Шелест трав равнин бугристых

Глава 8 Мир посмотреть

С этого дня охота стала делом совместным и взаимодействие между партнёрами совершенствовалось с каждым выходом. Собственно, сценарий всегда был один и тот же — один из участников гонит добычу на другого. Поскольку, маскироваться собаке было значительно удобнее, чаще загонщиком работал Петя. Однако, газель или лань или серну, а, может быть, ещё кого — неизвестно было правильное название этого небольшого копытного, подсёк не пёс, а человек при помощи боло. Дважды из пращи подбил крупного грызуна, похожего на зайца с короткими ушами — мясо и зелень легли в основу рациона надолго — зерновые только-только формировались, а корешки и листики были чересчур молоды для того, чтобы насытить молодой организм.

Появившиеся у него шкурки юноша хорошенько выскоблил изнутри, но они вскоре завоняли. Вообще-то Пете доводилось где-то читать про дубление в отваре дубовой коры — но почему-то дубов тут нигде не наблюдалось, да и варить что бы то ни было оказалось решительно не в чем.

Вот в этот период и решил Петя отправиться на запад — каких-то важных дел у него сейчас нет и не будет ещё довольно долго. Провизией он разживётся охотясь или накопает молодых нежных корешков. Вот только как быть с водой? Оба его Главных Водоносных Горшка давно растрескались и кое-как держались только благодаря стягивающей их верёвочной оплётке. Воду они хранили настолько отвратительно, что пытаться нести её с собой было бесполезно — он только для мытья ими зачерпывал из колодца или для замеса, потому что буквально через несколько минут всё вытекало.

С таким тщанием обожженный варочный горшок приказал долго жить. Один маленький стаканчик продолжал служить верой и правдой — вот в него он и наберёт росы — благо утром всё покрывается блестящими каплями. Топливо для готовки? Так прошлогодние стебли репьёв встречаются повсюду — он научился их отыскивать. Да и не переломится, если будет нести с собой небольшую связку, которая позволит ему готовить, пока просохнут, только что сорванные будыли — в степи пока довольно влажно…

Что взять с собой? Нож, конечно. Привык он к этому инструменту. Парочку огненных камней и жгут трута — мягкого волокна, которым давно и уверенно пользуется. Бола, ловчую сеть и пращу с тремя камнями, чтобы всегда были под рукой. На голове широкополая шляпа, пелерина из соломки на плечах, распашная юбочка и голенища для икр. Циновка из веничной травы, чтобы сидеть и простынка из соломки, чтобы укрыться. Ничего так сумочка заплечная собралась, связанная из шнура. Немного готовой крупы, стопка испечённых и просушенных лепёшек, семена любимых трав, на случай, если не придётся вернуться. Спицы, веретено, гребёнка для вычёсывания волокон — всё самое ценное, давшееся непростым трудом или чудесным случаем.

Запер дом, перенеся дверной мат наружу и навалив на него камней. Пошёл.

У последней из давно поставленных на возвышениях пирамидок огляделся, наметил на западе следующую вершину бугра — самую дальнюю, до которой дотягивается взгляд, и потопал дальше. Добравшись до намеченной цели, убедился, что оставленное за спиной знаковое сооружение отсюда отчётливо видно далеко на востоке, и принялся собирать новое — среди тутошних спусков и подъёмов недолго заплутать, а терять обратную дорогу он не намеревался. В конце концов, там есть крыша над головой, вода, и он знает, как найти прокорм — может быть придётся снова прийти в эти края.

Так и шел на запад, делая остановки и расставляя вехи. Иногда, если встречалась подходящая дичь, они с Тузиком охотились и устраивали большой мясной ужин. Пейзаж вокруг не менялся, источников воды не встречалось, также, как и деревьёв или кустов. Всё та же бугристая равнина, на которой каменистые участки перемежаются травянистыми. Знакомые растения, грызуны, ящерицы, дикие куры трёх видов и множество мелких пичуг, ловящих насекомых. А в вышине парит старый знакомый орёл.

Только дней через десять несколько изменился рельеф — спуски сделались более длинными, а подъёмы стали пологими и короткими — местность понижалась. Вперёд стало видно дальше, чем назад и, наконец-то, встретился первый кустик. Маленький, колючий, с узкими листиками, он вызывал к себе острое сочувствие, настолько хилым выглядел. Понятно — пройдёт полмесяца, и трава затенит его, отберёт из окружающей почвы всю влагу — ясно, почему он торопится, поспешно завершив цветение и завязав с полдюжины крошечных зелёных ягодок.

Ставить вехи теперь стало хлопотней — они требовались чаще и собирать для них камни приходилось дольше — свободные от растительности участки постепенно пропадали из виду. Трава выглядела более сочной… а тут и деревце встретилось — его суховатый кривой ствол, несущий на самом верху несколько зеленеющих веточек, Петя оставил в покое, хотя руки так и чесались поработать — сделать себе приличный посох.

