Школяр

4

– Тебя выдали люди, почему же ты их защищаешь?

– Они слабые, я прощаю им это.

– У тебя нет сердца, чтобы прощать, зато есть долгая память.

– У меня есть сердце. У меня также есть кровь, пусть не вашего цвета.

– А, это значит, тебя проще убить, чем прочих? Сколько раз тебя надо убить, чтобы ты не воскрес?

– Я живу последнюю жизнь.

– Врёшь, демон, все вы живёте последнюю жизнь… Почему ты вступил в заговор?

– Потому что вы – захватчики.

– Но вы же тоже захватчики!

– Зато мы – не узурпаторы.

– Так ты бьёшься за равные с нами права?

– Я ищу справедливости.

– Да ты сумасшедший!

– Это ваша вина. Вы не позволили нам уйти от места падения звезды.

– Метеорита? Мы не думали, что он опасен, он не опасен для человека. Однако мы дали вам возможность уйти, когда заметили, что он делает с вами.

– Вы выжидали, пока большинство из нас умрёт.

– Ты это говорил людям, чтобы они пошли за тобой?

– Я говорил, что Иные – такие же гости, как все. Гости, не хозяева.

– Ты использовал устаревшую форму, так мы назывались давно. Почему?

– «Древние» придумано вами, чтобы отвести глаза людям. Вы безжалостны, в вас нет ничего общего с людьми, вы другие.

– А «сердар» придумано людьми, что означает «начальник». То есть они выдумали это, чтобы отвести себе глаза?

– В те времена люди не знали вашего настоящего лица.

– Что ещё ты им рассказывал?

– Что они фактически уравнены в правах с демонами.

– А где ты жил до Кейплигской резни?

– В Старом Свете, искал Железную Книгу.

– Чем она вам так важна?

– Она – НАША.

– Как ты проник назад?

– Через Внутреннюю Границу.

– И кто пустил тебя в замок?

– Бергтор.

– Тот самый, который умер с твоей подачи?

– Да.

– Где же ты прятался последние три года?

– Жил на Окраине, пас коз.

– Ты не мог жить там долго, иначе бы ты умер. Ты общался там с людьми?

– Да.

– Это там ты научился становиться похожим на человека?

– Я понял, что для людей важно, как ты выглядишь.

– То есть ты – метаморф. Из тех, что живут почти вечно… А как ты сам выделяешь себя среди демонов?

– Я – один из нергалов.

– Что такое «нергалы»? Это вид, род, фамилия?

– Это способ.

– Способ чего?

– Способ существования.

– Ты умрёшь, демон. Ты откроешь мне своё настоящее имя?

– Меня зовут Набезан.

Филя разбудили удары молотка – кто-то настойчиво лупил им в стену дормитория.

С трудом продрав глаза, он сел в кровати. Он помнил, что засыпал, усыпанный допросными листами, устав от бесконечных диалогов, собираясь на минутку прикорнуть. А проснулся днём в освещенной солнцем постели без листов на ней и под аккомпанемент остервенелых ударов над ухом.

– Готово! – раздался за окном зычный голос Тома Рафтера.

Филь выглянул наружу. Рыжий Том стоял наверху лестницы, прислонённой к стене у окна, и любовался на приколоченное корыто. Увидев Филя, он сказал:

– Проснулся?

– А как же!

– Нравится?

– Нравится, – сказал Филь. – А сколько сейчас времени?

– Полдень доходит, обед уже скоро.

Филь помахал на раздавшиеся снизу приветствия и стал собираться на обед. Он был готов слопать кита.

Едва он сел на своё место в трапезной, Ян проговорил негромко:

– Мы отнесли назад то, что взяли вчера. Достаточно потратили времени на это, да и ты читал всю ночь. Кстати, ты пришёл к какому-нибудь выводу?

Уткнувшись носом в тарелку, Филь пробурчал:

– Я считаю, Схизматик собрался оживлять мертвецов.

Ян хмыкнул удивленно:

– Должен заметить, неожиданный вывод… Хорошо, обсудим это после!

Руки Филя не поспевали за его ртом. Колбаски из крупно порубленного мяса и сала, щедро сдобренные чесноком и перцем, исчезали в нём одна за другой. Они были прожарены до золотистых прозрачных бочков, сквозь которые заманчиво просвечивало душистое, пропитавшееся приправой мясо. Заедая их квашеной капустой и малосольными огурчиками, Филь разве что не урчал от удовольствия.

Скосившись на него, Ян спросил с усмешкой:

– Выздоравливаешь?

