Шам

III

Антон в очередной раз перевернулся на насквозь пропитанной потом простыне и раздражённо вздохнул – заснуть не получалось. Жара, духота, приглушённый бубнёж телевизора и постепенно набирающий громкость спор сослуживцев где-то в противоположном углу, всё это нормальному сну совершенно не способствовало. Как и это – Шарьин прислушался к тонкому гулу заходящего на посадку комара, пытаясь вычислить ожидаемое место приземления гнусной твари. Кубанские кровососы отличались какой-то повышенной устойчивостью к разнообразной химии, теоретически предназначенной для их уничтожения. Ну, или, по крайней мере, отпугивания.

Спор, начавшийся как дружеская дискуссия на тему сравнительных достоинств калибров 7.62 и 5.45, заметно накалился, давно преодолев рубеж перехода на личности и опасно балансируя на грани мордобоя.

– …слышишь, ты, дятел! – старательно лепящий образ крутого спецназовца Гиря без стеснения использовал явный физический перевес над оппонентом. – Ты, млять, автомат вообще в руках только деревянный держал, походу! Хера ты пасть свою разеваешь, если не шаришь вообще?!

Антон, краем уха продолжая отслеживать кружащего в темноте вампира, раздражённо поморщился. Гиря его, мягко говоря, бесил. Причём нелюбовь явно была взаимной, и пару раз они уже едва не сцепились, кое-как разойдясь краями. Особых иллюзий по поводу исхода столкновения Шарьин не питал, но и позволять садиться себе на голову – не вариант.

Оставалось надеяться, что бывший вэвэшник28 не настолько отмороженный, каким хочет казаться, и рисковать вылетом из Конторы за драку не рискнёт. Особенно с учётом того, что завтра ему, вместе с Иргизом, предстоит убытие «в песочницу», как в Конторе принято говорить.

Комар, проведя рекогносцировку, пошёл в пике. Антон, ориентируясь на звук, хлопнул ладонью по груди, но промахнулся. Противник, впрочем, тоже решил не рисковать, свечкой взмыв под потолок и продолжив нарезать круги, ожидая, пока жертва расслабится и потеряет бдительность.

Шарьин подумал, не достать ли планшет – раз уж заснуть всё равно не удаётся, можно хоть в Интернете полазить. Но связь в лагере была на редкость отвратительной, время от времени вовсе пропадая на неопределённый срок, что весьма раздражало. Нервничать не хотелось, так что, немного поворочавшись, Антон оставил эту затею. Уж лучше с комаром воевать – тут, по крайней мере, можно добиться результата. Если повезёт.

В проёме двери появилась неясная фигура.

– Мужчины! – щёлкнул выключатель, обитатели кубрика зашевелились под внезапно вспыхнувшим светом, словно жуки под поднятым камнем. – Выходим строиться!

Неизвестно где бродивший после отбоя Джейк, а это оказался именно он, выглядел не слишком довольным.

– Выходим, не тормозим! Быстрее построитесь – быстрее разойдётесь.

Личный состав нехотя выполз в коридор и разбрёлся вдоль стенки. Джейк, пересчитав присутствующих и убедившись, что «лиц незаконно отсутствующих нет», пошёл докладывать Баламуту, что все построены.

– Что за ахтунг, как думаешь? – заспанно зевающий Егор вопросительно посмотрел на Антона. Тот задумчиво поскрёб щетину на подбородке:

– А хрен его знает. Может, залёт какой-то. Сейчас узнаем.

Баламут, шариком ртути прикатившийся по коридору от штабного кубрика, не стал разводить вокруг да около.

– Зачитываю список, кого называю – отвечаете «я» и отходите на правый фланг. – НШ пробежал глазами по нестройной шеренге и предусмотрительно уточнил, показав пальцем. – Правый фланг – это туда, кто не в курсе. Поехали. Башкир!

– Я! – Гиря! – Я!

Называемые стали перемещаться в указанном направлении, на ходу обмениваясь предположениями, что бы это всё значило, коридор наполнился суетой и гамом, за которыми Шарьин едва не пропустил собственный позывной.

– Интеллигент!

Но, всё-таки, не пропустил.

– Я!

Он, собственно, с самого начала стоял на правом фланге, так что и идти никуда не потребовалось.

– Косотур!

– Я!

Закончив со списком, Баламут покосился на левый фланг, где оставались всего четверо – у всех, насколько помнил Шарьин, были какие-то проблемы с загранпаспортами, вернее, с их отсутствием. То есть, отсутствие-то имело место быть, но требовалось не оно, а наличие, его же, увы…

– Кого не назвал – можете идти в кубрик.

Джейк, стоявший, как и НШ, перед строем, угрюмо вздохнул, и Антон внезапно подумал, что того, кажется, тоже не зачитывали.

– Остальные! – Баламут не терял времени даром. – Концепция поменялась, как в том анекдоте про нищего одноглазого педераста.

Раздались неуверенные смешки – анекдот, видимо, знали не все, но у тех, кто знал, возникли не самые приятные ассоциации.

