Шаман

Глава 8

Расщелина была шириной чуть более метра. Два человека могли разойтись в ней, лишь прижавшись спинами к красноватым стенам, которые почти вертикально поднимались на трехметровую высоту и только там сходились вместе почти под прямым углом, будто падая друг на друга. Из-за столь необычной формы расщелины, а также и по причине ярких пятен огней, блуждающих по стенам, создавалось впечатление, что две опирающиеся друг на друга плиты находятся в состоянии крайне неустойчивого равновесия и готовы рухнуть при малейшем колебании, погребя под обломками всех, кто находился внизу. Однако это была всего лишь иллюзия – проход представлял собой трещину в монолитном скальном массиве, образовавшуюся, быть может, в те незапамятные времена, когда Улуру лежала на дне озера Амадиус, от которого ныне остались только пятна соли, разбросанные по поверхности пустыни, да редкие лужицы соленой, непригодной для питья воды.

У самого входа в расщелину стояли, сдвинутые к стенам, два металлических турникета с табличками:

Частная собственность!

Проход для туристов воспрещен!

– И на чью же частную собственность мы сейчас покушаемся? – поинтересовался Камохин.

– Пещера, как и вся скала, принадлежит племени анагу, – объяснил Зунн. – Государство платит аборигенам арендную плату за право использовать скалу как туристический объект.

– Выходит, это твоя скала? – дружески подмигнул Брейгель одному из племянников Ноя, кажется, Лиаму.

Абориген с серьезным видом кивнул.

– А почему туристам нельзя входить в пещеру?

– Улуру – священное место, – ответил на этот раз Ной. – А минга не умеют себя вести так, как того требуют духи.

– Минга? – удивленно переспросил Брейгель.

Ной усмехнулся и ничего не ответил.

– Что значит минга? – дребезжащим, как щепка, шепотом спросил Брейгель у Лиама.

– Так анангу называют черных муравьев, – так же тихо ответил молодой абориген. – И туристов, которые, как муравьи, ползают по Улуру.

Подручные Зунна уже успели занести в расщелину электрогенераторы, которые сейчас безмолвно пыхтели на металлических козлах, установленных вдоль левой стены. Черные кабели, подсоединенные к генераторам, тянулись в глубь пещеры.

Едва наемники успели занести в расщелину последние ящики, как с неба сплошной стеной обрушился дождь. Тотчас же по полу пещеры зазмеились тоненькие струйки воды, которые на глазах становились все шире. Теперь стало понятно, для чего электрогенераторы были подняты на козлы – в противном случае их бы залило водой.

Отведя племянников в сторону, Ной вручил им два небольших и, судя по всему, не очень тяжелых мешка. При этом он давал братьям какие-то наставления, но, поскольку делал он это на языке аборигенов, если кто и понимал его, так, может, только Зунн. Который со всей серьезностью занимался экипировкой. Как будто собирался не пещеру осматривать, а Эверест покорять. Зунн повесил себе на шею большой кожаный кофр с множеством отделений, карманов и кармашков и, переходя от одного открытого ящика к другому, методично набивал его походным инвентарем, лекарствами и всевозможной мелочовкой вроде одноразовых зажигалок, перочинных ножей, крошечных фонариков, зажимов и карабинов. Больше всего удивило Осипова, который в этот момент как раз оказался рядом с Зунном, когда тот открыл коробку, полную небольших металлических статуэток. Все статуэтки были одинаковые, размером с фалангу среднего пальца, и изображали сидящих с гордым видом лягушек. Зунн, не задумываясь, зачерпнул из коробки горсть металлических лягушек и ссыпал их в один из карманов своего кофра. Осипов постарался сделать вид, что ничего странного в этом не находит. Но Зунн все же заметил его заинтересованный взгляд.

– Вам бы я тоже посоветовал как следует экипироваться, – сказал он, прижав к губам окоторо. – Мы ведь даже понятия не имеем, с чем можем столкнуться там, куда собираемся отправиться. Значит, нужно быть готовыми ко всему!

