Шиша. Изгоняющие бесов

Глава 12. Одержимые

Тревожась о Лукерье, Илья не спешил уходить. Он решил немного понаблюдать за домом и, чтобы не привлекать внимания, забрался в кусты черемухи, густо росшие вдоль забора. Поскольку забор выполнял чисто символическую функцию, зияя огромными прорехами, Илья мог обозревать не только часть дома и двор Лукерьиной тетки, но и соседний огород, свежевспаханный, но без единой грядки, и даже кучу металлолома, подпиравшую забор с другой стороны огорода, где начинались владения деда Гриши.

Вот там, в той куче, возникло какое-то движение. Лязгнули, ударившись друг о друга, железки. Внимание Ильи переключилось на кучу в тот миг, когда оттуда выскочило и покатилось, бряцая дужкой, погнутое ведро. Вслед за ним показался грязный кирзовый сапог, затем нога в рваной брючине, и, наконец, из нагромождения ржавого хлама выбрался человек. Илья не сразу узнал в нем деда Гришу: тот был без своей дежурной кожаной кепки. На лице старика застыло выражение крайней озлобленности, взгляд горел решимостью. Судя по всему, дед Гриша замышлял что-то недоброе. Слегка пошатываясь, он приподнял ногу, уперся ею в дышащий на ладан забор и, крякнув, надавил. Захрустели старые доски, и несколько пролетов забора повалилось на свежевспаханную землю соседнего огорода. Куча хлама, словно тесто, оставленное без присмотра, резво поползла следом за забором и дедом Гришей, который зачем-то перебрался на чужую территорию и теперь осматривался, по-хозяйски уперев руки в бока. Его полубезумный взгляд скользнул по фасаду соседского дома, где жила трудолюбивая пожилая огородница, носившая цветастую панаму, переместился к забору, за которым прятался Илья, но не задержался там, а устремился в противоположную сторону, к бревенчатому колодезному срубу с установленным на нем воротом. Лоб деда Гриши пересекла глубокая вертикальная складка, намекавшая на усиленный мыслительный процесс. Раздумья длились не дольше пары секунд, и дед Гриша направился к колодцу, увязая в рыхлой земле. Его ноги заплетались, выписывая зигзаги, и он то и дело раскидывал руки в стороны, отчаянно балансируя ими, отчего походил на ожившее огородное пугало, возомнившее себя воздушным гимнастом. Добравшись до колодца, он склонился над срубом, повозился немного и откинул колодезную крышку, чудом не рухнув в образовавшийся проем. Илья чуть было не выскочил из укрытия, подумав, что старик допился до белой горячки и его надо спасать, но тот сам отступил от края и зачем-то… снял штаны. Увиденное так шокировало Илью, что он даже глаза протер, надеясь, что ему показалось. Но через мгновение до его слуха донеслось звонкое журчание, и не осталось никаких сомнений в том, что дед Гриша справляет малую нужду прямо в колодец, принадлежащий трудолюбивой старушке. «Если хозяйка увидит этот акт вандализма, то деду Грише можно будет только посочувствовать: вряд ли он успеет унести ноги, скорее, она утопит его прямо в колодце», – подумал Илья.

Но дед Гриша, видимо, именно этого и добивался, потому что вдруг заорал во все горло неожиданно зычным и глубоким голосом:

– Нинсанна!.. Выходи! Я пришел долг отдать! Рассчитаться за Муравья! Нинсанна, ну где ты там? Беги скорей, а то пропустишь что-то интересное! Глянь, как я твой колодец удобряю! Но это еще не все, это только первый взнос! Я на отдачу щедрый, не поскуплюсь!

– Ах ты!.. Поганец этакий! – Крик, донесшийся со стороны хозяйского дома, означал, что Нинсанна застала финальную часть предназначенного ей представления.

Дед Гриша, казалось, только этого и ждал. Он подтянул спущенные до колен штаны и, довольный собой, направился обратно к поваленному забору под неистовые крики Нинсанны, никак на них не реагируя, не считая злорадной гримасы на лице.

В доме Лукерьиной тетки заскрипели, открываясь, оконные рамы. Где-то неподалеку, позади Ильи, лязгнул затвор калитки, и сердитый мужской бас перекрыл звонкий визг Нинсанны:

– Что, черт возьми, тут стряслось?!

Илья понял, что оставаться в черемуховых зарослях небезопасно, и осторожно заскользил вдоль забора, стараясь не шуршать и не ломать веток.

***

Если бы Илья и Лукерья, покидая свое укромное место под столетней ивой, оглянулись, пройдя сотню шагов, они бы поняли, что это место вовсе не было таким уж укромным, как им казалось. Парень и девушка стояли сейчас на тех же корнях, где они только что сидели, и смотрели им вслед. Вид у обоих был недоверчиво-встревоженный.