– Завтра летит не военный борт, а чартер. Так что, места хватит всем – готовьтесь, погрузка на автобусы в одиннадцать тридцать. Кто опоздает… – толстяк внимательно посмотрел на «старичка» Иргиза, изобразившего смущение в ответ. – Вылетит тоже, но не в песочницу, а на хрен! Вопросы…

Несколько человек начали было что-то говорить, но Баламут легко задавил их отработанным командирским голосом.

– …задавать не надо! Надо идти спать! Разойтись!

На этой жизнеутверждающей ноте артиллерист развернулся и зашагал в сторону штабного кубрика, отмахиваясь от желающих что-то уточнить.

– Зашибись! – Егор, враз потерявший сонливость, довольно цокнул языком. – Считай, с послезавтра начнёт нормальное бабло капать.

Антон пожал плечами. За время пребывания в базовом лагере им набегало по восемьдесят тысяч рублей в месяц – не бог весть что, конечно, но, учитывая, что заняты они в основном избиением баклуш, не так уж и мало. В песочнице ставка возрастёт до полутора сотен, не считая боевых, но и продолжить ничегонеделание получится вряд ли. Опять же, появится вероятность…

– И задвухсотиться можно будет. – напомнил он уральцу. Тот философски отмахнулся.

– Чему быть, тому не миновать. Ты чего, не рад, что ли?

– Да нет, рад. – ответил Антон, почти не покривив душой. – Заколебало тут сидеть уже.

Он перевёл взгляд на печального Джейка.

– Яш, а ты чего?

Бывший морпех-артиллерист раздражённо скривился:

– Оставляют пока. Баламут сказал – вместе с ним полечу, я ему тут пока нужен.

– Ну да, а что – ты слиняешь, кто за него лямку тянуть будет, пока он бухает? – коротко хохотнул бестактный Егор. Джейк недобро посмотрел на шутника, но ничего не ответил и побрёл к своей койке.

В «общественном» углу кубрика, тем временем, стремительно приобретала материальные очертания неизбежная в такой ситуации идея «надо это дело обмыть». Идти на ночь глядя в деревню никому не хотелось, но Иргиз, обретавшийся в Конторе чуть ли не с самого первого дня и обросший связями, вызвался добыть искомое у поварих в столовой – по его словам, труженицы тыла не пренебрегали шансом заработать дополнительную копейку, реализуя домашние настойки, наливки и прочий самогон.

– Ну что, господа артиллеристы? По полтиннику скидываемся тогда? Заодно и закуси какой-нибудь притащу. – грубое лицо заряжающего, почувствовавшего себя нужным и даже незаменимым, словно осветилось изнутри. – Давайте быстрее только, а то сейчас пехота тоже туда прибежит, и на всех не хватит.

Господа артиллеристы отозвались воодушевлённым гулом и полезли за деньгами.

– «Āшхаду» ан лā илāха илла Ллāху ва а́шхаду а́нна Муха́ммадан Расȳлу-Ллāхи.29

Непривычные слова чужого языка странно звучали на крошечной, неопрятной кухне московской хрущёвки, но собеседник Марата одобрительно кивнул.

– Хорошо. Я рад, что ты не забыл веру своих предков.

Марат, стараясь изобразить на лице что-то вроде «а как же иначе», незаметно перевёл дух. Вообще-то он был атеистом, но момент для откровенностей на религиозные темы явно не самый подходящий. К счастью, мозги у него работали, так что большую часть вчерашнего вечера и сегодняшнего утра он просидел в Интернете, ликвидируя пробелы в соответствующих знаниях. Как выяснилось – не зря. Линар, кстати, мудак – мог бы и предупредить. Или он сам не знал? Вполне возможно, на самом деле – как бы старый знакомый не пыжился, пытаясь изобразить себя обладателем некого авторитета, выглядело это не слишком убедительно.

– …говорит, ты воевал? Расскажи об этом.

Валеев не без гордости кивнул:

– Да. В четырнадцатом, на Донбассе. Сначала стрелком был, потом мы пулемёт отжали…

В принципе, хорошо, что прислали этого Абдаллаха, или уж как там его на самом деле. Честно говоря, выглядел он примерно таким же Абдаллахом, как тихонько сидящий в соседней комнате Линар – Майклом Джексоном. Обычная европейская внешность, единственная явно нерусская черта – очень тёмные, почти чёрные глаза. Вообще, конечно, повезло, что общение с эсбэшником (ну, а кто это ещё может быть?) проходит здесь, а не где-нибудь под Мосулом. Тут, если вдруг он провалит проверку, его просто выгонят. А если попытаются что-то сделать – можно отбиться. В крайнем случае – выпрыгнуть в окно. Второй этаж, ничего страшного.

– …потом в аэропорту ещё немного, ну и домой поехал.

Абдаллах вновь кивнул, правда, без прежнего одобрения.

– То, что у тебя есть опыт войны – хорошо. Среди братьев с Идель-Урала таких немного, а кто есть – те, в основном, раскаявшиеся муртады.