– У нас все с собой. – Осипов подкинул рюкзак на плечах.

– Такого у вас нет!

Зунн двумя пальцами взял из коробки лягушку и показал ее квестеру.

Осипов непонимающе пожал плечами:

– Зачем?

– Ну, кто знает, – загадочно прожужжал в окоторо Зунн. – Вдруг пригодится?.. Впрочем, решайте сами! – Он кинул лягушку назад в коробку, на груду других, таких же, как она. – Но вот это возьмите непременно! – Он сунул квестеру в руки большой фонарь с ручкой и ремешком, чтобы можно было повесить на плечо.

– Спасибо, – не стал отказываться квестер.

Зунн коротко кивнул в ответ и перешел к следующему ящику.

Осипов заглянул в коробку с лягушками, подумал, взял четыре штуки и кинул в карман. На всякий случай. Не пригодятся – можно будет потом подарить ребятам в ЦИКе как австралийские сувениры.

– Это что такое? – прожужжал над ухом у Осипова Орсон.

– Лягушки. – Осипов протянул англичанину одно из металлических земноводных.

Биолог покрутил лягушку в пальцах.

– Вид определить затрудняюсь.

– Китайская, – уверенно заявил Осипов.

Биолог еще раз внимательно осмотрел лягушку.

– С чего ты взял?

– Все игрушки и сувениры делают в Китае.

– А, ты об этом.

Орсон перевернул лягушку. На плоском основании было выдавлено:

– А смысл?

– Какой может быть смысл в лягушке?

– Китайская сувенирная лягушка на священной скале австралийских аборигенов. – Орсон пристроил лягушку на небольшой каменный выступ на стене. – Причем, – он заглянул в коробку, – их тут не меньше полусотни. Хочешь сказать, Зунн прихватил их по чистой случайности?

– Зунн рекомендовал и нам их себе взять.

– Во Время Сновидений?

– Именно.

– Зачем?

– Этого он не сказал.

– О чем спор? – спросил, подойдя к ученым, Камохин.

– Протяни руку, – велел ему Орсон.

Стрелок без раздумий сделал, как ему велели, – он знал, что ученые из его группы ничего не говорят и не делают просто так, – и англичанин насыпал ему полную ладонь металлических лягушек.

– Что это? – спросил Камохин.

– Китайские лягушки, – ответил биолог. – Наверное, они что-то собой символизируют, но что именно, я не знаю.

– «Лягушка в своей луже большую часть дня квакает от ощущения радости жизни и хвалит меня в этой квакающей радости за то, что имеет жизнь», – произнес, повернувшись в их сторону, Генрих Зунн. – Это слова штирийского мистика Якова Лорбера.

Камохин подкинул лягушек на ладони, как монеты, которые должны бы были звякнуть, если бы дело происходило не в аномальной зоне, а на обычной земле. Стрелок выгнул губы и посмотрел на Осипова, надеясь, что хотя бы он объяснит ему, что все это значит. Осипов пожал плечами и едва заметно качнул головой.

– Ну, ладно, – произнес беззвучно Камохин и ссыпал лягушек в карман.

К тому, что многое из того, что происходит вокруг, не имеет никакого смысла, а следовательно, пытаться докопаться до него – только попусту тратить время, он тоже успел привыкнуть. Некоторые вещи следовало принимать такими, какие они есть, не пытаясь понять и не задавая вопросов. Достаточно принять эту максиму – и все становится гораздо проще. Особенно в аномальной зоне. Так, например, если кто-то говорит «раз», то сей факт вовсе не означает, что за этим последует «два». Более того, любой ответ, даже самый нелогичный и несуразный, в данной ситуации будет неверен. Какое бы число вы ни рассчитывали услышать после пресловутого «раз», скорее всего, это будет не оно. Попробуйте это понять, и вывих мозга вам гарантирован.

– Там лягушек раздают, – сообщил Камохин Брейгелю, кивнув в сторону ученых.

– Да ты что! – обрадовался Брейгель и поспешил к раздаче.

Камохин посмотрел ему вслед и удрученно покачал головой.

