Шакалий обед

На третий час после посадки огромного личного звездолета предводителя морахов Чхана на планетоидный аванпост Четыреста шестьдесят девятого корпуса, расположенный практически возле пространственной границы морахов, нагая фигура в рваном сером плаще вырвалась из одного из упаковочных ящиков с припасами, выгружаемых из огромного чужестранного корабля. Это существо бегало по причалу, время от времени издавая странные короткие вопли, стараясь держаться подальше от чужаков, занятых выгрузкой, пока его не схватили земляне из военной полиции, охранявшей маленький курьерский корабль, доставивший сюда с Земли для переговоров с Морахом Чханом посла Алана Дорму.

Сами Чхан и Дорму, сопровождаемые маршалом Сайерсоном Винком и другими высокими начальниками, морахами и людьми, уже находились в штаб-квартире поста, где давалось атлетическое шоу для развлечения Чхана.

Молодой капитан военной полиции по своей собственной инициативе отверг требования выдать им беглеца, поскольку оно или он является или являлось человеком, несмотря на лохмотья, грязь и следы хирургического вмешательства, которому подвергалось.

Одно было несомненно: это существо смертельно боялось преследовавших его морахов. Боялось до тех пор, пока его не заперли вдали от них — тогда оно наконец успокоилось. Однако ничто не могло заставить его сказать что-либо членораздельное. Оно только пялило глаза на лица людей, окружавших его, гладило их одежды, как ласкают самые драгоценные ткани, и тихонько хныкало, когда вопросы становились особенно настойчивыми, стараясь спрятать лицо в ладонях, но не могло этого сделать своими изуродованными руками.

Морахи-грузчики вернулись к своему кораблю, доложили о происшедшем своему начальнику, чтобы, в конце концов, это оказалось доведено до сведения Чхана.

Молодой капитан военной полиции тоже не терял времени даром: доставил беглеца в штаб-квартиру, передал его и возникшую проблему в руки своего начальника. Оттуда эта проблема, как и подобает делам военных, пошла по возрастанию рангов, пока не дошла до маршала Сайерса Винна.

— Ну черт побери! — взорвался Винн, услыхав о ней.

Но он тут же взял себя в руки и понизил голос. Перед ним стояли, вытянувшись, Гарольд Бельман, бригадный генерал корпуса, его помощник. Только тонкая дверь отделяла их от помещения, где Дорму и Чхан все еще наслаждались атлетическим шоу.

— Где он?

— Внизу, в моем кабинете, сэр.

— Это может обернуться крупной неприятностью, — сказал Винн.

Он напряженно думал.

Это был высокий худой человек, уроженец Аляски. Его раздражение обычно проходило быстро.

— Церемонии скоро закончатся. Иди туда. Извинись за меня перед Чханом. Я пойду прослежу, чтобы все было готово должным образом к официальной беседе за ланчем. Ясно?

— Да, маршал.

— Не отходи от Чхана. Займи его.

— Что если Дорму…

— Не говори ему ничего. Даже если он спросит, валяй дурака. Мне нужно выиграть время, чтобы разобраться с этой штукой, Гарри. Понятно?

— Да, сэр, — ответил его помощник.

Винн направился к выходу из кабинета, держа себя в руках до тех пор, пока дверь не захлопнулась за ним. Однако, оказавшись в коридоре, он ускорил шаг и почти побежал.

Спустившись в лифте на восемнадцать этажей, он вошел в кабинет своего помощника и увидел беглеца, окруженного офицерами военной полиции самого разного ранга, включая генерала Мака Стая, командующего полицией. Стай был старшим офицером в комнате, и Винн обратился к нему:

— Что скажешь, Мак?

— Сэр, совершенно очевидно, что он сбежал с корабля Чхана…

— Не то. Об этом я знаю. Вы определили, кто он? Что он такое?

Винн бросил взгляд на беглеца, который жевал что-то серовато-коричневое, морахскую пищу, взятую из продуктов, запасенных для встречи с Чханом, которая вскоре начнется. Винн поморщился.

— Мы предлагали ему нашу пищу, — сказал Стай, — но он не стал ее есть. Должно быть, они поработали и над его пищеварительной системой. Нет, сэр, мы ничего не определили. За последние двадцать лет много людей тайно засылалось к морахам. Быть может, он один из них. Мы начали поиски данных на него. Конечно, может быть и так, что его дела вообще нет в нашем архиве.

— Вонючие морахи, — сказал кто-то из окружающих офицеров.

Винн быстро окинул их взглядом, и снова наступило молчание.

— Да, продолжайте поиск данных, — сказал Винн. Затем вновь повернулся к Стаю.

— Ладно. Что говорили морахи, когда этот, как его там, дежурный офицер на причале отказал им вернуть пленника?

— Капитан…

Стай повернулся и отыскал глазами молодого офицера. Офицер вышел вперед.

— Капитан Джин Маккассик, маршал, — представился он.

— Это вы были на причале? — спросил Винн.

— Да, сэр.

— Что говорили морахи?

— Сказали, что это не человек, сэр, — ответил Маккассик. — Что это одно из экспериментальных созданий, сделанных из их собственных подданных, лишь похожее на человека.

— Что еще?

— Это все, маршал.

— И вы поверили им?

— Посмотрите на него, сэр.

Маккассик показал на беглеца, который к этому времени насытился и смотрел на них своими ясными, но робкими глазами.

— На нем волосы лишь там, где и должны быть у человека. Посмотрите на его лицо. И форма головы человеческая. Посмотрите на его ладони, даже…

— Да, — сказал Винн тихо.

