Шалава

Глава 7

Сашка подошел к своей квартире, позвонил. Ему долго никто не открывал. Он позвонил еще, потом еще и еще. Наконец дверь растворилась. На пороге стоял полуголый Семен. Сашка замер: подобного он все же не ожидал. «Хотя почему, собственно? — спросил себя Таранов. — Если Инга сделала то, что сделала, то почему бы ей и не принимать теперь Семена? Ради этого ведь старалась...» Но как держаться, что говорить стоящему перед ним человеку, Сашка не знал. Поэтому он молчал.

— О, тебя выпустили! — приветливо, даже радостно произнес Семен. — Проходи. А я хотел завтра просить с тобой свиданки. А теперь вот ни к чему. Поговорим здесь. Да ты проходи, проходи! — Юрьев сделал широкий жест рукой.

«Скотина! Держится как хозяин! — подумал Сашка.— Ишь ты, приглашает меня в мою собственную квартиру! Милостиво так приглашает! Сволочь!»

Он молча вошел в прихожую.

— Извини, Инга несколько не одета, она пока побудет в спальне! — насмешливо, почти издевательски продолжал Семен. — Прошу в гостиную! Да ты не стесняйся, будь как дома!

— Я и так дома! — буркнул Сашка сквозь зубы.

— А вот об этом и пойдет речь! Об этом и будет наш предстоящий разговор! — весело объявил Семен. — Присаживайся. Я не говорю — садись, надеюсь, ты не сядешь, не дай бог...

— Что тебе от меня надо? — мрачно спросил Таранов, опускаясь в кресло. — Какой еще разговор... между тобой и мной?

— Важный, Саша, важный. Итак, тебя выпустили. Но ведь не навсегда же, правда? Будет суд, будет тюрьма. И надеяться тебе не на что. Я прав?

— Предположим.

— И предполагать не надо. Прав. Выпустили тебя наверняка до послезавтра — видимо, ты сумел разжалобить опера. Уж я процедуру знаю! Тебе, вероятно, попался опер-энтузиаст, сыскарь-честняга, к тому же крутой профессионал. И, надеюсь, этот профессионал объяснил, что сядешь ты обязательно. Объяснил?

— Ну? — произнес Сашка грубо.

— Баранки гну! — взвился Семен. — Не понукай, не запряг! Будут еще мне тут нукать всякие!.. Слушай ухом, чмо! Если мои ребята не заберут из ментовки свои заявления, чалиться тебе на зоне от звонка до звонка! А отпетушат тебя еще в тюрьме! Уж об этом я позабочусь, будь уверен! Наш телеграф работает быстро! Я обеспечу твоей заднице сексуальные услуги на весь срок твоего пребывания за колючкой! Веришь?! Веришь или нет, петух топтаный?!

— Что тебе. от меня надо, в конце концов?!

— Я бы:мог тебя хоть сейчас поставить раком и отодрать, — произнес Семен вкрадчиво. — Мог бы тебе почки отбить, яйца... что захотел бы. И не делаю этого только потому, что Инга попросила не обижать тебя.

— Спасибо ей, благодетельнице! — едко усмехнулся Таранов.

— Ты зря иронизируешь, — Семен успокоился. — Ты должен Инге ноги целовать — это она уговорила обойтись с тобой мягко. Не сажать, не превращать в пидера... А я посадил бы тебя за своих ребят, ей-богу, посадил бы, хоть мне это и невыгодно! Ну да ладно...

— Похоже, ты мне хочешь что-то предложить. Какую-то сделку, — уверенно сказал Сашка. — Предлагай. Я не в том положении, чтобы отказываться тебя слушать. Итак, что за сделка?

— Да, сделка... Именно сделка... — Семен задумчиво смерил Таранова пренебрежительным брезгливым взглядом. — Не стоишь ты сделки, мокрица! Но ради Инги — хорошо, сделка... Условия такие. Мне нужна твоя квартира. Вот эта самая, — он притопнул ногой по полу. — И мне нужна Инга. Зацепила девка, захороводила... Мы с ней — пара. А для тебя, для фраера, она слишком хороша. Красавицы, подобные ей, не должны прозябать в нищете, с болтливыми придурками-дворниками. Договоримся следующим образом: ты завтра разводишься с Ингой и оформляешь на ее имя дарственную. Даришь бывшей жене квартиру. Ты, как я понял из рассказов Инги, человек бла-а-родный, лыцарь, вот и совершишь лыцарский поступок. Взамен получишь свободу. Мои парни завтра же заберут из ментовки заявления. Сразу, как только я дам команду.