Марат попытался вспомнить, кто такие муртады, и отличаются ли они чем-то от мунафиков, или это одно и то же. Кажется, муртады – это вышедшие из ислама открыто, а мунафики – притворяющиеся мусульманами, но на самом деле не верящие. Или наоборот? И кто хуже? Он недовольно поджал губы – понапридумывают всякого, голову сломаешь. Нет бы по-русски называть.

Собеседник заметил его реакцию, но, видимо, неверно её истолковал:

– Да, я понимаю – трудно доверять тем, кто когда-то воевал с мусульманами на стороне неверных. Но Аллах милостив – он даёт шанс искупить…

Марат наконец понял, кого ему напоминает Абдаллах своими повадками. Мента. А конкретнее – того рязанского опера, что допрашивал Валеева в отделении после выпускного. Тогда они с пацанами здорово нажрались, и где-то что-то разбили, в итоге Марат оказался в райотделе.

Опер поначалу казался неплохим, всё понимающим парнем, вот только вскоре он с парой коллег уже демонстрировал молодому парню «слоника»,30 «колесо»31 и прочие традиционные ментовские способы повышения раскрываемости, убеждая гражданина Валеева взять на себя серию ограблений, в ходе которых одному из потерпевших, брату судьи, проломили голову. Никакого отношения к ограблениям, разумеется, Марат не имел, но не успей отец выяснить, где он, и выкупить сына у стражей порядка – признался бы в чём угодно, вплоть до убийства Кеннеди.

– …отлично показывают себя на тропе джихада. То, что ты воевал не с мусульманами – это хорошо, конечно. Но почему ты поехал на Донбасс, а не в Шам? Ведь на Донбассе воюют друг с другом неверные, а как раз в то время, летом четырнадцатого, воины Халифата32 почти освободили от рафидитов33 Багдад. Нам был дорог был каждый, способный держать оружие…

Выспренняя манера этого хмыря выражаться раздражала Марата всё больше, но он сделал над собой усилие и принял неуверенно-виноватый вид:

– Ну… я не знал, куда идти… к кому обратиться… я понимаю теперь, что поступил неправильно…

С каждой минутой вся эта затея с поездкой казалась Марату всё более дурацкой. Он уже начинал хотеть, чтобы Абдаллах вдруг встал, развёл руками и сказал: «Извините, сейчас у нас нет вакансий. Если что, мы вам обязательно позвоним». Неприятный тип, сидящий напротив, действительно встал, но сказал совсем другое:

– Аллах милостив, брат. Добро пожаловать к своим!

Он протянул руки и Марат, с торжественно-восторженным выражением на лице и смесью иронии и раздражения внутри, тоже поднялся со стула, отвечая на объятие.

Оставалось надеяться, что денег в поездке действительно удастся поднять, потому что если придётся терпеть козлов вроде этого бесплатно, то морду Линару он точно разобьёт.

– …в Сирию летят! Ты что, не слышал, что ли? Они отсюда всегда вылетают! Му́слов мочить будут!

Рыжий пацан лет двенадцати с заметным превосходством посмотрел на товарища, тот восторженно цокнул. Полторы сотни мужиков не самого благообразного вида, сгрудившихся в сквере перед старым, доживающим последние месяцы аэропортом Ростова-на-Дону, неизбежно привлекали внимание окружающих. Снующих вокруг (фэ) эсбэшников это, разумеется, не радовало, но поделать с происходящим они ничего не могли.

– Всё, заходим! По аэропорту не разбредаемся, сразу на контроль идём! – уже знакомый Грише эсбэшник-армянин энергично замахал руками, словно разгоняя комаров. – Быстро, быстро!

Обычный российский идиотизм в виде рамки металлоискателя и сканера для багажа на входе присутствовал и здесь, но обслуживающий это непотребство наряд ментов ограничился вялым изображением бдительности – учитывая количество колюще-режущих предметов, распиханных по карманам и багажу «нефтяников», ничего другого им не оставалось. Гриша с лёгким беспокойством подумал, как себя поведёт служба безопасности аэропорта на предполётном досмотре – у него с собой аж два ножа, швейцарский и понтовый «Боуи», выбрасывать было бы жаль. Бывалые, летевшие не первый раз, успокаивали, но…

Как оказалось, успокаивали не зря. Система явно отлажена – на таможенном контроле не было вообще никого, паспортный прошёл без замечаний, а на досмотре чернявая девушка, сидевшая за монитором, куда больше интересовалась ловлей мужских взглядов, нежели чередой проплывающих на экране «предметов, запрещённых к провозу воздушным транспортом».

– А кормить в самолёте будут, интересно? – Абрикосов, почему-то всё время оказывающийся рядом с Гришей (к вящему раздражению последнего), смешно склонил голову набок, словно прислушиваясь к урчанию в животе. Впрочем, в данном конкретном случае вопрос был актуален. Колонна автобусов, доставивших борцов с мировым терроризмом из Молькино в Ростов, делала остановку на трассе возле каких-то кафешек, но ни ассортимент, ни цены желания что-либо покупать не вызвали, так что есть хотелось.

