Шиша. Изгоняющие бесов

Глава 15. Пленница

Лукерью разбудил мощный шум автомобильного двигателя. Открыв глаза, она прислушалась. Судя по звуку, рычал джип парней, снимавших комнату у деда Гриши. Вначале Лукерья испугалась, подумав, что они уезжают, Илья ведь говорил вчера о том, что находится в Дивноречье последний вечер. Но звук не удалялся, больше было похоже на то, что машина, наоборот, въезжает во двор дома деда Гриши. Слышно было хорошо, ведь тот дом находился сразу за домом Нинсанны, через дом от владений Лукерьиной тетки. Интересно, куда это Илья и его друг ездили посреди ночи?

За окном темнело небо, с одной стороны чуть посветлевшее. Утро еще не наступило, но стремительно приближалось. Взглянув на настенные часы, Лукерья убедилась в этом: почти четыре, через полчаса верхний край солнца покажется над горизонтом. Вспомнилось странное поведение тети Клавы, напугавшее ее прошлым вечером. Тревога вновь сдавила сердце. Лукерья не знала, чего ожидать от обезумевшей родственницы. Может быть, конечно, это и не одержимость, просто тетя Клава устала на работе или у нее случилось временное помутнение рассудка, и потом, выспавшись, она снова станет прежней. Однако надежда на это была куда слабее страха перед предстоящей встречей с ней. У Лукерьи возникла идея устроить тете Клаве проверку. Она решила потихоньку выскользнуть из дома до того, как та проснется, и спрятаться в огороде, в кустах смородины, чтобы понаблюдать за домом снаружи, а выходя, разложить на пороге укроп и посмотреть, перешагнет тетя через порог или нет. Вот все и выяснится насчет одержимости.

Бережно собрав веточки укропа с порога своей спальни, Лукерья перенесла их к порогу входной двери. Она передвигалась на цыпочках и наступала только на те половицы, которые не скрипели – за год жизни в доме успела запомнить, где находились скрипучие. Однако все старания пошли прахом, когда тишину пронзили чьи-то гневные крики, донесшиеся с улицы. Лукерья, уверенная, что крики разбудили тетю Клаву, застыла на месте, прислушиваясь к звукам внутри дома. Через минуту она с облегчением выдохнула, решив, что тетя не проснулась, и тут раздался новый крик, еще более пронзительный и разъяренный, к нему прибавился другой: где-то отчаянно бранились две женщины. Похоже, замолкать они не собирались. Лукерья с тоской посмотрела на дверь гостиной, где вечером уснула тетя. Странно: там все еще было тихо, даже диван ни разу не скрипнул, а ведь пружины в нем пели на все лады от малейшего движения. Мелькнула жуткая мысль: уж не умерла ли тетя ненароком, иначе почему она до сих пор ни разу не шелохнулась? Обычно она спит очень чутко и ворчит, если ее будит что-то кроме будильника. Говорят, ранним утром сон самый крепкий, но все же…

Лукерье вспомнилась баба Фрося – одна из знакомых тети Клавы, иногда забегавшая в гости посплетничать. Однажды бабу Фросю разбил инсульт, она после него оправилась, но очень изменилась: могла сказануть что-то эдакое, знакомых не узнавала, а один раз даже заблудилась, когда пошла в ближайший магазин, куда ходила всю свою сознательную жизнь. И вскоре после инсульта баба Фрося умерла.

Что, если у тети Клавы тоже случился инсульт, и поэтому она вела себя так странно?

Обмирая от страшной догадки, Лукерья приблизилась к входу в гостиную и постучала в дверь, хотя та была приоткрыта. Ответа не последовало, и она заглянула в комнату. При виде пустого дивана и открытого настежь окна сердце в груди словно оборвалось. «Нет, дело не в инсульте», – подумала Лукерья, догадываясь, что тетя покинула дом через окно. Странности продолжались, и это очень пугало. В здравом уме тетя Клава такого бы точно не сделала.

