Шиша. Изгоняющие бесов

Глава 8. Пожар

Печь решительно не желала растапливаться. Аглая нервно чиркала спичками о спичечный коробок, зажигая их одну за другой, и бросала в топку, на кусочек бересты, торчавший из кучки березовых поленьев. Каждый раз, когда занявшийся было огонек потухал, Аглая ухмылялась, вспоминая слова Варвары о том, что печь можно растопить всего с одной спички. На полу валялось уже с полдюжины пустых коробков.

– Ну издевательство какое-то! Я же все сделала, как было сказано! – Аглая выглянула в еще не мытое окошко.

Из трубы на соседней избушке вился сизый дымок. Значит, Дине удалось-таки растопить свою печь! Мелькнула мысль пойти и спросить, как она это сделала, но Аглая упрямо поджала губы и зажгла очередную спичку. Если получилось у Дины, получится и у нее. Иначе и быть не может. Она ведь точно не глупее своей подруги – скорее, наоборот.

Терпение лопнуло, когда сгорела вся береста, а бревна даже тлеть не начали. За берестой надо было идти в сарай, но пугала мысль о том, что придется снова увидеть этих жутких соломенных кукол. Варвара сказала, что их использовали в каких-то ритуалах, но не стала вдаваться в подробности, словно ей не хотелось об этом говорить. Неспроста ведь. Вероятно, ритуалы были связаны с чем-то запретным и дурным, и проводили их, судя по относительно современной одежде на куклах, не так давно. Может быть, люди, смастерившие этих кукол, еще живы. Может быть, они продолжают устраивать свои ритуалы с такими же куклами, которых обряжают в одежду, снятую с реальных людей. «С трупов!» – неожиданно пронеслось в голове, и Аглая разозлилась на себя за трусость. Нет, так дело не пойдет! Ее уже трясет от холода, а она не может сходить в сарай за берестой для растопки, потому что боится каких-то соломенных кукол!

Вдруг Аглаю осенило: интересно, а как горит солома, особенно старая и сухая? Должно быть, неплохо. Наверняка лучше, чем толстая бугристая береста. В любом случае это нужно проверить.

Через пару минут Аглая заставила себя подняться с низкого табурета, на котором сидела перед раскрытой холодной топкой, и отправилась в сарай. Смотреть на кучу кукол оказалось не так страшно, как представлялось до этого. Не выбирая, Аглая вытащила охапку соломы из первой попавшейся куклы, вышла на улицу и попыталась поджечь соломенный ком, чтобы проверить, будет ли солома гореть и есть ли смысл нести ее в избу. При ближайшем рассмотрении это оказалась не солома, а сено: сухие травяные стебли были мягче и тоньше, чем стебли злаковых культур, среди них виднелись шарики каких-то засохших цветочков, похожих на клевер. Аглая чиркнула спичкой и бросила ее в ворох сена, лежащий на земле перед входом в сарай. Спустя мгновение из травяных недр вынырнул ярко-рыжий огненный язычок и заплясал на спутанных стеблях, быстро разрастаясь. Внезапно налетел порыв ветра, раздул яркое пламя и швырнул сноп крупных искр в глубь сарая. Аглая бросилась вслед за огненным роем, чтобы предотвратить пожар, но дверь вдруг с треском захлопнулась перед ней, и она врезалась лицом в старые доски. От боли в носу будто что-то взорвалось в голове, в глазах потемнело, а ноги подкосились, и Аглая медленно опустилась на корточки, прижимая ладони к лицу.

Когда болевой шок прошел, и Аглая ворвалась в сарай, уже ничего нельзя было поделать: куча из кукол дымилась сразу во многих местах, и оттуда доносились потрескивание и протяжные звуки, похожие на жалобный писк маленьких котят. Вероятно, так «пищали» подошвы ботинок и сапог, которые коробило в огне, а может, возник эффект «поющего» пламени, вроде того, что Аглая наблюдала в школе на уроках физики, но ей казалось, что она слышит плач и крики погибающих кукол.

