рыжака?

- Они дружили?! - Фамилия директора магазина в этом качестве пока не фигурировала.

- Недолго. Потом Олег Святой. Они вместе учились. После института оба уехали. По распределению.

- С Мигалатьевым? - Денисов достал групповой снимок, положил на стол.

- Только здоровались.

- Кротов?

- Марсанов не принимал его всерьез. Извел шуточками.

- Клайн? Марсанов не мог ехать к нему?

- Нет. Клайн полная противоположность. Все то же, но абсолютно с противоположным знаком.

- Не понимаю.

- Марсан мог подшутить, высмеять. Зло, конечно. Но, как вам сказать? Над дураком он, безусловно, не посмеялся бы… А Клайн… Что сказать? Первый ученик, он и есть первый ученик! Клайн с кем дружил? С Болотвиной, с Кротовым, с Рыжаком. Вечно у него списывали… Вы еще раз посмотрите фотографию.

Юрьев ткнул в паренька, вглядывавшегося в объектив.

- Он домашний. Ручной. А мы, то есть в первую очередь Марсан, я… совсем полярные. Марсан и оставался таким. Почему не поехал домой? Почему оказался на платформе? Ведь только утром с самолета… Хозяин себе! Было нужно - решил и поехал…

Пока он говорил, Денисов рассматривал шпанистого парня на фотографии.

- Сейчас солидные люди! Смешно, правда? А тогда… Учились хорошо. Но спуску от нас не было! Проспект Мира, Колхозная, кинотеатр «Форум»…

- Гремели?

Юрьев поправил очки.

- Участковый - Зяблов Михаил Яковлевич - повозился с нами!

Позвонил Бахметьев:

- С Кравцовым говорил?

- Нет пока. Он будет ждать меня на территории 22-го отделения.

- Хорошо. Тут любопытная телеграмма из Бухары. Марса-нов познакомился там с неким Истамовым. Тот показал, что Марсанов в прошлом дружил с известным уголовником, проживавшим с ним по соседству, и даже называл его кличку. Истамов может ее вспомнить, если мы представим список связей Марса-нова, среди которых будет и эта кличка…

- Я понял.

- Мы пришли! Это здесь!

Дома впереди группировались вокруг одного - послевоенной постройки, с нашлепками по фасаду. Часть первого этажа занимала столовая, дальше шла часовая мастерская.

- Извините. - Кравцов проскользнул между прохожими. На углу остановились. Денисов переждал поток машин, шедших в направлении Колхозной.

- Теперь куда?

- Сюда! - Кравцов покачался на носках, в нем бродила нерастраченная мускульная сила. Он свернул между домами.

На небольшой площадке теснились машины. Денисов заметил «Запорожец» Кравцова.

- Это здесь. - Кравцов подался под арку, примыкавшую к зданию с нашлепками. - Смотри! Юрьев жил там, во втором подъезде, Калядин - в четвертом… - Кравцов увлек Денисова в глубь двора. - Андрей Валов приходил сюда к бабушке, пропадал неделями. Когда болел, его вообще здесь оставляли. Марсанов - там, дальше… Между прочим, бабка Святого тоже жила неподалеку. Мы сходим туда.

- Святой бывал в этом дворе?

- Нет. Он с Марсановым познакомился в институте…

- Был ли Марсанов действительно связан с уголовниками? - спросил Денисов.

- Балансировал на грани… Это заставляет задуматься. Вообще-то, дела этих дворов давно история! Мне говорила в 22-м отделении. Да я и сам знаю: учился за углом, в детской спортшколе олимпийского резерва. Так с кого начать?

- Неважно. Скажем, с Юрьева.

- Черырехкомнатная квартира. Прописаны были: отец, мать, две сестры, брат и он сам. Отец - военный, мать - врач-педиатр. Наш - самый младший. Любимец семьи, особенно отца. Учился из-под палки. Зато бессребреник - Марсанову куртку подарил, отец накануне привез из загранки. Добряк, последнее отдаст. При этом гроза квартала. Пацаны разбегались: «Юрьев идет!» Вспыльчив, горяч. Когда было невмоготу, отец драл его как Сидорову козу. Иногда приходили бить ребята с других улиц. Не боялся. Смелый: нырял с вышек, где нельзя нырять, лазил под лифт. Сейчас женат. Живет у жены. Она корреспондент. Летом ездили с семьей на Валдай. Все. Детей нет.

- Калядин.

- Единственный сын. Семья тоже благополучная. Отец вел политэкономию в институте легкой промышленности. Мать - преподаватель. Дома пай-мальчик. Ходил на дополнительные по английскому. Абонемент в консерваторию. Во дворе второй после Юрьева. Жесток. Завистлив. Мог из-за угла напасть. Телом слаб. Но никто не видел его плачущим. Женат. Жена - дочь главного терапевта или хирурга. Один ребенок…

Денисов не отреагировал, Кравцов продолжал:

- О Марсанове, Валове примерно то же. Валов самый башковитый. Фактически руководил. Соседи быстро усекли: ходили жаловаться не к родителям, к Валову.

- Семья?

- Отец был адвокатом, мать жива - филолог. О личной жизни известно от Алены. Кстати, они близки. - Кравцов двинулся со двора к трамвайным путям. - Алена везде появляется с ним открыто. Надеется на брак…

- Святой…

- Необычайно высокого мнения о себе. Упрям, дерзок. Физически крепкий. Кстати, это был единственный случай, когда он упал в обморок. Я проверял. Занимался культуризмом. Живет с женой у ее отца. Жена закончила факультет дошкольного воспитания, тесть - бывший летчик. В институте и потом, на курсах, находился под влиянием Марсанова.

- Кто у него в этом районе?

- Бабка. Сейчас умерла, осталась ее сестра. Святой бывает у нее редко. Обычно по праздникам. Что еще? Мать Святого - научный сотрудник, отец - в Моспроекте-3; две сестры - обе старше его - закончили хореографическое. Машина «Запорожец»…

Он незаметно замедлил шаг.

У трамвайной линии свернули за угол, сделали еще поворот.

- Дом, где жила бабка Святого, слева на углу. Рядом с магазином «Овощи-фрукты». Видишь? - Кравцов показал. - Вот все. Удачи!

- Остаешься?

- Бахметьев сказал, чтоб пустым не возвращался. Кто у тебя?

- Зяблов.

- Бывший участковый?

- Да. Как связаться с тобой?

- Через 22-е отделение. Там у меня друг. Игнатьев. Вместе занимались в спортшколе… Понимаешь мои трудности, Денисов? - Кравцов качнулся на носках. - Я не могу спросить у соседей: «Мог, по-вашему, этот человек толкнуть своего однокашника под поезд?» Или: «С какой стати парень выкалывает на стопах» - «Шли к Любимой», «А потом к Хозяину». Да и на какой ответ рассчитывать?

- Понимаю. Теперь мне ясно, почему они так дружны на курсах.

- Да потому, что они связаны. Вместе учились или рядом жили. Вместе и пришли!

Когда Денисов входил в подъезд, бывший участковый спускался по лестнице. Пропустив Денисова, он помедлил - Денисов обернулся:

- Зяблов?

- Он самый. - Поздоровались, несмотря на разницу в возрасте, сразу перешли на «ты». - Собрался за сигаретами. Может, сходим? Здесь рядом.

Они прошли вдоль железнодорожного полотна; Зяблов жил рядом со станцией, составы громыхали под самыми окнами.

Киоскер, не спрашивая, выложил на прилавок пачку «Явы».

- Им еще лет по пятнадцать было, а я их уже отличал. - Он закурил. - Ребят на участке много, а у меня эти четверо на уме - Марсанов, Юрьев, Валов, Калядин. В основном Марсанов и Юрьев… Погуляем? - Он повернул к пристанционному скверу. Впереди громоздились палатки, оставшиеся от воскресной ярмарки - пестрые, похожие на карточные домики. - Молод был. Потом догадался: «Не та кусает, которая лает!» Наколки, клички, гитары - одно, другое дело - преступить закон.

- Не уголовники?

- Что ты! Потом, когда с настоящими встретился, понял. Не уголовники! Пацаны!

- Фамилии эти ничего тебе не говорят? Святой, Рыжак?

- Нет.

- Кротов?

- Нет. Может, после появились, когда ушел в МУР.

- Участок был тяжелый?

- Запущенный. Преступления больше уличные.

Они повернули назад, к пригородной маленькой платформе, примыкавшей к станции метро.

- Почему ты спрашиваешь? - Зяблов взглянул на Денисова.

- Трудно объяснить. Это как с рисунком. Либо трогает, либо нет.

- Может, все-таки попробуешь объяснить?

- По-видимому, Марсанов что-то узнал в ресторане. Это его и погубило.

