Шепот ночи

Глава 19

Думитру не увидел засады.

Когда на следующий день они с Алси молча ехали по лесной дороге, с двух сторон выскочили двадцать бандитов, зажав их в клещи. Один из них выстрелил в воздух и потребовал сдаться.

Думитру не оставалось ничего другого, как подчиниться, поскольку ему не удалось украсть у сербов даже кинжал. Он медленно поднял руки, показывая, что безоружен, кляня себя за невнимательность и плохую подготовку. Послышался шелест ткани – Алси повторила его жест, и Думитру почти физически ощутил ее страх, столь же сильный, как его ярость, но не посмел оглянуться.

Один из бандитов что-то приказал по-болгарски.

– Что он сказал? – хрипло прошептала Алси.

– Я ни слова не знаю на болгарском, но могу предположить, что нечто вроде «кошелек или жизнь», – пробормотал в ответ Думитру. Взглянув на оружие нападающих, он решил, что лучше избегать языка, на котором говорят при дворе Османской империи, и попытался объясниться по-сербски. – Мы мирные христиане! – крикнул он.

Бандиты расхохотались, и Думитру с неудовольствием подумал, что неспроста они так веселятся Люди, которые живут грабежом и разбоем, обычно довольно угрюмы.

– Тогда мы тебя не убьем, сукин сын! – добродушно крикнул один из них. Бандиты и не собирались этого делать, иначе Думитру и Алси уже лежали бы на дороге в луже крови. – Ты хорошо одет, – продолжал нападавший. – За тебя кто-нибудь заплатит выкуп?

– Нет, – ответил Думитру. Честность – лучшая политика, по крайней мере, в том случае, когда дело касается выкупа. – Но никто нам не поверит, если мы попытаемся сообщить о вас.

– Интересно, – усмехнулся бандит. – Значит, ты думаешь, что лучше отпустить тебя с миром, чем взять в заложники. Ведь тогда тебя придется пристрелить, поскольку, если мы отпустим тебя из плена без выкупа, это дурно отразится на нашей репутации.

– Именно так и я думаю, – с нейтральным видом сказал Думитру.

Он слышал, как Алси шевельнулась за его спиной, и молил Бога, чтобы она не совершила какой-нибудь глупости.

– А может, ты врешь, – добавил другой бандит. Думитру не сомневался, что это вожак.

– Какой смысл? – возразил Думитру. – Если бы у нас был выбор, то мы предпочли бы провести несколько дней с вами и, когда привезут выкуп, оказаться на свободе с лошадьми и припасами, чем лишиться всего вдали от родного дома.

Бандиты на нескольких языках принялись обсуждать его слова и, придя к согласию, решили, что он говорит правду.

– А почему бы нам не взять ее с собой? – сказал на сербском еще один член банды, кивнув на Алси.

К чести Думитру, он не дрогнул. Болгарин добавил к своим словам какую-то непристойность, и его сотоварищи, понимавшие этот язык, громко захохотали.

Пора действовать, решил Думитру, и приукрасить маленькую правду большой ложью.

– Если хотите получить ее, то, пожалуйста, берите, – с гневом и презрением сказал он, несказанно радуясь тому, что Алси ни слова не понимает.

Бандиты замолчали и подозрительно поглядывали на Алси.

– А что в ней плохого? – спросил один.

– Кого это волнует? – возразил другой. – Если она тебе не нравится, мне подойдет.

– Молчать, – приказал вожак, и бандиты подчинились, как показалось Думитру, с обидой. – Ну, так что в ней плохого? – повторил он.

– В ней – ничего, – сказал Думитру. – Все дело в ее матери. Она ведьма.

Это заявление вызвало новые дебаты, еще громче первых. Насколько Думитру мог понять, верившие в ведьм отчаянно спорили с теми, кто считал историю выдуманной, чтобы уберечь женщину. Были и такие, кто возражал против всех вариантов сразу.

Думитру подождал, пока вожак не призвал свой отряд к порядку, потом сказал:

– Взгляните на нее! Разве простая смертная будет так выглядеть без помощи темных сил? Она невинна, как агнец, но ее мать… – Он покачал головой. – Я был знатным господином, пока не положил глаз на ведьмину дочь. Посмотрите на мою одежду. На платье, которое я ей купил. Я был богат! Я тайком увез ее от матери, и ведьма наслала проклятие. Она слишком любила дочь, чтобы причинить зло ей, но всякий, кто близко подойдет к дочери, обречен. Как и вы, я тогда смеялся. Я не верил, что ведьма может погубить меня! Но через месяц после того, как я взял ее дочь в свой дом, я потерял свои земли и лишился всего состояния и имущества. – В порыве вдохновения Думитру драматически понизил голос: – Мои волосы за неделю сделались седыми, а мужское достоинство съежилось и увяло, как у старика. Вы когда-нибудь видели молодого человека с седой головой? Кто станет спорить с такой уликой? Кто близко подойдет к ведьминой дочери, пострадает не меньше меня.