– Кажется, – ответил Филь.

– Не откроешь секрет, что за отрава у тебя на тумбочке?

– Какая-то сердарская дрянь, Габриэль принесла, – промычал Филь.

Ребра его больше не беспокоили, только повязку он ещё не снял.

– Поосторожней с этим, – сказал Ян. – Сердарам частенько плевать, как это скажется на людях. Считается, что их оружие – это Арпонис и меч-серанд, в то время как их главное оружие – это гербология. Ты жил в Хальмстеме, должен был видеть поля жёлтого иссопа, это сердары его вывели. Когда-то демоны захватили Хальмстем, и сердары сразу засеяли местность вокруг него иссопом и другими цветами. Народ потешался над ними, пока демоны не принялись умирать в замке от голода. Они умирали в нём сотню лет, но не сумели пересечь границу. Только построив под замком Внутреннюю Границу, они сумели сбежать в Старый Свет.

Филь нахмурился, вспоминая окрестности Хальмстема: он не видел там границы из жёлтого иссопа. Поляны там были, но поля начинались далеко от замка. Дожевывая ломоть хлеба, он с сомнением посмотрел на Яна.

– Всё правильно, – кивнул тот, – сейчас его мало около замка. Слишком много народа сопливит от него весной, и от него избавляются. Я знаю, потому что в нашем поместье в Меноне было так же когда-то.

Филь вдруг осознал, что в него уже ничего не помещается. Он устал даже жевать.

– Серанд, – с трудом выговорил он, вспомнив свои попытки с Ирением понять, из чего этот меч, – ты не знаешь, его куют или отливают в форму? Он на сломе как стекло.

– Право, не знаю. Но, поскольку я слышал кое-что о сердарах, могу предположить, что они выращивают его как дерево.

По окончании обеда, разрываясь между желаниями пойти поспать и посмотреть на игру в юку, Филь выбрал второе. Он сам бы с удовольствием сыграл, но в первой линии участвовали только сложившиеся команды, а Филь не входил ни в одну из них. Сегодня была игра первой линии, то есть тремя командами.

Правила в игре были несложные. Поле представляло собой треугольник, каждая сторона которого составляла пятьдесят шагов. Найденную в лесу юку выкапывали, сажали в горшок и приносили в центр поля. Три команды по пять игроков занимали места в углах треугольника.

По углам располагались ворота, представляющие из себя ивовый прут, вшитый в горловину холщового мешка. Концами прут привязывали к двум кольям, вбитым в землю.

За воротами находился ловец, от которого требовалось поймать юку, если она пролетала мимо. Команда, упустившая юку, считалась проигравшей и выбывала из игры.

В пяти шагах от ворот выстраивались защитники. Один из них, самый ловкий, был подающим. Команда, получившая право подачи по жеребьёвке, должна была сдёрнуть юку с горшка и забить её в ворота, находящиеся справа от них. Для этого можно было использовать «петлю» на Арпонисе и метнуть юку, как камень из пращи, или вздёрнуть её «петлёй» в воздух, а потом ударить по ней «стрелком». Второй способ обычно посылал её к воротам с такой скоростью, что шансов отбить её было мало, но и промахнуться было легко.

При промахе, то есть потере подачи, право подавать переходило команде, по воротам которой только что били. Ловец этих ворот кидал юку своему подающему, и тот пулял её в следующие от него ворота по часовой стрелке. Хоть ворота не находились друг напротив друга, игре помогало то, что юка всегда и неизменно неслась по дуге, закручивающейся вправо. Если она не находила цель, то продолжала лететь по сходящейся спирали. Достигнув её центра, она выстреливала вверх и улетала, хотя чаще лопалась в сотне шагов от земли.

Остановить «свихнувшуюся» юку можно было с помощью другого значка на Арпонисе – «снежинки», но это разрешалось только судье. Тут требовался немалый опыт, потому что юку было легко заморозить и она теряла живость. Как Филь прочитал в пыточных записях, сердары в незапамятные времена часто пользовались этим, «замораживая» демонов, находящихся на грани смерти, для последующего изучения.

Юка также могла свихнуться, если ею долго пасовать. Она начинала лупить по голове последнего игрока, который её отбил, с каждым разом взлетая выше, а потом или лопалась, или улетала. Тут её уже не рисковали останавливать, ибо «снежинка» действовала на человека тоже и угодившему под такой луч грозил временный паралич.