- Допустим. - Зяблов остановился, внимательно слушая. - Допустим, Марсанов что-то узнал, но как убийце-то стало известно об этом?

Из автомата в метро Денисов набрал номер дежурного.

- Звонил Леонтьев. Он в Булатникове. По тому адресу, куда ты посылал. Просил срочно приехать, - сообщил дежурный.

…Между забором и домом участок был аккуратно перекопан. От калитки вела тропинка, выложенная керамзитовыми плитками.

Денисов оценил порядок, в котором содержались строение и участок. Ничего не валялось, инвентарь укрыт от дождя, деревья окопаны…

Дом обвивал плющ. Сбоку, между гаражом и сараем, сохло белье.

- Сюда. - Дверь террасы открылась. Показалось красноватое, обрамленное низкими бакенбардами лицо.

Смелков - в сапогах, в клетчатом костюме-тройке, брюки заправлены в высокие голенища, в галстуке - отошел вглубь, пропуская Денисова.

За столом капитан увидел младшего инспектора уголовного розыска Леонтьева в его обычном облачении отставного лесника или связиста, рядом лежала фуражка.

- Садись. Как дела? - Леонтьев с ходу навязывал капитану придуманную для него роль.

- Нормально.

Теперь младший инспектор должен был сам решить, когда и каким образом привлечь Денисова к разговору.

В углу, завернутые в мокрую тряпку, лежали готовые к продаже хризантемы.

- Так и живем… - Смелков взглянул испытующе.

- С Александром Михайловичем мы сто лет знакомы… - Леонтьев кивнул на хозяина. - Только не знал, что он Смелков!

- А ты молчал, где работаешь! - в ответ съязвил торговец цветами.

- Конспирация… Что ж, по-твоему, я должен был за здорово живешь так все и выложить! - Леонтьев засмеялся.

- Не за здорово живешь! Как я тебя веничком отхаживал! Денисов уже понял, что оба знают друг друга по парилке.

Леонтьев жил на Шаболовке, у Донских бань.

За дверью послышались голоса, в комнате негромко разговаривали. Денисов прислушался: «Зойка с девочкой!»

- Особого ничего Александр Михалыч не видел. - Леонтьев боком повернулся к Денисову, одновременно наблюдая за Смелковым. - Сказывал, будто произошло что-то у них между собой на платформе. А тут поезд!

- Тут поезд! - Подтвердил Смелков. - А что у них между собой… Не видел, не знаю.

- Бежали они вдвоем? - спросил Денисов.

- Вдвоем.

- Начните чуть раньше. Как они бежали? - продолжил Денисов, делая упор на слове «бежали». Смелков это сразу почувствовал, пошел на попятную.

- Обыкновенно. Что мне присматриваться! Вмешался Леонтьев:

- Рассказывай, Александра Михалыч! Ты же их дел не знаешь. Конкретно никого не обвиняешь.

- Откуда я их знаю? - Смелков почувствовал поддержку. - Я их сто лет не видел! И еще они мне триста лет не нужны! У меня семья!

- И правильно! Небось всю зелень пораскидали, когда по платформе неслись. - Леонтьев снова неискренно хохотнул. - А, Михалыч?

- Зелень цела.

- Людей не посшибали? - Леонтьев перешел на вопросы. Это был испытанный прием: сдавался тот, кому первому надоедало говорить очередной вопрос или ответ на него. Денисову он не подходил.

- Не посшибали.

- И никто не крикнул им: «Куда несетесь?!»

- Никто.

- А что так?

Смелков не ответил - он так и не сел, ходил по террасе, прислушивался к женским голосам за дверью.

- Я пойду гулять, пап? - На террасе появилась девочка лет пяти.

Смелков погладил дочку по голове, подтолкнул к двери.

- Дочь? Смелков кивнул.

- Кофту надень. - Из комнаты выглянула Зойка, поздоровалась, как с посторонним. - Ноги вытирай. Все в земле!

«Много лет живет один. Вдов. И вдруг взлет! Зойка? А может, ее дочь? Со Смелковым на этом новом этапе следует вести игру открытую!»

Он поднялся к окну: узкой дорожкой девочка направилась к гаражу.

Позади скрипнула половица - подошел Смелков.

- Убитый и тот, кто бежал с ним, близкие друзья, - сказал Денисов.

- Так считаете? - недоуменно спросил Смелков.

- Вместе провели вечер в ресторане. У них был вечер друзей. Какие-то обстоятельства поставили их друг против друга, - продолжил Денисов.

- Юлька, - выдохнул вдруг Смелков.

- Юлька?

- Когда они пробегали, один крикнул: «Юлька! Этим не шутят!»

- И вы услышали! И обратили на них внимание…

- Только на секунду.

- Говоривший какой из себя?

- Я действительно не рассмотрел. Оба примерно одного возраста. До тридцати.

- Потом?

- Дальний шел без прожектора. Уже у самой платформы машинист врубил свет. Который бежал дальше от края, вроде сбился с ноги, толкнул другого. Тот сразу - вниз. Под колеса…

Следователь прокуратуры Королевский - сверстник Денисова, высокий, с пышной шапкой волос - быстро записывал показания. Смелков больше не колебался, свидетельствовал уверенно и спокойно.

Денисов оставил их вдвоем, перешел к себе в кабинет. Там уже сидел Калядин.

Он заговорил как о решенном:

- В субботу встречаемся в ресторане. Говорят, от вас кто-то будет.

- Не знаю, - ответил Денисов. - Никогда не жалели потом, что пошли на курсы?

- Не мед, конечно. Упражнения, переводы. И каждый день «Бэти Бота бот эбит ов бита бата…» Длиннющая скороговорка! Фонетическое упражнение: «Бэти Бота купила немного горького масла…» Не знаю, как выдержал. Зато теперь удовлетворен. - Он кивнул с напускной серьезностью.

- А как другие? Знание английского им тоже способствовало?

- По службе? Нет, конечно. Язык лишь дополнительный фактор. Кроме того, им следует постоянно заниматься. Совершенствоваться…

- Не вы пригласили Марсанова в субботу?

- На встречу? Не я. Обычно этим у нас занимается инициативная группа: Болотвина, Кротов, Рыжак.

- А кто в этот раз?

- Может, Юрьев. Или Валов. Не спрашивал. Встретились уже в ресторане.

- Вы не были близки?

- Последнее время… Нет, пожалуй. - Ответ Денисова удивил. - В школе, в институте мы дружили. Это наша? - Калядин перевел разговор, кивнул на лежавшую перед капитаном фотографию. - Семейный портрет в интерьере.

По какой-то причине фотография ему была неприятна. Он мельком взглянул на Марсанова, с секунду рассматривал себя, продолжил:

- В юности хочется выглядеть шпанистее. А Марсан, тот вообще обожал строить из себя мафиози… - С этими словами он вернул снимок, добавил: - Меня лично это всегда раздражало.

Денисов предупредил:

- Возможно, я задаю неприятный вопрос…

- Прошу. - Калядин едва уловимо напрягся.

- В те времена дело ограничивалось разговорами в милиции? Или чем посерьезнее?

- В 22-м? У лейтенанта Зяблова? - Калядин зло взглянул. - Вы считаете это важным? Сегодня?!

Денисов, оставив вопрос без ответа, продолжил:

- Эта приблатненность, татуировки… Уголовный душок. От кого?

- Извините. - Калядин быстро взял себя в руки. - Никому не нравится, когда видишь, что тебя хотят загнать в угол. От него и шло! От Марсана! Он этим бравировал! А наша отчужденность началась раньше. Три года его вообще не было в Москве. За это время многое изменилось… Кстати, в январе он поздравил меня с днем рождения. И тоже по телефону.

- Но отношения нормальные?

- С Юликом? - Денисов почувствовал замешательство в словах Калядина. - Абсолютно!

- Как вы считаете, к кому Марсанов мог ехать в ту ночь? Кто из ваших живет по этому ходу?

- Вы имеете в виду Клайна?

- На вечере он не был.

- Болеет. Но к нему бы Марсанов не поехал.

- Почему?

- Марсанов, как я объяснял, он был хулиганистый. Хоть и нехорошо о мертвом. Дерзкий. Мог ввязаться в драку, пустить в ход кулаки.

Денисов внимательно слушал.

- Коротко стригся, будто только из камеры… А Клайн мягкий, рассудительный… Я должен объяснить, почему Марсанов перестал бывать у меня. Тоже с этим связано. И с родителями.

- С вашими?

- Да. А было так. Как-то в день моего рождения - звонок в дверь. Марсан! С сомнительной компанией. Всех шокировало, особенно мать. Где уж он с ними схлестнулся, не знаю. В одном, помню, было что-то просто страшное. Громила! Двухметрового роста. Он обвел глазами квартиру, балконную дверь…

Денисов не перебивал.

