Шанхайская головоломка

1

В небе сновали темные тучи, непрерывно меняя свои очертания. Они то собирались воедино, то разлетались подобно драконам и фениксам.

В одно мгновение капли дождя слились в единое полотно, и всепоглощающий ливень с грохотом, подобающим крушению небосвода, хлынул на землю. Крупные капли величиной с соевые бобы забарабанили по лобовому стеклу, издавая громкий стук. Жуткий ветер и проливной дождь, словно бесчисленные удары кнута, отчаянно хлестали по окнам, и, глядя на это, я боялся, что стекло может треснуть. В мгновение ока шум дождя сложился в единый гул, будто небо разошлось по швам, и ливень превратился в водопад.

Я сгорбился и крепко сжал руль, глядя строго на дорогу перед собой, опасаясь любой неожиданности. Хоть и прошло уже три года с тех пор, как я получил водительские права, практики у меня было немного. Если б Чэнь Цзюэ не заставил меня, то я и не сел бы на место водителя.

Я осторожно вел машину, беспрестанно напоминая себе следить за дорогой. Из-за дождя дорогу размыло, колеса могли легко забуксовать в ней, и при малейшей невнимательности возникал риск улететь в канаву. Хоть я и включил аварийку и плелся с черепашьей скоростью, сорок километров в час, я не прекращал нервничать. Стоило мне всецело сосредоточиться на вождении, как перед глазами сверкнула белая вспышка, а над головой прогремел громкий раскат!

БА-БАХ!

Сердцебиение участилось, и я мог рассчитывать только на глубокое дыхание, чтобы успокоиться. Еще не оправившись от испуга, я улучил момент и бросил взгляд на сидевшего рядом Чэнь Цзюэ. Я увидел, что его глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт, и он крепко спит, то и дело прерывисто всхрапывая. Неистовство грозового дождя и оглушительный грохот грома за пределами машины, казалось, ни малейшим образом не затрагивали его. Внезапно зародившееся во мне чувство недовольства заставило меня растолкать его.

– Эй! Подъем! Кажется, мы заблудились! – крикнул я ему.

Но бушевавший ливень вмиг поглотил звук моего голоса; мои уши не могли уловить ничего, кроме шума воды.

Чэнь Цзюэ заспанно посмотрел на меня и спросил:

– Уже приехали?

Я проорал еще громче:

– Конечно, нет! Я сказал, что мы заблудились; ты что, не слышал?!

Чэнь Цзюэ, зевнув, произнес с отсутствующим видом:

– Что, в машине нет навигатора? В телефоне вообще-то тоже есть приложение с навигацией; как с ним вообще можно заблудиться?

Услышав, каким рассеянно-укоряющим тоном он со мной разговаривает, я тут же вспыхнул и раздраженно ответил ему:

– У тебя еще хватает совести спрашивать? Это ведь ты где-то раздобыл это корыто на колесах! Навигатор в машине не работает, а телефон в такую грозу не ловит. Как я должен искать дорогу? По-моему, нам надо пристать к обочине и переждать, пока не пройдет ливень.

Чэнь Цзюэ, похоже, не поверил моим словам, вынул свой смартфон и долго возился с ним, но, само собой, безрезультатно.

– С момента, когда мы свернули с шоссе Юньчуань, мы потеряли все ориентиры, телефон не помогает. Мне кажется, мы попали, – упавшим голосом дополнил я. – Остается только подождать, когда дождь перестанет, и тогда уже ехать дальше. Глянь на эту раздолбанную дорогу; можно ли вообще назвать это дорогой? У меня от тряски уже круги плывут перед глазами. Если мы продолжим так ехать, то, боюсь, врежемся в дерево.

– Не беда, кривая вывезет. Ты продолжай рулить, а я немного вздремну, – Чэнь Цзюэ потянулся всем телом и, положив затылок на подголовник кресла, приготовился ко сну.

– Ты что, шутишь? Просыпайся! Просыпайся!

