Шесть с половиной недель

Александр II

— Страйк!

— Чёрт! — Сегодняшнюю встречу мы с Игорьком безбожно проигрывали. Костян был в ударе и лупил страйки один за другим.

— Поехали в субботу на шашлыки, — предложил Димка, делая из кружки глоток пива. — Давно не выезжали никуда. Прогноз, вроде, хороший.

— Мы с Леной не против, — сказал Костян, и Игорь тоже согласно кивнул. Теперь все трое выжидательно смотрели на меня.

— Я пас. У меня дела.

— В субботу? — спросил Костя. Потом внимательно посмотрел, прищурился и выдал: — Новая пассия?

— Можно и так сказать, — ухмыльнулся я. Костя работал следаком и, судя по всему, недаром ел свой хлеб.

То, как у нас по-разному, но у всех относительно удачно, сложились судьбы после окончания одного института, подтверждало мою теорию о превосходстве технического образования над гуманитарным. Ещё учась в школе, где-то прочитал шутку, мол, если собрать вместе сто авиаконструкторов, то за год они смогут начать выпускать вполне приличную газету — с новостями и интересными статьями на разные темы. А вот если взять сто филологов, то и за сто лет они не построят и одного самолёта.

Эта мысль прочно засела в моей голове, и так как даже к самому окончанию школы у меня не появилось чёткого представления, кем же я хочу стать в этой жизни, то просто поступил в Политехнический — пожалуй, самый престижный вуз города. Понятное дело, что Игорь и Димка Морозов, наш друг ещё с детского сада, пошли со мной. Уже в институте мы подружились с Костей Соколовым. После окончания я открыл своё дело, Игорь первое время помогал мне, потом подался в свободное плавание, Димка устроился в какую-то строительную фирму, а Костя тогда ещё в милицию. Никто из нас не стал работать по специальности, но каждый достиг определённого успеха в выбранном деле.

— И кто она? — допытывался Костик.

— Никто. Ссыкушка одна.

— Имя-то у неё есть?

— Алиса.

Димка присвистнул:

— Эта не та танцовщица из сквера?

— Она самая.

— Хороша! — одобрительно покачал головой Димка и показал руками, как именно хороша Алиса: — Грудь — во! Глазищи — во!

— Ты всё не угомонишься? — спросил насмешливо Костик, выбив ещё один страйк и отхлебнув пива. — Не надоело скакать от одной к другой? В прошлом месяце была какая-то Виктория…

— Просто он ищет девушку с богатым внутренним миром. И никак не может найти, — хохотнул брат, встав на мою защиту.

— Скорее, с неразъёбанными воротами в этот мир, — ухмыльнулся я. Своё отношение к женщинам я от друзей никогда не скрывал. Они засмеялись. — А ты не завидуй, — сказал Костяну. — Ты мог бы так же, если бы не сглупил и не женился.

— Но она ведь молоденькая совсем, — сказал Димка.

— Так и я ещё не совсем старый.

— То есть ворота там оказались настолько узкими, что ты прокидываешь друзей с шашлыками? — продолжал допрос наш домашний следователь.

Я задумался. Прокинуть саму Алису ради шашлыков мне даже не пришло в голову. И дело было не только в «узких воротах» и тех достоинствах, которые объёмно обрисовал Димка. Я никак не мог понять Алису, каждый раз ошибаясь, когда пытался просчитать её следующий шаг. Она не задавала вопросов, не мучила меня рассказами о своём детстве и не просила денег. И, постигая тонкости любви, следовала моим советам с упорством студента, идущего на красный диплом. Лучше всего Алиса усвоила постулат — делай то, что доставляет удовольствие, и порой делала это с изяществом слона в посудной лавке.

Первый минет в её исполнении я запомню надолго, а в нашу последнюю встречу она укусила меня за губу, да пребольно. А потом читала мне Омара Хайяма. Красиво читала, с выражением.

— Расскажи, что тебе нравится, Алиса, — попросил я её после того, как она закрыла книгу.