- Хотелось убрать серебро, хрусталь. И вообще немедленно поставить квартиру на охранную сигнализацию… Что, кстати, мы сразу и сделали. - Калядин улыбнулся.

- Давно это было?

- Марсан еще работал в Шарье.

- Так и не знаете, кто с ним был?

- Не сказал. Видимо, его предупредили. На другой день позвонил, просил извинить. С тех пор не появлялся, - закончил Калядин вполне благожелательно. - И между прочим, напрасно. Родители не вспоминали об этом ни разу. Мать даже сетовала на то, что Юлик не ходит. Это по поводу уголовного привкус а…

- Громила? - переспросил Кравцов, он звонил из автомата откуда-то с территории 22-го. - Двухметрового роста? Это Назаров, бывший боксер. Кстати, недавно освободился. С ним второй - не менее приятный. Игнатьев знает его, я постараюсь собрать сведения сегодня же…

Денисов достал из сейфа копию акта судебно-медицинской экспертизы, быстро просмотрел: «На левой стопе татуировка: «Шли к Любимой», на правой «А потом к Хозяину»…

Начальные буквы обоих предложений, а также в словах «Любимой» и «Хозяину» были заглавными, уголовник вряд ли бы придал значение правописанию.

«Марсанов играл во флибустьера… - подумал Денисов. - И беда, если настоящий уголовник вроде Назарова принял его не за того, кем он был».

- Свяжись с 22-м… - Дежурный продиктовал телефон. - Срочно.

Денисов набрал номер, трубку снял Игнатьев.

- Записывай. Второй, которым вы интересуетесь. По прописке он значится прибывшим из Галича. Галичанин. Но, вообще, москвич… был дважды судим. Последний раз попал под амнистию. Снова судим. Вернулся. Долго не прописывали. Общественность заступилась. Мать у него производственница, всю жизнь отдала фабрике, инвалид. Прописали. Фамилия его - Шална. Шална Евгений Сергеевич. Он, безусловно, опаснее Назарова…

Неожиданности на том не кончились. Когда Денисов рассказал обо всем Королевскому, тот сообщил новость:

- Запонка, которую ты подобрал на месте происшествия… Она не Марсанова. Сестра погибшего ее не опознала.

- Чужая?!

- Ну да! Неизвестно чья…

Денисову показалось, что следователь прокуратуры недооценил улику:

«Запонка характерная… Это очень важно!»

- Идете на вечер воспоминаний? - поинтересовался Королевский.

- Надо пойти. - Денисов взял со стола приглашение. Процитировал: - «По поручению сокурсников…» - заглянул в середину. - «Приглашаем принять участие в товарищеском ужине, посвященном его памяти. С уважением. Мигалатьева, Мигалатьев…» Десять подписей.

Он спустился в дежурку.

- Что-нибудь есть для меня?

Дежурный протянул папку с ориентировками. - С Северной дороги. Вот. «Материалами в отношении Марсанова не располагаем. Начальник линейного отделения Шарья Смирнов».

- А у меня телеграмма в Бухару. Весьма срочная. Молния. О дополнительном допросе Истамова. Слышал ли он от Марсанова эти фамилии и клички… - В телеграмме Денисов

перечислил все окружение погибшего: Святой, Шална, Клайн, Боксер, Назаров…

- Вот вы все где…

В дежурку ввалился оперуполномоченный Игорь Бессонов с Белорусского - высоченный, грузный; как и его друг Кравцов, тоже мастер спорта, в кроссовках и джинсовой паре.

- По шкурному вопросу. - Бессонов подал каждому мясистую, величиной с лыжный ботинок лапу. - Насчет билетов… В кассе нет, а мне тещу с дочкой отправлять. Поможешь? - Каким-то чутьем он понял, что Денисову не до него, обращался к дежурному. - Рассчитываю на твою помощь, командир.

- Командирами, Бессонов, - осторожно заметил дежурный, - во времена Диккенса всех походя величали кучера почтовых дилижансов. Известно?

- Возможно. - Бессонов выждал. - А как насчет билетов? - «Шкурный вопрос» - это из «Курсовых записок начальника сыскного отдела Кельцы». Сабодаш нашел. Издана в начале века.

Бессонов покачал головой:

- Ты тонкий мужик. Даешь понять, что теща, возможно, останется еще на сутки? Что же будет? А, между прочим, я задействован в вашу группу захвата…

Пока они препирались, Денисов подошел к пульту, набрал номер:

- Адресное? Проверьте, пожалуйста, Клайн. Константин, Леонид…

Дежурная подключила его к секции, там трубку снять не спешили. Наконец послышался щелчок.

- Откуда? На кого?

- Клайн! - Он присовокупил наименование отдела, пароль. Записываю… - Установочные данные Клайна были не так уж важны. - Какая дата рождения? Октябрь? Десятое?! Спасибо.

«Марсанов погиб в день рождения Клайна!…»

- Телекс! Тебе телекс! - крикнул дежурный. Маленькая аппаратная наполнилась стуком, казалось, в

пустом цеху работает один-единственный станок. Денисов подхватил прыгающий над кареткой бланк, быстро начал читать.

- «Истамову были предложены следующие фамилии… - Бухарский оперуполномоченный перечислил все, что фигурировало в телеграмме Денисова. - Истамов уверенно и сразу указал на фамилию Шална, которую он принял за кличку. Именно ее Истамов и слышал от погибшего…»

Денисов дозвонился до следователя прокуратуры. Несмотря на поздний час, Королевский был у себя. Вскоре к их переговорам подключился Бахметьев. Доложили генералу, мероприятия требовали иного уровня. Вскоре поступило распоряжение:

- На рассвете будут взяты под наблюдение Шална и его друг Назаров. В оперативную группу войдут сотрудники 22-го отделения милиции, по месту жительства Шалны. Для координации к ним подключается оперуполномоченный Кравцов…

- Должен ли Денисов принять приглашение сокурсников погибшего? - уточнил Бахметьев.

- Идти в ресторан? Обязательно. У кого-то из тех, кто сидел с Марсановым за столом, должна быть связь с Шалной и его дружком. Но Денисова следует усилить.

- С ним поедет дежурный - капитан Сабодаш. И еще двое.

Швейцар заспешил, резко подал дверь на себя:

- Шестой кабинет, второй этаж.

На секунду Денисов глянул назад. Вдоль тротуара, не задерживаясь, шли люди. Из оперативной группы, наблюдавшей за Шалной, у ресторана никого не было. Денисов знал, что все они с самого утра находятся в Серпухове, под Москвой, куда Шална, прихватив Назарова и еще кого-то, чуть ли не с первой электричкой уехал к родственникам.

- Прошу, - рядом с дверью толпились страждущие, швейцар даже не глянул в их сторону.

- Все в порядке? - Сабодаш приехал в повседневной форме.

- Полный порядок! Наверх, пожалуйста, - швейцар широко улыбнулся. - Желаю хорошо повеселиться, отдохнуть.

- Это уж как придется.

Против входной двери Денисов сразу увидел Леонтьева, они обменялись короткими, не говорившими ничего посторонним взглядами.

Людей в вестибюле было немного. Бедового вида девица, пока подруга ее звонила по телефону, стрельнула у Антона закурить.

- Нам сюда, - сказал Денисов Сабодашу и повернул к лестнице. Через минуту к ним присоединился Леонтьев.

- Сережа с Димой пришли. Дима Калядин наверху, а Рыжак вышел, - доложил Леонтьев. Он знал сокурсников Марсанова по фотографии.

- Какой из себя Рыжак? - спросил Антон.

- Рыжеватый, в вельветовом костюме. Калядин - в тройке серого цвета. Однотонный с отливом галстук. Черные туфли.

- Рыжак предупредит остальных, как себя вести в нашем присутствии! - сказал Денисов.

Леонтьев с ним согласился:

- Поэтому я и послал за ним Ниязова. Его-то он не знает. Вчетвером они составляли оперативную группу, старшим был Денисов.

- Как со швейцарами?

- Все отлажено, - младший инспектор уголовного розыска замолчал: в коридоре, сзади, послышались шаги, кто-то свернул в туалет.

Денисов взглянул на часы:

- Если что - тон вызова по рации.

- Понял.

- Все! Мы пошли.

С балкона открылся знакомый Денисову вид на эстраду и зал. Казалось, перед началом спектакля он смотрит в огромную оркестровую яму. Зал не был полон, внушительных размеров люстра светила в половину накала. Сбоку, из-за колонны, появился Калядин, неброско одетый, тихий. Он представился Антону, с Денисовым обменялся рукопожатиями.