Холодея от ужаса, Аглая попыталась выбросить загоревшихся кукол на улицу, но густой дым быстро заполнил пространство, и больше не было видно не только кукол, но и выхода. Аглая металась в этом дыму, размахивая руками и отчаянно пытаясь разглядеть дверной проем, но либо дверь снова захлопнулась, либо Аглая находилась далеко от нее. Сразу стало не до кукол, спастись бы самой. Едкий дым выжигал глаза и душил, лишая воздуха. Но ведь это же глупо – вот так умереть, всего лишь пытаясь растопить печку! Множество людей топят печь и даже не обжигаются при этом, а она ухитрилась устроить пожар в сарае и вот-вот задохнется здесь!

– Помогите, кто-нибудь! – выкрикнула Аглая и закашлялась. По щекам заструились слезы. Крик вышел сдавленным, но даже самый пронзительный вопль вряд ли бы кто-то услышал: во-первых, поблизости, скорее всего, никого не было, а во-вторых, толстые бревенчатые стены сарая надежно сдерживали звуки.

Паника стремительно нарастала вместе с удушьем. Аглая металась внутри сарая, совершенно потеряв ориентир. Наконец она наткнулась на стену и, лихорадочно шаря руками по ее поверхности, двинулась в сторону в надежде, что рано или поздно нащупает дверь. Но время шло, а дверь почему-то все не попадалась. Аглая прошла всю стену и уткнулась в угол. Повернув, пошла дальше. Миновала один угол, другой, третий, четвертый… сколько же углов в этом сарае?! И куда подевалась проклятая дверь?!

Вдруг кто-то коснулся ее плеча. Аглая вздрогнула и оглянулась. Позади, в шаге от нее, стояла кукла-«лихоманка». Пустое лицо из мешковины обрамляли длинные травяные «волосы», с виду почти как настоящие. Они падали на грудь, обтянутую драным вязаным свитером красного цвета. Из прорех и рукавов свитера торчало сено, из-под длинной, в пол, джинсовой юбки выглядывали носки брендовых кроссовок, перепачканных землей. Стильные вещи, натянутые на комковатое тело куклы, смотрелись дико и пугающе, хотя Аглая и без того была перепугана до смерти.

Рукава, висевшие вдоль тела куклы, оттопырились со скрипом, из них вылезли ветки, похожие на куриные лапы. Позади куклы с ревом поднялось пламя, и вновь раздался протяжный писк-плач, но на этот раз Аглая расслышала в нем слова:

– Выведу-у… Выведу-у…

Руки «лихоманки» потянулись к ней, острый сучок ткнулся в запястье Аглаи.

– Выведу-у… Выведу-у…

Как утопающий цепляется за соломинку, Аглая схватилась за этот тонкий прутик. Она понимала, что никто никуда ее не выведет, и уж тем более ей ничем не поможет набитая сеном кукла, у которой и ног-то нет, а обувь наверняка пришпилена к палкам вроде тех, что торчат из рукавов, образуя каркас. Однако в глубине души Аглая надеялась на чудо. Ей показалось, что кукла сдвинулась с места и повела ее за собой. Скорее всего, у Аглаи уже просто мутилось сознание из-за острой нехватки кислорода. Пару раз шагнув на ватных ногах, она почувствовала, что падает. Инстинктивно вскинув руки, она полетела вперед и с размаху ударилась лбом в дощатую поверхность, даже не понимая, стена это или пол. Но это оказалась… дверь! И она с треском распахнулась под ее весом, отчего падение продолжилось, а в следующий миг Аглая пробороздила подбородком землю. Спину резко обожгло вырвавшимся вслед за ней пламенем. Она поспешила отползти подальше, но вся ее одежда уже загорелась. Завизжав от боли и ужаса, Аглая заметалась по земле, хлопая себя по телу и перекатываясь с боку на бок. Вскоре жжение прекратилось, и это означало, что пламя угасло. Можно было перевести дух.