— Мне нравится смотреть на тебя. — С ответом она даже не задумалась. Его можно было бы назвать заученным, если бы не её взгляд.

— Ммм… я спрашивал не совсем об этом, я имел в виду твои увлечения. Чем ты любишь заниматься?

— Я люблю дотрагиваться до тебя.

Было похоже, что девочка решила поиграть во взрослые игры. Только не ей со мной тягаться, слишком разные у нас весовые категории.

— Хочешь рассказать о своих ощущениях? — Мне стало интересно, как она выкрутится.

— Это экзамен? Попробую, профессор. Эээ… Волосы на твоей груди. Мне нравится касаться их открытой ладонью. Они щекочут её, и это приятно. И ещё лицом, когда я провожу близко-близко, волоски касаются щёк, носа, лба, губ. Это возбуждает. Очень трудно удержаться, хочется поцеловать, дотронуться языком, но я сдерживаюсь.

— Зачем ты сдерживаешься?

— Помнишь ту игру в первый вечер? Мне понравилось. Ты хочешь сделать что-то, но не даёшь себе воли, и с каждым касанием желание всё сильнее, оно сводит с ума… И… и… внизу живота такая тянущая боль, но это не больно, а… я не знаю, как описать её.

— На тебя так действуют волосы на моей груди?

— Нет, на меня так действуешь ты. Волосы… они просто как катализатор.

Я терялся. Услышать такое естественно было от Ирки, моей бывшей, жадной до секса искушённой тридцатилетней женщины. Или от соседки Татьяны, с которой мы иногда встречались «здоровья для». Но не от этого малолетнего глазастого создания с непомерно аппетитной грудью, которое сидело сейчас на моей постели, хлопало ресницами и продолжало говорить, словно на уроке биологии препарировало лягушку:

— Или, например, эти впадинки между тазовой косточкой и… эээ… пахом. Я не знаю, как называется это место. У тебя там очень нежная кожа. Такая тонкая… И ещё где ключицы, там тоже есть ямки… туда я тоже люблю целовать тебя. И ещё складка между бровей. Когда ты задумываешься, она там собирается и ты становишься хмурый. Я целую туда, потому что хочу её разгладить. Не хочу, чтобы ты был хмурый.

Она удивляла меня, держала в тонусе, вызывая недоумение своими поступками и словами.

В тот вечер я приготовил нам салат из листьев рукколы с ароматными помидорами черри, приправленный розовой солью, оливковым маслом и бальзамическим соусом, и лазанью — настоящую, с начинкой из обжаренного говяжьего фарша и соусом бешамель.

— Вина? — Знал, что Алиса не пьёт, но американское пино нуар как нельзя лучше подходило под это итальянское блюдо и не мог не предложить.

Алиса помотала головой, отсалютовав мне бокалом с гранатовым соком. Я потянулся, заправил ей за ухо выбившуюся прядь, вытер красную каплю в уголке губ. Мне тоже хотелось касаться Алисы — не только во время интимных ласк, но и просто так, без сексуальной подоплёки. Наверное, заразился от неё.

После ужина мы лежали на кровати и смотрели фильм. В прокат «Выживший» вышел ещё в январе, но в кинотеатры я не ходил, всегда терпеливо ожидая, когда новинку можно будет купить через айтюнс и смотрел дома. Собственный домашний кинотеатр устраивал меня больше по всем параметрам — и по качеству звучания, и окружающей комфортом обстановке.

Алиса забавлялась с моей ладонью: водила пальцами по папиллярным линиям, игриво царапая ногтем запястье; прикусывала кожу на тыльной стороне и потом посасывала собранный бугорок; целовала фаланги, обводя суставы кончиком языка.

— Что ты делаешь?

— Ммм? Домашнее задание…

— Что?!

— Вы сами говорили, профессор, что я не должна сдерживать себя. Что когда мне чего-нибудь хочется, я должна это делать. Тебе неприятно?

— Мне приятно.