Увидев, как он устало опускает веки, я спешно толкнул его. Учитывая глубокий сон Чэнь Цзюэ, если б я дал ему заснуть, то потом разбудил бы, только пальнув из ружья.

И тут произошло то, чего не ожидал никто из нас.

– Почему ты брызжешь мне слюной в лицо, когда разговариваешь? – утерев рукавом щеки, с отвращением сказал мне Чэнь Цзюэ. – Развел антисанитарию… В слюне содержится много микроорганизмов, через которые передается всякая зараза!

– Да не брызжу я ничем!

– Сам погляди – опять прилетело, – сказал он мне, указав на свой лоб.

Не успел Чэнь Цзюэ договорить, как еще одна капля шлепнулась ему на переносицу, а затем еще две-три, покрупнее.

Мы одновременно подняли головы и обнаружили, что вода попадает в салон через люк на крыше автомобиля: капли дождя просачивались сквозь щели люка и капали нам на головы.

– Вот развалюха! Еще и протечка…

Я поспешно заткнул щель попавшейся под руку газетой, но результат оставлял желать лучшего.

– Это и вправду перебор, – не выдержав, пожаловался Чэнь Цзюэ. – Я попросил капитана Суна предоставить нам машину подешевле, но точно не просил его найти машину с протекающим люком…

– И что теперь делать? – Я беспомощно посмотрел на Чэнь Цзюэ.

– Не дрейфь; решений всегда больше, чем проблем. – И он достал с заднего сиденья складной зонтик.

В итоге получилась крайне занимательная сцена: два взрослых мужика в машине, а в салоне раскрыт зонт. Проехали так еще около километра, как вдруг машину затрясло, мотор издал утробный звук и неожиданно заглох. Я пробовал завести его несколько раз, но каждая попытка заканчивалась неудачей. Я окончательно упал духом. С каменным лицом повернулся к Чэнь Цзюэ и молча посмотрел на него.

Чэнь Цзюэ, неловко рассмеявшись, повторил:

– Решений всегда больше, чем проблем.

Его решение состояло в том, чтобы под зонтом пойти пешком вдоль дороги.

Вдвоем держа зонт, мы с трудом продвигались вперед. Ливень напоминал крепкую сеть, в которой мы намертво застряли. Капли хлестали нас по лицам, что было неожиданно больно. Брызги грязи пачкали штанины. Даже под зонтом на нас не было сухого места. В конце концов зонт не выдержал крепкого натиска ветра, и его вывернуло наизнанку. Чэнь Цзюэ вдруг отбросил зонт в сторону и расхохотался. По-моему, он хохотал как безумец и, похоже, наслаждался моментом.

– Почему ты выбросил зонт? – Я хотел было его подобрать, но ветер отбросил зонт далеко-далеко.

– Он уже насквозь промок. Чего ты от него еще хочешь добиться?

– Ты спятил!

Предполагая, что по дороге никто не проедет, я чувствовал, что мы тут сгинем.

– Пойдем! – энергично скомандовал Чэнь Цзюэ. – Иногда неплохо погулять под дождем.

Так мы и шли, как две мокрые курицы, под ливнем больше десяти минут. Дорога оказалась очень длинной, ей не было видно конца. Видимо, Чэнь Цзюэ пребывал в неплохом расположении духа, раз что-то напевал. В моих башмаках хлюпала вода, носки вымколи, каждый шаг для меня был физической и моральной пыткой. Видя его настрой, я начинал злиться.

– Нам следует побежать! – внезапно выдал Чэнь Цзюэ.

– С какой радости?!

– У меня такое ощущение, что вода затекла мне в трусы – это не очень-то приятно.

– У меня трусы мокрые уже очень давно! – взбесился я. – Тем более я от кого-то слышал, будто на бегу промокнешь куда быстрее, потому что плотность дождевых капель, попадающих на тело, возрастает.