Он разглядывал беглеца. Затем поднял глаза на офицеров.

— И ни один из вас не догадался вызвать сюда доктора для проверки?

— Сэр, — сказал Стай, — мы думали, что сначала следует доложить вам…

— Что ж, в таком случае вызовите доктора теперь. Вызовите двух!

Один из офицеров повернулся к ближайшему пульту и заговорил в интерком.

— Вы понимаете, перед чем мы находимся?

Винн обвел глазами комнату.

— Это всего лишь та штука, которая может послать переговоры посла Дорму с Морахом Чханом ко всем чертям. А сейчас все вы, исключая генерала Стая, идите. Возвращайтесь в свои кабинеты и сидите там до тех пор, пока не получите другого приказа. И держите язык за зубами.

— Маршал, — начал молодой Маккассик, — мы не отдадим его морахам, и не имеет никакого значения, что мы, сэр…

Он замолчал. Винн лишь глядел на него.

— Марш в свой кабинет, капитан, — сказал Стай грубо.

Комната опустела. Когда они остались почти один на один с беглецом, Стай молча посмотрел на Винна.

— Итак, — сказал Винн, — вы тоже удивлены, не так ли, Мак?

— Нет, сэр, — ответил Стай. — Но слухи об этом беглеце, безусловно, распространятся моментально, подобно лесному пожару. Их невозможно остановить. И если в итоге нам придется вернуть морахам человека, который испытал такое…

— Они солдаты! — сказал Винн жестко. — И должны выполнять приказы.

Он остановился перед беглецом.

— Он солдат!

— Не обязательно, маршал. Он мог быть штатским агентом…

— Для нас он солдат! — прорычал Винн.

Он гневно мерил шагами комнату во всех направлениях, но всякий раз оказывался перед беглецом.

— Где доктора, черт возьми? Мне нужно вернуться к Чхану и Дорму!

— Кстати, о после Дорму, — сказал Стай. — Если он что-либо услышит и спросит нас…

— Не говорите ему ничего. Это мои заботы. Я не уверен, что ему хватит мужества. Чем дольше этот маленький выскочка не узнает…

Его прервал звук открываемой двери.

— Маленький выскочка уже знает, — раздался сухой голос.

Посол Алан Дорму вошел в комнату. Это был стройный человек хрупкого телосложения и ниже среднего роста. Выцветшие волосы тщательно прикрывали лысину, лицо было покрыто глубокими морщинами, которые выказывали еще больший возраст, чем волосы и лоб.

— Откуда вы узнали?

На лице Винна появилась безучастная улыбка.

— Мы, дипломаты, не любим раскрывать источники своей информации, — сказал Дорму. — Что еще произошло за это время? Вы не хуже меня знаете, маршал, что неправы. Ведь это именно мои заботы, поскольку именно я должен отвечать Чхану, когда он заговорит об этом во время ланча.

— Мак, мы увидимся позже, — оказал Винн. Он продолжал улыбаться и глядеть в упор на Дорму.

— Да, маршал.

Стай повернулся к двери кабинета. Но не успел он и шага сделать, как дверь открылась и вошли два офицера: майор и подполковник.

Стай повернулся обратно.

— Прибыли доктора, сэр.

— Прекрасно. Проходите сюда, джентльмены, — сказал Винн. — Осмотрите его.

Оба офицера-медика подошли к беглецу, сидевшему в кресле. Оба сохраняли бесстрастное выражение на лице. Один взялся за изуродованное запястье, чтобы проверить пульс, другой зашел сзади беглеца и начал выстукивать пальцами верхнюю часть спины с изуродованными и смещенными плечевыми впадинами.

— Ну, — потребовал Винн через несколько минут, — он человек, не так ли?

Офицеры-медики переглянулись. Ответил младший по званию, майор.

— Нам необходимо сделать большое количество анализов, сэр.

— Что вы можете сказать сейчас? — потребовал Винн.

— Сейчас, — заговорил подполковник, — мы можем сказать лишь, что это либо морах, либо человек. Морахи очень сильны в вещах подобного рода. Если это дело их рук, нам нужно исследовать его кровь, кожу, костный мозг…

— Хорошо, — сказал Винн. — На анализы у вас будет время. Но не секунды лишней. Все мы должны быть сейчас на высоте, джентльмены.

Он повернулся к Стаю.

— Мак, я передумал. Ты останешься с докторами и будешь меня информировать.

Теперь он обратился к Дорму.

— Вам лучше подняться обратно наверх, господин посол.

— Конечно, — приветливо ответил на это Дорму.

Они вышли, проследовали по коридору и вошли в лифт в полном молчании.

— Вы понимаете, конечно, что все это осложнило наше положение, маршал, — сказал Дорму наконец, когда они начали подниматься в лифте.

Винн очнулся от глубокого раздумья.

— Что? Вы могли бы и не говорить об этом, — сказал он. Голос его дрожал от гнева. — Мне кажется, вы считаете, что мои люди должны стоять и ждать, как бы из морахского корабля не выбежало нечто подобное?

— Я бы на их месте так и делал, — сказал Дорму.

— Не сомневаюсь.

Винн вместо смешка издал какое-то хрюканье, не сопроводив это и тенью улыбки.

— Я и не надеялся, что вы разделяете мои взгляды, — сказал Дорму. — Не собираюсь никого наказывать, но лишь клоню к тому, что причиненный вред должен быть исправлен любой ценой и рассчитываю на ваше немедленное — это не слова, маршал, — содействие, когда я прошу об этом.