– Ну ничего себе они сказочники! Я почти поверила, а ты? – Дина повернулась к Стасу, прислонившемуся к стволу ивы рядом с ней. Наконец-то они смогли выбраться из зарослей, где просидели не меньше часа в неудобной позе. Вначале им неловко было тревожить парочку, расположившуюся поблизости от них, но не подозревавшую об их присутствии. А потом эта парочка завела такую увлекательную беседу, что Дина и Стас заслушались. Особенно интересной показалась байка о Шише, рассказанная девушкой. Дина узнала в девушке Лукерью, которую видела днем в мастерской, в помещении, где работали ткачихи.

– Может быть, они догадались о том, что мы их подслушиваем, и решили разыграть нас таким образом? – предположил Стас. – Ну кто сейчас верит в бесов? Разве что столетние старики?

– Тогда эти двое просто суперские актеры. Мне до сих пор жутко.

– Да брось! Ты серьезно?! Пока я рядом, тебе нечего бояться. – Стас притянул Дину к себе, но она отстранилась и буркнула:

– Не знаю, не знаю… Еще надо с Аглаей поговорить.

– Да она наврет тебе с три короба!

– И зачем, как думаешь? – Дина недоверчиво прищурилась, хотя и признавала в душе, что Стас вполне может оказаться прав.

– Честно? Не хотел тебе рассказывать, но уверен, что это из-за ревности. Она кокетничала со мной в тот день, когда я подвозил ее домой, и явно не ожидала, что речь пойдет о тебе. Это ее очень разозлило. Я видел, как она опешила, но и представить не мог, что она способна на такое коварство.

– Я все равно должна поговорить с ней. Если почувствую фальшь, мы больше не будем подругами, но она не сразу узнает об этом.

Дина подняла лицо к темнеющему небу. Думать о предательстве самой близкой подруги было больно. Зато мысль о том, что в нее, в Дину, влюблен такой парень, как Стас, кружила голову похлеще шампанского. Она прикрыла глаза и ощутила его дыхание на своих губах, но не отстранилась, хотя и догадывалась, что сейчас последует поцелуй.

Она не ошиблась.

В купеческий дом Дина вернулась намного позже того, как в небе зажглись первые звезды. Стас проводил ее до калитки и с тревогой заметил, что ни в одном из окон нет света.

– Неужели Аглая еще не вернулась?

– Спит, скорее всего, – ответила Дина, исчезая за калиткой.

– Давай я войду в дом вместе с тобой и зажгу свет? Мало ли что… – Стас не сводил с нее пылкого взгляда и все еще держал за руку. Дина уже была во дворе, но ее вытянутая рука оставалась по ту сторону калитки, вместе со Стасом.

– Не волнуйся, здесь круглосуточная охрана. И мне пора. – Она мягко высвободила руку, улыбнулась Стасу в дверную щель и почувствовала, как по всему телу побежали приятные мурашки, когда он улыбнулся в ответ.

– Увидимся завтра! – сказал он утвердительно, и это почему-то вызвало у Дины уверенность в том, что никаких бесов и одержимых ими людей в Дивноречье нет и быть не может.

Правда, когда она закрыла калитку и повернулась к дому, ее охватила тревога, причин которой она не могла себе объяснить.

Чтобы не будить Аглаю, Дина не стала зажигать свет в спальне, воспользовавшись фонариком на телефоне. Туалет и ванная находились на первом этаже, и можно было не бояться, что шум воды и стук дверей потревожат сон подруги. Забравшись в постель, Дина прислушалась, и, различив мерное дыхание, доносившееся с соседней кровати, позволила себе заснуть.

Сон оказался жутким и однообразным, состоящим всего из одной картины: на огромном голом поле, утыканном почерневшими от времени деревянными крестами, стояли люди со склоненными головами и нараспев читали молитву за упокой. Дина ходила вокруг толпы, пытаясь увидеть, кого же там отпевают, но люди плотно прижимались друг к другу плечами и спинами, словно намеренно скрывали от нее покойника. Дина все кружила и кружила, будто привязанная к этому месту, как бычок на веревочке. Она откуда-то знала, что не сможет уйти оттуда, пока не доберется до гроба и не увидит, кто в нем лежит. Наконец терпение у нее иссякло, и она вклинилась в толпу, с силой расталкивая людей. На удивление, те легко уступали ее натиску, и вскоре Дина добралась до места, которое окружала толпа. Рядом с вырытой могилой стоял обитый красной тканью гроб, накрытый крышкой, увитой черным кружевом. На холмике комковатой влажной земли белел крест из свежей древесины. Надпись на нем вызвала у Дины шок, она прочла собственное имя, а датой смерти значился завтрашний день. Потрясенная, Дина подошла к гробу и попыталась приподнять крышку, желая удостовериться в том, что-либо под ней пусто, либо там лежит другой человек, ведь сама-то она жива и никак не может находиться в гробу.

