Шкура лисы

Говорили о легендарном умении Рыбака удить на блесну. В его кабинете в дорогой рамке красовался экзотический диплом флориста, специализирующегося на выведении орхидей. У него была репутация знатока полудрагоценных камней и мастера ювелирного дела. Он мастерил кольца, броши, запонки и прочие сувениры в подарок для влиятельных друзей. Баловень женщин, удачный картежник, умелый выпивоха. Изможденная, в общем-то непривлекательная внешность, глаза, скрытые за толстыми стеклами очков в дорогой модной оправе...

Разве не такое же терпение и не такая же ловкость, как для подсечки форели в горном потоке, требуются для поимки шпиона, "подсадного" перебежчика или двойного агента? А какая проницательность, тонкий вкус, безошибочный глаз и опять же великое терпение необходимы, чтобы вывести орхидею или высмотреть в пещерах и расщелинах Невады отполированные временем камешки! Разве не такие же качества, которые, конечно же, только от Бога, присущи человеку, посвятившему себя искусству отлова предателей? В ходивших по Вашингтону осторожных пересудах относительно "агента агентов" все это - и цветы, и самородки, и уловы - уподоблялось в обывательском воображении крупицам важнейшей информации, которые "Хью Эшмонд" выковыривал из телеграмм, донесений, радиоперехватов и секретных исследований, беспрестанно ложившихся на его рабочий стол.

Рыбак, как и охотник за шпионами, должен разбираться в наживках. Энгелтон тщательно изучал их. На рыбалки он приглашал близкого друга, Сэма Папича. Высокий, крепкий парень, серб по происхождению, родом из штата Монтана, Сэм до поступления в ЦРУ работал на медных рудниках. В обязанности Папича входила оперативная связь между контрразведкой в ЦРУ и ФБР.

Один из рассказов Папича:

"Джим проходил с четверть мили вверх и вниз по течению, изучая воду, растительность, насекомых. Затем принимал решение, что делать. Он мог прочитать вам лекцию о жизни мухи-однодневки в деталях от личинки до её превращения в насекомое... Обычно Энгелтон отпускал пойманную рыбу. Ловля для него была только способом показать себя. Он просто хотел побеждать".

Энгелтон ловил форель с человеком, связывающим напрямую руководителей двух главных спецконтор США, не ради спортивного интереса, конечно. Через дружбу с Папичем Иисус тянул щупальца и расширял собственные позиции и влияние в ФБР.

Дело в том, что контрразведывательные операции в США выполняются несколькими конторами. Сферой деятельности Федерального Бюро Расследований является территория всех штатов, оно же отвечает за пресечение в них деятельности иностранных агентов. Центральное Разведывательное Бюро ответственно за контрразведывательные операции только за границей, оно как бы берет на себя передовую линию защиты страны от шпионажа и обязано раскрывать и предотвращать агентурные проникновения ещё до того, как шпионы противника (или союзников) доберутся до своих целей. Кроме ФБР и ЦРУ, все виды вооруженных сил США имеют собственные службы контрразведки, которые защищают от агентурного проникновения штабы, технические объекты и личный состав как дома, так и за границей.

Магазин "Кенсингтон оркидз" - "Кенсингтонские орхидеи" в мэрилендском пригороде Вашингтона использовался Энгелтоном тоже с прицелом. Управляющий магазина Меррит Хантингтон свидетельствовала:

"Для Энгелтона орхидеи были маскировкой. Он, обладая фотографической памятью, досконально разбирался в цветах... Он использовал свою специализацию как прикрытие. Путешествовал под видом эксперта по разведению орхидей, знал всех в Европе, кто их выращивал.... Джим часами мог рассуждать о цветах. Но никогда о своей работе. Никогда о политике. Вообще мог исчезнуть на полгода. И если появлялся, всегда звонил мне".

И, конечно, как и всякий шпион, шеф контрразведки был волокита.

Папич добавляет: "Иисус частенько посылал орхидеи дамам. Познакомиться с одной, а на утро она получает орхидею, да не из магазина, а именно "из личного питомника" Джима. Обычно он появлялся в мятой одежде... Высокий, худой до такой степени, что выглядел изможденным. Всегда одет в темное. Костюмы и пальто - консервативного покроя. Но женщинам неизменно нравился. Он вселял в них ощущение их собственной значимости, индивидуальности и уникальности их внешности. У него был дар говорить о вещах, которые представляли интерес для людей и располагали к нему. Все, кто не знал, кто же он на самом-то деле, чувствовали себя раскованно и свободно в его кампании... Из камешков Джим собственноручно изготавливал прекрасные ювелирные изделия: кольца, браслеты, ожерелья, запонки, которые обычно раздаривал. У него был пытливый ум. Рыбалка и орхидеи совсем не сказывались на том объеме работы, который он осиливал. Он очень много работал. Главным образом по ночам...".

Словесный портрет шефа контрразведывательной службы ЦРУ США следующий:

"Около 6 футов ростом, с ястребиным носом, под глазами темные тени, довольно бледная кожа, как у человека, мало бывающего на солнце. Слегка сутулый. Может казаться выше, если держится прямо. Крупные уши, тронутые сединой волосы с пробором посредине, зачесаны назад. Носит очки в роговой оправе. Отличительная примета: необычайно длинный рот на костлявой челюсти, делающий лицо похожим на окуня или щуку. На губах - любезная полуулыбка".

Джеймс Иисус Энгелтон имел просторный кабинет номер 43 в коридоре "С" на втором этаже штаб-квартиры ЦРУ, где и просидел за столом, обычно заваленным, помимо бумаг, ещё и антикварными предметами искусства, два десятка лет. Мебель была стильной, темного дерева. Всем, кому довелось побывать в этом кабинете, Пугало на фоне великолепной обстановки своего логова казался особенно эффектным среди документов, испещренных красными, зелеными и синими метами "секретно", "доверительно", "совершенно секретно" и т.д. О делах он говорил тихим голосом, не допускавшим возражений. Его формулировки были предельно отточены.

Несмотря на заболевание туберкулезом, Серый Призрак безостановочно курил, приканчивая три, а то и четыре пачки сигарет за день. Иногда из-за этого едва дышал. В машине даже зимой включал кондиционер, чтобы не задыхаться за рулем. К тому же он порою крепко выпивал. Занятие шпионажем и контрразведкой связано со стрессами и у многих профессионалов рано или поздно возникают, что называется, проблемы с алкоголем. Энгелтон отправлялся обедать или, как говорят в Америке, на ланч около половины первого дня и часто возвращался основательно набравшись. Выпивши, он впадал в многословие и после обеда не занимался делами.

Энгелтон писал стихи и изучал поэзию ещё с университетских лет. Любимыми авторами были Эллиот и Эзра Паунд. Необычная для чиновника-шпиона эстетическая жилка и тайная власть сделали Энгелтона уникальной личностью в сером чиновничьем Вашингтоне. Смесь из поэта и шпиона, да ещё с едва угадываемым зловещим налетом в разговорах и создавали ореол романтического Черного Рыцаря в глазах дам...

В любой столице мира информация - это власть, а секретная информация представляет собой опасную власть, закулисную. Не только в ЦРУ, но и в других правительственных конторах серьезно полагали, что шпион-поэт владеет самым большим запасником секретов, чем кто-либо другой, включая президента Соединенных Штатов.

Джеймс Иисус Энгелтон родился в городе Бойсе, штат Айдахо, 9 декабря 1917 года, через 8 месяцев после вступления США в первую мировую войну. Последнее обстоятельство имеет значение потому, что отец будущего шефа американских шпионов за шпионами - Джеймс Хью Энгелтон был военным. В молодости он воевал в Мексике под знаменами генерала Першинга, которого в армии называли "Черным Джеком", против Панчо Вильи. Тогда же молодой офицер женился на 17-летней мексиканке Кармен Морено. Их сына крестили по католическому обряду и назвали Иисусом в честь мексиканского деда со стороны матери.

В 1933 году Джймс Хью Энгелтон привез свою семью в Италию, где приобрел лицензию фирмы "Нэшнл кэш реджистер" на право финансовой деятельности и стал вскоре президентом Американской торговой палаты в Риме. Энглотоны жили в достатке, юный Иисус большую часть времени проводил в старинном палаццо в Милане.

В 1937 году Энгелтоны вернулись в США. Иисус поступил в Йельский университет, который закончил в 1941 году. В 1943 году, призванный на службу в пехоту, он сумел устроиться в одном из подразделений УСС Управления стратегических служб, где занимался сбором разведывательных данных и проведением диверсий. Затем он служил в Лондоне, в американской контрразведке. Приехав в отпуск домой, Джеймс Иисус женился на Сессилии д'Отремон, дочери состоятельного горнопромышленника.

После высадки американцев и англичан во Франции Энгелтона направили в Рим, где к концу войны его назначили начальником "Отдела Х-2" УСС, то есть контрразведки, в Италии. Одной из его задач была помощь итальянцам в реорганизации их собственных спецслужб. Обширные связи, приобретенные в Лондоне и Риме, сослужили Энгелтону хорошую службу, когда он пришел в ЦРУ. В 1948 году Энгелтон возглавлял агентуру, через которую христианским демократам было передано нескольких миллионов долларов, обеспечивших им победу над коммунистами на всеобщих выборах в Италии.

В 1954 году с санкции Даллеса Энгелтон организовал, сформировал и возглавил отдел контрразведки в ЦРУ. В общем-то он считался затворником, сотрудники видели его редко. За глаза они называли шефа "самым проницательным скупщиком секретов на мировом базаре тайн". Они подыгрывали ему в создании атмосферы таинственности и изощренных скрытных интриг в контрразведывательной службе.

Джордж Кайзвальтер, который не входил в число подчиненных Энгелтона, однажды рассказал характерный эпизод:

- Тощий Джим всюду таскал "дипломат" с потайными замками. Когда он явился с ним в очередной раз, я спросил, что там набито у него, и услышал: "Невероятный материал из Бюро". (Имеется в виду ФБР, В.С.) Я попросил уточнить: "Что именно?" Он ответил: "Я не имею права обсуждать это здесь..." Если то, что он притащил с собой, нельзя было обсуждать в оперативном директорате разведки, то где ещё это можно было бы сделать? Смешно... Тайны, которыми Энгелтон не делился, давали ему преимущество в рукопашных свалках с другими аппаратчиками. Секретность - непробиваемая позиция в любом споре...

Кайзвальтер и его коллеги-оперативники из разведки считали работу Энгелтона самой незавидной в ЦРУ. Служебная обязанность Пугала заключалась в том, чтобы подозревать всех. И выполнял он её тщательно и добросовестно. Некоторые, включая "помощников", то есть агентов по найму, не входивших в штатное расписание контрразведки, считали, что Энгелтон даже свихнулся на этом. На каком-то этапе своей засекреченной жизни, переполненной постоянными подозрениями, считали они, паранойя разъела в начальнике здравый смысл. Это дало себя знать, когда появился Голицын, который пустился в долгие рассказы о "кротах" в ЦРУ и британской СИС. Их поиск стал идеей "фикс" шефа контрразведки. Возможно, в Голицыне, человеке, сформировавшемся в КГБ, он наконец-то нашел родственную душу.

Коллеги Кайзвальтера в американской и британской разведках косо посматривали на влияние "шантажиста" Голицына. Иисус, как теперь считают многие, сам превратился в конечном счете в подобие одного из "кротов", которых он выискивал вместе с московским коллегой. Он открывал Голицыну доступ к секретной информации, которая могла затем уйти и в КГБ.

Голицын и Энгелтон идеально подходили друг для друга. Показания перебежчика обеспечивали Черному Рыцарю реальную возможность осуществить то, что было ранее невозможным для него: перенести свои расследования в службу внешней разведки ЦРУ. Наводки Голицына давали формальные основания для этого. Рассуждая логически, Голицын сделался в ЦРУ ценным внедренным агентом противника...

Сэм Папич, который упоминался, устроил встречу Дона Мора, руководившего в ФБР операциями против СССР, с Голицыным в вашингтонской гостинице "Мэйфлауэр", обычном месте тайных контактов ЦРУ. После долгой беседы с перебежчиком Мор прокомментировал её результаты следующим образом: "Голицын хотел реорганизовать КГБ, а теперь пытается сделать то же самое с нами. Он взялся бы руководить ФБР, ЦРУ и АНБ (Агентство Национальной Безопасности США, В.С.) тоже, если бы ему позволили это".

Сотрудники ЦРУ считали Голицына неуравновешенной и скандальной личностью, с которой сложно и ладить, и работать. Бывший офицер и перебежчик из КГБ требовал, чтобы его допустили ко всем секретным материалам ЦРУ и СИС, выделили финансовые средства для создания под его началом института методов дезинформации, а также международного контрразведывательного агентства с отделениями по всему миру.

Восьмой по счету "апостол", как называют директоров ЦРУ, Уильям Колби решил, что необузданные старания вдохновляемого Голицыным Энгелтона и его 300 сотрудников в выявлении вражеских агентов там, где их нет, являются ловлей "завербованных теней" и приносят только вред, оставляя без внимания действительно серьезные дела. Черного Рыцаря уволили, а число сотрудников службы контрразведки сократили до 80. Репутация Голицына как "казачка подосланного" сделалась подмоченной.