Лифт остановился, доставив их на верхний этаж. Винн вновь попытался усмехнуться.

— Вы предполагаете вернуть его?

— А что сделали бы вы? — в свою очередь спросил Дорму.

— Только том случае, если он не человек.

Они прошли по коридору и вошли в маленькую комнату, в которой была еще одна дверь. Из-за той двери доносился слабый запах чего-то похожего на ладан — нейтральный запах, не вызывающий отвращения ни у людей, ни у морахов и предназначенный для того, чтобы заглушить запахи как той, так и другой расы.

Еще из-за двери доносились три ноты, постоянно повторяющиеся: две одинаковые, а затем третья — на полтона выше: тонк, тонк, тинк!

— Сейчас важнее всего то, что случившееся приводит нас к позиции жесткой конфронтации с Чханом, — сказал Дорму, когда они подошли к двери. — Он, конечно, все равно привел бы к ней наши переговоры, любым путем, даже если бы не случилось того, что произошло внизу. Итак, конфронтация. И более ничего.

Они подошли, открыли дверь и вошли в прямоугольную комнату без окон.

В ней стояли два стола: один — для Дорму и Винна, другой — для Чхана. Столы стояли под углом друг к другу, но совершенно не касаясь один другого. Оба стола были накрыты и заставлены пищей.

Чхан уже сидел за своим столом.

Позади него стояли трое морахов — двое слуг и музыкант, чьи ненормальные, усовершенствованные хирургами пальцы постукивали по брускам какого-то инструмента, похожего на маленький металлический ксилофон, подвешенный у него на груди. Пальцы выбивали три ноты, которые Винн и Дорму слышали из-за дверей, не касаясь при этом брусков ксилофона.

Доносились эти три ноты сверху, из динамика, и они, вместе с необычайным запахом, сопровождали Чхана, где бы он ни был, и входили в требование этикета, согласно которому люди принимали морахов.

— Рад вас видеть вновь, джентльмены, — сказал Чхан через механического переводчика. — Мы начали без вас.

Так же, как и другие морахи, находившиеся в комнате, он был раздет до пояса.

Ниже он был одет, хотя сейчас это было скрыто за столом, в простой кильт из темно-красной бархатистой ткани. Кожа его тела, рук и лица была красновато-коричневой, однако ее почти не было видно. Грудная клетка, спина, руки, шея и голова Чхана, исключая лицо, покрывали густые тонкие серые волосы, так контрастирующими с безволосыми частями тела, что больше походили на одежду — полужакет с капюшоном, — чем любая настоящая одежда.

Лицо, выглядывающее из капюшона, почти ничем не отличалось от человеческого, но обладало широкими скулами, круглыми щеками и глазами, расположенными высоко над толстым носом. Поэтому в целом его лицо казалось кошачьим.

— Примите наши извинения, — сказал Дорму. Он продолжал идти вперед. — Маршал только что получил важное сообщение с Земли, адресованное мне и зашифрованное новым кодом. Только я знал ключ к коду.

— Не стоит извиняться, — сказал Чхан. — Мы наслаждались музыкой, пока ждали вас.

Дорму и Винн сели на противоположных концах своего стола лицом друг к другу и справа от Чхана. Чхан уже начал есть.

Винн изумленно вытаращился на пищу на тарелке Чхана, не пытаясь сделать вид, что мог бы туда и не смотреть, затем вернулся к собственной тарелке, подцепил ножом кусочек масла и намазал на хлеб.

— Ваши молодые люди удивительно проворны, — сказал Чхан Дорму. — Мы надеемся, вы передадите им наши похвалы.

Они поговорили об атлетическом шоу.

Обед продолжался. Когда он подходил к концу, Чхан вернулся к предмету переговоров.

— Весьма прискорбно, что нам приходится встречаться именно по такому поводу…

— Мне тоже так кажется, — откликнулся Дорму. — Вам следовало бы посетить Землю просто так, для отдыха.

— Мы бы с удовольствием прибыли на Землю — и с миром.

— Мы надеемся, нам не придется приветствовать вас другим образом.

— Нисколько не сомневаюсь, — сказал Чхан. — И поэтому искрение озадачен тем, что вы, люди, только что и без всяких затруднений получив мир — попросту проигнорировав возникшие противоречия — продолжаете множить инциденты, тревожа нас и угрожая нашему суверенитету в нашей собственной области пространства.

Дорму нахмурился.

— Инциденты? — повторил он. — Мне не докладывали ни о каких инцидентах. Быть может, Чхан был неправильно информирован?

— Мы не были неправильно информированы, — сказал Чхан. — Я говорю о сорока или пятидесяти поселениях людей на мирах звезды, которую вы именуете 27 V93, но которую мы называем своим именем, называем более правильно, поскольку она расположена в нашей области пространства.

"Тонк, тонк, тинк", — звучали три ноты морахской музыки.

— Если память мне не изменяет, — мягко сказал Дорму, — договор о разделении сфер влияния, заключенный между нашими расами двадцать лет назад, оставил вне территориальных претензий обеих наших рас солнце 27 V93 в свободной области пространства.

— Совершенно верно, — сказал Чхан. — Однако впоследствии в договор было внесено дополнение, включающее эту и некоторые другие солнечные системы в нашу область пространства.

— Боюсь, не нами, — сказал Дорму. — Простите, но мой народ не считает возможным автоматически одобрять какие-либо односторонние решения, которые вы принимаете, даже не консультируясь с нами.

— Решение не было односторонним, — хладнокровно сказал Чхан. — Мы провели переговоры с нашими братьями-императорами Морахом Джарром и Морахом Нессом. Все сошлись во мнении, что солнечные системы, по поводу которых возник вопрос, находятся в нашем пространстве.