В растерянности Лукерья обошла весь дом, заранее зная, что тети не найдет, но в глубине души еще надеясь на чудо. Три комнаты, кухня и санузел – везде пусто. Искать больше негде, но что делать дальше? Звонить в полицию? Если с тетей стряслась та же беда, что и с жителями Приютово, то полиция вряд ли поможет, и того хуже, им самим вскоре понадобится помощь. Бесовская зараза распространялась очень быстро. Дед Ерофей успел остановить ее ценой своей жизни, но и то спастись удалось лишь немногим. Неужели все повторится снова? Тогда, выходит, дед погиб напрасно?

Только изгоняющий бесов может помочь. По словам Ильи, его друг владеет этим даром. Илья обещал передать ему рассказ Лукерьи. Интересно, они уже предприняли что-нибудь для того, чтобы предотвратить беду? Но что они могут сделать без книг, особенно без «Кудесника»? Или другу Ильи известны другие способы?

Размышляя об этом, Лукерья машинально занималась привычными утренними делами: умывалась, заправляла постель, что-то ела на завтрак, не понимая, что именно – кажется, это был оставшийся с вечера бутерброд. А когда дела закончились, оставаться в доме стало невыносимо, и она вышла на улицу. Ноги сами понесли ее к дому деда Гриши. Неудобно, конечно, будить хозяина в такую рань, и он наверняка удивится, услышав, что она пришла к его постояльцам, ведь юным девушкам неприлично самим являться к парням. Но сейчас не то время, чтобы думать о приличиях.

Примерно через десять домов от дома деда Гриши, почти в самом конце улицы, стоял полицейский «уазик». Возле него топталось несколько жителей, а над сточной канавой копошились полицейские. Судя по напряженным лицам и скованным движениям, они доставали оттуда нечто громоздкое и тяжелое. Присмотревшись, Лукерья ощутила, как по ее телу прокатилась ледяная волна ужаса: громоздким и тяжелым оказалась крупная женщина, не подававшая признаков жизни. Полицейские положили ее на расстеленный брезент, и наблюдавшие за процессом жители разом загомонили. До слуха Лукерьи донеслось истошное «Уби-или!». Расстояние было слишком велико, чтобы услышать, о чем говорят люди, но их лица не выражали сочувствия, а на некоторых даже читалось злорадство. Тем временем полицейские подняли из канавы еще одну женщину и положили ее рядом с первой. На голове ее топорщились бигуди.

«Вот оно, началось!» – Лукерья прижала руку к горлу, там, где его прикрывал ворот платья, и вспомнила о потерянном «костыльке». Она так и не пришила новую пуговицу взамен утерянной. Но защищал ли «костылек» от бесов, как об этом говорили в музейном комплексе? Вон, у тети Клавы тоже были такие пуговицы, но это ее не спасло. На укроп было больше надежды, недаром тетя потребовала его выполоть, да и в «Зелейнике» деда Ерофея говорилось о свойствах укропа сдерживать бесов. Лукерья прижала к себе полотняный мешочек с душистой травкой, который предусмотрительно захватила с собой. Опасность может исходить от любого, даже самого близкого человека, да и не только от человека. Если бесы вырвались на свободу, они могут быть где угодно, прицепятся незаметно и начнут морочить, пока в душу не вселятся, а тогда – все, сам уже не выберешься.

Лукерья подавила желание подойти и взглянуть на женщин, извлеченных из канавы. Не до того сейчас, надо торопиться. К тому же она догадывалась, кто это мог быть. Их перебранку чуть ли не ежедневно слышала вся улица, но до рукоприкладства дело никогда не доходило. Женщин убило зло, вселившееся в одну из них или же сразу в обеих, и сейчас оно уже наверняка подыскало себе новое пристанище. Скоро появятся еще трупы. Их будет много, если бесов не остановить. Вот только справится ли друг Ильи? Лукерье срочно нужно было взглянуть на этого парня, а еще лучше – побеседовать, чтобы оценить уровень его возможностей. Вдруг и она ему что-нибудь подскажет из того, что знает от деда Ерофея?

Лукерья свернула с дороги к дому деда Гриши и постучала в калитку, опасаясь, что та развалится из-за ветхости. Лязгнул засов, калитка отворилась, и в проеме показалась черная собачья морда с красными глазами.

– Привет, Гром! – Лукерья едва справилась с испугом, не ожидая, что четвероногий друг «дипломированного мага» окажется таким грозным с виду.