Джеймс Иисус Энгелтон скончался в результате болезни рака легких утром 11 мая 1987 года в госпитале "Сибли Мемориэл" в Вашингтоне в возрасте 69 лет. Как сказал один из высокопоставленных чинов ЦРУ, служба контрразведки после увольнения Энгелтона походила на "трясину иррационального". И добавил: "Ее люди немного свихнулись, а полностью ненормальный Джим сделался исковерканной, искаженной личностью. Он мог выглядеть очаровательным и приятным, но в душе был вполне законченным сукиным сыном".

В тандеме Энгелтон-Голицын, если внимательно присмотреться, угадываются те же штрихи встречного и взаимного "обольщения", случившегося за шестьдесят лет до этого на московской Лубянке с парой более крупного калибра, между Дзержинским и Яковлевым. Вашингтонский дуэт стоил карьеры нескольким сотням агентов, уволенных из ЦРУ. Платеж за ночной лубянский контакт в 1918 году поначалу включал подставной "Трест" из бывших монархистов, а затем кровавую цену за него заплатили тысячи нелегалов из белогвардейских "Союза защиты Родины и свободы", "Союза офицеров", "Союза фронтовиков", "Союза георгиевских кавалеров" и других, а также из эсеровского подполья. Агентурные красно-белые вербовки носили и глубинный, и разветвленный характер, они были взаимными, взаимопроникающими. Поэтому к числу жертв лубянской встречи, приходиться добавить "замазанных" контактами с "Трестом" офицеров ВЧК и НКВД, а также командиров Красной Армии.

Человеческие поступки и мысли изобилуют парадоксами, а шпион за шпионами как человекоподобное животное непредсказуем вообще, ненормален и опасен, может, ещё больше, чем гремучая змея. Энгелтон и коллеги во множестве спецслужб мира являют тому наглядный пример. Тертый шпион по найму, за которым охотятся параноики, свихнувшиеся на почве профессионального кретинизма, вынужден ради собственного выживания и в себе культивировать непредсказуемость ещё большей степени. Если уж сравнивать людей разведывательного ремесла с рептилиями, то шпион по найму - кобра, про которую известно, что она атакует первой даже "в ответ", едва заподозрив угрозу.

Нелегалы нарабатывают экстраординарную физиологическую и психологическую стойкость, своего рода "терпимость" к стрессам, которые абсолютно невыносимы для большинства людей, ведущих ординарное существование. Сожительство с угрозой нечто вроде церковного брака, который для истинно верующего нерасторжим. Но и у шпиона, конечно, есть индивидуальная планка выносливости, выше которой не прыгнешь.

"Полное сжигание внутреннего горючего" - явление общее для оперативников. Однако сигналы истощения не всегда или вовремя распознаются теми, кому следить за ними положено по должности и кто несет ответственность за управление операциями. Практика свидетельствует, что у шпионов, находящихся долгое время "в работе" и добившихся успехов, чувство осторожности регрессирует, тупеет до "высокомерия" по отношению к опасностям. И передается их работодателям.

Упоминавшийся в этой книге Юрий Курнин, летавший по найму в небе Индокитая со "стручком", то есть ракетой, под брюхом фанерной "Сессны", говорил: "Есть старые пилоты, и есть смелые пилоты, но старых смелых пилотов не бывает".

В отношении шпионов эта поговорка тоже, возможно, годится. И все-таки не совсем.

На опасность реагируют, когда она невтерпеж. Вряд ли это состояние можно назвать смелостью. Даже самым уравновешенным, нормальным людям изначально присущ страх, от которого некоторые бросаются опрометью назад, то есть убегают, или сдаются, а другие кидаются вперед, в драку и тоже опрометью. Обретающимся в вечном подполье добытчикам нелегальной информации подобные роскоши спасения от страха бегством назад или вперед не доступны. С угрозой они спят в обнимку. И так долго и счастливо, пока она не отсосет их до суха.

Никто точно не скажет, кто бывает охотником, а кто дичью в тандемах типа Энгелтон-Голицын. Но то, что психика повредилась у обоих, и при этом свихнулись два фигуранта вместе гораздо быстрее, чем это случилось бы с ними поврозь, определенно. Тому есть и другие примеры, рассказывать о которых время ещё придет.

Раздел Восьмой "ИХ ВЫСОБЛАГОРОДИЕ ГОСПОЖА УДАЧА"

1

Не все ловушки настроены непосредственно на захват шпионов. Большинство их видов - паспортный контроль, визы, таможенный досмотр, регистрации, специальные пропуска, наружное наблюдение, разрешения на поездки, негласные обыски, аккредитации, доносы, компьютерные идентификационные файлы и тому подобное являются, прежде всего, средствами устрашения и защиты. Как, скажем, для жулья охранные сигнализации, заборы, стены или решетки, которые ставят не затем, чтобы заманить внутрь и потом поохотиться на нарушителя прав владения, а с целью отпугнуть и, если не предотвратить, то усложнить вторжение.

Стандартные и специальные пропускные "фильтры", другими словами, всякого рода "шлагбаумы" профессионалам знакомы детально. И все же, собираясь преодолевать даже в десятый раз "полосу препятствий", опытный нарушитель изучит её так же тщательно, как и впервые. "Отстать от игры" в эпоху информативной революции слишком легко и, стало быть, в равной степени оказаться обманутым или, отчего не сказать и так, обойденным с флангов.

Не будучи все же специалистом в электронных, психотропных и всевозможных био - и химических трюках, приспосабливаемых в возрастающем числе к ловушкам, шпион по найму полагается на свое нажитое опытным путем базовое знание идеологической, если так можно выразиться, подоплеки подобных устройств. Эта подоплека, отмечал Василий К. Пак в своем курсе "Идеология ловушек", остается на удивление древней. Она все ещё покоится на презумпции непременной уязвимости жертвы. Вроде той, которой руководствуется охотник, считающий, что возле блеющего на привязи в лесу козленка непременно объявится голодный волк. Перехват или поимка шпиона постулированы, а выявление им ловушки - нет, она заранее считается обреченной на успех. Приманка в такой теории считается главным, а техника вторичным, она лишь то, что упрощает, делает безопасным и, если хотите, академичным обнаружение и при необходимости захват.

Опыт показывает, что ловушки-приманки являются фатальными, однако, отнюдь не для шпионов, а именно для тех, кто возлагает надежду на их безотказность. Предположение, что голодный волчище, услышав блеяние свежего мясца, не найдет сил воспротивиться аппетиту, носит теоретический характер. Во-первых, серый может оказаться сытым. Во-вторых, у него есть опыт таскать ягнят прямиком из овчарни, поскольку дворовая Жучка или волкодав Мухтар одной с ним породы, консенсус, по крайней мере, в период брачных игр, между ними вполне достижим. И, в-третьих, если зайти с подветренной стороны, донесется запах капканного железа, перемешанный с сапожным ароматом, оставленным охотником. Иначе говоря, не всякий охранный пост и не во всяком банке, набитом наличностью, то есть с особенно притягательной приманкой, будет атакован. Злоумышленники тоже следят за новациями. Обходных, "мягких" методов грабежа, включая, скажем, электронные, пруд пруди. Да и охранники "силовики" из аналогичной поросли и, в сущности, с волчьей моралью - "Бог не в правде, а силе". Они такие же, лишь припугнуты цивилизацией.

Отсюда вывод: совершенствование ловушек на шпионов - это, прежде всего, развитие гуманитарного, человеческого фактора в их обустройстве и использовании. Мастерство ловца шпионов проявляется в искусстве подбора приманок, которые не распознаются даже опытным нелегалом, а также в артистизме устройства ловушек и профессиональном чутье верного времени и нужного места для их расстановки.

Отправляясь на промысел, охотники и следопыты выискивают и добывают зверя в общем-то с одинаковым оружием и снаряжением, в тех же лесах, долинах или горах. Но одни приносят трофеи, а другие возвращаются с пустыми руками. Успех зависит от смекалки и навыка, природного ума, нажитого опыта, а также способности оценить обстановку и быстро приспособится к ней. Повторимся снова: от человеческого фактора.

Мышеловка прекрасное устройство для поимки грызунов, но и в увеличенном варианте и даже с двумя килограммами сыра она не сгодится для отлова кабана. Существенно - выбрать верное средство для приманки "дичи", и не только оборудовать "агрегат" под эту приманку в нужном месте и в нужное время, но и надежно замаскировать как сам "агрегат", так и его предназначение с учетом возможностей, свойств, привычек, сильных и слабых сторон намеченной жертвы. Те, кто охотятся за шпионами и ставят ловушки, знают эту "игру" и то, как в ней выигрывать.

Шпионаж, как уже отмечалось, в равной степени основывается на расчетливом использовании возможностей, свойств, привычек, сильных и слабых качеств объектов разведывательной вербовки. Шпион точно так же, как и контрразведчик, пытается заманить свои жертвы в ловчую сеть, запутавшись в которой, они выдадут краденые секреты или поспособствуют в достижении других целей.

Существует несколько классических идей ловушек, используемых обоими партнерами, контрразведкой и шпионом по найму, в жесткой игре друг с другом.

Однако, как и всякие идеи, они все-таки нечто условное. Как говорил на Алексеевских информационных курсах профессор Йозеф Глава, разведывательные идеи обретают свое материальное воплощение при одном условии - если на практике их осуществляет удачливый интриган.

Действительно, хотя осторожность и осмотрительность обычно продлевают перспективу выживания во враждебной среде, множество случайных факторов губит порою прекрасно подготовившихся во всех отношениях профессионалов. И в то же время вопреки всякому здравому смыслу и часто полностью необъяснимо нелегалы, не слишком обеспокоенные соблюдением техники безопасности и подстерегающими их напастями, включая захват, выходят сухими из воды. Иначе, откуда бы взяться завистливому выражению - "Дуракам везет"?

Характерная особенность повседневной жизни шпиона по найму заключается в том, что он ежечасно испытывают свое везение.

Работа ловца шпионов заключается в том, чтобы спровоцировать свою жертву на испытание этого везения в течение длительного времени или разовой экстремальной "перегрузкой". Это одна из самых эффективных идей ловушки. Она лежит в основе большинства оперативных контрразведывательных разработок. Суть её сводится к тому, что охотник за шпионом осторожно и взвешенно развращает "зверя", предоставляя ему возможность расслабиться, проникнуться чувством безопасности и снизить порог своей осторожности. То есть создать у шпиона иллюзию попадания в "благоприятную полосу".

Как же отличает нелегал действительное и "подставное" везение? Что вообще значат везение и удача, хороший и плохой шансы в шпионаже по найму?

Всякий выбравший такое ремесло, да и любое другое, при котором исход затеваемого предприятия сомнителен, имеет, конечно, личные, глубоко интимные представления об этих понятиях, свой, сугубо индивидуальный опыт психологического и практического приспособления к капризам "госпожи Удачи". Некоторые уповают на неё с религиозным рвением и начинают просмотр газет с гороскопов. Другая крайность - почти что деловой учет эфемерных "хороших" и "плохих" шансов в качестве позитивных, с одной стороны, и негативных, с другой, то есть самых нелепых вводных, которые в представлении учитывающего их непременно могут повлиять на ход и даже исход операции. Скажем, не вербуют рыжих, встретив горбуна, возвращаются на базу, при виде черной кошки переворачивают кепку козырьком назад, обуваются с левого ботинка, стучат по дереву, и тому подобное...

Как полагал буддист Василий К. Пак и вслед за ним значительная часть профессуры Алексеевских информационных курсов им проф. А. В. Карташова, понятие "госпожи Удачи" в контексте шпионского ремесла определению все же поддается. Возможно, кореец и другие придерживались такой точки зрения, поскольку всем им и каждому по отдельности удалось сохранить, если не рассудок, то головы на плечах, что и стало практической основой их общей теоретической посылки. Мертвые, а также пропавшие "с вестями" - в тюрьмах, и без вести - в небытии, другими словами, отсутствующее и явное большинство их коллег, для которых "их высокоблагородие госпожа Удача" обернулась Дульсинеей Тобосской, свинаркой вместо дуэньи, по понятным причинам возразить по теме не могли...

Определение продиктовал, подытожив соответствующую дискуссию, буддист и кореец, читавший курс "Идеология ловушек" профессор Василий К. Пак. Дефиниция в целом звучала понуро:

"Удача есть комплекс фактов, факторов и обстоятельств, которые на сто процентов не поддаются контролю, воздействию или управлению и внезапно становятся в той или иной степени определяющими для успеха операции на любом её этапе".

У каждого из наставников, участвовавших в обсуждении темы, в ходе шпионской практики случалось что-то хорошее или плохое, в той или иной степени повлиявшее вне их осознанного контроля на совершавшиеся события. Удача или неудача при исходе дела не явились чем-то, что можно было, если не предвидеть, то хотя бы ожидать. Вполне предсказуемые стадии или элементы операции вдруг полностью и неизвестно по какой причине отклонялись от высчитанного из слагаемых обстоятельств вектора развития событий. Вроде того, как в момент наивысшего отчаяния из-за безрезультатного поиска кредита и на пороге банкротства "с небес" сваливается биржевой подскок цен на акции предприятия.

