Шиша. Изгоняющие бесов

Глава 16. Чужие грабли

Нинсанна проснулась, но открывать глаза не спешила, потрясенная ужасными ощущениями. Ей казалось, что она угодила в мешок с гвоздями: со всех сторон в тело, включая лоб и щеки, впивалось что-то твердое и острое, причиняя сильную боль. Вдобавок к этому, гудела голова, в висках стучали отбойные молотки, а суставы рук и ног ныли так, словно их вывернуло наизнанку. Она понимала, что, если пошевелится, станет еще больнее, и собиралась с духом, чтобы попытаться выбраться из кучи «гвоздей», заодно восстанавливая в памяти ход событий, предшествовавший ее отходу ко сну. Вскоре до нее дошло, что это был не сон, а обморок, и случился он в момент ее падения, когда она пробиралась к своему дому через соседский двор, представлявший собой свалку бытовой техники и разнокалиберной домашней утвари. Проклятый барахольщик Гришка насобирал у себя во дворе целые горы хлама, причем складывал все как попало, не заботясь о том, что однажды может случиться обвал. К несчастью Нинсанны, момент обрушения настал как раз тогда, когда она находилась в опасной близости от одной из этих гор. Да, возможно, она и сама была виновата: потянула за какую-то штуковину, загораживающую окно в доме барахольщика. Нинсанне непременно хотелось туда заглянуть, но зачем? Мысли с трудом ворочались в голове, раскалывавшейся от боли. Зачем ей понадобилось заглядывать в окно этого вечно грязного старикана, провонявшего всеми помойками и свалками Дивноречья? Личная жизнь Гришки никогда ее не интересовала. С чего бы ей лезть к его окнам? Что она могла там интересного увидеть? Старик жил вдвоем с наглым рыжим котом, и она терпеть не могла их обоих (кота, пожалуй, даже сильнее, чем хозяина). Таких паскудных котов, как Гришкин Муравей, во всем Дивноречье больше было не сыскать. Он гадил исключительно в чужих дворах – видимо, во дворе хозяина места для кошачьих дел не нашлось, и по весне его похождения по соседним огородам превращались в настоящее бедствие: не только Нинсанна, но и другие хозяйки не раз обнаруживали свои грядки, перепаханные котом, сразу после посева семян.

Итак, чем же привлекло ее Гришкино окно? Память восстанавливалась по кусочкам, и вот наконец перед мысленным взором Нинсанны возникла картина увиденного в том окне: двое парней, Гришкины постояльцы, вносят в дом человека с окровавленным лицом – похоже, самого Гришку, кладут его на пол и выходят, но сразу возвращаются, и снова несут кого-то, на этот раз – девушку, причем не местную. Нинсанне хорошо удалось ее разглядеть, а местных девушек она всех знала, их было в Дивноречье не так уж много. Вначале Нинсанна испугалась, подумав, что девушка мертва, но оказалось, что глаза у нее открыты и взгляд ясный, но рот заклеен скотчем, а руки и ноги связаны. Однако при этом девушка не выглядела испуганной, не брыкалась, словно была не против того, что парни ее куда-то волокут. Нинсанна смотрела затаив дыхание и думала: может, это игра у них такая? Парни городские, и девка эта, видать, тоже, а городские ведь все с придурью, потому что живут в отравленной среде и отравой питаются, вот и хворые все и телом, и умом.

Парни уносят девку в другую комнату, и Нинсанне их уже не видно, но очень хочется посмотреть, что они дальше делать будут, только вот соседнее окно загорожено кучей железяк. Она пытается разобрать кучу, вытаскивает что-то из ее недр и слышит угрожающий скрежет над головой, а потом ее голова взрывается от боли, и на этом – все.