Отступая в сторону, пес приоткрыл пасть, но не в оскале, а в самой настоящей собачьей улыбке, вывалил розовый язык и энергично завилял хвостом. Лукерья улыбнулась в ответ, осторожно минуя пса, но взвизгнула, когда тот подался к ней и лизнул ее руку.

– Гро-ом, ну что за манеры? С каких это пор ты целуешь руки незнакомым девушкам? Я тебя не узнаю! – На крыльце, прислонившись плечом к дверному косяку, стоял высокий черноволосый парень.

– Здравствуйте… а где дед Гриша? – растерянно пробормотала Лукерья, догадываясь, что перед ней тот самый «дипломированный маг», с которым она хотела увидеться, но не ожидала, что это произойдет вот так сразу.

– Хозяина нет дома. Что ему передать?

– Э-э-э… Ничего. Я вообще-то к вам пришла.

– Ко мне? – Парень удивленно вскинул брови, казавшиеся слишком черными для такого бледного лица, как, впрочем, и глаза. Его наряд – чернильного цвета рубашка и узкие темные джинсы – еще больше подчеркивал белизну кожи. – И что же вас ко мне привело?

– Ваш друг Илья мне о вас рассказывал.

– Да? А вот от меня, хитрец, скрыл, что успел познакомиться с такой красивой девушкой!

Лукерья пожалела о том, что пришла. Ей не нравились парни, из которых, как горох из мешка, сыпались комплименты. И на дипломированного мага он совсем не походил. Но уйти было бы невежливо, да и с Ильей хотелось увидеться.

– Проходите, милая барышня, милости просим. – Он подал ей руку, чтобы помочь взойти на крыльцо, но Лукерья проигнорировала этот пафосный жест и поднялась самостоятельно. «Маг» хмыкнул, но не насмешливо, а как будто даже уважительно, и обратился к псу:

– Гром, закрой дверь!

Пес толкнул калитку лапой, носом задвинул засов и уселся на нижнюю ступеньку крыльца.

– Молодец! Охраняй! – услышала Лукерья, входя в сени, и столкнулась в полутьме с Ильей, вышедшим ей навстречу.

– Ух ты! Хорошее начало дня! – Илья явно обрадовался ее приходу. Затем осекся и спросил слегка встревоженным тоном: – Что-то случилось?

– Тетя ушла из дома. Через окно. И на нашей улице полиция достала из сточной канавы два трупа.

– Да уж! А я-то надеялся, что день будет добрым.

– Не сегодня.

Лукерья шагнула в распахнутую Ильей дверь и очутилась в тесной комнатке, вмещавшей одновременно прихожую и кухню. Сразу за шкафом для верхней одежды, монументальным и древним, с почти полностью облезшей краской, располагался кухонный стол, покрытый потрескавшейся клеенкой. На столе сидел Муравей и торопливо уничтожал остатки еды на одной из тарелок. Рядом стояла еще одна такая же тарелка, пустая и подозрительно блестящая, будто только что вылизанная.

– Эй, рыжий! А ну брысь! – «Маг» ринулся к столу, прогнал кота и повернулся к Лукерье: – Совсем дед Гриша его разбаловал! Ничего нельзя на столе оставить, а ведь мы этого усатого наглеца только что накормили. Обнаглел и зажрался, рыжая морда, даже Грома не боится! А ведь его трудно не испугаться, правда?

Лукерья кивнула:

– Честно говоря, не ожидала, что мне откроет калитку ваш пес. У него глаза красные, как у Цербера. Такой может и до смерти напугать.

– Вынужденная мера, – пояснил Илья. – Гром чует одержимых бесами, помнишь, я тебе говорил? Поэтому он первым встречает гостей. С ним мы в относительной безопасности. Этой ночью он уже спас нас от одной одержимой.

– Правда? – Лукерья вздрогнула и похолодела. – И… как это произошло?

– Она напала на нас с топором.

– Ломилась в дом?!

– Нет… – Илья вдруг замялся, словно сомневался, стоит ли открывать всю правду, и покосился на друга. – Я расскажу ей, Ром? Она в курсе насчет истории Шиши, ей известно даже больше нашего, ее дед был мракоборцем.

