Шепот (СИ)

43

Я сидела на лежащем, на земле, трухлявом стволе, спиной прислонившись к другому, пока ещё высившемуся над лесом, молодые зелёные листочки шуршали, перешептываясь и рассказывая друг другу последние лесные новости. Ветерок настойчиво пытался пригласить на танец прядь моих волос, выбившуюся из туго заплетённой косицы. А в глубине бездонного, синего неба порхали птицы, ловя первых, мелких пронырливых жучков. На всём этом празднике жизни, только я и поваленное дерево были мертвы. И если дерево постигла обычная участь таких долгожителей-исполинов, то я умерла только в душе. Моё тело ходило, говорило и даже немало делало, но смысла и ценности своих действий я не видела.

За три года в моей жизни изменилось многое, если не всё. Первые два были самые чудесные для меня. Так или иначе, но в сердце жила любовь и надежда на встречу. Сначала я грезила о Германе, потом о нашей с ним дочери… а потом пустота, мечт не осталось. Я пыталась возродить себя из пепла, и эти попытки не давали покоя не только мне, но и Каре, она мечтала увидеть оживление в моих глазах. Но её мечтам не суждено было сбыться, во мне осталась только злость и ярость, заставляющие идти меня вперёд. Я это прекрасно осознавала, но не могла ни пытаться.

Последний год был самым непростым, многое было сделано и ещё больше предстояло. Я погладила местами ободранную кару бревна. Тогда, зимой, год назад, я взяла командованием нашего маленького отряда на себя. Я понимала, что этого больше никто не сможет сделать, а я единственная отлично знала, как нам быть дальше. Откуда? Да чёрт его ведает, просто знала и всё. А люди пошли за мной, уцепившись за единственную соломинку способную спасти их.

На следующий день прооперировали Кондрата, лишив его правой ноги, но благодаря этому, лишившись источника воспаления, он быстро пошел на поправку. Я по сей день не знала смог ли он до конца пережить эту утрату, но из светлого мальчика он превратился, в достаточно угрюмого мужика и теперь ещё больше старался быть рядом со мной. Они с Ли стали моими главными помощниками. Время от времени я дивилась, почему они не пытаются брать бразды правления в свои руки, но не спрашивала, хотели бы — сказали.

Я узнала посему спаслись Геня и Мари, а Хоуп осталась в доме. Девчушка убежала играть ко врачу, а подруга пошла звать её обедать, когда всё началось. А оказавшись в опасности единственным взрослым, она кинулась спасть своего ребёнка, а Геня просто оказался рядом.

Винила ли я когда-нибудь Кару, что она не уберегла Хоуп? Что кинулась сначала к своему дитя, как кинулась бы любая мать? Ведь хотя Мари и не была рождена подругой, но была ей ближе, чем родной ребёнок.

Нет. Я не имела такого права. Если бы я берегла свою дочурку, а не носилась с собой, то была бы рядом с ней…. да и как я могла видеть в Каре причину своих бед? Несмотря на мои странности, я была всё ещё в своём уме и отлично понимала, что во всём виновато Общество. Именно оно отнимало у меня всех, кого я любила или привязывалась.

Заполучив карту местности я отправила в ближайшие деревни гонцов: Ли, Фрола и Айрис, хотя это было рискованная затея. Эти трое лучше всех понимали как сражаться и именно они могли нас защитить, но мне нужны были солдаты и медики. И только эти трое могли подобрать максимально обученных и понимающих в своём деле людей. Уже через несколько месяцев наша численность возросла в разы. Мы построили ещё один дом и отгородились забором. Это нужно было чтобы натаскать молодняк. Сначала самых смышленых обучал Ли или Фрол, а потом они обучали менее подготовленных ребят.

Через полгода когда в нашем поселении было уже шесть бараков, я решила, что хватить людям жить в таких неудобствах и мы захватили близлежащую деревню. Всё военные или похожие на них люди были расстреляны — мне хватило предательства Маркуса и мне никто не перечил.