— А если не заберут? Если я все сделаю, а ты обманешь?

— У нас словами не бросаются. Это не по понятиям. — Семен говорил жестко, будто рубил.

— Хорошо, предположим. Но как же я сумею за один день и развестись, и дарственную оформить?

— Это не твоя забота. Поедем в загс моего города, там вас разведут наилучшим образом за пять минут. Там же у меня и нотариус свой, он оформит дарственную не менее быстро. Это для вас, лохов, все сложно, а мы, деловые, умеем решать вопросы. Жить умеем!

Сашке показалось, что при последних словах Семен чуть отставил в сторону ногу, задрал подбородок и приосанился — короче, принял позу памятника самому себе.

— Квартиру тебе отдай... — пробормотал Сашка. — Квартиру, где умерли мои родители... Жену отнял, теперь дом родной отнять хочешь... В котором я родился... Человек ты или нет?

— Ты не согласен на мое предложение? Значит, сядешь! — бросил Юрьев презрительно. — А в зоне быть тебе петухом. Впрочем, ты там долго не протянешь. Там не любят шибко грамотных. Ты сам повесишься.

— Ладно, положим, я соглашусь... А где мне жить?

— Это уже твои проблемы. Отсюда ты выпишешься — я устрою тебе липовую справку, пятнадцатую форму. И гуляй на все четыре стороны.

— Куда ж я пойду?

— Повторяю — меня не касается. Учись жить, Сашок! Выбирай себе ломоть по зубам. Для тебя нынешнего слишком хороша и эта квартира, и эта женщина. Так что освобождай место.

— Скажи, обойтись со мной подобным образом... Кто придумал? Инга? Или все же ты? — спросил Сашка тихо.

Семен ухмыльнулся.

— Ты еще на что-то надеешься в смысле Инги? Ох и дурак ты! Сопливый дурак! Думаешь, сейчас она вбежит в комнату и со слезами раскаяния бросится тебе на шею, умоляя простить ее?! И ты, рыдая от умиления и собственного благородства, простишь?! Не думай! Не вбежит и не бросится! Эх, Саня, Саня! — Юрьев расхохотался.

— И все же, — настаивал Сашка. — Выгнать меня на улицу — чья идея?

— Ладно, расскажу, — снисходительно согласился Семен. — Инга — женщина действительно добрая, хоть и не такая дура, как тебе кажется. И сначала наш план был другой. Сначала она должна была убедить тебя приватизировать квартиру — мы боялись, что в ином случае при разводе все права на жилплощадь останутся за тобой, ведь ты москвич,а Инга иногородняя, да еще из другой теперь страны и детей не имеет. Ну, приватизация удалась — ты согласился, а я помог с оформлением. Потом мы затеяли попойку — хотели продемонстрировать тебе наши с Ингой отношения.

Собирались просто потрепать твои нервы, уединиться, оставив тебя косого под охраной ребят. Произойди все строго по плану, Инга сразу подала бы на развод с тобой, я бы остался жить здесь, у нее, или часто приходил бы, что одно и то же. В конце концов ты бы дошел до ручки от того, что кто-то почти у тебя на глазах трахает твою любимую бабу, и я предложил бы тебе тихо-мирно съехать отсюда в одну из принадлежащих мне московских квартир. Куда-нибудь на окраину. Мы с тобой обменялись бы дарственными, и все это был план Инги. Весьма гуманный план, цени!

— Ценю, — пробормотал Сашка глухо.

— Ты, козел, сам все испортил. Никто не ожидал, даже Инга, что ты такой бешеный! Полез драться, пробил голову Мишке, изувечил Борьку... Сам виноват! Я бы тебя посадил сейчас, но Инга просит не делать этого. Да и невыгодно теперь, ведь право собственности на квартиру останется за тобой. Поэтому предлагаю обмен: свобода за квадратные метры. Ну как, согласен?

— А жилье-то мне? Предоставь что-нибудь хоть на окраине....