– А ты, часом, не знаешь, для чего нужны лягушки? – спросил он у молодого аборигена по имени Ксавьер.

Тот широко улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– А что насчет Времени Сновидений? – продолжал допытываться Камохин.

– Я там никогда не был, – прожужжал через окоторо Ксавьер.

Ответ был исчерпывающий.

– Ладно, – кивнул Камохин. – Тогда научи меня, как это ты так ловко управляешься с окоторо без рук.

Ксавьер вывернул наружу широкие губы и показал, как нужно прижимать ими окоторо к зубам. Все было не так уж сложно, и после нескольких попыток у Камохина получилось удерживать окоторо без помощи рук и даже издавать вполне членораздельные звуки. В этом был большой плюс, поскольку рука, постоянно занятая окоторо, лишала человека возможности делать ею что-либо другое. А уронив окоторо, сразу станешь немым.

Дождь снаружи не утихал. Казалось, вся вода, что была на небесах, должна была сегодня пролиться на скалу Улуру. Под ногами уже змеились не тоненькие ниточки, а широкие ленты воды, которая целеустремленно бежала в глубь расщелины. Куда, как полагали квестеры, и они должны были податься. Однако Зунн продолжал набивать свой кофр предметами из ящиков, как будто вознамерился взять с собой хотя бы по одному экземпляру всего, что в них находилось. Время от времени он знаком подзывал одного из подручных и показывал ему заранее заготовленную карточку, после чего тот бежал за новым ящиком. А старый Ной читал своим племянникам какую-то бесконечно долгую лекцию на языке аборигенов, которую, судя по откровенно скучающим выражениям лиц Лиама и Ксавьера, они слышали уже множество раз и знали почти наизусть.

Наконец Зунн показал одному из своих подручных – тому самому высокому, немного сутулому мужчине лет сорока, с рыжими обвисшими усами, к которому он обращался чаще всего, – карточку, на которой, по всей видимости, был записан приказ начинать двигаться дальше, в глубь пещеры. Наемник быстро коснулся двумя пальцами полей шляпы и побежал передавать приказ остальным. Четверо наемников, подхватив мотки кабелей и софиты на стойках, двинулись вперед. Трое других с оружием в руках приготовились занять место в тылу отряда.

– Мы ожидаем гостей? – спросил у Зунна Орсон.

– Простите? – непонимающе поднял бровь тот.

– Ваши люди строятся в боевом порядке, как будто боятся нападения.

– Все возможно, – коротко бросил Зунн.

– Простите, но мне хотелось бы знать…

– Друг мой, – перебил англичанина Зун, – я и сам пока ничего не знаю. Я лишь предпринимаю необходимые меры безопасности. Если кто-то и знает о том, что нас ждет, так это Ной. Но расспрашивать его бесполезно. Для него мы всего лишь минга.

– Почему же он согласился помогать вам?

– Потому что без нас у него не было бы ни малейшего шанса увидеть Время Сновидений. Я отыскал для него кут-малчера, по-вашему, пакаль – необходимый атрибут для совершения обряда.

– Вы действительно верите, что с помощью колдовства можно открыть врата в иной мир?

– Стал бы я заниматься этим, если бы не верил? – усмехнулся Зунн.

Они двигались по узкому проходу, освещая путь фонарями. Под ногами безмолвно плескалась вода, которая бежала вперед, как будто стремясь обогнать исследователей. И, в общем, ей это пока удавалось. В воде змеились кабели, подсоединенные к оставшимся у входа электрогенераторам. Глядя на них, Камохин подумал, что было бы достаточно перерубить один из них ножом, чтобы всем разом пришел конец. Оставалось надеяться на то, что в отличие от лягушек кабели Зунн покупал не китайские, и с обмоткой у них все было в порядке. Вспомнив о лягушках, Камохин сунул руку в карман, достал одну из них и незаметно кинул в воду. Зачем он это сделал, Игорь и сам не знал. Просто вдруг внезапно ему захотелось это сделать. Может быть, потому, что лягушке самое место в воде?