— Но я уверен, Морах Чхан понимает, — сказал Дорму, — что любые соглашения между различными политическими сегментами одной расы не могут рассматриваться как обязывающие к чему-либо народ другой расы.

— Мы, морахи, — сказал Чхан, — не придерживаемся вашей теории, гласящей, что империи формируются по расовым признакам. Только территория — вот то основное, чем могут различаться империи. Отличия между расами заключаются лишь в неодинаковом виде или цвете, а мы, как вы знаете, не считаем какой-либо конкретный облик или цвет священными и неизменными.

Мы сами изготовляем новые существа, изменяя внешний вид, извлекая из этого пользу или удовольствие.

Он кивнул головой на музыканта, на его неестественные, постоянно трясущиеся пальцы.

— Тем не менее, — сказал Дорму, — Морах Чхан не отрицает свое родство с морахами других морахских империй.

— Конечно, нет. Но что из этого? — спокойно сказал Чхан. — С нашей точки зрения, не существует отдельно вашей империи, и наши граждане подобны во всем. Вы попросту одна из тех группировок, которые занимают пространство, не являющееся нашим. Мы не делаем различий между вашим правительством и правительствами других морахов.

— Но если возникающие спорные вопросы приведут к вооруженному конфликту между нами и вами, — сказал Дорму — останутся ли ваши братья-императоры нейтральными?

— Нам трудно предположить такое, — сказал Чхан.

Он лениво отодвинул последний сосуд с пищей, который оставался на столе перед ним. Слуги унесли использованную посуду.

— Поскольку правда будет на нашей стороне, они скорее всего присоединятся к нам.

— Я так и предполагал, — сказал Дорму.

"Тонк, тонк, тинк", — звучали три ноты морахской музыки.

— Но зачем говорить о таком масштабном и проблематичном исходе? — спросил Чхан. — Почему бы не ознакомиться с весьма простым общим раскладом, который мы предлагаем по вопросу о ваших поселениях под 27 V93? Возможно, вы найдете наши предложения столь удовлетворительными, что не возникнет более нужды говорить об этом предмете.

— Буду счастлив услышать их.

Чхан откинулся на своем сиденье за столом.

— Несмотря на то, что наше пространство было занято без нашего на то позволения, — сказал он, — мы предлагаем: вы всего лишь вывезете своих людей из этих поселений и обещаете избегать этих мест в дальнейшем. Я имею в виду эту и другие солнечные системы, которые я упоминал ранее как расположенные в нашей области пространства. Мы даже не будем требовать никаких репараций сверх чисто формальной уступки — вашего согласия принять то, что мы, морахи, уже приняли — роды различаются по территориям, а не по расам.

Он остановился. Дорму открыл рот, уже собираясь что-то сказать.

— Конечно, — добавил Чхан, — есть еще одна вещь, на которой мы настаиваем. Всего лишь подобие репарации, чтобы не возникло прецедентов отсутствия репараций. Вы выделите нам коридоры в вашей области пространства, по которым наши корабли могли бы следовать без досмотра между нашей империей и империями наших братьев Морахов.

Рот Дорму закрылся. Чхан ждал. Спустя некоторое время Дорму заговорил:

— Могу сказать только, — начал он, — что я ошеломлен и потрясен требованиями Мораха Чхана. Я прибыл на эту встречу лишь для того, чтобы довести до его сведения, что наши поселения возле солнца 27 V93 являются мирными, ничем не угрожающими его империи. Я не имею полномочий соглашаться на условия и требования, только что предложенные. Мне необходимо связаться с моим начальством на Земле для получения дополнительных инструкций. Это займет несколько часов.

— В самом деле? — сказал Морах Чхан. — Мне странно слышать, что вы проделали весь этот путь сюда для встречи со мной, не имея адекватных полномочий. Известие о таких узких полномочиях подводит меня к тому, чтобы сомневаться в добрых намерениях вас и вашего народа по поводу соглашения на этой встрече.

— На наши добрые намерения, Морах Чхан, без сомнения, всегда можно рассчитывать.

— Можно ли? — широко расставленные глава на кошкообразном лице внезапно сузились. — Прямо здесь произошло нечто, заставляющее меня сомневаться в этом. Как раз перед тем, как вы, джентльмены, присоединялись ко мне, мои офицеры доложили мне о весьма странном происшествии. Кто-то, вероятно из вашей военной полиции, похитил одного из моих морахов и держит его в заключении.

— О? — сказал Дорму. Его лицо выражало полнейшее недоумение. — Я не представляю, как могло случиться что-нибудь подобное.

Он повернулся к Винну.

— Маршал, слышали ли вы о каком-нибудь происшествии?

Винн показал Мораху Чхану свою безучастную улыбку.

— Я слышал, что кто-то был пойман внизу, на посадочной площадке, но полагал, что это касается человека. Один из наших людей, пропавший некоторое время назад — дезертир, должно быть. Обычное дело. Теперь, вероятно, разбирательство уже завершено.

— Я надеюсь, маршал обратит особое внимание на это дело, — сказал Чхан. Его глаза были все так же сужены. — Я убежден, он обнаружит, что предмет дискуссии является морахом, и, конечно, заключенный будет немедленно возвращен.

— Морах Чхан может быть уверен, что любой морах, задержанный моими людьми, будет немедленно возвращен.

— Я надеюсь, он будет возвращен до того, как посол Дорму получит инструкции с Земли, и мы вновь встретимся здесь.

