Шоссе в Ад

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Брайан Смит "Шоссе в Ад"

То, что вы держите в руках, - это первое полное собрание моих рассказов. Очень может быть, что это последняя такая коллекция или, по крайней мере, последняя за очень долгое время. Это потому, что я лишь изредка писал короткую прозу в те годы, когда начал писать профессионально. Когда я писал свои романы для издательства "Dorchester" (Буу! Шшшш! Бойкот!), я также работал полный рабочий день, и это было все, что я мог сделать, чтобы выкроить достаточно свободного времени, чтобы написать эти вещи. Несколько раз я писал короткие рассказы в те годы, потому что просил кто-то, кто готов был заплатить мне за это. Примерами могут служить рассказы, вошедшие в этот сборник, “Живая Mёртвая Cука” и “А в Аду не так уж и плохо”.

В первом случае, мой друг Kент Гауран имел (просуществовавший недолго) сайт, посвященный, художественной литературe, вдохновленной фильмами "Трома" и прочей швалью трэш-кино. Он был готов платить по текущему профессиональному тарифу, так что я был счастлив придумать что-нибудь для него. В качестве бонуса, “Живая Mёртвая Cука” была действительно забавной историей, чтобы написать ее намного длиннее. Это потенциальное осложнение, с которым я сталкиваюсь практически с каждым коротким произведением, которое я пытаюсь сделать в эти дни. Все они хотят быть больше и длиннее, когда я начинаю их писать, стать повестями или полноценными романами. Наверное, справедливо будет сказать, что со временем роман - стал той формой, с которой я чувствую себя наиболее комфортно. В некоторых случаях я просто говорю "нахуй всё" и позволяю этому случиться, как это случилось с историей о зомби, которую я недавно начал, с намерением включить ее в качестве оригинального художественного произведения в этот сборник. Сейчас онa находится на пути к тому, чтобы стать романом, и это кажется правильным для этого конкретного произведения. С “Живой Mёртвой Cукой” я заставил себя обуздать эту тенденцию и закончить ее как короткий рассказ (хотя я оставляю за собой право вернуться к материалу однажды и превратить его во что-то большее).

Что касается “А в Аду не так уж и плохо”, то эта история была написана по просьбе художника, известного как GAK, для включения в трибьют-антологию “Infernally Yours” Эдварда Ли. При более чем 8000 словах, это довольно длинная история, может быть, пара тысяч слов стесняется длины новеллы. Я был преданным поклонником Эдварда Ли с тех пор, как его роман “Ковен” был выпущен на массовом рынке издательством "Diamond" в мягкой обложке в 1991 году, и поэтому для меня было честью быть приглашенным принять участие в трибьют-проекте. Мне понравилось немного поиграть в мире Эдварда Ли, и я думаю, что эта история отражает мой энтузиазм по поводу проекта. Конечно же, название сборника взято из одноимённой песни AC/DC. В подростковом возрасте AC/DC была моей любимой группой. Они были шумными, сопливыми, несносными и пьяными... все, что вы хотите в рок-н-ролльной группе (или, по крайней мере, так было в те дни, когда рок-н-ролл еще не стал для нас политкорректным). Теперь это кучка сказочно богатых стариков, которые записываются и гастролируют время от времени, когда им этого хочется, а не насмешливые панки, но я все равно люблю их. Так что, было забавно вставить оригинального певца AC/DC Бона Скотта в историю, как певца с обычным концертом в ночном клубе в Aду.

Ещё один рассказ сборника, “Прыщавый”, примечателен тем, что это моя первая профессиональная продажа. В январе 2003-го он был принят в состав готовившейся тогда антологии, посвящённой Ричарду Лаймону, “In Laymon’s Terms”. Удивительно, но на момент написания этой статьи, всё выглядит так, будто бы “In Laymon’s Terms” наконец-то собираются издать. Распространяются пробные экземпляры, а участников просят выслать по почте обновлённые материалы. Тем не менее, появление рассказа в этом сборнике вероятно упредит выход на рынок антологии “In Laymon’s Terms”. У меня от этого смешанные чувства. Рассказ, без сомнения, является её частью. Однако у запоздалой публикации будет горький привкус. Когда в начале 2003-го приняли рассказ, мой отец был ещё жив. К моменту выхода “In Laymon’s Terms” (скорее всего, это будет летом 2011-го), пройдёт уже восемь лет, как он покинул этот мир.

“Прыщавый” по очевидным причинам был специально написан как история, подражающая стилю Ричарда Лаймона. В ней демонстрируются наиболее известные элементы, присущие творчеству покойного писателя, такие как: кровавое насилие, восхищение определёнными деталями женской анатомии и неожиданные ситуации. Я стал поклонником Лаймона в 1982-м, когда прочитал его роман “Леса здесь тёмные”. Если вы, возможно, читали мои книги, то его давнишнее влияние на мою работу должно быть для вас очевидным.

Хотя “Прыщавый” технически считается моей первой профессиональной продажей, из-за того, что "Cemetery Dance" действительно скоро опубликует эту вещь, это различие почти перешло в другую историю в этом сборнике. “Слаггер” никогда и нигде не появлялся, ни в какой форме, ни в печати, ни в интернете. Однако, в 1990 году был принят новым редакторoм "New Blood Magazine" Крисoм Лэчерoм по профессиональному тарифу в размере трех центов за слово. Для тех, кто был слишком мал, чтобы помнить, Лэчер создал себе репутацию плохого мальчика в маленьком мире издания ужасов. В каком-то смысле, он был похож на Брайана Кина своего времени. Он не стеснялся в выражениях и, как известно, время от времени обижал людей. Тогда я был убежден, что он станет одной из следующих “рок-звезд” жанра, в духе Джона Скиппа или Крейга Спектора. Поэтому, я был в восторге, когда "New Blood" принял эту историю. Это было похоже на большое дело, и я верил, что наконец-то добился реального прогресса в своем стремлении “сделать это” как писатель. Однако, к мoему "везению", "New Blood Magazine" так и не опубликовал ни одного номера, и история, конечно же, не появилась. Она представлена здесь именно так, как была написана в 1990 году. Я не пытался отполировать или обновить его. Я уверен, что "Слаггеру" не помешало бы немного полировки, но мне неинтересно переделывать историю, которую я написал так давно. Она представлена здесь в основном в исторических целях или, возможно, даже для некоторого завершения. Это то, что есть. Может, вам понравится, а может, и нет - я просто рад, что она наконец-то напечатана.

История под названием “Пиздобол” - это история середины 90-х годов, появившаяся в ныне несуществующем вебзине под названием "Dream Forge". Собирая материал для этого сборника, я наткнулся на оригинальную рукопись рассказа и решил включить ее. Это неплохая история и, я думаю, заслуживает места в печати. Это, безусловно, показывает некоторый рост по сравнению с эпохой “Cлаггера”, и я помню, что онлайн-реакция была довольно позитивной.

Несколько других рассказов в сборнике датируются 2001 и 2002 годами и гораздо более отшлифованы, чем “Пиздобол” или “Cлаггер”. Некоторые из этих историй появились в интернете на сайте "Horrorfind" (когда раздел фантастики редактировал Брайан Кин), а другие появились в буклете 2003 года “Under The Skin”, еще одной публикации "Undaunted Press". Я по-прежнему в основном доволен большинством этих историй. Они были написаны хорошо после того, как я вышел из своего периода развития, и демонстрируют более уверенную руку, чем та, которой владел 25-летний парень, написавший “Cлаггера”. Истории, которые я имею в виду здесь, это: “Раскаяние”, “Голова-в-Банке”, “Подкрепление Сил”, “Мозговые Черви Tребуют Духовной Пищи”, “Правда” и “Брошенный Умирать (Дитя Bосходящей Луны)”.

Внимательные читатели заметят, что некоторые из этих ранних рассказов не содержат столько крови или чрезмерного насилия, как книги, благодаря которым я стал самым известным. Многое из этого связано с тем, что я был молодым, никому не известным писателeм. Я хотел продать эти истории, и тогда я не знал, сколько действительно сумасшедших вещей, которые были у меня в голове, я мог бы использовать. После того, как я продал тот первый массовый роман, моя уверенность взлетела, и я перестал бояться позволить более извращенной стороне воображения вести меня туда, куда она хотела. Однако, хотя некоторые из старых историй могут быть не такими дикими или испорченными, как то, что вы найдете в “Порочном” или “Убивающeм Bиде”, я думаю, что это развлекательные истории, которые большинство из вас захватят.

Одна из более поздних историй “Дорожные Убийцы”, на самом деле, была написана как бонусная историия, появившаяся на сайте "Dorchester" примерно в то время, когда “Убивающий Bид” был выпущен в мягкой обложке. В нем есть персонажи из этого романа, которые сталкиваются с персонажами из моего более раннего романа “Шоу Уродов” с предсказуемо кровавыми результатами. Это забавная маленькая история, и это знаменует ее первое появление в печати.

Так что, на этом все и заканчивается. При том темпе, с которым я пишу рассказы, следующий сборник, вероятно, выйдет через десять лет. Это если когда-нибудь будет еще один. И, хотя романы стали моей любимой формой, я благодарен "Deadite Press" и, в частности, редактору Джеффу Бёрку за то, что он сделал это возможным. Эта книга была идеей Джеффа, и в противном случае я бы никогда всерьез не рассматривал идею сборника.

Поэтому, если вам не нравится книга, вините его (лучше Джеффа, чем меня).

Если вам онa нравится - купите ему пива.

Брайан Смит

Часть Первая: Верхом на Длинном Чёрном Змее

Тянущаяся за окном «Шевроле Шевель» извилистая просёлочная дорога выглядела какой-то искажённой, слегка нереальной, словно что-то из полузабытого сна - волнообразное тёмное полотно, которое ночь, казалось, просто проглатывала. А может, и нет. Но это приводило к мысли о более неприятном допущении. Может, дорога и вовсе не была дорогой. Может, это был длинный развёрнутый бетонный язык какого-нибудь огромного непостижимого чудовища, и «Шевель» направлялся прямо в его разверзшуюся пасть размером с тоннель.

Или, может, - подумал Рик Пратер, - я просто серьёзно упоролся.

После этой мысли Рик уронил подбородок на грудь.

Отключился, как светильник.

На одну секунду.

На две.

Три.

Четыре…

Голова Рика дёрнулась, и он со вздохом очнулся. Он потёр ладонями глаза и быстро, жёстко помассировал их. Затем моргнул и увидел прелестный узор танцующих и кружащихся красок. Он мгновение смотрел на них, а потом подумал, что это вполне мог быть просто какой-нибудь отложенный эффект от лизергиновой кислоты, которой он закинулся накануне вечером. Как-то так. Чёрт. Он ощущал себя как в каком-нибудь упоротом клипане из ранних семидесятых. Типа “Black Sabbath”, играющего “Paranoid” на каком-нибудь давно забытом ТВ-шоу, где видеоряд качается и вертится.

Он снова моргнул и наклонил голову влево.

- Чувак, что-то я в хлам упоролся.

Денни Спиллан не услышал его слов. И не потому, что радио в «Шевеле» вещало “The 19th Most Powerful Woman In Rock” группы “the Supersuckers”. Не-а. Просто Денни сидел, прислонившись виском к пассажирскому окну с отвисшей челюстью и слюной, скатывающейся по его подбородку.

Рик долго недоуменно рассматривал своего дружка.

Наконец, до него добралась тревожная мысль, пробиравшаяся через поглотившую его мозг наркотическую мглу, как молчаливый и терпеливый Джек Потрошитель, передвигающийся сквозь утренний Уайтчепелский туман.

Денни вроде как отрубился.

Рик ещё некоторое время смотрел на него.

Точняк. Отрубился, как хуй знает что.

Рик вытаращил с испугу глаза.

- Мы же разобьёмся!

Он схватил своего другана за плечо и принялся трясти.

- Вставай!

Денни что-то пробормотал во сне, но так и не очнулся. Он бессильно оттолкнул Рика и проговорил что-то типа «Отвянь».

Рик сделал радио потише, поднял с глубин своих лёгких и испустил крик, настолько сдобренный отчаянной и бессвязной жутью, что посрамил бы целый слёт «королев крика». Звук пронёсся по салону «Шевеля», словно ракета - казалось, что звенящая взрывная волна будет длиться вечно. Он рикошетил в замкнутом пространстве, разбрасывая в воздухе острые, как бритва, акустические осколки.

Денни очнулся.

Поглядел на него.

Нахмурился.

И произнёс:

- Чувак? Какого хуя?

Рик был вне себя от паники. Он крутился в кресле и тыкал пальцем в лобовое стекло «Шевеля».

- Разуй глаза и смотри на дорогу, уебан! Ты, что, блядь, не видишь? Мы сейчас въебёмся куда-нибудь!

Денни выпрямился в кресле до бешенства аккуратно и неторопливо. Он наклонился вперёд и всмотрелся в тёмную дорогу, опёршись локтями о руль. Довольно долго он сидел с непроницаемым лицом. Ну или почти непроницаемым. Он выглядел сбитым с толку. Затем уголки его рта пошли вверх.

Он прижался лбом к рулю и заржал.

Огненная вспышка ярости ослепила Рика – он почти полностью протрезвел секунды на три или четыре.

- ЧТО? ЗАВЯЗЫВАЙ РЖАТЬ, ЁБНУТЫЙ МУДИЛА!

Денни откинулся на сиденье, его тело сотрясалось от смеха.

Придушить бы его, - подумал Рик. - Сесть за руль и спасти наши жалкие жопы.

Денни утёр слёзы с глаз и между приступами маниакального смеха умудрился промолвить два слова.

- Мы… стоим…

Рик зыркнул на него.

- Чего? Нет… это…

Рик заставил себя отвести взгляд от своего сумасшедшего дружка и через лобовое стекло уставился на дорогу. Хм. Вид за ветровым стеклом навевал абсолютное спокойствие. Он опустил окно со своей стороны и высунул голову наружу. Уставился на неподвижные очертания возвышающихся за обочиной деревьев. Ночь была тёплой. Лёгкий ветерок приятно охлаждал горящее лицо. Напряжение, вызванное страхом, внезапно оставило его, и он снова почувствовал нежные объятия алкогольного опьянения.

Он откинулся на сиденье и уставился вперёд.

- Мы стоим.

- Да ну на хрен.

И они оба заржали.

Так продолжалось некоторое время.

Рик хлопнул себя по ляжкам и закашлялся, подавившись от переизбытка радости.

Денни склонился к рулю и снова прищурился.

- Мы типа на середине этой ебучей дороги. Наши жизни превратились в какую-то ебучую киношку про Чича и Чонга[1].

Рик икнул.

- Ну уж лучше, чем какое-нибудь ебучее «Лицо со шрамом» или… ну не знаю… ебучий «Аптечный ковбой». Это было бы вообще жутким дерьмищем. Э… надо бы ехать.

- Ага.

Они снова стали захлебываться от смеха, и это снова продолжалось какое-то время.

Затем Рик выдавил:

- А если серьёзно…

- Ага.

- Нам нужно завестись.

Денни тут же закивал.

- Ну так давай начинать.

Рик открыл бардачок «Шевеля» и принялся копаться в россыпи пузырьков с таблетками и пластиковых мешочков. Большая часть их содержала разные сорта “ганжи” – и все самого высшего качества - но сейчас им требовалось не это. Он уже начал отчаиваться, думая, что может быть, у них и не было того, что он искал. Он снова начал паниковать, но затем обнаружил его – почти пустой мешочек белого порошка, спрятанный под гораздо более толстой, завернутой в пакет пачкой молодой индийской конопли. Он вытянул мешочек с кокаином из бардачка, выудил маленькую ложку из углубления под магнитолой и занюхнул. Потом он передал мешочек Денни, и тот сделал то же самое. Они передавали мешочек взад-вперёд до тех пор, пока количество коки существенно не поубавилось.

После этого они почувствовали себя гораздо бодрее.

Рик взглянул на своего дружка.

- Чувак.

- Я понял.

Денни завёл машину, переключил скорость и тронулся.

Теперь Рик чувствовал себя гораздо лучше. Он откинулся назад, вытянулся в своём кресле и положил руки на своё «ранее» пузо. Он посмотрел на тёмную дорогу, решив, что она уже не выглядит, как развёрнутый язык какого-нибудь огромного непостижимого чудовища. Что за бред вообще? Наверное, только психи могут напридумывать такое – радиоактивные мыслишки, вытекающие из трещин в их больных мозгах. Он представил себе толпу миниатюрных скелетиков кислотных цветов, шныряющих по закуткам и извилинам его серого вещества, сеющих семена безумия, и вздрогнул. Мыслишка для палаты для буйных. Вместе со смирительной рубашкой. Любой разумный человек решил бы, что чёрная поверхность захолустного шоссе походит скорее на спину какой-нибудь уродливой рептилии из преисподней. А асфальт напоминал бы ему больше чешую, чем дорожное покрытие.

Верхом на змее…[2]

Рик снова вздрогнул.

- А давай “The Doors” послушаем.

Денни пожал плечами.

- На «Зьюн»[3] нет “Doors”.

Музыкальное сопровождение вечерней развлекательной программы любезно предоставлял «Зьюн» Денни. MP3-плеер, подключённый в разъём кассетной магнитолы «Шевеля», содержал восемьдесят гигабайт любимой музычки Денни Спиллана. Всё стоящее на этой хреновине присутствовало. “Motorhead”, “Ramones” и “AC/DC”. “The Who”, “the Stones” и “Led Zeppelin”. “The Sex Pistols”, “Deep Purple” и Фрэнк Синатра. Боб Марли и Фрэнк Заппа. “The Pixies” и “Big Black”. Херова куча Джонни Кэша. Вкусы Денни были поистине эклектичны.

Поэтому…

- Не могу поверить, что на твоём ёбанном «Зьюн» нет “Doors”.

- Ну да, на моём ёбанном «Зьюн» нет “Doors”.

Рик тряхнул головой.

- Блядь.

Момент был упущен. Единственными звуками были шорох шин по асфальту и несмолкаемый шум противоречащих друг другу причудливых позывов и размышлений в его голове. Совершенно нетипичные мысли о первой высадке на луне и убийствах Мэрилин Монро и Пола Уэлстоуна[4]. Правда, мысли не производили никаких слышимых звуков. Или производили? Подождите-ка. Секунду. Нет. Всё было только в его голове. Боже, какая жуть. Он подумал, а не стоит ли ему занюхнуть ещё кокса. Нет. Он хотел снова немного расслабиться.

- А пивас у нас есть?

Денни пожал плечами.

- Сзади вроде было немного, - oн нахмурился. - Ты в курсе, где мы?

- Не-а.

- Хм. Тогда я, наверное, поеду по этой дороге.

- Да, похер.

Рик повернулся и заглянул на заднее сиденье в поисках пива.

И тут он увидел её.

Мёртвую суку.

Второй за эту ночь крик Рика оказался громче того, что разбудил Денни.