- Никого пока нет. - Он взглянул, собираясь с мыслями. - Сюда! Тот же номер, что и в прошлый раз.

Вслед за Антоном и Калядиным Денисов прошел внутрь.

«Ничего не изменилось… - подумал он. - Зеркало в лакированной деревянной оправе, тумбочка с канделябрами. Лак, видимо, подсох наконец и больше не пачкает… - Он вспомнил новичка-эксперта. - Надо ему обязательно позвонить!»

Овальный стол был покрыт хрустящей накрахмаленной скатертью.

- Один к одному! Тут мы и сидели.

- Было бы легче, наверное, если бы собрались в другом зале, - заметил Сабодаш.

Они стояли у двери, Денисов же прошел к окну.

В переулке внизу пожилой инвалид смахивал с «Волги» листья - съежившиеся, красноватые, похожие на морские раковины. Он напомнил отца. До самой смерти тот так и не оправился от контузии, страдал головной болью, ходил с палкой… Напротив в доме, несмотря на ранний час, горел свет.

Денисов шлифовал формулировку, стараясь извлечь максимум: «Случайная осведомленность о чужой тайне и обратная связь. Марсанов догадался о чем-то, о чем под страхом смерти никто не должен был знать…»

Пока он стоял и наблюдал в окно, в переулке ничего не изменилось. Прохожих не было. Удалив листья с капота, владелец «Волги» перешел к багажнику…

- Добрый вечер!

В кабинете появился официант, не Николай - Павел. Поставил поднос на тумбочку, принялся сервировать стол. Он сделал вид, что не знает Денисова.

Уходя, сказал:

- С горячим решим, когда подойдут остальные.

Вскоре в коридоре послышались голоса, гурьбой ввалились сокурсники.

Первым появился Рыжак, развел руками:

- Мы думали, вас еще нет… - Блеснули и тотчас исчезли те же крупные, на металлической основе запонки.

Антон, добрая душа, утешил:

- Первыми прибегают юристы. Их ноги кормят!

- А экономистов кормят? - За Рыжаком шла Болотвина. Протянула по-детски: - Только и слышишь о еде! Попробуй поголодай! - Она была в комбинезоне, в шляпке, похожей на мужскую; Денисов снова вспомнил манекенщицу на рекламном плакате «Союзпушнины».

Юрьев еще в дверях отсалютовал Денисову.

- Добрый вечер!

Последним вошел Валов. Он единственный был одет во все черное.

- Будем усаживаться? - произнес он, оглядев стол. - Я думаю, сядем на те же места.

«Эти четверо и встретились на улице, - подумал Денисов. - Рыжак, Болотвина, Юрьев и Валов. Калядина оставили в ресторане. Он, безусловно, в курсе дела…»

На минуту показался официант Павел. От двери он придирчиво оглядел стол.

Вскоре появились Кротов и Святой, друг за другом.

Святой чуть косолапил. Денисов заметил это еще при первом знакомстве. Пушистый вязаный пуловер делал его в груди непропорционально широким.

- Святой Олег, - комментировал его появление Юрьев. - Святой - это фамилия.

- «Что в имени твоем?» - хмуро отшутился тот.

Как и в первый раз, после обморока в отделе милиции, Святой держал себя нарочито независимо: ограничился общим поклоном, сел - компания приняла это как должное. Кротов, напротив, обошел вокруг стола, пожимая руки.

«Юлька! Этим не шутят!» - Мысли Денисова шли своей чередой. - Даже на платформе убийца предупреждал от какого-то шага, который Марсанов явно недооценивал. О чем он узнал за столом? О каком событии, факте, эпизоде?

- Напитки будете заказывать? - спросил появившийся в дверях Павел.

- Бутылку сухого, - на правах тамады распорядился Валов.

- «Астра де ир» из Молдавии. Есть марочный херес.

- «Астра де ир».

У дверей официант приостановился, пропуская Мигалатьевых.

Супруги были расстроены. Мигалатьев снова показался Денисову старше своих лет. Он был суетлив и, главное, неуверен в себе. На нем был мятый дорогой костюм, галстук сдвинут набок. На актрисе что-то вязаное.

- Виктор Павлович! Инна! - Валов пригласил их в торец стола.

«Насчет того, что прошлый банкет был организован в их честь, я не ошибся… - Денисов мысленно вернулся к «Схеме рассаживания за столом организаторов банкета и почетных высокого ранга гостей», рекомендованной Мюллером. - Кто-то разбирается в тонкостях… Калядин? Приемы по случаю подписания контрактов! А может, Мигалатьева?…»

Почувствовав его взгляд, актриса обернулась.

- Кого нет? - Валов оглядел стол.

- Кольцовой, - сказал кто-то, - наверное, в издательстве.

- Она всегда опаздывает!

Вино разлили по бокалам. Валов поднялся. Наступила тишина.

- Минуют осень, зима. Потекут ручьи… - Он помолчал.

Слышно было, как этажом ниже, на эстраде, глухо пророкотал контрабас. Бывшие сокурсники молча изучали салфетки, хрусталь, стандартное убранство ресторанного номера.

- Придет весна. Распустятся деревья. Вернется лето… - Он подыскивал особенно горькие, тревожащие сердце слова. - Ты никогда больше не позвонишь, Юлик. Не приедешь. Не встретишься. Не сядешь за стол…

Денисов наблюдал за однокашниками погибшего, пока нелепая, непродуктивная на данном этапе мысль не отвлекла его:

«Убийца думает: «Как до сих пор не нашли меня? Так просто! Ведь вот он я! Можно дотянуться рукой! Не вставая!»

В переулке надсадно заработал автомобильный мотор. Невидимый хозяин «Волги» с минуту гонял на холостых оборотах двигатель.

- …Я спрашиваю себя… - Он заговорил снова. - Почему

одним благоволит судьба и путь их прям, долог, а другим незаслуженно, почти патологически не везет? - Он вздохнул. - Пусть земля будет тебе пухом. Прости и не обижайся! - Валов пригубил из бокала. - Прощай, Марсан!

Святой хотел что-то добавить, но, скрипнув зубами, не глядя ни на кого, запрокинул голову, выпил, молча отставил бокал.

Калядин привычно развернул на коленях салфетку. Все налегли на закуску.

Денисов вспомнил университетский курс, «Криминальную психологию» М. Геринга: «Многие убийцы отлично едят и спят после убийства…»

- Какой у вас обычно первый тост? - Сабодаш попытался взять быка за рога.

- Как когда! - Валов и Антон - полнотелые, крупные - чем-то были похожи друг на друга.

- В прошлую субботу, например!

- За дружбу. Может, за встречу. Другого не придумаешь.

- Разреши, Андрей? - Кротов, как в школе, поднял руку. - Я объясню, поскольку все-таки методист… - Он заговорил с апломбом: - Тридцать третья группа! Прошу запомнить. Случись с ними что-нибудь, - он показал вокруг стола, - и я приду на помощь. А произойдет со мной - и Андрей, Олег, Виктор Павлович или Инесса. Или Клайн…

- Клайн? - переспросил Сабодаш.

- Наш сокурсник, он болен… Они не оставят меня в беде. Понимаете? - Ничего нового своим объяснением он не внес.

- Песни пели? - Антон впрямую реконструировал события.

- Как же. «Пульс языка и сущность слов, души деревьев и души китов…» Гимн группы.

Болотвина напела пару фраз.

- Марсанов, кстати, написал. На мотив английской народной песни.

Мелодия показалась Денисову знакомой. Он вспомнил, где ее слышал.

«Репетиция сочельника. Класс Ачильдиевой…» Вошел официант Павел, с порога заметил нанесенный закускам урон, добавил ветчины, салата. Принес сациви, лаваш.

- Положить вам? - Рыжак обернулся к Денисову. Их разделял стул опаздывавшей переводчицы. - Ничего не едите! И вы тоже… - Это относилось к Сабодашу.

- Не стесняйтесь, - поддержал Калядин. - Пожалуйста!

Антон положил салата, ветчины; Денисов налил себе минеральной, несколько пузырьков лениво пробились на поверхность.

В коридоре, за дверью, простучали каблучки, женский голос спросил:

- Сюда?

Пригибая голову под притолокой, вошла Кольцова - в кожаном пиджачке, который Денисов видел на ней в поселке, в брючках, близорукая, стесняющаяся носить очки, энергично накрашенная. Полоса неудач, на которые жаловалась переводчица, по всей вероятности, закончилась.

- Привет! - Она поискала глазами. - Ваза есть? - В руке у нее были гвоздики. - Это Марсану.

Официант принес вазу, поставил цветы. Кольцова прошла к свободному стулу.

- Как ты сохраняешь фигуру, Катя? - вздохнула Болотвина.