Нинсанна поняла, что по-прежнему лежит под завалом, и ей стало страшно. Вот же угораздило! Может, даже сломала чего. Проклятый Гришка! Поделом ему! Она вспомнила, как погналась за соседом с лопатой, увидев его со спущенными штанами возле своего колодца. Ну а кто бы такое стерпел? Старый пакостник ушел от нее огородами, но Нинсанна оказалась хитрее, пробралась во двор его дома и затаилась там, поджидая, когда он вернется. Не будет же он всю ночь скитаться по улицам, рассудила она. Но Гришка домой не спешил, видать, здорово перепугался, понял, что она шутки шутить с ним не собирается и всерьез его лопатой огреет, если догонит. Нинсанна просидела в засаде несколько часов, ее начало клонить в сон, и она хотела уже плюнуть на все и уйти, но тут завелась машина постояльцев, стоявшая перед домом во дворе – там они специально для машины место расчищали, как заселились, Нинсанна это в окно видела. Она решила подождать, когда те уедут, чтобы не попадаться им на глаза: мало ли, еще решат, что это воры шастают, да и вообще… Парни уехали, а вскоре появился Гришка, пьяный в дым – видать, в гостях был у кого-то. Нинсанна выбралась из засады, подхватила лопату, подлетела к нему сзади, когда тот уже до крыльца доковылял, да и врезала по темечку, но не ребром повернула лопату, а плашмя, и то ударила вполсилы: злость ее поутихла к тому времени, и она передумала убивать старого дурака, лишь проучить хотела. А тот возьми и свались, да ладно бы на крыльцо, но его куда-то вбок занесло, на железяки, они ведь повсюду там валяются. Ну и, похоже, насмерть убился. Такая, видать, у него судьба. Она-то при чем? Ведь не от ее удара он умер, Нинсанна была в этом уверена и никаких угрызений совести не испытывала. Однако в тот момент жутко перепугалась: проблем с законом ей иметь не хотелось. Сердце сдавило от волнения, и она побоялась, что свалится в обморок по дороге домой. Присела на ступеньку крыльца, чтобы подождать, пока отпустит, и даже всплакнула по Гришке, хотя он ни одной слезинки не заслужил. Но в тот момент накатило. Сидела, смотрела на него, горемычного, вспоминала, как он колодец ее чистил. Вроде ж неплохой был мужик, рукастый, всему поселку технику чинил… И чего так испортился?

Потом ее спугнул шум мотора. Она спохватилась, да поздно: на дорогу уже нельзя было выходить, там бы ее заметили, а тут Гришка мертвый лежит. Ее бы первым делом и заподозрили. Пришлось назад, в засаду возвращаться, где ее и накрыла лавина из железяк после неудачной попытки подобраться к окну. Хорошо хоть, что жива осталась. Все этот Гришкин хлам! Сам Гришка из-за него убился, и она чуть на тот свет не отправилась вслед за ним.

Любопытно, а что за девку парни в дом приволокли? И почему связанную? Что они с ней делать собираются? И с Гришкой тоже? Раз Гришку в дом занесли, значит, полицию не думают вызывать. Ну еще бы, ведь там пленница у них в доме, хотя и странная она какая-то, пленницы так себя не ведут. Ну да ладно, позже можно обмозговать, как все выведать, а сейчас пора выбираться из-под завала.

Нинсанна шевельнулась, но тут же замерла, услышав знакомое урчание: во дворе завелась машина постояльцев, – снова парни куда-то собрались. Пришлось дожидаться, пока они уедут. Каждая минута казалась пыткой, терпеть боль от впившихся в тело острых углов стало совсем невмоготу. Как только рев двигателя стих вдали, Нинсанна принялась активно разгребать окружавший ее хлам. Под грохот рассыпающейся кучи она наконец вырвалась из заточения и зажмурилась от яркого света, обнаружив, что утро уже в самом разгаре. Встав на четвереньки, Нинсанна медленно двинулась в сторону забора, за которым виднелся ее дом, показавшийся ей в этот момент самым уютным и прекрасным домом на свете, хотя раньше она была о нем другого мнения, считая бедняцкой лачугой. До дома было не больше десяти метров, но она ползла, как гусеница: каждый шаг давался с большим трудом. Израненные конечности плохо слушались, а продвижение вперед затруднялось тем, что путь Нинсанны состоял из одних препятствий: остовы насквозь проржавевших микроволновок, стиралок и холодильников проминались под ее весом, острые железки цеплялись за одежду, дырявые кастрюли, тазы и ведра то и дело выскакивали из-под нее и с грохотом откатывались в сторону, но самое ужасное заключалось в том, что с одной из куч, высившихся вокруг, в любой момент могла сойти очередная лавина. Нинсанна знала, что второго такого «стихийного бедствия» она точно не переживет.