— Тогда смотри свой фильм. И не отвлекайся. — Алиса повернула голову ко мне, улыбнулась и повторила: — Я же тебе уже говорила, что люблю смотреть на тебя. И трогать тебя. — Алиса взяла в рот мой средний палец, опустившись до его основания, сомкнула губы и медленно прошлась вверх по всей длине, задевая кожу зубами. — И попутно я ещё учусь, — сказала она.

Простыня, прикрывающая мои бёдра, чуть шевельнулась.

— Нет, — сказала Алиса, глядя вниз. — Твоя очередь ещё не подошла. Так что потерпи. — И укусила меня за самый кончик пальца.

— Да, потерпи, — согласился я, тоже посмотрев на вздыбившуюся простыню. — Целее будешь.

— Я же извинилась… Ну, ладно, извини ещё раз, — сказала Алиса виновато, чуть съехала вниз и положила голову мне на живот. — Когда-нибудь я обязательно научусь.

Я запустил руку ей в волосы и не стал говорить, как сильно надеюсь, что это произойдёт раньше, чем от её слишком усердных ласк мой член атрофируется — первый опыт минета в исполнении Алисы закончился гематомой по всей головке.

Когда на следующий день, уже ближе к обеду, я пошёл делать завтрак, Алиса, накинув мою рубашку, увязалась за мной на кухню. Она налила себе чай и уселась на стул, забравшись туда с ногами.

— Будешь учить меня готовить? — настороженно спросил её. — Или сама учиться?

— Даже не надейся, — хмыкнула чертовка. — Если когда-нибудь ты увидишь меня у плиты, знай, я хочу тебя отравить. Я не умею готовить и не люблю. Просто мне нравится смотреть, как ты двигаешься.

Её слова снова сбивали с толку. Её взгляд снова говорил, что она не лжёт. Её заигрывания можно было бы назвать профессионально выверенными, но они не вязались с возрастом Алисы. И я никак не мог понять, чего она хочет от меня, чего добивается этим?

— Сними футболку, — повелительно сказала Алиса.

Командирский тон веселил. Вдруг захотелось нагнуть её, уткнуть лицом в стол и намотать волосы на кулак. Оттрахать жёстко, чтобы кричала. И никогда больше не смела так разговаривать со мной. Но я просто снял футболку.

— Ремень. Расстегни его, — продолжали сыпаться на меня приказы. — А теперь пуговицы. Ещё одну. О, да, вот так… — Лицо Алисы расплылось в восхищённой улыбке, а глаза довольно сощурились. Она кивнула: — Всё, можешь работать.

— С расстёгнутой ширинкой? — спросил я.

— Да, — сказала Алиса. — Хотя нет, подойди.

Когда я приблизился, она поцеловала меня в живот, затем, обхватив руками, потёрлась грудями о бёдра и с неожиданной силой сжала ягодицы ладонями.

— Ух, прямо как орех… так и просится на грех… — и посмотрела шкодливо вверх.

— Где вы набрались этой пошлости, Людмила Прокофьевна?[1] — сказал я, с трудом удерживаясь от смеха. Алиса фыркнула, и теперь мы смеялись вместе.

Так я и готовил, время от времени подходя по команде Алисы к ней. И она то целовала меня в пупок, то просто тёрлась щекой о живот.

— Спусти штаны ниже, — приказала в очередной раз, когда я энергично переворачивал сырники на сковороде, чтобы они прожарились быстро и равномерно. — Ещё. Я хочу видеть ямочки на пояснице. Ооо, мама миа… иди сюда.

Алиса снова прильнула ртом к пупку, обвела его окружность кончиком языка, но в этот раз не остановилась, а спустилась ниже, щекоча кожу губами, упёрлась в край трусов и затем двинулась вдоль резинки до тазовой кости. От проделанного ею бёдра сами подались вперёд, а руки потянулись наконец-то снять мешающую одежду.

— Когда-нибудь я тебя свяжу, чтобы ты мне не мешал, — пообещала Алиса и стянула с меня джинсы вместе с трусами.