Он резко встал и, не говоря ни слова, повернулся и покинул комнату. Слуги и музыкант последовали за ним.

Дорму тоже резко вскочил и направился к той двери, откуда они с Винном пришли.

— Куда вы идете? — спросил Винн. — Нам нужно идти влево к лифту, ведущему в узел связи.

— Мы идем к нашему пленнику, — сказал Дорму. — Мне не нужен узел связи.

Винн искоса взглянул на него.

— Так вам были даны полномочия на случай подобных требований, не так ли?

— Мы ожидали этого, — коротко ответил Дорму.

— Что вы собираетесь делать?

— Уступить, почти во всем. Только лишь не выделять им коридоры через наше пространство. Это их первый шаг к тому, чтобы разрезать нас на пространственные сегменты.

— Несмотря ни на что, — оказал Винн, — вы уступите?

Дорму быстро взглянул на него.

— Вы воевали бы, я полагаю?

— Я не вижу другого выхода, — сказал Винн.

Они вошли в кабину лифта и стали спускаться вниз.

— И вы проиграли бы, — сказал Дорму.

— Против Мораха Чхана? Все его войска состоят из десятка кораблей.

— Нет. Против всех Морахов. Возникла бы следующая ситуация. Вы думаете, Чхан затеял обычную тяжбу по поводу наших мелких поселений, расположенных вдали от его естественных границ? Все Морахи обеспокоены нашим ростом, который приведет к невозможности контролировать нас. Они сколачивают коалицию всех своих так называемых империй, чтобы сдержать нас, пока не поздно. Если мы начнем сражаться с Чханом, то в итоге нам придется сражаться со всеми ими.

Кожа на лице Ванна натянулась.

— Уступка этой расе — морахам — ни к чему не приведет, — сказал он.

— Приведет к выигрышу времени. Мы органично цельное общество. Они — нет. Через пять — десять лет мы удвоим свою военную силу. Тем временем члены этой коалиции перегрызутся между собой. Я прислан сюда именно ради этого — уступить настолько, чтобы они не имели оснований не считать себя ущемленными, но не настолько, чтобы они продолжали сплачивать коалицию.

— Почему они сами не начинают? Они ведь уверены в победе.

— Если Чхан начнет войну, он сам больше всего пострадает от этого, — сказал Дорму кратко.

Они вышли из лифта.

— Как пройти к медицинской секции?

— По этому коридору, — сказал Винн. — Почему вы так уверены, что он не сочтет плату достаточно малой?

— Потому что, если он начнет войну, то завершит ее слабейшим из всех его братьев-императоров. Все другие немедленно кинутся на него как волки, не упуская шанс. Точно так же он кинулся бы на любого из них. И он знает это.

Винн слегка улыбнулся своей безрадостной улыбкой.

Они нашли беглеца лежавшим ничком на исследовательском столе в одной из диагностических лабораторий медицинской секции. Он был явно без сознания.

— Ну? — грубо потребовал Винн у подполковника-медика. — Человек или морах?

Подполковник мыл руки. Затем он тщательно вытер пальцы и повесил полотенце.

— Без этих штучек! — взорвался Винн.

— Маршал, — подполковник помедлил в нерешительности, — по правде сказать, мы можем никогда и не узнать этого.

— Никогда не узнать? — переспросил Дорму.

В это время вошел генерал Стай и хотел что-то сказать Винну, но вид Дорму и звук его голоса остановил генерала.

— У него есть человеческая РНК, — сказал подполковник. — Однако мы знаем, что у морахов иногда была возможность заполучать тела людей вскоре после их смерти, так что РНК могла быть взята от человека. Судя по костям и телу — он морах, а не человек. А может быть человеком, и РНК — единственное, что морахи не смогли подделать. С другой стороны, он может быть морахом, подвергнутым воздействию человеческой РНК для закрепления хирургического вмешательства, делающего его похожим на человека. Не думаю, что мы можем подтверждать что-либо определенно, и во всяком случае…

— Во всяком случае, — сказал Дорму мягко, — это, может быть, не имеет для Чхана никакого значения.

Винн вопросительно поднял брови, но обнаружил присутствие Стая.

— Мак? Что случилось?

Стай раскрыл папку.

— Я полагаю, мы теперь знаем, кто он, — сказал генерал военной полиции. — Вот посмотрите — гражданский агент разведывательной службы, восемь лет назад секретно засланный к Мораху Чхану. Имя — Пол Эдмонс. Описание — совершенно те же размеры и строение, как у этого человека.

Он кивнул на неподвижную фигуру на лабораторном столе.

— Мы можем сравнить отпечатки пальцев и строение сетчатки глаза.

— Этим способом вы ничего не проверите, — сказал подполковник. — И пальцы, и сетчатка изменены на морахский манер.

— Можно посмотреть? — спросил Дорму.

Стай отдал маленькому послу папку.

— Восемь лет назад я был офицером связи в разведывательной службе Соединенных Штатов.

Он пробежал глазами информацию о Поле Эдмонсе.

— Я не успел сказать вам еще кое-что, — обратился к Винну подполковник, поскольку Дорму был занят. — Я начал говорить о том, что мы не можем сказать человек это или морах, но, при любом раскладе, вопрос становится чисто академическим. Он умирает.

— Умирает? — резко спросил Дорму, отрываясь от папки. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что он скоро будет мертв, — сказал подполковник отчасти упрямо. — Весьма удивительно, что некто, человек или морах, смог прожить так долго, будучи столь сильно изрезанным и видоизмененным. Беготни по посадочной площадке было для него вполне достаточно. Он умирает от внутренних кровоизлияний и сотен мельчайших повреждений.