Крышка оказалась неожиданно тяжелой, будто была сделана из свинца. Дина взялась за нее обеими руками, приподняла и вскрикнула от неожиданности. Вопреки ее предположениям, гроб не пустовал, но и не был занят покойником: внутри лежала кукла из сена, выполненная в человеческий рост – точно такой же рост, как у Дины. Но, что самое ужасное, Дина узнала на кукле свою одежду! И пусть такой же трикотажный спортивный костюм вполне мог принадлежать другой девушке, но едва ли эта девушка посадила на него жирное пятно в том же самом месте, что и Дина, да еще точно такого же размера. Это пятно появилось после обеда в кафе «Старина», и виной тому была жареная утка, заказанная Стасом. А на брюках осталась затяжка, после того, как Дина зацепилась за острый сучок, выбираясь из ивовых зарослей. И к подошвам кроссовок прилипла красно-коричневая глина с речного берега. Это точно была ее одежда! Но… как же так?!

Дина перевела взгляд на собственное тело и с ужасом обнаружила, что стоит совсем голая и к тому же грязная, перемазанная землей с головы до ног, будто ее только что откопали, как какую-то историческую реликвию. Обхватив себя за плечи, она огляделась, собираясь броситься прочь, но не сдвинулась с места, потрясенная тем, что толпа людей исчезла. Вместо нее теперь низко над землей кружила стая огромных воронов с бурыми клювами. Птицы, казалось, только и ждали, когда она их заметит, и как только это произошло, с хриплым карканьем набросились на нее.

Пронзительно завизжав, Дина проснулась. Внезапно наступившая тишина принесла мгновенное облегчение, но в ушах у нее еще звенели отголоски собственного крика.

Когда они стихли и мрачные картины из сна, стоявшие перед мысленным взором, поблекли, утратив реалистичность, к Дине вернулась способность мыслить. Она протянула руку к тумбочке, где лежал смартфон, чтобы узнать, который час. По ощущениям, до утра было еще не близко, и цифры на экране подтвердили это: шла последняя минута третьего часа ночи. Дина вздохнула с сожалением, сомневаясь, что ей удастся заснуть после привидевшегося кошмара, но мерное посапывание подруги, отчетливо различимое в полной тишине, немного ее успокоило. Правда, показалось, что подруга как-то тяжело и неровно дышит, и Дина подумала, что Аглае тоже снится что-то неприятное. Наверное, у этого дома плохая аура. У таких старых домов она редко бывает хорошей, ведь за пару-тройку сотен лет в них может произойти много чего ужасного, а уж особенно в купеческих домах, где, как правило, хранилось немало разного добра, которое притягивало воров и грабителей. Не исключено, что здесь не раз убивали охотников за богатством Агантия Латкина, пойманных на месте преступления, или, наоборот, бандиты лишили жизни кого-то из членов купеческой семьи, пытавшихся им помешать.

Усилием воли Дина отогнала от себя мрачные мысли, понимая, что если будет думать о грабителях и убийствах, то и подавно не уснет. Повернувшись на другой бок, она закрыла глаза, но свет фонаря, тусклый и почти не разгонявший мрак в комнате, падал прямо на лицо. Тягостно вздохнув, Дина перевернулась обратно. Аглая тоже заворочалась на своей кровати, одеяло сползло с нее, кучей осев на полу, и Дине стало не по себе. Ей показалось, что там лежит… не Аглая.

Ужас ледяными спицами пронзил тело, сковав его в оцепенении. Дина понимала, что надо бежать прочь из спальни и из дома, мчаться в сторожку и звать охранника, но она не могла шевельнуться, а взгляд ее был прикован к тому, что занимало сейчас место ее подруги. Темнота не позволяла разглядеть, кто там находится, но Аглая обладала куда более скромными габаритами, а значит, это точно не она, а некто неизвестный. И от этого «некто» Дину отделяло не больше трех метров!

Внезапно грянул гром, и от нового приступа ужаса Дину подбросило на кровати. Гром повторился, а когда грянул в третий раз, до Дины дошло, что это бьют часы – похоже, те самые, которые разбудили Аглаю в прошлую ночь.