Часть Вторая: Мёртвая Сука

От открытия, что они едут с недышащим дополнительным пассажиром, Рик отпрянул назад и ударился спиной о приборный щиток. Несколько секунд он указывал на заднее сиденье и что-то невнятно бормотал.

Денни смотрел на него с точно таким же видом, с каким туристы смотрят на пристающих к ним чокнутых бродяг. С опаской и капелькой жалости.

- Э… ты не мог бы на минутку перестать скулить, как сучка, и сообщить мне, какого хуя стряслось?

Ещё один крик зародился в горле Рика и там же и умер. Он прочистил горло от мокроты и повернул бледное лицо к Денни.

- Тебе нужно остановиться. И лучше прямо сейчас.

Денни нахмурился.

- Да? С чего бы вдруг?

- Потому что, полагаю, ты захочешь избавиться от охуительно красивой, но ещё и охуительно мёртвой бабы на твоём заднем сиденье.

Сразу Денни не ответил.

Он поймал взгляд Рика, секунду оценивал его бесхитростный, мрачный и вмиг отрезвевший вид, убедился, что его дружбан не прикалывается, и тут же совершенно охренел, довольно впечатляюще заверещав, круто выкрутив руль «Шевеля» вправо и нажав на тормоза. Машина пошла юзом и в конце концов остановилась на обочине. Денни крутанулся на своём сиденье и заглянул назад.

И снова заорал.

Рик и Денни снова переглянулись.

А потом ещё заорали.

- А-а-а, блин!

- А-а-а, бля!

- Что делать будем? Что, блядь, будем делать?

Рик уставился на мёртвую женщину. Было совершенно очевидно, что она мёртвая к хуям. Даже пульс не нужно было проверять. Не было смысла ни искусственное дыхание делать, ни искать с выпученными глазами ближайшую реанимацию. Огромная рваная рана на горле делала всё предельно ясным. Она была мертва. Вырубайте к хуям свет, до свидания, увидимся позже. Но отсюда возникал ещё больший вопрос. Если точнее, несколько.

В том числе:

Что это, блядь, за мёртвая сука?

Кто её, блядь, грохнул?

И какого хуя она делала в машине Денни?

Это так, для начала.

Рик посмотрел на своего друга.

- Денни, мужик. Ты ведь не убивал эту тёлку, да?

Денни умудрился одновременно улыбнуться и сделать обиженное лицо.

- Ты за кого меня, на хер, держишь?

Рик кивнул.

- Понял.

Он глубоко вздохнул и, скрепя сердце, снова взглянул на мёртвую суку. Боже, какая дырища. Его желудок скрутило в тугой узел.

- Ни за кого не держу, братан, но спросить должен был.

Его плечи поникли, и он устало кивнул.

- Ну да, наверное. По ходу, и ты её не убивал?

Рик это обдумал. Это было маловероятно. Жестокое убийство – не его тема. Он обычно и на жучков-то не любил наступать. И уж точно не помнил, чтобы кого-нибудь убивал сегодня. Хотя с другой стороны… он покопался в воспоминаниях… маловато их там было за последние несколько часов. Он помнил, как они на протяжении нескольких часов пили в разных барах в Нэшвегасе. Зависали с тёлками, которых встретили в «Голд Раш». Довольно молоденькие соски. Дальше всё было гораздо туманней. Мелькающие образы танцующих девчонок и вспышки света от стробоскопа. Стандартное занятие в ночном клубе. Затем стало ещё туманнее. Стало больше танцующих девчонок, но на этот раз они были голыми и танцевали на сцене у шеста. А после он ничего не помнил.

Он нахмурился.

Мёртвая сука была высокой – футов шесть[5] без каких-нибудь дюймов. У неё были длинные, крашенные в “блонд”, волосы, пухлые красные губы, густо нарумяненные щёки, худощавая, но складная, фигурка и высокая грудь, которая выглядела неестественно большой. Сиськи были зачётные – из тех, о которых всякие стендаперы отвешивают шуточки про поплавок.

Могла эта мёртвая сука быть стриптизёршей?

То, что на ней были только стринги и туфли на каблуках на несколько дюймов выше, чем необходимо, могло быть зацепкой.

- У меня только одна версия.

Денни кивнул.

- Я тоже уже допёр. Мы зависали в «Джипси Роуз» в Син Ден. Что-то типа частной вечеринки. Она вышла к машине, чтобы пригреть нас. А мы к тому времени типа уже были в хлам.

Рик хмыкнул.

- Ага, типа того.

- Короче, она подходит к машине. Видит, что мы, ну не знаю, в отключке, и видит в этом свой шанс. Нас же спокойно можно обобрать. Мы же этого никогда не узнаем и никому не расскажем. Ни руководству, ни копам. Идеальная, блядь, мелкая кража. Но пока она нас обчищает…

-…Появляется какой-то чувак, - кивнул Рик.

- Гопник какой-нибудь, ебанутый на голову.

- Там такой райончик, всё что угодно может быть.

- Он видит, что она делает. Он тоже любитель не упустить свой шанс. Убивает её. Забирает наши бабки. Растворяется в ночи.

Рик тряхнул головой.

- И оставляет нам злоебучую мёртвую суку.

В задумчивом молчании они некоторое время смотрели на мёртвую суку.

Затем Рик произнёс:

- Ты на самом деле, думаешь, так всё и было?

Денни пожал плечами:

- Хер знает. Может, один из нас, или оба вместе сделали это в алкогольном угаре. Но я буду придерживаться теории номер один, если ты не возражаешь.

Рик поёжился.

- Я совершенно не против.

- Но остаётся вопрос, что теперь с ней делать.

- Ну это я уже придумал.

- Расскажи–ка.

Часть Третья: Мёртвая Сука Восстаёт из Мёртвых

Вытаскивать её из машины – та ещё задачка. Ещё до того, как они приступили к этому, они жарко спорили, кто будет держать со стороны ног, а кто – с отвратительной стороны с перерезанной глоткой. Решили бросать монетку. Денни выбрал решку. И проиграл. Они решили бросать на два из трёх. Он снова проиграл. Он хотел играть на три из пяти, но Рик не повёлся на это.

- Я победил, честно и справедливо. Не будь тряпкой.

Денни скривился, но на его лице появилось мрачное согласие.

- Ладно, хорошо. Давай к делу.

Они ещё несколько минут настраивали себя на это тошнотворное задание, приканчивая остатки пива из упаковки, которую они извлекли из-под раскинутых ног мёртвой стриптизёрши. Затем приступили к делу.

Они неуклюже пробирались по тёмному лесу не больше пяти минут, когда Рику в голову пришло кое-что крайне важное.

- Хм. Я тут кое о чём подумал.

Денни, наткнувшись на камень, выругался. Обмякшие кисти мёртвой женщины выскальзывали из его потных рук, а её затылок колотился о лесную почву. Он снова выругался, присев возле тела, и наклонился, заставляя себя прикоснуться к мёртвой плоти. Затем снова встал, поднимая её за кисти.

Взглянул на Рика.

- Что ты говорил?

Рик улыбнулся – выражение для человека, держащего за тонкие лодыжки мёртвую стриптизёршу посередине тёмного и незнакомого ландшафта, довольно странное.

- На мне нет крови. И на тебе тоже.

Денни несколько секунд косился на него с выражением полного непонимания на лице. Затем его глаза медленно расширились.

- Ебать-копать.

Он вложил в тихое ругательство странную смесь неверия и зарождающегося восторга. Он снова отпустил кисти стриптизёрши и осмотрел себя. Голова мёртвой женщины ударилась о камень, но Денни не обратил внимания на неприятный звук - он усердно хлопал по своей одежде. Он закончил осмотр и осветил лес лучезарной улыбкой.

- Боже святый, ты прав.

Он погрозил сжатым кулаком небу и издал торжествующий вопль.

- ДА! ДА, БЛЯДЬ! - oн рассмеялся и, всё ещё ухмыляясь, снова посмотрел на Рика. – Мы этого не делали, мужик! На самом деле, не делали.

Рик тоже ухмылялся, но в его глазах стояли слёзы. До этого момента он и не подозревал, как много сомнений в отношении своей невиновности содержалось в каком-то далёком, скрытом уголке его души. Но теперь всё закончилось, так же, как и возможное несмываемое пятно в его душе. Он всё так же не имел ни малейшего понятия, что же произошло с мёртвой сукой. Может быть, их первоначальная теория была ближе к правде, чем они думали. Но на самом деле, это не имело никакого значения. А значение имело лишь неопровержимое доказательство, что он и его друг не были бешеными убийцами.

Он отпустил лодыжки мёртвой стриптизёрши и изобразил дикий танец необузданного ликования. Денни исполнил такой же танец. Они вопили и тыкали кулаками в небо. Они вели себя, как убеждённые спортивные фанаты, которые только что увидели, как их команда забила победный тачдаун в Суперкубке. Они воспользовались шансом и одержали верх, вырвав победу из цепких лап поражения в тот момент, когда казалось, что хуже и быть не может. Они ехали в ебучий Диснейленд!

Хорошее настроение продержалось до того момента, когда Денни споткнулся о невидимый вьюн и упал под неудачным углом. Его левую лодыжку сзади толкала слишком большая инерция, а сверху на неё давил слишком большой вес. Раздался отчётливый хруст кости, и Денни тяжело рухнул на землю, успев наглотаться листьев и земли, прежде чем перевернулся на спину и взвыл от боли. Он сел и, глядя на Рика, схватился за левую ногу, а затем снова взвыл.

У Рика скрутило желудок. Желчь подкатила к горлу. Радость, которая всего несколько секунд назад наполняла его, умерла, сменившись тошнотворным страхом, от которого Рик трясся и едва не выплёскивал наружу содержимое своего расстроенного желудка. Это было нечестно. Неправильно. Как могла такая хуйня произойти настолько быстро и неожиданно? Они уже почти разрешили эту необычную и кошмарную ситуацию, и тут вдруг – продолжение этого ада – самая заурядная травма, мать её.

Денни с трудом говорил, хватая ртом воздух:

- А… блядь, чувак. Я сломал… нахуй… лодыжку. Такое… - oн застонал и сморщился. – Ох, бля. Такое ощущение, что нога держится на соплях, – застонав ещё раз, он качнулся и ухватился за ногу. – Ой! Как же больно-то, Рик. Ой, блядь, как же больно. Пожалуйста… помоги мне…

Рик мысленно выругал себя.

Возьми себя в руки! Помоги человеку!

Он кивнул, соглашаясь со своим внутренним голосом, который звучал скорее, как брюзжание его мёртвого отца. Он сделал несколько шагов к своему другу и склонился над повреждённой конечностью. Желудок снова скрутило. На лбу выступил пот. В горле снова образовалась желчь, и ему пришлось ещё раз сглотнуть её. Нога и правда выглядела так, словно держится на соплях. Боже. Смотреть на это – и то уже было тошно. Херово сейчас было на месте Денни.

- Послушай, мужик. Вот, что мы сделаем. Я помогу тебе подняться. Ты закинешь мне на плечо руку, и мы просто…

Рик застыл.

Его сердце сделало примерно то же самое.

Что-то схватило его за лодыжку и стиснуло стальной хваткой. Словно его удерживал Супермен.

Этого не может быть.

В смысле, это, блядь, вообще невозможно.

Он опустил глаза и увидел, что мёртвая сука щерится на него, поблёскивая зубами в лунном свете, пробивавшемся сквозь кроны деревьев.

- Ох… блин.

Изо рта мёртвой женщины раздался неразборчивый рык. Может быть, она пыталась ему что-то сказать, но её голосовые связки были слишком сильно повреждены тем самым орудием, что перерезало ей глотку, чтобы говорить внятно.

Денни опять заныл.

- Что за хуйня там творится?

Рик сглотнул и снова почувствовал, как желудок скрутило.

- Я… э… ну…

- Выкладывай уже.

- Да ты мне ни за что не поверишь.

- Блядь! Ты можешь просто взять и сказать мне?

Рик опять с трудом сглотнул. Рука ожившей стриптизёрши теперь поднималась по его ноге, холодные пальцы пролезли под штанину и скользнули по его икре. Теперь он и сам заскулил.

- У нас тут типа… зомби.

Воцарилось молчание.

Затем Денни проговорил:

- Что?

- Я говорю, у нас тут…

Мёртвая сука уселась и зарычала на него.

Рик закричал.

Увидев зомби, закричал и Денни.

Рик попытался отодвинуться от неё, но она удержала его с поразительной лёгкостью и вновь ощерилась, поблёскивая в лунном свете молочно-белыми глазами. Её груди тряслись и колыхались, когда она вставала на ноги и брала его в клинч, который казался пародией на любовные объятья. Её руки обвили ему спину и поднялись к его плечам. Она крепко прижала его к себе. Прижатые к его груди необъятные груди не давали дышать. От её зловонного дыхания Рика замутило, и на этот раз он не смог сдержать желчь, поднимающуюся к его горлу.

Она снова ощерилась.

Её рот тянулся к бьющемуся пульсу на его горле, жадно выискивая нежную плоть.

И тут Рик блеванул ей на лицо.

Часть Четвёртая: Ебучая Последняя Глава

Струя горячей рвоты шлёпнулась прямо на лицо зомби-стриптизёрши. Реакция мёртвой суки была сродни той, что показывает вампир, когда на него выливают святую воду. Она взвизгнула и отпустила его, отступив назад и неуклюже споткнувшись на своих высоких каблуках. Тварь потеряла равновесие и тяжело рухнула на задницу. Но это помогло ненадолго. Мёртвая сука вскочила обратно на ноги со сверхъестественной скоростью и грацией, и зарычала, склонившись над ним и протянув к нему руки, словно клешни. Она тряхнула своими испачканными кровью белокурыми волосами, колыхнув ими, как супермодель, делающая разворот на краю подиума.

Рик был поражён тем, как сильно блестела её обнажённая кожа в лунном свете.

Блядь.

Она выглядела чертовски сексуально. Естественно, если закрыть глаза на зияющую дыру на её горле.

Денни проговорил:

- Ты так и будешь пялиться на неё и позволишь ей завалить нас?

Рик отвёл свой взгляд от мёртвой суки и произнёс:

- Она же зомби, чувак. И ты даже не представляешь, насколько она сильна. Так что я тут вроде бы как проигрываю. Но я готов рассматривать предложения.

Денни заскулил.

- Боже, как же, блядь, больно! Слушай, у меня в багажнике есть пушка. Заряженный тридцать восьмой калибр. В моей спортивной сумке. Возьми её и продырявь ей голову к хуям, как в кино.

Рик нахмурился.

- А почему у тебя в спортивной сумке пушка?

- ПРОСТО ВОЗЬМИ ЭТОТ ЕБУЧИЙ ПИСТОЛЕТ, ТВОЮ В ДУШУ МАТЬ!

Бурлящая злоба и боль в голосе его друга подстегнули к действию, которого тот и добивался. Рик вскочил на ноги и побежал обратно к дороге. На бегу он старался не думать о том, насколько уязвимым он себя ощущает, повернувшись спиной к мёртвой суке. Конечно, могло быть и хуже. Он мог быть на месте Денни. Со сломанной лодыжкой в лесу на земле, с голодной до человеческой плоти зомби-стриптизёршей всего в нескольких футах. Но об этом он тоже не хотел думать. Не сейчас. Потому что Денни прав. Был только один шанс. Ему нужно было действовать быстро. Охуеть как быстро.

В считанные секунды он прорвался через ряд деревьев к обочине, разглядел ярдах в десяти левее «Шевель», и помчался к нему. Схватился за ручку водительской двери, дёрнул её и заорал. Заперто. Он поспешил на другую сторону. То же самое. Он заглянул внутрь и увидел ключи Денни в замке зажигания. Его трясло от отчаяния, пламя расходилось по всем его нервным окончаниям. Было бессмысленно рассуждать о том, как они могли вести себя так тупо. На это просто не было времени. Пронзительный крик из леса подтвердил это. Рик осмотрел землю возле автомобиля, нашёл в канаве за обочиной большой камень и быстренько прихватил его. Он швырнул камень в водительское окно, и не успели ещё осыпаться на сиденье блестящие осколки триплекса, как его рука уже проникла внутрь. Ещё один крик – на этот раз вибрирующий от боли вой - разорвал лесную тишину в тот момент, когда его пальцы нащупали выключатель защёлки багажника. Рик распахнул багажник, нашёл пистолет именно там, где сказал Денни, и поспешил обратно в лес.

Было уже не так темно, как несколько минут назад. Первый лиловый оттенок рассвета озарил небо. На секунду Рик почувствовал безысходность, решив, что побежал не в том направлении. Пока не споткнулся о Денни и не упал на землю.

Тридцать восьмой вылетел из его руки.

Он рухнул на землю, раздирая раскрытую ладонь в кровь о камень. Перевернулся на спину и уставился на Денни.

На его обмякшее лицо.

И ужасающе неподвижные глаза.

И на открытую полость, в которой когда-то лежали его кишки, наполовину сожранные остатки которых были раскиданы вокруг его мёртвого друга.

Рик, не веря своим глазам, несколько секунд смотрел на тело.

Затем его с головой накрыло горе – от наплыва сильного переживания его качнуло назад. Он отодвигался от тела, пока не упёрся спиной в толстое дерево. Он сидел и просто беспомощно смотрел на своего погибшего друга, не в силах отвести взгляд. Затем он задался вопросом, что же сталось с мёртвой сукой. Её нигде не было видно. Куда она ушла?

Долго задаваться вопросом не пришлось.

За мной!

Это могильное дыхание ни с чем не перепутаешь.

Рик вскочил на ноги, но прежде чем он смог сбежать, мёртвая сука возникла из тени за деревом и схватила его за руку. Подтянула его к себе и заключила его всё в те же псевдо-любовные объятия, только на этот раз гораздо более экспрессивные. Она обвила вокруг него ногу и прильнула к нему. Удар её огромных грудей снова вышиб из него кислород, и он принялся ловить ртом воздух.

Блядь, - думал он. - Надо мной надругается ебучая мёртвая зомби-сука!

Это продолжалось некоторое время.

Он даже начал чувствовать, что у него встаёт.

Ну а какого хера?

Он всё равно уже не жилец. Так в чём проблема?

Затем кое-что произошло.

Мёртвая сука отвернулась от него и зарычала. Затем разорвала объятия, и Рик отшатнулся назад. У него кружилась голова, в глазах расплывалось. Он сильно тряхнул головой, чтобы прийти в себя, и в изумлении вылупился на реанимированного, зомбифицированного Денни, который сошёлся в ожесточённой схватке с мёртвой сукой. Они катались по земле и раздирали друг друга своими ногтями. Со спины мёртвой суки полетели клочья плоти, когда Денни прошёлся по ней, как граблями.

Рика трясло.

И тут он краем глаза уловил стальной блеск.

Тридцать восьмой.

Он поднял пушку.

Приблизился к участникам драки.

Тщательно прицелился.