Пока Думитру говорил, бандиты менялись в лицах. Настороженных теперь охватил настоящий страх, сомневающиеся неохотно, но поверили, и даже самые воинственные заколебались. Вожак оглядывал своих бойцов. Думитру прекрасно знал, о чем он думает. Если он заберет женщину, то совершенно не важно, ведьмина она дочь или нет, но в первой же неприятности, пусть крошечной, обвинят ее. Люди занервничают, начнут совершать ошибки, кто-нибудь погибнет, и проклятие обернется реальностью Думитру, едва осмеливаясь дышать, ждал, пока вожак примет решение.

– Заберите у них лошадей и ценности, – наконец объявил вожак. – Но пальцем не трогайте ни его, ни девчонку!

– Слезай с лошади, – скрывая облегчение, по-французски пробормотал Думитру.

Лучшее, на что он смел надеяться, – это что удастся сохранить плащ Алси, его пальто да сумку с провизией, которою он предусмотрительно спрятал под сюртуком.

Алси молча подчинилась и с побелевшим лицом последовала за Думитру на обочину – прежде чем схватить поводья их лошадей, бандиты приказали своим жертвам сойти с дороги. Вскоре воинственный отряд растворился в лесу, Думитру и Алси остались одни.

– Как тебе это удалось? – спросила Алси. – Я думала, что на этот раз мы уж точно погибнем.

– Я сказал им, что твоя мать ведьма, – просто ответил Думитру и, увидев ее изумленное лицо, рассмеялся, несмотря на сомнительность ситуации. – Не удивляйся, здесь еще верят в колдунов и ведьм.

– Судя по всему, да, – все еще недоумевая, ответила Алси. – Что нам теперь делать?

– Идти, – коротко ответил Думитру. – Еды нам пока хватит, а там посмотрим. Вот почему я решил отправиться в Софию. Когда путешествуешь без вооруженной охраны, такого рода стычки будут повторяться.

– Очень мило, – сухо ответила Алси, и Думитру с радостью заметил, как краски возвращаются на ее лицо, хотя оно еще хранило сероватый оттенок. – Если мы будет стоять здесь, то ближе к цели не окажемся. – И она зашагала вперед.

Дорога, которая из седла казалась вполне приличной, была испещрена выбоинами и усеяна камнями, тающий снег превращал ее в скользкое месиво. Ноги Алси вязли в грязи, налипавшей на обувь, подол платья стал коричневым. Думитру шагал по дороге, искоса поглядывая на Алси, но ему трудно было понять, насколько тяжело ей дается путешествие. Она шла молча, а выражение лица было таким отстраненным, что Думитру сомневался, видит ли она дорогу.

Через несколько часов они добрались до деревни. Думитру нашел крестьянина, понимавшего по-сербски, и выяснил, что София всего в пятнадцати километрах. Он перевел ответ Алси, она устало улыбнулась и спросила:

– Может быть, мы раздобудем здесь одеяло или остановимся на ночлег?

Думитру покачал головой:

– Даже если я продам свое пальто, это будет очень опасно. Вспомни гайдуков и сербскую деревню. То же самое может повториться и здесь.

– Что ж, – сказала Алси, – тогда будем идти всю ночь и на рассвете окажемся в Софии. Если мы надолго остановимся, я точно замерзну, а по ночам местные бандиты, наверное, спят.

После минутного размышления Думитру пожал плечами. Решение Алси ему не нравилось, но лучшего он придумать не мог.

– Как хочешь.

И они пошли. Солнце село, медленно поднимался узкий серп молодой луны, небо мерцало тысячами далеких звезд. В их холодном белом свете дорога казалась бледной лентой, разрезавшей черный лес, обступивший ее с двух сторон.

– У тебя такой вид, будто ты пристально рассматриваешь другой мир. О чем ты думаешь? – спросил Думитру во время привала, который устроил после того, как Алси трижды за минуту споткнулась.

Они сидели на поваленном стволе, спрятавшись в тени деревьев.