Вскоре проход сделался шире, а пол пещеры заметно приподнялся. Вода в этом месте собиралась в большую, но неглубокую лужу. Судя по всему, в полу имелись трещины, через которые вода медленно просачивалась куда-то вниз.

Лучи фонарей блуждали по стенам, менявшим цвет от красного до почти черного. Почему-то в подземелье тишина казалась особенно гнетущей. Казалось, она давит на шею и затылок, пытаясь пригнуть голову вниз. Звуки же, издаваемые с помощью окоторо, отражаясь от стен, превращались в фантастически пугающие голоса демонов.

– Простите, уважаемый, – догнав Ноя, обратился к старику Осипов. – Могу я попросить вас показать мне кут-малчера?

Искоса взглянув на квестера, абориген молча достал из мешочка на поясе пакаль и протянул Осипову.

С наружной, выпуклой стороны был изображен шестиногий варан. Осипов перевернул пакаль. Обратная, плоская сторона пластины была абсолютно гладкой. Будто не доверяя глазам, Осипов провел по плоской стороне пакаля ладонью – ни единой впадинки. Да и на вес пакаль казался легче, чем обычно. Осипов взял квадратную пластинку за угол и коротко, резко взмахнул ею.

– Это не настоящий кут-малчера. Это подделка.

Ной довольно улыбнулся, спрятал пластинку с вараном в мешочек, вытащил из нее другую и вручил ее Осипову. На пластинке был точно такой же варан, как и на предыдущей. Но на обратной ее стороне по углам были выдавлены две короткие прямые линии, а почти возле самого центра – небольшой кружок.

– Настоящий? – испытующе посмотрел на квестера Ной.

– Да, – ответил тот.

Старик удовлетворенно кивнул.

– Ты понимаешь, – сказал он, не уточнив, о чем именно идет речь.

Впрочем, этого и не требовалось.

– У тебя много вопросов, – сказал Ной. – И я не смогу ответить на все.

– Вы не знаете ответов или не можете мне сказать? – решил уточнить Осипов.

– Если бы я знал ответы на все вопросы, я был бы самым могучим человеком на Земле, – ответил абориген.

– Значит, я могу вас о чем-то спросить?

– Как я могу тебе это запретить? – на ходу слегка развел руками абориген. Из-за звуков голоса, искаженного окоторо, невозможно было понять, говорил ли он серьезно или усмехался. – Начни, а там посмотрим.

Задавать вопросы – это было похоже на излюбленную Игру «серых». Имея некоторый навык в этой странной Игре, Осипов понимал, что очень многое, если не все, зависит от первого вопроса. Если по какой-то причине Ною он не понравится, абориген и на другие не станет отвечать. Или же станет давать односложные, ничего не значащие ответы, из которых все равно ничего невозможно понять.

– У вас есть свои дети, Ной?

Абориген бросил заинтересованный взгляд на квестера. Из чего Осипов сделал вывод, что ему удалось, по крайней мере, удивить старика.

– У меня четверо детей, – ответил Ной.

– Почему же вы привели с собой не своих детей, а племянников?

Ной довольно улыбнулся:

– Есть вещи, которые вам, белым, никогда не понять!

– Согласен, – кивнул Осипов.

– Лиам и Ксавьер – дети моей младшей сестры. Дядя по материнской линии – самый уважаемый человек в любой семье. Поэтому эти двое мальчишек с детства были для меня все равно что сыновья. Только если для сыновей я был просто отцом, которого они, разумеется, уважали, но с которым, если что, можно и поспорить, а то и вовсе пойти ему наперекор, то для детей Сирины, моей сестры, я всегда был и остаюсь непререкаемым авторитетом. Лиам очень умный мальчик, в школе был отличником. Но когда он собрался поступать в колледж в Мпарнтве – это город, который вы, белые, называете Элис-Спринг, – я только сказал ему: «Останься, и я научу тебя тому, чему не смогут научить ни в одном колледже». И Лиам остался. Не принимай меня за глупого старика – я понимаю, что люди должны учиться, чтобы овладевать новыми знаниями. Новые знания – это то, что позволяет всем нам вместе двигаться вперед по жизненному пути. Но должны быть и те, кто свято хранит традиции, потому что старые знания ничуть не менее важны, чем новые. Вся разница в том, что новые знания нам требуются каждый день, а к старым приходится прибегать в такие моменты, как сейчас, когда мир стоит на краю гибели.