Выстрелил.

И ещё раз выстрелил.

Тела зомби утихомирились.

Рик долго смотрел на них. Поначалу он не мог связать изувеченное тело Денни с человеком, который с детства был его лучшим другом. Затем на него нахлынули воспоминания. Крепости, которые они строили в лесу. Тайные клубы, которые они организовывали с другими ребятами. Дикие подростковые времена. Тихая грусть, о которой они никогда не говорили, когда их друзья вырастали и обзаводились семьями, становились ответственными. Последующий полный уход в наркотики и выпивку, как единственный способ жизни, имеющей хоть какой-то смысл для таких, как они. А теперь вот это. Один из них - мёртвый в безымянной дикой местности. Выпотрошенный. И он, Рик, с дымящимся пистолетом в руке и без малейшего понятия, что делать дальше. Немного погодя, он развернулся и двинулся обратно к дороге.

Он стряхнул с водительского сиденья осколки стекла, едва обратив внимание на жжение от многочисленных порезов, и пробрался за руль.

Посмотрел на дорогу.

Уже почти совсем рассвело.

Дорога была всего лишь дорогой.

Ведущей куда угодно и никуда, как и всегда.

Но возможно где-то там у горизонта притаился монстр.

А может и много монстров.

Рик выкрутил радио на частоты AM, нашёл круглосуточную новостную радиостанцию.

Тонущий в помехах голос диктора рассказал ему то, о чём он уже догадался:

«…В стране объявлено чрезвычайное положение. Гражданским лицам рекомендуется оставаться в своих домах до окончания кризиса. Повторяем, тела умерших поднимаются и нападают на живых. Власти призывают всех избегать контакта с мёртвыми. Если вы вынуждены противостоять ожившему трупу, вам необходимо уничтожить мозг этого создания, чтобы оно умерло. Команда ведущих учёных страны круглосуточно работают над решением этой проблемы, однако на данный момент причина восстания неизвестна. Некоторые предполагают, что радиация от…»

Рик перестал слушать.

Удивительно, но на каком-то уровне он совершенно не был удивлён. Словно каким-то образом уже знал, что это должно было произойти, что это было неизбежно.

Он переключил магнитолу на кассетную деку и взял в руки «Зьюн» Денни. Прокрутив список исполнителей, он остановился на одном и рассмеялся.

Слёзы брызнули из глаз.

- Ну ты и пиздобол.

Он выбрал “The End” от “Doors” и запустил её.

Когда песня закончилась, он сделал единственное, что только мог придумать. Он поднял пистолет и приставил его к голове. Закрыл глаза и несколько секунд вспоминал всё хорошее, что происходило в его жизни. Семья и старые друзья. Хорошие времена. Музыку, которая ему нравилась. Да, были люди и вещи, по которым он скучал. Но мир погибал, и он не собирался смотреть на это в одиночку. Он начал давить на спусковой крючок.

Голос с пассажирского сиденья произнёс:

- Не будь мудаком.

Рик убрал палец от спускового крючка. Открыл глаза, опустил пистолет и повернул голову в сторону источника звука.

- Э…

Со знакомой самодовольной ухмылкой на лице, облокотившись одной рукой на дверь, на пассажирском сиденье растянулся призрак Денни. По крайней мере, он должен был быть призраком – была у него эдакая светящаяся прозрачность, как частенько показывали в фильмах. Более рациональная часть разума Рика напомнила ему, что он в своей жизни употребил кучу наркотиков, собственно, он употребил кучу наркотиков за одни только последние сутки, так что это вполне могла быть и галлюцинация.

Денни хихикнул и произнёс:

- Я не галлюцинация.

- Бля, ты что, мои мысли можешь читать?

Денни покачал головой.

- Не-а. Просто в каком-то роде тебя так же видно насквозь, как и меня. И Рик, если серьёзно, ты же не собирался вышибать себе мозги, послушав “The End”?

- Ну…

Ухмылка Денни стала шире.

- Боже, ты действительно собирался это сделать. Слушай, это всего лишь слабость, если, конечно, ты не какой-нибудь замкнутый старшеклассник. Да и в этом случае, это тоже слабость.

Рик кивнул. Он положил пистолет в углубление под магнитолой.

- Ты прав.

- Ты стопудово прав, что я прав.

- Так как я тебя всё же могу видеть?

Денни пожал плечами.

- Да кто его знает, мужик? Может, вся эта наркота, что ты употребил, открыла в твоих мозгах рецепторы, которые раньше были закрыты, – oн хихикнул. – Двери восприятия, нахуй. Ты, наверное, постоянно должен быть упорот, чтобы я не исчезал.

Рик улыбнулся.

- Звучит логично.

Он извлёк из кармана рубашки наполовину выкуренный косяк и запалил её от прикуривателя. Глубоко вдохнул и протянул косяк Денни.

Тот помрачнел.

- Чувак, я же призрак. Я не материальный. Усёк?

Рик нахмурился.

- А. Точняк.

- Так что тебе придётся закидываться в два раза больше – за нас двоих.

Рик подавился на следующей тяге, издав смешок.

- Ага. Чёрт. Я об этом не подумал. Хороший аргумент.

Денни растянулся на своём сиденье, закинув свои призрачные руки за свою нематериальную голову.

- Ну что тут скажешь? Я сообразительный засранец. Давай, вруби какую-нибудь песенку. Только не этот ёбанный “The End”. Нормальную песенку. И поехали уже. Нужно глянуть на этот долбанный зомби-апокалипсис.

Рик взял в руки «Зьюн» и проматывал список, пока не наткнулся на “Space Truckin’” “Deep Purple”.

Он нажал «Play».

И издал звук, изображающий клавишные Джона Лорда.

Денни расцепил руки и принялся играть на барабанах.

Несколько секунд спустя «Шевель» уже катился по дороге.

перевод: Иван Миронов

Морщинистое лицо Уолтера Перси ничего не выражало – его безмятежный облик ни капли не выдавал его внутренней злости. У него всегда получалось скрывать свои истинные чувства – сомнительный талант, который внёс большой вклад в распад его брака. Он был почти столь же искусен в сокрытии своих чувств, как когда-то был искусен в Игре.

Игра была бейсболом, естественно. И он любил её с безграничной страстью; она же разрушила его жизнь, коснувшись каждого аспекта его существования. Она была единственной действительно значимой вещью из всего того, что у него осталось.

Сегодня была первая игра сезона для «Рочестер Ред Уингз», команды класса ААА в «Балтимор Ориолз», и он должен был быть счастлив. Межсезонье, наконец-то, закончилось, весенние сборы с его мелочными ссорами почти забылись. Он был на бейсбольном стадионе - и близок к нирване, как никогда.

Но ебучая шпана её разрушила.

Они ржали над ним, хихикая, как дебилы, и отпуская грубые шуточки по поводу его необъятных размеров. Это были чистенькие подростки, все из себя американцы, опьянённые алкоголем и молодостью. Шпана, которая умоляла бы его дать автограф, если бы его карьера не завершилась столь скоропостижно.

Вместо этого они бросали в него бумажные стаканчики из-под пива. Только один из них достиг цели, ударившись о его переносицу, а затем упав на колени. Небольшое количество пива, сдобренное щедрой порцией слюны, вытекло из чашки, пропитав его джинсы в районе промежности.

- Эй, жирдяй! – заорал один из этих засранцев. – Ты обоссался что ли?

Он отбросил стакан и продолжил свои попытки игнорировать нескончаемый шквал оскорблений. В конце концов, он собирался смотреть игру. Хорошую игру. Только что началась нижняя часть шестого иннинга, и счёт был ничейный. Майк Дженсен, главная угроза Денвера, готовился к удару. Толпа встала, все как один, - огромная волна плоти, и в унисон освистала его.

Если бы не эти говнюки, с которыми Уолтер Перси делил в целом пустую секцию по правой стороне трибуны. Они окончательно потеряли интерес к игре, находя словесные оскорбления более достойными их внимания. Это был вид спорта, без сомнения, жёстче, чем бейсбол, и, по их мнению, забавней.

Не поворачивая головы, Уолтер вращал глазами из стороны в сторону, просматривая близлежащую территорию в поисках охранников, но никого поблизости не было. Они определённо ограничились тем, что сосредоточили свои силы на проблемах в более людных частях стадиона.

Обычно ему доставляло удовольствие сидеть вот так, отдельно от всех, если бы не вся эта херня и орава малолеток. Он видел происходящее на поле достаточно хорошо, и, если уж на то пошло, у него был бинокль. Здесь так редко кто-либо садился, что он стал воспринимать этот отдалённый сектор трибун, как дом вне дома, как свою личную собственность. Это было единственное место, которое давало ему ощущение, что с миром всё в порядке; оно действовало, как буфер здравомыслия, как гарантия, что, может быть, не всё так плохо на самом деле, и, может быть, он сможет совладать со своей жизнью в следующие полгода, чёрт, может быть, даже переживёт следующее унылое межсезонье.

А теперь вот эти мелкие опездолы нарушали его личное пространство, оскверняя его неприкосновенность. Он был взбешён до невозможности, но он знал, что любое действие с его стороны только распалит их, сделав ситуацию ещё хуже, если это, вообще, было возможно. Если бы он только мог хорошенько сосредоточиться на игре…

- Жиртрест!

Чёрт! Да оставьте же вы меня, - подумал он. - Идите, ради Бога, докопайтесь до кого-нибудь другого!

- Бля буду, тебе лопата нужна, чтобы найти свой хер во всём этом дерьме, да, жиртрест?

Одна из девчонок, эффектная блондинка, закричала:

- А как ты дрочишь, толстожопик? А, я знаю - ты используешь бульдозер, чтобы до него добраться, и кран, чтобы его поднять.

Залп, который выдала блондинка, вероятно, показался ребятам самой смешной штукой в мире; они разразились безудержным смехом, который для всего остального мира звучал, как смех больных астмой гиен.

Как только он стих, они приготовились возобновить словесный обстрел. Видимо, впечатлённые её предыдущим выстрелом, все остальные уступили блондинке.

- Ты знаешь. Ты таааакой сексуальный, толстожопик. Просто тебя таааааак много. Уверена, ты должен…

Ну хватит! У каждого парня есть предел, и она только что до него добралась.

- Иди на хуй, пиздень.

Это их тут же заткнуло; казалось, они на мгновение не смогли поверить, что это существо – этот прожорливый свин – смеет дать отпор.

Долго это не продлилось.

- А может, - сказал один из парней, - мне стоит подойти и навалять тебе по твоей жирной жопе.

В первый раз он посмотрел на них прямо.

- А почему бы тебе не подойти и не попробовать, тупой мелкий мудила.

Тот, который угрожал ему, поставил свою выпивку и встал. Он был высоким и в хорошей форме, мускулистым, как тяжелоатлет. Когда-то, много лет назад, и Уолтер так выглядел. Тогда он бы не ощущал страха, стоя лицом к лицу перед парнем вроде этого; а теперь он испытывал именно страх, и ему это ни капельки не нравилось. Внезапно он разозлился сам на себя за то, что так сильно запустил себя; мысленную стену самоотречения, которую он возводил годами, смело в секунды. Боже, так не должно было случиться! Он мог держать себя в форме, и, если бы он так делал, он бы легко справился с подобным придурком. Его затрясло от силы ненависти к себе.

Тяжёлоатлет усмехнулся.

- Крутой, да?

Остальные засмеялись.

- Ты, наверное, обосрался уже, а, жирдяй?

Блондинка захихикала.

Уолтер встал, но не для того, чтобы драться с этим парнем; это была драка, в которой ему, пожалуй, не победить, и он это знал. Он решил обойтись малой кровью и уйти. Он вздохнул, ощущая тяжесть сожаления на сердце. Уолтер подсознательно чувствовал, что он нескоро сюда вернётся. Он не решится ещё раз столкнуться с этими придурками или другими такими же.

Он отвернулся от них и двинулся в сторону бетонных ступеней, ведущих к торговым автоматам. Спустился по лестнице настолько быстро, насколько ему позволяло его массивное телосложение, стремительно прошёл через зал с торговыми автоматами, отмахнувшись от полуобнажённой девушки, желавшей продать ему какую-то программу, и наконец, вышел на парковку.

Он поискал взглядом свою серую «Хонду», щурясь, чтобы лучше видеть в стремительно сгущающейся темноте. Она стояла, он это точно знал, где-то в третьем ряду по правую руку. Он двинулся в том направлении.

Приближаясь к машине, Уолтер почувствовал, что у него за спиной люди, ещё до того, как услышал их на самом деле. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это были ребята с трибун. Он не сомневался, что у них что-то нехорошее на уме. Они походили на охотничьих собак, отказывающихся отпустить свою добычу. Вот, кто они, - подумал он, - звери. Он ускорился, прекрасно понимая, что это напрасно. Они были моложе и быстрее его.

У него не было шансов.

Получив меткий удар по заднице, он растянулся на тротуаре. Его лёгкие выплюнули большую часть воздуха, как только он ударился животом о землю. Он тяжело, прерывисто задышал, отчаянно втягивая воздух большими глотками. Из глаз по обеим сторонам носа покатились слезы.

- Вставай.

Это был тяжелоатлет; этот голос он узнал моментально. Уолтер остался лежать на земле, не в силах пошевелиться, - он всё никак не мог отдышаться.

- Я же, бля, сказал, вставай. Я знаю, что даже такие жиробасы, как ты, могут слышать, так что делай, что я сказал.

Девчонка засмеялась. Блондинка. Самая горластая и лютая среди них. Она же девушка, чёрт возьми! Куда катился этот мир?

- Думаю, он не может встать, - произнесла она. – Он такой тяжёлый, что даже сам себя с земли поднять не может.

Он услышал мягкий шелест кроссовок, бегущих по тротуару. И затем возле него присела блондинка. Он поднял глаза на неё; она улыбнулась ему сверху вниз, и у него в голове всё перемешалось, будто мозг был неспособен принять реальность происходящего. Она была милая, очень симпатичная, типичная чирлидерша. Она была из тех, о ком мечтают все парни в старших классах – и множество мужчин постарше. Но глаза в центре этого личика были полны необъяснимой ненависти. Откуда у неё это? - гадал он. - Из-за чего такое могло случиться?

Её улыбка изменилась, губы сморщились, затем раздвинулись, рот широко раскрылся и исторг из себя большой харчок. Слюна плюхнулась ему на лицо, смешиваясь со слезами. По лицу потекли свежие слёзы. Он начал всхлипывать.

Они все засмеялись. Одна из девчонок сказала: «бедненький малыш».

На лице у блондинки всё ещё блуждала эта ласковая улыбка. Она была словно ожившая кукла Барби: бесстрастная, лишённая настоящих чувств. Кроме неподдельной ненависти.

- Ага, - произнесла она. – Бедненький толстенький малыш. Ты заслуживаешь наказания, малыш.

Она стояла, а он уставился на эти длинные, лоснящиеся, загорелые ноги, ноги, стоящие того, чтобы о них мечтать. Он зачарованно смотрел, как одна из них ушла назад, а затем качнулась вперёд, крепко приложившись носком к его подбородку. Зубы соединились, прикусив кончик языка. Тоненькая струйка крови скатилась из уголка его рта.

Остальные присоединились к ней. С каждой стороны по трое.

- Наверное, ты можешь уже не вставать, - проговорил тяжелоатлет, а затем ударил его в бок.

Он увидел, как розовый кроссовок скользнул в его сторону, почувствовал, как он попал в цель, почувствовал отпечаток подошвы на своей коже. Вскоре и остальные подоспели, обрушив, казалось бесконечный шквал ударов на его окружённое тело.

Он стал молиться о быстрой смерти

И всё же каким-то чудом они оставили его в живых. Утомившись от внепланового издевательства над толстяком, они оставили его – окровавленную груду – на тротуаре. Его разум оцепенел, как и его тело. Сквозь туман он расслышал, как они бездушно смеются и обсуждают поход за пивом.

Живой.

Он просто не мог в это поверить.

Но кое-что всё же умерло в Уолтере Перси той ночью – тот очень важный проблеск искреннего человеколюбия, которое позволяло оставаться ему психически здоровым и в целом неплохим.

Он исчез.

Словно его никогда и не существовало…

Когда-то давным-давно, когда он был самым перспективным игроком в низшей лиге «Нью Йорк Янкиз», его называли «Слаггер». Скауты[7] представляли его как второе пришествие Микки Мэнтла; он выбивал такие бесподобные хоум-раны, что внушал благоговение всем, кто их видел. Помимо своего мастерства в хи́тах, он вдобавок изящно управлялся с мячом - с лёгкостью подбирая граундеры и перехватывая лайн-драйвы, и мог отлично бегать по дорожкам между базами.

Жизнь тогда была простой, незамудрённой. Он знал, что из себя представляет, куда двигается и что он будет делать, когда попадёт туда. Он всё видел в простых тонах, в оттенках белоснежно-белого и смоляно-чёрного; линия между правильным и неправильным была легко различима, как, например, в случае с его импульсивным решением жениться на Луизе после подписания своего первого контракта на участие в низшей лиге.

В те дни Луиза была уступчивой женщиной, и она тут же приняла его предложение. Они отправились в медовый месяц в Нью-Йорк, посещая «Янки-Стэдиум» три дня подряд, зная, что однажды он огласится аплодисментами его поклонников.

Однако те мечты длились недолго. Два года спустя – всего через несколько дней после их годовщины – он вступил в конфликт со вторым бейсменом команды противника. Ему выбили колено, сразу ставшее бесполезным; требовались годы реабилитации, прежде чем оно снова стало бы функционировать, как положено.

У Уолтера отняли цель в жизни, он превратился в оболочку человека, в обычную шелуху. Он заполнял вакуум в душе, постоянно набивая своё тело едой, всевозможными закусками и помоями. Луиза возмущалась, оплакивая разрушение его когда-то атлетической фигуры. Его тело раздулось, особенно пузо; когда-то плоский, как стиральная доска, живот теперь успешно прятал от его взгляда ноги; их супружеские проблемы росли по экспоненте.

В день их девятой годовщины он получил бумаги на развод. Выбранный момент его вообще не волновал; он уже перешагнул этот рубеж. Уолтер знал, что в последнее время у неё был другой мужчина, но это не имело никакого значения. Он хотел, чтобы она ушла; она была всего лишь символом его разрушенного прошлого, разбитой мечты, которую уже нельзя собрать воедино.

Это произошло десять лет назад. Событий за всё это время было немного. Он работал на заправочной станции, получая денег, которых хватало лишь на то, чтобы оплачивать квартиру и затариваться «Твинкис» и «Поп-Тартс». В свободное время он смотрел бейсбол по кабельному телевидению. Он ходил на игры «Ред Уингз» каждый раз, когда они играли в городе. Раз в год он ездил в Нью-Йорк, чтобы посмотреть игру «Янкиз». Во время межсезонья он следил за зимней лигой, подписываясь на новостные рассылки каждой из команд.