При смертельном столкновении шпиона по найму и охотника за ним различия между удачей и неудачей для каждого не толще, говоря образно, папиросной бумаги. Скачок в ценах на акции, который приводился в качестве примера, не поддавался никакому воображению. Он вообще был исключен из расчетов и должника, и его кредиторов, и тех, кто уже предвкушал выгоды от банкротства, вне сомнения, заранее подстраивая его. Случайность стала неуправляемым решающим элементом для всех участников событий. Она именно такая всегда и при всех обстоятельствах, а также абсолютно вне увязки с любыми планами, расчетами, прогнозами и намерениями.

Таким образом, удачу или неудачу не отнесешь даже к области воображения. И шпион, и охотник за ним, просчитав все варианты и спланировав свои действия, с одинаковым пессимизмом или оптимизмом, в зависимости от темперамента, говорят: "Это сработает, если везение окажется на нашей стороне".

Везение считается "подарком судьбы". С оперативной точки зрения подарок состоит в том, что "госпожа Удача" по своей прихоти подправила обстановку, стала досягаемой для ухаживаний, податлива и готова для использования. Но она же может и отвернуться, если рефлекс шпиона или контрразведчика сработает на уровне павловской собачки. Многое в этом случае зависит от готовности воспользоваться опрометчивостью ветреной дамы. Впрочем, так же как и от готовности противодействовать шансу у противника. Реализация готовности подобного рода частично, а то и полностью может нейтрализовать неуправляемый решающий элемент, то есть случайность, удачную для одной стороны и неудачную для другой.

Противоборство шпиона и контрразведки в таких обстоятельствах сопоставимо с тем, как яхтсмены реагируют на перемену направления и силы ветра. Все они заранее изучили тот же фарватер и общий для всех прогноз погоды. Вперед же вырвался тот, кто детально знал прошлые эскапады фортуны, заранее прикинул её будущие капризы, внутренне и внешне изготовился к широкому спектру неожиданностей и руководствовался во время гонки не столько картой и прогнозом, сколько облаками на небе, ветром, цветом и формой волн, а также изучением соперников.

Везение и, соответственно, невезение не учитываются в оперативных сценариях ни шпиона, ни охотника за ним. Здравомыслящему менеджеру в любой отрасли не придет в голову вписывать в соответствующий бизнес-план нечто подобное в качестве элемента, определяющего результативность предприятия. Удача или неудача, повезет или нет, понятия не из области эффективного управления. Везение или невезение - нечто такое, что обычно соотноситься не с менеджерами, а с гадалками, с судьбой, роком, фортуной, кармой, сглазом и прочим в этом духе. Можно, конечно, обвешиваться амулетами, но все же не это главное перед операцией. Прежде всего, проверяется готовность и увязка реальных составляющих затеваемого дела, а также обеспечивающего оборудования, включая оружие, и только потом прочность цепочки с акульим зубом под сорочкой.

Разборка всякой шпионской операций показывает, насколько важным для исхода дела оказалось случайное везение. Или невезение. О нем, конечно, не говорят на официальных совещаниях. В служебных кабинетах докладывают о внезапных, не предусмотренных в оперативном плане обстоятельствах, которые упустили из виду или, наоборот, ловко использовали экспромтом, о вмешательстве посторонних сил, не поддающихся ни учету, ни воздействию, и либо поспособствовавших успеху, либо сорвавших его, и тому подобном. Об удаче или неудаче молчат, хотя все о ней думают и, возможно, потом, за стаканом пива выскажутся: "Нам крупно повезло". Или в противоположном смысле.

Люди разведывательного ремесла при подготовке операций и их осуществлении руководствуются экстремально прагматичными и жестокими принципами, несоизмеримо более суровыми, чем, скажем, даже сопоставимые с ними коммерческие, финансовые или маркетинговые правила. "Штуковины", которые называют "удача" или "неудача", для руководителя разведывательной сети и его агентуры не существуют. Этими словами обозначаются "успех" или "провал".

Конечно, никто из преподавателей Алексеевских информационных курсов не отрицал, что "в жизни всякое бывает". Но говорилось об этом вообще и уклончиво, нечто вроде того, что, де мол, случайностей у профи не должно быть. Всегда готовятся страховочные варианты. Если нелегал способен вовремя проанализировать каждую ситуацию, в состоянии верно оценивать каждую имеющую оперативное значение случайную, то есть непредвиденную вводную с точки зрения её воздействия на исход дела, везение или невезение можно свести до минимума.

Однако, исключение удачи из оперативных факторов только потому, что абсолютно все случайности следует предвидеть, уподобляется надежде разыскать молочную реку с кисельными берегами. Нет ни вакуума в воздухе, ни дистиллированной воды в луже.

Конечно, чем обширнее приготовления к операции и тщательнее её исполнение, тем меньше вероятностей везения или невезения, определяющих исход дела. В идеале шпион не должен давать контрразведчику ни малейшего шанса на выигрыш в их взаимной опасной игре. Охотник за шпионами, даже проиграв, не погибнет, у него всегда останется шанс отправиться на другую охоту. А всякий проигрыш шпиона - последний. Нелегал вынужден готовиться к прихотям "судьбы-индейки". Он без колебаний и оглядки должен использовать любые допинги, изыскивать любые технологические инструменты, а также трюки операционной психологии, чтобы компенсировать отсутствие права на ошибку.

Василий К. Пак, исходя из своей практики, советовал компенсировать отсутствие права на ошибку за счет обострения, как он говорил, ситуационного чувства времени, которое разнится у разных людей.

Госпожа Удача незримо сопровождает, прежде всего, того, кто знает цену секунде. Случайность, как и все в этом мире, действует не только в пространстве, но и во времени. Чем меньше у неё времени как неуправляемого решающего элемента, тем незначительней её роль.

Шпион по найму может отнять время у случайности, выстраивая две, а ещё лучше три агентурных сети. Первая будет действующей, вторая - резервная и третья - "спящая".

Допустим, что случайность вызвала провал первой, действующей сети. Никого и ничего не следует спасать. Определенно, охотник за шпионом и рассчитывает на естественный инстинкт нелегала - выручить своих. Привязанность, сочувствие или, что ещё опаснее, чувство товарищеского долга, а то и признательность, скажем, за "спасение жизни" в прошлом приманка в ловушке. Профессионал списывает со своих счетов всех, кто застрял в паутине контрразведки или ещё застрянет, отбрасывает абсолютно все, связанное с неудачей, отрезает прошлое раз и навсегда. Никаких колебаний. Быстрота разрыва спасает дело. Сосуществование с невезением в идеале не должно длиться и секунды.

В действие вступает вторая, резервная сеть с другим "агентом поддержки", его информаторами, а также связниками. "Спящая" соответственно выдвигается на позицию резервной, готовая с этого момента подменить активную в случае следующего невезения.

Госпожа Удача предпочитает осмотрительных.

Василий К. Пак любил присказку насчет того, что счастливых звезд на небе меньше, чем несчастливых, и прежде, чем перейти пустую улицу, следует оглядеться именно потому, что на ней отчего-то нет автомобилей.

Осмотрительность следует подпитывать трусостью.

Кореец выспренно обозначал трусость божественным даром. По его теории, страх сопровождает каждого при появлении на свет Божий, о чем свидетельствуют крики, издаваемые от ужаса расставания с материнской утробой. Потрясение на целую жизнь! Оно трансформируется по мере взросления в страх смерти, то есть инерционную трусость перед следующей, второй из двух кардинальнейших перемен в земной юдоли. Перед возвращением к Богу. Или уходом в ад...

Трусость органична. Ненормально её преодоление. В этой ненормальности и заложена причина того, что многие, очень многие, как говорил Василий К. Пак, доходили до преодоления даже страха Божьего! Чего уж говорить о страхе перед тюрьмой или другим возмездием, редко, правда, настигающих профессиональных злодеев, которые спят с угрозой в обнимку и не ведают при этом, что такое бесстрашие. Затяжное преодоление страха и выжигает их внутреннее "горючее" быстрее, чем любые другие заботы. Бесстрашие для человека подполья - душевная патология.

Храбрость для шпиона по найму, таким образом, грехопадение. Госпожа Удача предпочитает ещё и святош.

2

Выше говорилось, что уязвимость шпиона по найму возрастает на коммуникационных линиях как внешних, то есть в направлении подрядчика и обратно, так и внутренних, в пределах сети. Шпион, который шпионит за шпионами, это знает и выходит на перерез.

С тех пор, как электронные коммуникации стали повседневностью, донесения пошли этим путем. Он стал для шпионской информации лучшим прикрытием.

Любая электронная информация, её источники и получатели после перехвата оцениваются правительственной или корпоративной контрразведкой по собственным критериям. Качественность критериев разнится. И поэтому в электронные "ловушки" не редко попадаются бедолаги, соприкоснувшиеся с чувствительными информационными зонами случайно, или информаторы, отлов которых ничего не дает - "предохранители" их связей с заказчиком данных автоматически плавятся. Профессиональные же шпионы достаточно легко выявляют, нейтрализуют или обходят капканы, эффективность которых рассчитана на массовый перехват.

Контрразведки знают о низкой результативности массированной расстановки ловушек в системах коммуникаций, однако, не в состоянии превозмочь технологические соблазны тотального перехвата информационных потоков. Ловушки такого рода кажутся надежней контрразведчиков из плоти и крови, и на технику сподручнее, чем на людей, валить неудачи при внутри конторских разборках.

Парадокс заключается и в том, что не столь уж дорогостоящий современный компьютер в комплексе с продвинутой техникой перехвата накапливает без всякого разбора такой безбрежности информационный материал, что его практически невозможно оперативно и всесторонне проанализировать. Техника, помогающая сбору данных, их хранению и использованию, провоцирует накопительный подход ко всему, что сходу не застревает в перехватывающих фильтрах. В этих фильтрах массовой прокачки, как показала практика, заметной может оказаться только крупная рыба, которая вполне их обходит стороной, да и мелочь, за малыми исключениями, тоже остается неопознанной достаточно длительное время. Это обстоятельство сдерживает реагирование.

Шпион благословляет непрактичность перехвата всех без исключения информационных потоков, поскольку, чем скоростней и гуще эти потоки, тем неприметней растворяются в них расчлененные на "мелочь" послания. И он дробит и дробит их ещё больше и чаще на куски и фрагменты. Известно, что агенты Усамы бен-Ладена вкрапливали измельченными в тысячи порядков свои разведывательные данные, сообщения и инструкции в сигналы телевизионных станций, которые затем принимались и дешифровались с экранов специальным оборудованием. Продукт измельченного перехвата остается, по крайней мере, некоторое время, вне пределов расшифровки. Шпион за шпионом, провозившись с распознаванием, потом с дешифровкой, не успевает за нелегалом и не может адекватно оценивать оперативную обстановку.

При осуществлении электронной связи решающий фактор её эффективности скорость. Но быстрота передачи компенсируется такой же быстротой перехвата. Решение же что именно делать с перехватом, как им распорядиться в определенных обстоятельствах принимают люди. Которые работают медленнее машин.

Пользователи шифрами и кодами знают, что любой из них будет вскрыт по истечении определенного времени. Вскрывать будут люди, которые работают медленнее машин.

Таким образом, на практике успех или поражение в игре на коммуникационных линиях зависит от выигрыша не "виртуального", а рабочего времени, затрачиваемого на выполнение служебных обязанностей специалистом, медлительным или расторопным, способным или средних достоинств, уставшим или со свежими силами.

Человеческий фактор снова и снова выходит на первый план.

Электронное подслушивание коммуникаций на длинных расстояниях в последние несколько лет сделалось почти автоматическим. Выявление секретных передатчиков и их расположения с помощью гониометрии облегчило проблему преодоления удаленности для нанесения уничтожающего удара или захвата оператора. Хотя широко применяются так называемые "шприцевые" передачи, а миниатюризация передатчиков вообще сняла проблему их тайной транспортировки, они в не меньшей степени стали уязвимыми для захвата. Не помогает и то, что передатчики имеют компьютеризованные программы смены "подписи" отправителя под посланиями. Теперь совершенно невозможно хотя бы в течение десяти минут оставаться в эфире анонимным.

Таким образом, виртуальный мир ещё гипотетичен в качестве результативной среды для обустройства коммуникаций вне досягаемости охотников за шпионами.

Более действенными коммуникационные линии оказываются, каким бы странным это ни могло показаться в наши дни, на обычной почте. Так что, оборудование, устанавливаемое на почтовых линиях сортировки корреспонденции, как и ручные перлюстрации в свое время, отнюдь не убыточно и в XXI веке.