– Редкая глупость, – внезапно посерьезнел Чэнь Цзюэ. – Если выстроить математическую модель, то можно с легкостью развенчать подобные кривотолки. Предположим, существует человек, который хочет перебежать под дождем по прямой из одной точки в другую. Возможны три варианта: дождь идет перпендикулярно человеку, летит ему в лицо или бьет в спину. Так же, как и сейчас, когда мы идем под дождем, дождь и земля движутся относительно друг друга. Возьмем Хань Цзиня в качестве системы отсчета, учтем относительную скорость дождя, а также влияние направления человеческого тела на общий объем приходящихся на него дождевых осадков…

Я заткнул уши и сказал:

– Не хочу слушать!

Вот так мы и стояли, мокли и спорили, что же все-таки лучше: идти или бежать, как парочка кретинов.

– Надо вызвать полицию.

Я вытащил телефон и еще раз убедился, что сигнала нет.

Уже решив сдаться, я завидел вдалеке на дороге свет от автомобильных фар. Действительно: навстречу нам мчался автомобиль. Мы с Чэнь Цзюэ выбежали на середину дороги и принялись без остановки махать водителю обеими руками. Тот, похоже, приметил нас; первоначальная скорость автомобиля, около сорока километров в час, вдруг резко выросла до восьмидесяти, и машина промчалась мимо нас.

Это было далеко не самое худшее. Самое худшее было то, что она целиком окатила нас грязной водой.

– Хамло! – Я затряс кулаком и выругался в сторону задних фар машины. – Попадись мне только!

– Я запомнил номерной знак. Потом расцарапаем ему ключами тачку, – поддержал меня Чэнь Цзюэ.

– Отлично! Я еще хочу вдребезги разбить лобовуху камнем!

– Стекло на люке тоже надо разбить; пусть сполна хлебнет того же, что и мы.

– Ладно, люк тоже разобьем!

Однако машина не уехала и, словно услышав наши проклятия, резко затормозила и остановилась впереди. Мне в голову невольно пришла скверная мысль: а что, если в машине кто-то агрессивный? Мы с Чэнь Цзюэ – две кабинетные мыши, бойцы из нас так себе. Я представил, как мы будем извиняться перед ним под дулом пистолета…

Автомобиль медленно дал задний ход, а мы столбом стояли на месте, словно нас заколдовал Царь Обезьян[21]. Когда машина оказалась прямо перед нами, я смог разглядеть ее более детально – это была «Тойота Камри».

Тонированное стекло машины опустилось. К счастью, никто не высунул оттуда пистолет и не спросил, кто тут только что сыпал проклятиями. В машине сидел мужчина средних лет в очках и с черными с проседью волосами.

– Вы как? – спросил он нас.

Судя по всему, водитель не специально разогнался, чтобы избавиться от нас, – просто сообразил, что на дороге кто-то есть, не в тот момент, когда проезжал мимо, а спустя какое-то время, уже отъехав довольно далеко. Оценив ситуацию, я вздохнул с облегчением и взмолился:

– Извините, наша машина сломалась, люк протек, телефон не ловит сигнал; нам ничего не оставалось, кроме как пойти пешком. Вы не могли бы, пожалуйста, нас подвезти?

– Вот так, значит… – Мужчина на миг задумался, как будто находясь в нерешительности.

Пока владелец авто колебался, Чэнь Цзюэ не церемонясь распахнул дверцу машины и уселся в салоне. Можете себе представить, как перекосило владельца.

– Чэнь Цзюэ… вылезай, вылезай, быстро! Этот господин еще не дал согласия на то, чтобы подвезти нас… – И я торопливо заизвинялся перед водителем.

– Раз уж мы на одной дороге и направляемся в один и тот же пункт назначения, что нам мешает сесть на попутку? – Чэнь Цзюэ расплылся в улыбке.

– Тот же пункт назначения? – засомневался я. – Господин, неужели вы тоже едете в Обсидиановый особняк?

– Тоже? – гораздо больше нас удивился владелец машины.