— Ага, стану я распылять капитал впустую. Теперь расклад другой. Теперь ты у меня в руках. Либо — либо. Решай.

— Мне надо подумать...

Семен опять разозлился. Его деланное благодушие, его фальшиво-веселый, псевдодружеский тон мгновенно исчезли.

— Козел. — прошипел Юрьев. — Я с самого начала предлагал тебя пришить! Инга не захотела! Пожалела, видишь ли, мужа! Соглашайся, урод, не испытывай мое терпение! Оно не бесконечно!

— Можно, я поговорю с Ингой? — попросил Сашка.

— Зачем еще?! Тебе мало болтовни?!

— Мне надо... надо объясниться с ней. Ну пойми... Мы много лет прожили вместе... Я люблю ее, а она, кажется, любила меня... И мне надо узнать почему... Как... так получилось! — с трудом закончил Сашка.

— Тогда дашь окончательный ответ? — деловито уточнил Юрьев.

— Тогда да, — кивнул Таранов.

— Ладно! — согласился Семен. — Сейчас позову ее. И даже оставлю вас наедине. Но учти, тля: если ты ее ударишь или хоть попробуешь ударить, я тебя по толчку размажу!

— А что она меня боится? — равнодушно удивился Сашка.

— Представь, боится, — без выражения подтвердил Семен.

— Почему?

— Говорит, ты на все способен. Говорит, она и раньше подозревала, что ты психованный, что тебя можно гнуть до бесконечности, но нельзя сломать, что, доведенный до предела, ты в состоянии сотворить такое... Подозревала, но не верила. А когда ты искалечил Борьку и Мишку, поверила. И теперь боится. Но ведь мы-то с тобой знаем — ей бояться нечего, верно?! — Семен глумливо ухмыльнулся, покровительственно потрепал Таранова ладонью по щеке.

Сашка отстранился.

— Позови ее, — попросил он.

— Смотри, мы договорились! — угрожающе напомнил Юрьев и вышел.

Вскоре появилась Инга. Когда она вошла, Сашка вдруг ощутил, как сердце его сжалось — от тупой душевной боли и странной, необъяснимой нежности к этой подлой, развратной, но ослепительно красивой и невыносимо желанной девке, которую он так любил и которую, похоже, теперь терял навсегда.

— Что тебе надо, Саша? — спросила Инга с порога. Она старалась держаться независимо и отчужденно, но чувствовалось, что смущена и испугана. Хотя старается не показать этого.

— Сядь, — мягко попросил Сашка.

Инга уселась напротив него, закинула ногу на ногу.

— Ну?

— Инга, объясни мне... — медленно начал Сашка.— Объясни, зачем ты так поступила со мной? Разлюбила? Ну сказала бы честно, развелись бы, разменялись... Зачем же так-то?

— Семену нужна эта квартира. Желательно даром. А мне нужен Семен.

— Но я-то, Инга, я-то! Я же живой! И я же любл... любил тебя! Зачем же ты со мной так?! Зачем же ноги-то об меня вытирать?! Я все же не тряпка половая! Я все же мужчина!

— Разве ты мужчина, Саша? — печально спросила Инга. — Мужчина должен обеспечивать свою женщину, уметь защитить ее, мужчина должен занимать какое-то положение в обществе, чтобы его уважали, боялись задеть, оскорбить. Соответственно, боялись бы оскорбить его женщину. А ты? Как в том анекдоте: ты не мужчина, ты самец.

— Боже, как цинично! Сама подумай!...

— Цинично, зато правда! — перебила Инга. — Вот скажи мне: ты способен добиться хоть какого-нибудь общественного положения выше положения дворника?

— Теперь, в нынешние времена, не способен. Но...

— Вот именно: но! Сейчас начнутся различные отговорки: слышали, не надо. Строй и режим тебе изменить не дано. Так, по крайней мере, попробуй хоть сам выдвинуться при этом режиме! Воспользуйся его преимуществами — теми, которые есть! Подумай о себе, не о человечестве, не о России, не о народе, а о себе! О своей семье, о своем достатке! Возвысься! Не можешь? Совесть не позволяет даже пробовать?! Ну и сиди в своем болоте! А меня уволь, не хочу.

— Но ведь ты любила меня когда-то! Или нет?!

— Любила. А теперь люблю Семена.

— Почему? Разве я стал другим?

