Шатер из поцелуев

Часть 2

Ольга везла сына по заснеженной улице и думала о том, что она абсолютно счастливый человек. Абсолютно! У нее есть все, чего только может пожелать женщина. У нее есть обожаемый сыночек! Митенька! Есть любимый муж! Любимый! Ольга зажмурилась от переполнявшей ее радости. Она даже не думала, что сможет так сильно полюбить Васю. Когда она два года назад вернулась домой после памятного разговора с Николаевым и попросила Фадеева обнять ее, то даже не предполагала, что банальное желание спастись от одиночества перерастет в такую огромную любовь. Нет, все не так! Не так! То есть не совсем так! Одиночество, конечно, несладкая штука, но… В общем, Ольга уже в тот памятный день своего возвращения из Петрозаводска почувствовала, что Вася – очень важный человек в ее жизни. Ольга благодарила судьбу за то, что послала ей Николаева. Если бы не он, она, наверно, так никогда и не согласилась бы ни с каким предложением Фадеева. Внешне Вася действительно был не красавец, но оказалось, что это не имеет никакого значения, когда вдруг рождается любовь. Теперь собственный муж казался Ольге если и не самым красивым на свете, то самым обаятельным уж точно. Вася обожал сына и, в свою очередь, тоже утверждал, что имеет все, чего только может пожелать мужчина. У него есть дочь, очень похожая на него: такая же беленькая, пухленькая и розовощекая, и есть сын – точная копия любимой женщины: темноволосый и кареглазый.

Первое время Ольга с Васей очень мучились тем, что были вынуждены жить рядом с Анной. Время от времени она являлась в квартиру Ольги и устраивала театрализованные представления. Репертуар был богатым и разнообразным. В нем имелись несколько трагедий с заламыванием рук, горчайшими рыданиями и фигуральным посыпанием собственной головы пеплом, а также разного характера фарсы, где она клеймила блудного бывшего мужа и высмеивала его новую зазнобу. Когда Ольга с Васей поженились, Анна добавила в репертуар триллеры. Она приходила к ним с ножом в руках и грозилась перерезать себе вены. Ее вены так и остались нетронутыми, но новоиспеченным супругам бывшая жена Фадеева крови попортила немало. Когда Ольга поняла, что беременна, счастливый Вася объявил, что больше не позволит Анне нервировать его жену. Он приложил недюжинные усилия и обменял Ольгину квартиру на практически равноценную в другом районе.

Ольга трудно привыкала к новому жилью и скучала по Валентине. Когда они жили дверь в дверь, Валька иногда даже надоедала ей. Теперь же Ольге не хватало ее болтовни и дружеского участия. Конечно, дружбу с Викой Ольга тоже очень ценила, но всегда была рада, когда в гости приезжала Валентина. К сожалению, она приезжала не часто. Во-первых, и путь был не близким, а во-вторых, она находилась в состоянии перманентных ссор-замирений с Андреем, который так и не развелся, но, видимо, испытывал к ней определенные чувства, поскольку исчезать из ее жизни не собирался. Иногда Валька выставляла его из собственной квартиры «навсегда» и приезжала плакать к Ольге. Андрей неизбежно возвращался, и тогда Вальке было уже не до подруги.

– Вася, зачем Андрей мучает Валентину и собственную жену? – как-то спросила Ольга у мужа. – Или уж развелся бы, или Вальку оставил бы в покое.

– А в его жизни гармония наступает только тогда, когда обе его женщины при нем! – рассмеялся Вася.

– То есть?

– Валентина с Галей дополняют друг друга. Галочка – книжная интеллектуалка, а Валька – вулканическая женщина. Вот если бы их сложить и поделить пополам, то Андрей на одной сразу успокоился бы.

– А что Галочка? Скандалов не устраивает? Неужели ни о чем даже не подозревает?

– Подозревает! Еще как! Недавно даже вызывала меня на разговор. Сказала, что понимает: у Андрея есть другая женщина. Я пытался возражать и прикидываться дурачком, но она меня быстренько окоротила. Говорит: «Вася, я знаю это точно, а потому не юли и расскажи, какая она».

– Неужели рассказал? – охнула Ольга.

– Нет, конечно… – махнул рукой Вася. – А она тогда расплакалась прямо у меня на груди… В общем, кошмар! Хорошо, что никто не видел! А потом, представляешь, и говорит: «Я знаю, что не удовлетворяю его физически, а потому, если с этой женщиной у Андрея только голый секс, то и слова ему не скажу. Пусть с ней встречается».

– Ничего себе!

– Вот тебе и «ничего себе»! В общем, расписалась в полной своей непригодности на определенном поприще!

– А как ты думаешь, Вася, что у Андрея с Валентиной? И впрямь голый секс?

– Я не спрашивал, но думаю, что не только. В общем, жаль мне Галочку. Скорее всего Андрюха побегает-побегает туда-сюда и в конце концов с Валькой останется.

– Да-а-а… Жаль Галочку…

Фадеев обнял жену и шепнул ей в ухо:

– Как же я люблю тебя, Оленька!

– Как здорово, что ты вовремя развелся! – рассмеялась она.

– Нет! Здорово вовсе не это!

– А что?

– Здорово, что ты все-таки умудрилась разглядеть во мне что-то симпатичное.

– И совсем не что-то… Ты мне весь симпатичен! – торжественно объявила Ольга.

– Но ведь не был же! Не был!

– Кто старое помянет, тому глаз вон!

– Согласен! А знаешь, что еще очень замечательно… на данном этапе, конечно?

– Что?

– Что Митька у нас пока маленький.

– Да?

– Ага! И очень часто спит! Даже сейчас!

– На что ты намекаешь? – спросила Ольга и хитро прищурилась.

– А то ты не понимаешь? – так же прищурился Вася.

– Понимаю.

– Так что же ответишь мне на это?

– Я люблю тебя, Васенька…

Первой на день рождения Фадеева пришла Валентина.

– Валь, ты, по-моему, похудела, – констатировала Ольга, оглядев подругу в новом брючном костюме цвета бутылочного стекла и с волосами, свернутыми на макушке в тугой белый узел.

– Похудеешь тут! – согласилась с ней подруга. – С моим одна нервотрепка!

– С Андреем, что ли?

– С Андреем! Знаешь, Ольга, надоели мне его уходы-приходы. Выгнала я его на прошлой неделе взашей!

– Ладно, это вы уже проходили! Все равно же примешь обратно!

– А вот не приму! – рявкнула Валентина, будто Ольга без всяких на то оснований сама просилась к ней на жительство. – Мне, между прочим, старший мастер нашего участка предлагает вариант. Его Виталием Вячеславовичем, между прочим, зовут, не как-нибудь!

– И какой же вариант предлагает тебе Виталий Вячеславович? – усмехнулась Ольга, понимая, что старшему мастеру участка ничего от Валентины, до умопомрачения влюбленной в Андрея, все равно не отломится.

– Ну… какой-какой… – Валентина деловито переколола в узле на затылке шпильки и ответила: – Встречаться предлагает и все такое… А если подойдем друг другу, так можно и оформить отношения. Самым официальным образом. В общем, все серьезно, Оля!

– То есть он холостой?

– Вдовец. В прошлом году жену похоронил.

– А лет ему сколько?

– Пятьдесят один.

– Валь, а не много?

– Нормально.

– Ну а как он внешне?

– Да… не хуже других, между прочим… Ты ж его видела! Помнишь, мы с тобой в ларьке бублики покупали, а он еще попросил ему «Бородинский» взять? Ну… на автобус торопился… не хотел в очереди стоять…

– Это такой… низенький? – вспомнила Ольга.

– Оля! Он не низенький! Он невысокий – это правда! Но низеньким его не назовешь! В общем, мне – в самый раз. Я примеривалась. И потом… зачем они – высокие да красивые? С ума сходить, как бы какая гадина не увела?

На «гадине», уводящей высоких и красивых, в дверь Фадеевых позвонили. Ольга открыла, и в коридор ввалился Андрей. Он сунул выглянувшему из кухни Васе подарочную бутылку коньяка и тут же зажал в угол Валентину.

– Ва-а-аль! – виноватым голосом начал он. – Ну что за фокусы? Почему звонки сбрасываешь? Я звоню-звоню… прямо не успеваю телефон перезаряжать…

– Отвали, Андрей, по-хорошему! – сердито сказала она и демонстративно отвернула лицо к стене.

– Фу… Валя! Что еще за «отвали»?! Тем более в гостях… Валь! Хорошо, что Фадеевы свои в доску, а то прямо неприлично…

Андрей оглянулся на хозяев, зверски подмигнул им обоими глазами и опять принялся обхаживать Валентину:

– Ну… Валь… Тебе так причесочка эта идет… Гораздо лучше, чем эти… висюльки… такие… штопором…

– Андрей! Лучше заткнись! – оборвала его она.

– Ну… что такое… право слово… Как неродная… Валь, я же тебя люблю!

– Люби свою жену!

– Валь, ну хочешь, поженимся!

– А тебе нельзя!

– А я разведусь!

Глаза Валентины вдруг наполнились слезами, и она очень тихо попросила:

– Отпусти меня, Андрей.

Тот, слегка оторопев, отстранился. Валька выскользнула из его рук и прошла в комнату. Андрей удивленно посмотрел на супругов Фадеевых и спросил:

– Ну и что сие означает?

– Сие означает, Андрюша, что надоел ты Валентине хуже горькой редьки! – пытаясь спрятать улыбку, сказала Ольга. – Она решила выйти замуж за другого!

– За кого еще?

– За старшего мастера их участка с удивительно красивым именем-отчеством!

– Это с каким же…

– Не твоему, Андрей Иванович, чета!

– Да?

– Да! Виталием Вячеславовичем его кличут! Так вот!

– Эт-то что-т-то но-овенькое! – выкрикнул Андрей и бросился вслед за Валентиной.

Вася с Ольгой расхохотались, а в дверь снова позвонили. Фадеев, все еще смеясь, открыл дверь и пропустил в коридор Викторию Романовну с мужем.

– Поздравляем вас, Вася! – сказала она и преподнесла нарядную коробку. – Тут термос, очень хороший! Думаю, пригодится! Особенно на природе! А вот мой муж! Знакомьтесь!

На свет коридора с темной лестничной площадки, где опять выкрутили лампочку, прошел мужчина, протянул руку Васе и сказал:

– Сергей.

– Очень приятно! Василий… но можно… просто Васей… – произнес дежурные слова Фадеев, а Ольга приросла к полу. Ей в глаза смотрел Николаев.

В его лице не дрогнул ни один мускул, будто он ожидал увидеть здесь именно ее. Он протянул руку Ольге и еще раз сказал:

– Сергей.

Николаев явно не хотел, чтобы жена догадалась о том, что они с Ольгой знакомы. Она вынуждена была вложить свою руку в его ладонь и представиться:

– Ольга…

Благодаря удивительно веселому нраву Андрея, который в этот вечер еще особенно старался для Валентины, напряженности за столом не чувствовалось. Андрей умудрился разговорить даже Сергея, которому пришлось кое-что рассказать о Петрозаводске и о Мурманске, где он служил в армии. Вика взахлеб смеялась анекдотам, которые травил все тот же Андрей и, в свою очередь, рассказывала смешные истории о своих маленьких пациентах. Валентина еще некоторое время дулась, но потом все же оттаяла и прижалась к Андрею плечом и даже подхихикнула над старшим мастером своего участка. Тем самым, с замечательно красивым именем-отчеством.

Потом проснулся Митенька, и веселья прибавилось. Мальчик совершенно не испугался такого количества народу за столом и по-свойски попытался познакомиться с каждым. Андрея, который взял его на руки, Митенька почему-то упорно пытался схватить за нос. Когда сделать это ему не удалось, он каким-то непостижимым образом у сидящей рядом Валентины умудрился расстегнуть две пуговицы ее пиджака.

– Сразу видно настоящего мужика, – расхохотался Андрей и передал Митю Ольге.

Маришку к отцу, видимо, так и не отпустила Анна, и Ольге пришлось много заниматься с сыном, чтобы он не слишком надоедал гостям.

Она старалась не смотреть в сторону Николаева, но на душе было неспокойно. Этот человек приносит ей одни только неприятности. Она совершенно не жалела о том, что у них ничего не получилось, но видеть его не хотела бы никогда. Возможно, и он нисколько не рад их новой встрече. Они устроили свои жизни с другими, и прошлое надо оставить прошлому.

Ольге очень нравилась Вика. Она всегда жалела свою новую подругу, такую милую и, к сожалению, бездетную. Сегодня Ольга еще и испугалась за нее. Сергей нелегкий человек. Похоже, он так и не смог сделать счастливой Вику. У нее все время печальное лицо. Даже когда она улыбается, эта печаль остается при ней, прячась в тонких морщинках у еще очень нежного рта. Наверняка дело не только в том, что у них нет детей.

Валентина время от времени делала Ольге страшные глаза, всем своим видом показывая, что тоже узнала Николаева. Она бросала такие же дикие взгляды то на Вику, то на Фадеева, и Ольга очень боялась, как бы подруга по простоте душевной не выкинула чего-нибудь такого, что заставит присутствующих выяснять отношения, вместо того чтобы праздновать Васин день рождения.

Когда пришло время менять сервировку стола к чаю, Митенька стал отчаянно зевать и тереть кулачонками глаза.

– Спатеньки захотелось, – ласково проговорила Вика, прижала к себе мальчика и попросила: – Оль! Можно, я его уложу? У него глазки прямо слипаются!

Ольга кивнула и показала за занавеску, которой была отгорожена от основного пространства комнаты Митина кроватка. Вместе с Викой за занавеску отправился Вася, потому что сын ни за что не хотел отпускать его палец. В углу дивана Андрей что-то очень важное втолковывал разрумянившейся Валентине, которая уже не смотрела вбок, как пару часов назад, а крепко держалась за его руку. Словом, все были заняты делом, кроме Николаева. Ольга не могла заставить себя не только поговорить с ним, но даже и посмотреть ему в глаза, а потому принялась собирать грязные тарелки. Она уже направилась с ними на кухню, когда Сергей, взяв в руки две салатницы, громко сказал:

– Я помогу! – и отправился вслед за ней.

Сердце Ольги дрогнуло, потом бешено заколотилось. И что Николаеву надо? Сидел бы себе за столом! Ей вовсе не нужна его помощь! Он сейчас непременно что-нибудь испортит! И ладно, если только один этот вечер! Как бы он не испортил ей жизнь!

В кухне Сергей быстро поставил салатницы на стол, потом вырвал у Ольги тарелки, отправил их к салатницам и прижал ее к стене. Его серые глаза были темны, губы жалко кривились. Если не вспоминать их объяснения из пионерского детства, то таким взволнованным она его еще не видела никогда.

– Я люблю тебя, – еле слышно прошептал он.

Ольга вырвалась и задушенно проговорила:

– Не надо, Сергей…

– Почему же не надо? Ты ведь зачем-то пригласила меня к себе? Значит, и ты… не можешь забыть…

Ольга отчаянно замотала головой:

– Нет! Нет! Дело совсем не в этом! Я пригласила Вику… подругу… с мужем! Я не знала, что Викин муж – это ты!

– Вот как? – не поверил Николаев. – Неужели она никогда обо мне не говорила?

– Она, конечно, говорила, что ее мужа зовут Сергей, но ведь фамилия у нее не твоя! Откуда мне было знать, что детский врач Виктория Романовна Черемисинова – твоя жена?

– Ладно, все равно… – не стал больше спорить он. – Даже если все получилось действительно случайно, ты должна знать: я тебя люблю. Не смог вытравить тебя из своего сердца! Никак… Ничего у меня с Викой не получается. Я жил бы с ней и дальше, если бы мы с тобой не встретились опять! Теперь уж нет никаких сомнений: ты – моя судьба!

Ольга опять замотала головой:

– Нет! Нет! У меня другая судьба! Я замужем! У меня сын!

– Сын – не помеха. А с мужем ты можешь развестись! – заявил Николаев и посмотрел на нее так жестко, что она по-настоящему испугалась.

– Нет! – еще раз бросила ему она. – Ни за что! С какой стати?! Я люблю своего мужа!

– Врешь! Я же помню, как ты хотела остаться со мной! Я помню твои глаза… в той кафешке на вокзале… Мне стоило только сказать тебе слово, и ты была бы моей!

– Но ты его не сказал, Сергей! А теперь уже поздно…

– Нет, не поздно… Пока еще ничего не поздно! Оля! Я ошибся! Да! Все-таки я ошибся, как ни старался все предусмотреть! Признаю! Давай все переиграем! Ты… ты снишься мне… О-оля-а-а…

Он схватил ее за плечи и попытался поцеловать, но услышал чьи-то шаги и опустил руки. В кухню вошла Валентина. Она мгновенно оценила ситуацию и сказала Николаеву:

– Я помогу Оле. Вы можете идти… к жене… Митенька уже спит.

Николаев, совершенно не изменившись в лице, кивнул и ушел из кухни.

– Ольга! Да ты что, с ума сошла?! – зашипела Валентина. – Я же его сразу узнала!!! Зачем ты его пригласила?!!

Ольга нервно покусала губы и ответила:

– Я не знала, Валя… честное слово…

– Чего ты не знала?

– Я не знала, что Викин муж – он… Представляешь?!

– Как не знала? – удивилась Валентина.

– Так… Мы с этой женщиной… она Митенькина врач… давно дружим, поэтому и решили наконец познакомить мужей… Я чуть в обморок не рухнула, когда увидела Николаева.

Валентина присвистнула и тут же прихлопнула рот рукой.

– И что теперь? – спросила она.

– Не знаю… – выдохнула Ольга. – Только чует мое сердце, что… в общем, плохо все, Валя-а-а…

– Неужели любишь его?!

– Нет! Что ты! – отмахнулась Ольга. – Я Васю люблю… ты же знаешь… А этот Николаев… он порушит мне все…

– Да-а-а… роковой мужик… – согласилась Валентина. – Знаешь, у него во взгляде что-то такое демоническое…

– Что же мне делать, Валя? – Ольга попыталась завязать передник, но руки у нее так дрожали, что она вынуждена была бросить его на табуретку.