2

Оказалось, что владельца «Тойоты» зовут Тао Чжэнькунь, он известный психиатр и, так же как и мы, направляется в Обсидиановый особняк по приглашению Гу Яна, чтобы расследовать дело Гу Юнхуэя. Гу Ян надеялся, что доктор Тао сможет объяснить поведение Гу Юнхуэя с профессиональной точки зрения – например, почему тот написал эту нелепую сказку и каким было его психическое состояние на момент совершения преступления. Тогда же Чэнь Цзюэ заметил, что у доктора под рукой лежит распечатанная версия той сказки, которую Гу Ян дал нам прочесть, и понял, что господин Тао тоже ехал в сторону Обсидианового особняка.

Однако написанную Гу Юнхуэем сказку Тао Чжэнькунь воспринял скептически. Он сказал нам:

– У пациента выявлено расстройство когнитивных функций, и еще он страдал от параноидальной шизофрении. Фантазии и маниакальные идеи он воспринимал как реальность, поэтому и написал эту сказку, где практически все – продукт его иллюзий. Она не имеет никакой информационной ценности в отношении дела об убийстве. Я предполагаю, что внутри особняка у Гу Юнхуэя случился приступ бреда, ведь восемьдесят процентов больных шизофренией ведут себя агрессивно в подобном состоянии.

– В таком случае, выходит, вы признаете, что сказка хоть в каком-то смысле достоверна? Ведь бред должно было что-то породить? – задал вопрос Чэнь Цзюэ.

Тао Чжэнькунь улыбнулся:

– Даже если это и вправду так, то вычленить необходимую для анализа информацию столь же трудно, как отыскать иголку на дне морском. Это практически невозможно. Вы же не сможете определить, какие сведения могут оказаться полезными, а какие – нет. Вдобавок мы не можем точно установить, как эта сказка связана с произошедшей двадцать лет назад трагедией в Обсидиановом особняке. Вероятно, это порождение больного мозга Гу Юнхуэя, только и всего. С профессиональной точки зрения я советую вам не воспринимать все так всерьез.

Не желая сдаваться, Чэнь Цзюэ со смехом сказал:

– Доктор Тао, у нас с вами несколько разные взгляды: я склонен полагать, что сюжет сказки напрямую связан с убийством двадцатилетней давности.

Тао Чжэнькунь вздернул брови:

– Вот как? И из чего же это следует?

Чэнь Цзюэ взял в руки сказку и, указав на первый абзац, прочел вслух:

– «Давным-давно было такое королевство под названием Обсис»… Доктор Тао, вы не заметили столь явной отсылки?

– Какой?

– Королевство Обсис.

– Простите, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…

Я тоже терялся в догадках и недоумевал, совершенно не понимая, что припрятано в рукаве у Чэнь Цзюэ.

Заметив это, мой друг улыбнулся:

– Название камня обсидиана, по одной из версий, произошло от древнегреческого слова «обсис» – зрелище. Гу Юнхуэй хотел дать всем понять, что история берет начало в Обсидиановом особняке. Возможно, он, как единственный выживший в той давней резне, оставил миру единственную зацепку в виде этой сказки.

Дождь слабел, превращаясь из ливня в легкую морось; за окном машины стояли густые сумерки. Я опустил стекло, и свежий ветер, смешанный с ароматом глинистой почвы и диких трав, ударил мне в лицо.

Ответ Чэнь Цзюэ обескуражил нас, но он заставил совершенно по-новому взглянуть на текст, где, оказывается, есть потайной смысл. Сколько же там еще намеков? Ведь Чэнь Цзюэ расшифровал лишь ничтожную часть. По его дальнейшим словам выходило, что надо обязательно оказаться на месте преступления, чтобы восстановить события двадцатилетней давности.

Стемнело. Мы тряслись по узкой тропинке, пока не увидели спрятанный глубоко в лесу особняк. Железные ворота, ведущие в сад, оказались не заперты. Я вышел из машины и толкнул их, чтобы «Тойота» заехала внутрь. Посреди сада высился причудливый дом, построенный на деньги «хромого Сассуна», имя которого разносилось по всей набережной Вэйтань во времена Китайской Республики.