– Мир может погибнуть? – насторожился Осипов.

– Откуда мне знать, – пожал плечами Ной. – Я всего лишь старый абориген.

– А как же знания предков?

– Я знаю все то же самое, что известно каждому коренному обитателю Австралии. Ваши предки должны были и вам об этом рассказывать. Но среди белых возобладали новые знания. Вы забыли веру своих отцов, забыли древних, истинных богов. Вы называете нас дикарями, а сами поклоняетесь человеку, умершему на кресте, и даже кресту, на котором он был убит. По-моему, это и есть самая настоящая дикость. Мы, по крайней мере, никогда не поклонялись дубинкам, которыми разбивали головы своих врагов, или копьям, которыми пронзали их тела.

Спорить о религии – все равно что спорить о футболе. Сколько доводов ни приводи, все равно каждый останется фанатом своей команды. Поэтому Осипов счел за лучшее сменить тему.

– Вы знаете, что это? – показал он аборигену пакаль.

– Кут-малчера, – ответил тот.

– Понятно, – кивнул Осипов. – Но что он собой представляет?

– Это – кут-малчера, – повторил старик.

– Хорошо. – Квестер решил подойти к вопросу иначе: – Для чего нужен кут-малчера? Каково его назначение?

– Кут-малчера можно использовать самыми разными способами и для самых разных целей.

– Палку тоже можно использовать множеством различных способов.

– Ты молодец, – одобрительно глянул на собеседника Ной. – Быстро схватываешь суть.

– Так как вы собираетесь использовать кут-малчера? – продолжал гнуть свою линию Осипов.

– Я собираюсь с его помощью отыскать путь во Время Сновидений.

– Я могу спросить?…

– Да, пожалуйста, спрашивай!

– Как именно вы собираетесь использовать кут-малчера?

– Не знаю, – беззаботно развел руками абориген. – Я никогда прежде этого не делал. У меня никогда прежде не было настоящего кут-малчера.

Подобное заявление несколько озадачило Осипова. Старик понятия не имел, что он собирается делать, но при этом был почти уверен в том, что ему удастся найти путь во Время Сновидений. Звучало это по меньшей мере странно. Либо он чего-то недопонимал, либо абориген чего-то недоговаривал.

– Тогда откуда вы знаете, что кут-малчера способен указать путь во Время Сновидений?

– Об этом говорится в легендах. Для того чтобы отыскать путь во Время Сновидений, нужен кут-малчера и Черное Зеркало.

– Что такое Черное Зеркало?

Абориген недовольно посмотрел на Осипова и с досадой покачал головой.

– Черное Зеркало – это Черное Зеркало.

Что ж, вполне конкретный ответ.

– Вы можете мне его показать?

– Оно в глубине пещеры, – острием копья указал направление абориген. – Во всяком случае, так говорит Зунн.

Стены пещеры, по которым то и дело скользили лучи фонарей, были испещрены примитивными рисунками древних обитателей Австралии. По большей части они были выполнены охряными красками. Схематичные, порой всего в несколько штрихов, но при этом абсолютно реалистичные изображения животных, птиц и рыб позволяли безошибочно определить видовую принадлежность каждого нарисованного на камне существа. Иногда меж ними попадались изображения людей, занятых повседневными делами – охотой, рыбалкой, приготовлением пищи, танцами у костра. Но чем дальше в глубь пещеры продвигался отряд, тем более причудливыми и необычными делались рисунки на стенах. Животные превращались в удивительных мутантов, в образах которых сливались воедино характерные признаки двух, а то и трех представителей самых разных родов. Рыбы с птичьими крыльями, собаки с крокодиловыми хвостами, ящерицы с птичьими клювами, кенгуру с собачьими головами и рыбьими плавниками… Стоп! Среди прочих монстров на стене изображен утконос – одно из самых причудливых животных на Земле. Продолжали встречаться и изображения людей. Но если прежде они были неподвижными, то теперь все человеческие фигуры были нарисованы в движении. Люди куда-то бежали, широко раскидывая ноги, метали копья и бумеранги, подпрыгивали, вытянув руки вверх, как будто пытаясь не поймать, а ухватить что-то, находящееся высоко у них над головами, может быть, даже на небе.