– О математических формулах, – ответила она с воинственными нотками в голосе, словно ожидала иронического ответа.

Думитру только улыбнулся. Следовало бы догадаться.

– А ты чувствуешь свои ноги, когда думаешь о математике?

Она рассмеялась звонким девичьим смехом.

– Не слишком хорошо. Я думаю о цифрах, чтобы отвлечься, хотя с трудом могу связать две мысли. Математика меня не подведет, а вот ноги…

– Я бы тоже попытался так отвлечься, но боюсь, тут же споткнулся бы и упал, – сказал Думитру.

– Со мной это и произошло. – В усталом голосе Алси слышалась улыбка. – Подозреваю, что именно поэтому мы сидим здесь, вместо того чтобы двигаться к Софии.

– Тогда пойдем? – спросил Думитру.

– Сидя на месте, я не слишком отдохнула, – призналась Алси. – И начала дрожать, как только мы остановились, так что лучше идти.

Думитру встал и снял пальто, проклиная себя за беспечность, из-за которой они второй раз угодили в руки бандитов.

– Нет-нет, – запротестовала Алси. Думитру сунул ей пальто, но она, выставив вперед руки, отстранила его. – Нет, Думитру. На мне не меньше одежды, чем на тебе. Как только мы двинемся, я согреюсь.

Думитру заколебался. Он не мог разглядеть в слабом лунном свете лицо Алси, но хорошо представлял его выражение: вздернутый подбородок, решительно сжатые губы… Со вздохом Думитру снова натянул не успевшее остыть пальто.

– Если я замечу, что ты дрожишь, ты его наденешь, – предупредил он и подал ей руку.

– Пока мы двигаемся, все хорошо, – уверила она, взяв его под руку.

Но Алси ошиблась. Воздух становился все холоднее, пробирая ее до костей. Ссутулившись, она шла вперед, окоченевшие мышцы сводило судорогой. Пальцы, казалось, скрипели, когда она заставляла их двигаться. Юбки, тяжелые от налипшей грязи, цеплялись за ноги, влага просачивалась в башмаки, и вскоре Алси уже не чувствовала ног. Ей не в первый раз приходила в голову мысль, что одежда слабого пола не столько компенсирует недостатки, сколько создает помехи. Алси завидовала сюртуку и брюкам Думитру.

Вскоре она гак устала и замерзла, что не испытывала уже вообще никаких чувств. Головная боль, одолевавшая ее со вчерашнего дня, только усилилась. Каждый шаг отдавался в голове, от каждого вдоха саднило горло, Шло время, эти ощущения нарастали, голова гудела, и Алси уже казалось, что все это произошло с кем-то другим, где-то далеко. Числа и математические символы плясали у нее перед глазами, складываясь в замысловатые формулы, которые она сочла бы очень важными, если бы смогла понять, но полубессознательное состояние, в которое ее погрузила крайняя усталость, превратило ее ощущения в путаную смесь галлюцинаций и реальности. Узкая холодная дорога тянулась перед ней, лишенная всякого значения. У Алси было ощущение, что она бредет в тумане и ее собственные мысли уплывают от нее, как неуклюжие ленивые рыбы, и смешиваются с призраками, мерещившимися на окраинах сознания, столь же неосязаемыми, как силуэт Думитру, шедшего рядом с ней.

Ритм шагов заполнил ее мир, вытесняя здравый смысл и ощущения, пока не осталось ничего реального, кроме движения ног и твердой земли под башмаками. Левой, правой, левой, правой…

Вдруг все накренилось, и Алси заморгала от боли, пронзившей локоть. Думитру. Он стоял перед нею, крепкий и надежный в вихре всепоглощающего тумана, который, как подсказывали обрывки сознания, не был реальным.

Думитру заговорил. Слова не имели смысла. Они проплывали мимо, но что-то в его тоне задело Алси, и она вслушивалась сквозь забытье, пытаясь распознать их.

– Господи! Алси, ты чуть не упала! И даже не попыталась удержаться.

– Все в порядке, – попыталась сказать она и, должно быть, справилась с этим, поскольку собственные слова эхом отдались у нее в голове.

– Нет, не в порядке.

Теперь она легче понимала Думитру. Он потянулся, и Алси почувствовала, как он коснулся ее щеки, эти события странно разъединились в ее сознании. Его рука казалась холодной.

– Ты вся горишь, – сказал он. Алси не видела его лица. – Пойдем, у меня есть трутница, я разожгу костер.