— В том-то и дело, что не стал. Остался прежним. А жизнь вокруг изменилась. Тогда, раньше, когда я полюбила тебя и вышла за тебя замуж, мы жили в другой стране, в другой эпохе. Там ты был сильным. Настоящим мужчиной. Уважаемый университетский преподаватель, перспективный ученый, прямой, честный, добрый человек с безупречной репутацией, талант, будущий профессор, заведующий кафедрой, декан, член-корреспондент, академик... К тому же постоять за себя ты умел — я имею в виду на улице. Защитить от хулиганов. Тогдашних хулиганов. Непрофессионалов.

А теперь все иначе. Теперь правит бал Семен. У него деньги, у него власть, у него даже общественное признание хоть он и бандит — недаром его избрали депутатом городской Думы. И еще у него — перспективы. А ты? Кто ты такой? Дворник. То есть чуть больше, чем никто. Какие перспективы у тебя? Всю жизнь махать метлой и перебиваться с хлеба на квас.

— Ну уж, с хлеба на квас! — возмутился Сашка. — Не так плохо мы жили! Конечно, без излишеств...

— А я хочу излишеств! — возразила Инга. — Хочу ездить на «мерседесе», а не на метро! Хочу чувствовать себя личностью, богиней, а не тупой совковой кошелкой! И Семен может мне это дать. А ты — можешь? Нет! Потому что ты теперь — не мужчина! Ты — прошлогодний снег, отработанный шлак! Обломок третичной эпохи! А мне нужен мужик! Я женщина, и красивая женщина, весьма красивая! Я жить хочу!

— Но твой Семен — подонок...

— Ой, какие мы совестливые! Не разводи соплей. Семен превосходит тебя по всем статьям, даже по чисто личностным. В койке он тебе ничуть не уступает, поверь мне, а на кулаках он тебя одной рукой сделает! Уже раз сделал!

— Я был пьян!

— Он бы тебя и трезвого сделал в шесть секунд, не сомневайся.

— Но ведь ты продаешься! Просто продаешься, как проститутка! Неужели ты сама этого не понимаешь?!

— Продаюсь? Ну и что? Все женщины продаются и покупаются, польстившись на деньги мужчин, на их общественное положение, красивую внешность, силу, храбрость, лихость или же доброту, справедливость, мягкость — кому что нравится. Так было и так будет во веки веков. Поэтому не надо орать — проститутка, проститутка...

— Не ври, Инга! Не подменяй понятий! Есть чувства истинные, искренние — они не зависят от внешних обстоятельств, — и есть чувства продажные, покупаемые сегодняшним богатством, успехом, красивой позой — они исчезают при первом же неблагополучии! Так что не все женщины — проститутки! Вот Люба, например, никогда не продавалась!

— Любка! — Лицо Инги исказилось ненавистью. — Да уж! Она вечно была чистюлей, вечно блюла себя, целку свою, будто ее целка кому-то нужна! Ханжа чертова!

— Она не ханжа! Она ждала любви и не хотела размениваться!

— Ну конечно. Любка во всем лучше меня! Вот и вали к ней, что же ты за меня цепляешься? Я тебе изменила, я тебя из квартиры твоей собственной выставила, я вообще бывшая шлюха и воровка! Так убирайся к Любке, она примет, счастлива будет! Чего ты медлишь?!

Сашка вздрогнул, словно получил пощечину. В пылу спора он на мгновение забыл о своем нынешнем положении. Теперь вспомнил.

— А ты действительно бывшая пляжная девочка? Люба не врала? — спросил он тихо и как-то безнадежно.

— Действительно, действительно! Была пляжной давалкой! Но ложилась только с теми мужиками"которые нравились! И они мне платили! Отличная работа, по-моему: и удовольствие получаешь, и деньги! А в Москве я обворовывала всяких кобелей, да! Сперва трахнусь, потом обворую! И кавказцу тому, которого ты избил в общежитии, когда мы с тобой познакомились, я тоже перед этим дала! За триста рублей! Обещала троим, а дала одному! Вот так, Сашенька. Вот такая у тебя жена! И что теперь ты мне сделаешь? Соли на хвост насыплешь?

— Ничего не сделаю, — ответил Таранов глухо.