- Чашка чая, тридцать граммов сыра, яблоко. В двадцать часов стакан кефира… - Переводчица наконец устроилась рядом с Рыжаком. - За Марсана вы пили?

- Да. - Бокал Рыжака стоял нетронутым.

- За помин души, Юлик! Хотя ты и заподозрил в своих друзьях приспособленцев и прохиндеев, - произнесла она, поднимая фужер.

Кольцова не заметила или не захотела замечать сидевших за столом посторонних. Проинструктировать ее не успели.

Запретные слова были произнесены, Мигалатьев, сидевший во главе стола, от неожиданности поперхнулся.

«Конечно же…» - подумал Денисов.

Он много раз в различных сочетаниях соединял обрывки фраз, пока не получилась некая последовательность:

«Утверждение списков двадцатого…» - «Пиетет вокруг Мигалатьева». - «Из всей группы на сборе в ресторане только владельцы машин…» - «Звонить в отделение дороги после двадцать третьего…» - «По вопросу гаражного кооператива не принимает…»

Сокурсники заговорили о другом, Денисов же все еще размышлял над последней фразой Кольцовой.

«Конечно же, они собрались в ресторане, чтобы потолковать о гаражном кооперативе. Ведь прием в него зависел от Ми-галатьева. Что с того, что ни один из них не имеет отношения к его организации… Вот они и устроили банкет. «Встреча выпускников»… Икра зернистая, икра паюсная, севрюжка, жюлье-ны! А тут неприятная встреча - Марсанов. Он не был приглашен. Его появление оказалось некстати».

- Марсанов был против затеи с кооперативными гаражами? - Денисов спросил тихо, но за столом сразу воцарилась тишина.

Кольцова смутилась:

- В общем, да. Но дело не только в гаражах. Все вместе. Подталкивание своих, подтягивание… Он был прав.

На другой стороне стола Мигалатьев молча катал хлебный шарик; намек на взятку в виде ресторанного подношения был очевиден, тем не менее он держал себя в руках, не спешил оправдываться.

Сокурсники делали вид, будто ничего не произошло, хотя «вечер воспоминаний», задуманный как дань памяти товарища, с этой минуты все время касался живых, тех сторон их жизни, которые особо неприглядны, когда о них говорят вслух.

- Пять лет он не появлялся, - Юрьев отложил вилку. - Словно ждал часа, чтоб бросить все нам в лицо. Бросить и погибнуть!

- Не пять!

Денисов понял, зачем сокурсникам понадобился «вечер воспоминаний», да еще с приглашением сотрудников милиции, осуществляющих проверку несчастного случая.

«Все они растерялись, когда их допрашивали в первый раз - думали, что речь пойдет о гаражах, о липовых справках, ходатайствах, держались весьма странно. Сбор в ресторане должен был рассеять сомнения на их счет».

Задуманное не получилось.

Снова говорили о погибшем, но уже по другому поводу, с другим оттенком:

- На выпускном вечере его тоже не было. У Юлика была идея фикс, - сказала Болотвина. - Будто мы, где можно, тянем друг друга.

Сабодаш удивился:

- Основания?

- Теперь уже не узнаем. Факт только, что мой муж работал у тестя Димы Калядина. Остальное чистый домысел. Идея фикс: будто меня устроила в «Березку» Валова. А за это Андрею готовят должность в управлении торговли. Вроде тройного обмена.

- Вот он и врезал, - заметил кто-то.

- Что уж он там врезал?! В порядочном обществе за такое подсвечниками!

- Так то в порядочном!

Юрьев оглянулся, на пороге стоял официант:

- Ничего не требуется?

- Все есть, спасибо.

«Бывший участковый прав, - подумал Денисов, - на преступление они не решились бы - разве только опытный уголовник положил на них глаз… - Мысли его приняли прежнее направление. - Два события произошли одновременно. Убийство Марсанова и неблаговидный поступок собравшихся якобы по традиции однокашников…»

На эстраде внизу заиграли что-то веселое.

- В тот раз играли эту же мелодию, - заметила Кольцова. - Юлику, по-моему, она понравилась. В конце вечера он подходил к солисту.

- К какому? - Сабодаш не понял.

- В косоворотке. С кистями. Денисов слышал о солисте впервые.

- Это же Марсанов! Юлик! Так бы и сказали! Администратор киностудии, - воскликнул солист ансамбля, глядя на фотографию.

- Вы знакомы? - спросил старший оперуполномоченный.

- Мы им номер делали для картины, - начал объяснять певец. - Мальчик со слоном идет мимо дворца, а попросту мимо московского дома в мавританском стиле. Интерьер они в Ялте досняли… А я пою под окнами. Слон останавливается. Слушает…

- О чем вы говорили, когда он подошел?

- Собственно, ни о чем. У них традиционный сбор однокурсников… Я спросил про слона, про режиссера.

- Долго разговаривали?

- Нет. Ресторан закрывался. Тут товарищ его подошел.

- Марсанова?

- Да. Юлий нас познакомил.

- Имя помните?

- Нет.

- Какой из себя?

- Не помню. Тут многие подходят…

- А о чем они говорили, помните?

- Прекрасно помню. Вроде у кого-то из тех друзей день рождения. Юля не знал об этом. Когда-то с тем парнем у него были плохие отношения, но это было давно. Он посмотрел на часы: «Дай адрес, - говорит. - Поеду. Будет сюрприз. Тем более болеет. Пять лет не виделись…»

«Речь шла о Клайне, - понял Денисов. - Кто-то из сокурсников нашел повод, чтобы выманить Марсанова ночью за город… Но какой-то разговор должен был предшествовать этому за столом! Тогда все и решилось».

Когда Денисов вернулся к компании, речь держал Юрьев.

- Никогда не думал, что раньше всех уйдет из жизни именно Марсан… Такой крепкий, жизнелюбивый. Он говорил о второй жизни, о третьей!

Настроение за столом изменилось.

- Расскажи, как вы санки ломали… Пусть оперуполномоченные задумаются… - Переводчица свела ярко накрашенные темно-коричневой помадой губы.

- Дурь в нас играла. Некоторые ошибались, принимали нас за шпану. Нам нравилось.

- В чем было дело? - спросил Денисов. - Преступление до сих пор не раскрыто? Об этом вы и вспомнили в прошлый раз?

- Вспомнили. Кого-то из нас вроде обидели или оскорбили… Вот мы и пришли на ночь глядя в подъезд… Переломали лыжи, санки. Хотели уже уходить, вдруг лифт. Участковый - Зяблов Михаил Яковлевич… Нас как вымело! Одного все-таки поймал! Марсанова… Потом наказание. Для меня - офицерский ремень отца. Родителю - штраф. С учетом материальной обеспеченности. Плюс возмещение ущерба. Вроде шалость, а по существу хулиганство…

- Преступление, - вставил Кротов.

- И все-таки мы были тише нынешних. Читали в «Литературке»?…

- Ребята! Опять страшные истории, а мне за город… - Болотвина замахала руками.

Денисов почувствовал:

«В этот момент! Так естественно было рассказывать о каком-то случае, и он имел отношение к Марсанову и кому-то еще, сидящему сейчас за столом…»

- Пожалуйста…

На Денисова обернулись.

- Вспомните, о чем был разговор сразу после этого… Какая-то криминальная история…

- Дикий случай. Мне о нем рассказывал коллега из Управления Северной железной дороги… - Голос Мигалатьева, глухой, надтреснутый, с другой стороны стола, пришел словно издалека.

Мигалатьева перебили, но для Денисова это было уже неважным.

- А теперь сами пьем на поминках Марсана… - Святой поднял бокал, лицо его снова было желтым, даже зеленоватым.

Болотвина заметила: горячее на тарелке Святого осталось нетронутым.

- Тебе плохо?

- Не хочу.

- Тебе сейчас, может, хуже, чем всем. Вы почти все время с ним были вместе. И здесь, и на Севере. Но надо взять себя в руки. Выпей воды.

Святой сделал несколько торопливых глотков. Держался он все так же отчужденно-сухо, исключая возможное участие бывших сокурсников; лицо его пожелтело.

«Необычайно высокого мнения о себе, - Денисов вспомнил характеристику Кравцова. - Упрям, дерзок. Физически крепкий. Кстати, это был единственный случай, когда он упал в обморок. Я проверял. Занимался культуризмом. Живет с женой и тестем. Жена закончила факультет дошкольного воспитания, тесть - бывший летчик. В институте и потом, на курсах, находился под влиянием Марсанова…»

- В тот раз, значит, вы боролись… - Антон увел разговор, продемонстировав редкую оперативную слепоту.

Валов посмотрел на часы:

- Может, перекурим?