Год за годом его жизнь протекала по этой однообразной схеме. Однообразие успокаивало его, подпитывало его, позволяло сохранить умиротворённость. Покуда жизнь двигалась по чёткой, привычной схеме, он мог мириться с ней.

Теперь же всё кончилось; происшествие на парковке прошлой ночью всё изменило. Ему надоела та инертность, с которой он решал проблемы. Он хотел снова ощущать себя живым, как он ощущал себя, когда играл в Игру. Боже, казалось, это было сто лет назад; он чувствовал себя разлучённым со своим прошлым, будто всё это происходило с другим человеком. Конечно, ведь он имел так мало общего с тем человеком; его бейсбольное воплощение легко бы нахерачило этой шпане.

Он снова хотел быть тем человеком.

Он взмахнул новой деревянной битой со всей силы, прорезав гладкой дугой холодный ночной воздух. Поначалу бита казалась чужеродной в его руке, а её потенциальная мощь – ограниченной, но это длилось недолго. Он удивился тому, как быстро возвращаются старые инстинкты. Его боковые удары были плавными, удары снизу - чистыми. Он представлял себе, как бьёт по хлёсткому лайн-драйву.

Он был в парке – зоне отдыха с одним незатейливым игровым полем. Он обнаружил его ещё раньше, проезжая мимо. Было темно, и никого вокруг – слишком соблазнительно, чтобы отказываться. Он стоял на основной базе с новой битой в руках, раз за разом отбивая воображаемые скользящие, кручёные, прямые. Он даже предпринял одну неудачную попытку обежать базы, сдавшись на середине пути между первой и второй. Ему следовало сбросить несколько дюжин фунтов, прежде чем он будет в состоянии провернуть нечто подобное. Его намерение добиться этого было непоколебимо.

Но было уже поздно – пора идти. Он вздохнул, затем сделал ещё один последний боковой удар, отбив воображаемый прямой Роджера Клеменса на «Зелёном монстре» Фэнуэй.[8]

Уолтер отвернулся от игрового поля и двинулся в сторону машины, пробираясь через высокую некошеную траву. Подойдя к обочине, он заметил молодого человека в тренировочном костюме, двигающегося по тротуару. Мужчина запыхался, по всей видимости, после длинной пробежки. Мужчина окончательно остановился и склонился, уперев руки в колени и тяжело дыша.

Он явно выдохся, - подумал Уолтер, приближаясь к нему. Он держал биту в правой руке, покачивая за ручку между большим и указательным пальцами.

Мужчина выглядел крепким, натренированным. Он напомнил Уолтеру тяжелоатлета на стадионе. Его правая рука сжалась вокруг ручки, когда он зашёл за спину мужчине; левая рука заняла своё место под правой, приводя биту в нужное положение.

Почувствовав опасность на миг позже, чем надо, мужчина развернулся. Его рот приоткрылся, и он уставился на огромного мужика с большой дубинкой.

Уолтер улыбнулся. Лучший угол было сложно придумать. Голова мужчины была словно кручёный мяч, хоум-ран на блюдечке с голубой каёмочкой. Он взмахнул битой, толстым концом въехав в изумлённое лицо мужчины. Хруст кости под давлением дерева был бесконечно упоительным; это было так, словно он точно попал по прямому мячу Нолана Райана и разбил его в пух и прах.

Ему было хорошо.

По-настоящему хорошо.

Словно заново родился.

Позже, сидя в машине, он отчищал биту от крови полотенцем. Он насвистывал «Возьми меня с собой на бейсбол».[9]

Он подмигнул оскалившему зубы трофею на приборной панели.

Мяч на память.

Боже, он себя чувствовал великолепно! После такого долгого нахождения в списке травмированных “Слаггер” вернулся, воскресший и окрепший.

И у него появилась новая игра.

перевод: Иван Миронов

Уилл Хопкинс был фантастически хорошим развозчиком пиццы, и сейчас у него заканчивалась ночная смена. Он уже побывал по двум адресам из трёх, а как только повернул за изгиб улицы, то у него перед глазами предстал оставшийся дом.

Отлично! - подумал он, - Почти закончил работу.

Он уже обдумывал, чем займётся потом, когда вернётся в Каса Хопкинс[10]. Для начала, без всякого сомнения, он с хлопком откроет холодное «Старое Милуоки». Затем включит телик и поймает что-нибудь очень грязное. Может быть, Джерри Спрингера[11]. Или, может, лёгкую порнушку по каналу «Скинемакс».

О да…

Но сначала нужно закончить с делами.

Уилл проехал мимо дома, который был построен из дерева, сходу развернулся за ним в тёмном тупике и, буксанув, остановился у обочины, рядом с почтовым ящиком.

Фары, прежде чем он их выключил, мельком высветили заднюю часть фургона.

Дом был единственным на всей улице, у которого горел свет в окнах. Не слишком-то много людей по соседству бодрствовали в такую поздноту, как эти. Здесь жил рабочий класс. Ответственный народ, плативший по счетам и ипотекам. Уилл представил себе, что однажды ему придётся жить в подобном доме. У него будет неинтересная работа, на которую нужно будет вставать ни свет, ни заря, и достаточно привлекательная, но некрасивая жена с ребёнком или даже двумя.

Уилл вздохнул.

Это вгоняло в депрессию.

Не хотелось бы ему такой заурядной жизни.

Уилл взял пиццу с пассажирского сиденья, повернулся к водительской двери и вышел из машины. Табличка с надписью «Зона Пиццы» мягко светилась на крыше его «Тойоты» - хэтчбека. Ночная прохлада подняла ему настроение. Как только он направился к дому по подъездной дорожке, лёгкий ветерок взъерошил его лохматую голову.

Он поднялся на крыльцо, ткнул в звонок и отступил назад, ожидая, когда откроют.

За дверью послышалось приглушённое движение. Топот шагов, какой-то глухой удар, как от упавшего на пол мешка, а затем металлическое бренчанье. Звук был как от связки ключей, или груды мисок, упавших в раковину. Или, скорее, походил на звеневшие об поднос столовые приборы: вилки, ложки или ножи.

Уилл нахмурился.

Он невольно среагировал, отойдя к краю крыльца. В животе появилось странное неприятное ощущение, словно он почувствовал себя нехорошо. Но ведь это был приличный район. Здесь ему не мог открыть дверь пьяный жлоб, чтобы, разинув рот, нести какое-нибудь говно. Это же не чёртов трейлер-парк. Не было тут и преступников, рыскавших по залитым светом улицам.

Ну, наверное, нет.

Блин, да конечно нет. Было много других, более подходящих для разной уголовной шпаны, районов. Районов, которые, хвала Господу на его сраном небесном троне, «Зона Пиццы» не обслуживала.

Внутри дома снова что-то задвигалось.

Топот ног, обутых в ботинки, на мгновение стал громче, затем стих, сопровождаясь приглушённым звуком, словно по полу что-то тащили.

Уилл раздражённо вздохнул.

- Боже, - пробормотал он. - Что они там делают? Мебель передвигают, что ли? Ну же, люди, я домой хочу.

Дверь оставалась закрытой.

Голова его снова вернулась к культурной программе, которая планировалась после работы. Он был почти уверен, что по «Скинемакс» будет два фильма подряд с Шеннон Твид[12], что-то типа «Психованной мотоциклистки-потаскухи из ада»[13]. Мысли о сиськах Шеннон подогрели его нетерпение, и он шагнул вперёд, ткнув пальцем в звонок.

Затем, вдобавок, застучал по двери кулаком.

Только скажите, что вы не слышали это, мудилы.

Такой усиленный напор привёл к немедленным результатам.

Уилл отчётливо услышал звук отпираемого засова. Затем послышалось медленное скрежетание металла об металл, когда латунная ручка повернулась влево. Потом ручка перестала крутиться, на мгновение замерла, будто в стоп-кадре, и дверь стала осторожно открываться.

Уилл извлёк для клиента наружу свою самую ослепительную льстивую улыбку и сказал:

- Зона Пиццы.

Однако дверь приоткрылась совсем чуть-чуть. В небольшой щели было темно, кто-то выключил свет. У Уилла в животе снова появилось неприятное чувство. Что-то странное тут происходило.

С той стороны двери слышались приглушённые голоса.

Парень и девка.

Уилл ухмыльнулся.

Потому что внезапно понял, в чём дело. У нас тут, мальчики-девочки, классический случай прерванных потрахушек.

Он широко улыбнулся, вдруг почувствовав острое желание поозорничать.

Шалун я.

- Эй, что случилось-то? Вы меня не слышите, что ли? Ваша. Пицца. Здесь, - Уилл произнёс последние слова медленно, словно обращаясь к группе дефективных детей. - При-и-вет.

Дверь медленно открылась ещё на дюйм. В щели появился глаз. Глаз был голубым и явно принадлежал девушке. Даже не видя всего остального, об этом было нетрудно догадаться: вокруг глаза были искусно нанесены тени.

Затем женский голос свистящим шёпотом произнёс:

- Уходи отсюда.

Дверь заскрипела.

И стала закрываться.

Уилл действовал, не задумываясь. Он сунул ногу в щель, чтобы не дать двери окончательно закрыться. Девушка продолжала с силой давить на дверь, больно наступая белым «Рибоком» ему на ногу. Балансируя пиццей, которую он поднял ладонью левой руки, Уилл мешал процессу закрытия правой.

Девушка повторила ему:

- Уходи!

Голос прозвучал более громко, чем раньше. Теперь в нём явственно проступало… что?… страх?

Или что?

- Эй, остынь, ладно? Я не грабитель и не насильник. И я не из плохих парней. Я всего лишь чувак, выполняющий свою работу.

Девушка глубоко вздохнула, показав, что сдаётся.

- Я давала тебе шанс, мистер. Не виновата я, слышишь?

Уилл нахмурил брови.

Странно, однако.

- В чём не виновата, куколка?

И тут мужской голос произнёс:

- В этом, говнюк.

Дверь распахнулась, и дверной проём заполнил мужик, напоминавший бегемота. Две мясистые руки сгребли в горсть фирменную рубашку Уилла и втащили его внутрь. Напавший мужик, бывший, похоже, под наркотой, развёл руки и поднял его в воздух.

Коробка с пиццей, ярко мелькнув, улетела куда-то в темноту.

Уилл краем глаза разглядел смазанное пятно от движения позади громадного тела мужика.

Девушка, стройная красотка с тёмными волосами и большой грудью, закрывала входную дверь.

Стук захлопнувшейся двери точно совпал с моментом, когда спина Уилла встретилась с изысканно украшенными старинными часами. Боль от столкновения была мощнейшей. Бой часов наполнил его голову неблагозвучной хаотичной музыкой, маленькими звуковыми бомбами, которые уничтожили любую способность связно соображать следующие несколько секунд.

Он упал далеко от часов, выставив вперёд протянутые руки. Руки на что-то наткнулись, что-то твёрдое - стекло двери антикварного шкафа, который стоял напротив всё ещё громыхавших часов. Тут у Уилла наступило озарение, длившееся всего наносекунду, когда его мозг проанализировал ситуацию, понял, что сейчас произойдёт и проинформировал его, что поделать с этим он ничего не сможет.

Его руки прошли сквозь стекло.

Когда разбившиеся осколки стали нарезать ломтями его предплечья, он завопил.

И продолжил падать, всё еще бессильный справиться с инерцией своего тела. Он влетел в шкаф, плечом ударился о полку и упал на колени.

Кровь ручьями стекала с его рук.

Осколки стекла сваливались со спины и разбивались об пол.

Уиллу хотелось орать.

Боль была колоссальной.

Несмотря на это, ему вспомнились слова матери, которые она говорила в периоды великих потрясений (например, когда обнаруживала, что у неё заканчивался кокаин и, чтобы пополнить запас, брала деньги, которые откладывались на его учёбу в колледже): Будь благодарен и за малое, сынок.

Теперь Уилл прислушался к её словам.

Он был благодарен за мгновения покоя. Он знал, что продлится это недолго, но, тем не менее, испытывал благодарность. Дыхание его сделалось шумным и хриплым. Капля чего-то, что могло быть потом - а возможно, кровью - набухала на кончике его носа. Он глядел, как она упала и влажно ударилась об паркет.

Угу, - понял он, - это кровь.

Он посмотрел наверх, на атаковавшего, который теперь навис над ним.

Мужик был просто гигантских размеров, но не это в его внешности было самым выделяющимся элементом. На нём были кожаные засаленные штаны, чёрные армейские ботинки и всё, больше ничего. Ляжки были здоровенные, как у дуба. Он был лыс, с голым торсом, и более мускулист, чем Уилл когда-либо видел на рестлинг-арене. Большое, раздутое брюхо свисало с пояса. Могуче сложенный пивной обжора, психованный мудила из ада.

Уилл почувствовал, как съёжились его яйца.

Однако самой невероятной составляющей его облика были ухоженные усы, как у Фу Манчу[14]; это, а также полное отсутствие бровей.

Охренеть! - подумал Уилл. - Какой извращенец будет сбривать себе брови?

Но ему не дали обдумать этот или какой другой вопрос. Лысый снова схватил его за рубашку и дёрнул к своей ноге.

Голова Уилла ушла в плечи.

Он не знал, что задумал чувак, но был почти уверен, что приятным это не будет. Внутренне он уже приготовился к тому, чтобы совершить ещё один полёт на борту авиакомпании «Эйр Хопкинс».

Однако ничего такого не случилось.

Вместо этого мужик отпустил рубашку Уилла.

- Чёрт, - он оглядел Уилла с ног до головы. - Это чё за костюм?

Уилл зажмурился, прогоняя влагу из глаз, и достаточно долго останавливал головокружение, чтобы позволить мозгу составить связные предложения.

- Это униформа «Зоны Пиццы». Я там работаю. Пиццу развожу. Работа такая. Тем, кто хочет пиццу, я её отвожу. А ты, если вдруг передумал насчёт пиццы, мог бы просто об этом сказать.

Лысый по-прежнему хмурился.

- А что это у тебя на носу?

Он прищурился и наклонился ближе. Затем со смехом воскликнул:

- Это же прыщ!

Уилл насупился:

- Это не прыщ.

Лысый заржал ещё громче:

- Здоровый, да ещё и злокачественный. Смотри, головка чёрная, - cлёзы безудержного веселья текли из уголков его глаз.

- Гы-гы! У этого задрота прыщавая рожа, похожая на пиццу, которую он возит.

Уилл, конечно, не мог взглянуть на свой нос, но знал, что прыща там не было.

- Это не прыщ. Это кровь. Ты слепой, что ли?

Он услышал, как девушка фыркнула.

Она незаметно подошла к большому парню.

Несмотря на весь ужас своего затруднительного положения, Уилл не мог устоять перед искушением поглазеть на девушку. Она была соблазнительной крошкой. На ней были обрезанные голубые джинсы в обтяжку и небольшой топик, который едва прикрывал выпирающую грудь. Уилл представил, как он проводит рукой по её загорелому бедру, затем выше, двигаясь наружу по сладкой выпуклости, и затем останавливается, чтобы вобрать в пригоршню её восхитительную попку.

Из всех сексапильных девушек, на которых он в последнее время положил глаз, она была самым лакомым кусочком.

Её полные, надутые губки выглядели так, словно были специально созданы для того, чтобы доставлять оральное наслаждение.

Неожиданно губки чуть заметно приоткрылись.

- А он кажется милым, Хэнк.

Хэнк набычился.

- Заткнись, похотливая шлюха.

И сбоку ударил Уилла в голову.

- Не глазей на мою девку, сволочь.

Новая порция страданий полностью подавила сексуальный инстинкт Уилла.

Мир на мгновение исчез, а затем, словно в тумане, вернулся опять.

- Ох… - он застонал, почувствовав, как желчь щекочет ему горло. - Ох, мужик… Думаю, я сейчас блевану.

Хэнк рассмеялся.

- Это самая небольшая твоя неприятность, прыщавый. Также, как и твой прыщ. Думаю, он скоро лопнет, - eго лицо сморщилось от отвращения. - Чувак, он очень мерзкий.

Уилл открыл было рот для остроумного ответа, но Хэнк закончил с прениями - через арочный проём он впихнул Уилла в просторную гостиную.

Свет был выключен, но мерцание экрана большого телевизора обеспечивало некоторое освещение. Света вполне хватило, чтобы подкрепить самые мрачные опасения Уилла. Комната была отделана со вкусом. Здесь стояли два обитых бархатом дивана, глубокое мягкое кресло и журнальный столик из дуба со стеклянной вставкой. Совсем как у Марты Стюарт[15]. Два волосатых парня, которые выглядели как байкеры, занимали один из диванов. Они носили кожаные гамаши поверх синих джинсов, большие тяжёлые ботинки-говнодавы и чёрные футболки с джинсовыми жилетками. Татуировки обильно покрывали их накачанные бицепсы и предплечья.

Ещё одна девушка свернулась калачиком в кресле. Красивая блондинка, во всех отношениях похожая на девушку Хэнка, в образе такой же дешёвой потаскушки.

Уилл был уверен, что эти люди находятся в доме незаконно.

Они попадали в категорию, которую можно было бы именовать «нежелательными гостями». Это если очень мягко.

Люди, которые некогда называли этот идиллический кусочек пригорода своим домом, тоже были тут. Слева от Уилла находилась кухня с длинным, облицованным белыми плитками «островком» и Г-образным рабочим столом с газовой плитой. На конфорке стояла сковорода с отрубленной мужской головой. Безголовое тело распласталось рядом с «островком». Оно было в домашнем халате, обнажённый торс был испещрён многочисленными ножевыми ударами. На мгновение телевизионный экран вспыхнул ярче, и Уилл увидел, что там было огромное количество крови.

Засохшие брызги краснели на плитках «островка».

Пол покрывали багровые лужи.

Хозяйка дома была ещё жива. Уилл удивился её красоте, когда резко отвёл взгляд от вызывающей ужас сцены. Она была привлекательной брюнеткой, ещё не достигшей сорока. Сексуальная ночная рубашка из шёлка еле прикрывала верх бёдер, делая её похожей на одну из моделей «Виктория Сикрет»[16]. Она лежала на полу перед телевизором с кляпом во рту, руки и ноги были обмотаны клейкой лентой.

Хэнк хлопнул ладонью по спине Уилла, ускорив его продвижение внутрь комнаты.

- Садись, прыщавый, будем разбираться.

Уилл онемевшими, словно от новокаина, ногами, проковылял вперёд. Он прошёл мимо ухмылявшихся байкеров и уселся на свободный диван. Хэнк вышел на середину комнаты, заслонив собой телевизор.

Один из байкеров простонал:

- Эй, Хэнк, ты же мешаешь нам смотреть на толстых лесбиянок в шоу Джерри Спрингера.

Хэнк направил злобный взгляд на дерзкого байкера.

- Заткнись, Спайк[17]. Нужно кое-что серьёзное обсудить.

Он по очереди пристально разглядывал каждого из присутствующих подонков, давая им почувствовать исходящую из него ярость.