– Будут, будут. – длинный и худой Щуп, летящий уже в четвёртую командировку, успокаивающе кивнул. – На чартерах всегда кормят. Это на военных бортах хрен что дадут.

Личный состав рассредоточился по второму этажу международного сектора, поначалу стихийно двинувшись в сторону бара. Тот, впрочем, благоразумно не работал, так что скрасить ожидание не получилось. Гриша поискал было взглядом Антона, но тот, по своей обычной привычке, уже задремал в углу, на предусмотрительно не сданном в багаж каремате. Морлок вздохнул и поспешил оккупировать одно из последних свободных сидений – может, тоже получится немного кемарнуть…

Получилось – когда вырванный из царства Морфея Гриша бросил взгляд на часы, оказалось, что время уже за полночь. Контроль они прошли где-то в районе восьми, так что…

– Удачи, мальчики! – стоявшая у выхода из зала ожидания полная женщина жалостливо всхлипнула и помахала рукой. «Мальчики», садящиеся в автобус, немедленно приняли вид гордый и героический.

Посадка на борт «Syrianair» неожиданно затянулась. Пожилой, усатый дядька в форменной рубашке, впоследствии оказавшийся пилотом, лично досматривал ручную кладь всех пассажиров. Практический смысл данного действа не просматривался совершенно (ножи-то у всех в карманах), но, видимо, работала универсальная формула «так положено».

Наконец, все заняли свои места, самолёт потихоньку тронулся с места, пара стюардесс (судя по звуковому сопровождению, пришедшихся большинству пассажиров очень даже по вкусу) пробежали по салону, проверяя пристёгнутость контингента, после чего одна из них взяла микрофон.

– Уважаемые пассажиры! – почему-то на английском. – Командир корабля Мохаммед аль-Шаар и экипаж приветствуют вас на борту нашего самолёта авиакомпании Сирианэйр, совершающего рейс по маршруту Ростов-на-Дону – Дамаск…

Уважаемые пассажиры, знанием иностранных языков в массе своей не обременённые, уловили слово «Damascus» и отреагировали резко возросшим уровнем шума. Стюардесса, ни на секунду не утрачивая профессионально дружелюбного выражения лица, стоически дождалась, пока галдёж утихнет, после чего продолжила:

– …наш полёт займёт три часа…

– Что говорит-то? – Абрикосов, вновь оказавшийся рядом, вопросительно уставился на Гришу. Окружающие, логично предположившие, что, раз человека спрашивают, значит он знает язык, тоже заинтересованно повернулись к крепышу с руной «Ра́йдо»34 на шевроне. Петренко, неожиданно очутившийся в центре внимания, ощутил внезапный прилив гордости.

– Говорит, три с половиной часа лететь. Кормить будут через сорок минут после взлёта. – веско, неторопливо пояснил он. Слушатели обрадованно заулыбались.

– Братан, а ты что, по-ихнему волокёшь, что ли? По-сирийски? – молодой, гопнического вида парень, кажется, из сапёров, удивлённо моргнул. Гриша, решив не углубляться в лингвистические дебри, солидно кивнул, к явному восхищению спрашивавшего.

Тон двигателей изменился, став выше и пронзительней – самолёт начал разбег.

Автобус 851-го маршрута преодолел последние метры и, наконец-то, остановился.

«…аэропорт „Шереметьево“, терминал…»

Пятеро молодых мужиков, не дожидаясь конца объявления, похватали рюкзаки и устремились вперёд. Авария на Ленинградке, перекрывшая сразу две полосы, едва не стоила им опоздания на самолёт. Ещё, кстати, не факт, что успели – до вылета осталось меньше часа, регистрация вполне могла закончится. Хорошо хоть, в пунктах пропуска на первом этаже нет той давки, которая возникает с прибытием «Аэроэкспресса» (и в которой любой здравомыслящий смертник себя и подорвёт), иначе можно было бы вообще уже никуда не спешить.

– Айда-айда, пацаны, в темпе! – Линар, ощущающий гнёт ответственности, поторопил остальных.

Сонные, вялые менты на контроле равнодушно проверили вошедших и их багаж, не выказав ни малейших подозрений. Восточная внешность троих из пяти парней триггером послужить не могла – это же «Шереметьево», главные воздушные ворота страны, тут таких каждый час столько всякой сволочи проходит, что… Заранее оговорённая последовательность действий предполагала, что они разделятся на две группы, одна из которых сразу отправится на регистрацию, а другая сначала немного погуляет по аэропорту. Но план не предусматривал почти часового стояния в пробке, поэтому все пятеро гурьбой кинулись вверх по эскалатору, а затем – рванули по кажущимися бесконечными переходам между терминалами. Девушка за стойкой под горящим на табло «Moscow – Istanbul» уже посматривала на часы, явно собираясь покинуть пост, но приняла распечатки электронных билетов без лишних слов.

– …?