Валентина заглянула из кухни в комнату, убедилась, что все на своих местах, и сказала:

– Значит, так, Ольга! Для начала надо взять себя в руки! Сейчас чаю попьем, и я всех гостей уведу. Повод для этого есть: ребенок маленький, комната одна, а мы шумим. Так что сегодня точно ничего ужасного не произойдет, а дальше видно будет. Ты, главное, держи меня в курсе и, если что, сразу звони! Договорились?

Ольга кивнула, хотя понимала, что Валентина помочь ей не сможет, если Николаев начнет ее добиваться с тем упорством, с каким делал это в четырнадцать лет.

Ольга плеснула себе в лицо холодной воды, чтобы успокоиться, а потом они с Валентиной в четыре руки поменяли посуду на чайную.

Конец вечера прошел без эксцессов. Валентина превзошла самое себя, без устали рассказывая о том, как они с Андреем ездили на Рождество в Соловецкий монастырь. Вася, кстати, вспомнил еще несколько святых мест, которые ему тоже удалось в жизни посетить, а Николаеву, как северянину, пришлось рассказать о Кижах. У Ольги дрожали руки, когда она слушала голос Сергея, но он говорил только о том, о чем попросили, и своих намерений относительно Ольги ничем не выдал.

После того как мужчины заодно обсудили вчерашний хоккейный матч, Валька, как и обещала Ольге, предложила гостям покинуть гостеприимный дом Фадеевых, у которых маленький сын.

– Конечно-конечно, – сразу засуетилась Вика. – Мы тут так веселимся, что непременно разбудим Митеньку, а потом его будет не уложить. Пойдем, Сережа! Спасибо вам за вечер, Вася! Все было замечательно! Теперь вас ждем с ответным визитом! Правда, Сережа?

Николаев с очень серьезным видом кивнул, а потом таким огненным взглядом полоснул Ольгу, что она обмерла и, пока гости одевались, думала лишь об одном: только бы Вася ничего не заметил! Фадеев вроде бы был спокоен и дружелюбен, как всегда, но она все равно нервничала.

На пороге Вика расцеловалась с Ольгой и предложила:

– Может быть, вместе встретим Новый год?

Ольга помертвела. Валентина попыталась спасти положение.

– Ну… куда им с Митенькой! – сказала она.

– Это ничего, что с Митенькой! – не растерялась Вика. – У нас же две комнаты! Мы его очень хорошо устроим! Может быть, и вы придете, Валя? Вместе с Андреем! Мы были бы очень рады, правда, Сережа?

Сергей, который понимал, что ни Ольга, ни Валентина ни за что к ним не придут, охотно согласился:

– Конечно, приходите.

Уходя, Николаев поцеловал Ольге руку. Ей казалось, что на ней теперь всегда будет гореть клеймо от его горячих губ. Она быстро спрятала руку за спину.

В эту ночь, которая неизбежно последовала за праздничным вечером, Ольга не смогла должным образом ответить на ласки мужа.

– Ты устала сегодня, Оленька? – спросил Вася, целуя ее в плечо.

– Устала, – ответила она.

– Будем спать?

– Будем спать.

– Я люблю тебя, Оленька!

Ольга положила голову на Васину грудь и сказала:

– Я тебя тоже очень люблю! Никогда не сомневайся в этом, слышишь!

– Не буду, – согласился Вася и мгновенно уснул.

Ольга не могла уснуть еще очень долго.

Только занимаясь с сыном, Ольга отвлекалась от своих мрачных дум о Николаеве. Она слишком хорошо знала, что Сергей – человек, который просто так не сдается. Ольга каждый день ждала начала его решительных действий, а потому ее не отпускало страшное нервное напряжение. Даже в тот момент, когда везла сына на детскую площадку, она чувствовала неприятную ломоту во всем теле оттого, что с некоторых пор уже не принадлежала только себе и своей семье.

Несколько раз скатив весело хохочущего Митеньку с горки, Ольга немного расслабилась. Потом покачала его на качелях, и ей стало еще легче. На морозце дышалось свободно и даже как-то вкусно. Ольга наконец развеселилась. Она бросила в сына мягким рассыпающимся снежным комком. Митенька опять расхохотался и попробовал ответно бросить снегом в нее, но в маленьких неловких ручонках в красных рукавичках снег не держался, а высыпался прямо на синий комбинезон. Мальчик собрался расплакаться, и Ольга решила слепить для него снеговика. Она скатала три небольших комка и пыталась установить их один на другой. Но голова снеговика никак не хотела укрепляться на положенном месте.

– Давай-ка помогу, – услышала она за спиной, и рядом с ней возле все еще безголового снеговика присел Николаев.

– Что тебе надо, Сергей? – вскочила на ноги Ольга и инстинктивно прижала к себе Митеньку.

– Ничего особенного, – усмехнулся он. – Сейчас вот помогу вам сделать бабу… Только и всего.

Николаев одним движением утвердил снежную голову и даже вставил прутик вместо носа. Митенька вырвался из Ольгиных рук, вытащил прутик, воткнул его в другое место, рассмеялся, снова вытащил и вставил его снеговику на самую макушку. Мальчик развеселился, а Ольгу по рукам и ногам сковал страх.

– Что тебе надо? – опять спросила она.

– Ты ведь все знаешь, – ответил Сергей.

– У тебя есть Вика, – чуть ли не на всю детскую площадку взвизгнула Ольга. – Она очень хорошая женщина!

– Конечно, она хорошая. Иначе я на ней не женился бы. Ты ведь теперь понимаешь, почему я тогда решил предпочесть тебе ее?

Ольга не ответила, и Николаев продолжил сам:

– Я понял, что понравился ей, как только вошел в ее квартиру. Она, что называется, полюбила меня с первого взгляда. Вика должна была принять меня со всеми моими заморочками и занять подчиненное положение. Так оно и случилось. Я сообщил ей, что час назад ушел от женщины, с которой… спал и на которой хотел жениться. Это ее не смутило. Она тут же сказала, что поможет мне забыть ее… то есть тебя… Оля… И она старалась. Ей это не удалось, но я не собирался от нее уходить или изменять ей. Я действительно решил тихо и спокойно жить с хорошей, любящей женщиной.

– Вот иди и живи с ней, Сережа! – взмолилась Ольга. – Она ведь ко всем ее душевным достоинствам еще и красавица! Нежная такая… У нее такие волосы… глаза… и вообще…

– Жил бы с ней, если бы снова не встретил тебя! Представь, мне все равно, какие у нее волосы…

Лицо Николаева исказилось настоящей болью, но Ольга не могла его пожалеть. Продолжая следить за Митенькой, который занимался тем, что втыкал в бедного снеговика все, что попадалось ему под руки, она спросила:

– Как же ты можешь склонять меня к чему-то, когда сам не смог простить жену, изменившую тебе по дурости? Как-то это не стыкуется, Сергей!

– Себе мы все гораздо охотнее прощаем, – сказал он и невесело усмехнулся, – особенно когда вот тут болит… – И Николаев приложил руку к груди.

– Уйди, пожалуйста, – опять попросила Ольга. – Ничего у нас не получится. Ты опоздал, понимаешь?! Я действительно люблю мужа!

Николаев больно схватил ее за руку. Ольга не вскрикнула только потому, что не хотела испугать сына.

– Ты не можешь его любить… Он другой… Не для тебя! Ты меня полюбила, я же видел! Приняла не так, как Вика… не сразу, но… Я не могу забыть, как ты произносила «Сереженька»… Когда Вика меня так называет, у меня все внутри переворачивается, и хочется… не поверишь… заткнуть ей рот…

– Ты страшный человек, Николаев, – сказала Ольга и вырвала из его ладони свою руку.

– Я не страшный, Оля! Я одинокий! Я думал, что смогу жить без любви… сотни людей так живут… Тысячи!!! Но ты… Оля, я люблю тебя! Страшно люблю! Я жену свою… в смысле… первую, Ирину, так не любил, как тебя! Я никого так не любил! Даже девчонок своих… дочерей… все равно не так… Я без них живу… и ничего… не умираю… Без тебя хоть в петлю, Оля! Поверь!

– Прости, Сергей, но… все поздно… поздно… У меня семья, и я не хочу никаких перемен! – Ольга решила, что о любви к мужу лучше больше не упоминать, на рожон не лезть.

– Мне кажется, что перемены просто необходимы! – совсем другим, очень деловым тоном отчеканил Сергей.

Ольга отвечать не захотела. Она молча и нервно крутила в руке Митенькину лопатку. Николаев продолжил:

– У меня две дочери, а я всегда мечтал о мальчишке! Мите нужен отец!

– У него есть… – еле разлепив губы, прошептала Ольга.

Сергей рассмеялся:

– Оль! Да ты посмотри на сына внимательней! Неужели ты на самом деле не видишь, кто его отец?! Зачем прикидываешься?

– Я? Прикидываюсь?!

– Ну… я не знаю, как правильнее сказать… но ты не можешь не видеть, что твой сын совершенно не похож на Василия!

Ольга попятилась от Николаева и чуть не опрокинулась в сугроб. Он опять вынужден был схватить ее за руку. Ольга с силой вырвалась и зло проговорила:

– То, что ты говоришь, Сергей, ни в какие ворота… В общем, ты ошибаешься, если думаешь…

– Не ошибаюсь! – с жаром перебил ее Николаев. – Я ведь узнал у Вики, когда родился Митя! Она про своих пациентов может говорить часами… Даже в ум не взяла, зачем мне это надо… Я все прикинул, Оля! Митя – мой сын!

– Не-е-ет…

Ольга замотала головой так отчаянно, что с головы свалилась вязаная шапочка.

– Да он же на меня похож! – наступал на нее Николаев. – У него только глаза твои, карие! Василий Фадеев и рядом не стоял!

– Не-ет… не-ет… – Ольга опять попятилась от Николаева, как от сумасшедшего, потом заставила себя остановиться и подбежала к Мите.

Ольга вдруг осознала, что над ее сыном нависла страшная опасность. Она схватила его под мышки и затолкала в коляску. Митя заголосил на всю детскую площадку, потому что его бесчеловечно оторвали от очень интересного занятия. Снеговик был весь утыкан прутиками, спичками и даже окурками. Еще два отличных окурка торчали из его кулачка. Не обращая внимания на вопли сына, Ольга покатила коляску с площадки.

– От себя все равно не спрячешься, Оля, – бросил ей в спину Сергей.

Ольга побежала, потом все-таки заставила себя замедлить шаг, затем настороженно обернулась. Николаев так и стоял на детской площадке, широко расставив ноги и глубоко засунув руки в карманы. Она поймала себя на том, что при всей серьезности ситуации отметила, как он стал хорош собой. На нем была дорогая бежевая дубленка, не чета той, в которой он приехал из Петрозаводска, и шапка из темной норки. Худощавое лицо было бледно и… очень привлекательно… Его бывшая жена права: девушки не могли не обращать внимания на Сергея, и то, что Ольга сразу поверила в любовницу с красными туфлями на серебряной шпильке, совершенно неудивительно. Тогда, в детстве, Ольга выбрала Марата потому, что его красота была необычной. Неприметный мальчик Сережа Николаев вырос в красивого мужчину европейского типа. И все же Ольге уже не нужен был этот красавец. Он действительно опоздал. Ольга пыталась вспомнить, когда почувствовала, что любит Васю, и не могла. Ей теперь казалось, что она любила его всегда. Может быть, сам Фадеев заметил, когда Ольга перестала принимать его любовь и полюбила сама? Но не спрашивать же его об этом!

Ольга еще раз окинула взглядом ладную фигуру Николаева, заметила возле его ног свою шапочку и только тогда поняла, что головного убора на ней нет. Возвращаться за ней она не собиралась. Ольга никогда не возвратится к Николаеву! Ни-ког-да!

Митенька продолжал в своей коляске орать благим матом, но Ольга впервые за время своего материнства не обращала внимания на ребенка. Проходящие мимо женщины смотрели на безжалостную мамашу с упреком, но она не замечала их взглядов. Она очнулась от своих дум, когда сраженный усталостью Митенька замолчал и мгновенно заснул, свесив головку на грудь. Только тогда Ольга присела перед мальчиком, усадила его поудобнее и внимательно вгляделась сыну в лицо. Конечно же, Сергей говорил ерунду! Митенька – Васин сын. А то, что он не похож на него, совершенно неудивительно. Так иногда случается! Вот если взять Маришку: она – вылитая Вася, ни одной черточки в ней нет от яркой брюнетки Анны! Даже фигурой девочка удалась в отца: такая же крупная и немножко неуклюжая.

Ольга получше укутала сына одеяльцем и повезла дальше, но успокоиться никак не могла. Не помогали даже размышления о Маришке. Конечно, она уверена, что Митенька – Васин сын, но доказательств у нее нет никаких. Более того, со стопроцентной уверенностью она вообще не может ничего утверждать. Сына подарила ей одна из новогодних ночей. Отцом ребенка с одинаковым успехом могут быть и Вася, и Сергей. Нет! Николаев не может быть отцом! Ей ли, Ольге, этого не знать! Женская интуиция не может дать сбоя!

Ольга остановилась посреди тротуара и посмотрела на часы мобильника. Примерно через полчаса должна прийти с работы Валентина. Как раз столько же времени потребуется на то, чтобы им с Митенькой доехать до Печатного переулка на автобусе. Да! Пожалуй, надо съездить к Вальке, иначе хоть кричи! Ольга развернула коляску и поехала в противоположную от собственного дома сторону.

С Валентиной Ольга столкнулась во дворе дома № 17.

– Оль! Ты? – удивилась Валька и схватилась за сердце. – И с Митенькой… Что случилось?! Что-нибудь с Андрюшей?!

– Да почему ж непременно с Андрюшей-то? – удивилась и даже слегка обиделась Ольга.

– Ну так… если ты с Митей… без Васи… а они вместе работают… а на тебе лица нет… Что же мне еще подумать?

– Слушай, Валька, ты же сказала, что выгнала Андрея в три шеи! – напомнила ей Ольга.

– Ну-у-у… правильно… Когда говорила, тогда и выгнала. А с тех пор уж сколько времени-то прошло…

– Так я и знала, что не выгонишь. Болтаешь только, – рассердилась Ольга, хотя понимала, что никаких прав сердиться у нее нет.

– Ну и что такого, Оля?! – не обиделась Валентина. – Я его, между прочим, люблю! И он меня, между прочим, тоже любит!

– Прямо так и сказал?

– Представь себе, так и сказал! И не один раз!

– Чего же не разводится? – не смогла удержаться от укола Ольга.

– Разводится, Оля… – без всякой радости произнесла Валентина.

– Разводится? – удивилась Ольга и даже остановила коляску. – А почему так безрадостно об этом говоришь?

– Так… как-то все нехорошо… Андрюшина Галочка ко мне приходила…

– И что?

– Что-что? Жалко ее. Хорошенькая такая… беззащитная… В очочках… С книжками в сумке. В холщовой такой… с вышитым цветком… Как подросток! Как Юлька с двенадцатого этажа! На шее какие-то глупые цепочки с камешками… Прямо как на дороге подобрала, честное слово… Никакого шику… Понимаешь, получается, что я у такой несчастной мужа отбираю! Кто на нее еще позарится? Кожа, кости, очки, черненькие кудельки вместо волос и дурацкие булыжники на шее… В общем, Оля, страшное дело… И к тому же сын еще есть…

– Неужели с сыном приходила?

– Не-е-е… еще не хватало… Ребенка мучить… Она книжки читает. Умная. Кандидат каких-то наук, представляешь? Лучше бы другие науки изучала…

– Какие?

– Такие! «Камасутру» бы почитала! Больше пользы было бы!

– Ты ей, случаем, не предлагала? – испугалась Ольга. – У тебя ума хватит!

– Не предлагала…

– А что сказала?

– Что тут скажешь, Оля? Сказала, что все равно не привяжешь к себе мужика ни силой, ни слезами. С которой захочет, с той и останется.

– А она что?

– А она предлагала мне отказать ему от дома.

– А ты?

– А я говорю, что сто раз уж отказывала.

– Ну! Чем дело-то кончилось?

– Слезами нашими друг у друга на плече… В общем, она велела мне его беречь, представляешь? – Валентина вздохнула и даже вытерла неожиданно набежавшую слезу.

Ольга ахнула:

– Неужели согласилась с разводом?

– Согласилась… Куда ей деваться-то? Говорю же, умная очень… Только у меня, Ольга, такой комок вот здесь… – И Валентина своим немаленьким кулаком изобразила ком в горле. – Плачу и плачу… Жалко всех… прямо не могу…

– А что Андрей?

– А он тоже чернее тучи ходит… Я потому и испугалась, когда тебя увидела. Думаю, ну все: от расстройства под какой-нибудь кран угодил… Кстати… – Валентина вмиг забыла все свои неприятности. – Ты чего приехала-то? И лицо у тебя не лучше Андрюшкиного! Что случилось? С Васей что-нибудь?

– Нет… хотя… – Ольга замолчала. Пожалуй, ее историю с Николаевым лучше рассказывать в спокойной домашней обстановке.

А Валька продолжала расспрашивать дальше:

– И чего форсишь без шапки? На улице минусовая температура! Заболеешь, так Митеньку заразишь! Неужели самой не догадаться?

– Да понимаешь… – все-таки решила начать Ольга, но тут им пришлось остановиться возле подъезда.

Валентина как раз доставала ключи, когда дверь сама распахнулась и им навстречу вышла Анна Фадеева.

– О! Какие люди! – всплеснула она руками. – И с наследничком! Наконец-то поглядим, кого там Васька родил?!

Ольга попыталась заслонить сына, но Анна уже разглядела все, что хотела.

– Права была Маринка! – сказала она. – Не в папеньку младенец-то! В проезжего молодца! Что, Ольга, свой грех Фадеевым прикрыла? А он, дурачок, слюни-то и распустил! Папаша! Ну-у… каким был дураком, таким и остался! Жизнь ничему не учит!