Многие, в том числе и шпионы по найму, продолжают в наши дни электронной связи отправлять и получать послания обычной почтой. Совершенствуемые из года в год методы дают возможность негласно и быстро проверять письма и посылки, до мелочей считывать или копировать содержимое, истолковывать его, сравнивать с информацией, проходящей от данного источника и обратно по другим коммуникациям, включая электронные, и выходить на тех, кому и от кого информация идет.

Отлавливание шпионов подобными "медленными" методами, присущими предыдущим столетиям, представляет по существу разновидность детской игры в прятки. То, что мы попытались выше определить в качестве "удачи", играет здесь большую, если вообще не решающую, роль для успеха.

Чужая переписка имеет непреодолимую привлекательность. Все люди с нескрываемым удовольствием читают письма, предназначенные не для их глаз, если такая возможность представляется. Умение подсматривать называют искусством соблюдать приличия. Свободный даже от таких приличий охотник за шпионами располагает официальным разрешением на попрание тайны переписки. Осведомленность о том, кто и кому пишет, о чем говорится в послании, представляет для него профессиональный интерес.

Конечно, контрразведчик совсем не ожидает, что шпион по найму напишет донесение прямехонько нанимателю. Или таким же образом получит от него инструкции. Или затеет переписку с осведомителями с использованием домашних адресов. Однако, объемистая почта, поступающая, скажем, на какой-то абонентный ящик в каком-то почтовом отделении, будет замечена почтовыми властями. И соответствующий сигнал непременно последует в "соответствующий" орган. Инструкции на этот счет существуют практически во всех странах.

Просмотр почтовых отправлений на выборочной основе является постоянным и непрерывным занятием контрразведки. Программа может расширяться до цензуры абсолютно всех писем и посылок или сужаться до определенных отправителей и получателей в зависимости от того, что диктует оперативная обстановка. Автоматизация обработки и рассылки почты сама по себе дает возможность надежно прикрывать любые перлюстрации. Ловушке на шпионов, как и всякой ловушке не полагается быть заметной.

Каждое изъятие из потока почтовых отправлений и соответствующая проверка письма или посылки производится подготовленными специалистами. Они практически не оставляют видимых следов своего вмешательства. Мало шансов на обнаружение их работы дают шпиону и "выходы" на сотрудников почты, которые могут что-то знать или заметить. Перлюстрация проводится в тщательной изоляции даже от того персонала контрразведки, на который возложена рутинная инспекция почты согласно утвержденной программе. Вся эта проверочная работа к тому же полностью отделена от остальных функций почты. Если "утечка" о неких "поисках" среди писем и посылок случается, её прикрывают запуском слухов, скажем, о контрабанде наркотиков, что подтверждается затем дезинформацией в печати, по радио и телевидению.

Ученые постоянно совершенствуют методы выявления несанкционированного вскрытия почтовых отправлений. Но эти методы, вне сомнения, становятся известными и тем, против кого направлены. Много усилий и средств тратится на разработку все новых и новых изощренных средств как для скрытного вскрытия почтовой корреспонденции, так и для его обнаружения. Опытный шпион должен особенно внимательно следить за подобными изысканиями.

И все же госпожа Удача, может быть, и поможет шпиону избежать ловушки в почтовом отделении, где он любит перекинуться парой слов с симпатичной служащей из комнаты для абонентных ящиков. Для этого ему необходимо выиграть у агентов контрразведки, выборочно, то есть на удачу, просвечивающих письма и посылки, соревнование за неуправляемый решающий элемент - то есть случайность.

Действительно, требуются не минуты и не часы для того, чтобы тщательно просмотреть под "рентгеном" дневную порцию почты и отсортировать те письма и посылки, которые, по мнению агентов-контролеров, заслуживают более тщательной проверки. Почтовые отправления такого рода вскрываются и просматриваются затем их квалифицированными коллегами, которые, конечно, и на это затрачивают время. Плюс к нему минуты или часы, а, возможно, и дни, которые уходят на ликвидацию следов негласного вскрытия. Физическое извлечение содержимого почтового отправления, его копирование, когда это необходимо, и возращение на место с восстановлением упаковки сами по себе сложные технические задачи, решение которых требует не только соответствующего мастерства и деликатности, но и дополнительного времени...

Перехват информационных сообщений шпиона, не означает, что ловушка, поставленная контрразведкой на почте, выполнила свое предназначение. Этот момент - лишь начало игры. Некто, обладающий соответствующими полномочиями в правительственной или корпоративной службе контрразведки, определяет, что именно следует перехватить, то есть пропустить письмо или посылку к получателю или их содержание настолько "чувствительно", что следует предотвратить их поступление к адресату. К выработке такого решения часто привлекается и вышестоящее руководство. На это тоже тратится время.

Шпион по найму в силу профессионального опыта и чутья, основываясь на среднем "ритме" поступлений в его абонентный ящик, обязан "перехватить" такую задержку корреспонденции, которая уже не оправдывается только нерадивостью почтовиков или сбоями в автоматической обработке писем и посылок.

Не следует шпиону по найму рассчитывать и на "святость" дипломатической почты, если по условиям подряда приходиться передавать добытую информацию через связника, который, скажем, работает в посольстве водопроводчиком. Канал связи через дипломатическое посредничество может оказаться дорогой в мышеловку, как и всякий другой . И не обязательно потому, что в "секретной части" посольства обретается "крот".

Обычно дипломатическим чемоданам или, как принято говорить, "вализам" воздается наивысшее уважение даже в странах с режимами, которые не утруждают себя соблюдением международных обычаев. Вне зависимости от того, как отправляются "вализы" - почтовыми посылками, средствами частной экспресс доставки или в сопровождении дипломатических курьеров, их неприкосновенность признается всеми правительствами мира. Подобное правило стало обычаем не потому, что субъекты международного права взаимно сдерживаются от настойчивого проявления любопытства к секретам друг друга. Напротив. Это любопытство воспалено постоянно. Причина сдержанности иная. В случае неуважения к дипломатической почте международные отношения осложнились бы именно потому, что использование секретных методов связи резко бы подскочило.

Однако, как известно, ни в природе, ни в обществе абсолютных запретов, в том числе и на кражу государственных и прочих секретов, нет. Когда необходимость заглянуть в "вализы" экстраординарна, неприкосновенность их нарушается и на стадии упаковки, и при перевозке и после доставки на место. Примеров этому в истории множество. Тайна дипломатической переписки, как и почтовой, а также любой иной, нарушается постоянно и повсеместно, в особенности, когда потребность в этом связана со шпионажем или терроризмом. Шпион, отправляющий послания через посредничество представительства, имеющего право на дипломатические "вализы", обязан следить за развитием техники и приемов такого рода перехватов и четко представлять их невыгоды для себя и выгоды для контрразведки.

Главным препятствием, сдерживающим ловца шпионов от взлома дипломатической почты, являются не оглядка на международное право или угрозу политического скандала, а опаска ответных репрессалий. Воровская "сдержанность" проявляется ради интересов собственного шпионажа.

Проникновение в дипломатическую почту, тем не менее, представляет повседневную, хотя и абсолютно секретную, часть работы контрразведок и разведок. Это деликатные, требующие особого мастерства операции. И поэтому они представляют самые опасные "случайности". "Удар судьбы" с этой стороны держать почти невозможно.

Ставшее практикой наружное наблюдение, то есть скрытая слежка за дипломатами и другими, включая коммерческих, иностранными представителями также касается шпиона по найму, если у него имеется "контакт" в посольстве или другом представительстве. "Контакт" в случае выявления может стать поводом для расстановки ловушек на дипломатических коммуникационных линиях именно с прицелом на него, подпольщика, лишенного всякой защиты в отличие от официальных представителей "под крышей".

Коммуникационные ловушки для шпиона, как правило, носят долгосрочный характер. Едва его почта - электронная, по радио, письменная или в любом другом виде - оказалась в перехватывающем фильтре, охотник за шпионами немедленно маскирует происшедшее. Риск выявления перехвата и методов, которые использовались, контрразведка исключает любой ценой. Ради этого решаются даже на рассчитанные потери, то есть умышленно пропускают определенную дозу "чувствительной" шпионской информации или даже всю её полностью. Это же делается, если секретное послание угодило в перехватывающие фильтры специальной ловушки, предназначенной для отслеживания ещё более важного агента противника, скажем, стратегического значения "крота". Малым жертвуют ради большего.

3

Фильтрация информационного потока на коммуникационных линиях при всей своей технической сложности, хотя и требует известного умения импровизировать, а также тренированного чутья на "необычное", все же относительно управляема и поддается планированию. В виртуальном мире и оперативная обстановка виртуальна.

В реальном же мире, на следующем этапе охоты за шпионом она, соответственно, реальна и напрямую сопряжена со стрессами визуальных и, возможно, боевых контактов в ходе обнаружения, наружного наблюдения и захвата агента. Если электронные инструменты передачи, приема и перехвата информации претерпевают революционные усовершенствования, то выслеживание, выявление связей и арест шпиона и его подельщиков сохранились в неизменном, библейском виде. Конечно, оперативная техника, ауди - и видео записывающие устройства, камеры с телеобъективами, инфракрасные бинокли, спутниковые телефоны, электронные "метки" и радиоэлектронные маяки и тому подобное становятся все совершенней и миниатюрней. Но и только. Захват остается захватом. Никому не придет в голову кричать при аресте "Пожалуйста, без рук!"

Услышать и идентифицировать "позывной" нелегала - только кончик нитки, которую предстоит ещё тянуть и тянуть. Охотник за шпионом считывает и истолковывает его сигналы, выявляя что противник успел натворить и прикидывая на что он нацеливается. Какими бы изощренными ни были перехватываемые коммуникации, для охотника за шпионами они представляют разновидность тропы, на которой все чаще и все более предсказуемо появляется агент. А затем наступает и то долгожданное время, когда на тропе уже не виртуальной, а земной контрразведчик расставит капканы и, наблюдая, как шпион приближается к ловушкам, будет предвкушать захват невидимки, с которым они так долго водили друг друга за нос.

Засады на шпионов - устройства штучные. Как правило, выслеживаемый зверь - это маргинал, индивидуальный предприниматель, чье существование вне подполья подобно засвеченной фотопленке. Такие не просто опасны. Каждый из них опасен, во-первых, по-своему, то есть непредсказуемо, и, во-вторых, целиком и полностью применительно к выполняемой ими задаче, ради которой ни перед чем не останавливаются. Поэтому для заманивания в ловушки и выслеживания шпионов требуются, прежде всего, крайней степени прагматизм, осторожность и тщательность. Профессионализм контрразведчика в этой дуэли подвергаются суровому испытанию. Сама же ловушка, которую он готовит, предназначена не просто для захвата конкретной личности, реально существующей во времени и пространстве, и совсем не ради одного пресечения её подпольной деятельности. Ловушка приспосабливается в первую очередь и прежде всего именно для того, чтобы исчерпывающе идентифицировать преступление попавшего в западню. Без этого она ловушка на половину, если вообще может считаться ловушкой.

Приведем аналогию. Западня, допустим, на слонов, огромная и массивная, поставлена в тропических зарослях. Если слон попался, агрегат оправдал свое предназначение. Трофей именно тот самый, на который и рассчитывали.

Но в слоновью ловушку может угодить и другое животное, мельче и слабее. Это значит, что западня не сработала, идентификатор дичи в агрегате оказался ущербным. Трофей приходиться отпускать за ненадобностью, время и средства растрачены напрасно.

Ловушки, устраиваемые контрразведкой, предназначены, во-первых, для захвата добычи совершенно определенного типа, и, во-вторых, для неоспоримой идентификации трофея. Охотнику за шпионом необходимо точно знать, что попавшийся в его виртуальные силки действительно шпион. Если соответствующих улик ловушка не дает, шпион останется кем-нибудь, ему не предъявить обвинения. Второй этап операции - перехват и арест откладываются тогда, может, и навсегда.

Шпионы идентифицируются по тому, что, когда и как они делают, по их контактам с заказчиком и информаторами, по доказательствам злонамеренности их действий и измене подручных. Ловушка призвана сорвать маску, выставить нелегала на свет Божий в качестве преступника и показать его таким, какой он есть на самом деле, да ещё и сработать при этом, что называется, с тихим шепотом, то есть так, что проведение разоблачения будет невдомек как самому шпиону, так и его подрядчику.

Пока шпион находится под постоянным наблюдением, контрразведка готовит его "изъятие" из ловушки в выгодное для себя время и намечает варианты использования "трофея". Судьба нелегала практически предрешена.

Однако, как говорил князь Сирилл Клинско, чем пристальнее всматриваешься в ночь, тем больше она кажется сумерками.

Шанс на спасение, хотя бы временный, может оставаться у шпиона по найму даже при таких обстоятельствах.

Какие-то сомнения в отношении идентификации нелегала или отдельных эпизодов его "деятельности" не исчерпываются долго. Кроме того, внутри спецслужб амбиции тоже разнятся. Пререкания между людьми контрразведки и разведки относительно того, как использовать шпиона в будущем, тянутся даже после завершения операции.