«Маг» пожал плечами:

– Надеюсь, твоя подруга не заявит на нас в полицию.

– В полицию? – встревоженно переспросила Лукерья.

– Мы пытались поджечь Шишу, но она почему-то не сгорела, хотя, когда мы уходили, полыхали все избы. Спустя полчаса проехали мимо, чтобы проверить, а там все потухло, и второй раз лезть поджигать было уже поздно. Может, влажность высокая в воздухе, поэтому и не разгорелось.

– А для чего вы ее поджигали?! – не в силах сдержать возмущение, перебила Илью Лукерья.

Его это явно смутило:

– Ну как же… Бесовское логово, поэтому и хотели уничтожить.

– Но это так не делается! – Лукерья приложила ладони к вспыхнувшим от жара щекам. – Вы зря рисковали и могли сделать намного хуже, чем есть сейчас. Если бы сгорела «куролеса»…

– Какая еще куролеса? – Роман, гремевший тарелками в рукомойнике, обернулся, и его смоляные брови, сросшиеся на переносице , взлетели на лоб, образуя острую галочку.

– Веревочная карусель, но на самом деле она служит не для забавы, а для перемещения в пространстве. Так мне дед Ерофей говорил.

– Интересно… – «Маг» склонил голову набок, как любопытная сорока, приметившая блестящий предмет и гадающая, стоит ли он того, чтобы до него долететь.

– Илья, ты что, своему другу совсем ничего не рассказывал? – Лукерья сразу растеряла всю уверенность, подумав: «Раз не рассказал, значит, все-таки не поверил».

– Да как-то времени не нашлось… – Илья пожал плечами. – Но это ведь поправимо. Давайте я налью всем чаю, и мы обо всем поговорим. А там, возможно, совместными усилиями нам удастся выстроить какой-то план.

Возражений не последовало. Илья щелкнул кнопкой электрочайника, поставил на стол алюминиевые «походные» кружки, разложил пакетики, и через пару минут кухню наполнил густой аромат бергамота.

Лукерья из вежливости взяла кружку, хотя предпочитала чай из трав и ягод, которые собирала и сушила сама. «Чай из пакетиков пьют только лентяи», – вспомнились Лукерье слова тети Клавы, и с этим трудно было спорить. Эх, тетя! Где она сейчас? Несмотря на сложные отношения между ними, Лукерью очень волновала судьба ее родственницы, ведь, как-никак, та приютила ее, уберегла от сиротского дома и психиатрической клиники.

Байку о Шише пришлось рассказывать второй раз.

– Хорошая сказка, я прямо заслушался! – Роман поднял голову и провел пятерней по волосам, откидывая их со лба. – Выходит, в травяных куклах были заперты не только бесы, но и души разбойников из шайки Алой Бороды?

– Думаю, да. Они подселялись в тела людей, а когда те умирали, разбойничьи души находили себе новых жертв. Деду Ерофею удалось изгнать их из жителей Приютово, но обряд прервали, и это закончилось гибелью всех участников обряда, а куклы, в которых были перекинуты разбойничьи души и намертво прицепившиеся к ним бесы, исчезли вместе с Шишей. Дед Ерофей не успел отправить деревню и кукол в мертвый мир, поэтому Шиша, исчезнув в одном месте, появилась в другом, где ее и нашли работники нашего музейного комплекса. Если бы куклы не сгорели, их можно было бы спрятать где-нибудь и постараться сохранить в целости до тех пор, пока не найдется человек, обладающий такими же знаниями, как мой дед.

– Мы как раз собирались вывезти кукол из комплекса, перед тем как сжечь Шишу, – кивнул Роман. – Мы ведь ничего не знали о магических свойствах веревочной карусели… как там ты ее назвала… «Куролеса»?

– Дед Ерофей ее так называл, и в байке о Шише тоже так говорится, – подтвердила Лукерья. – С помощью «куролесы» можно переместить часть пространства, заключенного в магический круг, в другое место, которое может находиться как в мире живых, так и в мире мертвых. Дед Ерофей собирался отправить Шишу в ту самую Худынь, куда однажды она сама угодила, возможно, из-за оплошности Алой Бороды. Главарь разбойников мог по незнанию выбрать в книге формулу для «куролесы», открывающую двери в мертвый мир. Шиша должна была там и сгинуть, потому что из мертвого мира нет возврата, разве что вместе с бесами, но это ведь трудно назвать спасением.