– Закрой рот по-хорошему, Анька! – предложила ей Валентина.

Та рассмеялась и ответила:

– Легко! Я его в другом месте открою! Предложу Ваське глазки-то протереть! Дураку же ясно, что сынок не его!

– Да пошла ты! – Валентина отпихнула ее с дороги, вырвала у Ольги из рук ручку коляски и завезла так и не проснувшегося Митеньку в подъезд, потом втащила за собой застывшую столбом Ольгу. Уже в лифте она сказала: – Не бери в голову слова этой змеищи! Она тебе Василия простить не может, вот и исходит ядом. Только все напрасно!

– А если она и правда с Васей поговорит? – прошептала Ольга.

– Ну и что такого?! Прямо вот Анька придет и наконец раскроет ему глаза! Можно подумать, что Фадеев до сих пор сына не видел!

Валентина вытащила коляску из лифта на площадку, открыла дверь квартиры и велела Ольге:

– Завози!

Ольгины руки до того ослабли, что она никак не могла перетащить коляску через порог.

– Да ты что, подруга! – испугалась Валентина и одним движением переставила коляску с Митенькой в свой коридор. – Нашла из-за чего расстраиваться! Из-за Аньки! Да она скоро отравится собственным ядом! Я тебе клянусь! Оль! Да ты совсем с ума сошла!

Ольга прислонилась к стене коридора бывшей своей соседки, внезапно осознав полное свое бессилие и против Николаева, и против Анны Фадеевой. По ее щекам поползли слезы. Валентина скинула куртку и вытащила из коляски Митеньку. Мальчик открыл глазки, сморщился, чтобы заплакать, но так и не смог. Глазки снова закрылись, и он опять уснул. Валентина положила его на свою кровать, осторожно раздела, укрыла покрывалом и обложила подушками, чтобы не упал, если вдруг проснется. Когда она вышла в коридор, Ольга сидела на полу, уронив голову в поднятые колени. Валентина плюхнулась рядом с ней и громовым голосом потребовала:

– Так! Колись, что произошло?! Не из-за Аньки же так убиваешься, в самом-то деле!

Ольга, всхлипывая и сморкаясь в услужливо подсунутый подругой платок, еще долго не могла произнести ни слова, а потом все же рассказала о том, что произошло между ней и Николаевым.

– Вот ведь мерзавец! – заключила Валентина. – Не зря я говорила, что в нем есть что-то демоническое!

– Что делать-то, Валя? – опять всхлипнула Ольга. – Тут еще и Анна о том же самом… Прямо беда…

– Оль… ну… ты мне скажи, как подруге, вы что, когда с этим… ну… с Николаевым… не предохранялись, что ли?

Ольга покачала головой.

– Да ты что-о-о… – огорчилась Валька. – Почему?! Ну даешь! С первым попавшимся мужиком… неизвестно откуда приехавшим… Может, у него СПИД, куриный грипп или гепатит В… или там… А? Не знаю, что хуже…

– Валя!!! – душераздирающе крикнула Ольга, и из глаз ее сплошным потоком хлынули слезы. – Если уж ты не понимаешь, то…

– Вообще-то, я все понимаю, – согласилась Валентина. – Это я так… от огорчения… У меня тоже и в мыслях не было предохраняться, когда мы с Андреем… Как-то это разрушает все, когда надо… А презервативы – такая гадость… Но нам как-то пока везло… Слушай! – Валентина даже встала с пола. – Так это же означает, что…

– Что?! – Ольга подняла к ней залитое слезами лицо.

– Ну… значит, ты действительно не можешь точно сказать, чей Митенька сын…

– Могу, Валя, могу! Он Васин! Васин!

– Извини, конечно, но… чем докажешь?

– Ничем!! Интуиция… сердце мне подсказывает, что ребенок от Васи!

– Это не доказательство… – махнула рукой Валентина. – Особенно для такого человека, как Николаев. Я помню, какими глазами он на тебя смотрел на Васькином дне рождения.

– Какими?

– Уж-жасными! – И Валентина выпучила глаза, чтобы подруга припомнила, как смотрел на нее Сергей.

– И что же делать?! – всхлипнула Ольга.

Валентина подумала немного, пожевала губами, а потом сказала:

– Ну… если ты на сто процентов уверена, что Митенька – фадеевский сын, то… можно…

– Что? Не томи ты, Валька!

– Можно установить отцовство. Есть же сейчас способы… тесты какие-то… анализы всякие…

– Да… Точно… – быстро поднялась с пола Ольга. – Надо срочно все выяснить… Вика наверняка знает, как это делается…

– Какая Вика? – насторожилась Валька.

– Ну… эта… врач Митенькина… участковая…

– Оль, ты в себе? – Валентина осторожно взяла ее за плечо. – Она же…

– Ах да… – спохватилась Ольга. – Хотя… она тоже должна быть в этом заинтересована!

– Совсем обалдела, да? А если подтвердится совсем не то, на что ты рассчитываешь?

– Подтвердится именно то! – упрямо произнесла Ольга.

– Хорошо… подтвердится… допустим… А как ты будешь все это объяснять жене Николаева? Зачем это тебе вдруг такая странная проверка понадобилась?!

Ольга опять в полном изнеможении прислонилась к стене Валькиного коридора, а потом вдруг резко встрепенулась и начала застегивать куртку, которую так и не сняла.

– Чего это ты? Куда собралась? – встревоженно спросила Валентина.

– Домой! Надо срочно домой, пока Вася не пришел с работы!

– Зачем?

– У тебя же нет компьютера!

– Нет, – согласилась Валентина. – На что он мне? Меня, если хочешь знать, вообще тошнит от этих высоких технологий!

– Ну вот. А меня не тошнит. Компьютер у нас есть.

– И что?

– А то, что я сейчас все узнаю в Интернете!

– Знаешь, Оля, ты, конечно, все узнаешь в Интернете, но не сейчас.

– Почему?!

– Совсем, гляжу, у тебя, подруга, крыша съехала! Митеньку-то пожалей! Неужели его опять будить, собирать, тащить через весь город! Пусть поспит, потом накормим его… ну и поедете… Я провожу!

Валентина была права. Ольга, тяжело вздохнув, снова расстегнула куртку.

Ольга как раз успела затащить в квартиру коляску с Митенькой, когда зазвонил телефон. Фадеев предупредил, что задержится на работе на пару часов. Впервые за свое счастливое замужество Ольга этому обрадовалась.

– Не слышу смертельной тоски в голосе! – пошутил Вася.

– Я люблю тебя, – только и смогла сказать Ольга.

– Вот это совершенно другое дело!

Повесив трубку, Ольга раздела Митеньку, умыла, посадила играть в манеж, а сама бросилась к компьютеру. Выйдя в Интернет, она набрала в поисковой строке: «Установление отцовства», и уже через несколько минут читала список материалов по этому вопросу.

Та-а-к… И что же тут предлагают? Ага… Юридические услуги… это не то… Опять юридические справки… Не надо… Как подать заявление в суд… Не то… Вот! ТАПОТИЛИ – определение отцовства, материнства, родства по ДНК. Как раз то, что нужно! Но что за дикое слово – ТАПОТИЛИ? Прямо не метод, а название племени аборигенов какого-нибудь затерянного в Тихом океане острова!

У Ольги задрожали руки, но она все-таки кликнула мышкой по сильно не понравившемуся ей тихоокеанскому названию. Ага… Так… Сайт лаборатории молекулярной диагностики и геномной дактилоскопии ФГУП «ГосНИИгенетика»… Какой кошмар! Дактилоскопия… Как с преступниками… Геномная… того хуже… А эмблема какая ужасная… Два человечка без голов, с лицами на груди. Один, судя по всему, мужчина, другой – женщина. Такое только в страшном сне… Ольге тут же представились пробирки и колбы с жуткими человеческими эмбрионами, как в питерской Кунсткамере, и очень захотелось выключить компьютер. Она тряхнула головой, сказала: «Бр-р-р!» и начала рассматривать страничку сайта дальше.

А-а-а… Вот оно в чем дело… ТАПОТИЛИ – это не племя… это, оказывается, аббревиатура такая: ТАндемные ПОвторы для ТИпирования ЛИчности. Типирование личности… Ну почему это кошмарное типирование выпало именно ей и Митеньке? За что? Неужели за неразборчивость в связях? Не этим ли упрекнула ее даже верная Валька?! Но она, Ольга, всего лишь хотела любви и готова была любить Сергея…

Все! Хватит о Николаеве! Надо читать, а не…

«…опыт показывает, что не всегда даже мать знает, кто приходится истинным отцом…»

Ольга вздрогнула. Это про нее… Нет! Не про нее! Она все знает точно! Ее не собьешь! Так… Дальше про прерогативу суда, нормативные акты… Это она просмотрит потом…

«При исключении отцовства вероятность ДНК-теста составляет 100 %…»

«К сожалению, 100 %-ная вероятность отцовства в случаях не-исключения недостижима в принципе…»

Да что же это за формулировки такие? «Не-исключение» – это, наверно, возможность отцовства. Пусть на 100 % докажут, что Сергей не имеет к Митеньке никакого отношения! А Вася, конечно же, не должен ничего знать об этой процедуре!

«При анализе трех образцов (мать, ребенок, предполагаемый отец) мы гарантируем минимальное значение вероятности отцовства 99,9 %…»

Ольга так и не смогла понять, что означает «минимальное значение вероятности», но 99,9 % ей понравились. Жаль, что Васю нельзя привлечь… 99,9 % Сергея наверняка впечатлили бы. А уж она, Ольга, готова всю кровь отдать по капельке, только чтобы исключить отцовство Николаева.

Так… Далее… «Материал для исследования… образцы жидкой крови… забор осуществляется квалифицированным медицинским персоналом… на базе или с выездом на дом… в пределах Москвы…» Москвы? Значит, в Петербурге не делают таких исследований? Но не ехать же в Москву? Да еще с Митенькой? Конечно, у Ольги есть в Москве родственники, но она уже давно не поддерживает с ними никаких отношений. Да и вообще! Как она сможет объяснить Васе необходимость этой поездки?

А-а-а!!! Вот же написано: «Вы можете самостоятельно собирать образцы… в поликлинике… дома… получить бесплатные пластиковые пробирки с антикоагулянтом… рекомендации по сбору материала изложены ниже…» Ну-ка, что это за рекомендации?

Ольга пробежала глазами страницу, и ее охватила дрожь. Она никогда не сможет самостоятельно взять у Митеньки кровь из локтевой вены! Она даже не может позволить, чтобы самая квалифицированная сестра колола ему вены! Это можно позволить, когда мальчик болен, чтобы вылечить, но чтобы у здоровенького… ради взрослых, которые не могут другим способом решить свои проблемы… Никогда!

А вот тут еще: «Возможно исследование биологического материала в виде защечного эпителия, биопсийного материала, спермы, волос (содержащих луковичную часть), использованных женских прокладок и окурков сигарет…»

Нет! Нет! И нет! Все это категорически ей не подходит! Она не собирается рвать из Митеньки волосы с корнем, собирать сперму, окурки и предоставлять на исследование! Ей вовсе и не нужно устанавливать отцовство! Она точно знает, кто отец ее сына! А Николаев перебьется! Как говорится, перетопчется!

С той встречи с Николаевым, когда он помог Ольге с Митенькой слепить снеговика, она больше не возила сына на давно полюбившуюся детскую площадку. Они теперь уезжали в сквер другого квартала, где, как казалось Ольге, Сергей не сможет их найти. Он действительно найти их не мог или и не искал вовсе. Во всяком случае, прошло две недели с той памятной встречи, но Николаев так больше и не объявился. Несколько раз звонила Вика, и у Ольги в момент их разговора тяжко обмирало сердце. Ей казалось, что жена Сергея как-нибудь непременно объявит, что все знает, и потребует объяснений. Вика весело щебетала о всякой ерунде, а Ольга с трубкой в руках обливалась холодным липким потом. Ее спокойной счастливой жизни пришел конец. Как когда-то в детстве, она из-за каждого угла ожидала появления Николаева, стала плохо спать и даже начала худеть.

– Да что с тобой происходит? – как-то спросил ее Вася.

– Ничего! – резко вскинув на него глаза, быстро ответила Ольга.

– Как это ничего, если у тебя под глазами черные круги!

– Ну… это так… я что-то устала… – Она даже попыталась улыбнуться. – Маленький ребенок – это вообще не шутки, а такой шустрый, как наш Митька, и подавно…

– Оль, может, тебе к врачу сходить? – встревоженно спросил Фадеев. – Выпишет что-нибудь для поддержания сил…

– Не стоит… В поликлиниках такие очереди… ты же знаешь… В общем, я не хочу зря терять там время! Вот у тебя будет выходной, ты с Митенькой повозишься денек, а я отдохну, ладно?

– Конечно, – согласился Вася и привлек жену к себе.

Ольге не хотелось его ласк. Ей вообще ничего не хотелось. Она очень старалась, чтобы муж ничего не заметил, но он спросил:

– Оля, а ты, случаем, не разлюбила меня?

– С чего ты взял? – встрепенулась Ольга и сглотнула комок, который вдруг стал поперек горла.

– Не знаю… Какая-то ты… другая… Ты лучше скажи правду. Может быть, ты только надеялась, что полюбишь меня… со временем… но так и не получилось… А, Оль? Не получилось? Ведь так?!

– Да ты что?!! Вася-а-а… Как ты можешь?! – Она двумя руками повернула к себе лицо мужа и, захлебываясь словами от нежности, сбивчиво заговорила: – Никогда не говори так! Слышишь?! Никогда!!! Я же тебя уже просила, чтобы ты никогда не сомневался… Не смей сомневаться! Если ты будешь сомневаться… Мне тогда не жить, Вася… Я люблю тебя… Только тебя… Как ты можешь мне не верить?!

У нее из глаз потекли слезы, и Фадеев по-настоящему испугался:

– Оль! Да что же это?! Ну… не плачь, пожалуйста!!! Да верю я, верю… Как же я могу не верить? Я же тогда вообще… Оленька моя…

А Ольга уже стягивала с себя ночную рубашку.

– Обними меня, Васенька… обними… Одного тебя люблю… Только с тобой хочу быть…

И она уже действительно хотела, чтобы его губы побыстрей коснулись ее тела, чтобы она хоть на какое-то время забыла и думать о Николаеве и всем том страшном, что исходило от этого человека, так некстати опять повстречавшегося на ее пути.

А через неделю, в выходной день Фадеева, возвратившись из магазина, Ольга застала Николаева у них дома. Она чуть не выронила из рук тяжелые пакеты, но муж с непроницаемым лицом очень вовремя подхватил их и отнес на кухню. Ольга так и стояла в коридоре, пока он выгружал продукты и устраивал их на полках шкафчиков и в холодильнике. Возможно, он хотел таким образом оттянуть время неизбежного объяснения с женой. Ох, как Ольга его понимала.

Тщательно сложив пустые пакеты, Вася бросил их на стол и вернулся в коридор к Ольге.

– Раздевайся, – предложил он ей.

Путаясь в молниях и пуговицах, она сняла куртку и толстую вязаную кофту, поскольку ей сразу сделалось невыносимо жарко. Вася изобразил рукой приглашающий жест, будто она никогда и не жила тут, а была чужим человеком, например, работником жилконторы, пришедшим по вызову. Ольга зашла в комнату. Николаев не шевельнулся. Он смотрел на нее тяжелым взглядом и молчал. Она опустилась напротив него на диван. Фадеев тоже сел на диван, но на почтительном от нее расстоянии, что Ольга тотчас же отметила.

Некоторое время в комнате висело напряженное молчание.

– А где Митя? – не своим голосом спросила Ольга.

– Я его отнес к Полине Андреевне… ну… пока мы разговариваем, – не глядя на нее, ответил Вася.

Полина Андреевна, соседка, иногда выручала их на часик-другой, если срочно требовалось отлучиться куда-нибудь без ребенка.

– А-а-а-а… – вяло протянула Ольга, и комната опять погрузилась в тягучую тишину.

Ольга подумала, что в нынешний век электронных технологий этот кошмар не может нарушить даже тиканье часов. Часы с чуть подрагивающими синими цифрами на экране не тикали, а только фиксировали ежеминутное время. 16.06… 16.07… 16.11… Сколько же будет тянуться это молчание?

– Зачем ты пришел, Сергей? – первой не выдержала Ольга.

– Ты ведь все знаешь, – ответил он своей излюбленной фразой, которую она уже ненавидела.

– Нет. Я не знаю, что ты сказал моему мужу.

– Я сказал, что Митя – мой сын.

Ольга так резко повернула лицо к Васе, что чуть не вывихнула шею. Фадеев смотрел прямо перед собой.

– Это не так, – сказала она, обращаясь только к мужу.

Он не отреагировал, по-прежнему глядя строго в одну точку на противоположной стене.

– Вася, клянусь! – выкрикнула Ольга и бросилась на колени перед мужем.

Он соизволил перевести на нее такой суровый взгляд, которого она раньше за Васей не знала. Так ничего и не сказав, он поднял ее с колен, посадил на диван, а сам отошел к окну и стал там, прислонившись к подоконнику и сложив руки на груди. Он будто собирался смотреть спектакль, который Ольга с Николаевым сейчас перед ним непременно начнут разыгрывать. Он не хотел участвовать. Он соглашался быть только зрителем.

Ольге ничего не оставалось делать, как обратиться к Сергею:

– Зачем?! Ну зачем ты пришел, Николаев?!

– Я люблю тебя, а твой муж имеет право знать, что является случайным человеком в нашей трагедии.

– Что ты городишь?! – Ольга повернулась к Фадееву с искаженным жутким страхом лицом. – Вася!! Он говорит совершенно невозможную чушь!

Вася молчал, а Николаев продолжил:

– Это не чушь! Я уже попросил у твоего мужа прощения за то, что ты… так с ним обошлась…

– Как… обошлась?.. – прошептала Ольга.