Сомнения контрразведки, а также возможные споры её людей с разведчиками становятся козырной картой нелегала. Он сможет сыграть ею, правда, практически только в темную, поскольку профессиональная ловушка подобна лабиринту. Шпион, ощутив угрозу, точно не знает где именно действительный выход из положения, а действовать следует быстро. И поэтому приходиться блефовать, выставляя общую раскладку карт, то есть складывающуюся оперативную обстановку, так, будто ловушка ещё не полностью идентифицировала шпионскую подноготную агента, что остаются некие тайны, которые окажутся похороненными в случае преждевременного его "изъятия". Другими словами, шпион по найму делает все возможное и невозможное, чтобы затянуть продолжение негласной проверки за собой под накрывшим его колпаком. А там, будет день, будет и пища...

Нелегалы, побывавшие в таких ситуациях, являются носителями уникального опыта.

На Алексеевских информационных курсах имени проф. А. В. Карташова один из таких, Боб Шпиган, в прошлом частный детектив международного класса, вел семинар "Ломка воли противника". Это был энергичный весельчак, потомок черниговских уроженцев, полное имя которого звучало Борис де-Шпиганович. Приставку "де" к фамилии изобрели его родители, поскольку без неё французам вовек бы не распознать в них шляхтичей.

Боб утверждал, что любая ловушка, поставленная спецслужбами, может расцениваться в качестве действительно эффективного средства выявления и захвата шпиона только априори. После того, как жертва попалась и её шпионская сущность идентифицирована, следующее первостепенное назначение ловушки - служить лакмусовой бумажкой для определения "породы" и личных качеств человека, с которым контрразведке ещё только предстоит по настоящему схватиться после ареста.

Не секрет, что вооруженное вмешательство США и союзнических им сил в Афганистане являлось, помимо всего прочего, составной частью ловушки, уготованной американскими и британскими спецслужбами для Усамы бен-Ладена. Едва вторжение началось, десятки специалистов оказались привлечены для составления психологических портретов "террориста номер один". Все они легли в основу психоробота для подготовки следователей ФБР к предстоящим допросам "императора страха", подобно тому, как для боксеров под вес и темперамент будущего противника подбирают тяжесть, контуры и динамику подвески тренировочного мешка с опилками.

В качестве примера приведем стенограмму характеристики Усамы бен-Ладена, которую дал петербургский психолог профессор Роман Войтенко:

"...устремления его, по сути, эгоистичны. Мы имеем дело с современным Геростратом. Ему неважно, каким образом он станет известным, даже если ради этого придется стать мучеником. Не имеет для него значения и то, во что это обходиться человечеству.

Бен-Ладен мало заметен. Он мало выступает. Он не принимает на себя ответственности за те террористические действия, в которых он сильно замешан и организатором которых является. Эта особенность его личности. Она и позволяет говорить о том, что, несмотря на всевозможные прикрытия одним из современных направлений ислама, это по сути дела эксцентричный и эгоистичный человек, у которого по шкале ценностей его собственный успех, его собственные свершения, его притязания являются, наверное, ведущими.

Как он организовывает самореализацию, это вопрос другой. Один это делает более открыто, скажем, как Гитлер. А вот Сталин делал это ближе, можно сказать, к [духу] Бен Ладена. Он тоже как бы стоял немножко в стороне, он как бы не сам был на первом плане. И эту особенность необходимо, видимо, тщательно проанализировать и использовать...

Личность Бен Ладена достаточно гармонизирована. Достаточно социабельна. Иначе невозможно было бы создать такую разветвленную хорошо организованную организацию.

С другой стороны, этот эгоцентрический интеграл личности, если рассматривать его как слабость, и позволяет говорить, что здесь заложена личностная его бомба [замедленного действия], личностная его неудача. И, наверное, можно было бы найти пути воздействия, исходя из этих особенностей, на бен-Ладена.

Мне вообще думается, что нужно глубже проанализировать особенности личности противников и сородников этой личности. Потому что такой подход помогает найти ещё один вектор в характере человека, который имеет серьезную общественную значимость.

(Вопрос): В последнее время появились сообщения, что Бен Ладан начал страдать почечной недостаточностью. Как это может повлиять на его психическое здоровье?

(Ответ): Вопрос этот очень интересный... Мы сейчас проводим исследование: больные с хронической почечной недостаточностью, которые находятся на диализе, живут [теперь] достаточно долго. А жизнь в ситуации болезни, при этом тяжелой болезни, ведет к тому, что серьезно меняются и психические процессы, меняется их мотивация, меняется ориентация личности и постепенно [болезнь] может стать одним из посылов такой тяжелой террористической акции как в Нью-Йорке. Одним из посылов.

(Вопрос): А насколько могли бы повлиять на его психологию те сексуальные ограничения, которые существуют в мусульманских странах?

(Ответ): Я не думаю, чтобы они могли повлиять серьезно. Слишком он гармонизирован как личность. Темперамент очень устойчив и я думаю, что эти проблемы он решает достаточно успешно.

(Вопрос): А как можно использовать недостатки его характера в целях продолжения антитеррористической операции?

(Ответ): Эти недостатки бесспорно можно использовать. Во-первых, глубже исследовать информацию о нем. Он плотно закрыт от мира, недостаточно о нем информации. Следует всеми возможными путями собрать о нем информацию. Второе, можно воздействовать не на него самого, а на его окружение..."

Разумеется, не всякий террорист или шпион по найму, оказавшийся под колпаком, заслужит запросов на составление его характеристик на столь высоком научном уровне и в разных странах. Но мини-аналогии существуют всегда. "Вскрытие" подноготной ничтожного агента может дать многое относительно крупной дичи. Профессор Войтенко не просто так сказал: "...воздействовать не на него самого, а на его окружение".

Таким образом, есть все основания устраивать ловушки изначально так, чтобы, упаси Боже, не сломать будущего пленника ни психически, ни морально, ни физически. Она должна обеспечить получение из него главного продукта контрразведывательного производства, а именно ответ на вопрос кардинальной важности - на кого шпион по найму работает. Без такого ответа ловушку считать удавшейся не приходиться.

А между тем, как считал Боб Шпиган, девять из десяти шпионов получают свои подряды через посредников и, добившись сведений о таком посреднике, может быть, более выгодно выпустить "замаранную" птичку на четыре стороны, да и последить за её порханием. Ведь настоящий профи, если и сохраняет верность, то только себе. Для измены ему не нужно обеспечивать себе даже алиби, ибо наемнику некому изменять, для него это не преступление, он служит только в данное время или только по данному подряду.

Рассуждение про алиби Боб, любивший плагиаты, заимствовал у судьи, который вел разбирательство по иску "штат Бомбей против Бориса де-Шпиганович". Дело было возбуждено после того, как ранним утром сработала электронная сигнализация в "Шанхайско-Гонконгском банке", где Боб "несанкционированно провел ночь".

"Что? У ответчика нет алиби? - спросил удивленный судья. - Злодей бы заготовил заранее и не одно... Невиновен! Определенно, как и утверждает, явился пьяным перед закрытием и свалился незамеченным за колонной. Штраф за нарушение общественного порядка".

Операционный банковский зал, в который заманили Боба, на самом деле оказался подставой в ловушку. После суда отрыв от "хвоста" индийской контрразведки стоил Шпигану, как он сказал, недели "жуткого существования", огромных расходов из собственного кармана и потери "великолепной южноафриканской идентификации"... Но, как он добавлял в конце своего захватывающего рассказа, цитируя кого-то, "шкура лисы - моя тайная кольчуга".

Возможности выстраивания ловушек для шпионов неограниченны, базовые идеи дают возможность для бесконечных вариантов их устройства, приспособления к обстановке и совершенствования. Каждое "дело" до или после выявления и анализа перехваченных коммуникаций заставляет контрразведку не менее тщательно, чем шпион идентификацию, подбирать варианты и детали ловушек и вообще все, что необходимо для захвата нелегала с поличным.

Шпиону следует помнить, что контрразведчик, правительственный или корпоративный, прежде всего чиновник, клерк. Он выберет наилегчайший служебный путь: сузит всякую идею ловушки до простейшей формы и примется рассматривать поставленную задачу не с точки зрения её особенностей, а исходя из того, что у него имеется на руках, включая время, остающееся от выполнения других обязанностей.

Но на длительность такого везения расчет все же будет неоправданный. Шпион будет продолжать действовать и, значит, преумножать улики, беспокоящие безопасность соответствующей организации. В конце концов, нерадивого контрразведчика заменяют квалифицированным и опытным дознавателем. Этот охотник за шпионами рассмотрит возникшую задачу всесторонне. Прежде всего, он выделит так называемую корневую идею ловушки, вокруг которой и будет строить свои расчеты. В чем главная слабость шпиона? Как использовать её применительно к обстановке? Каковы мелкие недочеты в работе нелегала - личные, организационные, ситуационные или методологические?

На эти вопросы комплексные ответы контрразведка находит в процессе перехвата коммуникаций, затем при выслеживании шпиона и его агентуры, а также его поведения и поведения его осведомителей в тот период, когда они почувствуют себя "под колпаком".

В большинстве случаев запуск соответствующих расследований бывает вызван каким-то происшествием. Чаще всего это внезапно обнаруженные признаки утечки информации или исчезновения материальных ценностей, какие-то другие обстоятельства, которые заставляют думать, что случившееся - работа шпиона. Само существование засланного шпиона или предателя в начале бывает только ещё предположительным. Все дело представляется некоей абстракцией. Но и из первых небольших признаков и свидетельств, тщательно собранных, ловец шпионов может очертить общие контуры того, чего же именно может добиваться шпион. Возможно, возникнут и какие-то зацепки, позволяющие рассчитывать на наличие у шпиона некоей личной слабости. Тогда идеологию ловушки будут основывать на двух моментах - вокруг той цели, на которую, как кажется, нацелен шпион, и с расчетом на имеющуюся у него некую слабость. Остается спровоцировать для шпиона соответствующие обстоятельства, оказавшись в которых, он неминуемо ринется к подставленной в качестве приманки цели и к тому же проявит слабость, на которую и сработает ловушка. Чем больше известно о потенциальном шпионе, тем прицельнее окажется западня на него. Лучшие ловушки делаются штучно.

Шпион должен четко себе представлять, что контрразведка сконцентрирует внимание именно там, где идеология затеянной ею ловушки тесно привязана к игре на его главной цели, на его конкретных личных особенностях и слабостях. Охотник за ним будет не просто сидеть у ловушки, он займется ещё и активным заманиванием в неё агента. Кто первый в этой дуэли заметит что-то или кого-то, тот и получит возможность, образно говоря, сделать первый и, возможно, последний победный выстрел. Это очень важный момент именно в нем закладывается успех или провал операции. И, если охотник за шпионом опередил шпиона, его главным оружием становится - рано или поздно, но непременно - допрос.

Один из высокопоставленных чинов спецслужб, оказавшихся в ловушке, Владимир Крючков, последний председатель КГБ СССР, оставил интересные свидетельства о том, что такое по психологическому и нравственному воздействию допросы и очные ставки, через которые ему довелось пройти в Лефортово после августовского путча 1991 года.

Наиболее характерные выдержки:

"По нагрузке допрос - процедура изнуряющая, очная ставка - ещё тяжелее. О взаимопонимании между допрашиваемым и следователем не может быть и речи. После допроса или очной ставки - глубокие раздумья, внутренняя борьба и одна, не покидающая тебя навязчивая мысль: кому и зачем это нужно?

...В тюрьме чувствуешь, как напряженно работает мозг, как без всякой шелухи выдает оценки, ищет выход...

Но я понимал и другое: на меня пытаются оказать психологическое давление. Стали чаще менять сокамерников, их число увеличивалось, ужесточался порядок общения с адвокатом...

Неравенство сторон - следователя и подследственного - ощущается практически во всем. Во-первых, следователь хозяин времени: день, час, продолжительность допроса, перерывы в работе с подследственным - все в его власти. Характер, направленность допроса также определяются следователем: он подбирает вопросы, очередность постановки, вокруг одних может кружить часами, по другим скользить. Внезапность темы допроса - излюбленный прием, хотя он мало что дает.

Многократный допрос по одним и тем же эпизодам, дополнительные вопросы, уточнения сопровождаются, как правило, подчеркиванием, что он, следователь, только и думает, как бы мне, бедолаге, помочь. Иногда даже становится неудобно оттого, что он усердствует, а ты не ценишь его стараний. Вдруг следователь выходит из себя, изображает обиженного, утверждает, что хотел бы помочь, а подследственный делает себе хуже. Много и других дешевых примитивных приемов, но они, как ни странно, иногда срабатывают, помогают следствию.

Причина в том же незавидном положении подследственного - он готов ухватиться за любую соломинку, связывая с ней надежду на спасение. Подследственный даже может наговорить на себя лишнее!

Все уловки приносят только временный успех, только в ходе предварительного расследования, о чем следователи забывают. В судебном заседании "успех" оборачивается брешью и компрометацией следствия".