Снаружи, из-за двери, выходившей из сеней на крыльцо, донесся настойчивый скребущий звук.

– Гром в дом просится. – Илья посмотрел на Романа. – Впустить?

– Его задача – нести службу у калитки. – «Маг» непреклонно сдвинул брови.

Звук повторился, к нему добавился протяжный скулеж.

– Ладно, – сжалился Роман и вышел в сени.

Хлопнула дверь, и довольный Гром вбежал в кухню, отчего та стала казаться еще более тесной. Виляя хвостом, пес прислонился к ногам Лукерьи и уткнулся носом в ее ладонь.

– Да что с ним сегодня?! Никогда не видел, чтобы он лез к посторонним! – проворчал Роман.

Улыбнувшись, Лукерья погладила Грома по лобастой голове, почесала за ухом, и тот зажмурился от удовольствия. А когда вновь открыл глаза, в них промелькнуло что-то знакомое; у Лукерьи возникло чувство, будто она уже видела этот взгляд, но он принадлежал не собаке. Всю свою жизнь Лукерья побаивалась больших собак, после того как в детстве на нее напала сорвавшаяся с цепи соседская псина, заболевшая бешенством. К счастью, укусов удалось избежать, но ощеренная собачья пасть, звонко клацавшая зубами, всплывала в памяти Лукерьи каждый раз при виде любой собаки, поэтому она их избегала и уж точно не заглядывала им в глаза.

Странно знакомый взгляд, которым посмотрел на нее Гром, длился лишь несколько мгновений, но этого хватило, чтобы убедиться в том, что ей не показалось. Только вот она никак не могла вспомнить, у кого видела такой же взгляд. Единственное, в чем она была уверена – взгляд принадлежал человеку из ее прошлого, прожитого в Приютово.

Взгляд Грома вновь стал обычным – собачьим, довольным и немного заискивающим. Лукерья задумчиво разглядывала странную, отливающую красным радужку глаз пса. В детстве она часто слышала байки о колдунах, чьи души могли покидать тело и вселяться в зверей и птиц, только вот каждый рассказчик добавлял к таким байкам что-то свое – или чтобы приукрасить, или восполнить то, что забылось, поэтому Лукерья не очень-то верила в существование подобной магии. Но это до того, как Гром посмотрел на нее «человеческим» взглядом. Теперь она готова была поклясться, что в теле сидящего перед ней пса скрывается чья-то человеческая душа.

Гром вдруг забеспокоился: поднялся на ноги, повернул голову в сторону выхода из кухни, ведущего в глубь дома, и протяжно заскулил. Илья и Роман встревоженно переглянулись.

– Какой-то ты сегодня странный, парень! – Роман потрепал загривок четвероногого друга, успокаивающе похлопал его по круглым лоснящимся бокам. – Совсем у тебя нервы расшалились.

– Как будто чует что-то. – Лукерья поднялась из-за стола, и пес тут же взялся зубами за край ее платья и потянул.

– Эй, хулиган! А ну прекрати! – Роман взмахнул рукой для острастки, но Гром и ухом не повел, продолжая тянуть Лукерью за подол.

Она беспомощно оглянулась на парней.

– Ну давайте вместе посмотрим, куда он меня зовет.

Роман нахмурился, а Илья как-то странно потупился. Похоже, они оба что-то скрывали.

– Ладно, все равно мы собирались тебе рассказать, только позже, после обряда… – начал Илья, но замолчал, увидев, как друг протестующе зыркнул на него.

– Нам пора по делам! – Роман многозначительно взглянул на Лукерью, намекая, что ей придется покинуть их дом.

– А как же план дальнейших действий? Мы ведь так его и не составили… – Лукерья решила, что не уйдет, пока не выпытает все секреты.

– Да ладно, Ром! Нельзя ее одну отпускать, надо вместе держаться, – решительно заявил Илья. – И дом бы не мешало забаррикадировать как следует, прежде чем уезжать за травой.

– За травой? – точно эхо, повторила Лукерья.