Тузик, вольно бегавший по округе, на какое-то время и вовсе пропал из виду, а потом вымчался навстречу — за ним гнался волк. Не сказать, что какой-то ужасно большой, но заметно крупнее товарища по охоте. И пёс явно рассчитывал на защиту человека. Вот тут Петя и пожалел, что не обзавёлся палкой. У него, если честно, и нет ничего из толкового оружия, кроме свёрнутой в трубку циновки, которую ухватил в левую руку, и ножа, зажатого в правой.

Напружинил ноги, чуть наклонился и приготовился к встрече с опасностью, но испуганная его позой собака отвернула вправо и проскочила слева. Попытка дотянуться до преследователя циновкой завершилась промахом — не попал он в волка в стремительном выпаде, а нож так и остался в правой руке, отведённой в замахе в противоположную сторону.

Пёс и волк помчались дальше и быстро скрылись из виду. Вот и всё — нет больше попутчика. И больше не будет. От этой мысли сделалось тоскливо. Вздохнув, Петя отыскал возвышенное место и принялся за возведение очередной пирамиды.

Дальше понижение местности стало ещё заметнее — спуски образовывали ложбины, которые сходились друг с другом, сливаясь в долины. Вскоре встретилось и дерево, похожее на вербу — из одного стволика получился вполне приличный посох, слегка кривой, но увесистый и длинный — будь у него в руках нечто подобное в момент нападения волка — и дружок остался бы рядом. Уж этим дрыном Петя бы обязательно остановил зверюгу… увы, поздно плакать. Просто, следует учесть на будущее, что не в его положении упускать любые возможности.

Приметил несколько низинок, где явно ещё недавно стояла вода. И сейчас земля в них влажная, но густая растительность в этих местах говорила сама за себя. Ещё высохшие русла дождевых ручейков время от времени попадались. Вдоль одного из них юноша и двинулся, соорудив последнюю веху — дальше ему предстояло отмечать дорогу иным способом — каменные участки больше не встречались. Зато, есть на чём оставлять засечки — деревца попадались часто, а то и рощицы. Да и кустарник местами образовывал целые заросли. А вскоре и ручей встретился прямо посреди ровного места.

Сначала ноги ощутили влагу под ступнями, потом захлюпало, зачавкало и, наконец, вода дошла до щиколотки. Русло нащупал только пяткой — растительность ничего не позволяла рассмотреть, настолько плотная она тут вымахала, сомкнувшись над потоком… а движение воды было лишь слегка ощутимым — понял это только «прислушавшись» к ощущениям и разобрав, с какой стороны поток щекочет щиколотку…

Так и пошел дальше, стараясь двигаться вниз по течению. Топкое место закончилось, под ноги лёг песчаный бережок, сменившийся глинистым. Рощицы и перелески собирались в леса, перемежающиеся просторными луговинами. Среди деревьев встречались исключительно лиственные, среди которых многие несли на себе кожистые блестящие листья совершенно неизвестных пород подчёркнуто южного вида. Шел не торопясь, изучая то одно, то другое и пытаясь понять, какие плоды использует в пищу местная живность.

Сама же эта живность от него или пряталась, или убегала. Он, конечно, не топал, не ломился сквозь ветки, стараясь держаться неприметно. Да, видно, его навыки маскировки были недостаточными для того, чтобы оставаться невидимкой. Видел оленей — вот уж с кем не хотелось знакомиться близко. Не было уверенности, что сумеет свалить такого, ухватив за рога. Нет, силушкой Петю судьба не обидела — он в прошлой жизни считался жирдяем и пончиком, будучи крупным не только поперёк, но и вдоль. А тот, кто имеет большой вес вынужден иметь крепкие мышцы, иначе просто рухнет. Жизнь на безводной бугристой равнине крепко обтесала его организм по части жирка, оставив, однако, на месте и широкие кости и массивные мускулы. Лишняя кожа потихоньку тоже куда-то девалась и не свисала складками, поэтому, взглянув на собственное отражение в воде, юноша был приятно удивлён — кряжистая атлетическая фигура досталась ему просто даром. Рельефности, как у культуристов, и той хватало… ну да, поворочай-ка столько камней! В общем, раньше он бы сильно подумал, связываться ли с подобным кадром…

Видел медведя. Вернее, его филейную часть, возвышающуюся над травой посреди обширной поляны. Крупную кошку приметил — с тигра размером, только без полосок. Они посмотрели друг на друга издали и разошлись всяк в свою сторону. По деревьям пробежалась стайка руконогих, только непонятно — хвостатых или нет. Самым неприятным были змеи — встречались тут и они. Судя по форме головы, сплюснутой сверху, а в стороны ромбической, это были ядовитые виды. Чтобы не наступить на подобное создание приходилось тщательно выбирать место, куда ставишь ногу. А в траве ещё и палкой потыкать — скорость передвижения от этого заметно снизилась.