Если команда попадала в ворота, ей начисляли десять очков, но право подачи переходило к следующей команде по часовой стрелке. Зато тот, кто забил гол, мог занять место в центре поля. Оттуда было легче перехватить юку и метнуть её в любые ворота по выбору, за что команда получала пять очков. Однако если юка свихивалась, подающего удаляли с поля.

Команда, которой забили гол, теряла своего ловца, и на его место вставал один из защитников. Стоп-игра объявлялась, когда в какой-либо из команд не оставалось игроков. Габриэль заработала славу как раз за то, что несколько раз осталась одна и всё же умудрилась завоевать победу. Таковы были правила игры первой линии, которую пришёл смотреть Филь.

Матч судил профессор Като Иллуги. Школяры поначалу отнеслись к нему несерьёзно – что этот дедуля может понимать в игре! – и часто спорили с ним, иногда горячо. Но ещё не было случая, чтобы тихо и вежливо он не доказал им правоту своего решения.

Профессор стоял на холме среди толпы болельщиков, держа в одной руке судейский Арпонис, другую положив на набалдашник шеста, который торчал из железной бочки с множеством дырок. Эта штука называлась флютиг и заменяла собой свисток, которого часто не слышали.

«БУМ-М!» – прокатился по полю низкий вибрирующий гул, когда ректор толкнул шест от себя.

Юка взмыла из центра поля и метнулась к воротам, мешковина которых была выкрашена в красный цвет. Защитники ворот нацелились на неё, пытаясь отбить, но хитрость состояла в том, что чем больше лучей нацелено в юку, тем слабее она реагировала, зато могла быстро свихнуться.

Затормозив перед линией защиты, шар провернулся винтом и метнулся к одному из защитников. Сбитый наземь, тот выронил жезл, а неугомонный шар свалил второго. Остальные в испуге опустили жезлы. Юка, вращаясь, зависла перед незащищёнными воротами, и противная сторона тут же этим воспользовалась.

«БАМЗ!» – повис над полем звон, когда ректор дёрнул шест на себя.

Это был сигнал конца подачи. Ловец команды угрюмо пошёл с поля, его место занял один из защитников.

– Остолопы! – закричали с холма. – Вам не жезлами играть, а дровами, больше пользы!

Новый ловец пнул по мешковине ворот и юка вылетела из них на поле. Подающий отпасовал её к жёлтым воротам, откуда её отбили с таким пылом, что шар опять угодил в красные.

– Ротозеи! – завопили болельщики и завыли: – У-у-у! Валите с поля, дайте другим поиграть!

Красноворотники обиделись и, достав юку, пнули её в сторону «жёлтых», к которым перешла подача. Подающий «жёлтых» не растерялся – подцепив юку жезлом на лету, он подтянул её к центру поля и так ударил по ней «стрелком», что шар со всхлипом вспорол воздух по направлению к зелёным воротам.

– Ах-х-х! – вскричала толпа на холме.

У «зелёных» с этого фланга стояли двое игроков: Габриэль в центре и Титу с Десмонд с краю.

Габриэль взвизгнула:

– Мой! Вот вам!

Отбитая ею юка понеслась назад. Дальше случилось то, что часто бывало, когда в игре сходились Габриэль и Харпер Атли, невысокий, узкоплечий, но шустрый подающий у «жёлтых». Юка стала носиться между ними, с каждым ударом набирая скорость, всё быстрее и быстрее, так что её стало трудно разглядеть. Она вот-вот должна была свихнуться, а свихнувшаяся в самом начале юка ломала игру.

Когда она опять неслась к «зелёным», Титус крикнул Габриэль:

– Беру!

Он схватился за шар «петлёй». Озверевшая юка, изменив направление, ринулась на него. Толпа на холме пришла в движение:

– О-о-о!..

Юка летела слишком высоко, не попадая ни в Титуса, ни в ворота. Если ловец не поймает её, она угодит в середину болельщиков.

«БАМЗ!»

Шар свалился к ногам ловца «зелёных»: ректор успокоил его точной дозой из Арпониса. Габриэль утёрла пот с красного лица, дожидаясь, пока юка придёт в себя.

Едва ловец «зелёных», ушастый и прыщавый Марисол Миро, снова послал юку к центру, Габриэль цапнула её и, размахнувшись, будто шар был у неё на конце бича, с первого удара забила гол в красные ворота.

– У-у-у! – опять завыли на холме. – Это неинтересно!