Издав протяжный стон, Аглая перевернулась на спину и в изнеможении уставилась в небо, на уплывающие вдаль струи темного клубящегося дыма. Они причудливо извивались и складывались в фигуры, похожие на силуэты человекообразных существ. Хотя… нет, скорее, они напоминали кукол-«лихоманок», с такими же вытянутыми головами, плавно переходившими в туловища. При мысли об этих куклах на Аглаю нахлынуло тягостное чувство, сходное с ощущением приближения большой и непоправимой беды, которая должна вот-вот произойти, – такой беды, от которой нигде не укрыться.

Приподнявшись на локте, Аглая посмотрела на сарай, ожидая, что тот уже целиком объят пламенем, но, к своему удивлению, увидела лишь дым, вяло выползавший из распахнутой и слегка обуглившейся двери. Огня не было видно, а клубы дыма прямо на глазах становились все прозрачнее. Пожар чудесным образом угас сам собой. «Наверное, куклы-«лихоманки», набитые сеном, слишком сильно дымили и не дали огню перекинуться на стены», – подумала Аглая, но такое предположение показалось ей не слишком правдоподобным. Она ведь своими глазами видела бушующее пламя и даже чуть не сгорела! Вспомнилась «лихоманка», появившаяся перед ней в момент крайнего отчаяния, когда Аглая уже потеряла надежду выбраться. Жуткий голос, похожий на звук «поющего» пламени, вновь прозвучал в голове, будто наяву.

«Выведу-у…»

Скорее всего, это был глюк. Но в тот момент Аглае так не казалось. И руки… руки этой куклы шевелились, они тянулись к ней, и одна рука даже прикоснулась, слегка оцарапав. Аглая взглянула на то место, где корявый сучок, торчавший из рукава, касался ее, но разглядеть, была ли там царапина, было невозможно из-за слоя грязи и копоти, покрывавшего кожу.

«Это был глюк», – мысленно сказала Аглая, заставляя себя поверить в это. Для верности она повторила фразу еще раз, и в этот момент ей почудилось какое-то движение за левым плечом. Рядом по земле метнулась тень и сразу исчезла. Аглая резко обернулась и пронзила взглядом пустоту. Никого. Ну, конечно. Не могла же та кукла в самом деле вывести ее из сарая! Куклы не могут двигаться и говорить. Наверняка все они сгорели.

Но едва Аглая повернулась обратно, лицом к сараю, как сердце ее ушло в пятки при виде огромной черной псины, летевшей прямо на нее с раскрытой пастью, над которой раскаленными углями горели жуткие дьявольские глаза.

«Да что ж на меня сегодня беды валятся, как из рога изобилия!» – успела подумать Аглая, прежде чем собака прыгнула на нее. В лицо дохнуло влажным жаром, в нос ударил запах псины, в грудь врезались когтистые лапы и, опрокинув ее на спину, прижали к земле. Поблизости раздался резкий свист, и пес сразу отпрянул назад, открывая взору Аглаи двух парней, мчавшихся по направлению к ней во весь дух. Один был повыше ростом, с черными волосами до плеч, с узким красивым лицом, на котором выделялся крупный аристократический нос; другой – широкоплечий и скуластый, с русыми кудрями, как у былинных богатырей. По мере их приближения Аглая все больше убеждалась в том, что совсем недавно где-то видела всю троицу – и этих парней, и красноглазую черную собаку, усевшуюся напротив нее с торжествующим видом. Правда, где именно это было, она вспомнить не могла.

Один из парней, «аристократ», бросился к сараю, а «богатырь» склонился над ней, окинул взглядом с ног до головы и взволнованно спросил:

– Ты как? Не ушиблась?

Аглая отрицательно мотнула головой и, взявшись за протянутые руки парня, на миг почувствовала себя пушинкой – подняться на ноги не стоило ей ни малейших усилий.