Кто-то открыл окно. Стало свежо.

Святой пошел к дверям. Денисов вспомнил первую встречу с ним в кабинете дознавателя: «Плачущая сестра Марсанова. Наполовину пустой графин. Приставной стол. Небрежно прикрытые вещдоки. Монеты, оборванный конец ремня. Запонка… Мокрое пятно на паркете».

- Я не нужен? - спросил Сабодаш. - Хочу перекурить.

Денисов прошел в вестибюль, протиснулся между курильщиками. На гардеробной стойке лежало несколько пачек «Явы», здесь приторговывали сигаретами.

Подошел Леонтьев:

- Сигаретка найдется?

- Вряд ли, - Денисов поискал по карманам. Заговорил тихо: - Такое дело. Пусть поднимут ориентировки. «Дикий случай на Северной дороге», - сказал Мигалатьев. - Возможно, тоже с убийством.

- Где именно? Неизвестно?

Леонтьев держался уважительно: все сейчас зависело от смекалки и интуиции старшего оперуполномоченного.

- Думаю, на востоке Костромской области, где они работали. Шарья, Поназырево.

Леонтьев сообразил:

- Святой?! Денисов не ответил.

- Что насчет Шалны?

- Ничего… - Леонтьеву надо было бежать к автомату, а он все еще стоял. - А обморок?! Помнишь? Им сказали: несчастный случай, есть надежда. А потом, когда в кабинете… - Не знаю.

- Надолго еще у вас? - спросил Леонтьев.

- Заканчиваем. Беги!

- Не было традиционного сбора, - начал Сабодаш, когда они вышли из кабинета. - Поэтому и собралась меньшая часть группы, не в срок и в другом ресторане. Мигалатьев из тех, кто не может отказать. А они чувствуют внутренний разлад, давят… Заметил: супруги весь вечер молчали!

Они стояли на балюстраде. Вдвоем. Сокурсники основательно задержались с возможностью обсудить дела в их отсутствие. Впрочем, и это тоже уже не имело значения.

- Помощь в беде… - продолжил Антон. - А беда у них - разбитое стекло в «мерседесе». Вообще же, чистейший протекционизм. Несколько человек берут обязательства тянуть друг друга. Противно, будто на глазах у всех выбирают лучшие куски из общего котла… Согласен?

- Стоп. Не сейчас.

- Понял, командир. - Антон воспользовался обращением диккенсовских кучеров.

Денисов включил рацию: ни голосов, ни тона вызова не было. Фонило.

В это время Антон все-таки договорил:

- Нарушают нравственные опоры, из-за таких создается негативное общественное мнение о всех, кто добился успеха.

Денисов повторил вызов, получил ответ. Все, непосредственно не связанное с убийцей, шло как бы мимо него. В их сплоченном тандеме раскрывал преступление и решал всегда один.

Сабодаш спросил:

- Нам пока нельзя вниз?

- Идут!

Рацию пришлось выключить. Из-за колонн показался Валов.

- Думали, вы ушли. - Тамада подошел к Антону.

- Не попрощавшись? - удивился Антон. Общение, обмен, представительство лежали на Сабодаше. - Как можно?

На «антресоли» вышли Юрьев, Святой, за ними остальные. Потянулись к парадной лестнице.

Денисов отстал, чтобы занять место в арьергарде; заглянул вниз.

В огромном, на всю стену, чистейшей воды зеркале внизу среди других мелькнул Бахметьев; подобранные в цветовом сочетании сорочка, галстук, пиджак сами по себе, землистое с глубокими морщинами лицо - отдельно. Он словно старел в такие минуты, ощущая перегрузки. Рядом, скрестив на груди руки, заведя ладони под мышки, в пиджак, стоял старший оперуполномоченный Бессонов.

«Левша… - Денисов знал это. - Кобура справа».

Бессонов, казалось, испытывал ко всему чисто зрительский интерес.

Было видно, как Бахметьев, за ним старший оперуполномоченный исподволь оглядели Валова, затем спускавшегося вместе с ним по лестнице Юрьева. Они не вызвали у них беспокойства. Потом в поле зрения появились Калядин, Кротов.

На Святого не взглянули. Бессонов отвернулся, прикуривая. Бахметьев о чем-то спросил мужчину с повязкой шафера, поблагодарил, пошел к выходу.

«Он, - Денисов безошибочно разобрал оперативный почерк коллег. - Сейчас Бахметьев покажет Святого тем, кто на другой стороне улицы. Он! Видимо, есть ориентировка. Преступление не раскрыто!» Денисов пропустил Мигалатьевых к балюстраде, ступил на малиново-красную дорожку.

«Знаете, как в хороших пьесах? - вспомнил Денисов. - А. счастлива с Б. Когда ей кажется, что большее счастье уже невозможно, звонит В., с которым они когда-то расстались… И А. вдруг понимает, что всю жизнь любила только его…»

Мигалатьев шел сзади, сутулясь, вобрав голову в плечи. Он не был похож на человека, в честь которого неделю назад устраивали прием сокурсники. Однако его хватило на то, чтобы заметить по поводу мрамора, начищенных до блеска металлических прутьев, державших ковер:

- Красиво, черт возьми! Антон не удержался:

- Кто только не ступал по этим ступеням! - Бывший студент истфака проснулся в нем. - Купцы, градоначальники. Сыщик Ванька-Каин. Аркадий Францевич Кошко - заведующий всем уголовным розыском Российской империи, начальник Московской сыскной полиции…

- Породу для отделки перил, насколько я понимаю, доставляли из-под Каменного Брода.

- Чистейший Лабрадор…

Антон замолчал, заметив жест Бессонова внизу.

- Пока… - быстро пошел к выходу.

Святой был уже у двери. Он по-прежнему косолапил, широкая под пушистым пуловером грудь казалась еще шире.

Денисов не сомневался, что Святой действительно проходит по приметам какой-то ориентировки о преступлении.

«Причем по особо опасному. Иначе Бахметьев не организовал бы все это! И во всяком случае, не приехал бы в ресторан лично!»

На тротуаре, у входа, Денисов снова увидел сокурсников погибшего.

Капитана встретили дружелюбно. Отпала необходимость изворачиваться, отношения были выяснены.

Сокурсники стояли тесной группой. Сабодаша Денисов не увидел - в какой-то момент Антон, Бахметьев, Бессонов - все сразу исчезли.

- Нам как теперь? - невесело пошутил кто-то. - Сухари сушить?

Шутника одернули.

- Сесть бы заново, поговорить, - предложил Юрьев. Финал стремительно повернул всех к началу.

- Чувство такое, вроде сейчас он подойдет, Марсан!

- Я до сих пор не верю…

Актриса простилась с Денисовым одной из первых:

- Будете вызывать)?

- Не знаю.

- Меня легче теперь застать на студии. Или у родителей.

- Я передам следователю.

- Стариков жалко, - сказала она непонятно.

- Маму Марсанова?

- И мою тоже. Им так хотелось… Ладно!

Она пошла к остановке. Мигалатьев поначалу устремился следом, но остановился, вспомнил: видимо, у них все было выяснено. Попросил закурить. Сигареты кончились, ему с трудом отыскали с оборванным мундштуком.

Святой ушел еще раньше, не простившись, - Денисов не смотрел в его сторону.

Болотвина остановила такси. Машина двигалась, когда Кротов приоткрыл дверцу:

- До Новослободской? Доеду? Он сел в машину.

Улучив минуту, Денисов отошел к краю тротуара, включил рацию:

- Я - 201-й. Как слышите?

Ответил Бахметьев, он находился где-то поблизости.

- Подтягивайся к Белорусскому. К пригородным платформам. Резерв времени около часа… - На этом «особая» роль Денисова заканчивалась, как и другие, он становился рядовым участником операции.

- Шална! - догадался Денисов. - Выехал из Серпухова?

- Всей группой. Едут сюда.

- Сколько их?

- Трое. Четвертый - Святой, - полагаем, присоединится к ним на Белорусской. По меньшей мере один вооружен…

- Вас понял.

Вечер обещал быть насыщенным яркими, запоминающимися событиями.

Денисов выключил рацию.

У ресторана осталось четверо, спешивших меньше других.

- Смотрите! - Калядин ткнул в объявление на дверях: - «Ресторану срочно требуется шеф-повар». Вы правильно делали, что не ели.

- Именно, - кивнул Валов.

- Приедете домой - сразу к холодильнику… - Мигалатьев закашлялся, сигарета неимоверно чадила, в ней почти не было табака.

Не сговариваясь, пошли в направлении Белорусского вокзала, к метро.

Дул ветер - предвестник смены погоды. Городская жизнь затихала.

- Где вы были в ту ночь? - спросил Денисов.