В ветвях обитали птицы ярких расцветок, крупные плоды то и дело попадались на глаза — он явно забрёл в самые настоящие тропики. Пока не чересчур влажные, но это уже далеко не засушливая степь. И здесь имеется вода.

А какие палки вырезаются из тутошних деревьев! Одна лучше другой. То одну себе делал, то другую, пока не понял, что несёт на плече уже целую связку. Это в нём проснулась жадность, истосковавшаяся по древесине.

Прекрасное место — просто загляденье! Плавный, поросший травой, откос выводит на берег неторопливой речушки. Вернее — широкого плёса… метров пятидесяти шириной. Течение тут почти незаметно. На другой стороне, чуть поодаль — подмытые водой обрывы, над которыми нависает густой высокий лес. Здесь же, вокруг Пети, растут во множестве деревья заметно более молодые. Вдали виднеется песчаный участок, а за ним — плавный перекат, на котором плещет рыба.

Но туда идти далековато. Спустился к заводи, увидел стоящую у берега рыбу и бросил в это место ловчую сеть — грузики на её краях сразу утянули снасть вниз, заставляя её быстро опуститься на стайку, держащуюся кучно. Три приличные хвостика с первого раза. Запёк их в глине и понял, что это хорошо. Тут явно стоит задержаться, поесть как следует, изучить возможности разнообразить меню… и ещё он любит поплавать. Год не купался по-человечески.

Пробование на съедобность разных фруктов, стеблей, корешков и травок — дело вдумчивое и неторопливое. За один раз нужно съедать немного чего-нибудь нового для себя, а потом около суток прислушиваться к происходящему в организме — а то ведь можно сразу принять летальную дозу, если налопаться от души. Если же отведать одновременно несколько блюд, поди, пойми потом, каким из них траванулся. К тому же, окажись что не в порядке — следовало подождать, пока брюхо окончательно утихомирится. То есть, имело смысл устраиваться в этом месте основательно — соорудить укрытие от непогоды, ну и на случай визита голодного хищника.

Идею жилища подсказала местная растительность — деревца, напоминавшие вербу, росли в одном месте рядом друг с другом букетами, соприкасаясь с соседними букетами вверху окончаниями своих длинных тонких стволов. Пригнув навстречу друг другу два подобных хлыста, парень прибинтовал их один ко второму полоской коры, образуя арку. И принялся за соседнюю пару. Некоторые из этих высоких дуг шли одна подле другой. Другие ложились накрест, а иные, пройдя пару-тройку раз через ранее воздвигнутое построение, образовывали диагональный упор-растяжку. Чтобы не скользили, он ещё делал неглубокие встречные зарубки и привязывал той же корой. Не чересчур прочной, но намотать потолще никто не запрещал, тем более, что сдирал он её тут же с ненужных стволов — тех, что заведомо мешали. Аналогично поступил с ветвями потолще. Те, что смотрели внутрь — отрезал, те, что вверх — оставил а, которые легли на свод горизонтально — привязал с зарубками.

Аналогично «заделал» лишние входы, оставшиеся в промежутках между местами, откуда торчали пучки стволов. В результате образовалась просторная пещерка, обтянутая нерегулярной, но довольно плотной деревянной решёткой, которую Петя укрепил лианами — их в этих местах встречалось довольно много. Даже пришлось перед началом строительства распутать те, что мешали работе, и сложить в сторонке, не перерезая, чтобы они остались живыми.

Поверх настелил кровлю из больших кожистых листьев. Наверное — банановых. Потому что плоды по форме и вкусу напоминали эти фрукты. Черешок каждого «лопушка» привязал к решётке, а потом ещё и нижнюю сторону придавил отдельной мотузочкой, расходуя на это свитый ещё «дома» шнур — жалко было — но просто больше нечем. Внутри стало сумрачно. Жилище, конечно, вышло чересчур просторным — овал шесть на пять метров с короткими нишами то туда, то сюда — но размер он не выбирал — его продиктовали растущие вокруг деревья. Пытаться это изменить не имело смысла — только наработался бы лишнего, пытаясь бороться с естественным расположением растений.

Жильё имеется. Пора обзаводиться утварью — дров в этих краях достаточно — следовательно, горшки он может попытаться обжечь без изысков с солнечными печами. И сковородку с крышкой, и гусятницу, и коптильню для рыбы… ему хочется всего. Пора искать глину. Разумеется — в подмытых рекой обрывах делать это проще всего — не копать же многометровую яму, чтобы добраться до того, что само выходит на поверхность!