– Оля! Мы взрослые люди! И Василий… он все понял… Мы тут без тебя уже практически обо всем договорились…

– Договорились?! – взвилась Ольга. – О чем вы могли без меня договориться?! Я вам не статистка!

– Дело не в тебе… то есть в данный момент не только в тебе…

– А в ком еще?.. – совершенно помертвела Ольга. – Я не отдам тебе Митю! Даже и не рассчитывай!

– Мне и не нужен Митя… без тебя… – сказал Николаев. – Но все-таки тест надо сделать!

– Какой еще тест? – уже совершенно ровным голосом спросила Ольга, которая, конечно же, поняла, о чем он говорит.

Ничего у них не выйдет! Она будет стоять за Митеньку насмерть. И если Фадеев согласился… Если он только согласится… тогда все с ним действительно будет кончено… Она наступит на горло своей любви, но сына ни на какие тесты не отдаст!

– Тест на проверку отцовства, – сказал Николаев.

Ольга повернулась к Фадееву и спросила:

– И ты согласился?!

– Ну… если это безболезненно… – наконец произнес Вася, – то почему бы и не сделать, чтобы уж никто из нас не сомневался… раз так все получилось…

– Нет… у вас ничего не выйдет… – Ольга обращалась уже к обоим мужчинам. – Вы ничего не сможете сделать без согласия матери!

– Оля! Я читал законы! – резко сказал Николаев. – Отец имеет право знать, что он отец!

– Мне плевать на законы! – крикнула Ольга и подскочила к Васе. – А ты, Фадеев?! Неужели ты сможешь позволить, чтобы у Митеньки брали кровь из вены или драли из него волосы, чтобы они были с луковицами? Может быть, сам и выдерешь, а?

Ольга смотрела на мужа почти с ненавистью, размазывая по щекам злые слезы.

Сразу изменившийся в лице Вася уронил руки вдоль тела и беспомощным взглядом посмотрел на Николаева. Тот поспешил его успокоить:

– Оля все драматизирует! На самом деле можно взять на анализ и другие материалы!

Ольга истерично расхохоталась:

– Да! Васенька! Да! Он прав! Можно собрать и другие материалы. Например, сперму, Вась! Хотела бы я посмотреть, как вы станете ее собирать! Вдвоем! С Сергеем на пару! А у Митеньки она, наверно, пока еще вообще не вырабатывается… Но можно заставить его плюнуть точно в пробирку – сбор защечного эпителия называется! Ты заставишь, а Вась?! Можно еще окурки сдать! Но вот ведь какая незадача: Митя до сих пор не курит!

– Оля! Перестань! – оборвал ее Фадеев.

– Конечно, перестану, – согласилась она, – потому что других способов сбора материала нет!

– В общем, я, пожалуй, пойду, – сказал Николаев, – а вы пока подумайте, что делать дальше. Честно говоря, я уверен, что Митя мой сын. Может быть, ты, Оля, все-таки простишь меня… и мы еще все исправим без всяких тестов… Ты ведь любила меня… Не отпирайся… Это не сыграешь…

Ольга не отпиралась. Она молчала. Она больше не скажет этим мужчинам ни слова. Митенька ее сын. Без него она существовать не может, а без мужчины как-нибудь обойдется. Даже без Васи… постарается…

После ухода Николаева она собралась идти к соседке за сыном.

– Подожди, – остановил ее Фадеев.

Ольга обернулась к нему. В ее взгляде уже не было мольбы. Была одна лишь решимость ни за что не отдавать Митеньку взбесившимся мужчинам.

– Ты же знаешь, я никогда не смогу причинить Мите боль, – сказал Вася.

Ольга усмехнулась, но промолчала. Теперь ее очередь молчать. А он… если хочет, пусть говорит… Если она посчитает нужным, то ответит…

– Как я понял, ты действительно не знаешь, кто Митин отец.

– Да, точно, я не знаю, – решилась ответить Ольга. Пусть теперь Васе станет известно все. – Но у меня даже не возникало никаких сомнений до тех пор, пока не вынырнул… Николаев.

– Зачем же ты пригласила его в гости?!

– Я не знала, кто Викин муж.

– То есть это случайность.

– Случайность. Роковая, но все-таки случайность. Дом, что стоит напротив нашего, уже относится к другому участку. Если бы мы поселились в нем… помнишь, мы и там смотрели квартиру… то Митенька никогда не попал бы к Виктории Романовне, и, возможно, наши с Николаевым пути никогда не пересеклись бы.

– Он говорит, что ты любила его… – тихо сказал Вася.

Ольга посмотрела в глаза мужу и честно ответила:

– Я готова была его полюбить, это верно. Но готовность к любви и собственно любовь – далеко не одно и то же!

– То есть ты готова была любить его, а пришлось терпеть меня? – скривился Фадеев.

– Вася, а ты меня разве о чем-нибудь спрашивал в ту новогоднюю ночь? Ты хотел, чтобы я легла с тобой в постель без всяких дополнительных разъяснений! – разозлилась Ольга. – Ведь так?

– Не совсем. Я же не знал о существовании в твоей жизни этого… человека. У тебя никого не было, и я… Словом, если бы ты сказала, что твое сердце занято, то…

– То что? Мы сейчас не были бы женаты?

– Возможно… не были бы…

– Ну так… давай разведемся! За чем же дело стало?!

Фадеев промолчал, внимательно разглядывая ее. Потом лицо его дрогнуло, и он сказал:

– Ну… если ты настаиваешь…

– Вася!!! – в изнеможении крикнула Ольга. – Ну о чем мы говорим?! Мы же любим друг друга! До появления Николаева ты и сам в этом не сомневался! И Митю ведь любишь! Любишь!!!

– А вот ты представь, Оля, что к тебе сейчас приходят из… допустим… роддома и говорят: «Извините, произошла ошибка. Мы перепутали детей. Митя не ваш сын. Ваш… умер… А этого вы должны отдать настоящим родителям!» Как бы ты себя при этом чувствовала?!

Ольга похолодела. Она не смогла бы расстаться с Митенькой. Никогда. Лучше уж умереть самой…

– Вася… мы никому не отдадим сына… – сказала она. – Даже если вдруг, во что я совершенно не верю, у него другой физический отец… Он все равно наш с тобой сын! Мы растим его вместе! Он тебе уже говорит что-то вроде «папа»…

– Ольга! – резко сказал Вася. – Это удар ниже пояса!

– А ты хотел бы, чтобы только меня туда били?! – выкрикнула она.

– Нет, но…

– В общем, так, Вася! Если ты любишь меня и Митеньку, то предлагаю тебе объединиться против Николаева. Он ничего не добьется, если мы будем вместе.

Фадеев закусил губу, отошел к окну, зачем-то поправил занавеску, потом развернулся и сказал:

– Я люблю тебя и Митю… не могу не любить… по крайней мере, сейчас… но ко всему, что услышал, мне надо привыкнуть… Я, понимаешь, слишком расслабился… считал, что мне фантастически повезло… Размяк… слюни пустил… Утратил вообще всякое ощущение реальности… Меня опустили на землю… Бросили даже… изо всей силы… шмякнули… шарахнули… размозжили… Больновато, Оля… Прости…

Быстрым шагом Вася прошел мимо жены в коридор, сдернул с вешалки куртку и вышел из квартиры. Хлопок входной двери прозвучал похоронным залпом. Ольга не могла даже плакать. Она подошла к окну и зачем-то поправила ту же самую занавеску.

Без Фадеева прошла неделя. Ольга жила на автопилоте. Только ради сына. Несколько раз приезжала Валентина. Ольга разговаривала с ней с трудом, нечеловеческим усилием разжимая губы.

– Ты, главное, не бойся, что он у Аньки. У бывшей жены его нет, – убеждала ее Валька. – И вообще Андрей божится, что Василий не у женщины! Это в нашем деле главное!

Ольга молчала.

– Понимаешь, Андрей тоже не знает, где сейчас Вася живет, – продолжала неутомимая Валентина. – Он ему не говорит, понимаешь! Лучшему другу – и не говорит! Но на работу исправно выходит… и работает нормально… значит, с головой все в порядке… Я Андрея просила, чтобы он провел с Фадеевым соответствующую работу. Он говорит, что пока не удается, но он обязательно проведет. Да слышишь ли ты, Оль?!

– Слышу.

– Ну ты хоть понимаешь, что он просто переживает, как любой на его месте переживал бы! А никакой другой женщины ему не надо! Понимаешь?!

– Понимаю! – бесцветным голосом отзывалась Ольга.

– Ничего ты не понимаешь! Другие мужики, они ведь как: раз – и за утешением под теплый бочок! А Вася не такой!

Ольга, с трудом выдерживая напор подруги, постепенно отворачивала от нее лицо, но Валентина пересаживалась на другой стул, чтобы ей было виднее, и продолжала в том же духе:

– Вот если бы Фадеев тебя не любил, то обрадовался бы всему, что случилось, и тут же развелся бы. Или к Аньке обратно переехал бы! Никакие огненные мужики на нее больше не кидаются, так что она спит и видит, чтобы Вася к ней вернулся! Но он же не возвращается! Андрей говорил, что Анька откуда-то узнала, что вы временно разошлись, и тут как тут – встречает Фадеева у проходной! А он, представляешь, Оль, обошел ее, как фонарный столб какой-нибудь, и все! Даже разговаривать не стал! А Анька, Оль, за ним до самой остановки автобуса бежала, как собачонка! Но все без пользы! Вася даже ухом не повел в ее сторону, представляешь?!

– Представляю, – в который раз отвечала Ольга и мечтала только о том, чтобы Валентина поскорее ушла. Она должна остаться со своим горем одна. Никакие уговоры и трогательные рассказы о верности Фадеева ей не помогут.

Валька уходила, потом приводила Андрея и заставляла его рассказывать Ольге о том, как Вася ей верен, не смотрит на других женщин и как мужественно не поддается провокациям бывшей своей жены Анны.

Несколько раз к Ольге приходил Николаев. Она принимала его безучастно, с тем каменным лицом, с которым жила с момента ухода мужа.

– Без проведения всяких тестов ты можешь считать, что Митя твой сын, – сказала ему она. – Только это не исправит положения. Я не люблю тебя, Сергей.

– Но… мы ведь можем попробовать… – предлагал он.

– Нет. Нет и нет. Мы все это уже проходили в детстве. Ты разбил мою первую любовь, но я тебя тогда все равно не полюбила. Ты вспомни. Я возненавидела тебя. А сейчас все еще страшнее! Ты изуродовал мне жизнь, Николаев! Я даже ненавидеть тебя не могу… сил нет… Ты для меня… будто… монстр из триллера… что-то ужасно запредельное… что вгрызается мне в душу.

– Оля! Ну что ты говоришь?! Какой еще монстр?! Я люблю тебя! Мне без тебя жизни нет! Ну прости, что так получилось с Митей… Я, может быть, пошел не тем путем, но все из-за тебя только, ради любви…

– Неужели ты не в состоянии понять, что женщина может любить кого-то другого, а вовсе не тебя, Сережа?!

– Но ведь Фадеева же нет рядом с тобой!!! Он ушел! Ушел! Ты одна!

– Это ничего не значит. Уйди и ты, Сергей, прошу! Вика тебя любит. Оглянись на нее! У тебя замечательная жена!

– Я как раз собираюсь сказать ей, что нарушил наш брачный контракт.

– Контракт? – удивилась Ольга. – Ах, да-а-а… Ты же говорил, что вы заключите контракт… Ты жуткий человек, Сергей! Разве можно было заключать какой-то контракт с Викой! С такой чудесной женщиной?!

– С ней-то как раз контракт и нужен. Она действительно меня любит и не отпустила бы так… Замучила бы слезами и прочим… А по контракту… Словом… я сделал все правильно.

– Сергей! Очнись! Ты делаешь несчастными всех вокруг!

– Я и сам не менее несчастен… – ответил Николаев.

Ольга видела, что он говорит правду.

Когда поиграть с Митенькой опять пришла Маришка, Ольга поняла, что девочка не знает об их неприятностях. Анна Фадеева оказалась на высоте и с дочерью своими сплетнями не поделилась. Ольга очень обрадовалась Васиной дочке. Маришка была так похожа на отца, что она готова была ее за это расцеловать. Кроме того, девочка давала возможность Ольге заняться некоторыми домашними делами, которые она не успевала делать из-за Митеньки.

– Тетя Оля, а можно, я с Митей погуляю? – предложила Маришка. – На улице так красиво, солнечно, снегу много и совсем не холодно.

– Погуляй, – согласилась Ольга. – Только во дворе, хорошо?! Никуда коляску не увози. Я буду посматривать на вас из окна.

– Ладно! У меня часы, вот видите, мама подарила! – Маришка задрала рукав куртки, чтобы показать дешевые часики в ярко-красном корпусе. – Мы вернемся ровно через сорок минут, потому что начнется сериал про школу. Я у вас посмотрю, можно?

Конечно же, Ольга согласилась. Она нарядила сына в новый темно-коричневый комбинезон с медвежьими ушками на капюшоне и помогла Маришке вкатить коляску в лифт. Пока дети гуляют, она за эти сорок минут успеет переделать кучу дел.

Несколько раз Ольга выглядывала во двор. Маришка с Митенькой сначала катались с невысокой горки в виде слона, потом сосредоточенно копались в снегу. Сварив напоследок Митенькину любимую кашу с яблоками, Ольга взглянула на часы. Ого! Сериал про школу уже начался! Надо срочно звать Маришку домой. Ольга щелкнула выключателем телевизора и подошла к окну. Васиной дочки с Митенькой в поле зрения ее не оказалось. Наверно, уже едут в лифте. Зря, что ли, у девочки новые часы! Ольга поставила на плиту вермишелевый суп с курицей. Маришка любит поесть. Наверняка не откажется. А потом она угостит ее еще и печеньем с мармеладной прослойкой. Купила, будто знала, что Маришка забежит!

Ага! Вот гудит лифт! Двери разъезжаются… Сейчас дети будут дома! Нет… Это не они… Противно лязгнула соседская металлическая дверь. Живут, как в бронированном сейфе! Если кому понадобится, так и их сейф откроют!

Наверно, Маришке никак не затащить коляску в подъезд. Там такой противный порожек. Колеса вечно зацепляются. Ольга накинула куртку на домашний халатик и поехала на лифте вниз. Тамбур подъезда с противным порожком был пуст. Ольга в шлепанцах на босу ногу выскочила на улицу. Во дворе Маришки с Митенькой тоже не было. Еще одна маленькая детская площадка с крошечной каруселькой, которая находилась за домом, тоже была пуста. Загребая почти босыми ногами снег, совершенно обезумевшая от страха за детей Ольга металась по двору и вокруг дома. Вот она, расплата! Зачем она пожелала зла соседям за металлической дверью! Они тоже люди! Какую считают нужным, такую дверь и ставят! И не ее, Ольги, это дело! Но, по большому счету, она все-таки зла им не желала. Она только подумала о том, что бронированная дверь может и не помочь, если вдруг что… Вот и ей ничего не поможет, если вдруг… Да что же это такое! Не надо думать о плохом! Говорят же, что мысли материальны… Надо срочно остановиться и сосредоточиться… желательно на хорошем…

И Ольга действительно остановилась возле горки-слона, с хобота которого совсем недавно катались Маришка с Митенькой. Так… надо подумать, куда Маришка могла повезти коляску? Да! Точно! Коляска! Надо найти следы от колес. У коляски тройные колеса и, соответственно, такие же необычные следы. Да вот же они… Ольга пошла с площадки за двумя извилистыми тройными линиями, еще раз обошла чуть ли не весь двор и вышла на тротуар за домом. Там следы обрывались, затоптанные огромным количеством прохожих. Ольга пробежалась вдоль дома, не замечая удивленных взглядов встречных людей, которые с жалостью и брезгливостью смотрели на встрепанную женщину в спортивной куртке, надетой на короткий халат в горошек и с голыми ногами, красными до самых коленей. Она казалась им обезумевшей алкоголичкой, мечущейся по улице чуть ли не в состоянии белой горячки.

В конце концов след от тройных колес потерялся совсем. Ольга, стараясь держать себя в руках, решила вернуться домой, чтобы срочно сообщить о пропаже детей в милицию. Она как раз со всех ног неслась к подъезду, когда увидела, как из-за другого угла дома выбежала Маришка. Одна! Без Митеньки!

– Тетя О-оля-а-а!! Тетя О-оля-а-а!! – закричала девочка.

Ольга приросла к тротуару, не в силах ответно выкрикнуть вопрос о Мите. Маришка подбежала к ней и, заливаясь слезами, заговорила:

– Понимаете, Митя пропал! Мы катались на карусели, а потом я девочку знакомую увидела… Катю Маслову… мы раньше с ней вместе учились… стали разговаривать… она теперь в спортивном интернате учится…

– Где Митя?! – страшным голосом перебила ее Ольга.

Маришка еще больше сморщилась и зарыдала на весь двор:

– Я-а-а-а… не зна-а-аю-у-у… я обора-а-ачиваю-усь, а… коля-а-аски не-е-ет… Катя тоже не видела-а-а-а… Мы все вокруг обе-е-егали-и-и… Митю украли! Укра-а-али-и!!!

Маришкино «украли» отрезвило Ольгу. Николаев! Только он мог это сделать! Он выкрал Митю, чтобы провести тест на отцовство и окончательно разрушить Ольгину жизнь. Конечно! Больше никому Митя не нужен!

Ольга вдруг почувствовала, как заледенели ее ноги. Она опустила взгляд вниз. Ноги были густо-малиновыми с фиолетовыми разводами.

– Домой! Быстро! – выкрикнула она и потащила захлебывающуюся слезами девочку к подъезду.

В квартире она первым делом забралась в ванну и включила горячую воду. Ноги страшно заныли. Ольга сморщилась и принялась растирать их мягкой мочалкой. Хорошо, что не видно пятен обморожения. Она была в таком стрессовом состоянии, что обморозиться по-настоящему не могла. Хоть в этом повезло… Ольга вытерла полотенцем красные, как у гуся, ноги и бросилась одеваться. Ступни неприятно покалывало, ноги до колен горели огнем, но зацикливаться на этом ей было некогда. Она натянула самые толстые колготки, джинсы, свитер и бросилась в прихожую.