- По-честному? С Виктором Павловичем. - Валов кивнул на ответственного за гаражный кооператив. - Поехали ставить машину. На стоянке проковырялись…

- Почему скрыли про Мигалатьева, про стоянку?

- Не хотелось лишний раз упоминать. Мигалатьев. Машины. Гаражи.

- А я вспомнил, как Юлик потерял новый «дипломат», - сказал вдруг Калядин. - Наутро побежали с ним в кафе, думали, там оставил. Инесса с нами. Конечно, в кафе ничего не было. Стоим у киоска «Союзпечати» на Горького. Здесь рядом. Расстроились. А Марсанов смотрит на витрину и говорит: «Черт с ним, с «дипломатом». Вон марка из географической серии… Видите? Я ее сто лет ищу!» А у меня денег на два билета в театр. И у Инессы рубль…

- Легкий был характер, - вздохнул Валов.

На перекрестке они остановились, Валов и Калядин сворачивали к улице Александра Невского.

Остроумные, неглупые парни, почти его сверстники, обходя закон, тянули себе, нашим все, что по праву принадлежало другим.

Впереди их ожидала расплата. Денисов не ощущал злорадства, но и не сочувствовал.

И Валов и Калядин поняли это, стали прощаться.

Мигалатьев вызвался проводить капитана. С уходом жены ему, похоже, было некуда спешить.

- Пешком? - спросил он. - Машины нет?

- И гаража тоже.

- И у них. - Мигалатьев кивнул в направлении ушедших сокурсников.

Денисов пристально взглянул на него.

- А у остальных?

- Я не смотрел список. По-моему, никого не включили.

- Никого?

- Я не торгую гаражами. - Он заговорил свободнее. - В то же время, если я начну ерепениться, мне скажут: «Виктор Павлович, разве кто-нибудь говорит о взятке? Мы тебя уговаривали?»

Мигалатьев в последний раз затянулся - пустая бумага вспыхнула.

Денисов ждал, когда сможет задать Мигалатьеву свой вопрос.

- Не уговаривали?

- Но я не маленький! Внимание сокурсников, пиетет… Без шума, официально, через секретаря передали свою «липу»…

- А вы?

- «На усмотрение… при наличии свободных площадей». А какие там свободные? Очередь до двухтысячного года.

От центра по осевой линии с круговертью огня над кабинами прошло несколько милицейских машин, теперь Денисов ни на минуту не забывал о том, что предстоит на Белорусском.

- О каком случае шла речь за столом? «Дикий случай на Северной железной дороге».

- А! Нападение в Поназыреве. Я вспомнил, потому что там работал Олег…

- Что-то серьезное?

- Нападение на отделение банка. Сторожа убили… - Мигалатьев продолжал безотрывно думать о чем-то своем. - Трое. Сторож, видимо, знал одного из них - впустил внутрь.

- Деньги взяли?

- Случайность помешала. Гроза. Управляющая шла из кино с мужем. А плащ оставила на работе. Решила за ним зайти, застучала в дверь…

- Когда вы рассказали об этом?

- К концу ужина.

…Огороженный забором вокзал был похож на огромный музыкальный ящик. В узких, как клавиши, окнах верхнего этажа горел свет. Внутри шел ремонт.

Денисов по рации запросил связь - ответил дежурный Белорусского вокзала. Позывные капитана ни о чем ему не говорили. Сотрудников, наблюдавших за Святым, на вокзале не было. Мимо камер хранения старший оперуполномоченный вернулся на площадь, думая: «Марсанов играл в уголовника. Кончил трагично. Шална предложил ограбить отделение банка в Ша-рье, где тот работал. Марсанова знали, это облегчало дело. Марсанов отказался. Шална или Назаров обратили все тогда в шутку…»

- 201-й! - кто-то передал по рации его позывные.

- Слушаю, 201-й!

- Оставайтесь на дежурном приеме. - Ответственный проверял, все ли на месте.

«Прошло несколько лет, и Шална осуществил все, что задумал, с помощью Святого в Поназыреве…»

- Внимание всем, - передал ответственный. - Дислокация на шестой платформе, электропоезд через двадцать минут… - Дальше шли конкретные указания каждому. Денисов успокоился, когда услышал: - 201-й! Садиться в вагон 7. Инструктаж на месте…

Денисов закончил версию:

«На вечере в ресторане Мигалатьев рассказал про нападение, Марсанов все понял, в свою очередь, Святой догадался, что Марсанов все знает. Решил действовать. На карту была поставлена будущая спокойная жизнь… Под предлогом посещения Клайна Святой выманил Марсанова на платформу…»

Денисов прошел в новое здание, людей у буфетов было немного. Вернулся на площадь, к телефону-автомату. Младшего инспектора уголовного розыска Леонтьева он нашел в дежурке.

- По поводу обморока… Святой увидел тогда на столе у дознавателя свою запонку. Вторая скорее всего была в тот момент на нем. После обморока он вышел в коридор, там окна закрыты. Куда он мог ее выбросить?

Леонтьев перебил:

- Сейчас занимаемся! Думаю, она в урне! Или в контейнере!

Денисов позвонил домой. Лина была одна. Наташа несколько дней гостила у бабушки.

С этими свободными вечерами он и Лина связывали когда-то самые бесшабашные планы. Теперь жена в одиночестве смотрела телевизор.

- Ты где? - спросила она.

- На Белорусском. У меня одна монета, через три минуты отключат.

- А почему на Белорусском?

- Дела. - Он собрался с мыслями. - Как ты ко мне относишься, Лин?

- Неплохо, по-моему. Он поддразнил:

- «Сказала она неуверенно…»

- А ты?

- Ты - мой хороший. Мой отличник.

- «Сказал он, настраиваясь». - Она повеселела. - Звонила мама. Ребенок просится домой, соскучился. Завтра хочу привезти…

Автомат разъединился, Денисов посмотрел на часы. Пора было подтягиваться к платформе.

Он поднялся на мост - продолжение шумной центральной трассы, отсюда улица Горького переходила в Ленинградский проспект. Рекламы часового завода виднелись совсем рядом. За ограждением, внизу, широко тянулись железнодорожные пути, платформы.

«Одна из них должна быть шестой». - Денисов был знаком с Белорусским приблизительно.

Она оказалась дальней, рядом с многоквартирным домом.

Рация молчала - постовые Белорусского, предупрежденные об операции, не переговаривались. Зато на платформе их было больше обычного.

Внизу, недалеко от металлических опор переходного моста, Денисов неожиданно увидел Кравцова.

- Ты не с опергруппой? Я считал, что вы едете с Шалной, Назаровым от Серпухова…

Кравцов загадочно улыбнулся, гладкое мальчишеское лицо его было довольно.

- Подменили. На платформе Покровской. И хорошо - не примелькался.

- Почему они раскатывают? Серпухов, теперь Белорусский вокзал…

- Мы рассуждали об этом, - Кравцов качнулся на носках, подражая асам розыска. - Удобно! На весь день прерывают связь со Святым, ограничивают нашу возможность наблюдения. Они ведь не знают, что мы ведем их с ночи! Так?

Денисов кивнул. Народу на платформе прибавилось, серпуховская электричка скоро должна была появиться.

- Святой подсядет к ним в поезд, проинформирует, - продолжал Кравцов. - Преступников интересует, чем закончился вечер в ресторане, должны ли они скрыться. Если Святого не будет - ясно, что возвращаться нельзя…

«Положение Святого, пожалуй, самое незавидное, - подумал Денисов. - Убив друга, он не сохранил себя!»

- Что-нибудь свидетельствовало, что Святой способен на такое?

- Имеешь в виду мои разговоры с соседями? Нет. Мать - научный сотрудник, отец - проектировщик, две сестры закончили хореографическое…

- Увлекался фантастикой, детективом, - добавил Денисов. - Я помню. Материально обеспечен. Машина, квартира. Упрямый, дерзкий. Работал по линии индивидуального кредитования.

Денисов вспомнил:

«Видишь, что именно человек взял в кредит… Немодная вещь, зимняя. Выходит, обстоятельства вынудили. Или пропился. Вообще, работа эта не по мне. Однообразно, мужчин мало. И оплачивается не очень…»

«Сколько людей могут примерно то же сказать о своей работе, - подумал Денисов, - и только ничтожный процент из них совершает преступления, тем более такие… Никакая наука не была еще в состоянии это объяснить. Тысячи противоречивых факторов. Даже материальная обеспеченность и положение родителей одним оборачиваются во благо, другим - во зло!»

- В курсе? Что там в Поназыреве? Кравцов знал:

- Их видели накануне нападения в железнодорожном ресторане, приметы подходят. Сторож из банка хорошо знал Святого, не раз с ним выпивал.