— Эх, ты! — бросила Инга презрительно. — Я-то, когда шла сюда, боялась, что ты меня сейчас зарежешь или по крайней мере измордуешь! А ты... Дешевка! Тебе рога наставили, из родительского дома, считай, уже выгнали, а ты знай утираешься! Слизняк ты, Саша, слизняк и есть, верно Семен говорит! Фраер, лох, тряпка половая! Об тебя действительно только ноги вытирать! Ты не просто деньги зарабатывать не можешь — ты ничего не можешь! Вообще ничего! Теперь я знаю — я правильно с тобой поступила! Так, как ты заслуживаешь! Овцы существуют для того, чтобы их стричь!

— Значит, я овца? — спросил Сашка тихо.

— Самая настоящая! — заявила Инга торжествующе.

— А те, кто убивает ради денег, — настоящие мужчины?

— Именно так! Во все времена, во все века люди уважали одну лишь силу! Силу и богатство! Англичане не один век грабили полмира, и что же? Ограбленные до сих пор преклоняются перед своими грабителями! Перед нацией насильников и убийц! И везде так. Кто смел, тот и съел! Только грабить надо уметь!

— А умей я грабить, ты не бросила бы меня?

— Тогда ты был бы совсем другим человеком! Что об этом говорить?!

— Ладно... — Таранов встал, прошелся по комнате.— Зови своего супермена. Мне уже все понятно.

Инга вышла. Тотчас вернулась с Семеном.

— Ну что, ты согласен, наконец? — спросил бандит насмешливо.

— Согласен, — вздохнул Сашка. — Можно мне сегодня переночевать здесь? Идти мне некуда. Да и завтра удобнее будет, сразу поедем в твой город, закончим наши дела...

— Ночуй последнюю ночь, — разрешил Семен. — Если, конечно, тебе доставят удовольствие звуки, которые будут доноситься из нашей спальни.

...Сашка действительно не спал почти всю ночь, слушая любовные стоны Инги и до крови искусывая губы. Он только сейчас со всей ясностью осознал, как глубоко его оскорбили, надругались над ним. До этого Таранов воспринимал происходящее словно сквозь туман: КПЗ и совершенно незнакомая, никогда раньше на себя не примерявшаяся роль подследственного, кандидата в уголовники полностью ошеломили его. Теперь вызванная стрессом моральная анестезия прошла, и Сашка совершенно отчетливо понимал, в какую яму с дерьмом его окунули. Таранову хотелось орать благим матом от стыда, унижения, от собственного бессилия. И сознавая это бессилие, он молчал, лишь яростно грызя губы...

На следующее утро все трое первым делом съездили в город Семена, где оформили развод Сашки с Ингой и дарственную на квартиру. Затем вернулись.

— Можешь позвонить своему оперу, убедиться: ребята наверняка уже забрали заявления, — сказал Семен Таранову.

Сашка так и сделал. Артем Иванович подтвердил: действительно, заявления забрали. Таранов свободен.

Сашка упаковал в дорожную сумку свои пожитки, потом снял телефонную трубку, набрал рабочий телефон Любы.

— Люба? Ты можешь сейчас отпроситься со службы? Беда у меня...

— Что случилось, Саша? — спросила Люба озабоченно.

— Беда... Большая беда... Так ты отпросишься?

— Хорошо, сейчас договорюсь. Трудно, конечно, но... договорюсь.

— Тогда я прямо к тебе приеду, ладно?

— Приезжай, жду. Не прощаюсь.

— Я так и знала, что ты поддерживаешь связь с этой сукой! — заявила Инга, когда Сашка повесил трубку. — Вот и катись к ней, к дешевке этой. Она как раз по тебе! Каждая женщина сама назначает себе цену! Любке отлично подходит роль дворничихи, потому что цена ей — грош! А вот я стою дорого! — Она заносчиво вскинула голову.

— Дорого, дорого, — усмехнулся Семен, обнимая Ингу. — Ладно, Сашок, катись отсюда, не отнимай у людей время!

Юрьев открыл входную дверь, сделал характерный жест рукой.

Сашка вышел, и тут же сильный пинок под зад швырнул его на пол — Таранов даже сумку выронил.

— Это тебе для скорости! — осклабился Семен. — Что-бы не задерживался здесь!

Дверь бывшей Сашкиной квартиры шумно захлопнулась.