– А? – Марат, внутренне готовый к тому, что сейчас подойдут товарищи в штатском и предложат пройти с ними, вернулся в реальность. – Что, простите?

– У вас есть с собой багаж, или только ручная кладь? – терпеливо повторила девушка.

– Нет-нет, только ручная. – он продемонстрировал небольшой чёрный рюкзак, в котором не было ничего, кроме нескольких смен белья и «мыльно-рыльных» принадлежностей. Даже без настоятельной рекомендации «Абдаллаха» воздержаться от покупки формы, оптики, снаряжения и тому подобного, он бы всё равно поехал налегке – в силу отсутствия денег. Можно, конечно, было бы опустошить кредитку под ноль, и двое его спутников именно так и поступили, но… Марат всё-таки не собирался принимать шахаду, а оставлять за спиной долги, да ещё и с капающими на них дикими процентами за просрочку, ему не хотелось совершенно. Неизвестно ещё, сколько удастся заработать – было бы очень обидно провоевать полгода во имя Аллаха, чтобы по возвращению отдать большую часть заработанного «Тинькоффу».

– Поторопитесь, посадка вот-вот начнётся, и закончится через двадцать пять минут. Выход на посадку там. – девушка заботливо указала в нужную сторону. Валеев поблагодарил и, не дожидаясь остальных, поспешил в указанном направлении. Лучше подходить к паспортному контролю по отдельности – хоть какая-то конспирация.

Размашисто шагая по «зелёному коридору», он несколько меланхолично подумал, что, если всё это одна большая подстава, то именно на паспортном контроле его и возьмут. Или на предполётном досмотре. Найдут, к чему прицепиться, «пройдите сюда, пожалуйста», и… но делать нечего. Линар, на вопрос, зачем вообще он потащился через Москву, когда из Казани в Стамбул есть прямые рейсы, пробурчал что-то уклончивое – мол, раньше люди так и летали, но в последнее время казанские фээсбэшники стали проявлять несвойственную им ранее активность, поэтому Ринат сказал добираться через Москву. Блондин хмыкнул на ходу – имея некоторый опыт в движухах, от нацболов до околофутбола, ни малейших иллюзий по поводу степени начинённости любого движения (а его верхушки – в особенности) ментовско-чекистскими стукачами и провокаторами он не испытывал, и крайне сомневался, что доморощенные татарские джихадисты являются в этом плане исключением. С другой стороны – раз люди ездят и зарабатывают деньги, то какая разница? В конце концов, с аргументами Антона, почему всё это рано или поздно непременно рухнет, он был вполне согласен. И когда оно рухнет, никого не будет особо интересовать содержимое бесчисленных картонных папочек, а вот деньги и связи – пригодятся, и даже очень.

– Цель поездки? – упитанный, похожий на розового поросёнка пограничник задал вопрос скучающим, совершенно дежурным тоном, и поленился даже кивнуть в ответ на «Отдых», молча сунув паспорт с новым штампом в прорезь под стеклом.

Очередь на предполётный досмотр, к счастью, оказалась довольно короткой, и к самолёту бежать в итоге не пришлось. Товарищи в штатском так и не объявились, и Марат спокойно прошёл через посадочный рукав в салон, вежливо поздоровавшись со стоящими у входа стюардессами. Через несколько минут, один за другим, прибыли и остальные – последний из всех, широкий и коренастый Рамиль, судя по раскрасневшемуся лицу и отдышке всё-таки оказался вынужден пробежаться. Линар, не спеша садиться, вдруг стал с бдительным видом осматривать салон, вроде как проверяя наличие личного состава, за что удостоился от Марата мысленного эпитета «придурок». К счастью, подоспевшая стюардесса быстро загнала излишне серьёзно воспринимающего свою роль «амира» на место.

Лёгкий толчок возвестил о начале движения, стюардессы начали обязательную программу объяснений, что делать при разгерметизации или посадке на воду (как будто это хоть раз кому-то помогало), и Марат вдруг в первый раз за прошедшие несколько дней поверил, что всё происходящее – всерьёз.

Розовое солнце едва-едва начало вставать над пыльным горизонтом, но температура уже явно перевалила за двадцать пять по Цельсию и продолжала расти. Полторы сотни наёмников (термин в самой Конторе использовался в основном саркастически, хотя по факту, конечно, определение совершенно точное) толпились в закутке у выезда с лётного поля, разбирая сваленный аэропортовыми арабами в одну огромную кучу багаж. Не такая уж простая задача, на самом деле – 90% рюкзаков были абсолютно одинаковыми, выданными на вещевом складе в Молькино, и примотанные скотчем обрывки бумаги с криво написанными позывными ситуацию облегчали не принципиально. Гриша, не успевший посетить туалет до посадки, чуть стеснительно огляделся по сторонам. Не то чтоб он изображал из себя воспитанницу пансиона благородных девиц, но, всё-таки, мочиться прямо на взлётке, на глазах у такой толпы… Впрочем, секундой позже в поле его зрения попали сразу трое боевых товарищей, без малейшего стеснения справляющих большую нужду прямо на чахлом газоне чуть в стороне. Судя по совершенно индифферентной реакции местных охранников и рабочих, зрелище им было не в новинку и никаких душевных возмущений не вызывало. Ну, раз так…

– Так, сюда слушаем! – мордатый, бритый наголо мужик в дорогом камуфляже, старший команды встречающих, поднял руку, привлекая к себе внимание. – Все рюкзаки кладёте вот в этот КАМАЗ! – упакованный в понтовую тактическую перчатку палец ткнул на один из шести пыльно-синих тентованных «43—11»,35 колонной вытянувшихся вдоль забора.