– Тетя О-о-оля!!! Вы куда-а-а!!! – взвыла Маришка. – Я бою-у-у-сь!!!

– Так! Марина! – деловым тоном, без всякой истерики обратилась к ней Ольга. – Ты сидишь дома! Ешь суп – он на плите! Печенье на столе! Я тебя сейчас запру! – И она для выразительности потрясла связкой ключей. – Ты никому не открываешь и на телефонные звонки не отвечаешь! Поняла?!

– Не-е-ет!!! Я не останусь одна-а-а! Я бою-усь! – продолжала голосить испуганная девочка.

– Маришенька! – Ольга обняла Васину дочку и прижала к себе. – Прошу тебя, ничего не бойся. Все будет хорошо… но Митеньку ведь надо найти, правда?

Маришка кивнула, уткнувшись в Ольгин живот.

– Ну, вот и отлично. – Ольга отвела ее на кухню, усадила на диванчик и поставила перед ней мисочку с куриным супом. – Ты сейчас поешь, успокоишься и будешь до моего прихода смотреть телевизор, хорошо? Там куча всяких сериалов!

Вздрагивающая и всхлипывающая девочка кивнула. Ольга поцеловала ее в красную мокрую щеку и поспешила выбежать из квартиры, чтобы Маришка не успела ее еще раз задержать.

На улице Ольга остановилась. Как лучше поступить? Она вытащила из кармана мобильник и уставилась на его блестящие кнопочки. Может быть, позвонить Васе?! Нет! Он не должен знать, что с его сыном произошла такая беда из-за того, что она когда-то позволила себе… Она сама решит все свои проблемы! И в милицию еще звонить рано. Для начала надо переговорить с Николаевым. Он наверняка еще ничего не успел предпринять. Ольга искала детей от силы полчаса. Значит, значит… он у себя дома… Конечно… сегодня пятница… у Вики вечерний прием… Очень удобно… Сергей дома один… наверно, вызвал специалиста по забору крови…

При этих мыслях Ольгины глаза наполнились слезами! Она представила себе, как в крохотную Митенькину ручку вводят шприц, и со всех ног бросилась к дому своей новой подруги самым коротким путем, через проходные дворы. Она позвонила в дверь, а потом изо всех сил забарабанила в нее кулаками. Открыл ей сам Сергей. Ольга, сразу вцепившись в его рубашку, закричала на весь подъезд:

– Отдай ребенка, негодяй!!!

– Да ты что, Оля?! – отшатнулся от нее Николаев, но она, не отцепляя занемевших пальцев от его одежды, крикнула еще пронзительней и страшней:

– Где Ми-и-итя!!!

Николаев втащил ее в квартиру, захлопнул дверь, включил в коридоре свет и встревоженным голосом спросил:

– Да что случилось-то?!

– И ты еще спрашиваешь! Говори, мерзавец, где Митя! Где мой сын?!

– Митя?! Ты не знаешь, где Митя?!

– Сергей! Не прикидывайся! Отдай ребенка! – И Ольга, оттолкнув Николаева, бросилась в комнату.

В комнате Митеньки не было. Его не было ни в кухне, ни в ванной с туалетом, ни на лоджии. Ольга с помертвевшим лицом вернулась к Николаеву, который с ошарашенным видом так и стоял в коридоре.

– Где Митя? – прошептала она, хотя уже понимала, что Николаев не имел никакого отношения к пропаже ребенка.

– Оля, как ты могла подумать, что я… впрочем, сейчас это к делу не относится, – сам себя оборвал Сергей. – Пойдем-ка в комнату. Ты мне немедленно все расскажешь…

– Ты меня, конечно, прости, – начал Николаев после Ольгиного рассказа, – но не мог ли Фадеев…

– Не мог! – выкрикнула Ольга.

– Почему ты так уверена? Меня же ты заподозрила!

– Ты – это совсем другое дело! – уже с трудом проговорила Ольга и наконец разрыдалась.

Николаев прижал ее к себе, гладил по волосам и разными глупыми словами убеждал, что все образуется, а Митя непременно найдется. Он усадил ее в кресло, а сам взялся за телефон.

– Я… в милицию, – объяснил он, набирая номер.

Ольга плохо слушала его объяснение по телефону, потому что ее уже выворачивали наизнанку рыдания. Положив трубку, Сергей сказал:

– Оля! Тебе надо попытаться успокоиться. Милиция сейчас приедет, но на ваш адрес. Нам с тобой надо срочно вернуться к вам в квартиру.

Он бросился в кухню и через какое-то время принес ей в чашке желтоватую жидкость.

– Вот, выпей… – предложил он. – Это у Вики… какие-то успокоительные капли…

Ольга, стуча зубами о край чашки, выпила что-то неприятно горькое и постаралась взять себя в руки. Получалось плохо. Сергей прямо при ней переодевал тренировочные брюки на джинсы. Ольга некстати подумала, что этот человек мог бы всегда переодеваться при ней. Она могла бы выйти за него замуж и не иметь таких проблем, какие свалились на нее сегодня. Тем более что Фадеева нет рядом с ней в такие страшные минуты! Может быть, и правда есть смысл все переиграть? После этих преступных мыслей ее скорчили еще более страшные рыдания. Как она может?! У нее пропал сын! Ненаглядный сыночек Митенька! А она думает о мужчинах! До чего же она порочная женщина и преступная мать! Как она вообще могла оставить ребенка на тринадцатилетнюю девочку?! Ей, Ольге, нет оправдания!

Николаев между тем уже натягивал куртку. Он рассовал по карманам какие-то мелкие вещи, за руки поднял Ольгу с кресла и опять прижал к себе.

– Все будет хорошо, Олечка, вот увидишь, – сказал он и потащил ее к выходу.

Из квартиры Фадеевых на всю площадку гремела музыка и раздавались громкие голоса ссорящихся мужчин. Николаев с удивлением посмотрел на Ольгу. Она с ужасом на лице бросилась открывать дверь. К ней, появившейся в дверном проеме, тотчас бросилась раскрасневшаяся Маришка с криком:

– Тетя О-оля!!! Митенька наше-о-олся!

Ольга медленно, как во сне, прошла в комнату. Сын мирно играл в манеже, рядом с ним на полу сидела незнакомая девочка, на полную громкость орал телевизор. На экране на повышенных тонах спорили двое мужчин самой уголовной внешности. Последним, кого увидела Ольга, был лейтенант милиции, который приехал почти вслед за ними.

Когда она пришла в себя, над ней склонялось незнакомое лицо в лихо заломленной набекрень голубой медицинской шапочке.

– Ну вот и хорошо: очнулась наконец, – произнес молодой парень со свесившимся с шеи стетоскопом и со шприцем в руке. Потом он отвернулся от Ольги и сказал кому-то за своей спиной: – Пусть она на ночь выпьет эти таблетки, а если утром еще будет чувствовать недомогание, вызовите «Скорую» повторно.

– Где Митя? – прошептала Ольга, как только врач ушел.

– Спит Митя, – ответил ей Николаев и отодвинул занавеску, за которой находилась Митенькина кроватка. Мальчик спал на спине, раскинув в стороны ручки и сладко посапывая.

Ольга тихо заплакала.

– Ну… не надо, Оля… – Сергей присел к ней на диван и сжал ее руку в своей. – Все кончилось хорошо.

– А где Маришка? – опять встрепенулась Ольга.

– Все в порядке и с Маришкой. Я посадил их с Катей на автобус. Она уже звонила, что благополучно доехала до дома. И Катя тоже…

– Катя? Кто такая Катя?

– Катя – это подружка Марины.

– Подружка… какая еще подружка?.. – Ольга не могла вспомнить ни одной Кати, потом сообразила, что она и вовсе не знает Маришкиных подруг. Они ведь живут теперь в разных районах. Она вскинула на Николаева глаза и спросила: – А что все-таки случилось? Где был Митя?

– Идиотская детская история! – улыбнулся он. – Оказывается, эта Катя Маслова в своем классе считается первой красавицей, и в нее влюблены поголовно все мальчишки. И вот двое из Катиных поклонников за ней следили и жаждали любым способом привлечь к себе ее внимание. Катя ни на какие их штуки должным образом не реагировала, и они вынуждены были пойти ва-банк. Когда она заболталась с Маришкой, они и увезли коляску с Митей. Пока вы бегали как сумасшедшие вокруг дома, они отсиживались в подъезде напротив и с большим удовольствием за вами из окна наблюдали.

– Ужас какой! – опять всхлипнула Ольга. – Разве так можно…

Сергей улыбнулся, опять погладил ее по волосам и сказал:

– Они еще не знали, что нельзя. Теперь-то уж будут знать. На всю жизнь запомнят. Лейтенант грозился родителям сообщить, в школу настучать и еще поставить их на учет в детскую комнату.

– А как же… как же Митя дома оказался?

– В этом уже, конечно, веселого мало. Когда вы с Маришкой скрылись в доме, а Катя вообще уехала на автобусе, похитители оказались вдруг на руках с ребенком, которого некуда девать. К тому же Митя начал капризничать. Ребята уже и рады были бы его вернуть, да не знали, куда и кому. Подъезд-то они видели, но номер квартиры был им неизвестен. Сначала они хотели просто подвезти Митю к подъезду, набрать на кнопках домофона первую попавшуюся квартиру и убежать, но у самых дверей некстати улеглась огромная дворняга, и они побоялись.

– Спасибо этой дворняге… – прошептала Ольга. – Если бы они нажали номер одной из квартир на первом этаже, то попали бы на таких запойных алкоголиков, что трудно даже представить, что из всего этого вышло бы.

– В общем, парни позвонили по мобильнику Кате. Катя приехала. Она отыскала ваши окна… оказывается, ей Маришка их показала… Хорошо, что на одном висит яркая Митина игрушка. Ну… и дальше эти герои вычислили номер квартиры. В общем, прилично нынче в школе учат… Представляешь, без взрослых обошлись! Сами украли – сами вернули, да еще и с доставкой на дом.

– Мерзавцы… А если бы с Митенькой что-нибудь случилось? Я никогда не простила бы себе…

Из Ольгиных глаз опять потекли слезы.

– Олечка, перестань, – самым проникновенным голосом сказал Николаев, вытер ей слезы тыльной стороной ладони и принялся целовать ее щеки, лоб, прикрытые веки, приговаривая: – Все хорошо… Митя жив, здоров. Все живы, здоровы. Никто не пострадал, кроме этих дураков-мальчишек. А я… я люблю тебя, Олечка… Так люблю… Сердце заходится…

И он продолжал ее целовать. Она не шевелилась и не открывала глаз. Она думала о том, что, может быть, зря ему отказывает. Он действительно любит ее. Это не подлежит никакому сомнению. Вику, конечно, жаль, но то, что она живет с человеком, который влюблен в другую, уже само по себе несчастье. Станет ли ей еще хуже от того, что он от нее уйдет?

А Николаев целовал Ольгу в губы, и она поймала себя на том, что отвечает ему. Его руки уже забрались к ней под свитер, когда в ее мозгу вдруг всплыл образ Фадеева, и в груди томительно и неприятно заныло.

– Не-е-ет!!! – жутко вскрикнула она, оттолкнув от себя Сергея, и сжалась в комок в углу своего дивана. Потом повторила уже гораздо тише и спокойнее: – Нет.

– Но почему?! – скривившись, как от физической боли, спросил Николаев.

– Ты пытаешься взять меня врасплох, Сергей. Это… это по меньшей мере непорядочно…

– Но… ты же отвечала мне… Я же не дурак… Ты так же хочешь меня, как я тебя…

– Нет, нет и нет… Это просто минутная слабость, не более… Я измучилась сегодня и… в общем, я сейчас одна… Мне хотелось всего лишь человеческого участия…

– Но ведь ты не приняла бы такого участия, например… от лейтенанта милиции, если бы ему вдруг пришло в голову тебя обнять!

– Ему бы не пришло!

– Это я так… к примеру… От какого-нибудь соседа… тоже ведь не приняла бы…

– Ты не о том говоришь, Сергей!

– О том! Фадеев тебя бросил! Бросил! С ребенком! И на это тебе нечего ответить!

Николаев был прав и не прав одновременно. Ольга не могла поверить в то, что Вася действительно цинично бросил ее с маленьким сыном. Он не мог бросить. Не тот он человек. Он просто растерялся и, возможно, потерял веру в ее любовь. Вот она сейчас придет в себя и обязательно найдет Васю. Она может, например, как Анна, встретить его у заводской проходной. Она еще раз скажет Фадееву, как любит его, и он не сможет не поверить. Он обязательно вернется.

Ольга посмотрела в огорченные глаза Николаева и сказала:

– Прости, Сережа, что все так нескладно вышло, но ты сам виновник своих несчастий. Я люблю другого. Очень люблю и ничего не могу с собой поделать. Он мой муж и обязательно вернется ко мне. Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться со всем, что свалилось на его голову.

– Оля! Но ведь Митя – мой сын! Это же очевидно!

– А вот этого тебе вообще больше никогда не стоит говорить! Митя Васин сын! Я это всем своим существом чувствую! Женскую интуицию не обманешь!

Николаев невесело усмехнулся и сказал:

– В Петрозаводске, в известной тебе общаге, есть мои детские фотографии, так мы с Митей в этом возрасте – одно лицо! У него даже ужимки мои…

– Какие еще ужимки?! Он совсем маленький! Все еще десять раз переменится!

– Боюсь, что со временем он станет еще больше походить на меня…

Ольга отрицательно покачала головой и попросила:

– Уйди, Сережа… Спасибо тебе за то, что помог мне сегодня… но… лучше уйди. Ничего у нас не получится…

Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть Николаева, и не отнимала их до тех пор, пока за ним не захлопнулась входная дверь. Тогда она вскочила с дивана и бросилась к сыну за занавеску. Митенька так и лежал на спине, слегка повернув головку в сторону Ольги. Она внимательно вгляделась в его румяное личико. И вовсе он не похож на Николаева! Нисколько! Сергей принимает желаемое за действительное! Вот же! Вот! Митя складывает во сне губы точно так же, как Вася! И подбородок у сына точно такой же круглый, как у Фадеева! И вообще! Николаев – это сплошные острые углы, а Митенька – плотный и неповоротливый маленький увалень, хотя и очень шаловливый. Он Васин сын! Васин! Это не подлежит никакому сомнению!

На следующий день у Ольги сильно болело горло, что явилось следствием ее беготни босиком по снегу. Она сразу взялась пить антибиотики, чтобы не заразить Митеньку, и не выходила с ним на улицу целых три дня. В тот день, когда она собиралась, пристроив сына к соседке, встретить Фадеева у проходной, чтобы еще раз попытаться объясниться, прямо с утра к ней приехала Валентина.

– Вот так сюрприз! – еще несколько скрипучим голосом приветствовала подругу Ольга. – Почему не на работе?

– Пока не доложу, не впустишь в квартиру? – рассмеялась Валентина.

– Ладно уж, заходи! – Ольга посторонилась.

Когда они уже пили в кухне кофе с привезенными бывшей соседкой пирожными, Ольга опять спросила:

– И все-таки, Валь, почему не работаешь? Заболела?

– Вот еще! Я вообще не помню, когда в последний раз болела! Такой несокрушимый организм!

Ольга, с улыбкой разглядывая румяное лицо подруги, все-таки привычным движением постучала по дереву.

– Брось! Ничего со мной не сделается, стучи не стучи! – опять расхохоталась Валентина. – А вот ты, гляжу, хрипишь! Так и ходишь без шапки?

– Да в шапке я хожу, Валя! В шапке! Тут совсем другое дело! Со мной такое произошло! Такое! – И Ольга рассказала подруге о пропаже и счастливом возвращении Митеньки.

– Руки бы пообрывать этой пацанве! – как всегда очень темпераментно отреагировала Валька. – Ну ничего не боятся! Куда только школа смотрит? И родители? Пораспустили детей! Спасу нет! – Потом она охнула и спросила: – Слуша-ай, а Васька, значит, не в курсе?

– Не в курсе, – согласилась Ольга.

– Нет! Я все-таки не понимаю, почему ты побежала к Николаеву, а не к собственному родному мужу, когда у тебя ребенок пропал? Вот скажи мне, Ольга, как на духу, у тебя все-таки что-то с этим демоническим Николаевым есть?!

– Нет! Честное слово! Я же сказала, что подумала на него… ну что он Митеньку забрал, чтобы анализ сделать!

– Так когда узнала, что не он, плюнула бы ему в глаза и побежала бы к Васе! Такой был повод помириться, а ты не воспользовалась!

– Да что ты говоришь, Валя! – возмутилась Ольга. – Да Вася с ума бы сошел от огорчения!

– Ну вот что мы за люди! – воскликнула Валентина и хлопнула себя по полным коленям.

– Кто?

– Кто-кто? Женщины! Ей, видите ли, жаль было Васю огорчать, а то, что сама чуть не рехнулась от страха, – это ничего! Это нормально!

– Да ладно тебе, Валь! Все же хорошо! – Ольга ласково погладила подругу по плечу. – Успокойся!

– Плохо, что не помирились, вот что! Какое уж тут спокойствие! – отозвалась она. – Ну ничего! Это дело мы в ближайшее же время исправим! В общем, так, Ольга! Замуж я выхожу, вот что!

Ольга радостно взвизгнула и бросилась к ней с поцелуями. Валентина, все еще сердясь, отбилась от Ольгиных объятий и сказала:

– Между прочим, через час я еду за новым платьем. Уже присмотрела в одном бутике… Обалденное! С блестками!

– Валь! Может, не надо с блестками-то? – засомневалась Ольга.

– Да знаю я, что тебе не понравится, – буркнула Валентина, – но это я не на свадьбу… Это я так… для души… После платья мы с Андрюшкой поедем подавать документы в загс, а потом в одном ресторанчике отметим это… ну вроде как… обручение… И уж я буду в таком платье, в каком захочу! Имею полное право!