Боб Шпиган рассказывал курсантам Алексеевских информационных курсов о своей отсидке под следствием в течение двадцати месяцев в Гонконге в бытность этого города британской колонией. Боб оказался за решеткой за превышение полномочий - выследил двух новозеландцев, выкравших партию сырых алмазов в Амстердаме, и допросил их "с пристрастием". Камни возвратили владельцам, а Боба, подставленного подельщиками поисковиков бриллиантового сырья, засадили в тюрьму. Кто-то, как говорил детектив, позаботился о поступлении в полицию свидетельств его причастности к контрабандной торговле опиумом.

В первую же ночь в портовой тюрьме Шпиган поставил себе задачу: "пережить, хотя бы на один час доносчиков". Месяцы шли, казалось, что неволя и допросы не кончатся никогда, но он оставался верен своей "идее-фикс" - пережить "их". Он видел, как европейские сокамерники в этой азиатской тюрьме теряли надежду, впадали в отчаяние и переставали есть. Их живьем пожирало чувство обреченности, а Боб-то знал, что обреченность только изобретение следователей, выдумка глупее, чем сказка о том, что "преступнику положено сидеть в тюрьме". Он не позволял унынию и злобе овладевать собою, поскольку и то, и другое выматывали силы, он экономил в себе "что только мог". Другие отворачивались от реальности, погружались воспоминаниями в прошлое, теряли чувство времени... Боб Шпиган был устремлен всеми помыслами и надеждами в будущее.

"За пятнадцать лет своей авантюрной жизни, - сказал он, - я ввязывался во многие свалки, но тюремную битву, самую трудную, мне приходилось вести против самого себя..."

Примечательно, насколько эти слова перекликается с рассказом, поведанным почти тридцать лет спустя Григорием Пасько, капитаном второго ранга ВМС РФ. Проведя в камере Владивостокского СИЗО свои двадцать месяцев, включая восемь в одиночке, он записал:

"...Я приближусь к той грани человеческого сознания, за которой начинается бессознательное. И испытаю жуткое желание переступить эту грань. От вывода до крика, от крика до мычания, от мычания до физической боли в голове и груди переходил я изо дня в день, путая дни и ночи, с одним приказом самому себе: не сдаваться".

Разумеется, на кафедре Алексеевских информационных курсов под Брюсселем Боб Шпиган появился много позже своих тюремных университетов. Трудно сказать, таким же энергичным и жизнерадостным он выходил из камеры или нет. Но и спустя пять, а может и семь лет после гонконгской отсидки он, хотя и производил впечатление "человека без возраста", все же держался нарочито по-мальчишески. На занятиях, если Боб распалялся, трудно было понять, кто же перед слушателями - детектив международного класса или святоша. Все-таки тюрьма надломила его. Он стал преподавателем потому, что не мог больше работать в полную силу.

"В камере, - сказал он, - мне хотелось, чтобы на меня всегда падал свет, излучаемый Господом. Я был благодарен Ему за силу моего отчаяния. Оно позволяло мне вырываться из апатии...".

А допросы? Как он боролся на допросах?

Боб Шпиган ответил: "Следствие может вытащить из вас, хотя бы клещами, любые показания. Однако, что именно эти показания должны доказывать зависит только от вас".

Может, так с ним и было. Но рубцы от клещей на руках, судя по всему, остались. Боб никогда не появлялся на внутренней лужайке Алексеевского кампуса в рубашке с короткими или закатанными рукавами.

Раздел Девятый "ГАМБУРГСКИЙ СЧЕТ"

1

Разведка подобно политике есть искусство возможного. Профессиональные шпионы по найму затрачивают значительную часть времени и усилий на то, чтобы приспособить это искусство к специфике своего ремесла. Шпионы придают большое значение выявлению всех, включая незначительные и сомнительные, ситуационных возможностей, прикидывая будущий баланс исхода дела. Даже относительно слабый деловой и финансовый расчет, если его подкрепить скрупулезным изучением мелочей и прошлым опытом, может лечь в основу предприятия.

Шпион и его работодатель хорошо осведомлены относительно суровых реальностей и низменной суетности своих забот. Будучи людьми прагматичными, оба знают, где именно положено обретаться им в общей схеме человеческих отношений. Но тот и другой лучше кого-либо знают также, во-первых, собственную цену, во-вторых, цену за последствия рисков, которые несут, и, в-третьих, цену продукта своего производства, который никакими иными путями не добывается. Сложив все эти моменты в некоей формуле, они и выставляют шпионские ценники на информацию или PR-акции по своей линии.

Шпионская деятельность, как и всякое свободное индивидуальное предпринимательство, является эффективной тогда и там, когда и где она с финансовой точки зрения ведется расчетливо, экономно и избирательно. Какой смысл затевать чрезмерно расходную и, вполне возможно, сурово наказуемую уголовно операцию, если информацию или какие-то PR-компоненты, запрашиваемые заказчиком, можно получить с помощью менее дорогих и "мягких средств" - путем перегонки прессы, передач радио и телевидения, через запуск масс-медийной шумихи, из материалов публичной библиотеки, Интернета или по запросу у правительственного или частного агентства, имеющего право продавать ее? Наконец, отчего бы просто не предоставить клиенту соответствующую аппаратуру вроде перехватчика светодиодных импульсов, который подслушает полностью и без остатка "электронный шепот" любых компьютеров с достаточного расстояния даже, скажем, через бронированное стекло, и не оставит никаких следов? И так далее...

Между тем, на услугах шпионов настаивают довольно часто, не считаясь с расходами, и, более того, без крайней надобности, а случается и контрпродуктивно.

Есть некий закон, действенность которого подтверждена практикой. Суть его заключается в том, что качество шпионажа непременно снижается, если его используют не для получения из закрытых источников, во-первых, секретной и, во-вторых, действительно необходимой информации. Профи, помимо работы, определенной указанными двумя критериями, за иные подряды или не берется, или находит способ от них отвертеться. Шантаж, угрозы, любые "зловещие", гангстерского типа PR-маневры опускают профессионала.

Втягивание в общественные склоки и битвы по переделу собственности превращает шпиона в подельщика, повязанного корпоративным интересом с заказчиком. На этом пункте для него заканчиваются отношения подрядчик-наемник. Неминуемо придется сделать следующий шаг - по ноздри увязнуть в политической, финансовой, общественной и любой другой трясине, то есть в том, что можно назвать "наркотической зависимостью" какого-то политика, некоей корпорации или партии от неутолимой жажды собственности, интриг, скандалов и разборок. Шпион в этом случае становится ферментом общественного невроза. А такую привилегию следует оставлять средствам массовой информации. Шпион выдает продукцию и, тем более, ставит свою подпись под ней, не для публичного обозрения подобно журналистам.

Между профессией шпиона и журналиста, специализирующегося на расследованиях, существует, хотя и тонкая, но непроницаемая переборка. Переборку эту обычно видят далеко не все. Структуры, как правительственные, так и корпоративные, а также частные лица, обладающие избытком средств и нехваткой здравого смысла, часто выступают энтузиастами создания сыскных контор или артелей, которые занимаются шпионажем там, где могли бы разобраться в происходящем подготовленные и толковые репортеры, более или менее не всегда и всем продающиеся. К сожалению, в закрытых, тоталитарных и так называемых "переходных" обществах знающие цену своим взглядам журналисты почти не водятся. Именно следствием этого и является то, что затевается множество мелких и незрелых "игр в шпионов", дискредитирующих честь ремесла и шпиона, и журналиста. Ввязываются в них от не слишком большого ума жаждущие званий и денежных фондов младшие и средние клерки спецконтор и того же сорта репортеры.

Особенно нелепо и недостойно такое выглядит, когда шпионажем увлекаются, считая его всемогущим, власть имущие. Предлагаемые "сверху" правительственным или частным спецконторам подряды напоминают, случается, по сути своей предложение обойти все лотерейные киоски в стране и в каждом заполучить билетик с главным призом. С плохо скрываемым удовольствием недобросовестные профи, глумясь в душе, растранжиривают фонды, да и рабочее время, чтобы выдать заказчику груду не выигрышных билетов для финансового отчета, хотя игра сама по себе доставила всем удовольствие, и даже случались мелкие удачи. Естественно, сопроводив отчет "достойными" донесениями. А ведь тем временем кто-то действительно сорвал где-то самый большой выигрыш!

Сознание того, что такой приз кто-то все-таки заполучил, подхлестывает в среде даже трезвых людей азартную мечту о том, что однажды наступит и их день. Удачу увязывают с одним "шпионским" ходом, вполне по плечу, как они считают, скудно оплачиваемому агенту, который, совершив некий подвиг, наконец-то, выспренно говоря, повернет колесо Фортуны в нужную сторону.

Игра в шпионаж с помощью наемников-одиночек больше присуща корпоративным и индивидуальным подрядчикам. Правительственные "преодолевают трудности" не за счет качества, а облавой. Например, по данным на сентябрь 2001 года под разными предлогами - от "борьбы с разрушительными идеями" и до "гарантии безопасности" - пользование интернетовскими коммуникациями запрещено гражданам двадцати стран мира, а власти Саудовской Аравии, Азербайджана, Белоруссии, Китая, Северной Кореи, Кубы, Ирака, Ирана, Казахстана, Киргизстана, Ливии, Сьерра-Леоне, Сирии, Туркменистана, Туниса и Вьетнама ставят для выхода в "паутину" практически непреодолимые ограничения.

Использование шпионажа не по назначению порождает дешевые легенды о всесилии разведки. Этот шпионский миф, мечта властолюбцев, основан на абсурдных надеждах. Мечта эта напоминает сказочку, о том, будто там, где радуга упирается в землю, появляется горшок с золотом.

Большие призы, охраняемые самой изощренной правительственной или корпоративной мощью, однако, берутся. Это известно и из истории, и по событиям наших дней. Такие трофеи оказывались достижимы на удивление часто, но далеко не для всех. Как правило, они - результат штучной работы. То есть, по плечу профи, которые в полном смысле слова получили свой редкий дар от Бога, владеют ремеслом на уровне искусства, полагаются только на себя и свой опыт, сохраняют способность фокусировать свою цель при любых путаных обстоятельствах и не на йоту не выходят за предписанные их ремеслом рамки.

Призы засекречены крепко. Не следует заблуждаться насчет того, что они достаются более или менее дешево. Чтобы крупно выиграть, ходят в дорогие казино, а не по киоскам с лотерейными билетами. Секреты, которые будет добывать шпион, по определению запечатаны десятками всевозможных печатей, включая бронированные двери, электронные и ставшие модными радиационные и бактериологические ловушки. Эти секреты, в особенности когда речь идет о намерениях, обычно не имеют материального носителя, они хранятся, дополняются или меняются в головах ограниченной горстки людей.

Физические, то есть внешние формы обеспечения безопасности подходов к тайнам и людям, которым о них что-то известно, бесконечны по вариантности. Разрабатываются сменные системы сложных, по существу непредсказуемых процедур допуска к секретным материалам, изложенным на бумаге или имеющих иные материальные носители. Эти системы обеспечивают непрерывную, постоянно продолжающуюся идентификацию личности, пользующейся секретными материалами, предусматривают многоуровневое утверждение разрешений на допуски, а также меры пресечения несанкционированного копирования или уноса источника.

Попытка преодолевать перечисленные препятствия с налета, грубое вторжение, налет или прямое воровство, конечно, не исключаются. Но шпионы по найму карьеры на этом не делают. Для таких операций нанимают либо американского Рембо, либо российского Бешеного, а это уже из области мифологии. Шпионаж - как кража секретов и их доставка заказчику - ремесло невидимок. Эта работа требует редкого артистизма, именно такого рода артистизма, который и позволяет разглядеть, заполучить и использовать малейшую возможность в нужном направлении. На Алексеевских информационных курсах это называлось искусством позиционирования - подобраться там, где нужно, вовремя и ровно настолько, чтобы дотянуться...

Исключительные личные и профессиональные качества шпиона останутся не востребованными, если он не дотянется до цели. Увеличительное стекло в руках его подрядчика, образно говоря, окажется повернуто к объекту не совсем той стороной.

Получение стратегического значения разведывательных данных посредством шпионажа ни в какие времена не представляло собой предприятие более дешевое по стоимости, чем, скажем, аналогичная операция с помощью силового захвата. Но суть проблемы в том и состоит, что в отличие от спецназа шпион и его действия не субстанциональны, они вне осязаемости, да ещё и цель агента совсем уж эфемерна - намерения, которые перестают ими быть, если знающий их оказался в захвате. Намерения перестанут быть таковыми ещё до первого допроса пленного.

Ну, а если, как мы уже это делали, перевернуть шахматную доску и посмотреть на игру со стороны охотника за шпионами? Как производится калькуляция его операций?

Василий К. Пак в своих лекциях разделял охоту за шпионами на два вида. Первый: непосредственно контршпионаж, то есть защита секретной информации от "посторонних глаз". И второй: контрразведка или деятельность по нейтрализации враждебных действий со стороны правительственных, корпоративных, включая криминальные, разведывательных спецслужб. Разумеется, деятельность и первого, и второго вида обеспечивается фондами, подлинные источники, размеры и распределение которых никто, включая начальников спецслужб, никогда не узнает. Сомнительно, чтобы вообще нашелся когда-либо и где-либо человек, располагающий более или менее точными сведениями на этот счет.