Она встала на стуле на колени, приспустила с плеч рубашку, затем взяла в ладони груди и обхватила ими член. Сжала его. Талантливая девочка, ничего не скажешь! Я уже прикрыл глаза в предвкушении, когда Алиса сказала вдруг:

— Не понимаю, почему некоторые люди не любят хот-доги.

Никогда в жизни я так не ржал. А особенно в такой позе — со спущенными штанами и торчащим из грудей членом.

Я не стал говорить парням ни о неуклюжести Алисы, ни о её забавно-нелепых репликах не к месту и не ко времени, ни о непомерном восхищении то моим телом, то глазами, то волосами на груди. Им об этом знать незачем, а мне и так было, что рассказать.

— Не только ворота, — ответил я Костику. — У неё масса достоинств. Кроме тех, что показал Димон. Она не трахает мне мозг. Вообще. «Где был? Что делал? Как ты ко мне относишься?» — за три недели ни одного ебанутого вопроса не задала. Если к ней не обращаться, она вообще ничего не говорит. Не клянчит подарки, не просится в ресторан, в клубы, на море… Она первая, кто не говорит мне, чтобы я не курил в постели. В моей собственной, блять, постели! Я думал, что уже никогда не доживу до такого. Она не пьёт алкоголь и не курит, но не долбает меня призывами к здоровому образу жизни. И ещё она не умеет готовить. Аллилуйя! Она не лезет на мою кухню и не пытается меня накормить!

— Так не бывает, — засмеялся Игорь.

— Но и это ещё не всё.

— Да ладно… — Парни даже шары катать бросили, сели за стол и ждали продолжения.

— Пупок, — сказал я торжественно. — У неё охуенно красивый пупок. Идеальной правильной формы.

— Врёшь, — сказал Игорь. — Это уже слишком.

— Чего? — ошарашенно раскрыли рты Костик и Димка.

— У Александра фетиш на женские пупки, — пояснил им брат, который знал об этом моём пунктике. — Обращали когда-нибудь на них внимание? Не знаю, с чем это связано, но раньше почти все они были красивые. Потом, хрен знает, может, в министерстве здравоохранения приказ вышел, может, акушерки все сплошь криворукие стали, но с определённого времени завязывать их стали уродливо. То торчат пуговицами вздутыми, то узел видно… кривые, косые какие-то… В общем, нежной душевной организации эстетов-пупколюбов был нанесён сокрушительный удар. Красивые пупы теперь можно встретить только у возрастных дам.

— Не знаю, где рожала её мать, но у Алисы не пупок, а загляденье — аккуратная, идеально ровная воронка. Оптимальной глубины. И узла не видно.

— Мда, ради этого можно и шашлыки пропустить, — сказал Игорь, и все снова заржали.

***

Алиса не пришла в субботу. Эта малолетняя сучка не пришла. И не позвонила.

Сначала я даже не поверил. Сидел, как идиот, и смотрел на часы. В два понял, что она не придёт сегодня. А, может, вообще больше никогда не придёт.

Бабы не кидали меня ни разу. Ни разу в жизни ни одна из них не посмела вот так недвусмысленно послать меня на хуй. Странное ощущение. Непривычное.

Пролистал записную книжку. Позвонил одной, другой. У всех планы, все заняты — суббота, лето, погода шикарная. И один я, как убогий аутсайдер, сидел в четырёх стенах. Ладно, плевать.

Накрыл стол, включил фильм. Ел, пил, смотрел. Вкуса не чувствовал, про что был фильм, вспомнить потом не мог.

Лежал на кровати. Курил. Охуевал. Я дал Алисе свой номер, она могла позвонить. Если бы захотела.

Вечером набрал Таньку, разведёнку из соседнего подъезда. Приходи, говорит. Пошёл. Накормила и оттрахала. Потом сделала массаж спины. И минет под занавес. Благослови, господь, голодных разведёнок. Но ночевать не остался.