Филь тоже потерял к этому интерес. В игре было что-то не так: слабейшая команда постоянно вылетала в самом начале, и игрокам приходилось начинать игру второй линии, то есть двумя командами. С другой стороны, сегодня за «красных» бился Фристл, а он играл не хуже, чем Габриэль. Может, он ослеп? Филь посмотрел на солнце. У него зачесалось в носу от предчувствия разгадки.

– А как вчера сыграли «жёлтые»? – спросил он у Бенни Тендеки, кусавшей рядом губы от отчаяния.

Злая, что команда, за которую она болела, проигрывает, Бенни бросила со злорадством:

– Так же, как сегодня «красные»!

– А они играли тем же составом?

– Тем же!

У Филя больше не осталось сомнений.

– Юку не видно в прямых лучах солнца! – заорал он, стараясь, чтоб его услышал профессор Иллуги. – Её не видно в лучах солнца!

К нему обернулись несколько человек, на их лицах читалось недоумение. Кто-то прыснул от смеха.

Ян одёрнул его:

– Чего орешь? Юку, как любого демона, непросто заметить в лучах солнца, ничего нового ты не открыл.

– Ты не понял! – Филь не думал успокаиваться. – Если знаем, что сломано, можно придумать, как починить!

– Вот и придумай, – сказал ему Ян.

– И придумаю! – упрямо набычился Филь.

Профессор Иллуги бросил на него заинтересованный взгляд, словно ожидая, что тот прямо здесь родит ему решение. Кто-то из «жёлтых» бросился с кулаками на «красных», потому что те не хотели отдавать юку, и тут Филь сообразил.

– Надо при ротации подачи делать ротацию команд, но в другую сторону, – заявил он Яну. – Ну что, съел? Тогда солнце будет светить им попеременно и шансы уравняются!

Не глядя на Филя, Ян усмехнулся:

– Ты замечал, как они путаются, чья подача? А ты предлагаешь место менять.

В этом был резон: команды действительно, бывало, путались, кому подавать. И всё-таки Филь чувствовал за собой правоту.

Профессор Иллуги опять оглянулся.

– Ты, голубчик, подумай, что будет, если два равносторонних треугольника с общим центром вращать в противоположные стороны.

Теперь уже Филь закусил губу. В тригонометрии он плохо соображал, ему мешала абстрактность линий. Как можно думать о вещах, которых не существует? К примеру, о границе между чёрной и белой плоскостями, о которую он бился вторую неделю. Филь плюнул на абстрактность и заменил треугольники парусами. Не веря себе, он поворачивал их так и сяк, и каждый раз у него получалось одно.

– Угол подачи станет постоянный! – завопил он. – Подавать будем всё время из одного угла, и лишь команды будут бегать по кругу!

Филь орал радостно ещё потому, что теперь он знал ответ, который требовал от него Лонерган. Ян скривился от его крика, но затем призадумался.

– Яри-яро, – уважительно пробормотал он. – Ну ты настырный!

– Только нам понадобятся названия командам, потому что цвета останутся зафиксированными за воротами… – Это был снова профессор Иллуги. – Ещё я бы осмелился предложить ограничить время перехода команд, скажем, одной минутой для пущего интереса.

– И второй состав заиметь бы неплохо, – сказал Ян, – а то пятерых надолго не хватает.

– Как вам будет угодно, – согласился ректор. – Тогда начинайте нести слово в массы, а в следующие выходные мы попробуем сыграть по-новому. Пока же…

Он толкнул железный шест от себя.

«БУМ-М!» – прокатился по полю вибрирующий гул, и игра возобновилась.

Остаток воскресенья Филь провёл в приподнятом расположении духа. По окончании игры он присоединился к игрокам, возвращавшимся в Алексу, рассказал им о предложении ректора, и они договорились собраться на неделе обсудить новые правила. Их надо было опробовать до наступления морозов: юка, многолетнее растение, впадала на зиму в спячку. Правда, оставались другие развлечения: стоило образоваться крепкому льду на протекающей у холма речке, к ней можно спускаться на санях, а ещё можно было гонять по полю мешок, набитый конским волосом, стараясь запнуть его в ворота. В общем, с наступлением зимы тут тоже было чем заняться.

После ужина четверо друзей снова собрались в той же комнате.

– Итак, с чего ты решил, что Схизматик собрался оживлять мертвецов? – без обиняков спросил Ян у Филя.

– Интересно, как ты пришёл к такому выводу, – добавила Анна.

– Мы читали одно и то же, как ты додумался до такого? – поинтересовалась Мета.

Филь улыбнулся:

– Мне это приснилось!