Кореец сравнивал фонды служб безопасности с питанием сторожевой собаки. Собака существует кормежкой, работа "в поле" для неё - вторична. Таким образом, одно от другого напрямую не зависят. Когда работы мало или есть возможность её не доделать, на рационе это не сказывается. "Вектор заинтересованности" - кормежка. Симпатичная болонка "сниффер", натасканная на запах взрывчатки или наркотиков, ищет не их, а пропитанную их "ароматами" кормежку, к которой приучена. Песик, всеобщий любимец и баловень, считает, что он кормится или удовлетворяет привитые ему привычки, а хозяин, что - тот служит, и однажды даст возможность и ему получить премию... Вывод Василий К. Пак предлагал слушателям сделать самим.

Принимая за знаменатель "корм" и за числитель "службу", кореец и выводил уравнение, в котором "икс" эффективности ставил в числитель, а расходуемые фонды в знаменатель.

Таких уравнений он предлагал три. По числу типов шпионов по найму, проникновение которых упреждают, выявляют, пресекают и используют, если необходимо, в своих интересах службы контршпионажа и контрразведки.

Для первого употреблялся старомодный термин "предатель".

Психологически на уровне обывательского сознания считается, что "предатель" нечто более отвратительное, чем чужак, совершивший кражу информации. Появление "изменника" рассматривается не просто как гнусный инцидент в общественной жизни, но и как инцидент исключительный, да ещё почему-то, помимо предателя, марающий позором весь коллектив предприятия или учреждения, а некоторые, распалившись в гневе, заявят, что и всей нации. Оказаться обворованным любимым человеком, другом или иным доверенным лицом - такое "не укладывается в голове". Комплекс абстрактной невозможности предательства в "собственных рядах" живуч и агонизирует долго ещё и после того, когда вещественные доказательства оказались налицо. Люди принимаются выискивать ещё и некие внешние причины происшедшего. И, конечно, уходят от истины.

Любая структура, в том числе и решающая вопросы безопасности, допускает в своей организационной идеологии хотя бы минимальную степень взаимного личного доверия сотрудников всех уровней подчинения. Иначе организация не будет дееспособной. Презумпция лояльности всех в отношении всех. Но эти все допускают, конечно, что предательство кого-то в отношении кого-то или всей структуры в целом когда-нибудь да случится.

Однако рожденные предавать не предают, если не возникнет возможности или, лучше сказать, выгодного повода для предательства. А когда повод возникнет, предаст любой, что бы там не говорили. Вроде того, как переходят из одного клуба в другой футболисты. Приверженность честной игре достоинство в глазах зрителя, а не игроков. Для профессионалов смысл игры не победа, а материальный выигрыш. Зачем иначе, как ни ради куска хлеба, становятся профессионалами?

Такие фигуранты обретаются обычно на нижних ступенях иерархии, в отношении которых какие-либо подозрения минимальны, но где возможности для эффективного шпионажа в изобилии. Скажем, толковый секретарь и в наши дни автоматизированной конторской рутины остается ключевой фигурой в большинстве организаций. Первейшее правило всякого шефа службы безопасности в любой структуре гласит: насторожись в отношении секретаря или помощника, отказавшегося уйти вслед за начальником, передвинутым в другое место...

Второй тип агента, который рассматривается контрразведкой в качестве цели для преследования, это иностранец. Второй потому, что его запускать в дело намного труднее. Выше мы уже рассматривали насколько сложно в большинстве случаев организовывать такие проникновения на практике. По существу нечто чуждое организму вживается в него для выполнения грязной работы. Как и в первом случае, здесь тоже совершается обман, но, как считается, не столь гнусный, поскольку виновник - чужак, пришлый. Он просто походил на нечто такое, что казалось "преданной делу и коллективу" личностью, которая проникла на свою должность в силу недостаточных проверок. Есть на кого пенять: профи из службы безопасности подвели...

Есть и третий тип. Если существование двух первых, у которых внешняя оболочка прикрывает сущность, схоже в том, что они в одинаковой мере не контролируют свое служебное окружение, то третий - это тип, которому вполне подвластны большинство сотрудников. Это тип близкий к тому виду шпиона, который мы уже обозначили термином "крот".

Практически, такого сорта шпион и предатель, и иностранец. Обычно он из высокопоставленных финансовых, промышленных, культурологических или политических "глобалистов", чьи корпоративные, клановые и личные интересы давно уже трансформировались в несколько национальных паспортов.

К такого рода шпионам "в силу судьбы" контрразведка, разумеется, почти не суется. Впрочем, и шпионы по найму им не ровня. Эти высокие "коллеги" добывают не только информацию и намерения. Их цель шире: разработка в чью-то пользу и, прежде всего, собственную фьючерсных сделок по континентам, например, между банками Запада, мусульманского мира, Евразии и Китая или соответствующими торговцами оружием с замахом на десять или двадцать лет вперед...

Возвращаясь к уравнению, изобретенному автором курса "Идеология ловушек" и казахским корейцем буддистом Василием К. Паком, выявление, перехват и возможная перевербовка трех перечисленных типов агентов весьма разнятся по затрачиваемым (и выделяемым) фондам. Разбросы по статьям расходов случаются астрономические. При этом в последнем случае, то есть когда речь идет о "глобалисте", охотнику за шпионами приходиться становиться банковским экспертом, чтобы подсчитать более или менее точно конечный баланс затеваемой операции.

Карл Оскарович Шульц, рижский немец и мастер-чемпион по восточным единоборствам в конце 50-х, а позже - финансовый управляющий конторы Алексеевских информационных курсов имени проф. А. В. Карташова, сетуя на растущие расходы, сказал однажды:

- Ограничивайте себя, господа... Когда спортсмен, шпион, артист или писатель совсем уж продался за деньги, он меняет профессию на что-то иное.

2

До заведования финчастью Алексеевских курсов К. О. Шульц прокладывал "кротовий" тоннель в валютно-финансовой структуре, ведавшей учетом чеков латвийских валютных магазинов. Зарылся он под почву младшим референтом и за пятнадцать лет прогрызся до кресла заместителя шефа всей торговой конторы. Специфическое спортивное прошлое и возникавшие на его почве связи обеспечили рижанину спокойное прохождение всех проверок. Известная ему информация и его влияние на решения, касающиеся долларовых резервов бывшего СССР, следует думать, впечатляли его работодателей...

Должность, которую Карл Оскарович получил на Алексеевских курсах вскоре после перехода на статус "невозвращенца" во время командировки в Лиму, давала возможность "любительски", как он говорил, собирать картотеку из упоминаний, ссылок, сообщений и тому подобного относительно шпионов-"кротов". Он в те годы выжидал истечения срока секретности своих подвигов, на файле с описаниями которых, его подрядчик, надо думать, сделал пометку "хранить [сто] лет", после чего намеревался создать некий литературный труд с использованием картотечных заготовок.

По данным Шульца, первым упоминаемым в шпионском сообществе "кротом" оказался русский эмигрант-белогвардеец, который в середине 1930-х внедрился в советские разведывательные службы в Европе. Однако, по сути своих оперативных действий "кротом" эмигрант не был. В ходе вербовочной операции ему присвоили кличку "Крот". И только-то. Он мог бы быть, например, "Барсуком" или "Крысой". Термин "крот" вообще не существовал в шпионский жаргоне того времени. Он родился или, как говорил Шульц, его открыли "в самые холодные годы" холодной годы. Слово приобрело смысл, содержание, нравственную окраску и значимость благодаря этой войне и появилось в словарях в начале 1980-х. В картотеке рижского немца имелось высказывание бывшего директора ФБР Эдварда Гувера о том, что слово "крот" никогда не использовалось его агентами. Такая "деятельность" обозначалась как "проникновение".

В истории правления короля Генриха VII, написанной Фрэнсисом Беконом в 1622 году, бывший рижский "крот" выудил такую цитату: "Он [король Генрих] был осторожен и либерален, благодаря чему мог иметь хорошие разведывательные сведения отовсюду заграницей... Оттуда также наскакивали такие кроты, которые постоянно работали, чтобы копать под него".

Обращался Карл Оскарович в ходе своих изысканий и к советским, как он говорил, университетским источникам, ссылаясь на британского писателя Джона Ле Карре, дипломата и разведчика, который относил термин к жаргону КГБ. "Источники" письменно рекомендовали ему считать мнение Ле Карре не "корректным" и утверждали, что термин им самим стал известен только из "западных источников" в начале 1970-х.

Предложенная финансистом Шульцем классическая, по его мнению, дефиниция для шпионского "крота" выглядит следующим образом:

"Крот является агентом проникновения, внедренным в службу противника, союзника или нейтрала, с секретным намерением добиться положения, которое даст ему возможность быть полезным тем, чьим интересам он на самом деле действительно предан".

Сказано метко: действительно предан...

Вывод из определения следовал тот, что никакие финансовые затраты не сработают для выявления и перехвата опасного и мелкого зверька, если охоту поведет толпа псарей, которым, возможно, этот же "крот" формально и платит содержание в силу достигнутого им положения. "Не отправляйте свору собак ловить мышку, - говорил Шульц. - Кошка сделает это и тише, и лучше".

"Кроты" являются уникальными, долгосрочными инвестициями разведывательной службы и неизменно соотносятся с её стратегическим планированием. Расходы на "кошку", не закормленную хозяином и не изувеченную селекционерами, могут обрушить миллионные вложения и, более того, будущие миллиардные прибыли, на которые рассчитывал противник. Таким может обернуться "гамбургский счет", другими словами - объективный и честный, на закрытом от публики и от политиков, "только для профессионалов" состязании по борьбе между шпионами и охотниками за ними.

Более того, выявленный "крот", если умело им распорядиться, начнет приносить контрразведке доходы. Обычно, взвесив возможные личные последствия своего провала, "крот" уступает попыткам добиться от него сотрудничества, разумеется, в рамках допустимой уверенности в его совершенно неискренней чистосердечности. Конфронтация с захваченным агентом - безвозвратный шаг, к ней не прибегают никогда, если, конечно, не вмешиваются политиканы.

Пределы полезного сотрудничества, на которое рассчитывает контрразведка, зависят от остроты опасности, которую раскрытый "крот" почувствует как со стороны своих, так и от новых властителей его судьбы. Степень бедственного положения "крота" определяет и степень выявления через него других агентов противника и того, что известно этому противнику об операциях, проводимых коллегами контрразведчика из собственной разведывательной службы.

Во всякой спецконторе или для всякого шпиона по найму не существует ничего более требующего сокрытия, чем собственные наработанные оперативные методы. В случаях, когда "крот" оказался вычислен, спецконтора, на которую он работал, не жалеет ни сил, ни фондов, идет и на "мокрое" в отношении провалившегося, чтобы запрятать подальше абсолютно все сведения о том, как он оказался внедрен в "систему" и как его в ней "поддерживали", пока он выполнял свою работу. Что-либо полезное об этом может быть выведано только при условии сотрудничества со стороны "крота".

Перечисленные обстоятельства дают "кроту" козыри для игры и блефа. В его деле не было, и тем более нет теперь, когда он попался, места для сентиментальных истин или высокой морали. Бесполезно искать искренность или раскаяние там, где их никогда не бывает. И на первом же допросе "крот" не откроет рта до тех пор, пока не поймет, что с ним собираются говорить в предельно деловой манере. Он ждет одного: понимания, что только его личные интересы, вполне услышанные, понятые и принятые дознавателем, его собственное спасение и безопасность близких могут перевесить его обязательства по отношению к своему подрядчику.

Сторонним наблюдателям такая торговля внушает естественное отвращение. Шпион по найму, оказавшийся на положении захваченного "крота", должен учитывать это. Поэтому, даже когда уторговывание предательства идет, по всей видимости, для него успешно, до заключения сделки может оказаться ещё далеко. Или она внезапно сорвется. Для этого достаточно неадекватной реакции в политических "верхах" противника, которая выльется в резолюцию типа "Подонок смеет торговаться!" на записке с предложением заключить сделку на таких-то и таких-то условиях.

С точки зрения гамбургского счета расстрел или пожизненное для "крота" - наихудшее возмездие с точки зрения профессионалов из контрразведки или службы контршпионажа. Это - наказание, продиктованное эмоциями, то есть с профессиональной точки зрения ценою в "ноль". Настоящий ответный урон наносится противнику только выкачиванием из "крота" всего, что возможно и доступно. Это тот самый случай, когда воздаяние за преступление определяется не судьями, а экспертами контрразведки и разведки.

Есть и ещё одна из возможностей извлечь из "крота" прибыль использовать в будущем шпионском обмене, когда необходимость в таком возникнет. Разумеется, до этого "крота" выжимают "до суха" и настолько, что предположение относительно его использования кем-то ещё в будущем покажется просто абсурдным...