«Богатырь» строго глянул на пса, и победный блеск в глазах последнего тотчас померк. Пес понурился и начал мести по земле лохматым хвостом, поднимая пыль и разбрасывая в стороны мелкий сор, состоявший в основном из клочьев горелого сена. Вдруг внимание Аглаи привлекло что-то красное и шелковистое, запутавшееся в сухой траве. Та самая «говорящая» кукла лежала неподалеку, точнее, не она сама, а ее фрагмент, уцелевший в пожаре. «Останки» продолжали тлеть, исходя едким белым дымом, их было не так уж много, но Аглая узнала вязаное полотно красного свитера и ветку, похожую на куриную лапу, торчавшую из куска рукава. Остальная часть фрагмента представляла собой кукольный каркас из корявых палок. Комки сена катались по земле, подгоняемые ветром и собачьим хвостом.

Светловолосый парень вдруг упал на колени, поднял догорающий рукав и, сжав его в кулаке, крикнул хрипло в сторону сарая:

– Все, Марьянов, мы опоздали!

Из дымной пелены, плавающей в дверном проеме, вынырнул «аристократ». Казалось, его длинное лицо вытянулось еще больше.

– Вижу, – ответил он угрюмо и вдруг посмотрел на Аглаю таким странным недобрым взглядом, что ей стало не по себе. Его глаза напомнили ей глаза палача, бесстрастно взирающие на жертву из прорезей глухого капюшона.

– Ничего, справимся, – произнес он, обращаясь не то к своему спутнику, не то к самому себе. В голосе его, внезапно потяжелевшем, не было уверенности. Обычно так говорят, когда дела совсем плохи. Он взял Аглаю за руку, причем достаточно крепко, словно не собирался отпускать, и произнес:

– Тебе лучше пойти с нами.

Аглая сквозь одежду ощутила холод его пальцев.

«Богатырь» приблизился с другой стороны и сжал ее плечо твердой, как сталь, рукой.

– А что случилось-то? – испуганно спросила Аглая, но так и не получила ответа, потому что вдруг откуда ни возьмись появилась Дина и, размахивая руками, налетела на обоих парней с воплем:

– А ну отстаньте от нее, уроды!

Красноглазый пес взвился вверх черным коршуном, и крик Дины перешел в пронзительный визг, а затем позади послышался голос запыхавшейся Варвары:

– Что тут у вас происходит?!

Грозного Варвариного вида испугались не только парни, но и пес: прижав уши, он скрылся за ногами «аристократа», обозначив, таким образом, своего хозяина.

– Вы кто такие? – Лицо Варвары раскраснелось от быстрой ходьбы и негодования.

Парни попятились, «аристократ» взялся за ошейник пса и глухо буркнул:

– Мы уже уходим.

– Нет-нет, отвечайте, что вы здесь забыли? – Варвара преградила им путь, буравя гневным взглядом то одного, то другого.

– Так пожар ведь… – Светловолосый кивнул в сторону сарая.

– Какой пожар? – удивилась Варвара, потянула носом и вдруг изменилась в лице. – Бог ты мой! А что за дым?!

Она почти бегом бросилась к сараю, и парни тут же воспользовались этим, чтобы скрыться. Напоследок «аристократ» обернулся, коротко и тревожно глянул на Аглаю и, тотчас отвернувшись, ускорил шаг, чтобы догнать своего спутника.

– Ты как? – Дина заслонила Аглае обзор и участливо заглянула ей в лицо.

– Нормально, – ответила Аглая, отступая в сторону, чтобы еще раз увидеть удалявшихся парней, но те уже исчезли из виду, словно сквозь землю провалились.

– Но мне показалось, будто они…

– Тебе показалось, – перебила Дину Аглая, досадуя на подругу. Если бы не ее вопли и Варвара бы не примчалась, тогда, может быть, удалось бы выяснить, что нужно было этим парням и почему светловолосый сказал, что они опоздали. На нее все еще давило предчувствие надвигающейся беды, несмотря на то, что пожар угас и никакая опасность ей больше не грозила. В глазах парней тоже читалась тревога. Вероятно, это было как-то связано со сгоревшими куклами. Их явно огорчило, что куклы сгорели. Или нет, «огорчило» – неверно подобранное слово. На их лицах застыло выражение обреченной решимости, как у людей, узнавших о приближении неминуемой катастрофы, от которой им точно не спастись. Похоже, что парни чувствовали то же, что и Аглая. Но почему? Что происходит? Ведь не случилось ничего страшного! Подумаешь, сгорели какие-то куклы! Ряженые снопы сена, ну что в них может быть особенного?