– Перестань, – сказал Ян. – Сейчас не до шуток.

Анна взмолилась:

– Отвечай серьёзно!

– Мы и так целый день ждали, пока ты насладишься игрой, – произнесла Мета укоризненно. – Там кругом торчали любопытные уши, в особенности потому, что после вчерашнего дня ты приобрёл известность, и в трапезной не поспрашиваешь об оживших мертвецах. Кстати, Палетта сегодня назвала тебя красавчиком.

«Быстро она сменила галс, – подумал Филь не без удовольствия. – Надо почаще кататься на корыте!»

– Она сказала, что курносый нос тебе очень идёт, – поддела его Анна.

Филь смутился и воскликнул:

– Да поиск той субстанции, что превращает в демона! Ну вы же читали, они её нашли!

Ян несогласно качнул головой:

– Ничего подобного.

– Филь, не выводи меня из себя, – угрожающе проговорила Анна.

Ян засмеялся:

– А то, пока ты спишь, она тебя наголо побреет!

– Я боюсь мертвецов, – сказала Анна.

– Филь, она это сделает, – подтвердила Мета. – Будь осторожен. Лучше выкладывай всё, что знаешь.

Он удивлённо уставился на них:

– Вы же это читали! Бергтор, которому отрубили голову, и Бергтор, который умер от велары. Два умерших Бергтора и один связанный с ними нергал, а так не бывает. Что сделал Бергтор, которого казнили? Стоя на посту у Преддверия, провёл в замок демонов через Внутреннюю Границу, помог им перебить в Хальмстеме охрану, передал демонам Железную книгу, а те с её помощью открыли путь в Библиотечную башню Кейплига. Но случилась осечка: недобитый сердар отправил сокола в Кейплиг, и там, пока демоны мотались по башне, замуровали внутреннюю дверь. Отряд не смог покинуть башню и вышел наружу, где был перебит. Так?

Филь познакомился с Железной книгой, пока жил в Хальмстеме. Она была в самом деле сделана из железа или чего-то похожего и была способна открывать проход откуда угодно в хальмстемское Хранилище, в Западную башню и в Запретные Земли – место, куда упал метеорит. Это Филь знал, но из допросных листов он также узнал, что книгу сделали демоны в попытке сбежать от упавшего на их резервацию метеорита. Сердары заперли их, не понимая, с чего они взбесились, и только когда в тамошних местах стали попадаться больные звери, сообразили, что дело в метеорите, и позволили демонам переселиться в другое место.

– Так, – согласился Ян.

– Ты про мертвецов давай! – напомнила Анна.

– Этот Бергтор был мертвецом, – убеждённо проговорил Филь.

Анна вылупилась на него, потеряв дар речи, на её лице читался протест.

– Не было там ничего про это, – возразила Мета решительно.

– Почему «этот» Бергтор? – негромко спросил Ян.

Фил покопался в памяти, припоминая детали.

– Потому что был другой Бергтор, который умер, заразившись веларой. Сердары подозревали, что он набрёл на неё сам, желая стать сверхчеловеком. Ну, они его допросили, не сумели выходить и похоронили. А в допросном листе нергала после казни Бергтора был вопрос: «Тебя впустил в замок тот Бергтор, который умер?»

– Я помню этот вопрос, – сказал Ян. – Я подумал: тот, которого казнили.

Мета несогласно покачала головой.

– Сердар не станет путать «казнён» и «умер», у них в вопросах смерти точная терминология. Вспомни их «Историю Заселения», которую приносил отец!

Анна вздохнула:

– В общем, Филь, ты связал их… Увидел, что демонов впустил Бергтор, который раньше умер, и тебя стукнуло. А коли обе его смерти крутятся вокруг демонов, то кто его оживил, как не демон. Ну понятно… А когда жил этот твой второй Бергтор?

– Тогда же, когда первый, триста лет назад, – сказал Филь.

– А, тот! – облегчённо воскликнула Мета. – Но мы думали, что это один и тот же!

– Да, Филь, это ты ахинею спорол, – сказала Анна, снисходительно улыбаясь.

Филь разгорячился:

– А вы просмотрите всю пачку за раз, как я это сделал! Большей части записей там по восемьсот лет, и вдруг среди них – листы с Бергторами. Вот ответьте мне, зачем Схизматику сцеплять их вместе?

Ян нахмурился, Анна с Метой спали с лица. Все трое выглядели так, словно кто-то умер.

– Чтобы узнать, как оживлять мертвецов! – хором ответили они замогильными голосами.