На моё счастье, чуть раньше, к нам пришел некий умелец сумевший превратить старый записывающий агрегат в детектор лжи, через который пришлось пройти всем жителям деревни, тех кого хоть как-то не устраивал наш режим жизни, мы в тот же день выдворили из поселения.

Сейчас повстанческое движение превратилось в маленькое государство. Под моей жесткой рукой было четыре деревни и один город, в котором производилось оружие. Не плохо в сравнении с тем чего добились предыдущие предводители? Я не миндальничала и никого не жалела, как Общество не жалело меня. Сейчас моей целью была деревня и Лагерь рядом с ней. Мне нужен был большой медицинский центр, чтобы сделать из него больницу.

Я глубоко вздохнула, поднялась с бревна и потянулась. Вспомнился случайно подслушанный пару месяцев назад, здесь неподалёку, разговор. Я шла после пробежки и услышала негромкий голос Кары:

— Ты понимаешь, что она уже давно стала какая-то странная, не похожая на себя! — возмущенно втолковывала кому-то подруга. Как только её собеседник заговорил я тут же поняла с кем она беседует.

— А ты чего хочешь? Чтобы она и дальше оставалась милой наивной девочкой? После потери любимого и ребёнка? — отвечал Ли.

— Нет, я этого не ожидаю, но в ней нет жалости, ни к себе ни к другим. Она стала чёрствой и жесткой, словно металлический прут. Или казнить, или помиловать.

— А ты предпочла, чтобы она сошла с ума от горя?

— Ну почему она не начнёт строить свою жизнь заново? — всплеснула руками подруга. Я стояла за толстым деревом, прижавшись к шершавому стволу спиной и друзья, не могли меня видеть как их, но за два года мои уши различали и «видели» то, что иной раз глазами не увидишь, уж как Кара машет руками, я точно могла расслышать.

— Много строишь.

— Ну не скажи я что-то пытаюсь сделать…

— П-ф-ф, — фыркнул Ли. Да Кара уже несколько месяцев жила с Геней, который относительно адаптировался и всё больше находился в реальности, он рвался изобретать новые лекарства, отчасти и поэтому я хотела заиметь себе бывший лагерь. Но назвать их жизнь семейной, язык не поворачивался, скорее это были добрососедские отношения.

— Фыркает он, — накинулась на мужчину подругу, — давно бы сказал что любишь её, проявил нежность.

— Что это по-твоему должно поменять? Ты думаешь она после этого увидит во мне мужчину? Не смеши. У неё есть один мужчина и только он будет интересовать её ещё долгое время.

— Ли но ты ведь любишь её? — вкрадчиво поинтересовалась девушка.

— Ася дорога мне. Я готов сделать для неё всё, что она не пожелает. Но наверное уже ни она ни я не сможем полюбить по-нормальному, слишком глубоки раны, под шрамами. А изображать пародию не имею желания.

— А может ей просто необходима лишь любовь?

— Кара как ты не поймёшь я для неё только друг, всего лишь друг и не буду никем кроме друга! — в голосе мужчины сквозила сильная горечь, после этих слов он развернулся и ушел.

— Так какого чёрта ты за ней таскаешься как сторожевой пёс? — пробубнила подруга удаляющейся спине.

Постояв пару минут ушла и она, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я могу нравится Ли как женщина? Более глупой мысли я и представить не могла… но чем дольше я об этом думала, тем тяжелее у меня на душе становилось. Он не понимал меня, просто потакал моим капризам и не более? Неужели он надеялся на что-то? А если не надеялся, то ещё хуже, меня начало подташнивать. Как мне теперь себя с ним вести. Я не могла уже от него отказаться, потому что лучшего помощника я вряд ли смогла бы найти даже сейчас, а ещё он был моим другом, моим тылом, моими глазами и ушами и даже кулаками. Они с Кондратом стали чуть ли не моим вторым я. Тяжело вздохнув, двинулась дальше.

Как ни странно, в наших отношениях ничего не изменилось, просто я лишь изредка косилась на друга, задумываясь, что у него в сердце да в голове. Именно в это время я поняла, что при всей близости мне Ли, я по сей день ничего о нём не знаю, даже о его прошлом, куда уж о мыслях говорить.