– Ну… вообще-то имеешь… – согласилась Ольга, а потом опять засомневалась в правильности ее решения: – А вдруг, Валя, Андрею платье не понравится?

– А вот я его этими блестками еще раз и проверю… пока полностью ему не сдалась…

– То есть?

– То есть посмотрю, целиком ли он меня принимает… ну… такой, какая есть? Я ведь знаю, что вкус у меня не очень… ты всегда называла мои наряды вульгарными… даже лучшие из тех, которые у меня были… И если Андрюшка скривится при виде этих блесток… черта с два я выйду за него замуж!

– Валь, может, не стоит из-за каких-то блесток…

– Стоит, Оля, стоит! Это ведь поначалу он будет недоволен блестками, а потом – моей помадой, прической, затем вообще стыдиться меня начнет… Он интеллигент, а я… Обыкновенная тетка! И не очень молодая к тому же! Меня ведь уже не переделаешь! Ты же знаешь, моя мать всю жизнь простой травильщицей на заводе проработала, а папаша все пропивал… А потом еще и Витька попался такой, что… лучше и не вспоминать! Может, эти яркие тряпки и блестки единственной радостью были в моей серой и унылой жизни! Я когда на себя надеваю ту золотистую блузочку… с искоркой… ну… которую ты не любишь… с воланчиками по вороту… так королевой себя ощущаю… И вообще, почему я должна ориентироваться на чужой вкус, а, Оль?! Вот скажи! Не тебя же мне все время за покупками приглашать! Да я и не хочу жить по чужой указке!

Ольга пожала плечами. Возможно, Валентина права. В их возрасте уже надо принимать человека таким, каков он есть. Переделывать – занятие неблагодарное.

– Знаешь, Валя, в чем-то ты права, конечно, – сказала она, – но ради того, кого любишь, все равно приходится себя ломать, подстраиваться под него… И это уже жизнь не по чужой указке, а ради него… единственного и любимого…

– И все равно, Оль, как ни старайся, где-нибудь ненароком да и проколешься! Пусть Андрюха еще раз увидит меня во всей красе… ну… в общем, с блестками… И если он их «скушает», тогда уж ты мне поможешь платье на свадьбу выбрать. Красивое. Без блесток и воланов. Идет?

– Конечно, идет! – согласилась Ольга.

– Только такое, чтобы и мне нравилось, а не только тебе!

– Заметано!

Валентина налила себе еще кофе, взяла третий эклер и, не глядя на Ольгу, сказала:

– А свидетелями к нам с Андрюшкой вы пойдете…

При этих ее словах Ольге в лицо сразу ударила краска. Она физически почувствовала, как горячей волной охватывает лицо и шею.

– Мы… это… кто? – на всякий случай спросила она.

– Ты и Фадеев, – ответила Валентина, все так же не глядя на подругу и сосредоточенно жуя эклер.

– Нет, Валя, я не хочу… – непослушными губами проговорила Ольга.

– Зда-а-асте! Не хочет она! Уж передо мной-то могла бы и не изображать из себя не пойми что!

– Я и не изображаю!

– Изображаешь!

– Не изображаю!

– Вот именно что изображаешь! Неужели не хочешь помириться с Васей?!

– Валя… Помириться… это не то слово… Детское какое-то…

– Ну не нравится слово, не надо! Я другие слова найду! Разве ты не хочешь, чтобы Фадеев к тебе вернулся?

– Хочу… только это все должно случиться как-то по-другому… – растерянно произнесла Ольга.

– Ага! Как-нибудь возвышенно и красиво, да?! А я вот, Оля, человек простой! Я на твоем месте давно к нему в ноги бросилась бы, если бы любила… хоть в блестках, хоть без блесток! А раз ты не можешь по-простому, так вот тебе и повод – моя свадьба! Или ты мне не подруга, а всего лишь бывшая соседка по площадке?!

Ольга вскочила с места и обняла Валентину за шею.

– Валька! – шепнула она ей в ухо. – Да ты оказалась моей самой… самой… главной-преглавной…

– Так вот… я и говорю, кого же мне еще брать в свидетели, если не тебя? – растроганно пробурчала Валентина.

– А если Фадеев не согласится? – предположила Ольга.

– Да он ведь тоже лучший Андрюшкин друг! Они с института еще дружат! Согласится, никуда не денется! – уверила ее Валентина. – Ты, главное, не теряйся там и лови момент!

Тест на платье с блестками Андрей выдержал с честью. Он не только не выразил недовольства по поводу туалета будущей жены, но даже повел ее в нем в один из самых дорогих ресторанов Санкт-Петербурга. Валентина потом рассказывала Ольге, что сама чувствовала себя неловко в своем цыганском платье среди элегантных дам, и на следующий же день подарила его кому-то на работе.

Вместе с Валентиной Ольга объездила пол-Питера в поисках свадебного наряда, который удовлетворял бы вкусу их обеих. В конце концов в одном из неприметных магазинчиков они нашли подходящий костюм. Вальке он понравился, потому что был розовым и с глубоким вырезом, а Ольге – потому что на нем отсутствовали блестки, воланчики, бантики и разрезы, а розовость была приглушена легкой дымкой.

В нелегком деле своей подруги Валентина по-прежнему большие надежды возлагала на собственную свадьбу. Фадеев тоже долго упирался, не желая идти в свидетели, но она закатила ему такой грандиозный скандал, что тому ничего не оставалось делать, как согласиться. Расписаться Валентина с Андреем должны были накануне Нового года в районном загсе, который находился недалеко от дома № 17 в Печатном переулке.

В загсе супруги Фадеевы стойко держались возле тех сторон, которые представляли, и изо всех сил старались не смотреть друг на друга. И все-таки Ольга заметила, как сильно похудел обычно очень плотный и неповоротливый Вася. Его щеки ввалились, а глаза, окруженные коричневыми тенями, глубоко запали. Светлая рубашка была плохо выглажена и некрасиво топорщилась. Ольгино сердце сжималось от жалости и любви, но она старательно отводила глаза от мужа. Взъерошенная и совершенно несчастная в день собственной свадьбы Валька прямо-таки вылезала из нового розового костюма, чтобы Ольга с Васей были вместе, но они мгновенно разбегались в разные стороны, если вдруг ненароком оказывались рядом.

– Оль! Ну вы как дети, честное слово! – возмущалась невеста, забывая соответствовать торжественности момента.

– Валя! Ты хоть соображаешь, чья сегодня свадьба? – в ответ возмущалась Ольга и поправляла на ней съехавшую на бок юбку.

– Оля! Свадьба – это так… не более чем формальность! Нам не по восемнадцать лет!

– С ума сошла, дуреха! Ты ведь ждала этого момента чуть ли не два года!

– Знаешь, честно говоря, мне уже и не очень нужна была эта свадьба, – со вздохом отозвалась Валентина.

– Да ла-а-адно… – недоверчиво протянула Ольга.

– Правда. Я поняла, что Андрей меня и без нее любит, а что может быть важнее этого! Свадьба зачем-то оказалась нужна ему. Я на ней не настаивала, честное слово! Я даже отговаривала. Особенно после ресторана, когда поняла, что он и так… любит… в общем… даже с блестками…

– Зачем отговаривала?! – возмутилась Ольга.

– Ну… у него все-таки сын есть… и вообще… Мне его Галочку по-прежнему очень жаль…

– Валь, но не жить же Андрею на два дома!

– Вот и он сказал, что куда-то все равно прибиваться надо. Решил ко мне прибиться…

– А ты будто не рада?

– Да… рада я, рада, Оль! Только мне не нравится, что с нашими свидетелями происходит! Разве это свадьба, когда вы словно на похоронах?!

– Брала бы других. Я отказывалась… – виновато пробормотала Ольга и бросила взгляд на Васю, который в одиночестве стоял в холле у окна и бессмысленно пялился на улицу.

В этот момент Андрея с Валентиной позвали на церемонию регистрации. Конечно, в обычный рабочий день в обыкновенном районном загсе регистрация не была такой пышной, какая бывает во Дворцах бракосочетания, но Валентина все же сумела проникнуться торжественностью момента. Ее рука заметно дрожала, когда Андрей надевал ей на палец кольцо. А когда новоиспеченным супругам предложили поздравить друг друга поцелуем, Валька вдруг так засмущалась и пошла такими красными пятнами, будто ей все-таки было восемнадцать и она первый раз выходила замуж.

Ольга с удивлением смотрела на жениха. Весельчак, балагур и даже немножко циник, он был на удивление тих и светел. Валентина не ошибалась. Андрей любил ее. Когда Ольга это поняла, у нее сжалось сердце, и она никак не могла сообразить, от чего: от радости за подругу или от огорчения по поводу собственных неприятностей. Ей так хотелось броситься Васе на шею, прижаться к нему всем телом и назвать самыми нежными словами, но праздник был не Ольгин. С объяснениями надо все-таки подождать. Да и потом… Вася так мрачен… Может быть, он и не захочет ни о чем говорить с ней…

Гостей на свадьбе, которую отмечали в квартире Валентины, было немного. Ольга радовалась, что отделена от мужа четой новобрачных, а потому нет надобности говорить с ним на отвлеченные от их проблем темы или, наоборот, вызывающе отмалчиваться.

Когда было предоставлено слово свидетелю со стороны жениха, Фадеев, который не любил быть в центре внимания и потому несколько смущался, сказал:

– Я желаю вам, Андрей и Валя, такой крепкой любви, чтобы никакая третья сила не смогла бы разрушить ваш союз, как ни старалась бы, на какие бы ухищрения ни шла…

Никто из гостей, скорее всего, не понял, про какую еще мифическую третью силу говорил странный и не по-свадебному мрачный свидетель, зато это сразу поняли и новобрачные, и Ольга. В свой черед она пожелала подруге с мужем, чтобы они верили только друг другу, а не той третьей силе, которая, возможно, попытается разрушить их союз разного рода ухищрениями. Чтобы ошалевшие гости поскорей отошли от постоянных намеков о неизбежном появлении какой-то инфернальной третьей силы, Андрей сам себе крикнул: «Горько!», что было тут же громогласно поддержано. После поцелуя молодоженов и выпивки гости немедленно забыли о разрушительных силах, которые невесть откуда и зачем появляются на погибель брачных союзов.

Когда все наконец наелись и в застолье пришлось сделать перерыв, Фадеев куда-то исчез.

– Ну вот тебе и на! – обескураженно проговорила Валентина. – Андрюш! Ну куда же Василий делся?! А ну, иди поищи его! Можно подумать, что его только из-за дурацкого тоста про какие-то там силы и пригласили!

Ольга едва сдерживала слезы.

– Вот видишь, – прохлюпала она в розовое с дымкой плечо невесты, – он вообще не хочет меня знать…

– Брось, Оль, это он от растерянности, – утешала ее Валентина, – он просто не знает, как лучше поступить… Вот Андрюшка сейчас его приведет, и мы его прямо спросим…

Но Андрею удалось привести Фадеева в комнату только тогда, когда гости опять уселись за стол пить чай с огромным свадебным тортом. Ольга совершенно отчаялась. Муж от нее явно отказался. Хуже этого невозможно что-нибудь и придумать. Третья сила все-таки разрушила ее жизнь.

К концу праздничного вечера супругам Фадеевым все-таки пришлось столкнуться в коридоре.

– Я провожу тебя, – совершенно чужим голосом сказал Ольге Вася. – Уже поздно.

Ольге хотелось спросить, стал бы он ее провожать, если бы не было поздно, но тут же посчитала этот вопрос провокационным и сочла за лучшее неопределенно пожать плечами. За спиной Фадеева Валька корчила Ольге немыслимые рожи, смысл которых заключался в следующем: «Лови, подруга, момент!» Ольга же совсем не была уверена, что поймает этим вечером хоть что-нибудь.

Они шли по промерзшей улице к автобусу и молчали. Ольга пыталась поделикатней выстроить в уме вопрос о том, где Вася сейчас живет, но все слова казались ей какими-то двусмысленными и неподходящими к ситуации. Да и, собственно говоря, какая разница, где он живет. Ясно, что не на улице, а поэтому вовсе не этот вопрос является главным. А тот, который главный, она не сможет заставить себя задать. Все главное должен решить и сделать сам Фадеев. И если не сделает, то тут уж лови момент, не лови, результат будет один.

В такой поздний час, да в пятницу, да в мороз народу в автобусе было мало. Фадеевы сели на сиденья рядом, но ехали по-прежнему молча, будто случайные попутчики. Ольга мужественно и самоотверженно боролась со слезами. Вася тупо смотрел прямо перед собой, в исписанную синим маркером спинку кресла. Когда они выходили из автобуса, Фадеев подал Ольге руку, но тут же отдернул ее, как только жена оказалась на тротуаре. Ольга сразу засунула руку в карман пальто. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее кисть, к которой Вася прикасается с брезгливостью. Возле подъезда она вынуждена была развернуться к Фадееву лицом и сказать:

– Ну вот и все… Проводил… Я пойду?

Вася отвел глаза и спросил в сторону:

– И ты не хочешь, чтобы я зашел?

– Я-я-а?? – задохнулась удивлением Ольга и даже закашлялась от ожегшего горло морозного воздуха.

Вася резко повернулся к ней, схватил за плечи, чувствительно тряхнул и сказал:

– Да, ты! Как ты живешь без меня, Оля?!

– Я… не живу… Вася… – прошептала она. – Я умираю…

Фадеев жадно вглядывался в ее лицо. Ольга за рукав потащила его в подъезд. Они ехали в лифте, не в силах отвести глаз друг от друга. В коридоре своей квартиры Ольга, сбросив верхнюю одежду, сказала:

– Я сейчас поставлю чайник… Согреешься… Да?

Но Фадееву не нужен был чайник. Он сгреб Ольгу в охапку, и они так страстно поцеловались, как, казалось, никогда до этого. И потом целовались и целовались еще, словно впервые дорвавшиеся друг до друга подростки.

– Где Митя? – спросил между поцелуями Вася.

– У соседки… у Полины… – ответила Ольга. – Я не знала, когда приду… свадьба все-таки у лучшей подруги… Договорились, что заберу Митеньку завтра… утром…

– Как же это кстати… – обрадовался Фадеев и тут же начал расстегивать на Ольге нарядную кружевную блузку, бормоча: – И какого черта… тут столько пуговиц… пальцы прямо сломаешь… ну… Оль… ну помоги же…

Счастливо рассмеявшись, Ольга сняла блузку через голову, потом сама, уже без всяких просьб с его стороны, расстегнула бюстгальтер и прижалась к груди мужа истомившимся без его ласки телом.

– Я чуть не рехнулся без тебя, Оля, – сказал Фадеев, когда они уже лежали обнявшись в своей супружеской постели.

– Ты похуде-е-ел, – протянула Ольга.

– Ерунда… Хотя… ты тоже очень бледная… И синева под глазами так и не исчезла…

– Она исчезнет, если ты…

– Что?

– Если ты больше никуда не исчезнешь…

Фадеев, отстранившись от нее, сел на постели.

– А что наш «друг»… Николаев? – спросил он.

– Вася! Прошу тебя! Давай хотя бы сейчас не будем о нем! – отозвалась Ольга, и в ее голосе явственно зазвенели слезы.

– Нет, Оль, давай все-таки расставим все точки над «i». То, что с нами произошло, я с большим трудом пережил, а может быть, еще и не до конца…

– Но чего же ты хочешь, Вася? – воскликнула Ольга. – Неужели не видишь, что я люблю тебя! Тебя! Не его!

– Но ведь он не успокоился, да? – спросил Фадеев, не обращая внимания на ее отчаянный вопль.

– Не успокоился.

– И еще придет?

– Скорее всего.

– Он по-прежнему требует сделать тест?

– Не требует… Просит, но не слишком настойчиво…

– Настойчиво он хочет тебя?

– Да! Да! Да! Но я только и делаю, что ему отказываю!

– Оль! А Вика обо всем знает?

– Думаю, пока нет, но он собирался сказать ей… И вообще решил с ней развестись…

– Зачем?

– Вася! – возмутилась Ольга. – Ну… не задавай глупых вопросов!

– Они не такие уж глупые. Я должен знать о намерениях противника.

– Какие бы они у него ни были, я ни за что не останусь с ним! Никогда! Даже если ты меня опять бросишь…

И долго сдерживаемые рыдания наконец прорвались из Ольги наружу. Она зарылась лицом в подушки, сотрясаясь всем телом. Фадеев накрыл ее сверху своим и горячо зашептал в ухо:

– Ты моя… Ты моя жена… А Митенька мой сын… И никакой Николаев ничего не сможет с нами сделать, если ты любишь меня…

– Ва-а-ася-а-а… – Ольга развернулась, и губы их опять встретились.

Ольга обняла мужа за шею, и они забыли не только о Николаеве, но даже и о Митеньке.

– Я так и знала, что все будет в порядке! – радостно прокричала в трубку Валентина. – Можешь спросить у Андрюшки! Я ему сразу так и сказала: «Вот увидишь, Фадеевы на нашей свадьбе помирятся!» Он, конечно, говорил: «Сомнева-а-аюсь я…», но я-то знала, что так оно и будет! Оль! Ну… расскажи, как там у вас все это получилось! Васька первым не выдержал, да? Или ты?

– Да мы оба, Валь… – отозвалась смущенная Ольга.

– Эх! Была картина маслом! Жаль, я ее не видела!

– Я думаю, что у тебя вполне хватит воображения ее представить.

– Оно конечно, но вживую бы лучше! – расхохоталась Валентина, а потом вдруг резко прекратила смеяться и спросила: – Слушай, а что с Николаевым? Больше не объявлялся?

– Нет, как сквозь землю провалился…

– Ну и хорошо!

– Не знаю. Напоминает затишье перед бурей. И потом…

– Что?

– Понимаешь, Вика все звонит и по-прежнему приглашает к ним в гости встречать Новый год.

– Значит, он ей так ничего и не сказал, – поняла Валентина.

– Получается, что не сказал, – согласилась Ольга.

– Ну а ты что думаешь? Про Новый год-то?