Думитру потащил ее в сторону, и Алси пошла, вернее, поплыла вслед за ним, ее ноги касались земли, но не чувствовали ее. Думитру поддержал ее, и она села. Это последнее, что она помнила, пока не почувствовала, что кто-то трясет ее за плечи.

Думитру… Все это уже было… было лишь мгновение назад… Алси открыла глаза и увидела в оранжевых отблесках склонившееся над ней лицо Думитру. Этот горячий свет она ощутила и на своем лице.

– Огонь, – сказала она, ее оцепеневший от холода мозг и застывший страх начали оттаивать.

– Да, – подтвердил Думитру.

На его лице пролегли морщины, темная тень пробивавшейся бороды придавала ему крайне усталый вид, какого Алси никогда прежде не видела. Седые волосы, морщины… слишком старое лицо у ее молодого мужа…

Огонь. Сознание снова вернулось к огню. Это невозможно. Нельзя разводить костер. Придут люди, и тогда случится ужасное…

– Погаси, – сказала она. Неужели это ее голос? Хриплый, надтреснутый. – Слишком опасно. – У нее болело горло.

– Нет, – ответил Думитру. – Тебе это необходимо.

Алси прикрыла глаза от яркого света и почувствовала, как ее кутают в теплое одеяло. Но у них же нет одеяла… пальто… это пальто Думитру. Она хотела было запротестовать, но голова так болела, что не было сил говорить. Думитру стал снимать с нее башмаки и промокшие чулки. Тепло его рук было роскошным, но каким-то далеким, словно все это происходило не с ней. У него вырвался странный звук. Приоткрыв глаза, Алси заметила, как скривилось лицо Думитру, когда он увидел ее ноги.

– Алси, милая Алси, – пробормотал он, слова звучали странно.

Тепло. Она начала вспоминать, что значит согреться, почувствовала, как Думитру устроился рядом, и провалилась в сон, как камень падает на дно глубокого мрачного колодца.

Лицо Думитру горело от пламени костра. Он вспотел от прижавшейся к нему пылающей Алси, но его спина без защиты пальто мерзла.

Алси не шевелилась, ее неестественная неподвижность пробуждала в Думитру первобытный страх, таившийся в глубинах сознания, и только ее слабое дыхание убеждало его в том, что она жива. Ей нужны теплая комната, мягкая постель, толстое одеяло, крепкий бульон. Ей нужен кто-то, кто знает, что делать, – врач, сиделка. Ей нужно быть в безопасности. Но Думитру не мог дать ей ничего этого, поэтому он просто прижимал ее к себе, вслушиваясь в стук ее сердца, надеялся и молился.

Он погрузился в дремоту, его сон едва отличался от полного страхов бодрствования. По мере того как костер угасал, Думитру подбрасывал ветки в огонь, пока не поднялся набрать хвороста и не увидел, что за пределами оранжевого света костра лес уже не так темен. Светлое серое небо предвещало скорый рассвет. Думитру взглянул в лицо Алси. Даже в золотистых отблесках огня оно казалось восковым. Почему он вовремя не заметил, что она измучилась и устала? Почему она промолчала? Но что он смог бы сделать, если бы она сказала?

Подбросив в костер веток, Думитру бродил вокруг их импровизированного лагеря, пристально разглядывая округу. Их укрытие в центре рощицы, окруженной полями, было хорошо спрятано от дороги. День занимался тихий, дым костра, поднимаясь вертикально вверх, смешивался с низкими тучами.

Алси здесь в безопасности, если можно об этом говорить, пока они не окажутся в доме Огняна Пенева в Софии, подумал Думитру. От его присутствия ей безопаснее не станет. Он посмотрел на дорогу. Сейчас они не дальше чем в пяти милях от Софии. Он не думал, что сможет так долго нести Алси на руках, а если бы у него и достало сил, то не отважился бы. Три часа, не больше, понадобится ему, чтобы добраться до Софии, найти дом Пенева, раздобыть карету и вернуться за Алси. Она сможет три часа побыть одна.

Вернувшись к костру, он увидел, что Алси сидит и молча смотрит на огонь.

– А, это ты, – хрипло, без всяких эмоций сказала она, на ее лице не отразилось ни удивления, ни облегчения. – Прости, я заболела и все испортила. – Ее запавшие глаза бессмысленно смотрели на него. Думитру видел, что слова даются ей с трудом.

– Потому что перед этим мы чересчур повеселились? – с деланной беспечностью спросил он, подавляя страх, черной желчью поднимавшийся к горлу.

– Угу! – проскрипела Алси.