– Павел Александрович?.. – грянул неподалеку басовитый голос Варвары. – ЧП у нас, Палсаныч, ЧП! – Она стояла в двух шагах от входа в сарай, уперев одну руку в бок, а другой прижимала к уху телефон. Влажная прядь темных, с редкой проседью, волос выбилась из-под косынки и упала на лицо, она нервно сдула ее в сторону и громко затараторила: – Личности всякие шастают, сарай подожгли!.. Да нет, потухло уже. Дверь чуток огнем попортило да куклы из сена сгорели, ну те, помнишь, странные куклы, куча целая, еще думали, как их утилизировать будем. Нет, больше ничего не сгорело, но сам факт!.. Откуда взялись проходимцы эти? А кто ж еще, они и подожгли, некому больше. Кто там у нас сегодня на воротах дежурит? Выволочку ему хорошую устрой! Че-его?! Какие-такие помощники? Почему это я о них ничего не знаю? Вообще-то это я за Шишу отвечаю, могли бы и со мной согласовать! Мало ли что, документы! У всех документы имеются, и у проходимцев в том числе! Мы их знать не знаем! Разве можно без присмотра чужих людей на исторические объекты допускать! Ну и что, что камеры? Посетителей ведь только завтра ждем, а сегодня никто не смотрит за территорией, все свои же здесь, вроде как. Чем они помогли хоть, эти проходимцы? Плотники? А подтверждение есть? Ну корочки, там, какие-то… не знаю, ну хоть что-нибудь? Ага, так я тоже могу сказать, что балерина! Ладно, позже поговорим.

Варвара шумно выдохнула, пряча телефон в недрах своего многослойного наряда, и воскликнула, возведя взгляд к небу:

– Вот же проходимцы!

Аглая потупилась и, собравшись с духом, громко произнесла:

– Это я подожгла сарай.

– Ты?! А чего? – Варвара растерянно захлопала глазами.

– Ну-у… нечаянно. Хотела проверить, будет сено гореть или нет, а ветер…

– Чего-то не пойму. Зачем тебе понадобилось сено жечь?

– Печь не растапливалась. – Аглая непроизвольно шмыгнула носом: привычка, оставшаяся с детства, – хороший прием, чтобы разжалобить взрослых.

– Мать честная! – Варвара театрально приложила руку к груди и закатила глаза. – Ну вы, девки городские, даете… как дети малые! За вами глаз да глаз нужен. Ой, чего это я напустилась?! – тут же осеклась она. – Радоваться надо, что все обошлось… Ведь шквальный ветер к вечеру передавали! Как повезло-то, что тихо пока, не то разнесло б, разметало, а вокруг же деревянное все! Пожарище страшенный мог в одночасье вспыхнуть!

– Мне кажется, что вы немного преувеличиваете насчет масштаба пожара, – не удержалась Аглая и отвернулась, пряча насмешливую улыбку: уж слишком забавно, даже как-то карикатурно выглядела напускная строгость Варвары. Хотя их наставница была абсолютно права, и Аглая это прекрасно сознавала, ведь если бы вспыхнул весь сарай, вряд ли бы ей удалось из него выбраться. И Шиша, скорее всего, сейчас бы уже вовсю полыхала. Но Аглае хотелось поскорее замять эту неприятную ситуацию и успокоить Варвару.

– Все с вами ясно, дурехи непутевые! – отмахнулась Варвара, обращаясь к ним обеим.

Дина, хоть и была ни при чем, все же молча стерпела это несправедливое обвинение.