Она остановилась, чтобы перевести дух и оглядеться. Оказалось, что пройдено куда меньше, чем осталось, словно она все это время топталась на месте. А ведь нужно было поторапливаться! Судя по тому, что солнце почти полностью поднялось над горизонтом, совсем скоро односельчане начнут покидать свои дома, а забор у Гришки весь дырявый и ее могут заметить с дороги. Вряд ли хоть один человек пройдет мимо, не спросив у нее, почему она ползает на карачках в Гришкином дворе.

«Нинсанна, ты чего там потеряла? Или ищешь, наоборот? Присмотрела на этой свалке годную в хозяйстве вещицу? А хозяин где?»

Воображение тотчас выдало Нинсанне череду вопросов, которые могли посыпаться на нее, если кто-то, проходя мимо Гришкиного дома, заглянет сквозь прореху в заборе. А они заглянут, всегда заглядывают, идут и шарят по чужим дворам своими любопытными взглядами! Да еще барахло Гришкино гремит от каждого движения! Надо бы придумать, что соврать в случае чего…

– Доброго утречка, уважаемая!

Ну вот! Нинсанну будто током прошило, когда со стороны дороги донесся незнакомый мужской голос, прозвучавший так солидно и уверенно, что она даже подумала, уж не начальник ли какой-то сюда пожаловал. «Начальник полиции!» От неприятной догадки перехватило дыхание, а последние силы в одночасье иссякли. Нинсанна уселась на поверхность, состоявшую из одних острых углов, покрутила головой в поисках того, кто с ней заговорил, и ее испуганный взгляд замер на мужчине, стоявшем по ту сторону забора.

Нинсанну неприятно поразила черная повязка на глазу незнакомца, по диагонали пересекавшая его лицо. Прямо Джек Воробей из «Пиратов Карибского моря», только растолстевший и обрюзгший. Еще и рыжий, а от рыжих вообще одни неприятности, уж это она за свою жизнь хорошо усвоила! Взять хотя бы Гришкиного Муравья.

– Здрасьте, – буркнула она, продолжая с неприязнью разглядывать одноглазого. «Странный тип! Нормальные люди такие повязки не носят. Если уж глаза лишились, то стеклянный вставляют, ну или белую повязку накладывают, медицинскую, а это прямо маскарад какой-то!» – размышляла она, готовясь к дальнейшим расспросам. И расспросы последовали:

– У вас все в порядке? Помощь не требуется? – Мужчина прислонился животом к забору и по-хозяйски взялся за уцелевшие доски. Кулачищи его на вид были с пудовую гирю каждый и наверняка такие же тяжелые.

– Обойдусь! – огрызнулась Нинсанна в надежде, что одноглазый отстанет.

– Как хотите, – пожал плечами мужчина, но не спешил уходить. – Может быть, тогда вы мне поможете?

Нинсанна недовольно фыркнула:

– Я занята, другого кого-то попросите!

Она решила, что незнакомец заблудился и хочет спросить дорогу, ведь ей сразу бросилось в глаза, что он нездешний.

– Всего одну минуту! Только взгляните на фото. Я ищу девушку, она моя дочь, и мы не виделись восемь лет. Ее мать такая гадина, не подпускала меня к малышке, а вина моя была лишь в том, что я слишком мало зарабатывал – по ее меркам, конечно. Запросы у моей бывшей женушки – о-го-го! Понимаете?

Нинсанне стало любопытно. Истории о семейных склоках всегда вызывали у нее интерес, особенно те, в которых зачинщицами оказывались жены. Она сочувствовала мужикам из таких семей, вспоминая собственного сына: тот четыре раза был женат, и трижды – на законченных стервах. Сейчас живет с четвертой, и та не просто стерва, а самая настоящая ведьма, околдовала его, и сын теперь родную мать на порог не пускает, не то бы и с этой уже развелся: Нинсанна открыла б ему глаза на коварство его благоверной!

– Вот она, моя крошка. – Мужчина каким-то необъяснимым образом оказался прямо рядом с Нинсанной. Нависая над ней, он сунул ей под нос цветную фотографию, мятую и блеклую, с неровными краями, словно та была откуда-то вырвана.