– Для обрядовых кукол. Сегодня в полночь будем беса изгонять. – Илья прошелся вдоль стола, придвигая табуреты, и направился к выходу из кухни. – Идемте. Проверим, как там наша пленница.

– Пленница?! – ахнула Лукерья, подумав, уж не вселились ли бесы в Илью и Романа, а может, и в их пса, а значит, надо немедленно бежать отсюда. Но любопытство оказалось сильнее страха, и она последовала за ними.

Они остановились в квадратном темном коридорчике, из которого выходили три двери, не считая кухонной. Все двери были закрыты, и свет проникал лишь из кухни – очень тусклый от того, что окно там было крошечное и мутное. Роман пошарил рукой по выкрашенной масляной краской стене, раздался щелчок выключателя, и коридорчик залил желтый электрический свет, тоже не очень яркий. Сдвинув в сторону выцветший тряпичный половичок, Роман взялся за вмонтированное в доску железное кольцо и потянул. Откинулась крышка люка, открывая лаз в подполье. Он спустился по деревянной лестнице, прикрепленной к краю лаза, и сделал это довольно резво, явно не впервые. Гром так же проворно сбежал по ступеням вслед за хозяином.

– Давай, теперь ты. Я поддержу. – Илья подал ей руку, предлагая на нее опереться.

Внутренний голос тревожно просигналил: «Беги!» Лукерья к нему не прислушалась, хотя из темного пространства лаза так и веяло угрозой, туда даже смотреть было жутко, не говоря уже о том, чтобы спуститься. Но она решила рискнуть.

Внизу было тепло и сухо, почти как в доме, лишь немного пахло землей и подгнившим деревом. Под низким потолком горела лампочка, висевшая на длинном проводе: Роман успел включить свет, но его не хватало на все пространство, углы оставались темными. В одном из них угадывались очертания мебели: дивана, стола и тумбочки. На диване кто-то лежал – похоже, девушка. Длинные волосы свешивались с края, почти достигая земли. Лукерья охнула и спросила изменившимся голосом:

– Она… жива?

– Спит. Не волнуйся, с ней все в порядке, она цела и невредима, – заверил ее Илья. – Это и есть та самая одержимая, которая напала на нас с топором. Пришлось ее связать, чтобы не навредила ни нам, ни себе.

– А она точно одержимая? – Лукерья недоверчиво покосилась на Илью и перевела взгляд на Романа, который остановился в трех шагах от дивана и, скрестив руки на груди, задумчиво разглядывал пленницу. У его ног сидел пес и глухо, едва слышно рычал.

– Гром чует одержимых, я же тебе говорил.

– А если она проснется и закричит?

– Вряд ли снаружи ее услышат: весь дом по самую крышу хламом завален, да и земля звук заглушает.

– А дед Гриша?

– Он, к сожалению, не услышит уже ничего.

– Т-то есть? – Лукерья потрясенно уставилась на Илью. – Он что…

– Да, он мертв. Мы нашли его ночью, когда вернулись из музейного комплекса после поджога. Подъехали, открыли ворота, смотрим, а он лежит в двух шагах от дома прямо на земле с разбитой головой. Не то Нинсанна его лопатой саданула, не то он сам убился.

– А Нинсанна тут при чем? – удивилась она.

– Они повздорили вчера вечером, вскоре после того как ты домой зашла, а я на всякий случай остался, чтобы понаблюдать немного, – пояснил Илья. – Разве ты не слышала их перебранку?

– Уснула крепко, наверное.

– Буянить начал дед Гриша, учудил такое… мочился в ее колодец, выкрикивал угрозы… В общем, нарывался, как мог, вот она за ним и погналась.

– Это все бесовщина… – прошептала Лукерья, неосознанно прислоняясь плечом к Илье. – Как быстро началось… И что же дед Гриша? Вы куда-то сообщили? Его увезли в морг?

– Э-э… нет, он тоже здесь.

Лукерья отшатнулась от Ильи и резко огляделась:

– Где «здесь»?

– На один уровень ниже, в леднике. Мы его пока там оставили, а после обряда похороним.

– Бес из него не вышел: Гром реагирует – рычит, лает. С бесом нельзя хоронить, – вмешался Роман. – Если бес поднимет его из могилы, дед Гриша станет вурдалаком. Нам только вурдалаков еще не хватало для полного счастья!