Те заёрзали.

Хэнк несомненно был главарём этой чокнутой компании.

Они его боялись.

У Уилла появилось безумное желание заржать.

Твою мать, ты должно быть совсем придурок, раз не боишься Хэнка.

Всё равно, что терминатора не бояться.

- Я собираюсь задать вопрос, и не хочу выслушивать никакого вранья. Кому из вас, тупых торчков, пришла в голову гениальная мысль - заказать пиццу в дом, в который мы залезли?

Молчание.

Байкеры и блондинка заёрзали ещё сильнее, страшась ужасного гнева своего инквизитора.

Хэнк вскипел.

- Отвечайте. Мне. Сейчас же.

У него выкатились глаза, раздулись ноздри, а на лысом скальпе выступили вены. Голос стал хриплым и низким, почти как у демона.

- Я убью вас всех, если не получу ответа на свой вопрос.

Блондинка не выдержала:

- Джей-Дог[18] это сделал.

Джей-Дог, несомненно, был оставшимся байкером. Он бросил на блондинку свирепый взгляд.

- Ты лжёшь, сука! - oн ткнул указательным пальцем в её сторону и поднял на Хэнка смутившееся лицо. - Это она, мужик! Клянусь сраным Богом, Хэнк!

Хэнк покачал головой.

- Кретины, - он прижал руку к виску, закрыл глаза и, казалось, прилагал усилия, чтобы успокоиться, затем снова сверкнул глазами. - Я догадываюсь, кто это сделал, но меня это уже не волнует. Что сделано, то сделано. Тем не менее, у нас тут дилемма.

Спайк нахмурил брови. Он выглядел сконфуженным.

- Вух… что за дух… дух-лемма?

Хэнк сказал:

- Парадоксальная ситуация.

Спайк сконфузился ещё сильнее.

- Пара-дох… пара-кон… пара-кон-дом… чего? - затем его лицо просветлело, и он заулыбался. - А-а, ты про резинки?

Хэнк оторвал Спайка от дивана, придушил, сдавив шею сгибом локтя, и рассмеялся, когда байкер беспомощно забился от его хватки.

Блондинка пронзительно завопила:

- Не делай больно моему милому!

Хэнк хрустнул шеей байкера.

Тело свалилось на пол, где подёргалось секунду-другую, прежде чем успокоиться.

Блондинка завизжала.

Она выскользнула из кресла, встала на колени над мёртвым байкером и подняла на Хэнка заплаканное умоляющее лицо:

- За… за… что?

Хэнк пожал плечами:

- Такие тупицы не заслуживают того, чтобы жить.

Уилл понял: Это крутой чувак.

Его взгляд перешёл на женщину в ночной рубашке.

Та смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

В которых сквозило отчаяние.

Умоляющими глазами.

Уилл отвернулся, не в силах больше выдерживать её мольбу.

Чёрт, что он мог для неё сделать?

Он не мог помочь даже себе.

Хэнк сгрёб в кулак волосы блондинки, поднял на ноги и уронил обратно в кресло.

- Как я уже говорил, мы столкнулись с дилеммой. Прыщавый видел здесь достаточно много херни, про которую мы не можем позволить ему болтать.

Джей-Дог сказал:

- И чего? Просто пустим в расход его задницу, верно?

Уилл сглотнул.

В гостиную вошла девушка Хэнка.

Она несла коробку с пиццей.

Поймав взгляд Уилла, она улыбнулась и подошла к нему.

Уиллу понравилось, как двигались её бёдра.

Сев рядом, она подогнула под себя ноги и наклонилась к нему:

- Хочешь кусочек?

Она открыла коробку.

Крышка легла ему на колени.

Что было хорошо, потому что ему не хотелось, чтобы Хэнк догадался о стояке, которым он сейчас щеголял. Голые коленки девушки прижимались к его бёдру, а занимаемая им выгодная позиция позволяла беспрепятственно обозревать верхушки её грудей. Декольте топика в известной степени выставило их напоказ, отчего у него пересохло во рту.

Она достала из коробки ломтик пиццы.

Протиснула его в рот.

Она ела с охоткой, хлюпая, когда втягивала в себя свисающие, словно макароны, нити сыра.

Хэнк тоже угостился куском.

- Вот, а ведь могли выбросить, - oн с жадностью, словно голодный дикий зверь, проглотил ломоть, причмокнул губами и рыгнул. - Но, получается, что если он не вернётся в пиццерию, другие педики оттуда начнут о нём беспокоиться. И совсем скоро у нас на хвосте будут копы.

Какое-то время никто ничего не говорил. Уилл незаметно разглядывал их лица. Все они казались погружёнными в раздумья, процесс, который со стороны выглядел наиболее затруднительно и мучительно для Джей-Дога и блондинки. Хэнк, вероятно, был единственным из них, чей Ай-Кью превышал двузначную величину. И при этом был законченным психом.

Впервые Уилл начал рассматривать перспективу своей смерти как неизбежное событие. Он предположил это с самого начала, но лишь теперь полностью ощутил её реальность. Слишком много всего происходило, слишком многое пришлось обдумывать его голове.

Теперь же вероятность собственной смерти вытеснила все другие вопросы.

Какой она будет?

Будет ли больно?

Он рассматривал отрубленную голову, которая жарилась на сковороде, затем заставил себя отвести взгляд, потому что ответ на этот его вопрос был более понятен, чем про чернеющий на носу прыщ. Угу, будет больно. Да ещё как.

Он почувствовал, что дрожит, но был не в силах подавить непроизвольную реакцию своего тела на возможную смерть с расчленением.

И что, разве это имело значение?

Он разве не мог показывать, что ему страшно?

Он лишь надеялся, что его убийство не займёт у них много времени.

Лучше умереть быстро и сравнительно легко.

Голова его наполнилась молитвами:

Господи, пожалуйста, прости мне мои грехи. Я был не таким уж плохим парнем. Прости за то, что опрокинул аквариум с золотой рыбкой, когда был пьян. Я любил эту рыбку, дружище, и не собирался её убивать. Также сожалею о порнухе. Знаю, что много её смотрю. Знаю, что это грех. Люблю лесбийское порно, понимаешь? Но я сожалею, знаю, что это неправильно. Тело - это храм. Мне бы следовало более благоговейно относиться к такому священному творению, как Женщина. Ах… ох, дьявол, я безусловно извиняюсь, прости, Господи, если можешь.

Хэнк сердито на него зыркнул.

Уилл моргнул.

- А… Я что, вслух говорил?

Девушка Хэнка хихикнула:

- Мне тоже нравится порнушка с одними девчонками.

Лицо Уилла залилось румянцем.

- Ну…

Хэнк раздраженно зашумел:

- Старлин, хватит флиртовать с покойником.

Старлин отреагировала на замечание:

- Я не флиртую с парнем, Хэнк. Я всего лишь развлекаюсь. Ты же знаешь, что мне нравится забавляться с ними перед тем, как ты их убьешь.

Напряжение частично исчезло с лица Хэнка. Он кивнул.

- Да, знаю, милочка. Но иногда ты с этим немного перебираешь и заставляешь меня нервничать.

Она выпятила нижнюю губу.

- Детка, между прочим, я положила глаз только на тебя, - и проговорила, притворившись обиженной: - Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю?

Хэнк ухмыльнулся:

- Да, мать твою, я знаю.

Он залез в карман своих кожаных штанов, достал длинный складной нож и, щёлкнув, открыл блестящее лезвие. Уилл задрожал ещё сильнее, когда громадный мужик приблизился к дивану.

Вот оно, - понял он.

Он представил, как лезвие бьёт ему в горло.

Представил кровь, хлещущую из раны струёй.

Однако Хэнк не нанёс удар.

Он взял ладонь Старлин, вложил в неё рукоятку ножа и поцеловал тыльную сторону руки.

- Следи за прыщавым, детка. Мне нужно сходить вывалить из себя дерьмо.

Ресницы Старлин встрепенулись.

- Милый, ты такой романтичный.

Он улыбнулся, поцеловал её в губы и вышел.

В комнате продолжали безмолвствовать до тех пор, пока не услышали, как закрылась дверь в другую комнату.

Блондинка вздохнула.

- Он совсем без тормозов, Стар.

Уилл заметил, как шутливое выражение постепенно исчезло с лица Старлин.

- Знаю.

Джей-Дог сказал:

- Мне не хочется говорить плохо о старине Хэнке, но он меня пугает. То, как он убил Спайка…

Он покачал головой:

- Он же сделал это просто так.

Уиллу захотелось сказать: Да ну?! Не понятно разве, что у парня крышу снесло?

Однако держал рот закрытым.

Блондинка сказала:

- Ну, и что нам с ним делать?

Старлин вздохнула:

- Не знаю. Думаю.

Да, это был любопытный поворот событий. Хэнк не настолько запугал своих сподвижников, как они ему это показывали. Он едва отлучился из комнаты, а они здесь уже строили планы, как от него избавиться. Проблеск надежды вспыхнул у него внутри.

- Гм… что… - он сделал паузу, чтобы откашляться. - Простите, я до усрачки напуган. Почему бы вам, ребята, просто не бросить его?

Они все, как один, закатили глаза.

Старлин сказала:

- Потому что он не успокоится до тех пор, пока не выследит нас и не убьёт. Он абсолютно безжалостная, долбанная человеческая машина для убийства.

Глаза Уилла сузились в щёлочку:

- Скажи… что случилось с твоим южным акцентом?

Она буркнула:

- Я притворяюсь. Хочу, чтобы он меня недооценивал.

- Будь я проклят.

Блондинка хмыкнула:

- Её зовут не Старлин, по-другому.

«Старлин» сверкнула на неё глазами:

- Много говоришь, Кристал.

- Прости.

Издалека донёсся приглушённый звук смываемой в туалете воды.

Брюнетка сказала:

- Всё, молчите.

Хэнк неторопливо вернулся в комнату. Он выглядел более расслабленным, менее сумасшедшим, чем до того, как ушёл опорожнить кишечник. Он потёр рукой промежность.

- Не знаю, как ты, Джей-Дог, но мой трактор готов вспахать новые поля.

Джей-Дог усмехнулся.

По мнению Уилла усмешка вышла наигранной. Впрочем, Хэнк не был посвящён в произошедшую беседу, так что, вероятно, не заметил подобных нюансов.

Брюнетка сказала:

- Хэнк, чёрт побери, я думала, что ты мой парень. А теперь ты собрался трахать эту морщинистую старую бабу, - oна фыркнула. - Нехорошо это, милый, совсем нехорошо.

Хэнк пристально посмотрел на неё.

Яростное выражение сошло с её лица.

- Довольно дерзостей на сегодня, Старлин. Я тебя предупредил.

Он поднял с пола связанную женщину.

- Простите, девушки, у меня есть дела, которыми нужно заняться, - oн искоса посмотрел на брюнетку, затем его внимательный взгляд скользнул по направлению к Джей-Догу. - Ну же, Джей, давай покажем этой красотке, как нужно хорошо проводить время.

Джей-Дог медленно встал с дивана.

- Не вопрос, Хэнк.

В его голосе не было большого энтузиазма.

Хэнк снова взглянул на свою девушку.

- Ты и Кристал, следите за этим сучонком, пока я и мой амиго попробуем использовать по назначению хозяйскую спальню.

Хэнк счёл их молчание за согласие.

На пути из комнаты он проходил мимо дивана.

Позднее, когда бы сошёл на нет выброс адреналина, и закончился бы происходивший кошмар, Уилл, наверное, мог бы попытаться вспомнить, было ли что-нибудь осознанное в его действиях.

Сейчас же это не имело значения.

Важен был только результат.

То, что он сделал, было простым - вытянул ногу перед проходившим рядом Хэнком, а когда здоровяк уткнулся носом в пол, одетая в ночную сорочку женщина вывалилась у него из рук. Это было внушительное зрелище, словно обрушилась гора.

Уилл выхватил нож из руки брюнетки до того, как она поняла, что происходит. Он двигался со скоростью, превосходившей её реакцию.

За одно мгновение он вскочил на диван.

Ещё через мгновение всадил колено прямо в середину спины Хэнка.

Через какую-то долю секунды лезвие по самую рукоять погрузилось Хэнку в шею.

Хэнк дёрнулся.

Попытался встать.

Уилл выдернул нож и снова вонзил его, на этот раз в ухо.

Покрутил там и опять вытащил.

Нож много раз поднимался и опускался. Хэнк был мёртв уже после первых ударов, но Уилл не намеревался останавливаться, продолжая разделывать исполинскую тушу. Частично этому способствовал адреналин, однако убийственная ярость подогревалась, в том числе, и паранойей, уверенностью, привитой скверными фильмами, которые всё время показывали по ночному ТВ.

Он представил, как Хэнк восстаёт из мёртвых, словно Джейсон Вурхиз.

Безумие.

Что-то произошло с ним, Уилл будто воочию увидел эту картину.

Полагать подобное правдой - означало бросить вызов действительности, однако настолько же нелепой была уверенность в том, что он сумел успешно одолеть такого монстра как Хэнк.

Поэтому продолжал наносить ему удары.

Немного погодя он перевернул громадное тело и уставился в невидящие глаза мертвеца.

В ледяные глаза.

Затем Уилл ощутил новый порыв вдохновения.

Ухмыльнулся. И начал резать опять.

Наступил день.

Дом и прилегающая к нему территория кишели полицейскими и техническими специалистами. Властей вызвал обеспокоенный менеджер ночной смены ресторана «Зона пиццы». Один из их рассыльных отправился этой ночью на маршрут и так и не вернулся.

Детектив Митч Рот подозревал, что курьера больше никто не увидит. Формально он считался пропавшим, однако у детектива было чувство, что его тело в ближайшие часы обнаружат либо в канаве, либо в овраге.

Он прислонился к арке, которая вела в забрызганную кровью гостиную.

Посторонился, освободив дорогу техникам, у которых, видит Бог, в этот раз было полно работы.

Позади себя он услышал звук шагов по паркетному полу.

В поле зрения возник детектив Купер.

- Выглядит как сраная «Техасская резня бензопилой».

Рот кивнул.

- Да уж, что они сделали с тем парнем, здоровяком в кожаных штанах… просто не верится, что есть люди, способные на такое больное дерьмо.

Купер проворчал:

- Ты же знаешь, что они существуют, Митч. В мире полно подонков.

Одного из технарей стало тошнить в маску.

Другой заглянул ему через плечо, скривился от того, что увидел и посмотрел на детективов.

- Вам, парни, надо на это посмотреть.

Рот и Купер обменялись настороженными взглядами.

Мужчины начали подходить к техникам.

Первый техник сказал:

- Аккуратней идите. Избегайте помеченных участков.

Рот спросил:

- Так что там?

Они увидели коробку из-под пиццы.

Крышку украшал хорошо знакомый красно-зелёный фирменный знак «Зоны Пиццы». Поперёк него кто-то фломастером большими буквами накорябал: «КУ-КУ».

Техник поднял крышку.

Купер вздрогнул.

Рот едва смог выдавить:

- О, Боже…

На дне коробки были остатки почти съеденной пиццы. На них растянутым лежало что-то, что было похожим на маску.

Только это была не маска.

Купер сказал:

- Это же лицо здоровяка.

Но это было ещё не всё.

Два окровавленных шара, которые были глазными яблоками, скатились в углы коробки.

Рот не смог сдержаться. Его вырвало на коробку и журнальный столик, при этом он испачкал большое количество вещественных доказательств, а также свой новый костюм.

После полудня он подал заявление об отставке.

Тело Уилла Хопкинса не нашли ни в канаве, ни в овраге.

Он был полон жизни и, кстати говоря, был более живым, чем когда-либо.

Он уехал в ночь вместе со «Старлин» (чьё настоящее имя, как выяснилось, было Николь), Кристал, Джей-Догом и женщиной в ночной рубашке, которую они в шутку переименовали в Патти.

Патти Херст.[19]

В последующие годы у компании было много приключений.

Уилл избежал ужасной судьбы - жить в мещанском пригороде.

И жили они все долго и счастливо.

Чего нельзя сказать о некоторых людях, с которыми они столкнулись на бесконечных шоссе и просёлочных дорогах этой свободной страны.

перевод: avvakum

Теперь, когда все было сделано, он хотел бы вернуть все назад. Теперь, когда выброс адреналина иссяк, он больше не действовал сгоряча, он хотел повернуть время вспять и выбрать другой курс действий.

Конечно, это было невозможно.

Не было кнопки "Отменить" для кровавого убийства.

Забрызганный кровью топором выскользнул из онемевших пальцев Джека Рота и по плавной дуге упал на твердый, деревянный пол, куда с выразительным стуком и вонзилось острое лезвие.

Джек был один в комнате.

Теперь.

Остальные человеческие существа в этой комнате недавно перестали дышать. А мертвые не могли составить компанию. Джек не знал имени парня, но он узнал его в кофейне ниже по улице - “Мондо Ява” - где тот работал кассиром. Лорин, ныне покойная невеста Джека, всегда восторгалась их “латте”. Визиты в “Мондо Яву” были давно установившейся частью ее повседневной жизни.

Теперь, конечно, Джек знал, что привлекательность была не только в кофе.

Влечение, он понимал. Это было то, что можно простить. Моногамия не делает человека слепым. Здесь было место для доброго, чисто эстетического отношения к противоположному полу. Но сделать еще один шаг навстречу влечению и предать веру в серьезные отношения - для него было просто недопустимо.

Однако.

Возможно, он слишком остро отреагировал.

Если бы все шло в соответствии с первоначальным планом на этот вечер, он не стоял бы сейчас посреди комнаты-склепа с кровью на своей красивой одежде. Он собирался провести выходные в другом городе по делам, но добрался только до зала ожидания аэропорта. Люк Риггинс, старший вице-президент компании, позвонил Джеку на мобильный и сообщил, что запланированная серия встреч отменена. Джек, которому не очень-то нравилось проводить еще один деловой уик-энд вдали от Лорин, решил не звонить ей.

Он хотел купить букет роз и сделать возвращение романтическим и неожиданным.

Она, несомненно была удивлена.

"Удивление" было мягким словом для того, что почувствовал Джек, увидев полураздетых Лорин и парня из кофейни, извивающихся на диване. Она лежала на спине, а парень стоял на коленях между ее ног и возился с застежками лифчика. Когда Джек открыл дверь их квартиры в пентхаусе, полуголый парень завопил, как женщина, схватил его за рубашку и начал бормотать извинения, направляясь к двери.

Но “донжуан” так и не добрался до двери.

Джек свалил его на пол одним ударом в горло. Лорин открыла рот, чтобы закричать, но он так же быстро успокоил и ее. Потом он пошел на кухню за топором.

А теперь Лорин и мистер Ява лежали мертвые на полу.

По частям.

Голова Лорин покоилась в цветочном горшке на кофейном столике.

Мистер Ява был посмертно кастрирован.