Обсидиановый особняк…

До моего слуха долетел шорох колышущихся на ветру веток, но в остальном вокруг было так тихо, что становилось страшно. Тао Чжэнькунь припарковал машину в саду перед Обсидиановым особняком, а затем вместе с Чэнь Цзюэ поднялся по ступенькам крыльца и позвонил в дверь. Он был долговязым, на полголовы выше Чэнь Цзюэ, и издали напоминал палочку для еды, на которую насадили фрикадельку.

В это время мне удалось как следует рассмотреть внешний вид особняка. Прежде всего хочу заявить, что я ничего не смыслю в зодчестве, поэтому мое описание постройки может быть не слишком профессиональным, уж прости, дорогой читатель.

Как следовало из названия, Обсидиановый особняк был полностью черным, и в нем чувствовалось явное влияние европейского колониального стиля. Темные окна были плотно закрыты, не давая разглядеть, что внутри. Его нельзя было назвать ни большим, ни маленьким; наверное, дело было в цвете – особняк очень сильно угнетал. Всего в Обсидиановом особняке было три этажа, которые венчались крышей, напоминавшей шпиль башни. В общем, здание нельзя было назвать красивым, но была в нем какая-то изюминка. Если вам нравятся средневековые вампиры или аристократия из готических повествований, то, кажется, это здание могло бы вас заинтересовать.

В центре сада располагался фонтан, вокруг которого было припарковано несколько машин. Видимо, приехали еще люди.

С мрачным скрипом дверь медленно отворилась, и за ней нас встретил странный старик. На вид он был уродливым. Конечно, невежливо так говорить о пожилых людях, но в тот момент я прямо так и почувствовал. Ростом он был где-то сто шестьдесят сантиметров, а его кривая спина напомнила мне о «горбуне из Нотр-Дама». Еще более странными были его глаза.

Поджав губы и повернув лысую голову, он с каменным лицом поглядел на нас снизу вверх. Жуткий старик мерил нас троих взглядом, отчего у меня выступил холодный пот. Однако Чэнь Цзюэ, выглядевший довольно непринужденным, первым открыл рот:

– Мы приехали сюда по приглашению Гу Яна. Скажите, пожалуйста, он дома?

– А, так вы гости молодого господина! Входите, входите, сюда, пожалуйста. Обождите, дверь пошире открою… Я – дворецкий Обсидианового особняка; зовите меня просто дядя Чай. Остальные уже прибыли, уже за стол готовы садиться.

Он отчаянно старался казаться любезным и натянуто улыбался, но от этого становился еще уродливее, походя на осклабившуюся жабу. Приношу свои извинения, что столь натуралистично описываю его физиономию – у меня нет такой цели, чтобы кого-то коробило. Если тебя, дорогой читатель, все же коробит, то прошу войти в мое положение.

Мы вошли внутрь и увидели множество людей, сидевших вокруг стола в атриуме. Заметив нас, Гу Ян встал и подошел к нам, чтобы поочередно пожать нам руки. Сегодня на нем был парадный костюм, который подчеркивал его гордую осанку и придавал ему аристократичный вид. Он и вообще был недурен собой, а одетый с иголочки и вовсе походил на благородного джентльмена.

– Хорошо, что вы прибыли сюда в целости и сохранности и не приключилось ничего страшного! Вы не отвечали на звонки, и я уже начал волноваться… Ого! Чэнь Цзюэ, почему ты насквозь мокрый? – с недоумением спросил он, приглядевшись к нашей одежде.

– Ап-чхи! – я не удержался и чихнул. – У нас сломалась машина, и мы промокли, пока добирались пешком. К счастью, мы пересеклись с доктором Тао Чжэнькунем. Если б не он, то даже не знаю, к которому часу мы добрались бы сюда.

Выражение лица Гу Яна выдало его беспокойство:

– Тогда скорее примите горячую ванну у себя в комнатах, не то простудитесь! Это все моя вина, надо было прислать за вами водителя… Об этом я не подумал. Дядя Чай, пожалуйста, проводите их наверх и подготовьте для них два комплекта сменной одежды.

Дворецкий кивнул в знак согласия.