— Хм, — в раздумье произнес Винн.

Он резко повернулся к Дорму.

— Как вы думаете, удовлетворится ли Чхан тем, что получит вместо живого человека его тело?

— А вы бы удовлетворились? — спросил в ответ Дорму.

— Нет… Я полагаю, что нет.

Он повернулся и мрачно посмотрел на неподвижную фигуру на столе, затем сказал очень тихо:

— Если это действительно был Пол Эдмонс…

— Сэр, — сказал Стай умоляюще.

Винн посмотрел на генерала. Стай пребывал в нерешительности.

— Могу ли я поговорить с маршалом с глазу на глаз… — начал он.

— Не имеет смысла.

Губы Винн сжались в тонкую прямую линию.

— Думаю, что знаю, что вы хотите сказать. Пусть и посол послушает.

— Слушаюсь, сэр.

Стай чувствовал себя неуютно, он скользнул глазами по Дорму раз, другой и остановил свой взгляд на Винне.

— Сэр, слухи об этом человеке обошли весь аванпост. Офицеры и солдаты выражают свое прямое негодование. Все они против того, чтобы отдавать этого человека…

Он запнулся.

— Вы хотите сказать, — бросил Дорму резко, — что они не подчинятся, если им прикажут вернуть этого типа?

— Они подчинятся, — сказал мягко Винн.

Не поворачивая головы, он сказал подполковнику:

— Не подождете ли нас снаружи, доктор?

Дверь закрылась за подполковником.

Винн повернулся и оглядел фигуру, лежавшую на столе в бессознательном состоянии. У нее было лицо ни человека, ни мораха, но лицо гуманоида.

Винн вновь поднял взгляд и увидел глаза Дорму, уставившиеся на него.

— Господин посол, вы не совсем понимаете, — сказал Винн тем же мягким голосом. — Эти люди — ветераны. Вы же слышали, как доктор и говорил, что морахи имели время от времени возможность достать человеческую РНК. Возле аванпоста случаются мелкие пограничные стычки, о которых не информируют начальство. Те, кто служат здесь, видели тела людей, которые удается вернуть назад, обратно. Они знают, что значит попасть в руки морахов. Отдать кого-либо вновь в эти лапы — весьма трудно для них. Но они солдаты. Они не смогут не выполнить приказ.

Он замолчал. Некоторое время в комнате царила тишина.

— Я понимаю, — сказал Дорму.

Он подошел к двери и открыл ее. Там стоял медицинский подполковник.

— Доктор, вы сказали, что это существо умирает?

— Да, сэр.

— Как скоро?

— Через пару часов… — подполковник беспомощно пожал плечами, — или через пару минут… Я не могу сказать точно, никогда не сталкивался с подобным случаем. Мне не с чем сравнить.

— Ну, что ж. — Дорму повернулся к Винну. — Маршал, я вернусь к Чхану, как только пройдет минимальное время, достаточное для того, чтобы отправить сообщение на Землю и получить ответ.

Через полтора часа Винн и Дорму вновь вошли в ту комнату, где они завтракали с Чханом. Стол был убран, слуги отосланы.

Музыкант все еще был здесь. К нему присоединились два карикатурных подобия морахов с маленькими проворными телами и большими головами, изуродованными огромным, ухмыляющимся ртом. Они бросились прочь от людей, вскарабкались на тяжелое троноподобное кресло, в котором сидел Чхан, и стали посылать из-за спины своего императора жуткие ухмылки людям.

— Вы точны, — сказал Чхан Дорму. — Это вселяет надежду.

— Я рад, что вы так считаете, — ответил Дорму. — Я уполномочен удовлетворить все ваши требования — за небольшим исключением. Остается несогласованным вопрос о том, что различия между народами базируются на территориальных, а не на расовых признаках, и вопрос о выделении вам пространственных коридоров, проходящих через нашу область. Первый будет решен на референдуме всеобщим голосованием, охватывающим весь наш народ, на что уйдет несколько лет, второй вопрос выходит за пределы имеющихся даже у моего начальства полномочий. Однако оба вопроса будут рассмотрены.

— Нас это не устраивает.

— Сожалею, — сказал Дорму. — Все ваши предложения, относительно которых возможно заключение соглашения в данный момент, будут приняты. Морах Чхан должен верить нам: мы делаем все, чтобы угодить ему.

— Верить вам? — Голос Чхана перешел на визг, и два большеголовых чудовища, игравших у его ног, замерли, как вспугнутые звери, уставившись на него. — Где мой морах, похищенный вами?

— Простите, — осторожно сказал Дорму, — это дело было расследовано. Как нами было установлено, гуманоид, которого вы хотите вернуть, является не морахом, а человеком. Мы нашли его личное дело. Его зовут Пол Эдмондс.

— Ложь! — воскликнул Чхан. — Это морах, а не человек. Вы можете обманывать себя в этом, однако наша привилегия — играть формой живых существ, отливать их в форму, которая даст нам возможность развлечься. И форма, которой мы играли в этом случае, ваша. Будьте осторожнее в ответах. Хотя я не стану рассматривать ваше преднамеренное похищение мораха как оскорбление, нанесенное специально чтобы спровоцировать меня.

— Морах Чхан, — сказал Дорму бесцветным голосом, — мне такая акция с вашей стороны представляется неправдоподобной, как и возможность того, что Морах Чхан отдал приказ выпустить этого типа на свободу специально для того, чтобы создать нам затруднения в ходе переговоров.