И Джек почувствовал себя плохо.

Очень, очень плохо.

Совсем не так, как он чувствовал себя в разгар этой кровавой бойни. В том, что произошло не было никакого мыслительного процесса, никакого сознательного решения убивать и калечить. Он действовал, основываясь на грубом инстинкте, слепая ярость поглощала его, когда он резал их плоть и барахтался в крови. Животный примитивизм этого акта повлиял на него по-другому, вызвав возбуждение, которое только сейчас начало угасать.

Но теперь его трясло. У него стучали зубы, и его лихорадило, как человека, заболевшего гриппом. Пот струился из его пор, приклеивая накрахмаленную, белую рубашку к спине и подмышкам. Он закашлялся и ослабил галстук, чтобы перевести дух. Глядя на разбросанные части тела своей мертвой возлюбленной, он понял, что перешел важную черту - от человека к монстру.

Оцепенение сменилось рыданиями и слезами.

Он снял галстук и рубашку и закрыл лицо руками.

- Господи, прости меня.

Но Джек на самом деле не был религиозным человеком. Умолять Христа теперь было жалкой шуткой. Как можно получить прощение за его ужасные поступки? Он чувствовал себя отвратительно, как будто что-то мерзкое вытираешь со своего ботинка. Свежее собачье дерьмо. Воспоминание об эрекции, которой он щеголял, отрубая конечности Лорин, вызывало у него стыд.

Джек всегда считал себя нравственным человеком, хорошим человеком. Он делал все возможное, чтобы жить правильно и относиться к другим с уважением и добротой. Он даже никогда не поднимал руку на женщину. Господи Иисусе, он же каждый год жертвовал деньги на приюты для женщин, пострадавших от побоев! Поэтому он не мог понять, почему так легко поддался убийственной ярости. Может быть, ударить парня один раз было бы допустимо. Это было то, что парни хотели делать, когда сталкивались с подобной ситуацией.

Но чтобы убить его?

Убить Лорин?

Чтобы порубить их?

Это не были действия здравомыслящего человека.

Как ему жить с этим?

Ну...

Ответ на этот вопрос, по крайней мере, прост.

Он не cможет с этим жить.

Он снова подумал о своем желании вернуть все назад. Казалось несправедливым, что несколько минут бездумного насилия могут так безвозвратно все изменить. Он должен быть в состоянии обратить вспять это безумие. Стереть весь прискорбный эпизод из банка памяти. Вспоминая свою мысль о том, что в жизни нет кнопки "Отменить", он теперь думал, что более желательным вариантом была бы кнопка "Сброс", как в системах видеоигр - вы использовали ее, когда вам не нравилось, как шла игра и хотели начать сначала.

Если Бог существует, - подумал он, - то Он должен вступить в проклятую цифровую эпоху.

Ну же, Господи, даруй человечеству чудо святой кнопки “Cброса”!

От горя Джек захлебнулся смехом.

Я схожу с ума, - подумал он, - да, схожу с ума, ша-ла-ла-ла-ла.

- Ты не безумен, Джек.

Джек вздрогнул от звука другого голоса в комнате.

- Ладно, может быть тут ты немного и слетел с катушек, но ты не сумасшедший.

Голос раздался у него за спиной.

Джек резко обернулся и ахнул при виде нелепо ухмыляющегося громилы в кожаной куртке, прислонившегося к стене. Лохматые волосы смуглого мужчины были сальными и казалось, что его пятичасовая щетина вечна. На нем были ботинки, выцветшие джинсы и футболка с изображением пивной бутылки и надписью: “Спасительный Эль”. Над бутылкой трепетал логотип в виде нимба и крыльев.

Несмотря на чувство вины, Джек все же запаниковал при виде свидетеля своего преступления. Кончик его правой ноги коснулся вонзившегося в пол топора. Негодование затопило его, подавляя чувство вины и раскаяния. Этот человек был незваным гостем в его доме! Он нарушил частную жизнь Джека. Он был угрозой, явной и настоящей опасностью.

Джек опустился на колени и вырвал топор из пола.

Громила хмыкнул:

- Тебе действительно не нужно этого делать, Джек.

Джек зарычал и прыгнул на незваного гостя. Мужчина просто продолжал улыбаться, когда Джек набросился на него, и даже не вздрогнул, когда лезвие топора ударило его в плечо.

Джек выдернул лезвие и снова взмахнул им, на этот раз вонзив его в грязную шею ублюдка. Силы удара было почти достаточно, чтобы полностью обезглавить незнакомца. Джек вытащил лезвие и закончил работу еще одним взмахом.

Голова мужчины слетела с плеч.

И он поймал ее в свои протянутые руки.

- У тебя серьезные проблемы с управлением гневом, Джек, - сказала голова, пристально глядя на него снизу-вверх.

Джек закричал и выбежал из комнаты.

Он вбежал в спальню, которую столько месяцев делил с Лорин, и забаррикадировал дверь, придвинув к ней комод. Затем он отступил назад и стоял, уставившись на заблокированную дверь, тяжело дыша и пыхтя. Затем он проклял себя за то, что вел себя как гребаный идиот. Он совершил ту же ошибку, что и дурочки-пустышки во всех тупых фильмах про расчлененку, когда-либо созданных. Он заперся в другой комнате своего дома вместо того, чтобы сбежать из этого проклятого места.

Джек обхватил голову руками и пронзительно закричал.

- Отрубленные... головы... не... ГОВОРЯТ!!!

Конечно же, нет. И Джек отбросил мысль о том, что он действительно видел, как это случилось. Это было лишь дополнительным подтверждением того, что он пережил психотический срыв. Что-то в нем сломалось, когда он столкнулся с визуальным доказательством неверности Лорен, важнейшей составляющей его души, которая была просто непоправимо сломлена.

Мне нужно покончить с собой, - подумал он.

Я не могу так жить.

Он услышал за спиной чей-то вздох.

- Джек, если ты убьешь себя, то сгоришь в геенне огненной. А ты этого не хочешь, поверь мне. Но, таковы правила, приятель.

Джек остался там, где был.

Зачем утруждать себя противостоянием с упрямой галлюцинацией?

- Тебя... здесь… нет. Ты… не… существуешь.

- Джек, посмотри на меня.

Теперь в голосе незваного гостя звучала сталь. Веселое настроение исчезло. Джек чувствовал себя беспомощным и вынужденным подчиниться.

Он с трудом сглотнул и обернулся.

Незнакомец сидел на краю кровати. Он бережно держал голову в руках. Суровое выражение его лица заставило Джека содрогнуться. Это, должно быть, была абсурдная картина: все еще живая, чувствующая, обезглавленная голова и все еще подвижное безголовое тело.

Но, Джеку было не до смеха.

Он отбросил свою память назад на несколько мгновений. Он увидел, как лезвие топора снова вошло в шею незнакомца. Потом во второй раз. И еще он помнил отсутствие хлынувшей крови. Там вообще не было никакой крови.

Джек прочистил горло и сказал:

- Что ты такое?

Суровое выражение лица растаяло, уступив место усмешке. Руки подняли голову на прежнее место между плечами трупа, опустили ее вниз и рывком поставили на место. Послышалось тихое ворчание, и незнакомец поморщился. Руки отделились от головы, и голова осталась на месте.

Она выглядела равномерно восстановленной, кожа была безупречной и целой.

Незнакомец издал возглас облегчения.

- Аааааx! Гораздо лучше.

Джек проглотил еще один комок в горле.

Его снова начало мутить.

Незнакомец энергично потер руки, затем хлопнул в ладоши, как коммивояжер, собирающийся сделать деловое предложение.

- Итак, Джек, тебе нужна какая-то личная информация?

Чувствуя себя Алисой, падающей сквозь дыру, Джек кивнул.

Незнакомец ухмыльнулся:

- Джек, я - твой ангел-хранитель.

Джек пробормотал:

- Неужели.

- Да, - ухмылка сменилась более серьезным выражением лица. - Послушай, я понимаю, что ты настроен скептически. Ангелы-хранители не появляются каждый день, иначе вы бы об этом услышали, верно? Нас можно увидеть только в старых фильмах, правильно? Неправильно. Дело в том, что не у всех есть ангел-хранитель. Это своего рода духовная награда, Джек. Если вы совершили что-то действительно экстраординарное в прошлой жизни, то нам поручат присматривать за вашей душой.

Джек нахмурился.

- Да? Так что же я сделал, чтобы стать особенным?

Ангел улыбнулся и покачал головой.

- Я мало что могу тебе сказать, Джек. Это просто запрещено. Ты совершил нечто великое в прошлой жизни, поистине выдающийся, самоотверженный, героический поступок. И по ходу дела ты умер.

Джеку понравилось, как это звучит. Думать о себе как о герое, а не как о маньяке-убийце было бесконечно приятнее для души.

- Я был на войне, да?

Произнеся это вслух, Джек понял, что это правда.

Ни одно скрытое воспоминание из его предыдущей жизни не проступило сквозь туман прошлого, но он чувствовал истину этого утверждения всем своим нутром. Это был непреложный факт. Где-то на другой стороне земли, в другом теле, он умер на поле боя.

Благородная, почетная смерть.

Его глаза наполнились слезами.

Ангел пожал плечами.

- Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это, Джеки, дружище. Я не могу сказать тебе ничего, кроме того, что уже сказал. То есть, на эту тему. Я здесь, чтобы сделать тебе предложение, мой друг.

Он направился к Джеку.

У Джека задрожали колени.

Ангел положил руки на плечи Джека и сочувственно посмотрел на него.

- Джек, я собираюсь предложить тебе небесный освободительный билет от тюрьмы. У тебя есть выбор. Поступай, как пожелаешь. Ты можешь изменить то, что произошло. Ты можешь это отменить. Или... - oн на мгновение отвернулся, по-видимому, колеблясь. Его пристальный взгляд вернулся к Джеку. - Или ты можешь сказать “нет” - и тотчас же предстать перед Божьим судом.

Джек сглотнул комок в горле.

- Что, и отправиться в ад?

Ангел пожал плечами.

- Это не мне решать, Джек. Ты можешь просить у Бога прощения, но только от Него зависит, дарует ли Он его. И я не могу сказать тебе, что он сделает, потому что я, честно, не знаю.

- Значит, мой выбор очевиден - пробормотал Джек.

Ангел приподнял бровь.

- И…?

Джек рассмеялся.

- А разве не очевиднo? Я могу все исправить. Лорин и этот говнюк из кофейни смогут снова жить, - неуверенная улыбка тронула уголки его губ, когда он подумал о возможных вариантах. - И я смогу искупить это, живя лучшей жизнью, образцовой жизнью. Я буду делать добрые дела и сделаю все, что в моих силах, чтобы этот мир стал лучше.

Глаза ангела прищурились, и он шмыгнул носом.

- Это прекрасно, приятель.

Легкая насмешка.

Джек закатил глаза.

- Я говорю серьезно.

Шутливость постепенно исчезла из глаз ангела.

- Я это знаю, Джек. И я уважаю тебя за это. Поэтому я собираюсь сделать эту вещь для тебя. Я надеюсь, что ты лучше воспользуешься своим вторым шансом, мой друг. Однако предупреждаю - тебе будут причинять страдания воспоминания о том, что ты сделал. Отмена этого поступка не освободит твою совесть от этого бремени. Это будет преследовать тебя, - oн вздохнул. - Я дам тебе один совет - не высовывайся и будь начеку.

Джек нахмурился.

Слова казались знакомыми и звучными, как какой-то смутно припоминаемый фрагмент диалога из давнего фильма. На мгновение он перенесся за пределы этого времени и места, и его чувства наполнились вездесущим зловонием смерти и чихающим кашлем пулеметного огня.

Вспышка памяти прошла через наносекунду.

Как светлячок, стремительно пронесшийся в поле зрения.

Ангел отступил назад. Он улыбнулся.

- Давай сделаем это, парень. Я тут немного тороплюсь, партнер. Там есть “Спасительный Эль” с моим именем, а я чувствую сильную жажду.

Он хлопнул в ладоши.

Сказал что-то на языке, который Джек не смог распознать.

И исчез.

Джек моргнул.

Он испытал неприятное чувство перемещения. Он стоял у дверей своей квартиры. На плече у него висела дорожная сумка, а в правой руке он держал ключ от квартиры.

Он заколебался.

Он приложил ухо к двери и прислушался.

Он услышал тяжелое дыхание.

Лорин стонала.

Значит, это правда. Не то чтобы ему уже не предоставили слишком неопровержимые доказательства. И все же его отчаянное желание было исполнено, и это сбивало с толку. Лорин была жива по другую сторону этой двери, страстно увлекаясь жеребцом из кофейни.

Джек испытал краткую вспышку своего прежнего гнева.

Он подавил его.

Он открыл ключом дверь, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и шагнул внутрь, столкнувшись лицом к лицу с ожидающими его неприятностями. Полуголый жеребец отреагировал так же, как и раньше, взвизгнув и схватив его за рубашку. Джек крепко сжал кулаки, когда бормочущий, краснеющий парень споткнулся об него.

Кулаки остались висеть по бокам.

Джек наконец выдохнул так долго сдерживаемое дыхание, подошел к дивану и сел рядом с Лорин. Лорин ничего не сказала. Она взяла свою блузку, надела ее и спокойно начала застегивать пуговицы.

- Я прощаю тебя, Лорин, - сказал Джек.

А потом она начала плакать.

Он обнял ее и прижал к себе.

После нескольких месяцев самоанализа и посещения многочисленных консультаций Джек и Лорин поженились. Джек произвел на нее впечатление, став более чувствительным мужчиной и лучшим, более внимательным любовником. Он делал добрые дела, которые обещал ангелу, жертвуя значительную часть каждой зарплаты на различные достойные цели.

В мире Джека все было хорошо.

Ну, не совсем все.

Ему снились кошмары о том, что он делал до того, как ему дали второй шанс. В основном он их не помнил, но один был настолько ярким, что казался почти реальным. В этом сне он зашел дальше, чем на самом деле. Во сне его состояние сильного возбуждения нельзя было отрицать.

Во сне он делал... вещи... невыразимые, страшные, мерзкие вещи с безруким, безногим, обезглавленным туловищем Лорин.

Джек очнулся от сна, чувствуя себя больным, едва успев добраться до ванной, чтобы выблевать свой обеденный стейк в унитаз.

К счастью, этот сон больше не повторялся.

Наяву его жизнь была наполнена радостью.

А потом однажды вечером он вышел на прогулку. Он остановился на углу улицы, чтобы достать из кармана мелочь и купить газету. Пока он отсчитывал монеты, к нему подкатил небольшой автомобиль с тонированными стеклами.

Стекло со стороны пассажира опустилось.

Смутно знакомый голос окликнул его:

- Мистер Рот!

Нахмурившись, Джек обернулся.

На какую-то долю секунды он увидел вспышку выстрела из пистолета. Затем он задохнулся, когда первая из трех пуль ударила его в грудь.

Он упал замертво на тротуар, a машина тронулась с места.

Лорин схватила трубку после первого же гудка.

Дрожь удовольствия охватила ее, когда она услышала любимый голос:

- Мы свободны, детка.

Лорин взвизгнула от восторга.

- Да! Ты это сделал? Ты правда это сделал?

Джеб Маршалл рассмеялся.

- Конечно. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что угодно. Скоро ты получишь известие от полиции.

Лорин ахнула.

- Ооооx! Давай не будем говорить об этом по телефону.

Джеб снова рассмеялся.

- Заметано. Слушай, когда все закончится, мы отпразднуем наше освобождение в “Мондо Яве”. А пока, я надеюсь, ты готова расхлебывать кашу.

Лорин улыбнулась и покрутила в руках телефонный шнур, жалея, что это не волосы Джеба.

- Не беспокойся обо мне, все будет хорошо.

- Отлично. А теперь мне лучше исчезнуть. Держись там, детка. Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

Лорин положила трубку на рычаг.

Перспектива встречи с полицией заставила ее немного нервничать, но этого было недостаточно, чтобы ослабить ее волнение; она была вне себя от чистой радости. Она была так рада, что прошла через эти месяцы мучений. Все эти глупые консультации с Джеком стоили того. Господи, подумать только, они чуть не спалились, когда Джек вернулся из аэропорта в тот раз.

Это был хороший жизненный урок.

Когда у тебя появится еще один шанс сделать все правильно, не упусти эту срань.

Лорин налила себе французский кофе, отхлебнула из дымящейся кружки и начала практиковаться изображать убитoе горем лицo вдовы.

перевод: Гена Крокодилов

Моим лучшим другом в детстве был парень по имени Марк Энджел. Марк вылетел из колледжа, сбежал с цирком и в конце концов исчез из поля зрения. Какое-то время я получал от него открытки, в основном из южных мест. Почтовые штемпели были из захолустных городков во Флориде, Алабаме, Луизиане и Техасе. Открытки приходили периодически в течение нескольких месяцев, а потом просто перестали приходить.

Это было четырнадцать лет назад.

Марк был лишь воспоминанием - давно забытым.

То есть до Пасхальной недели.

Зацените-ка это.

Субботнее утро. Сигнал будильника раздался в нескольких дюймах от моего уха. Я потянулся к кнопке отбоя, но тут до меня дошло, что звук, который я слышал, был не сигналом будильника, а звонком телефона. Я перекатился на бок, сморгнул последние остатки сна и уставился на орущее чудовище.

Потом я посмотрел на часы.

- Вот дерьмо.

Было 9:07 утра, безусловно, слишком рано, чтобы выспаться в субботу.

Но наглое устройство продолжало звонить. Твою мать!

- Господи Иисусе, Крейг, возьми же этот чертов телефон, - подушка ударила меня по затылку. - Или я буду вынуждена накинуть тебе петлю на шею.

Нападавшей оказалась Дженни Холлис. Ее присутствие здесь было знаком того, что в моей жизни происходили поистине радикальные изменения. Дженни не была сомнительным завоеванием бара. Я знал ее почти полжизни. Она была второй девушкой, которая согласилась заняться со мной сексом, когда мне едва исполнилось девятнадцать. В течение следующих нескольких лет мы периодически встречались. Мы переживали периоды великой страсти, и я предполагал, что она станет великой любовью всей моей жизни. Этого просто не случилось.

Однако теперь мы снова были вместе. Примирение № 123000, плюс-минус.

Я поднял телефонную трубку.

- Да?

- Это Крейг МакTавиш?

Моей первой мыслью было: Билл-коллектор.

- А…

Вспомните, я не слышал голоса Марка больше десяти лет. Звонивший немного помолчал, прежде чем снова заговорить.

- Хм... MакTи?

Я чуть не уронил трубку.

- Марк?

Никто другой не назвал бы меня MакTи.

Марк усмехнулся.

- МакТи. Я так и знал, что это ты, чувак.

Я взглянул на Дженни.

- Думаю, я разговариваю с Марком Энджелом.

- Только я один все время говорю, - услышал я голос Марка.

Глаза Дженни расширились.

- Марк Энджел жив?