Чэнь Цзюэ отмахнулся со смехом:

– Ну что за церемонии! Хань Цзинь, пойдем-ка ополоснемся! – С этими словами он проследовал за дядей Чаем. Я тут же догнал их.

Передо мной простерлась весьма широкая площадка с винтовой лестницей, ведущей на третий этаж. Черные железные балясины, на которых был выгравирован сложный орнамент, поддерживали опоясывающие лестницу перила чайного цвета. По обеим сторонам лестницы стояли рыцарские доспехи с копьями. Оружие их, пожалуй, восходило к древнеримскому, а может, древнегерманскому стилю, однако оно претерпело определенную модернизацию. Доспехи виделись мне как божества-покровители второго этажа, замершие у перил. Один взгляд на латы и шлем внушал трепет – что уж говорить о том, чтобы увидеть облаченного в них славного рыцаря, мчащегося на коне по полю брани… Я невольно вспомнил об одном средневековом германском рыцаре, который был недоволен тем, что правящая династия осудила невиновного человека и приговорила его к смерти. Он без колебаний вступился за приговоренного к смерти – и, хотя это стоило ему собственной жизни, завоевал вечную славу. Его поступок словно был исполнением завета из клятвы рыцарей Круглого стола: «Сражаться лишь за мир и справедливость».

Погрузившись в историю, я невольно поддался профессиональной деформации и потерял нить разговора.

После того как мы поднялись наверх за дядей Чаем, он по отдельности проводил нас до наших комнат. Те находились по правую сторону от лестницы и примыкали одна к другой. Дядя Чай сказал, что в платяных шкафах лежит чистая одежда, в которую можно переодеться. Прежде чем уйти, он оглянулся на нас и спросил очень загадочным голосом:

– Господин Хань Цзинь, вероятно, не страшится призраков?

Меня вдруг одолело дурное предчувствие, и я поспешно переспросил:

– Почему вы меня об этом спросили? Неужели…

Когда дядя Чай заговорил, он отвел взгляд:

– Когда молодой господин пригласил вас, он как пить дать рассказал вам обо всем, что случилось в этом доме двадцать лет назад. Я только хочу обратить внимание господина Хань Цзиня, что в соседней комнате помер человек. Если вы не возражаете против этого, то так будет лучше всего.

Сказав это, он откашлялся.

Что касается всякой нечисти, то тут я предпочитаю следовать учению Конфуция: относись с уважением и держись на расстоянии. Хоть я и не сильно верю в сверхъестественное, но также и не закоренелый атеист и, строго говоря, придерживаюсь агностицизма[22]. А тут мне предстояло жить в комнате с умершими – притом насильственной смертью! На такое я никогда не смог бы решиться.

– А нельзя ли… если вас не затруднит… выделить мне другую комнату? – тихо спросил я после долгой паузы.

– Не надо ничего выделять, я буду там жить, – сказал Чэнь Цзюэ, прежде чем дядя Чай успел что-либо ответить.

– Вы уже давно работаете здесь дворецким? – полюбопытствовал я.

– Нет, всего-то ничего.

– Понятно…

– Ладно, раз так, не смею больше занимать ваше время. После того как господа примут ванну, они могут спуститься вниз в столовую к ужину.

Сказав это, дядя Чай поклонился нам и, развернувшись, зашагал вниз по лестнице. Его поведение и манера речи сразу же добавили ему очков в моих глазах. Я все сильнее и сильнее сожалел, что воспринял дядю Чая именно так, как рассказывал раньше. Не суди по одежке – снова она, вечная непреложная истина…

Войдя в комнату, я не смог сдержать неподдельный восторг.

Несмотря на то что ее, обставленную в европейском стиле, нельзя было назвать роскошной, она была без пафосности элегантной, и в ней царила прелестная атмосфера аристократии классических времен. Посреди комнаты стояла двуспальная кровать, на изголовье и по краям которой были вырезаны причудливые изящные узоры. Панорамные окна прикрывали внушительные шторы. Присмотревшись внимательно, по материалу и фактуре можно было понять, что шторы – ручной работы. Хрустальная люстра, винтажные напольные часы, картина маслом на стене – все это придавало комнате выразительности.