Перед сном принимал душ. Смотрелся в зеркало. Решил на следующей неделе сходить к косметологу и уколоть ботокс в складку между бровей. А то и правда я какой-то хмурый.

К понедельнику немного отпустило. Ездили с Димоном в Дивноморское на дегустации. Год назад я всё же уговорил его перейти ко мне работать — бизнес рос, и я позарез нуждался в человеке, которому мог доверять. Игорь не соглашался.

Брат был словно вольный ветер, подпрягался у каких-нибудь богатеев на их яхтах инструктором то по дайвингу, то по глубоководной рыбалке. Говорил, что на жизнь хватает, а работать от звонка до звонка не для него. Прошлой весной попалась ему одна знойная вдовушка, немолодая уже, но ухоженная и всё ещё аппетитная, и остался брат без работы. Вернее, мог теперь об этом не беспокоиться, так как работал с тех пор на одну только Ольгу Васильевну, ублажая её в постели. Без рыбалки и моря Игорь тосковал, и вдовушка залечивала его тоску то дорогими часами, то новой машиной, а недавно подарила квартиру. Поэтому со мной работать брат наотрез отказывался. Хорошо, Димон выручил.

Выбрали мы с ним в Дивноморском одну маленькую винодельню, договорились о поставках, подписали договор и поехали домой.

В среду подумалось вдруг — а если с Алисой что-то случилось? Шла через дорогу, и её сбила машина. Маньяк в подворотне подкараулил. Кирпич на голову с крыши упал. Я ведь и не узнаю об этом никогда. И спросить не у кого, позвонить некуда. Распалил себя так, что в четверг наорал на секретаршу, швырялся бумагами, словно самодур припадочный. Та убежала в слезах. К вечеру ещё не успокоился и послал Костика в пешее эротическое, когда он спросил, как я выходные с Алисой провёл. Парни переглянулись удивлённо, но с расспросами никто больше не лез.

В пятницу досталось уже домработнице. Еле сдержался, чтобы не обозвать её тупорылой пиздой. Потому что такая она и есть. Составил с утра список продуктов, которые она должна купить к вечеру. Чёрным по белому написал: «Стейк рибай — 2 шт.» Купила стриплойн. Не было, говорит, рибаев. Хлопнул дверью так, что она чуть с петель не сорвалась. Поехал в город, покатался, остыл немного. Заехал в цветочный магазин, купил ведро роз и несколько ваз. Оформил доставку.

Вечером расставлял вазы с цветами по столам и тумбам, представляя, как Алиса завтра придёт, обрадуется. Потом сидел на диване, курил и сам себе удивлялся.

От звонка в дверь подскочил, словно меня пнули. Ключи от подъезда и ворот на территорию я дал только Алисе и Игорю. Для Алисы этот поздний час был неурочный.

— Чего по телефону не позвонил?

— Думал, не пустишь. — Игорь смотрел внимательно.

— Заходи. Что случилось?

— Это я у тебя хотел спросить. Вы поссорились с Алисой?

Ругаться с братом не хотелось, особенно из-за девки. Закрыл дверь, ответить постарался спокойно:

— С чего ты взял? На Алису мне похуй. Это просто дырка. Очередная дырка для слива.

— Оно и видно, — сказал Игорь, глядя куда-то мне за спину.

Я обернулся — блядские розы по всей хате просто орали о том, насколько мне похуй. Пожалуй, я бы действительно не пустил его на порог, если бы он сначала позвонил.

— Цветы для девушки, на которую плевать? — Игорь разулся и прошёл на кухню, налил себе воды из кулера. — И ещё вчера ты сорвался на Костяна. Накрыло?

— Я справлюсь.

— Не сомневаюсь. Но ты не хотел бы попробовать?

— Что?

— Не справиться. Отпустить себя. Позволить себе.

— Угу, и потом ходить телком, смотреть, как она хозяйничает на моей кухне, нечесаная и в застиранном халате… потом брюхатая, похожая на кенгуру… — Меня передернуло от отвращения. — И потом уже маленький пиздюк орёт ночи напролёт. Нет, на хуй такое счастье. — Костян до сих пор дулся, что я отказался быть крёстным у его сына.

