Школьные времена

Кидалово I

Начало прекрасной поры. Осенняя погодка замерла в мимолетном мгновении, когда летнее тепло солнышка еще согревает тебя, но желтизна листвы и бодрая свежесть говорит о приближающихся морозах. Где-то в этом прекрасном промежутке происходило следующее. Я, как и полагается школьнику, находился в своей МБОУСОШ (прошу винить Министерство образования за такие аббревиатуры) и, как и большинство, пинал балду.

Идет перемена, урок обществознания еще не начался. Мы с пацанами негодуем. И причина, по которой мы ворчим, общественно значимая. Высшее общество, то есть нашу компанию, прессуют. Местные малолетки стали вести себя вызывающе. Они лишь на год младше, но на порядок борзее. Толкаются, хамят, пытаются наезжать. В общем, берега попутали. Нашей компанией на обсуждение вынесен извечный русский вопрос: Что делать?

Вариантов было много. И в каждом была своя полоса препятствий. Мы, как люди с претензией на сознательность (хотя какая там сознательность, когда ты семиклассник) решили искать пути наименьшего сопротивления, с самыми благоприятными последствиями. Но, для чистоты дела, обговаривали все, всплывавшие в ходе обсуждения варианты.

Мелкие или малолетки только номинально так назывались. Выглядели они также как мы, только по дате рождения были на год-другой помладше. А вот пропасть во взглядах между нами была существенной. Это нас и пугало. Наша компания – нормисы. То есть обычные ребята. В нас мало примечательного и занимательного. Но наш враг куда заурядней.

Звезды так сошлись или это историческая закономерность мне неизвестно, но факт был таков: Часть контингента, так называемого поколения «Z», явившегося на свет на год-два позже нас исповедовали веяния популярной в то время криминальной субкультуры АУЕ. Моих ровесников и меня это, к счастью, не зацепило.

АУЕ в те годы было ужасно популярно и заимствовало тюремные принципы, понятия чести, достоинства и братства. Все потуги ауешников гнуть пальцы и казаться крутой бандой выглядели смешно. На фоне реальных воров в законе они были самозванцы. Но все-таки опасные самозванцы, хоть и комичные. Если вы не сталкивались с настоящими ауешниками, то процитирую моего школьного друга: «Ауешники не рассказывают сказки». Стачки с ними едва ли заканчиваются обычным мордобоем. Отвесишь одному, подтянутся братки. Будет стрела, будешь вывозить за базар. Не вывезешь – отмудохают. И главное – толпой. Потому что брат за брата, за основу взято.

Для выхода из заварушки, мы начали разрабатывать план действий. Самые отчаянные и дерзкие хотели поступить по принципу Наполеона. Сначала ввязаться в бой, а дальше будет видно. Но все-таки школа это уже не детский сад и проблески здравого смысла в наших физиономиях отвергли эту идею.

Другие предлагали так называемый «терпильный» исход событий. То есть минимизировать контакты с малолетками-аушниками и ждать, пока нарастающий конфликт пойдет на спад и рассосется сам собой. Такой вариант сразу же раскритиковали. Пугаться каких-то наглых сопляков казалось трусостью и, несмотря на безопасность терпильной стратегии, наше чувство собственного достоинства отвергло и эту идею.

Третий вариант решения насущной проблемы был предложен лично мной и был скорее шуточным и несбыточным. Я вспомнил старого знакомого (по меркам моего возраста длиной в 14 лет). Звали его Саня. Но Александр имя популярное и невзрачное, а он личность яркая и запоминающаяся. И не мог по жизни остаться без прозвища. Поэтому, среди нас Саня носил кликуху Зверь.

Саня Зверь человек импульсивный, агрессивный и безбашенный. Будучи ребенком, он избивал ровесников, чаще – тех, кто помладше. Саня, казалось, мог навтыкать самому Кличко. Чувство меры у него было развито плохо и периодически Саню приходилось оттаскивать от своих жертв. Глядя на средневековые зверства, мы боялись, что он заколбасит кого-нибудь до инвалидности или смерти. Я невзначай предположил, что было бы, учись он с нами в одной школе. Все, кто знали Саню, пустились фантазировать о том, как круто было бы заиметь его в нашу школьную свиту и использовать его для устранения дерзких пиздюков. Они так и напрашивались на его кулак.

Идея была выдающейся, но неосуществимой. Переход Сани в нашу школу не представлялся возможным, и мы лишь помышляли о протекции такого человека как он. Все это, так бы и осталось полетом мечтательной мысли, не случись самое невообразимое и нежданное в этот осенний денек. Раздался звонок. Мой братуха достал телефон, его лицо замерло в удивлении. Он повернул мобилу экраном на нас. Звонил Саня Зверь.