Думитру подал ей фляжку с водой, возблагодарив Бога, что бандиты не отняли ее. Алси послушно пила, хоть и морщилась при каждом глотке.

– С ногами у меня беда, – бесстрастно сказала она, протянув ступни к огню.

– Да, – согласился он.

Когда он взглянул на ее ноги, его замутило, не потому что вид был ужасен, но потому что это были ноги Алси. Когда-то он держал их в своих ладонях, мягкие, нежные, прелестные. Теперь кожа покрылась волдырями, на пятках кровавые мозоли, обмороженные пальцы левой ноги побелели.

– Вчера они не болели, а сегодня болят, – добавила Алси. – Ты хорошо сделал, что устроил привал.

– Ты больше не могла и шагу сделать, – ответил Думитру, отклоняя ее завуалированную благодарность. – Если уж на то пошло, я остановился слишком поздно. Я наберу побольше хвороста для костра, а сам отправлюсь в Софию, найду карету и приеду за тобой. Я вернусь до полудня. Ты сможешь поддерживать огонь?

Алси молчала.

– Да, – наконец сказала она все тем же тусклым голосом. – Но тебе нужны деньги.

– У меня там друг, ты помнишь? Деньги не понадобятся.

– У меня есть деньги. – Алси, нахмурив брови, взглянула на Думитру.

Наверное, у нее начинается бред, подумал он.

– Да, я знаю, – миролюбиво ответил Думитру. – Твои деньги в безопасном месте. В Женеве. Ты помнишь?

– Нет, – поморщилась она. – У… меня… есть… деньги… – Она делала паузу после каждого слова, словно обдумывая, как решить проблему. – Часть моих карманных денег. За подкладкой корсета. Сербы их не нашли.

Думитру долго смотрел на нее.

– Сколько?

– Не знаю. Семьдесят пять или восемьдесят фунтов в талерах. – Разговор ей давался большими усилиями, лицо сделалось серым. – Я не говорила тебе, потому что намеревалась бежать. Тогда деньги не имели значения. А сейчас важны. Возьми их. Помоги мне.

Для того чтобы вернуться в Северинор, нужно по меньшей мере сто пятьдесят фунтов, но для начала хватит и восьмидесяти. Этого определенно хватит, чтобы уговорить Пенева. Думитру помог Алси снять корсет и вновь одеться. Она без сил опустилась на расстеленный плащ, слишком измученная, чтобы протестовать, когда Думитру закутал ее в свое пальто.

– Ты уверена, что можешь поддерживать костер?

– Да, – монотонно сказала она, закрыв глаза. Занявшись корсетом, Думитру вытряс из него две пригоршни монет.

– Умница Алси, – прошептал он. Если бы он был столь же предусмотрителен!

Оставив Алси кучу хвороста, фляжку воды, последний ломоть хлеба, Думитру спрятал деньги в мешочек под рубашкой и пошел по дороге на юго-восток, к Софии. К их последней надежде.

Через полчаса Думитру добрался до окраин города. Он шел гораздо медленнее, чем ему хотелось. Ночью ему не удалось отдохнуть, теперь пульсирующая головная боль замедляла шаг и путала мысли. Он благодарил Бога, что не встретил по дороге разбойников, потому что вряд ли сумел бы выкрутиться.

Думитру шел через окраины. Хибары кончились, все чаше попадались крепкие здания, даже двухэтажные, и наконец дома встали вплотную друг к другу, образовав узкие извилистые улицы. На пути ему попадались то дом с большим двором, окруженным глухим забором, то церковь, то мечеть. Улицы казались бесконечным лабиринтом оштукатуренных стен.

София была наместничеством бейлербея Румелии[11], правителя всех владений Оттоманской империи в Европе, поэтому Думитру имел в городе многочисленные контакты. Но он рассудил, что слишком опасно приближаться к резиденции бейлербея. В городе у Думитру было лишь двое знакомых, не связанных с двором местного владыки. Первый – мелкий лавочник-еврей, чьим основным занятием была организация встреч жен богатых мусульман с преуспевающими болгарскими купцами из христиан. Думитру решил сделать ставку на второго.

Осторожно расспросив местных жителей, он быстро добрался до искомого дома, обнадеживающего своим внушительным видом. Состоятельный Огнян Пенев мог легко позволить себе расходы на возвращение нежданных гостей домой и счел бы это хорошей инвестицией. Убедить стоявшего у главного входа подозрительною слугу было непросто, но он хотя бы сносно говорил по-немецки, и вскоре Думитру провели по коридору в гостиную и заверили, что хозяин сейчас явится.