— Не обязательно. Доводить до детей не обязательно. Можно просто позволить себе немного расслабиться.

— Можно подумать, ты себе позволял, — хмыкнул я.

— Как-то я даже хотел жениться. — Игорь пожал плечами.

— Ты не говорил.

— Не успел. Ты нахлобучил её.

Достал бутылку Хеннесси Лайбрари, открыл, плеснул в два бокала.

Я сразу понял, о ком он говорит — о Настеньке из педагогического, первокурснице с влажным взглядом как у оленёнка Бэмби. Мы тогда уже на пятом курсе учились, девчонками менялись регулярно, а эту Игорёк забыл мне предложить. Пришлось брать самому. Нас только Димка мог отличить, остальные путали постоянно, так что с Настей проблем не возникло, нахлобучил я её к обоюдному нашему удовольствию. Я был галантен и загадочен, она лепетала глупости, прижималась доверчиво и смотрела влюблёнными глазами. В её глаза затягивало словно в омуты, но я спас брата от необдуманного шага.

— Любовь для глупцов. А ты был глуп, потому что был молод, — сказал я.

— Но сейчас-то уже нет. — Игорь выпил залпом.

Я поморщился. Не люблю, когда с хорошими напитками обращаются пренебрежительно. Сам покрутил бокал, вдохнул аромат, сделал небольшой глоток. Только потом дошло, что брат сказал. Чуть не поперхнулся.

— Ты хочешь сказать…? Да ладно… Ольга старше тебя лет на десять.

— На четырнадцать. И она больна. Лейкемия. — Игорь налил себе ещё.

— Тебе может что-то перепасть от неё?

— Уже перепало. Она перевела почти все свои деньги на меня. А я увёл их дальше. Она не сможет их вернуть, её дети не смогут до них добраться. Я могу свалить от неё хоть сейчас. Она гонит меня. Говорит, что не хочет, чтобы я видел её больной и некрасивой. Но я буду с ней до конца. Не из жалости. И не из благодарности. Понимаешь?

— Я не ты. Я справлюсь. — Тоже махнул залпом.

— Зачем? Алиса молодая, красивая и здоровая. Наслаждайся. Отпусти себя, братка. Вдруг она «та самая»?

— Романтические сопли не для меня, ты же знаешь. Да и какая нахрен может быть любовь, если я не знаю её совсем? Любят за что-то. Либо вопреки. Но для этого нужно знать человека. А что знаю я? Что её зовут Алиса, и она занимается танцами. Всё.

— Что ты чувствуешь, когда она рядом?

— Мне нескучно. Она меня смешит. И удивляет. Оказывается, я ещё способен удивляться. Рядом с ней я на это способен. Ты полагаешь, этого достаточно?

— Чтобы заболеть, вполне.

— То есть я болен? — Налил в бокалы ещё.

— Сам-то как думаешь? — Игорь кивнул на розы. — Учёные давно толкуют, что любовь это болезнь. И один из главных симптомов это необдуманные, импульсивные поступки. Или ты купил цветы после долгого и тщательного обдумывания?

— Нет. Просто купил, — признался я.

— А что с остальным? Навязчивые мысли? Перепады настроения? Бессонница? — На все вопросы я лишь молча стискивал зубы. Брат поставил диагноз: — Ты болен. Ею болен.

— Это лечится. И мы с тобой знаем, как, — сказал я. — Я ведь вылечил тебя тогда. Теперь твоя очередь. Оставайся ночевать, постелю тебе на диване. Алиса придёт завтра в полдень. Должна прийти. Я приготовлю обед и уйду. — Эта мысль вдруг показалась мне спасением, и я повторил настойчивей: — Оставайся!

Игорь кивнул.

— Как скажешь, брат. Без вопросов, в любое время. Но не сегодня. Дай ей шанс, дай шанс себе. Вдруг она всё же «та самая»?