От самого нахождения в ней душа и тело пронизывались особым удовольствием. Даже первоклассный отель не мог похвастаться подобным.

Зайдя в ванную, я стащил с себя облепившую тело одежду, повернул медный кран и подождал, пока ванна не наполнилась водой. Когда воды набралось достаточно, я проверил температуру и с удовольствием забрался в ванну. Все мое тело было объято согревающим потоком воды, и это ощущение было таким потрясающим!

Я закрыл глаза и представил, что меня уносит течение; гусиная кожа разгладилась, напитавшись теплой водой. Что вообще может быть лучше, чем понежиться в ванне после дождя?

В тот момент я был словно опьянен.

Гу Ян подготовил для нас целую стопку одежды, от нижнего белья до курток, что было очень заботливо с его стороны. Помывшись, я второпях влез в красно-белую рубашку и серые вельветовые брюки и спустился вниз. Кто знал, что Чэнь Цзюэ к тому моменту уже успеет перезнакомиться со всеми гостями и напрочь забудет о моем существовании? Это меня немного расстроило: я ведь думал, что он подождет меня и мы спустимся вместе…

– Хань Цзинь, ты такой медлительный!

Я увидел, как Чэнь Цзюэ машет мне рукой за обеденным столом.

3

– Учитель Хань, здравствуйте!

Первым, кто подошел ко мне, чтобы обменяться рукопожатием, был мужчина средних лет ростом около ста шестидесяти сантиметров, одетый в черный смокинг и белые перчатки. Он был невысоким, с гладко зачесанными назад волосами и подкрученными усиками. Сочетание его наряда и лица невольно напомнило мне о Сальвадоре Дали.

Мужчина тут же представился:

– Меня зовут Чжу Цзяньпин, но можете также называть меня Энди, как вам больше нравится. Мое занятие…

Произнеся это, Чжу Цзяньпин прервался, а затем в его правой руке вдруг из ниоткуда появился бокал красного вина. Тогда он самодовольно продолжил:

– Это красное вино из Пьемонта, Италия. Надеюсь, оно вам понравится. – Сказав это, Чжу Цзяньпин протянул мне бокал.

– Вы фокусник? – Я принял бокал: во рту у меня пересохло. В вине я не разбирался, в географии тоже силен не был и совершенно не представлял, где находится Пьемонт, поэтому просто глотал вино как пиво.

Гу Ян подошел ко мне со спины и представил гостя:

– Господин Хань, у господина Чжу впечатляющее прошлое – он звезда фокусов, связанных с ловкостью рук, в Международном обществе иллюзионистов. Зарубежные мастера иллюзий бесконечно восхищаются им. В последние годы учитель Чжу обосновался за рубежом, но отнюдь не из-за мировых турне, а чтобы в одиночестве упорно постигать тайны фокусов. Я еле уговорил его вернуться в Китай.

– Да что вы! Будь я даже на Луне, разве не прилетел по первому зову господина Гу?

Возможно, его манера общения была слишком скользкой, поэтому я испытал неприязнь к этому трюкачу. Может быть, действительно симпатия и антипатия возможны с первого взгляда. Я что-то небрежно ему ответил и, отвернувшись, увидел красивую женщину лет тридцати, сидевшую на стуле. Она слегка кивнула мне. После этого я, не обращая внимания на Чжу Цзяньпина, подошел к ней.

– Здравствуйте! Мы сейчас услышали про вас столько всего забавного от господина Чэня… – Женщина непринужденно улыбнулась мне.

Забавного? Этот Чэнь Цзюэ наверняка опять говорил гадости за моей спиной… Словно прочитав мои мысли, она сказала:

– Господин Хань, не думайте, господин Чэнь не намеревался вас задеть, это была просто забава – только и всего. Меня зовут Ван Фанъи, рада с вами познакомиться. – Она встала и пожала мне руку. Я почувствовал аромат ее духов.