– А на хрена мы тогда их разбирали? – голос, прозвучавший откуда-то из задних рядов, показался Грише весьма похожим на Шарьина. Мордатый злобно зыркнул в ту сторону, но ответом подрывное высказывание не удостоил.

– Ну, что встали? Давай-давай, в темпе! Быстрее погрузитесь – быстрее поедете, пока солнце не припекает.

Свалив только что разобранный багаж в КАМАЗ, прилетевшие, повинуясь рыку мордатого, распределились по пяти оставшимся грузовикам. Оружия им не выдали и куда планируется их везти, разумеется, тоже не сообщили. По крайней мере, официально. Неофициально же «старички», углядев среди экипажей двух выделенных на охрану колонны «джихадок»36 знакомые лица, выяснили, что всех везут на «Большой завод», он же «Каракум», расположенный где-то под Пальмирой.

Морлок невольно крякнул. Как выглядит колонна, попавшая в засаду, он себе представлял, и идея пятичасового марша по никем толком не контролируемой территории, при том, что цели заманчивее, чем сто пятьдесят безоружных русских наёмников, нарочно не придумаешь, здравой ему не казалось. Местным, конечно, виднее, но… – Давай, чего встал?!

Гриша вздохнул и полез в кузов. Сделать, как всегда, всё равно ничего было нельзя, оставалось плюнуть и смириться. Тоже как всегда. Хотя нет, кое-что всё-таки можно. Он же каремат успел вытащить из рюкзака – теперь просто постелить его на свободном пятачке кузова, и готово. Способа комфортнее перемещаться по разбитым дорогам в кузове КАМАЗа-вездехода с его деревянной подвеской, чем лёжа на каремате, человечество пока не придумало.

– Братан, тормозни, а? Третий час уже едем, припёрло.

Эшреф без лишних слов кивнул и начал снижать скорость. Вообще, щуплый и невысокий крымский татарин, встретивший их в аэропорту имени Ататюрка, Марату понравился. Немногословен, но на вопросы отвечает, внутренняя сила чувствуется, но пупа земли из себя не корчит, в местных реалиях разбирается, но непонятные слова в речь не вставляет, и даже насчёт того, что четверо из пяти новобранцев (за исключением всерьёз верующего Равиля) в самолёте явно употребили напоследок, ничего не сказал. Хотя не заметить не мог – Марат покосился на мирно сопящих Линара и Артура. Пацанов разморило на жаре, «амир» вообще сполз куда-то чуть ли не на коврик переднего пассажирского кресла.

Умеренно потрёпанный китайский внедорожник наконец затормозил, и все четверо бодрствующих поспешили оросить замусоренную обочину. Через полминуты к ним присоединились и проснувшиеся от остановки спящие красавицы.

В Турции Валеев уже бывал, в Стамбуле и Анталье, но там за порядком более-менее следили и мусор убирали. Здесь же… где именно кстати? Всё, что он знал о текущем местонахождении – что оно где-то к юго-востоку от Стамбула. Мелькнувший минут пятнадцать назад указатель он прочитать не смог – что-то вроде «Кзынгбдзынгцурк». Короче, с мусором тут явный перебор, хотя дороги и на удивление непло…

Звонкий шлепок и последовавший за ним возмущённый возглас «Ты чё, мля?!» вырвали Марата из отвлечённых мыслей и вернули в реальность. Выглядящую, кстати, не слишком воодушевляюще.

Артур, наступивший на какую-то банку и со злостью зафутболивший её подальше, немедленно получил за это по лбу от Эшрефа, и теперь нависал над заметно уступающим ему габаритами проводником, угрожающе сжимая кулаки. Остальные столпились вокруг в лёгкой растерянности – с одной стороны, расклад понятен – чужой ударил своего, надо его наказать. С другой – к тем, кого этот «чужой» представляет, они, собственно, и едут, чтобы за них воевать, и дураку понятно, что шутки шутить тут никто не будет.

– Ты что творишь, а?! – Артур, несмотря на унаследованную от папы-кавказца горячность и прочие свойства, совсем уж идиотом не был, и демонстрировать явно уступающему по силам противнику свой первый юношеский по боксу не рвался, пытаясь взять оппонента на голос. Получалось, впрочем, не очень – Эшреф, казалось, не ощущал ни малейшего неудобства от сложившейся ситуации.