Кравцов достал отпечатанную на машинке ориентировку, Денисов быстро ее просмотрел:

«Сторож Т. впустил в служебное помещение Госбанка неизвестного, с которым распил бутылку водки… Во время выпивки неизвестный нанес Т. телесные повреждения, от которых Т. потерял сознание, а позднее, будучи доставленным в больницу, скончался. Неизвестный впустил в помещение сообщников, которые… Около 23 часов, не осуществив намеченный ими взлом сейфа, преступники скрылись…»

- Кто третий в электричке? - Денисов возвратил ориентировку. - Мы знаем его?

- Нет. И по ориентировке не проходит. По-видимому, останется в Москве, чтобы осуществлять связь.

- Вооружен?

- Шална. Всю дорогу держит руку в кармане. Скоро увидишь… Интересно получается! - Мысль эта, видимо, не остав-

ляла Кравцова. - Теория доказательств. Дуэль умов. Версии. И вдруг брать. Жестко. Руками.

Денисову было известно это состояние.

- Кто в вагоне из наших?

- Бахметьев. По-моему, Сабодаш. Бессонов. Еще кто-то…

- Внимание… - раздалось в миниатюрных микрофонах. Включилась стационарная радиостанция в отделе Москва-Белорусская. - Внимание…

Денисов почувствовал, как знакомое состояние опасности острым холодком прошло по сердцу.

- Электричка, - шепнул Кравцов.

- Пошли, - послышалось снова. Это приближались к платформе те, кто наблюдал за Святым. - Стоп! Пошли, пошли… - Святой двигался рывками, соответственно менялись команды.

Под мостом показались огни, серпуховская электричка была близко. Пути впереди делали изгиб, луч прожектора вильнул, показался снова. Навстречу от соседней платформы отошла электричка на Подольск, с места круто набрала скорость.

Емкое «Пошли» в микрофонах внезапно исчезло, вместо него послышалось:

- Быстрее! Фомичев, Игнатьев… «Скорую»! Быстрее!

- Внимание! Внимание всем! - это был уже Бахметьев, он ехал с поездом. - На посадку, идем на посадку!

Электричка тормозила, раскрывая двери. Несколько пассажиров шагнули в вагон вместе с Денисовым и Кравцовым. На минуту рации пришлось выключить. Когда включили, снова послышался Бахметьев:

- …По одному переходить в третий вагон. Вагон идет без света.

- Я - 201-й! - Денисов вызвал Бахметьева. - Того, кто был в ресторане, видимо, нет в поезде… Что-то произошло! - Он рассказал про «скорую».

Бахметьев ответил не сразу, посоветовался:

- Думаю, Шална и другие будут ждать его до Рабочего поселка, до конечной станции метро.

- Все понял.

- Место в вагоне рядом с Бессоновым. Он в курсе. Берете основного. Прием.

- Понял.

- К захвату сигнал… - Из-за помех Денисов не расслышал. -… На перегоне Кунцево - Рабочий поселок.

Проходя по вагону, Денисов слышал задание Кравцову:

- Вместе с Ниязовым берете Боксера. Кравцов - первый номер. Как поняли?

Радио объявило по составу:

- Граждане пассажиры! Несколько вагонов нашего электропоезда следуют без света. Бригада просит извинения. Просьба: перейти в другие. Повторяю…

В третьем вагоне ехало всего несколько человек.

- Ну и темень…

Денисов узнал голос Бессонова, шагнул в купе. Здесь же друг против друга сидели две женщины.

- Девчонки, - грубовато пошутил Бессонов. - Вас двое, нас тоже. Чё делать-то будем?

- Сумерничать, - нашлась одна.

- Беговая… - объявило радио. - Следующая остановка - Тестовская.

«Ехать всего ничего», - подумал Денисов, всматриваясь в темноту.

Мелькнуло М - метро «Беговая». Снова потянулись заборы, чернота деревьев; дома словно перекочевали на другую сторону железнодорожного полотна.

Бессонов нервничал, заговорил словно бы о постороннем:

- Тещу так и не отправил. Друзья называетесь… Завтра с живых не слезу: не хотите с билетом помочь. Называю Кравцова «командиром» - смеется; «шкурный вопрос» - тоже не нравится…

Денисов поднял голову: Шална сидел через два купе, спиной к нему; у окна, напротив, виднелись Боксер и кто-то третий.

В набегавших огнях Денисов рассмотрел Назарова: «Не подарок Кравцову…» И в темноте бросались в глаза широкие плечи, грудь, плоское, с искривленным, очевидно, перебитым носом лицо. Третий, не будучи вооруженным, опасности не представлял.

- Тестовская, - с четкостью метронома отбило радио.

Сидевшие впереди задвигались, Шална обернулся: оставалось три станции, где Святой мог сесть в поезд, доехав на метро, - Фили, Кунцево, Рабочий поселок.

Женщины, ехавшие в купе, вышли.

- …Следующая Фили, - стоянка была едва ли не секундной.

В темный вагон никто не садился. Один раз тревожно хлопнула тамбурная дверь. «Кравцов», - понял Денисов.

Кравцов прошел вперед, занял место рядом с Ниязовым. Из противоположного тамбура тоже кто-то вошел, примостился на двухместном сиденье у входа.

С Бессоновым больше не разговаривали.

Мелькнуло темное здание с цепочкой освещенных окон по вертикали. Снова потянулись редкие огни.

«Пока существуют такие, как Шална, - подумал Денисов, - нельзя безнаказанно вступать с ними в сделки, входить в их компанию, пользоваться их покровительством. Подряд три жертвы - сторож в Поназыреве, Марсанов, теперь Святой…»

- Следующая - Кунцево!

Кунцево. Стоянки вроде не было вовсе. Следующая - Рабочий поселок…

Бессонов тронул его носком кроссовки.

- Приехали, Денисов!

Стукнула дверь. Из тамбура шло несколько человек. В рации послышался тон вызова.

- Кравцов с Ниязовым впереди, - скомандовал Бахметьев. - Дальше Денисов, Бессонов… Всех троих берем одновременно.

За окном поплыли огни.

Все началось сразу, неправдоподобно, как на экране, когда у киномеханика плавится пленка.

Шална нелепо дернул плечом, Денисов перелетел через разделявшую их скамью, падая, за шею и голову выдернул преступника на себя. В пространстве между скамьями движения были скованны.

У оперативников было численное преимущество - двое к одному. Денисов сжимал Шалну, не давая выхватить оружие, помня в то же время, что Бессонов - левша и надо освободить пространство для его левой. Положение Денисова секунду-другую было незавидным - третий, к которому из-за схватки в проходе было трудно подступиться, несколько раз достал ногой его незащищенную голову, пока кто-то, повторяя денисовский прием, падая, не подмял его под себя.

Кравцов и Ниязов с помощью Сабодаша скрутили Назарова.

Денисов сжимал Шалну, когда раздался голос навалившегося сбоку Бессонова:

- Пистолет! Я держу…

Ударил случайный выстрел, загремело разбитое стекло.

- Все, начальник! - кто-то, очевидно третий, прекратил сопротивление.

- Отпускай, Денисов, пистолет у меня… - крикнул Бессонов. - Антон, наручники…

Вспыхнул свет.

Денисов пошевелил затекшими пальцами, повернул голову. Антона, Шалну и Бессонова уже соединили зубчатые, на коротких цепочках, металлические браслеты.

Кроме сотрудников милиции и задержанных, в вагоне никого не было.

- Рабочий поселок… - объявило радио.

По платформе шли быстро, обособленной группой, вплотную друг к другу.

- Святой пытался покончить с собой. - Бахметьев на ходу достал платок, поднес к глазу. - Знал?

Он не ждал ответа, Денисов промолчал.

Из-за заграждения у зала для транзитных пассажиров донеслась музыка. Звонкий голос вывел мелодию, ее подхватил хор девочек. На миг возникла иллюзия бала, школьного чистого праздника, но тут же исчезла.

На вокзале шел ремонт, сквозь выбитые окна в темноте виднелись кучи невывезенного строительного мусора. Вверху, на столбе, одиноко гремело невыключенное радио.

Денисов взглянул вперед. Кравцов, Сабодаш и другие вместе с задержанными подходили к машинам.

Леонид Семенович Словин

Окончил юридический факультет МГУ, работал адвокатом, а с 1956 года - в органах МВД: следователь, оперуполномоченный, начальник уголовного розыска города Костромы. Более 20 лет проработал в уголовном розыске московской транспортной милиции.

Член Союза писателей СССР, лауреат всесоюзных литературных конкурсов СП СССР и МВД СССР на лучшие произведения о советской милиции. Лауреат литературной премии имени Н. Кузнецова.