– А что я? Отнекиваюсь, как могу. Митенькой прикрываюсь, но ты же видела Вику: она обожает детей. Еще я говорила о том, что вы с Андреем не можете к ним прийти, потому что у вас медовый месяц и вы… ты уж прости, что приврала… и вы уезжаете…

– А она?

– А она говорит, чтобы мы с Васей и с Митенькой приходили.

– Да-а-а… пробле-е-емка… – протянула Валентина. – И что будешь делать?

– Не знаю пока, – мрачно отозвалась Ольга.

– А что Фадеев говорит?

– Предлагает с ней объясниться.

– С ума сошел!

– Вот и я не соглашаюсь. В общем, Валя, живем, как на вулкане. Ждем, когда начнется извержение.

29 декабря у Митеньки поднялась температура. Ольге казалось, что это она накликала на сына болезнь, поскольку очень старательно выискивала предлог, чтобы не пойти к Вике и Сергею встречать Новый год. Примчавшаяся на вызов Виктория Романовна поставила мальчику нестрашный диагноз ОРВИ, но огорчилась, что срывается их общий праздник.

– А я так хотела перед вами похвастаться своими кулинарными способностями, – сказала она. – Хотела курник испечь и кулебяку по всем правилам. Мама у меня этими пирогами славилась. Сережа очень любит…

– Ну ничего, Вика, – как могла успокаивала ее Ольга. – Не последний день живем! Все еще у нас будет!

По лицу Виктории Романовны было видно, что ей хотелось бы, чтобы Фадеевы пригласили их с мужем к себе, раз уж больного мальчика нельзя тащить в гости. Ольге было очень жаль жену Николаева, но пригласить их к себе она не могла.

Тридцатого Митеньке было уже лучше, но Ольга отказалась встречать Новый год даже с Валентиной и Андреем.

– Ладно, сидите дома одни, – смеясь, согласилась Валька. – Понимаю, что у вас медовый месяц – почище нашего! Смотрите, Новый год не прообнимайтесь!

– Ничего в этом плохого не вижу! – рассмеялась в ответ и Ольга. – Новый год как встретишь, так и проведешь! Мы ведь и поженились после новогодней ночи! Ты же знаешь!

– Тогда, пожалуй, есть смысл и нам последовать вашему примеру!

– Точно, Валентина! Хоть мы с тобой обе уже замужем, хуже от этого не будет!

– Ага! Только лучше!

Лучше супругам Фадеевым не стало. Им стало хуже.

Когда до Нового года оставался час, в их дверь позвонили.

– Дед Мороз, не иначе! – рассмеялся Вася и пошел открывать.

– А может быть, Снегурочка! – весело крикнула ему вслед Ольга, хотя подозревала, что принесли телеграмму от мамы, которая платила большие деньги, чтобы дочь и зятя поздравили перед самым Новым годом.

Вместо Деда Мороза со Снегурочкой в комнату влетела Вика в расстегнутом пальто, со спустившимся с головы пуховым платком и с синевато-белым лицом, которое казалось мертвенным даже на фоне белого пуха.

– Оля! – прохрипела она, тяжело опершись на спинку стула. – Почему ты мне не сказала?

– Что… не сказала? – тихим голосом спросила Ольга, которая не знала, в какой мере Николаев ее просветил.

– Что ты с Сергеем… что у тебя с ним…

– У меня ничего нет с Сергеем! – четко произнесла Ольга.

Вика с ужасом посмотрела на Васю и сказала:

– Значит, твой муж не в курсе…

– Я в курсе всей Олиной жизни, Виктория Романовна, – отозвался Фадеев. – А вы… разденьтесь… Давайте-ка пальто…

Он стащил с плеч поникшей женщины пальто и усадил на стул. На жене Николаева было надето нарядное платье из золотистой парчи, в котором она, видимо, собиралась встречать Новый год. На шее медово поблескивало оригинальное янтарное ожерелье с кручеными металлическими подвесками, с ушей до самых плеч спускались массивные серьги, составляющие с ожерельем единый комплект. Ольга опустила глаза вниз и ужаснулась. На Викиных ногах были открытые модельные туфельки на шпильках, с которых на пол стекали ручейки растаявшего снега. Видно было, что колготки мокры чуть ли не по колена.

– Вася! Тащи таз с горячей водой! – крикнула Ольга, показав мужу на ноги Вики.

Вася бросился в ванную.

Виктория Романовна наотрез отказалась погреть ноги. Уговорить ее так и не удалось. Казалось, она вообще плоховато понимала, что прибежала к Фадеевым чуть ли не босиком по декабрьскому снегу в двадцатиградусный мороз.

– Значит, ты и есть та самая женщина, от которой Сергей пришел ко мне в ту новогоднюю ночь, – сказала Вика, пристально разглядывая Ольгу, будто видела ее впервые. – Как же я до сих пор не поняла этого? Удивительно… Все же так очевидно… Он так странно смотрел на тебя в день рождения Василия… а я даже и подумать не могла…

Ольга промолчала, но жене Николаева не нужно было ее подтверждение. Ей явно хотелось выговориться. Она жалко улыбнулась и продолжила:

– Представляешь, Оля, я влюбилась в него, как только увидела! Он же очень красивый, Сережа… Да вы же его знаете… Он сразу напомнил мне отца: такой же худощавый, с таким же… ну как сказать… с аскетическим, что ли, лицом… Мы отца видели очень редко. Он был военным, ездил по стране, а мы с ним не могли, потому что моя младшая сестричка, Танечка… она была очень больна… полиомиелит… в ужасной форме… она не ходила… все суставы, как… в общем, нельзя ее было возить… Я, наверно, потому и врачом стала, что за Танечкой все время ухаживала… И все же мы с мамой не уберегли ее…

Вика тяжко вздохнула и замолчала. Ольга переглянулась с Васей, не зная, что сказать ей в ответ, но говорить им и не потребовалось.

– О чем же я… рассказывала? – спросила Вика в пространство, смешно наморщив нос, и тут же вспомнила: – Ах да… Про отца… Так вот: его приезд всегда был таким праздником! Таким праздником! Вы не представляете! Мы с мамой в четыре руки мыли и скребли квартиру, варили, пекли, как на Новый год, честное слово! А потом наступала встреча! Подарки! Гости! В общем, дым коромыслом! Я и замуж выскочила за военного… Мне казалось, что он… мой муж… такой же сильный и мужественный человек, как отец. Может, он таким и был, когда дело касалось его служебных обязанностей… не знаю… Я поездила с ним по гарнизонам. Это страшно, понимаете ли, страшно! – Вика оглядела Фадеевых больными глазами, но ничего спросить опять не дала, а принялась поспешно рассказывать дальше: – Представьте: маленькая воинская часть на четыре казармы для солдат и отдельный, но тоже барачного типа, домик для офицеров и их семей. Вокруг на десятки, а может быть, и сотни километров ни души. Степи, леса или сопки… Никаких развлечений, кроме телевизора, радио и магнитофона. Библиотечные книги все читаны-перечитаны. Женам офицеров абсолютно некуда себя девать: кости всем окружающим давно перемыты, вышивки крестиком и гладью осточертели, новые наряды купить негде, а те, которые есть, можно надеть разве что на плац или в офицерскую столовую! Наши мужья тоже страшно маялись после службы! Из-за проигранной партии в шахматы или домино дрались не на жизнь, а на смерть. А из-за женщин не дрались… потому что… в общем, женщины там были общими… да-да… вот так… – Вику передернуло. – Что творилось в части, вы даже отдаленно предположить себе не можете! Натуральный свальной грех! Все со всеми без разбора, потому что больше девать себя некуда! Я… я не смогла… Я сбежала! Поймите, не потому что удобства на улице, а зимой надо спать в пальто! Я не смогла спать с товарищами мужа! А он с чужими женами – запросто! Они все запросто и никак не могли понять, чего я ломаюсь, когда кругом все свои. Я потом долгое время вообще не могла смотреть на мужчин. А на газетное объявление Сергея откликнулась с тоски… уже через несколько лет после развода. Я подумала, что по письмам можно хорошо узнать человека. Конечно, если два письма написать или три, то в них здорово можно приврать. Но за год обязательно где-нибудь проколешься, если пишешь не то, что думаешь… Сережа ни разу не прокололся. Он никогда себе не противоречил. Он казался мне умным, тонким человеком… Я уже по письмам в него влюбилась! Да что я тебе об этом рассказываю, Оля! Ты и сама знаешь, ведь правда?! Он и тебе понравился по письмам, да?

Ольга вынуждена была кивнуть, чему Вика очень обрадовалась.

– Ну вот! – воскликнула она. – И вдруг он приезжает! И прямо с порога заявляет, что только что ушел от женщины, которую почти полюбил. Я растерялась, а он говорит, что останется со мной, если я его таким приму и никогда не буду расспрашивать о той женщине. Я не могла не принять, Оля! Я уже любила его! Он еще стоял на пороге, а я уже любила и знала, что это со мной навсегда, на всю жизнь…

Лицо Вики вдруг некрасиво сморщилось, она уронила голову на стол и разрыдалась. Ольга осторожно погладила ее по кудрявым пышным волосам и сказала:

– Поверь мне, Вика, я не знала, кто твой муж, до тех пор, пока вы не пришли с Сергеем к нам в гости. Если бы знала, то никогда… ни за что…

Вика подняла залитое слезами лицо к Ольге и простонала:

– Я знаю… Я тебя вообще ни в чем не виню… то есть нет… все-таки виню… Почему ты мне не рассказала все сразу?! Или хотя бы на следующий день? Почему, Оля?

– Ну я же не знала, что все так получится…

– Не обманывай меня! Сергей сказал, что в тот же вечер признался тебе во всем… что, как ни старался, так и не смог забыть тебя в своих объятиях. Еще он сказал, что всю жизнь жил бы со мной, если бы ты снова не встретилась на пути… Ты все знала, Оля, и не сказала… Как ты могла?!

– Вика… ну прости… – тут уж расплакалась и Ольга. – Я не была уверена, что это нужно делать. Я замужем и мужа своего люблю, ты же знаешь… Я уже и тогда понимала, что у меня никогда ничего не может быть с Сергеем! Зачем же еще твою душу травить?!

– А что, сейчас ее лучше травить? Какая разница когда?!

Вика посмотрела на электронные часы, стоящие на книжной полке, и сказала:

– Через пятнадцать минут Новый год… Извините, что испортила вам праздник… Но вы еще успеете, а я, пожалуй, пойду…

– Подожди, Вика, – остановила ее Ольга. – А почему ты… Словом, где Сергей? Он тебя отпустил одну?! В ночь?! В туфлях?!

Вика с удивлением посмотрела на свои ноги, но, похоже, так и не поняла, почему зимой нельзя ходить в туфлях.

– Я сама ушла… – ответила она. – Сережа, наверно, и не догадывается, что я у вас… Может быть, ищет, а может быть, рад, что избавился от меня… Оль… Я не хотела спрашивать, потому что и так уж… Но… это правда, что Митенька…

– Нет!!! Не правда!!! – уже с настоящими рыданиями в голосе крикнула Ольга. – Митя – Васин сын! Клянусь, Вика!

Ее крик разбудил Митеньку, который спал за занавеской. Он зашелся таким диким плачем, что Вася побежал к нему, а Вика, горько сморщившись, пошла к выходу. Ольга бросилась за ней со словами:

– Подожди, Вика… нельзя же… Ночь… хоть и новогодняя, но все же ночь… И туфли… Давай я тебе дам мои сапоги… Хотя… может быть, тебе лучше остаться у нас? Ну… до утра? А Сергею мы позвоним, чтобы он не волновался. Он поймет, Вика… Он же… не злой человек… Ты же не зря… вышла за него замуж…

Ольга в ужасе замолчала. Что она несет? Зря – не зря… Судя по тому, что происходит, как раз зря… А Вика яростно мотала головой и твердила:

– Нет… нет… ничего не надо… я пойду… и так отняла у вас время своими дурацкими россказнями…

Митенька плакал все громче и громче. Ольга разрывалась между желанием броситься к сыну и необходимостью задержать Вику. В конце концов она усадила ее на ящик для обуви и сказала:

– Умоляю, подожди здесь! Посиди минутку. Я сейчас возьму Митю на руки… его надо успокоить… а Вася тебя проводит! Мало ли что… Ночь все-таки… Посиди, Вика… Вот тут сапоги… переодень пока… Или, может быть, останешься… А завтра все уже покажется не таким страшным… Вот увидишь!

Ольга сама не верила тому, что говорила. Хоть сегодня, хоть завтра – Викина беда останется при ней, но Ольге больше нечем было утешить несчастную жену Николаева. Кроме того, ей надо было срочно бежать к сыну, который уже даже не кричал, а страшно, не по-детски, выл. И она, чуть помедлив, все-таки бросилась в комнату. Митенька бился в истерике, выгибаясь дугой и пуская слюни. Лоб его опять был горячим, ручки беспорядочно дергались, как у заводной куклы. Пока Ольга с Васей пытались как-то успокоить сына и всунуть в кривящийся ротик ложку жаропонижающей микстуры, за окнами захлопали петарды и раздались крики «Ур-р-ра-а-а!!».

– Новый год наступил, – сказал Вася. – Хороши подарки, ничего не скажешь… Здорово встречаем…

– Вике еще хуже, чем нам. Если уж она даже на такой крик своего пациента не прореагировала, значит, совсем плохи дела, – еле слышно отозвалась Ольга, баюкая постепенно успокаивающегося сына, и вдруг сообразила: – Вася! Вика ведь там сидит, в коридоре… надо бы ее проводить или… может быть, ты все-таки уговоришь ее остаться. Лучше бы ей сегодня не встречаться с Николаевым.

Фадеев кивнул и пошел в коридор. Через минуту он вернулся с дубленкой в руках и резко бросил:

– Черт! Ее нет! Я схожу посмотрю на улице, ладно? Там полно пьяных! Гуляют на полную катушку…

– Конечно, сходи, – согласилась Ольга. – И если что, тащи ее к нам.

Вася ушел. Ольга еще какое-то время покачала сына на руках, потом осторожно положила его в кроватку, задернула занавеску, села за почти не тронутый праздничный стол и задумалась. Права ли Вика в своих обвинениях? Должна ли была Ольга рассказать ей о своих взаимоотношениях с Сергеем? Нет, она не могла рассказать… Как можно такое рассказать жене о муже, особенно Вике, славной, нежной и горячо влюбленной в своего Сережу? И что теперь с ней будет? Сергей ее скорее всего оставит… Неужели он опять попытается вернуть Ольгу? Нет… Ольга ему не поддастся. Но ведь Николаев может завернуть что-нибудь до того изощренное, что… Нет! Не стоит приписывать ему дьявольских способностей! Он обычный человек… несчастный человек, которому не повезло… И она, Ольга, имеет к его несчастьям самое прямое отношение. Зачем выставила его два года назад из дома, даже не выслушав? А что было бы, если бы выслушала? Неужели поверила бы? Скорее всего, поверила бы, потому что тогда ей очень захотелось бы поверить. Она потому и выгнала его. Боялась взглянуть в глаза. Она знала, что если взглянет, то все сразу простит, даже если поверить не сможет.

Ольгу пригвоздила к стулу простая мысль, что она могла бы выйти замуж за Сергея, если бы только подняла на него глаза в ту роковую минуту. Неужели? Неужели она могла бы сейчас встречать Новый год с Николаевым, а не с Васей? Совсем в другой квартире? И ребенок был бы другим? Или его не было бы вообще? Нет!!! Ольга не может представить себя без Митеньки и без Васи! Как же хорошо, что она тогда не взглянула Сергею в глаза! Она не могла бы быть счастлива с ним! Она любит только Васю! Его одного! И почему же его так долго нет?

Ольга вскочила со стула и подошла к окну. Фадеев быстро шел по двору к дому в расстегнутой дубленке, без шапки. Один. Без Вики.

– Нигде ее нет, – сообщил он Ольге. – Весь путь до подъезда Николаевых прошел. В окнах их квартиры горит свет, так что скорее всего Вика уже дошла до дома, пока мы с Митькой возились. Все в порядке…

– Вряд ли у них там все в порядке, – отозвалась Ольга.

– Ну… мы-то что теперь можем сделать?

– Не надо было ее отпускать…

– Не надо было, конечно… Если бы Митенька не раскапризничался, так и не отпустили бы… Да-а-а… как-то все нескладно получилось… на душе неспокойно…

– Может быть, позвонить им? – предложила Ольга. – Хотелось бы все-таки удостовериться, что Вика дошла…

– Н-не знаю… будет ли уместен наш звонок в такой ситуации, – покачал головой Вася. – Может, нам все-таки больше не стоит вмешиваться в их отношения, а? Только масла в огонь подольем…

– Ну… что ж… может быть, ты и прав… Возможно, Вика не хочет, чтобы Сергей знал, где она была… – Ольга зажгла свечу, стоящую посредине праздничного стола, и сказала: – Мой руки, Вася… Не встретили Новый год, как полагается, но хоть как-то ведь надо… – Она попыталась улыбнуться, но улыбка так и застыла на ее лице жалкой гримасой. Ей очень хотелось плакать.

Фадеев обнял ее, прижал к себе и сказал:

– Ну не огорчайся ты так, Оля… Как там говорится… надо уметь принимать как должное то, что невозможно изменить… Разогревай свою фирменную индейку, а я сейчас умоюсь и открою шампанское. Праздник все-таки! На улице народ вовсю петарды рвет, песни горланит и вообще… всячески развлекается… У нашего универсама Дед Мороз со Снегурочкой всем бенгальские огни раздают. Клоуны какие-то скачут… Ряженые… Людям весело… И никто даже не подозревает, какие рядом трагедии разворачиваются…

Ольга с Васей успели выпить по бокалу шампанского в честь наступившего Нового года, когда опять раздался звонок в дверь.

– Неужели снова Вика?! – испугалась Ольга и бросилась в коридор.

Фадеев поспешил вслед за ней.

В квартиру зашел Николаев с таким лицом, какое бывает после тяжелой и продолжительной болезни.