Веки Чхана скользнули вниз так, что остались открытыми щелочки едва ли толще карандашных линий.

— Не вы обвиняете меня, человек! Я обвиняю вас! Задето мое достоинство. Не более чем через час после того, как я подниму корабль с этого планетоида, я могу привести сюда флот, и от всего здесь останется лишь огромное пепелище.

Он умолк. Дорму не сказал ничего. После долгого молчания глаза мораха приоткрылись.

— Но я буду добр. Не исключено, что ваше поведение не предумышленно. Вы были введены в заблуждение вашими досье, а также заверениями тех медиков-дилетантов, которых вы, люди, называете врачами и хирургами. Слушайте мое мнение. Я, Морах Чхан, уверен, что ваш пленник морах, один из моих собственных морахов, а не человек. Поэтому требую, чтобы вы сейчас же, немедленно, вернули его в том же виде, в каком он был похищен.

— Вот это-то уже никак не возможно, — сказал Дорму.

— Почему?

— Человек умирает.

Чхан сидел неподвижно и безмолвно так долго, как долго человек способен сдерживать дыхание. Затем произнес:

— Морах. Мне не хотелось бы напоминать еще раз.

— Приношу извинения Мораху Чхану, — сказал Дорму бесцветным голосом. — Я уважаю его убежденность, но вынужден верить нашим досье и квалифицированным специалистам. Человек, я говорю, умирает.

Неожиданно Чхан встал на ноги. Маленькие уродцы помчались к двери.

— Сейчас я иду в помещение, которое вы, люди, дали мне, и подготовлю свою свиту к отбытию. Через ваш час я подниму свой корабль. У вас осталось только это время, чтобы вернуть мне моего мораха.

Он повернулся, обошел свое кресло и вышел из комнаты. Дверь за ним захлопнулась.

Дорму вышел в дверь, расположенную на его стороне комнаты. Винн следовал за ним. За дверью они увидели ожидающего их Стая. Винн открыл было рот, но Дорму опередил его.

— Мертв?

— Умер несколько минут назад, почти сразу же после того, как вы ушли беседовать с Чханом.

Винн беззвучно закрыл рот. Стай стоял, не говоря ничего более. Оба они ждали, наблюдая за Дорму, который, казалось, не замечал их пристальных взглядов. После ответа Стая его лицо стало непроницаемым, глаза пустыми.

— Итак, — сказал Винн после долгого молчания, — теперь это всего лишь тело.

Дорму все еще стоял с отсутствующим видом. Винн вперил в него свой взгляд. Внезапно маленький человек вздернул голову и повернулся к маршалу.

— Да, — сказал он каким-то странным голосом. — Он должен быть похоронен, не так ли? Вы не будете возражать против похорон со всеми воинскими почестями?

— Какие, к дьяволу, могут быть возражения? — воскликнул Винн. — Он заслужил это. Когда?

— Прямо сейчас.

Дорму испустил легкий вздох, подобный тому, какой издает грузный человек, чей долгий день еще далек до конца.

— Прежде, чем Чхан отбудет. И не скрытно. Транслируйте на весь аванпост.

Винн шепотом выругался, на его лице была безрадостная гримаса.

— Займитесь этим, — приказал он Стаю.

После того, как Стай вышел, он мягко обратился к Дорму.

— Прошу меня извинить. Вы — хороший человек, когда доходит до дела, господин посол.

— Вы так думаете? — Дорму криво усмехнулся. Внезапно он повернулся к лифту. — Нам лучше спуститься на посадочную площадку. Чхан обещал нам час, но может и не ждать так долго.

Чхан не ждал. Он ускорил свое отбытие, как загоревшийся какой-либо идеей стремится осуществить ее, не ожидая, пока события переубедят его. На посадочной площадке он был уже через двадцать минут, и то потому только, что согласно морахскому этикету его свита должна была погрузиться раньше него. Он еще стоял на причале, когда первые звуки сигнала "Внимание" прозвучали над аванпостом.

Чхан остановился, ступив уже одной ногой на сходни своего корабля. Обернувшись, он увидел, что солдаты военной полиции, охраняющие проход к его кораблю, стоят по стойке смирно, повернувшись к ближайшему трансляционному экрану, трех метров шириной и двух высотой, который только что ожил на стене главного пакгауза. Глаза Чхана сами собой уставились на изображение, возникшее на экране — на открытую могилу, вооруженных солдат, капеллана и горниста.

Капеллан читал уже последний параграф заупокойной службы. Религиозное содержание человеческих слов ничего не говорило Чхану, но его глаза понимающе уставились на Дорму, стоявшего вместе с Винном возле сходен.

Чхан сделал шаг и оказался не далее чем в полутора метрах от маленького человека.

— Я вижу, он мертв.

— Умер во время последней нашей беседы, — ответил Дорму невыразительно. — Мы воздаем ему последние почести.

— Я вижу… — вновь начал Чхан.

Его прервал оружейный залп. Заупокойная служба закончилась, и черный гроб начал опускаться в могилу, выжженную в скале аванпоста. С экрана прозвучала команда. Солдаты, только что стрелявшие, взяли на караул, как и все солдаты, находившиеся на посадочной площадке, только горнист поднял свой инструмент, и зазвучал "отбой".

— Да, — сказал Чхан. — Вы — глупец.

Он оглядел отдающих салют военных, затем вновь посмотрел на Дорму.