- Несомненно.

- Я жив и здоров, старый друг - хотя и понимаю твой скептицизм. Я очень долго отсутствовал.

- Да. Да. Долго. Где тебя черти носили, Марк? - пробормотал я.

Он вздохнул.

- Ты злишься, конечно. Я был в длительном путешествии. Ты должен поверить мне, когда я скажу, что никогда не собирался уезжать так надолго.

Длительное путешествие?

Что вы скажете о преуменьшении таких эпических масштабов?

Марк продолжал говорить.

- Нам нужно встретиться. Мне так много нужно тебе рассказать, вещи, о которых неудобно говорить по телефону.

Такие вещи, как Голова-в-банке... но тогда я этого не знал.

В конце концов я согласился встретиться с Марком только для того, чтобы он закончил разговор. Я положил трубку на рычаг, подошел к Дженни, и мы занялись любовью с такой страстью, какой я никогда не испытывал ни с кем другим.

Позже, когда мы сели за поздний завтрак, Дженни начала свой допрос. Естественно, она хотела знать все о моем разговоре с Марком. Рассказывать было почти нечего, но она оживилась, когда я сказал, что договорился встретиться с Марком.

- О! Ты должен взять меня с собой!

Я пожал плечами.

- Конечно. Почему бы и нет?

Я договорился встретиться с Марком в ближайшем государственном парке около трех часов дня. К тому времени, как мы выехали, я уже почти горел желанием увидеть своего старого друга. Мы остановились у круглосуточного магазина, чтобы купить упаковку пива “Корона" из двенадцати банок, пенопластовый холодильник и пакет со льдом.

Мы говорили о Марке по дороге в парк. В наших общих воспоминаниях всплыл знакомый портрет безрассудного молодого человека, который любил подвергать себя опасности. Он стремился к самоуничтожению, но искал свою гибель такими красочными и интересными способами, что мы не думали об этом как о склонности к разрушительности.

Ах, прекрасная глупость юности.

Мы прибыли к входу в парк в 2:45. Проехали больше мили по извилистой двухполосной дороге, затем, когда миновали еще один поворот, в поле зрения появилась негусто заполненная парковка. Единственным автомобилем был старый, обветшалый фургон “Фольксваген”. Я потянулся к холодильнику за бутылкой "Короны" с длинным горлышком, а Дженни направила мой старый "Камаро" на площадку для парковки.

Дженни ухмыльнулась:

- Так где же Лазарь?

- Озеро. Он сказал, что будет ловить рыбу с пирса.

За парковкой начиналась узкая тропинка, спускавшаяся с холма. Я последовал за Дженни вниз по тропинке, наблюдая, как ее попка двигается в белых шортах. На ней был обтягивающий желтый топ, и я знал, что изнанка шорт была такого же цвета. Шорты были низко спущены и обтягивали ее бедра. Загар гармонировал с ее длинными ногами. Она была в темных очках, и ее светлые волосы были стянуты назад резинкой. Она выглядела как модель в рекламе лосьона для загара.

Я здесь пытаюсь передать вам чувство вожделения, ясно?

Никакую женщину я никогда не желал больше, чем Дженни.

Местность выровнялась, когда мы прошли через ряд деревьев и снова вышли на яркий солнечный свет. Мы увидели столы для пикника и пластиковые мусорные баки. Примерно в двадцати ярдах от площадки для пикника над водой протянулся короткий пирс. Я прищурился и смог разглядеть одинокую фигуру в конце пирса, человека без рубашки с длинными вьющимися волосами, бросающего в воду леску.

Дженни остановилась, и я остановился рядом с ней.

Я с трудом сглотнул.

- Это он.

Дженни ответила нервным шепотом.

- Ага.

- Давай сделаем это.

Дженни только кивнула.

Я увидел, как Марк положил удочку с катушкой и взял банку пива “Хайнекен”. Он прислонился к перилам и наблюдал за нашим приближением, прячась за непроницаемыми черными очками.

Его голос гулко донесся до нас.

- МакTи! А это та самая вечно прекрасная Дженни Холлис, которую я вижу рядом с тобой?

Дженни не смогла сдержать улыбку, появившуюся на ее губах. Марк всегда был обаятельным.

- Привет, Марк.

Марк был удивительно хорошо сложен для своего возраста, с обилием накачанных мышц и едва заметными жировыми складками на теле. Но он не был точной копией того мертвенно-бледного-двадцатилетнего-парня, которого я помнил. У него было обветренное лицо. Он был похож на человека, который провел большую часть своей жизни жарясь на солнце.

Марк протянул руку.

- Рад снова видеть тебя, брат.

Я ее пожал.

- Ага.

Марк допил остатки своего "Хайнекена".

- Давайте присядем за столик для пикника и предадимся воспоминаниям.

Марк взял удочку, закинул ее на плечо и начал спускаться с пирса. Мы пошли за ним. Мы уселись за ближайший столик, и я выудил из холодильника еще пива.

Марк открыл еще одну бутылку "Хайнекена".

- Итак, - сказал он, - кто хочет начать?

Какое-то время мы сидели молча. Мы были скоплением нервных улыбок и суетливых рук. Я посмотрел на Марка. Я посмотрел на Дженни. Я выпил немного пива. И я сказал:

- Это совсем не сложно, приятель. Ты свалил, когда Ронни Рейган еще был президентом.

Марк поставил банку "Хайнекена" на стол. Он вздохнул.

- Когда я был ребенком, мои родители устроили мне какую-то ебанную хуйню. Самую извращенную и ужасную, какую только можно себе представить.

Я нахмурился.

- Господи.

- Это прекратилось вскоре после того, как я поступил в среднюю школу, - oн криво усмехнулся. - Я внезапно стал достаточно взрослым и большим, чтобы дать отпор, поэтому они оставили меня в покое. Затем, когда мы поступили в колледж, я начал принимать все известные человеку наркотики в массовых количествах, - oн печально улыбнулся. - Довольно трудно не отставать в учебе, наблюдая, как миниатюрные походные оркестры гарцуют на полу твоей комнаты в общежитии.

Дженни рассмеялась.

- Представляю, как это отвлекало внимание.

Марк улыбнулся ей.

- Да, но мне удалось продержаться некоторое время. Потом в город приехал цирк. Ну, бродячий карнавал. Как-то вечером я познакомился с несколькими “карни”[20] в баре. Они казались классными парнями, - oн ухмыльнулся. - Они много говорили о наркотиках. В их рассказах жизнь в постоянном движении казалась самым романтичным, авантюрным образом жизни, который только можно себе представить, - oн пожал плечами. - Поэтому я и присоединился к ним.

Я покачал головой.

- И сбежал из своей жизни, не говоря уже о жизнях твоих друзей.

Марк вздохнул:

- Не думай, что я не винил себя за это, Крейг. Черт возьми, я был с “карни” только несколько месяцев. Они были слишком дикими даже для меня. Я сбежал от них. Я не вернулся по той же причине, по которой никогда никому не рассказывал правду о своих родителях - я просто не мог с этим смириться. Я не мог сам себе этого объяснить. Так что я держался подальше.

Я прикончил еще одну ”Kорону”.

- Если ты был с ними всего несколько месяцев...

Марк продолжал описывать кочевую жизнь. Он провел значительную часть этих потерянных лет, повсюду следуя за музыкальными коллективами хиппи. Ему нравился племенной образ жизни странствующих хиппи, и он зарабатывал себе на жизнь, что продавал им наркотики.

Я не испытывал ни малейшего желания скрывать свое раздражение.

- Почему ты вернулся сюда, чувак? Ты устал быть странствующим цыганом? Ты вернулся, чтобы остаться?

Марк нахмурился.

Я приподнял бровь.

- Ну…?

Ему удалось слабо улыбнуться.

- Я вижу жалость в твоих глазах, МакТи. Ты думаешь, что я зря потратил свою жизнь.

Прямо в яблочко.

- Я просто думаю, что ты растратил большую часть своего потенциала. Ты умный, Марк, умнее почти всех, кого я когда-либо знал. Ты мог бы стать кем угодно, кем только пожелаешь.

Его улыбка стала немного шире.

- Но, Крейг, я именно такой, каким хотел быть. Я никогда не мечтал о том, чтобы управлять корпорацией или чем-то еще, чему, по-твоему, я должен был посвятить свою жизнь. У меня есть свобода, которой никогда бы не было, если бы я пошел этим путем.

Я вздохнул.

- Ладно.

В моем голосе прозвучало пренебрежение.

Они оба это почувствовали. Дженни, которая тихо кипела, пока мы с Марком добродушно подшучивали друг над другом, бросила на меня презрительный взгляд.

- Ты бы его послушал, Марк, он же специалист по растраченному потенциалу, - oна резко встала и зашагала прочь. - Я иду гулять, - бросила она через плечо. - Сделай мне одолжение, не ходи за мной.

Я встретился взглядом с Марком. Я попытался прочесть выражение его лица, но там ничего не было - никаких признаков беспокойства или смущения. Друг обычно символически проявляет беспокойство в таких обстоятельствах, но Марк выглядел беззаботным.

Я пробормотал:

- С ней все будет в порядке. У нас просто небольшая размолвка.

Марк усмехнулся.

- Не сомневаюсь.

Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как Марк разговаривал с другими людьми действительно по-человечески? Его всеобщая странность заставляла меня чувствовать себя неловко, и я не хотел находиться рядом с ним ни на секунду дольше, чем это было необходимо. Я попытался мысленно послать сообщение Дженни. Я отдаю себя на твою милость, детка - я кусок дерьма, у тебя есть все причины разочароваться во мне, давай закончим на сегодня и уберемся отсюда к чертовой матери.

Она все еще шла вдоль берега. Я решил проигнорировать ее просьбу оставить ее в покое. Черт возьми, она, вероятно, хотела, чтобы я пошел за ней, независимо от того, что она сказала.

Я посмотрел на Марка.

- Мне неприятно это говорить, чувак, но…

Он поднял руку, чтобы заставить меня замолчать.

- Постой, подожди. Я знаю, что ты хочешь уехать, но в моем фургоне есть кое-что, что я хочу тебе показать, прежде чем мы попрощаемся.

Я вздохнул.

- Ну же, МакТи, ты ведь можешь никогда больше меня не увидеть, - в его глазах блеснули внезапные слезы. - Просто будь ко мне снисходительным несколько минут, ладно?

Ну и какой же от этого вред?

Я встал, сложил ладони рупором и позвал Дженни.

- Эй, Джен! У Марка есть кое-что, что он хочет показать мне в своем фургоне. Мы всего на несколько минут, хорошо?

Она повернулась к нам, улыбнулась и помахала рукой.

Эта ободряющая улыбка согрела мое сердце. Я почувствовал себя достаточно смелым, чтобы добавить:

- Я люблю тебя, Джен!

Ее ответ сделал меня счастливее, чем я был, оx, навсегда:

- Я тоже тебя люблю!

Вот так просто вся напряженность ушла из моего тела.

Я усмехнулся Марку.

- Она любит меня.

Он сказал:

- Я знаю.

Поэтому я последовал за ним по дорожке обратно на парковку. Когда мы подошли к фургону, Марк взялся за ржавую дверную ручку и приоткрыл раздвижную дверь.

Он жестом пригласил меня войти.

- Только после вас, сэр.

Я шагнул в темную полутьму фургона. Грязные окна рассеивали солнечный свет. Я присел на скамейку в задней части фургона и осмотрел потрепанный салон машины. Мне стало ясно, что фургон - это настоящий дом Марка. Там стояли ящики с книгами и кассетами. На одном из них лежал свернутый спальный мешок.

Марк присел напротив меня на другую скамейку. Скамейка находилась прямо за передними сиденьями фургона. Марк заглянул в щель между сиденьями, затем снова обратил свое внимание на меня.

- Добро пожаловать в мое скромное жилище.

Я бросил вокруг фальшивый оценивающий взгляд.

- Да. Хм... сколько лет этому средству передвижения, Марк?

- Оно 71-го года выпуска. Оно у меня еще с карнавальных времен. Я украл его у парня-“карни”, с которым работал, - oн сверкнул тревожной, почти безумной улыбкой. - Во всяком случае, он в нем больше не нуждался.

Блин. Теперь этот парень казался совсем другим... незнакомцем.

Я прочистил горло.

- Да... разве ты не хотел мне что-то показать?

- О, да, извини, - oн снова глянул в щель между передними сиденьями. - От парня вместе с фургоном я получил кое-что еще.

Он повернулся и просунул руки между сиденьями. Поднял что-то с пассажирского сиденья, затем осторожно пронес это через зазор между сиденьями. Это был какой-то контейнер. Марк поставил контейнер на скамейку, встал, и утиной походкой приблизился к моему концу фургона. В руке у него был фонарик, хотя я не мог припомнить, чтобы видел, как он его доставал.

- Давай прольем немного света на эту ситуацию.

Он включил фонарик, направил его луч на контейнер, и я почувствовал, как горячий комок страха подступил к горлу. В груди у меня все сжалось. Я подумал, что у меня может быть сердечный приступ. Но это не имело значения, поскольку я явно находился в присутствии психопата. Он ни за что не позволил бы мне жить после увиденного.

Контейнер представлял собой большую стеклянную банку с металлической крышкой. Он был наполнен формальдегидом. Внутри плавала отрубленная человеческая голова.

- Это - Голова-в-банке, - сказал Марк.

Голова выглядела так, словно принадлежала белому мужчине средних лет. Ее глаза были широко раскрыты и пристально глядели, а длинные серебристые волосы плавали в растворе как нити морских водорослей.

- Голова-в-банке, поздоровайся с моим другом Крейгом.

Я посмотрел на него.

- Почему?

Марк нахмурился.

- Почему что?

- Почему ты убил его?

Марк улыбнулся.

- Я не убивал этого парня, Крейг. Ты должен лучше слушать. Я получил Голову-в-банке от парня, у которого раньше был этот фургон.

- А что случилось с тем парнем?

- О, его я убил.

- Бля!

- Этого парня нужно было убить. Он меня обокрал. Я не знаю, убил ли он нашего заключенного в банку друга, - oн кивнул на Голову-в-банке. - Но, я так не думаю. Голова-в-банке существует уже давно. Однажды, он сказал мне, что был ученым-исследователем в 50-х годах.

- Кто тебе это сказал?

- Голова-в-банке.

Я кивнул. Угу. Ты же психопат, Марк.

- Вы с Головой-в-банке много разговариваете?

- Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшим, Крейг. Здравомыслящие люди не склонны вести постоянный диалог с отрубленными головами. Но это правда. Я слышу еe голос в своей голове, - oн постучал себя по черепу. - Онa умная. Ты хотел знать, как я содержал себя все эти годы. Ну, торговля наркотиками - это часть этого, но я получаю большую часть своего дохода, следуя советам Головы-в-банке.

- Угу.

- Можно сказать, что онa - мой путеводный дух. Мой сэнсэй. Мой мастер-джедай, - oн больше не улыбался. - Именно из-за неe я и вернулся сюда, Крейг.

- Голова-в-банке сказалa, что ты должен вернуться домой?

Марк кивнул.

- Онa сказалa, что мне нужно с тобой увидеться.

- И что?

Марк вздохнул.

- Не думай, что это не трудно для меня, Крейг. Но я должен сделать то, что должен, - oн схватил меня сильной рукой за горло. - Голова-в-банке говорит, что мне нужно изгнать демонов из моего прошлого. Онa говорит, что я буду счастлив только тогда, когда перестану думать о том, что осталось позади.

Его хватка на моем горле усилилась.

Я захрипел.

Из уголков его глаз текли слезы.

- Сегодня вечером я навещу своих родителей. Они больше заслуживают этого, чем ты, чувак, но у меня нет выбора. Ты должен это понять, дружище.

Я попытался оторвать его руку от своего горла, но он был слишком силен. Я не мог дышать. Я начал терять сознание. Его глаза выпучились от напряжения, когда он душил меня. В тот момент, когда я перестал сопротивляться, я услышал ее голос.

- Крейг? Марк? - это была Дженни, она стояла рядом с фургоном. - Что вы там делаете, ребята?

Марк резко повернул голову к двери.

- Твою мать!

- Крейг?

Марк убрал руки с моего горла. Я попытался втянуть в себя воздух и восстановить голос, но это было бесполезно. Я отчаянно хотел предупредить ее, но все, что я мог сделать, это беспомощно хрипеть.

Затем Марк направился к двери. Я упал на пол и протянул к нему безвольную руку - она мягко коснулась его лодыжки, прежде чем упасть на пол. Я видел, как он рывком распахнул дверь, вылез наружу и затащил Дженни внутрь.

Марк убил ее.

Я не хочу описывать ее смерть в деталях. Он не сделал ничего особенно жестокого. Все было кончено в одно мгновение. Но часть меня тоже умерла в тот момент. Я подозреваю, самая важная часть.

Пока Марк пристально смотрел на ее изломанное тело, ко мне вернулись силы. Адреналин, вероятно, сыграл свою роль в том, что произошло дальше. Я поднял брошенную бутылку "Короны", вскочил на ноги и разбил бутылку о голову Марка. Он опрокинулся назад, провалившись в щель между передними сиденьями.

Я навис над ним с осколком разбитой бутылки в руке. Он попытался приподняться. Но я уперся коленом ему в грудь, пригнул обратно и перерезал горло острым осколком стекла. Там было много крови. Oчень много крови. Но этого было недостаточно. Никогда не будет достаточно, чтобы отомстить за Дженни.

Я уронил осколок стекла и вышел из фургона. Я не мог смотреть на труп Дженни. Я бы убил себя, если бы посмотрел на нее тогда. Я рухнул на фургон, сполз вниз, пока не оказался на земле, где и оставался долгое время.

Я оставался там, пока не пришел егерь.

Егерь заглянул внутрь фургона. Долгий взгляд. Затем он сказал мне:

- Оставайся здесь. Я вызову полицию.

Я кивнул.

Но я не остался прямо там. Я кое-что сделал, пока егерь был в своей машине. Я вытащил кое-что из фургона. Я был уверен, что схожу с ума - не было никакой разумной причины для того, что я сделал - но я чувствовал себя обязанным сделать это.

Появились копы. Их было много. Оказывается, Марк оставил след из трупов по всей стране, а также множество косвенных и вещественных доказательств. Рано или поздно ФБР все равно бы его прикончило.

Что точно не было утешением.

Прошло несколько недель...

Мой мир находится в руинах.

Моя надежда на будущее исчезла. Слишком поздно я понял, что вся эта надежда целиком и полностью сосредотачивалась на Дженни. Моя вина не поддается количественному измерению.

Но чувство вины - это еще не самое худшее.

Голова-в-банке - вот самое худшее. В последнее время я все чаще слышу еe голос в своей голове.

Я купил пистолет на свои последние деньги. “Desert Eagle”[21]. Пистолет, эквивалентный пушке. Я надеюсь, что каким-то образом стану достаточно храбрым, чтобы положить его ствол себе в рот.