Длинные гладкие волосы Ван Фанъи закрывали ее плечи словно занавес. У нее была белая кожа, на высокой переносице сидела пара очков в тонкой оправе. Сквозь стекла виднелись большие блестящие глаза, в которых читалась уверенность. На ней была надета белая шифоновая блузка с рукавом в три четверти, широкие черные брюки и туфли на каблуках. Она не была низенькой – около ста семидесяти сантиметров. Держалась интеллигентно и казалась очень изящной.

– У профессора Ван немалый опыт, она преподает в Народном университете общественной безопасности Китая. Поскольку профессор долгое время занимается изучением вопросов психологии преступного поведения, она одна из лучших отечественных психологов-криминалистов. Опубликовала множество работ о преступлениях, изучив бесчисленное количество дел, – и это не преувеличение!

Мы пожали друг другу руки, а Гу Ян уже стоял рядом с нами, продолжая выступать в роли хозяина.

Столкнувшись с его комплиментом, Ван Фанъи слегка улыбнулась:

– Я всего лишь обычный преподаватель, ничего особенного. Не надо возносить меня столь высоко. Для Китая мои способности весьма заурядны.

Гу Ян с улыбкой ответил:

– Профессор Ван такая скромная!

Я окинул взглядом гостиную: мне представили всех, кроме старика, который вел бурную дискуссию с Чэнь Цзюэ. У пожилого господина были седые волосы и очки в серебряной оправе. Он постоянно качал головой и, казалось, не соглашался с позицией Чэнь Цзюэ. Я решил проявить инициативу и подошел к ним, чтобы поздороваться. Старик поднял на меня глаза и нахмурился, словно не желая устанавливать со мной чрезмерный контакт, лишь слегка кивнув в мою сторону. Затем он снова развернулся к Чэнь Цзюэ и продолжил обсуждение. Я их абсолютно не понимал.

Эта ситуация крайне меня смутила, благо подоспевшая Ван Фанъи успела мне сказать:

– Таковы уж незнакомцы: чем больше вы с ними общаетесь, тем больше понимаете, что они вовсе не имели в виду обидеть вас. Господин Чжэн Сюэхун занимает должность профессора теплофизики на факультете энергетической инженерии в Чжэцзянском университете. Прежде чем вы спустились к нам, господин Чэнь Цзюэ упомянул труд профессора Чжэна «Высший курс науки о горении» и высказал собственное мнение по нескольким его аспектам. Похоже, во взглядах они не сошлись, ха-ха… Представителям точных наук очень уж нравится отстаивать свою точку зрения.

Ван Фанъи ни к чему было сообщать это. Разумеется, я не раз становился свидетелем подобного.

Когда я сел за стол, дядя Чай подал горячее. Мы с доктором Тао Чжэнькунем были так голодны, что тут же набросились на угощение. А Чэнь Цзюэ, словно не замечая поданной еды, продолжал о чем-то спорить с профессором Чжэном.

Иллюзионист, психолог-криминалист, психиатр, физик, математик… я не мог не восхищаться Гу Яном. Он собрал всех этих одаренных людей в одном месте, чтобы не упустить ни одной стороны дела. Если двадцать лет назад полиция оказалась беспомощна, то теперь, заручившись поддержкой профессионалов, у него получится расставить все точки над «i». Иллюзионист объяснит исчезновение Гу Юнхуэя из запертой комнаты, психолог-криминалист расскажет о тогдашнем душевном состоянии убийцы, психиатр истолкует из ряда вон выходящее поведение Гу Юнхуэя, а физик выяснит, как тот за пять минут оказался в пяти километрах от дома, не имея никакого транспортного средства.

Что касается Чэнь Цзюэ, то, я думаю, он выступал в качестве последнего козыря Гу Яна. Может, все таланты, которых он пригласил, и сдадутся перед покрывшимся пылью делом, но только не Чэнь Цзюэ. Мы с Гу Яном оба отлично знаем, что он за человек.

Увидев, что трапеза подошла к концу, Гу Ян попросил дядю Чая прибрать со стола и пригласил нас пройти в гостиную. Я посчитал, что, за исключением дяди Чая, в особняке собралось семь человек.