Существо на кровати подруги заворочалось сильнее. Дина натянула одеяло на голову и съежилась, оставив для наблюдения небольшую щель. До ее слуха донеслось невнятное бормотание, а когда существо поднялось и село, у Дины вырвался вздох облегчения, и ей даже стало немного стыдно за свою трусость: существом оказалась женщина, в которой Дина узнала Клавдию Пантелеевну.

– Здравствуйте! – воскликнула Дина, откидывая одеяло и невольно расплываясь в улыбке.

– И тебе не хворать, – ответила Клавдия Пантелеевна, не поднимая взгляда. Она сидела с опущенной головой, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

Спохватившись, Дина спросила:

– А где Аглая?

– А я почем знаю? – недобро ответила смотрительница, будто огрызнулась.

– Но ведь это ее кровать. Она была здесь, когда я пришла… – Дина вдруг осеклась, сообразив, что подруга, скорее всего, вообще не приходила в купеческий дом после работы. Но… ведь это означало, что с ней что-то случилось! От страха за Аглаю у Дины перехватило дыхание.

– Не мели ерунды! – рявкнула Клавдия Пантелеевна, резко вскинув голову, и Дину потрясло выражение ее лица, искаженного нечеловеческой злобой. – Уж сколько лет я застилаю эту кровать, пора бы и мне на ней поспать!

– Но Аглая… Вы разве ее не видели? – пролепетала Дина, понимая, что вряд ли получит вразумительный ответ.

– Не видела и видеть не желаю! Ни ее, ни тебя! Вставай и проваливай, нечего тут разлеживаться!

От таких слов Дина вскочила, как ужаленная, и выбежала из спальни. Слетев вниз по лестнице чуть ли не кубарем, она, как была, в пижаме, бросилась к входной двери, но в недоумении застыла у порога. Дверь была распахнута настежь, открывая взгляду двор, весь заставленный коробками, мебелью и разнообразным домашним скарбом, как бывает при переезде. Только кто же переезжает в три часа ночи? Больше похоже на ограбление! Разглядывая выставленное во дворе имущество, Дина все больше склонялась к мысли, что стала свидетельницей дерзкого и масштабного хищения музейных экспонатов, вероятно, имеющих немалую ценность. Вспыхнула догадка, что охранник убит, а грабитель все еще в доме. Но тогда… тогда надо бежать или прятаться, а не стоять истуканом и ждать, когда ее заметят и вырубят ударом по голове!

Подтверждая ее опасения, в глубине дома раздался пронзительный крик. Дина отмела мысль о бегстве, подумав, что при ограблениях преступники оставляют кого-нибудь наблюдать за домом снаружи, а значит, ей как свидетельнице вряд ли дадут уйти. Искать укрытие во дворе тоже показалось неразумным, и она пришла к выводу, что лучше вернуться в дом и забиться в какой-нибудь темный угол. Тут Дина вспомнила о Клавдии Пантелеевне. Надо ведь предупредить ее, она же не знает, что здесь опасно! Хотя… а вдруг она с грабителями заодно? Пока Дина раздумывала, подняться ли наверх или поискать укромное место на первом этаже, Клавдия Пантелеевна сама появилась в прихожей. Она поднялась с цокольного этажа, таща за собой тяжелый и объемный предмет, похожий на длинный ящик из дорогого дерева, который с жутким скрипом волочился по полу. Дина взлетела вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, и, спрятавшись за широкими балясинами на середине лестничного пролета, стала наблюдать за происходящим внизу. Вслед за Клавдией Пантелеевной появился охранник Николай Степанович, злой и взъерошенный. Он уцепился за предмет, который волокла Клавдия Пантелеевна, и дернул к себе.

– А ну стой! Куда потащила?!

– Отстань, хапуга! Хочешь все себе заграбастать? Не выйдет! – Клавдия Пантелеевна обернулась и попыталась пнуть охранника, но вместо этого выпустила из рук свою добычу, и один край ящика ударился о керамическую плитку, которой был выложен пол в прихожей. Посыпалось стекло, и раздалось знакомое «Бом-м!», означавшее, что предметом раздора были те самые часы, напугавшие этой ночью Дину, а прошлой – Аглаю. Стало ясно, что смотрительница застала охранника за разграблением музея и тоже решила прихватить что-нибудь для себя. Эти двое так увлеклись дележкой, что даже не пытались смотреть по сторонам, и Дина незаметно выскользнула из дома. Она предусмотрительно не стала пересекать двор, а обогнула дом и перебралась через забор с боковой стороны. Окинув взглядом пустую улицу, она не заметила никакого движения, не считая теней, пляшущих под раскачивающимися фонарями. С тоской взглянув на свои босые ноги, Дина припустила бегом по бугристому асфальту в направлении центральной площади, где, как она заметила еще в день приезда, находилось отделение полиции.