Внезапно стены и пол пещеры содрогнулись. Из щелей посыпалась пыль.

Все испуганно замерли на месте. Попасть под обвал было бы не самым лучшим из того, что могло с ними случиться.

– Не бойтесь! – громко прожужжал через окоторо Ной. – Все в порядке! Это Радужный Змей ступил на Улуру!

Брейгель показал Орсону ПДА:

«Меня такое объяснение не устраивает!»

«Ты не веришь в Радужного Змея?» – тут же отозвался биолог.

Брейгель уныло махнул рукой – ему сейчас совершенно не хотелось шутить. Он не страдал клаустрофобией, но и не испытывал особого удовольствия от пребывания под грудой трясущихся камней.

– Посмотри на рисунки, – лучом фонаря указал на стену Орсон.

– И – что?

– Как по-твоему, сколько им лет?

– Несколько тысяч?

– Вот именно! За все эти годы пещера не обрушилась.

– Бамалама, Док, а ты не думаешь, что чем дольше она стоит, тем ближе тот момент, когда она обвалится?

В словах стрелка была своя логика. Но Орсон не собирался с ней считаться.

– Нам это не грозит! – уверенно заявил он и быстро зашагал следом за остальными.

– Почему? – догнал его Брейгель.

– Мы еще не выполнили возложенную на нас миссию!

– Не добыли пакаль?

– Не спасли мир!

– Все бы тебе шутить, Док, – покачал головой Брейгель. – Я и сам люблю пошутить. Но не в такой же ситуации!

– А чем тебе ситуация не нравится?

– Мне не нравится Радужный Змей, непонятно зачем спустившийся с небес, не нравится Яръэдо Вэнс, погрузивший мир в тишину… Эй, Ксавьер! – окликнул Брейгель шагавшего чуть впереди аборигена. – Скажи, что нужно от нас Яръэдо Вэнсу?

– Ему ничего не нужно, – ответил тот.

– Вот видишь! – усмехнулся стрелок, обращаясь к биологу. – Яръэдо Вэнсу, оказывается, ничего от нас не нужно. Бамалама, мне не нравится то, что я ничего в этом не понимаю!

– Интересно, что сказала бы на это Ириша? – задумчиво произнес англичанин.

– Ну да, – вторя ему, кивнул Брейгель. – Очень интересно. У нее ведь есть ответы на все вопросы.

– За исключением одного, – уточнил Орсон. – Она до сих пор не может понять смысла Игры.

– А я так думаю, что, если даже Ириша не может этого понять, значит, нет в этом никакого смысла.

– Если бы не было, она бы так и сказала.

– Тоже верно, – согласился стрелок.

Осипов вернул Ною пакаль.

– Скажите, а откуда у вас другой, поддельный кут-малчера?

– Он не поддельный, он просто не настоящий, – ответил абориген. – Это тотем нашего рода.

– Но он сделан из металла.

– Разумеется. Это современная копия родового тотема. – Ной показал деревянную табличку с изображением шестиногого варана. – Мой брат сделал его в своей мастерской. Он делает сувениры для минга. Минга ничего не понимают в этой жизни, а только покупают разные вещи, которые им совершенно не нужны.

– Но на обратной стороне настоящего кут-малчера нанесены знаки.

– Эти знаки нельзя копировать! – быстро-быстро затряс головой Ной. – Они не из нашего мира! Их оставили кутяара! Эти знаки таят в себе секреты Древних! Тот, кто постигнет их, выпустит в мир Великое Зло!