Нинсанна прищурилась, всматриваясь, и похолодела от страха: девушка на фото была очень похожа на пленницу Гришкиных постояльцев. Вновь усилилось подозрение в том, что человек, приставший к ней с расспросами, имеет непосредственное отношение к полиции, пусть он и одет не по форме. Но ведь бывает, что следователи намеренно носят гражданскую одежду, стараясь не привлекать к себе внимание, чтобы не спугнуть преступника. И что ему отвечать? Она поморщилась от мыслительных усилий.

– Так вы видели ее? – с нажимом спросил мужчина, и Нинсанна поняла, что не сможет ему соврать. И промолчать не сможет. А ведь тогда одноглазый вытянет из нее все, и про Гришку тоже! С этими следователями стоит только открыть рот, и пиши пропало, не успеешь глазом моргнуть, как они мигом настрочат за тебя чистосердечное признание и заставят его подписать, в криминальных фильмах такое сплошь и рядом показывают.

– Не волнуйтесь, мне лишняя информация не нужна. Просто скажите, где видели эту девушку, и я не задам больше ни одного вопроса. – Голос мужчины звучал успокаивающе, и Нинсанне хотелось верить сказанному.

– Да здесь она, в доме Гришки-барахольщика, – вырвалось у Нинсанны.

– В этом? – Незнакомец указал в сторону Гришкиного дома и криво улыбнулся, отчего все лицо перекосилось, будто часть его была парализована. – Надо же, чутье меня не обмануло! Что ж, спасибо, уважаемая!

Он убрал фото в карман черной куртки и повернулся, чтобы уйти, но вдруг обернулся и подмигнул единственным глазом:

– Гришке от меня привет передавай!

Нинсанне показалось, что эти слова грянули грозовым раскатом и оглушили ее. Зажав руками уши, она зажмурилась на миг, а когда вновь открыла глаза, одноглазого уже нигде не было видно, и ни одна железяка из тех, что усеивали Гришкин двор, не звякнула. Как этому типу удалось уйти бесшумно, да еще так быстро?

Но, может, одноглазый ей всего лишь померещился?

Нинсанна потрясла головой, огляделась еще раз. Не заметив нигде никакого движения, она встала на четвереньки и шустро задвигала руками и ногами, спеша поскорее добраться до своих владений. По пути ей под руку попались грабли, вполне крепкие, почти новые. Оценив находку, она выкорчевала их из остального хлама, решив прихватить с собой. «Все-таки есть высшая справедливость!» – подумала она: пусть лишилась лопаты из-за Гришки, зато грабли нашла, ее старые уже совсем никуда не годились, а тут такая удача, и покупать не надо.

Оказавшись на своей земле, рыхлой и ровной, Нинсанна с облегчением выдохнула и поднялась на ноги. Ее взгляд зацепился за колодец. Крышка на нем была откинута. Настроение сразу испортилось от воспоминаний о Гришкиной проделке: ведь изгадил воду, старый урод, и как ее пить теперь? Придется насосом выкачать весь колодец до дна и слить воду в сточную канаву за оградой. «Но это потом, прежде надо в себя прийти после всего пережитого», – рассудила Нинсанна. Она мечтала улечься на мягкую перину, которую своими руками собирала, когда еще девушкой была, и проспать целый день, а может, и до утра. Сон, говорят, лучшее лекарство.

Прежде чем уйти в дом, Нинсанна подошла к колодцу, чтобы закрыть крышку на колодезном срубе. Грабли, которые все еще были в ее руках, она поставила рядом, прислонив черенком к срубу. Когда потянулась за крышкой, толкнула черенок плечом, и грабли упали на землю зубцами вверх. От неожиданности Нинсанна выпустила крышку из рук, и та с грохотом откинулась назад. Потянувшись за ней во второй раз, Нинсанна нечаянно наступила на грабли и получила сильный удар в лоб резко взлетевшим вверх черенком, крепким, как полицейская дубинка. Она еще успела удивиться, откуда все-таки на Гришкиной свалке взялись почти новые грабли, а в следующий миг в глазах у нее потемнело, и она так никогда и не узнала о том, что свалилась в колодец, сломав шею о край сруба.