Как ни странно поблизости ничего подходящего отыскать не удалось. Вернее, не нравились ему находки — какой-то непрочной получалась замешанная субстанция — плохо держала форму. Не было в ней пластичности — или расплывается, или крошится. Но один из обнажившихся пластов оказался годным — посудины из него формовались хорошо и спокойно просыхали сначала в тени, почти не растрескиваясь, а потом и на солнышке прекрасно прожаривались, лопаясь не чаще, чем каждая вторая — то есть выход под обжиг получался примерно такой же, как и у его степных образцов. Только вот нашлась эта глина довольно далеко от жилища — около часа ходьбы вдоль речных излучин мимо подмытых высокой водой откосов.

Разумеется, изначально он налепил заготовок с большим запасом в расчёте, что опять около половины развалится в печи. А того, что останется, ему хватит. В принципе — для него одного вполне достаточно пары больших горшков, пары малых да нескольких глубоких и мелких чаш — это недолго вылепить. А пока идёт сушка — набрать дров и выкопать в откосе яму — три стены да пол. Вверх остаётся путь для пламени и дыма, а с последнего открытого края — пространство для подкладывания топлива.

Как ни странно, в процессе сушки в тени и прокаливания будущей керамики на солнце растрескалось заметно меньше изделий, чем он планировал, опираясь на свой прошлый опыт. А потом сутки потребовались на то, чтобы всё это как следует прогреть в печи, неустанно подкладывая дрова и опасаясь ненароком задеть составленный в три яруса штабель.

Только истопив последнее полено, Петя прилёг рядом с остывающей печью — он давненько не спал, не был в своём новом убежище и не отвлекался на еду, к тому же сильно утомился. Одним словом, недостаток сна как-то уж очень здорово его подкосил. Организм решительнейшим образом потребовал немедленного отдыха.

Многовато получилось горшков. Не унести их все за одну ходку. Хоть и кривоватые получились, но отзывались на стук убедительным чётким звуком — не то, что его степные недоразумения, ни малейшей звонкости или гулкости не продемонстрировавшие. Одним словом, привязал к концам длинной палки по самой крупной посудине, составил туда те, что поменьше размером, да и двинулся к дому, чтобы уж там и заняться плотным перекусом — хотелось попробовать закоптить рыбку в плотном глиняном лотке солидных размеров с крышкой и от всей души её отведать. А ходу ему предстояло где-то около часу.

В первую очередь могучим волевым усилием изгнал из разума все гастрономические мечты — уж очень мучительно отзывался на них желудок. А потом занялся любованием природой — она здесь просто роскошна. Яростная зелень буйных зарослей отступила на сотню-полторы метров от чистой, отражающей ясное небо глади речушки. Крутые обрывы противоположного берега тоже смотрятся в это зеркало, выставляя сверху чубчики древесных крон. Под ноги подстилается мягонький песочек, мокрый у самого уреза воды. На далёком перекате снова плеснула рыбина, а вот и тропа поворачивает вверх по склону — та самая, по которой он ходит на рыбалку. И не заметил, как дошёл.

И вот по ней, по этой тропе, мчатся четыре голых мужика, орут и размахивают палками. Несутся они прямиком на Петю, выражая крайнюю степень недружелюбия. Так что, не испытав ни малейших колебаний, паренёк освободился от ноши и пустился наутёк.

Крики за спиной зазвучали заметно слабее. Обернувшись, увидел, что догонять его никто не торопится — дядьки остановились, едва он отступил, не приняв боя. А за их спинами маячит целая толпа женщин, тоже потрясающих камнями и палками, галдящих и суетящихся. И вывалили они как раз из его зелёной пещерки. В общем, местные осуществили самозахват жилья и изгнание хозяина. А теперь ещё и посуду увидели — разглядывают. Потешаются, наверное, над его неуклюжими творениями.

Впрочем, некоторые уставились в Петину сторону. Иные что-то выкрикивают. Другие просто смотрят. Народец, надо сказать, некрупный и худосочный. У женщин заметно выделяются свободно свисающие груди. Признаки одежды или украшений отсутствуют полностью, волосы развеваются свободно, но длина их не чересчур велика — от «до плеч» и до «по лопатки». Мужчин действительно всего четверо, но около половины толпы — дети. Поскольку трава закрывает их примерно до пояса — непонятно, сколько среди них мальчиков и сколько девочек.

Половозрелых же особей женского пола около десятка — трудно сказать точнее, очень уж они суетятся и мельтешат.

Заметив, что пришелец остановился, один из дядек рыкнул в его сторону и потряс копьём — понятно, просит не задерживаться и поскорее избавить вторженцев от присутствия немого укора в произведённой бестактности. Нет, далеко не джентльмены эти новые соседи. И сопровождающие их дамы — не леди. Ишь, вопят что-то вслед! Наверняка сквернословят.