– Идемте уж, научу печь растапливать! – Варвара вздохнула и прямо на глазах подобрела, словно на выдохе из нее улетучились последние остатки раздражения. – Надо было первый раз самой растопить, чтоб вы посмотрели, но вот ведь, и не думала, что дойдет до такого. У нас даже дети малые запросто с печью управляются, почти во всех домах еще печное отопление. В печи ведь все уложено было, как надо, оставалось только спичку поднести!

– Ага, и все они гасли! – возразила Аглая с вызовом. – Даже береста не загорелась.

– Странно, однако… – Варвара озадаченно нахмурилась. – Ну ничего, сейчас разберемся.

Втроем они вернулись в избу, вверенную Аглае. Варвара первым делом почему-то заглянула не в топку, а обошла вокруг печи, встала на цыпочки и, взявшись за какую-то округлую выпуклость, торчавшую из печной стенки, потянула ее на себя. Оказалось, печная задвижка была закрыта. Варвара долго сокрушалась и убеждала Аглаю и Дину в том, что точно открывала задвижку. Как будто они с ней спорили! Потом она заглянула в топку, чиркнула спичкой и поднесла огонек к кусочку бересты, спрятанному в куче поленьев. Тот мгновенно вспыхнул, и через несколько минут избу наполнили звуки задорно потрескивающего огня, с жадностью пожиравшего горку дров.

– Ну а теперь за уборку! – провозгласила Варвара и вручила Дине и Аглае по ведру, отправляя их за водой, сама же вооружилась веником и принялась сметать в красный пластмассовый совок смятые спичечные коробки, разбросанные по полу.

Чистоту в избе навели за каких-нибудь полчаса. Пространства в ней было не больше, чем в малогабаритной однокомнатной квартире, и добрую четверть его занимала русская печь – огромный беленый короб до потолка с черным горнилом, похожим на раззявленный в крике рот из-за дугообразного свода. Горнилом, по словам Варвары, назвалась топочная камера в русской печи. Объясняя им печное устройство, Варвара так щедро сыпала незнакомыми словами, что Аглая даже хотела записать Варварину речь на диктофон, но выяснилось, что все это можно прочитать в методичке, имевшейся в каждой избе. В той же методичке содержалась информация о конструкции избы и версия о том, как образовалась деревня Шиша. Археологи, изучавшие деревню в том месте, где ее нашли, пришли к выводу, что все дома строились с учетом того, чтобы их можно было перемещать с места на место. Каждое бревно в каждой избе имело отличительные метки, по которым потом собирали разобранную избу. Только печь приходилось каждый раз выкладывать заново, потому что разобрать и собрать на новом месте ее было нельзя. Печь лепили из глины и ставили на деревянное опечье – короб, в который насыпали землю, чтобы предохранить древесину от перегрева и возгорания.

Аглая едва сдерживала зевоту, бессонная ночь все сильнее давала о себе знать, да и особенности печного устройства не вызывали никакого интереса. К счастью, Варвара вскоре закончила свою лекцию, и они втроем отправились в избу Дины. После уборки Варвара отпустила их на обед, посоветовав зайти в местное кафе «Старина».

– Там, может, и ребят знакомых увидите, – добавила она. – Многие из вашего вуза в нашем комплексе работают, и все в то кафе обедать ходят.

– Да, мы уже одного нашего студента повстречали, – кивнула Аглая и посмотрела на Дину: та отчего-то залилась краской.

Когда проходили мимо веревочной карусели, сердце Аглаи забилось чаще при виде знакомого светловолосого парня – одного из тех двоих, что примчались на пожар. Он не спускал глаз с девушки, стоявшей рядом с ним. Аглая с удивлением узнала в ней Лукерью, та тоже ее заметила и изменилась в лице, отпрянула от парня и протестующе замотала головой. Светловолосый явно огорчился из-за ее реакции – похоже, получил от ворот поворот. «Надо же, какой сердцеед! Даром времени не теряет! – подумала Аглая и отвернулась. – А Лукерья, интересно, что тут делает? И давно ли знакома со светловолосым?» Она не могла объяснить себе, почему это вдруг ее взволновало.