Вскоре Огнян Пенев, экспансивный мужчина средних лет с яркими черными глазами, вошел в противоположную дверь. Когда Думитру поднялся, он протестующе взмахнул рукой:

– Сидите, сидите! Если вы тот, за кого я вас принимаю, то кто я такой, чтобы вы из-за меня вставали?

Думитру сел, первые искры тревоги кольнули его.

– И кто я, по-вашему? – осторожно спросил он.

– Дорогой друг, – улыбнулся Пенев, – вы не кто иной, как пропавший недавно валашский граф. Шпионы султана в Софии знают, что вы три дня назад выехали из Белграда, а, как вам известно, половина шпионов султана здесь сотрудничает со мной. И ваши тоже, конечно, пока вы даете мне хороший стимул делиться с вами информацией, разумеется, исключительно по меркантильным причинам.

– Конечно, – согласился Думитру, которому все больше не нравились манеры Пенева.

Наверное, лучше было обратиться к лавочнику. Он не так богат, но у него есть связи…

– А поскольку этот пропавший валах – человек заметный и чрезвычайно умный, вполне естественно, что он сбежал от своих похитителей и оказался у моего порога, – ворвался в мысли Думитру голос Пенева. – Примерно это сказал я себе, когда привратник доложил, что таинственный незнакомец, молодой, но седовласый, желает меня видеть. Так что именно вы хотите?

Было уже слишком поздно менять решение, и Думитру кратко и без опасных подробностей изложил свою историю. Осторожность удержала его от упоминания о деньгах, поскольку он чувствовал, что это только ухудшит ситуацию. Нужно было найти городскую конюшню, нанять карету и устроиться где-нибудь на постоялом дворе, прежде чем контактировать со своими партнерами по тайной работе, корил себя Думитру. Но у него так болела голова, он слишком устал и очень боялся за Алси, чтобы рассуждать здраво, и выбрал путь, который казался ему проще.

Теперь оставалось лишь надеяться, что он не совершил фатальной ошибки. Но даже если и так, все равно придется назвать местонахождение Алси. Это единственное спасение для нее. Если за ней не придут, она не сможет набрать хвороста для костра и просто умрет. Поэтому Думитру продолжал говорить о ее обаянии и поразительной красоте, рассчитывая, что болгарин отправится на поиски Алси если не из альтруистических, то из низменных побуждений.

– Хорошо, – сердечно сказал Пенев, когда Думитру закончил. – Я немедленно за ней пошлю. Кажется, я знаю это место.

Он дважды громко хлопнул в ладоши, в комнату тут же вошли крепкие мужчины в фесках и длинных сюртуках и встали вдоль стены.

Думитру поднялся. Он понял, что снова оказался в западне. Комната поплыла у него перед глазами. Пенев что-то сказал по-болгарски, двое слуг поклонились и вышли.

– Да, – с улыбкой продолжил по-немецки хозяин дома, – мы позаботимся о вашей жене. Румелийский бейлербей будет очень, очень рад видеть вас обоих, думаю, это доставит мне большее удовольствие, чем ваши случайные выплаты.

Оставшиеся слуги двинулись к Думитру. Он обернулся, но в дверях за его спиной уже толпились крепкие парни. Ловушка.

Думитру выругался. Досада и ярость последних двух недель захлестнула его, он изо всех сил ударил того, кто стоял ближе, кулаком в нос, хотя знал, что это бессмысленно. Послышался хруст костей. Думитру мгновенно окружили, а он все бил и бил. Отовсюду на него сыпались ответные удары. Расшвыривая стулья и переворачивая столы, он пробивался к стене, когда Пенев приказал слугам поберечь мебель.

А Думитру все раздавал бессчетные удары направо и налево: за себя, за Алси, за погибшие надежды. Удары настигали и его, но он не почувствовал боли даже после сильнейшего удара в челюсть, когда искры посыпались из глаз и он ударился головой о стену.

После этого он вообще ничего не чувствовал.

Алси проснулась от звука приближающихся шагов. «Думитру… карета…» – вяло подсказал ей рассудок. Она открыла глаза, отгоняя боль, лихорадку, усталость.

Но люди, которые вышли из-за деревьев, были ей не знакомы. Ужас пронзил ее, она, спотыкаясь, поднялась. Все потемнело и закружилось перед ее глазами.

– Неужели опять? Господи, только не это, – пробормотала она и провалилась в черноту.