— Я не предполагал, что такой человек, как вы, может оказаться таким дураком. Вы обсудили мое требование, приняли решение, но какое значение имеет мертвец, кем бы он ни был? Если бы вы вернули его, я не стал бы предпринимать никаких действий, по крайней мере сейчас, после уступок по поводу поселений. Но вы не только лишились всех ваших достижений — вы бросили мне в лицо наглый вызов, захоронив это тело прежде, чем я покинул аванпост. Теперь у меня нет выбора. Я обязан действовать.

— Нет, — сказал Дорму.

— Нет?

Чхан уставился на него.

— Вас никто не обижал. У вас нет повода начинать военные действия. Вы заблуждаетесь, потому что недопоняли.

— Недопонял? — спросил Чхан. — Я недопонял? Я не только не недопонял, я приложил огромные усилия к тому, чтобы вы не поняли неправильно. Я не позволю красть у меня мораха только потому, что он похож на человека. Это был именно морах. Вам не нужны были ни досье, ни врачи, чтобы установить это. Моего слова было достаточно. Но вы позволили своим эмоциям и советам мелких людишек повлиять на вас, к вашему несчастью. Вы думаете, я не знаю, что чувствовали все эти солдаты? Но я — Морах Чхан. Не думаете ли вы, что я стал бы лгать по столь незначительному поводу, как заблудившееся домашнее животное, игрушка.

— Уверен, не стали бы, — сказал Дорму.

— Теперь, — сказал Чхан, — вы поставлены перед фактом. Но уже поздно. Вы оскорбили меня. Я говорил вам, что мы умеем и любим играть с обликом существ, делать их такими, как мы хотим. Я говорил вам, что он морах. Вы же захоронили его на свой манер, думая, что он человек — ваш пропавший воин.

Он уставился сверху вниз на Дорму.

— Я говорил вам, что он морах.

— Я верил вам, — сказал Дорму.

Глаза Чхана остановились. Они расширились, вспыхнули и вновь стали карандашными черточками.

— Вы верили мне? Вы знали, что он морах?

— Да, знал, — сказал Дорму. — Я был офицером связи в разведывательной службе в то время, когда Эдмондс был послан, и позже, когда вернулось его тело. У нас не было провалившихся агентов.

Его голос не изменил тона, лицо не меняло выражения. Он твердо смотрел вверх, в глаза Мораха Чхана.

— Как я только что объяснил Мораху Чхану, — чуть педантично произнес Дорму, — он заблуждается вследствие неправильного понимания. Мы — разумные люди, мы любим мир. Чтобы сделать довольным Мораха Чхана, мы готовы покинуть поселения и сделать такие уступки его требованиям, какие только можем. Но Чхан не должен путать одно с другим.

— Что путать? — потребовал Чхан. — С чем другим?

— Есть нечто, чего мы допустить не можем, — сказал Дорму.

Внезапно к удивлению Винна, маленький человек показался высоким. Спина его выпрямилась, голова поднялась, глаза оказались почти на одном уровне с глазами-щелками Чхана. Голос его звучал тихо, но твердо.

— Морахи принадлежат Мораху Чхану. Как вы говорите, ваша привилегия — играть их обликом. Играйте ими как угодно, за одним лишь исключением. Вы забавлялись этим обликом и потеряли право на то, что мы похоронили. Запомните это, Морах Чхан! Облик человека принадлежит только человеку!

Он стоял, пристально глядя прямо в прищуренные глаза. Труба пропела последние ноты, и экран погас.

Солдаты опустили оружие.

Через несколько секунд, тянувшихся бесконечно долго, Чхан отвел глаза, затем бросил:

— Я вернусь!

Он повернулся так, что красный кильт обвился вокруг его ног, и крупными шагами зашел по сходням на корабль.

— Но он не сделает этого, — пробормотал Дорму с гримасой удовлетворения.

Он уставился на трап, который начал втягиваться в корабль, готовившийся к отлету.

— Не сделает? — слегка запинающимся голосом спросил Винн, стоявший позади него. — Что вы имеете в виду… не сделает?

Дорму повернулся к маршалу.

— Если бы он действительно собирался вернуться с оружием, не было бы нужды говорить мне об этом.

Дорму слегка улыбнулся, но все еще мрачно.

— Он ушел с угрозой — значит, это был единственный способ сохранить свое достоинство.

— Но вы…

Винн вновь стал запинаться, теперь уже от злости.

— Вы знали, что эта тварь не Эдмондс! И знали с самого начала! Если бы люди на аванпосте знали, что это вонючий морах, его вернули бы в ту же минуту. Вы заставили всех нас рисковать жизнями из-за этой твари, смахивающей на человека.

Дорму посмотрел на него.

— Маршал, — сказал он, — я говорил вам, что у нас была конфронтация с Чханом. Она и сейчас есть. Два часа назад Чхан и другие лидеры морахов думали, что знают о нас все. Теперь они — существа, для которых облик — дело второстепенное, обнаружили, что имеют дело с расой, которая считает свой облик неприкосновенным. Саму эту идею они по своей природе не способны понять. И если такова правда о нас, что еще может оказаться справедливым? Они внезапно осознают, что очень во многом не понимают нас. Морахи не дураки. Они вернутся и изменят свои планы. Теперь — все свои планы.

Винн бросил на него гневный взгляд, открыл рот, чтобы говорить, закрыл его снова, но затем все же заговорил.

— Однако вы рисковали, — бросил он.

Он перестал трясти головой в гневном замешательстве.

— И вы велели мне похоронить это дерьмо с почестями?

— Маршал, — устало сказал Дорму, — ваша работа — выиграть войну после того, как она началась. Моя работа — выиграть ее прежде, чем она началась. Так же, как и вы, я использую для этого любые доступные средства.