– Отвыкай трогать лежащие на земле предметы, брат. – спокойно и даже как-то тепло улыбаясь, посоветовал он. – Если только ты не сам их положил. Этим ты сохранишь жизнь не только себе, но и товарищам.

Пока Артур, всё ещё кипящий возмущением, пытался подобрать слова, дабы поставить зарвавшегося хиляка на место, Эшреф уже отвернулся от него и преспокойно занял место в джипе. Пострадавший оглянулся на товарищей в поисках поддержки, но Линар, уже протрезвевший и согнавший сонливость, разрядил ситуацию:

– Ладно, братан, не кипиши. Твой косяк, человек спросил по-братски, научил. Нормально всё.

Не слишком счастливый Артур всё же кивнул, и Линар, удовлетворённый подтверждением своего амирского статуса, оглянулся на товарищей:

– Всё, пацаны, садимся. Поехали.

Машина тронулась с места, на некоторое время в салоне повисло довольно неловкое молчание, не напрягающее, кажется, только Эшрефа. Через несколько минут, впрочем, он оглядел недовольно-молчаливое воинство, иронично хмыкнул и полез в карман. Как выяснилось – за флешкой, воткнутой затем в магнитолу.

Настроение будущих моджахедов как-то само собой поползло вверх. Равиль, немного понимающий арабский, тихонько подпевал, остальные новобранцы просто похлопывали и кивали в такт мелодии. На лице спокойно ведущего машину Эшрефа царило выражение отеческого благодушия, но, когда Марат случайно поймал в зеркале заднего вида его взгляд, крымчанин неожиданно с юмором подмигнул. Блондин улыбнулся в ответ и отвернулся к окну, чтобы скрыть смущение. Последний раз он испытывал подобные эмоции, когда ехал на совсем другую войну.

О том, что они на подъезде к реально скверным местам, можно было догадаться как по резко возросшему числу блокпостов на дорогах, так и по их состоянию. «Их» – это и дорог, и блокпостов, оставленные войной отметины были везде. В некоторых местах складывалось впечатление, что кто-то целенаправленно опорожнял в асфальт и бетон не просто магазины и короба, а сразу цинки. По крайней мере, иного тактического объяснения наблюдаемому Гриша, уже час как проснувшийся, найти не мог, а уж что-что, но соответствующий опыт у него был, включая ДАП38 и «Дебали».39

Мусора, кстати, тоже стало поменьше – ближе к обжитым местам страна выглядела одной сплошной помойкой. Петренко, правда, сомневался, что понизившийся уровень срача вызван более высокой бытовой культурой пустынных обитателей – скорее всего, их здесь банально мало, не успевают загаживать окрестности.

Колонна замедлила ход и грузовики, один за одним, стали сворачивать на уходящую влево второстепенную дорогу.

– Всё, приехали. – Щуп выверенным щелчком пальцев отправил бычок по красивой дуге над головами товарищей и под колёса следующего за ними КАМАЗа. – Большой завод.40

– Рота охраны здесь стоит, да? – машина у них была «сборная», помимо «эрщиков» в кузове сидело и несколько новобранцев из «роты охраны объектов нефтедобычи», как это подразделение официально называлось. – Нормально тут?

Ветеран сирийских фронтов пожал плечами:

– Кто-то здесь, у них да. Условия нормальные, и опасности никакой почти, зато начальства до жопы. А кто-то в пустыне вышки охраняет, там всё наоборот.

Невысокий пузатый «охранник», явно хорошо за сороковник возрастом и за восемьдесят весом, нервно вздохнул. «Наоборот», похоже, его прельщало не слишком.

Дорога поначалу плавно, а затем всё резче пошла вверх, и вскоре они уже ехали по узкому гребню, слева (по направлению движения) от которого и внизу стояли разбившиеся на несколько скоплений большие палатки, отгородившиеся от спускающейся к Пальмирской трассе пустыни нагребённым бульдозерами валом. Справа, парой сотен метров дальше, пошли штабеля ящиков знакомого каждому причастному темно-зелёного цвета – РАВ.41

Колонна замедлила ход, немного попетляла в бетонной «змейке», справа от которой стоял окопанный и ржавый до изумления танк, после чего замерла окончательно.

– КПП. – прокомментировал добровольно взявший на себя обязанности гида-экскурсовода Щуп. – Сейчас досмотр, и на площадку для техники повезут.

Он взглянул на часы и удовлетворённо кивнул сам себе:

– Как раз к обеду. Зашибись.

Машины одна за другой проезжали блокпост, но они шли предпоследними, так что немного подождать всё же пришлось. Уже когда их КАМАЗ сворачивал налево и вниз, к предвкушаемому всеми обеду, Гриша поймал взглядом Антона, вместе с остальными артиллеристами бредущего в противоположную от столовой сторону, к артскладу. Особо радостным Шарьин, как легко догадаться, не выглядел.

– О, смотри! – жизнерадостно гоготнул Абрикосов. – Арту уже в оборот взяли! Ишачить пошли.