– А разве из ледника бес его не поднимет? – резонно заметила Лукерья с тревогой.

– Да кто ж знает? Будем надеяться на лучшее. – Роман невозмутимо пожал плечами, на его губах появился намек на усмешку.

– Надеяться на лучшее? Не самое верное решение, думаю. В такие времена надежды долго не живут! – Лукерья снова прижалась к Илье, ее взгляд остановился на спящей пленнице. – Так жаль ее, и деда Гришу тоже. Нельзя тянуть с обрядом.

– Надо съездить в лес за травой, потом сделать из нее кукол, и можно будет приступать. Сам обряд недолго длится, обычно час с небольшим. К утру точно управимся, тогда и сообщим в полицию о смерти деда Гриши, – заверил Илья.

– А девушка? Ее ведь наверняка ищут. И она может обвинить вас в похищении. – Лукерью начало потряхивать от волнения.

– Это я возьму на себя, проведу с ней беседу, – подал голос Роман. – Думаю, она все поймет правильно.

Пленница вздохнула во сне и перевернулась на спину; перемотанные скотчем руки оказались на животе. Волосы соскользнули с лица, и Лукерья узнала девушку из купеческого дома.

– Аглая… – вырвалось у нее.

Веки пленницы дрогнули, но она не проснулась.

– Ты знакома с ней? – Роман вскинул на Лукерью пристальный взгляд.

– Нет, просто встречались в мастерских музейного комплекса, и я слышала, как к ней обращались по имени.

– Редкое имя. Раз услышишь – не забудешь. – Роман вдруг присел на корточки, в руках у него появился перочинный нож, и он ловко перерезал им скотч на запястьях девушки.

– Уверен? – встревожился Илья.

– Никуда она не денется. На крышку подпола шкаф поставим, притащим из нашей комнаты. В нем полно всякого хлама деда Гриши. Шкаф тяжеленный, девчонка отсюда ни за что не выберется.

– А если набросится на нас, когда вернемся?

– Не набросится. Маг я или кто? – Роман вскинул брови и со значением посмотрел на друга, а затем разрезал скотч и на лодыжках пленницы, которая продолжала безмятежно спать, как будто несколько ночей перед этим не спала.

Они выбрались из погреба. Илья и Роман приволокли шкаф из своей комнаты, которую арендовали у хозяина дома. Для этого им пришлось приколотить дверцы шкафа гвоздями, иначе в процессе перемещения оттуда бы хлынула лавина разносортного хлама, которым шкаф был набит до отказа. Судя по скрипу ножек о дощатый пол, весил он по меньшей мере тонну, и парни передвигали его с большим трудом. Зато можно было не беспокоиться, что пленница, одержимая бесом, вырвется из подполья в их отсутствие.

Пес продолжал нервничать. Пока Илья и Роман двигали шкаф, он все время крутился у них под ногами, рычал, скулил и часто тыкался носом в дверцы и стенки шкафа, оставляя на облезлой лакированной поверхности круглые влажные пятна.

– Да что с тобой, Гром?! – не выдержав, рявкнул на него Роман, на этот раз по-настоящему сердито.

Прижав уши, пес виновато глянул на него исподлобья и снова ткнулся носом в шкаф, а потом еще и царапнул по нему лапой.

– Может, крыса там? – предположил Илья.

– Ну не знаю… Серьезный вроде бы пес, никогда крысами не увлекался.

Когда отъезжали от дома – Илья за рулем, Роман с ним рядом, а Лукерья и Гром на заднем сиденье, полицейской машины и толпы зевак на улице уже не было. Улица выглядела пустой, тихой и как будто застывшей: ни звука, ни шороха, ни даже малейшего ветерка. Но в воздухе витало что-то незримое, вселяющее предчувствие беды и навевающее мысли о том, что вся эта сельская идиллическая картинка лишь видимость, временное затишье, какое обычно бывает перед грозой.

Если бы, выезжая с улицы, они оглянулись, то увидели бы, как в другом ее конце появился высокий крупный мужчина. Он озирался, будто искал кого-то. Даже издали можно было заметить черную «пиратскую» повязку, пересекавшую его лицо.