И все же прежде, чем наступает печальный финал, шпион, принявший личину "крота", имеет неисчислимые возможности избежать захвата. Возможности эти ему дают ловушки, расставляемые в расчете на мелкую уязвимость в обыденном поведении предполагаемого "крота", который, между тем, по мере служебного роста становится все больше не по зубам контрразведке. Расстановка "неумных" ловушек - только сигнал "кроту" о глуповатом внимании службы безопасности к тому уровню служащих, на который он уже поднялся. Подметив нечто подобное, "крот", используя служебное положение, просто "обанкротит" своего противника заранее.

Однако, вернемся к "кошке", которая, действуя в сущности по мелочам, оборачиваются крупной проблемой для "крота", да и не только для него.

Первая мелочь такого рода - язык, на котором говорит "крот" на службе, дома, в баре, в магазине и даже во сне. Великую истину высказала жена одного нелегала в Лондоне относительно своего мужа-якобы-ирландца, отправляя вздорный, ничего не содержащий по существу и продиктованный ревностью донос: "Его ирландский мне всегда казался выученным...". Леди полагала, что допрос, под который она подвела гулену в Скотлэнд Ярде, приструнит его и вернет домой...

Временные и иные затраты на овладение языком шпион по найму не вправе прекращать в течение жизни. Речь является идентификатором. Даже родной язык выдает место, где находится ваша деревня, или какой хедер пришлось заканчивать. Использование (или не использование) того или иного языка говорит многое о личности и том, что она из себя представляет этически, социально и культурно, а это многое в свою очередь говорит о манере и привычке думать. Содержание разговоров, стиль, словарь, тон и артикуляция являются точно в такой же степени важными, как и выбор языка общения сам по себе.

Сейчас английский, французский, испанский и арабский языки считаются родным или вторым языком огромного числа людей по всему миру. Акцент, как и смысл, вкладываемый в разные слова, стиль их подбора позволяют различать их пользователей по расовым, культурным и географическим признакам с очень высокой степенью даже в Интернете. Искусный лингвист с поразительной точностью определит где, когда, при каких обстоятельствах та или иная личность выучила язык, а также в каких кругах она обычно вращается. Особенно часто выдавали шпионов языковые архаизмы.

Кроме того, существуют как бы "языки" внутри языков, то есть жаргоны, на которых бегло говорят совсем уж в узких кругах. Между общающимися на сленге устанавливается особое доверие и, даже если других рекомендаций нет, владение "феней" уже служит своеобразной гарантией того, что перед вами человек вашего круга. Чужак же или притворщик выдаст себя, поскольку в разговоре проявит отсутствие речевой беглости или недопонимание.

В технических и научных сферах язык, которым пользуются при решении оперативных задач и который является, по сути, единственно возможным в совместной работе, служит ещё и средством установления своеобразного товарищества между людьми, вряд ли ставшими бы общаться между собой в иных условиях. Шпион, который внедрен извне в такое сообщество, сталкивается с лингвистическими проблемами, если пытается сойти за своего. Несколько умело заданных ему "кошкой" вопросов и - план расследования готов.

Использование анахронизмов или устаревшего профессионального сленга в разговоре с коллегами - распространенная западня. Попавшего в такую однажды или дважды ведут далее и в другие, более изощренные. Например, вводятся коды и пароли, применение которых требует от действительно посвященных знания неких тонкостей - технических, бытовых или связанных с какой-то давней анекдотической историей. Даже перехваченный средствами подслушивания или выведанный иными способами такой код или пароль, примененный не санкционировано, то есть в данном случае некомпетентно, немедленно вызовет соответствующий сигнал тревоги.

Шпион по найму может также попасться в дезинформационные ловушки.

Здесь снова центральным моментом является предположительное незнание шпионом того, что он и не должен знать по своему положению, возрасту, образованию и так далее. То есть, предпринимается своеобразное манипулирование информацией, которое будет постоянно и регулярно ставить возможного агента проникновения в затруднительное положение. Дезинформационные ловушки тем эффективнее, чем уже круг лиц, которым доступна информация особого рода.

Идея дезинформационных ловушек нашла свое любопытное выражение в одной из сур Корана. В ней говорится: "Когда Пророк доверил тайну одной из своих жен и когда она открыла её, а Аллах поведал Пророку о том, то на самом-то деле Пророк поведал ей часть правды и ничего не сказал об остальной её части".

Когда заподозрена утечка из потока секретной информации, которой владеет ограниченный круг людей, служба безопасности фабрикует "зацарапанные" сведения (чаще дезинформацию), которые иногда ещё называют "меченым атомом", и запускает их в хождение среди намеченных "специфических" личностей из этого круга. Если такие меры толково подготавливаются и умело осуществляются на регулярной основе, личность, являющаяся источником утечки или обладающая соответствующей информацией не по праву, будет рано или поздно выявлена. Такая "радиоактивная" дезинформация опасна для шпиона по найму не только тем, что выявляет его агента, ответственного за несанкционированную утечку. Она немедленно дает охотнику за шпионом отличный шанс и для отслеживания его линий коммуникаций вплоть до получателя или заказчика секретных сведений.

Мониторинг "соблазняющей" информации постоянно и непрерывно организуется, хотя бы в профилактических целях, всеми толковыми службами безопасности. Охотник за шпионом внимательно будет следить как запускаемые "меченые атомы" проходят, во-первых, по внутренним информационным каналам охраняемой им системы и, во-вторых, за её пределами тоже. Шпиону следует учитывать, что дезинформационные ловушки устраиваются в полной секретности даже от тех, кто контролирует информацию и её обращение внутри организации или системы, и поэтому даже высокое служебное положение, если он "крот", не будет гарантией того, что ему станет известно о ловушках заранее.

Однако, шанс отпугнуть "кошку" от щели, возле которой она затаилась в засаде, на данном этапе у "крота" ещё остается. Это - его связи в верхах. Если удалось замазать "невидимой грязью" кого-то из власть предержащих (выгодная женитьба, дружеские отношения, финансовые и деловые партнерские связи и т.п.), помещение по жалобе "крота" на "аллергию" от животных ("впавших от безделья в шпиономанию офицеров безопасности") очистят. Раздастся звонок "кому следует": "Уйми, пожалуйста, своих, мешают нормально работать". Даже если это не так, намек поймут и операция окажется свернутой.

Но контратаковать следует вовремя. Если охотник за шпионом терпелив, расчетлив, подготовил толковых информаторов внутри структуры и себе на уме, дело для "крота" становится непоправимым. Огрызаться будет поздно.

Как только шпион выявлен с помощью дезинформационной ловушки, его, вне сомнения, примутся использовать для "подкормки" уже собственного нанимателя. "Меченый атом" уйдет, что называется, в высшие сферы на "его стороне" и замарает определенных лиц "там". Шпион попадает в ситуацию, про которую говорят - "Без меня меня женили". Он превращается в "сыр", на который тянутся один за другим его подельщики. Не ведая о том, он становится перевербованным, начинает работать против своих работодателей, которые как и он не будут знать, что в свою очередь тоже попались. Шпион, таким образом, не только оказался идентифицированным и засел в ловушке, но и сам сделался её частью, средством идентификации тех, кто работает на него и на кого он работает сам.

Участь "засветившегося" нелегала подобна не проявленной фотопленке, вытащенной из кассеты. За полнейшей ненадобностью её выбрасывают... Перефразируя Шекспира, можно сказать: умер, значит расплатился. Соответственно, одна сторона заносит расходы в "потери", а другая - в "прибыль".

3

Информация, в особенности секретная, как и любой другой товар, имеет удручающую особенность пропадать, подвергаться утечке, усушке, утруске, испарению, незаконной перепродаже, хищениям и тому подобному. Как говорилось в послании к гражданам Северной Кореи от их правоохранительных органов по случаю нового года, "шпионы ползут днем и ночью, не следует лениться сообщать о таких немедленно". Но даже в условиях всеобщего доносительства шпионы ухитряются (это не из послания - В.С.) обойти расставленные ловушки и уйти "в отрыв". Как бы ловко и громко ни шумели средства пропагандистской поддержки спецслужб о подвигах охранных ведомств, их сотрудники подобно рыбакам частенько видят только хвосты больших рыбин.

Шпионы по найму все чаще, однако, сталкиваются с охранной тактикой, суть которой состоит в нагнетании внутри и вокруг структур или организаций, являющихся объектами разведывательного интереса, информационной неопределенности. Из источников, прежде всего закрытых, инициируется как внутренняя, так и связанная с внешними контактами интенсивная циркуляция сведений, имеющих различную вероятность достоверности. Агент проникновения, а также его работодатель сталкиваются, таким образом, не только с необходимостью выкрасть информацию, но и проблемой предварительной оценки всех её вариантов и отбора действительно подлинной.

Это крайне затрудняет и замедляет работу по подборке информатора или информаторов. На каком направлении информационных потоков они реально нужны? Не станут ли "сборщиками пыли"?

Шпион, сколь бы опытным он ни был, вынужден барахтаться в своих сомнениях. При этом даже излишняя осведомленность, если он "крот", может оказаться опасной.

Такой прием охранных служб называют ловушкой многовариантного выбора.

Эта ловушка рассчитана на то, чтобы заставить шпиона проблуждать по лабиринту из противоречивых и взаимоисключающих сведений до тех пор, пока он, опасаясь сделать неверный выбор, который его высветит, дойдет до нервного стресса и тем загонит себя в тупик. При всей вариантности таких ловушек общее правило для них одно: чем обширнее сумма используемой информации, тем острее порождаемая этим неопределенность.

Эффективность ловушки многовариантного выбора кратно возрастает, если шпион по найму не готов столкнуться с ней. Внезапно возникшая, непредвиденная при подготовке проникновения вариантность информации, которую предстоит доставать, меняет условия и затягивает сроки выполнения подряда. Кроме того, эти обстоятельства перенапрягают коммуникационный потенциал нелегала, вынужденного отправлять "Центру" внеплановые запросы, и ставят под дополнительную угрозу его личную безопасность.

Разработка вариантов путающей информации не должна оставлять сомнений у потенциального шпиона, что все эти варианты именно того сорта, которые непременно заинтересуют его подрядчика. Любая промашка с этим - сигнал для нелегала, что дело не чисто, что он столкнулся с некачественной ловушкой многовариантного выбора. И он преодолеет или обойдет её. Ни растерянности, ни усталости, ни тем более нервного стресса в этом случае от него не дождаться. Шпион продолжит путь к цели, это для него главное. Он ещё не истекает временем, как кровью. К тому же тертый нелегал, миновав первую ловушку многовариантного выбора, знает, что впереди его определенно ждет новая подборка таких же. Он уловил стиль охотника за собой. Хотя и небольшой, но все же козырь шпион получит.

Кстати говоря, ловушки многовариантного выбора информации используются и самими шпионами при передаче сведений, которые, как они подозревают, могут оказаться в фильтрах, например, электронного перехвата и затем расшифрованы. Только в данном случае многовариантным выставляется "разведывательный интерес" агента.

Другая ловушка, ощутимо бьющая по психике шпиона по найму, имеет в основе своей идею соблазна.

Существуют несколько общеизвестных императивов, которые одинаково, хотя и в разной степени, воздействуют на людей. Даже для исключительной по своим вкусам (или безвкусице) извращенной личности можно подобрать что-то в каком-то месте и в нужное время для совращения. В сущности, требуются только подходящая упаковка или дизайн "соблазна" и метко нацеленный механизм его подсовывания существу из плоти и крови, выбранному в качестве цели. Искушение - трюк не сложный. Однако в случае его применения по отношению к шпиону по найму он должен позволить контрразведке не просто заграбастать добычу. "Сладкая ловушка" должна обеспечить и неопровержимое свидетельство того, что эта добыча как раз "шпионского разлива".

Секс и жадность - самые мощные и простейшие рычаги соблазна, на которые реагируют вопреки всем предостережениям даже самые подготовленные, преданные своему делу и высокопоставленные агенты. Художественная литература переполнена сюжетами, в которых выдающиеся личности самым банальным образом засовывают голову в ловушку и далее в петлю по причине снедающих их низменных страстей.

С деньгами и продажностью шпионаж имеет дело постоянно. Материальный стимул, в сущности, и лежит в основе взаимоотношений разведчика-наемника с его работодателем и собственной агентурой. Жажда легкой и быстрой наживы здесь перманентная вводная.

Что же касается сексуальных отношений шпиона, то они могут стать для него источником либо силы, либо серьезной потенциальной уязвимости. Нет ни одной формы сексуальных отношений, включая нетрадиционные, которые обладали бы стопроцентным иммунитетом против их использования для сбора информации теми, кто решит это сделать. Случайные связи как и длительные привязанности используются в собственных целях и шпионами, и охотниками за ними.

Соблазн используется контрразведкой для того, чтобы увеличить уровень риска шпиона. Сексуальная привязанность может сделать нелегала неосторожным в профессиональных действиях в угоду иному, личному интересу. Люди от природы скрытны в том, что касается их глубоких личных переживаний или привязанностей, и готовы рисковать ради их защиты гораздо чаще и сильнее, чем в иных случаях. Шпион или шпионка - человек из плоти и крови. Как и все сильные личности, они могут отдать очень много, если не все, во имя любви или безопасности дорогого существа.