Щуп философски пожал плечами:

– У всех свой гемор. Арта вечно что-то грузит, зато у них и падёж поголовья куда меньше. Ты сильно губу не раскатывай, кстати. – «ветеран» ехидно посмотрел на толстяка. – Вот будешь высоту штурмовать, когда на тебе килограмм пятьдесят навьючено – посмотрю, как ты тогда запоёшь.

Их грузовик остановился на порядком разбитой и засыпанной песком бетонной площадке. Сквозняк, задувавший сквозь прорехи в кузове, исчез, и навалилась оглушающая, хорошо так за сорок градусов жара.

– Выгружаемся!

Менты выглядели абсолютно так же, как их коллеги где-то в российской провинции. Форма другая, понятно, но сидит так же нелепо, торчащие из-под неё арбузообразные пуза и, главное, выражение лиц… словно никуда и не уезжали, в общем. Автоматы, впрочем, висят так, чтобы ими можно было быстро воспользоваться. Ну, на Ставрополье, после того, как его отдали кавказцам, тоже так носят, ничего особенного. Хочешь жить – держи ствол под рукой.

Линар дёрнулся было убрать флешку, но Эшреф отрицательно мотнул головой и, не выключая магнитолу, опустил стекло. Двое ментов шагнули вперёд, заходя с боков, третий остался возле местной версии «лунохода».

Старший из полицейских, смуглый пузан лет сорока, с роскошными чёрными усами, сразу просёк, что за мелодию слушают в остановленной машине, и заметно построжел лицом. Руки, вроде как невзначай, легли на автомат.

– ……! …..?! ….!

Марат ничего не понял, разумеется, но звучало грубо и повелительно. Он сжал кулаки, чувствуя себя совершенно беспомощным. У них оружия нет. Возможно, что-то есть у крымчанина, но…

– ……. – ответ Эшрефа звучал мягко, но ни малейшего заискивания не ощущалось. – …..? ……..

Турок набычился и, уже не пытаясь скрывать настороженность, взмахнул автоматом.

– ……! ……., ……! …..!

Второй мент, стоящий справа, перехватил оружие и направил его на их машину. Третий, тот, что остался у «лунохода», обеспокоенно задёргался, хватаясь то за автомат, то за рацию, и что-то крича старшему с явно вопросительными интонациями. Тот, впрочем, не реагировал, сверля глазами Эшрефа.

– ……., ……., …….! – голос крымчанина зазвучал с каким-то торжественным звоном, но единственные слова, которые разобрал Марат, были «Аллах» и «ислам». – ……., …..? ……..

Усач нервно сглотнул и помотал головой:

– ……!

В ответе слышалась отчётливая истерическая нотка и… заискивание?

– ……. – Эшреф был дружелюбен и участлив, но Марат отчётливо видел, что их водитель перехватил инициативу, и турок признал его старшинство. – …….!

Усатый мент убрал руки с оружия и, старательно демонстрируя уважение, жестом показал, что они могут ехать.

– …….., efendi!

Что такое «эфенди», Валеев был в курсе, разумеется – уважительное обращение, типа английского «сэр». Первый раз в жизни он пожалел, что не знает татарского – товарищи, судя по тому, как напряжённо они вслушивались в разговор, хоть что-то, да поняли.

– …….! – судя по интонации, Эшреф сказал что-то вроде «спасибо, хорошего дежурства». Турок кивнул, оконное стекло поднялось и джип тронулся с места, оставляя турецких гаишников, или кто уж это был, позади.

– А что за Гёксун? – первым любопытство не сдержал Линар.

– Город,42 в котором они живут. Километров пятнадцать отсюда. Ты весь разговор понял? – их проводник явно одобрял лингвистические способности новобранца, и Марат неожиданно почувствовал укол чего-то похожего на ревность.

Линар гордо кивнул:

– Вроде да. Ты сказал, что воины Халифата защищают мусульман везде, где есть несправедливость. И спросил, не нужна ли ему и его семье помощь в Гёксуне.

Пацаны заулыбались – мусор явно вкурил и забздел.

Валееву вдруг остро захотелось сказать что-нибудь умное, но прежде, чем он успел опозориться, его опередил Артур:

– А почему ты нашид не выключил? Он же нас сразу выкупил.

Мысль, на взгляд Марата, вполне дельная, но Эшреф разочарованно покачал головой:

– Мы воины Халифата,43 едущие по земле мусульман. Разве ты стыдишься того, кто ты?

Артур смущённо пробурчал что-то в духе «нет конечно, но чего бы тогда уж сразу с флагом не ехать, чтоб всем видно было?».

Проводник улыбнулся:

– Если ты едешь по Турции с чёрным знаменем, ты не воин Халифата, а дурак. – он назидательно поднял палец. – Тем, что ты дурак, гордиться не следует.

Марат расслабленно откинулся на спинку сиденья, разглядывая мелькающие за окном каменистые холмы. Эшреф внушал всё большее уважение – оставалось надеяться, что кого бы им не назначили в итоге командиром, тот будет не хуже.