– Вика, случаем, к вам не приходила? – спросил он.

– Приходила… – выдохнула Ольга и в изнеможении опустилась на ящик для обуви.

– Ее что, нет дома? – ужаснулся Вася.

Николаев отрицательно покачал головой и опять спросил:

– А когда она приходила? Давно? Когда ушла?

– Да уж… минут сорок как… – пробормотал Вася и перешел на «ты», хотя до этого обращался к Сергею строго официально: – Понимаешь, у нас Митя температурит… Как раз расплакался, раскричался… Пока успокаивали, она и ушла… Я бросился за ней, но не догнал… думал, что уже до дома дошла… Свет у вас в окнах горел, и я, дубина, почему-то сразу успокоился…

– Зачем вы ее отпустили?! – возмущенно крикнул Сергей. – Видели же, в каком она состоянии! Где теперь ее искать?! У нее и подруг-то нет! Негде ей отсиживаться, вы это понимаете?!

– А ты сам-то какого черта ее отпустил?! – рассердился Вася. – В ночь! Когда кругом одна пьянь!

– Так я думал, она к соседке пошла… плакать или… не знаю там что… Говорю же, у нее и подруг-то нет, кроме этой Людмилы – соседки по площадке… Не компанейская она, Вика… одиночка… Вот к Ольге прилепилась… всем нам на несчастье… Я ждал, ждал… пусть, думаю, выговорится… Потом не выдержал, пошел к Людмиле, а Вика к ней и не приходила… Я в квартиру вернулся, смотрю… а Викиного пальто нет… Я даже не знаю, куда кинуться! Ей, кроме вас, и идти-то некуда!

– Слушай, а какого хрена ты вывалил на нее все свои заморочки именно в новогоднюю ночь?! – выкрикнул вдруг Фадеев. – Подождать не мог, чтобы хоть не в праздник?! Чтобы не ночью?!

– Не мог!!! Но… не специально!!! Так получилось!!! Совпало все так! Сил уже терпеть не было, когда… она…

– Сил у него, видите ли, не было! – грозно перебил его Фадеев. – А у нее, значит, должны были найтись, да?! Женщины – они двужильные! Вынесут!!! Да она из-за тебя, мерзавца, по морозу почти босиком!

– Как босиком…

– А так! В туфельках по сугробам! И платье полуголое, и пальто нараспашку!

Николаев с побелевшими губами опустился рядом с Ольгой. Ноги его явно не держали. А Вася никак не мог остановиться:

– Гад ты, Серега! Тебя такая женщина полюбила, а ты все в своих болячках ковыряешься! Тебе бы радоваться! На руках Вику носить, целовать до одурения! А ты, скотина, только мучил ее! А ну, вставай! – Фадеев сдернул с вешалки свою куртку, нахлобучил шапку и закончил: – Пошли искать! Чего расселся, урод!

Вася с Сергеем нашли Вику в соседнем дворе в закутке с мусорными баками. Она лежала на грязном снегу, усыпанном заледенелыми очистками и веселыми крапинами конфетти, без пальто, без украшений, в разодранном золотом парчовом платье, с окровавленной головой.

После того, что приключилось с Викой, Ольга, считая себя виноватой во всем, не могла ни спать, ни есть, ни толком разговаривать. Временами она впадала в какое-то странное то ли оцепенение, то ли забытье. Это были не сон и не явь, это было какое-то пограничное состояние, в котором ее посещали странные тягучие видения, заканчивающиеся всегда одним и тем же: видом окровавленной Вики, распростертой на снегу возле грязных мусорных баков. Ольга не видела ее такой, но сознание услужливо рисовало такую жуткую картину, которая вряд ли уступала реальной. Ольга была так плоха, что Вася вынужден был отвезти еще не до конца поправившегося Митеньку к собственной матери в поселок Славянка.

– Оленька, ну успокойся, – без устали твердил он жене. – Вике уже лучше. Значительно лучше. Она выкарабкается, вот увидишь! А нам с тобой нужны силы! Надо Вике помочь и Сереге тоже… Он совсем дошел… Смотреть страшно…

– Так ему и надо… так и надо! – твердила Ольга. – И мне так и надо! Меня нужно гораздо сильнее наказать, потому что я не должна была… – И она начинала рыдать, поскольку никак не могла сформулировать, чего не должна была делать, а потом опять впадала в свое жуткое оцепенелое состояние.

Более или менее Ольга пришла в себя примерно через неделю после происшествия и попросила Васю уговорить мать подержать у себя Митю еще несколько дней. Как только этот вопрос был улажен, она помчалась в больницу к Вике. Уже возле огромного больничного городка Ольга замедлила шаг, потому что поняла: она боится увидеть свою несчастную подругу. Она и так с трудом несла на себе крест вины перед женой Сергея, а если еще увидит ее в растерзанном состоянии, тогда хоть и вообще не живи… Ольга разделась в гардеробе, трясущимися руками нацепила на сапоги синие больничные бахилы и с пересохшим от волнения горлом на ватных ногах поднялась на нужный этаж.

Вика лежала в отдельной платной палате, куда ее поместил Николаев. Сам он сидел подле жены, держа ее за руку. Вика спала. Ее голова была обмотана бинтами, под глазами лежали коричневые тени. Если бы Ольга не знала, что это Вика, то ни за что не узнала бы в этом изможденном существе милую, обаятельную женщину… Николаев тоже был мало похож на себя прежнего. Сухощавое лицо его еще больше вытянулось, от носа к губам протянулись глубокие борозды. И еще он резко поседел. Очень необычно, будто специально обесцветил себе пряди.

– Как она? – тихо спросила Ольга, присаживаясь рядом на больничную табуретку.

– Ты можешь говорить нормально, – отозвался Сергей. – Она спит со снотворным, так что не побеспокоишь…

– Ей хоть получше? – Ольга все равно спросила очень тихо. Здесь, в этой палате, не место было громким разговорам.

– Ну… если сравнивать с тем, что было… то, конечно, лучше…

Николаев выпустил руку жены и схватился за виски.

– Веришь, жить не хочется… – проговорил он.

– Верю, Сережа, – отозвалась Ольга. – Я сама с трудом существую…

– Вот этого не надо! – повернулся к ней Николаев. – Ты ни в чем не виновата! Даже и не думай! Виноват только я один, понимаешь?! Один! Твой муж прав: я урод и мерзавец! И ведь ничем не искупить, понимаешь?!

– Ну… почему же… ничем… – не согласилась Ольга, шершавым языком облизывая сухие губы. – Ты можешь ее… любить…

– Любить… – горько усмехнулся он. – Да разве захочет Вика принять от меня любовь после того, что с ней случилось… Ее насиловали, Оля… В праздничную новогоднюю ночь… Гнусно, жестоко, страшно… Удушил бы собственными руками, так ведь не найдут… А найдут, не позволят…

– И правильно сделают. Не надо брать на себя еще один грех, когда и так уж…

– Она ведь не простит меня, Оля, правда? – Николаев повернул к ней измученное лицо. – Скажи мне как женщина… Можно ли такого, как я, простить? Любить нельзя… это я теперь очень хорошо понимаю… Но простить… Оля, скажи!

– Она очень любила тебя, Сережа, – сказала Ольга. – Очень. Даже когда нам рассказывала о вашем объяснении… она и тогда любила тебя всей душой… Ни одного обвинения в твой адрес не высказала. Ей просто выговориться надо было. Она, похоже, себя считала виноватой в том, что ты не смог ее полюбить.

– Какой кошмар… Что же я за сволочь такая… Как же я не увидел, что она… что Вика… что мне достался такой подарок… Хоть ты-то, Оля, прости меня… Я тебе чуть жизнь не разрушил. Себе, тебе, Вике… всем… Простите меня…

– Знаешь, Сережа, давай подождем с прощениями до тех пор, пока Вика не поправится.

– Не думаешь же ты, что она может…

– Конечно, не думаю! Но все-таки… давай подождем!

Николаев уронил лицо в ладони. Плечи его затряслись. Ольга не смогла найти слов для утешения. Она неловко погладила его по дергающемуся плечу, вышла в коридор и опустилась на больничный диванчик. Ноги ее не несли. До чего же страшную цену заплатила Вика, чтобы муж теперь плакал у ее постели и мечтал о прощении. Сможет ли она принять его любовь, рождающуюся в больничной палате, пропахшей лекарствами и дезинфекцией?

Поговорить с Викой Ольга смогла только спустя чуть ли не месяц. Она очень боялась этого разговора, боялась, что Вика не захочет ее видеть, но та очень обрадовалась и даже протянула ей руку. Ольга пожала ее и опустилась на стул возле кровати. Виктория Романовна выглядела гораздо лучше. Бинты уже сняли с ее головы. Широкой белой лентой был обмотан только лоб. Лицо приобрело розоватые краски, но под глазами по-прежнему было черно. Да и улыбчивый Викин рот спрямился в жесткую бледную полоску.

– Сережа… ты иди… – слабым голосом предложила Николаеву Вика. – Мы с Олей поговорим…

У Ольги болезненно сжалось сердце. О чем она хочет говорить? Конечно же, об их кошмарном треугольнике… Хотя нет… геометрическая фигура их отношений получилась с четырьмя углами. Васю никак нельзя сбрасывать со счетов. Стоит ли сейчас затевать эти разговоры, когда Вика еще так слаба? Но и отказать ей Ольга не сможет, если той все же захочется поговорить о своем муже и обо всем том, что между ними произошло.

Вика проводила взглядом Николаева до дверей и обратилась к Ольге только тогда, когда он осторожно, но плотно прикрыл белую створку с другой стороны:

– Ну… как вы там? Как Митенька? Надеюсь, поправился?

Ольга радостно закивала оттого, что говорить можно было не о Сергее, а о сыне:

– Конечно, поправился! Уже опять не унять! Никакого с ним покоя! Он тут… у бабушки гостил, так она вся измучилась. Говорит, за Василием так не бегала, как за Митей…

Сказав это, Ольга осеклась… Зачем она затеяла про бабушку и Васю? Вдруг Вика снова будет расспрашивать, чей Митя сын? У самой Ольги нет никаких сомнений, но у остальных… Но Вика спросила о другом:

– А как поживает твоя подруга? Славная такая… Валя… Ты вроде бы говорила, что они поженились с тем человеком, с которым были у вас в гостях?

Ольга перевела дух и окунулась в рассказ о Валентине:

– Поженились, да… но эта Валька… Ты, Вика, даже не догадываешься, что она за человек! Вася называет ее вулканической женщиной. Это так и есть, честное слово! Она недавно ехала в автобусе и увидела, что ее Андрей прямо на улице обнимается и целуется с какой-то женщиной. Представь, что она сделала! Не поехала к врачу, куда направлялась, явилась домой, порвала в клочки свидетельство о браке, выбросила в мусоропровод обручальное кольцо, собрала в чемодан все вещи Андрея, выставила на лестницу и опять поехала к врачу. Вечером Андрей приходит, а она ему не открывает и сквозь дверь кричит, чтобы он убирался к той, с кем на виду у всего Питера целовался, что ей он больше не муж, потому что у нее даже свидетельства о браке нет. Он ей пытался объяснить… из-за двери… в глазок… что эта женщина его двоюродная сестра Женя, которая в Петербурге всего один день в командировке, что ей некогда было зайти к ним в гости, но Валька ни в какую не поверила. В общем, Андрею пришлось явиться к нам без денег, без документов и даже без смены белья, потому что чемоданчик, естественно, его на лестнице не дождался.

– А это правда была его сестра? – слабо улыбнулась Вика.

– Ну конечно! Бедный Андрюха такое пережил!.. Во-первых, в срочном порядке пришлось заниматься новым паспортом, потом – брать дни за свой счет и катить в сестре в Новгород. Там они подняли весь семейный архив, чтобы найти всяческие свидетельства и справки, доказывающие, что матери Андрюшки и Жени – родные сестры. Женя тоже взяла дни за свой счет и прикатила к нам, в Петербург. И мы все: она, Андрей, Вася, я и, разумеется, Митенька, поехали к Валентине, чтобы уговорить ее впустить в квартиру для объяснений мужа и его сестру.

– Впустила?

– Я тебе скажу, не сразу! Уламывать пришлось и совать в глазок оправдательные документы.

– Все-таки впустила?

– Впустила! А когда впустила, так там уже и уламывать больше было не надо. Они как друг друга увидели… не в глазок, а вживую… В общем, любовь у них…

На слове «любовь» Ольгу опять прошиб пот. Как там говорится: в доме повешенного не говорят о веревке… Но Вике это слово, по-видимому, показалось естественным переходом к тому, о чем ей больше всего хотелось поговорить. Она трогательным жестом поправила бинт на своем лбу и неожиданно для Ольги сказала:

– Оль, я как раз хотела об этом… Пожалуйста, я прошу, только не вини себя в нелюбви Сережи ко мне… И не возражай! Ты ни в чем не виновата передо мной. И Сережа не виноват. Он сразу честно сказал, когда первый раз увидел меня, что любит другую, а я… Я не смогла от него отказаться… Так кого же мне винить, как не себя?

– Вика, ты не то говоришь, – попыталась возмутиться Ольга.

– То, Оля, то самое… И еще… прошу… Поговори с Сережей. Он так изводится. На себя стал не похож. Говорит со мной как-то по-особенному… не как всегда… Будто я – не я, а какая-то другая женщина… У меня никак не хватает присутствия духа сказать ему, что я ни в чем его не виню, но и… жалости его мне тоже не нужно. Хватит уже меня жалеть. Всем только от этого плохо. Скажи, что со мной все будет в порядке, что присматривать за мной не надо. Я ничего с собой не сделаю, а его… В общем, скажи, что я его отпускаю, Оля… Не перебивай, пожалуйста! Я знаю, что у тебя есть Вася… что тебе Сергей… не нужен… Пусть уходит от меня… уезжает… Куда хочет… Он еще найдет свое счастье. Он очень неплохой человек, интересный мужчина… У него все, как ты любишь говорить, еще будет…

– Ты… Ты разлюбила его, Вика?

– Разлюбила? Нет… Я же говорила, что сразу поняла: это со мной на всю жизнь… Но он пусть будет свободен. Ты ведь скажешь ему все, Оля? Скажешь?

– Скажу, – согласилась Ольга.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Вика, и лицо ее посветлело. – Ну… а теперь иди, Оля… Я устала, спать буду… – И она закрыла глаза.

Ольга встала со стула. Вика глаз не открыла. Она все сказала, и ждать ей от жизни пока больше было нечего.

Ольга вышла в коридор. У окна, ссутулившись, спиной к палате стоял Сергей. Ольга молча встала с ним рядом. Она не знала, как начать разговор, но Николаев посмотрел на нее таким несчастным взглядом, что она сразу нашла единственно нужное:

– Она любит тебя, Сережа, представляешь? Несмотря ни на что…

У Николаева жутко скривилось лицо, но он справился с собой и проговорил:

– Я… я буду достоин ее любви… вот увидишь, Оля… И еще раз прости. Я никогда больше ни словом, ни делом не напомню ни о Мите и… ни о чем другом, тебе неприятном… Только, пожалуйста, не вычеркивайте нас с Викой из своей жизни. Ей очень нужна твоя дружба, а мне… хотя бы расположение… твое и твоего мужа… чтобы без ненависти…

И, не дожидаясь ее ответа, Николаев, распрямив плечи, вошел в палату к жене.

– Ну что ты его так внимательно разглядываешь, Вася? – смеясь, спросила Ольга, пытаясь за рукав оттащить мужа от кроватки спящего сына. – Неужели все еще сомневаешься в том, что он твой сын?

– Я не сомневаюсь, Оля. Я твердо знаю, чей он сын, – ответил Фадеев, внимательно глядя на нее исподлобья.

Ольга испуганно замерла. Ответ мужа ее насторожил.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – спросила она.

– Да, пожалуй, теперь можно.

– Это что-то ужасное… да?

– Не знаю, как ты это воспримешь.

– Ну, Вася! Говори же, не томи! – воскликнула Ольга и почему-то вся покрылась липким потом.

– Да понимаешь… мы с Николаевым все-таки сделали тест…

– Как?! – взвилась Ольга. – Он же обещал! Негодяй! Подлец! А еще всякие разные красивые слова говорил про Вику!!!

– Оль! Да погоди!

Фадеев взял жену в стальное кольцо своих рук и попросил:

– Не дергайся! Выслушай! Николаев тут ни при чем! Честное слово!

– Он ни при чем? А кто же при чем? Ты?!! Ты же говорил, что никогда не сможешь сделать Митеньке больно!

– А мы и не делали ему больно! Оказалось, что можно сдать образец его слюны, но в пробирку плевать не обязательно… Взяли его соску… Честное слово, Оль!

– И что выяснили? – не своим голосом спросила она.

– Митя – сын Сергея, Оля.

– Нет!!! – крикнула она, в ужасе зажмурившись и закрыв лицо руками.

Фадеев прижал ее к себе и сказал:

– Ну зачем так страшно кричишь?! Митю разбудишь! Ничего ведь плохого не случилось!

Ольга молчала, так и не открывая глаз, а Фадеев продолжил:

– Николаев не хотел делать этот тест, честное слово. Я потребовал. Он вынужден был согласиться.

– Но зачем, Вася?! – Ольга вырвалась из его рук и отскочила к стене. Она теперь боялась уже собственного мужа, а не Николаева. – Чего тебе не хватало?! Сергей ведь отказался от всяких притязаний!

– Я должен был удостовериться…

– Зачем?!

– Оля! Ты задаешь не тот вопрос! Не «зачем?», а «в чем?»! Я удостоверился в том, в чем хотел!

– Ну и в чем же? В чем?!

– Я узнал, что Митенька не мой сын, но он не стал мне от этого менее… дорог… Я по-прежнему сильно люблю вас обоих: тебя и… Митю… Я все равно буду считать его своим… сыном… несмотря ни на что…

Ольга уткнулась лицом в грудь мужа. Фадеев сказал лучшее из того, что она желала бы услышать от любимого человека.