– Кто такие кутяара?

– Кутяара – это люди-ящеры из Времени Сновидений?

– Значит, мы увидим их, когда попадем во Время Сновидений.

– Возможно. Время Сновидений столь велико, что его не охватить одним взглядом. Кутяара стали редко появляться на Земле. Последних видел мой дед, когда еще был ребенком.

– Кутяара похожи на ящеров?

– У них сущность ящеров.

Информации было слишком много. Она была столь необычная и разнообразная, что никак не желала укладываться в каком-то определенном порядке, так, чтобы все встало на свои места. Пока она представляла собой лишь довольно хаотичное нагромождение фактов.

– Почему у варана на вашем тотеме шесть ног?

– Потому что это не варан, а вуви. Он внешне похож на варана, но намного крупнее и злее. Все звери боятся вуви.

– Это зверь из Времени Сновидений! – догадался Осипов.

– Нет, – качнул головой Ной. – Вуви жил в районе Риверины, его логово было в пещере на берегу великой реки Мюррей.

– Далеко отсюда.

– Да, неблизко.

– Так вуви был всего один?

– Кто знает? Но никто не видел несколько вуви одновременно. Так что, может быть, и один.

– Но сейчас вуви нет на берегу реки Мюррей?

– Однажды водяные крысы, которых вуви ел чаще и больше, чем остальных зверей, подговорили остальных животных. Они натаскали хвороста ко входу в пещеру, где жил вуви, и подожгли его. Вуви вступил в бой с огнем, продолжавшийся шесть дней. На седьмой день обгоревший, обессиленный и почти ослепший вуви выполз из пещеры. И тогда звери принялись добивать его камнями, копьями и нулла-нулла. Даже сейчас, когда ветер задувает в пещеру, можно услышать, как стонет умирающий вуви.

Осипову наконец-то стало ясно, что он слушает легенду. Старый Ной наверняка знал их множество.

– Давно это было? – спросил квестер.

– Очень давно, – наклонил голову абориген. – Когда сознание, которое впоследствии стало человеком, было еще рассеяно по всем живым существам. Ну-ка, посвети на стену!

Осипов направил свет фонаря на то место, куда указывал Ной.

На стене был изображен шестиногий варан. Или – вуви. Зверь стоял на двух задних ногах, держа тело вертикально. Средней парой лап он как бы обхватывал свое тело. В передних лапах он держал: в одной – боевую дубинку нулла-нулла, в другой – мертвую водяную крысу. Морда вуви с оскаленными зубами и вытаращенными глазами и в самом деле была устрашающей. При этом поза, которую занимала его фигура, была характерна для человека, а никак не для варана, поднявшегося на задние лапы. Да и вообще, способен ли варан встать на задние лапы? Хотя, конечно, это не варан, а вуви, от которого все можно ожидать… Надо же, такой здоровый, а погиб от лап каких-то там водяных крыс…

Осипов поймал себя на том, что думает о вуви не как о сказочном звере, а как о реальном существе, причем наделенном сознанием. Это был непорядок!

– Почему вуви стоит на задних лапах? – спросил Осипов.

– В те времена, когда сознание был рассеяно по всем живым существам, каждое из них было наполовину зверем, а наполовину человеком, – объяснил старик. – И каждое из них стремилось как можно больше походить на человека. Ради этого многие из них брали себе жен из других родов. Так и появились диковинные существа вроде утконоса, который наполовину зверь, а наполовину – птица.

Коснувшись двумя пальцами руки квестера, абориген заставил его перевести луч света чуть правее.

– А это – кутяара, человек-ящер.

Неподалеку от вуви, лицом к зрителям стоял человек. Вот только лицо у него отсутствовало. Оно было не стерто, а вовсе не нарисовано. Ноги человека без лица были прижаты одна к другой. Левую руку он держал, чуть отведя в сторону, согнутой в локте, ладонью вверх. А над ладонью парил большой зеленый шар.

– Надо же, старый знакомый! – сказал, остановившись напротив рисунка, Орсон. – Готов поспорить, это – Мастер Игры!