Потому что, да поможет мне Бог, я думаю, что у Головы-в-банке есть кое-что еще на уме.

Эта запись предназначена для тех, кому я могу навредить по еe приказу.

Пожалуйста, знайте это.

Что бы я ни совершил, это Голова-в-банке заставилa меня.

Я люблю тебя, Дженни.

Прости меня.

перевод: Гена Крокодилов

Когда загорелся красный сигнал светофора, Кент Хоган снизил скорость «Тойоты Камри» и остановился. Яркий алый шар, пронзая светом тёмную плоть ночи, подобно глазу демона свирепо смотрел на него. Он отвёл взгляд, однако у него было чувство, словно его мозг исследует хирургический лазер.

Кстати, о хирургии мозга. Возникшая мысль заслуживала изучения.

Прооперировать значительную часть лобных долей, чтобы вырезать пустившую там корни злокачественную опухоль депрессии, которая лишала его способности бороться.

Улица выглядела безлюдной, что было неудивительно в такой час. Бары закрылись часом раньше, извергнув из себя обычное количество кандидатов на лишение водительских прав. Теперь все пьянчуги были уже либо дома, либо в тюрьме, либо разбрызгивали грязь, ведя свои жестянки по автострадам.

В домах по обе стороны от него было темно. Через перекрёсток не проехало ни одной машины. Кенту стало любопытно, почему здесь, как в других городах в это же время, светофоры не переключили на жёлтый мигающий режим.

Он вздохнул.

И подумал: Потому что это Херсвилль, штат Нигде, задница Вселенной.

На исходе своего безрадостного брака с Эми у Кента появилось сильное желание куда-нибудь уехать. Как-то раз, в конце августа, в ясный безоблачный день он мыл машину на подъездной дорожке к их ухоженному загородному дому. Он вспомнил как, нагнувшись, выкручивал губку полную шампуня и песка, наблюдая за брызгами грязной воды, потоком льющейся в ведро. Вспомнил, как посмотрел вверх и обратил внимание как, отражаясь от лобового стекла «Камри», вспыхивает искорками солнечный свет, как заныло его сердце от зародившегося желания, которое он не сумел бы выразить ясно.

Он бросил губку в ведро, смыл из шланга шампунь с машины и уехал из дома.

Прочь от Эми.

С тех пор он её не видел.

Время от времени намерение вернуться к ней, чтобы попросить прощения за своё бегство, мелькало в его в голове, однако он знал, что ни за что не будет подвергать себя такому унижению.

Всё равно, что он мог ей сказать о причине своего отъезда?

Он до сих пор толком не знал, зачем это сделал.

Взгляд его вернулся к сигналу светофора.

Всё ещё красный.

И горел так уже чрезвычайно долгое время.

Какого чёрта он не меняется?

Он вздохнул.

И подумал: Придётся ехать так.

Чёрт возьми, никого же нет вокруг.

Ни пешеходов.

Ни патрульных машин.

Никого.

Тем не менее, он медлил. Взглянул в зеркало заднего вида, увидел, что никого нет, и снова посмотрел на дорогу впереди себя.

В эту глухую холодную ночь в незнакомом городе он был совершенно один.

Он хотел домой.

Его глаза защипали слёзы.

Домой?

Какая злая шутка.

Ему ещё никогда не было так одиноко.

У Кента перехватило дыхание. Иисусe… у меня же нервный срыв.

Возвращайся в гостиницу, - подумал он.

Переносить страдания долгое время было непросто; и сейчас, застряв на неисправном светофоре, он понял, что наступил полный душевный крах. В данный момент, да, он был одинок, но, оставшись здесь, в городке, мог бы это исправить.

Его нога начала отпускать педаль тормоза. И именно тогда краем глаза он её заметил - длинные худые ноги, обтянутые порванными чулками в сетку. Глаза его проследили, как она пересекла перекрёсток, и обратили внимание, как неустойчиво шла она на ужасно высоких каблуках. Проходя мимо машины, она скользнула по нему взглядом, и когда он увидел её глаза, то вздрогнул: такими пустыми они были. Они говорили, что её душа была ещё более пустой и повреждённой, чем его собственная. Чёрные глаза поразительно контрастировали с болезненно-белой плотью, из-за чего Кент решил, что она наркоманка. На её лице не было ни малейшего выражения, лишь гладкая маска оцепенения и безразличия.

Она перебралась на другую сторону улицы, один раз споткнулась, так что пятка скользнула об верх бордюрного камня, и посмотрела по сторонам, прежде чем снова пересечь улицу. Перешла на другую сторону и пошла дальше по тротуару.

Кент посмотрел наверх.

Горел зелёный.

Он надавил акселератор, и «Камри» покатилась через перекрёсток. Однако затем его нога вернулась к педали тормоза, и достаточно сильно на неё нажала, чтобы автомобиль мог медленно двигаться вслед за девушкой.

Он рассчитывал на то, что она оглянётся и заметит его, но она продолжала идти по тротуару с опущенной вниз головой. Длинные, завитые, светлые волосы спадали ей на лицо. На ней была блуза, которая, словно целлофан, облепила её тощий зад. Прозрачный, демонстрирующий плоть верх блузы прикрывал поношенный кожаный жакет. Он заметил это, когда она проходила мимо него Кент почувствовал, как увлажнились уголки его рта.

Это вызвало у него тревогу.

Что я делаю? - изумился он.

Он счёл её одуревшей от наркотиков проституткой. Подумал о наличных у себя в бумажнике, которых было меньше двух сотен долларов. Это всё, что у него оставалось, и он не мог себе позволить потратить их на уличную шлюху.

Она выглядела вялой, полностью изношенной - очередным отщепенцем, впустую промотавшим жизнь.

Трудно ли будет затащить её в машину и заставить подчиниться?

Затем…

Кент выбросил из головы такие гадкие мысли. Разумеется, подобное для него было неприемлемо; он был подавлен, на грани самоубийства, через день-другой ему предстояло столкнуться с достаточно тяжёлым выбором, принять решение, которое бы либо вырвало его из этого саморазрушающего спуска по спирали, либо, наоборот, ускорило на пути к полному краху. Всё было довольно херово. Однако он не был плохим человеком, и никогда, даже на миг, не допускал подобных скверных и порочных мыслей.

Он отправился в бега в поисках… чего-то. Он не знал чего именно, но чего-то. Чего-то нового. Чего-то откровенного. Чего-то вдохновляющего. Чего-то прекрасного. Некоего самородка истинной правды, который можно было добыть и использовать, чтобы восполнить недостающие части своей души.

Цель его поиска, какой бы она на самом деле не была, оставалась туманной, но он знал одно: он не для того начал своё странное путешествие, чтобы стать серийным убийцей.

Он решил, что должен ехать дальше, забыв про ничтожную шлюху.

Однако нога оставалась на педали тормоза.

Руки с силой сжимали рулевое колесо.

Хриплое дыхание вырывалось сквозь зубы.

Девушка продолжала идти по тротуару нетвёрдой походкой, однако более-менее держалась прямой. Кент почувствовал к ней жалость. Ему было известно, какая нужна концентрация, чтобы идти, находясь под кайфом, с какой силой нужно сосредотачиваться, когда всё заслоняет дурь. Он глядел, как она взяла курс на столкновение с застеклённой автобусной остановкой, и был заворожён, наблюдая за ней, словно видел замедленное воспроизведение автокатастрофы. Спотыкаясь, она просто продолжала идти вперёд до тех пор, пока не врезалась лбом в стекло.

Она стояла, шатаясь на своих каблуках. Одна нога оторвалась от земли, а руки, словно спицы колеса, крутились в отчаянной попытке восстановить равновесие.

Не помогло.

Она качнулась назад, приземлилась на задницу и завопила.

Кент прижал «Камри» к бордюрному камню и выскочил из машины. Он подошёл к девушке и встал перед ней на колени, водя вокруг неё боязливыми руками, желая коснуться, успокоить… коснуться.

Он снова убрал влагу в уголках рта.

- Мисс, с вами всё в порядке? Могу ли я чем-то помочь?

Её бывшие закрытыми глаза, теперь открылись и затрепетали.

Кент положил руки на её талию, и у него тут же перехватило дыхание. Она была хрупкой, эфемерной, лёгкой, как пушинка. Он сознавал, что позади него машина, и знал, насколько близко она стоит.

За одну секунду он мог внести её внутрь.

Он мог обладать ей.

Перестав смотреть на её лицо, он заметил насколько длинные у неё ноги, задержав взгляд на бледных участках плоти, обнажавшейся в разрывах чулков. Он чувствовал, как леденеет его душа, его сущность, его тождественность личности порядочного человека, как они проваливаются в какую-то тёмную дыру, словно кровь, сливающаяся в люк.

И понял, что сделает это.

Расплатой станет вечность в аду.

Несмотря на предупреждающие крики голосов в своей голове - жалобных голосов, прочно усвоивших наставления о добре и зле, о плохом и хорошем - он собирался это сделать. А со своей испорченной совестью будет разбираться потом.

Может быть, на самом деле это и было целью его непонятного путешествия.

Долгожданная возможность освободить тьму внутри себя.

Он плотно обхватил талию девушки.

Он ахнул, когда она захватила в горсть его рубашку, скрутив её с такой силой, которой просто не могло быть у такой истощённой доходяги. Она вплотную прижала его к себе, глаза её сияли подобно чёрным бриллиантам, в них не было и следа наркотиков, в них горело желание.

В них горел голод.

На её лице появился румянец, прежде вялые черты наполнились жизнью, рот широко растянулся, обнажив в жуткой ухмылке ряды пилообразных зубов. Он видел, как что-то жёлтое, словно червь, извивается в глубине её рта. Она обхватила его затянутыми в чулки ногами, и ещё тесней прижалась к нему прямо на тротуаре.

Кент отбивался, но сделать ничего не мог, её ноги капканом держали его так, как тиски сжимают кусок дерева. Сердце глухо стучало, и он почувствовал, как кислота из желудка резко обожгла ему горло. Лишь раз в жизни он был так испуган: когда в детстве ребята постарше, с другой стороны улицы, проделали с ним какие-то ужасные вещи; вещи, которые память до сих пор заботливо от него скрывала.

Кент не сдержался и захлебнулся от рыданий.

Вероятно, ему грозила смерть от рук этого неведомого существа, которое просто маскировалось под девушку, но на самом деле его не волновало с чем или кем он столкнулся, это не имело значения. Потому что вдруг понял, что происходит, понял, когда пришла боль от необратимых повреждений, которые не смог бы исправить ни один доктор.

Тварь ещё сильнее прижала его к себе.

Её лицо раздулось, превратилось в эластичную маску, которая выглядела насмешкой над прежним миловидным лицом. Рот растянулся широким овалом, и что-то жёлтое и крупное выросло внутри него, подрагивая, словно возбуждённый член. Затем это что-то ринулось вперёд, пропихнулось ему в рот, и существо стало кормиться, извлекая пищу из его мук.

На ускоренной перемотке его мозг проигрывал перечень самых мучительных событий за тридцать лет жизни, которые принесли ему горе и жестокие разочарования. Сначала сердечный приступ, убивший отца, самоубийство страдавшей от алкоголизма сестры, потеря единственной настоящей любви (не Эми), неосуществившиеся мечты, женитьба на Эми из-за её беременности, последовавший выкидыш, и кошмары, которые он никогда не помнил после пробуждения, сюрреалистическое искажённое царство снов, в котором он вместе со старшими ребятами находился в подвале.

Всё это.

Каждое разочарование.

Каждую разбившуюся мечту.

Каждая из которых была, словно маленькая смерть.

Заканчивая его сбивчивыми мыслями на тротуаре несколько мгновений назад.

Затем он почувствовал как жёлтая штука - зонд или питающая трубка - втянулась обратно, и он всосал в себя воздух, автоматический, непроизвольный акт всё ещё живого организма. Ноги твари вокруг него ослабили хватку, и он увидел, что её нечеловеческое лицо меняется; будто из пластичного воска снова стала формироваться поразительная копия красивого женского лица.

Она улыбалась.

На сиявшем лице читалось насыщение.

Кент ощущал себя совсем по-другому. Он был оболочкой, опустошённой раковиной прежнего себя. Ему едва хватало сил, чтобы дышать. Тварь оттолкнула его, и он отлетел от неё прочь.

Он лежал спиной на тротуаре, уставившись на сиявшие в небе звёзды..

С ним говорил бесконечный простор космоса, шепча о восхождении в небесные бездны, туда, где не было боли, только бесконечное ничто, чистота, совершенно свободная от всех вещей, которые составляют человеческую природу.

Его зрение помутилось.

Мерцающие точки света в небесах превратились в белые пятна, неряшливые мазки на блёклом холсте.

Он смутно различил звук каблуков-шпилек, цокавших по тротуару и удалявшихся от него.

Потом мир исчез.

Эми Хоган отбросила роман Мейв Бинчи[22],который читала, когда услышала скрип открывшейся входной двери. Парализующий приступ страха пригвоздил её к креслу в гостиной, пульс ускорился…

Ближайший телефон был на кухне. Она знала, что могла взять ноги в руки и набрать 9-1-1 до того, как у злоумышленника появился бы шанс её поймать. Сглотнув комок, она бросила туда взгляд и осталась на месте.

Она услышала шаги в прихожей, которые сопровождались звуком осторожно закрывшейся двери…

Затем дребезжанье ключей.

Нет, - подумала она.

Это не может быть он.

В первые дни, последовавшие за необъяснимым уходом Кента, она была окружена друзьями, искавшими возможность её поддержать, людьми, которые говорили ей, что, в конце концов, всё будет в порядке, что время исцелит её душевные раны. Чего она неспособна была им сказать - вещь, о которой бы она не обмолвилась даже лучшим подругам - горькую правду о реальном положении дел: она не была чрезмерно убита горем из-за того, что её бросил муж.

Что главным образом она чувствовала облегчение.

Она была признательна друзьям, которые думали, что она испытывает боль. Никто из них не знал, что на самом деле в её браке с Кентом не было любви, он был фикцией с самого начала, случаем, когда обстоятельства свели вместе двух сломленных людей.

Шаги стали громче.

А потом Кент через арку вошёл в гостиную.

У Эми упало сердце.

Убирайся, - подумала она. - Убирайся и не возвращайся никогда.

Она вздохнула:

- Ты вернулся.

Кент пожал плечами и тусклым голосом произнёс:

- Угу.

Выглядел он нездоровым, как какая-нибудь модель «героинового шика»[23]из ранних девяностых, только случай Кента не сопровождался налётом декадентского гламура. На нём была плохо сидевшая одежда: мятая футболка и мешком висевшие джинсы, которые подчёркивали его измождённую внешность, делая его похожим на нарисованную фигурку человека, состоявшего из палочек.

Эмми почувствовала укол сострадания:

- Кент… какого хера?

Она не смогла придумать как сказать иначе, ситуация выходила за пределы понимания. Её муж, который ушёл около двух месяцев назад, теперь вернулся и выглядел, как будто побывал в Освенциме. Она была в курсе, что он забрал пару тысяч из банка в день своего исчезновения, которые, конечно, не были бешеными деньгами, тем не менее, это означало, что не было никакой веской причины, по которой он бы мог выглядеть так плохо.

Так что «какого хера?» весьма точно выразило всю гамму её чувств.

Кент открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сумел.

У него задрожали губы.

А затем он разрыдался, из его затуманившихся глаз потекли крупные слёзы, которые быстро скатывались по щекам водопадом невысказанных эмоций.

Эми снова вздохнула.

Она встала, подошла к нему и прижала в нерешительном объятии. Она гладила его по спине и говорила успокаивающим голосом:

- Ну, ну, милый… всё в порядке. Пусть из тебя всё выйдет, плачь, пока плачется, обсуждать всё будем потом, хорошо?

Она подняла голову с его плеча и улыбнулась ему.

Затем улыбнулся он.

Широко улыбнулся…

Эми шагнула назад.

Он схватил её за запястья, остановив внезапное отступление.

Его улыбка становилась всё шире и шире, делаясь слишком бесстыдной и непристойной для такого момента.

Она открыла рот, чтобы закричать.

Её крик он подавил своим ртом.

Тут она почувствовала, как что-то тёплое входит в неё, что-то толстое, скользкое и пульсирующее, и она окончательно уверилась в этом, когда мельком увидела отвратительную жёлтую штуку в глубине его горла.

А потом уже больше об этом не думала.

Она снова была ребёнком, видевшим, как папочка бьёт мамочку.

Она была невинной девушкой, девственность которой забрал изнасиловавший её негодяй, которого так и не нашла полиция.

Была безрадостной беременной женщиной, которая, когда у неё случился выкидыш, только почувствовала облегчение.

И ещё, и ещё, и ещё.

Парад несчастий.

Но самым худшим было то, что она осталась в живых.

С чем-то новым, растущим внутри неё.

перевод: avvakum

Старый “Шевроле Шевель” стоял в самом углу парковки перед мини-маркетом, развёрнутый к дороге. Вблизи, на перекрёстке, медленно остановился “Кадиллак” с водительской дверью, обклеенной бутафорскими пулевыми отверстиями. Хизер Кэмпбелл следила за черепашьим движением “Кадиллака” с прищуром, хмурым на фоне приятных, но измождённых черт лица.

- Нахрена люди это делают?

Джош Браунинг, сгорбившийся на переднем пассажирском сидении, моргнул затуманенными от анаши глазами.

- А? - oн выпрямился, медленно повернул голову направо, приглядываясь к “Кадиллаку”, который теперь проезжал по перекрестку на пути к какому-нибудь, несомненно, быдланскому месту. - Зачем “Kадиллаки” водят? Да по многим причинам, наверно. Это дело вкуса. Зависит от того, что ты ожидаешь от машины и…

Хизер раздраженно выдохнула.

- Нахер люди клеят нарисованные дырки от выстрелов на машину, чел? У тебя задница отсохнет на минуту перестать шабить и послушать меня внимательнее?

Джош глянул на обмусоленный косяк, что вяло свисает, некрепко сжатый большим и указательным пальцами. Он пожал плечами и затушил тлеющий конец в переполненной пепельнице.

- Извиняй. Наверно, думают, что они от этого выглядят круто.

Оскал Хизер углубился.

- Они выглядят, как ебланы.

- Ага.

- Если б ты был настоящем преступником, таким жестоким и опасным типом, ты бы ездил в прострелянной тачке? - Джош открыл было рот, но Хизер слишком завелась в намерении закончить свою фразу. - Нихрена. Нихренашеньки. Ты б залёг на дно и не высовывал башку. Блядь!

Она ударила каблуком по полу машины.

Волнение отразилось на лице Джоша.

- Эй... ты успокойся, ладно?

Хизер снова гневно вздохнула.

- Я просто ненавижу тупых людей.

- Знаю. Тупые люди – отстой.

Хизер кивнула.

- Им бы лучше сдохнуть.

- Ага. Полностью согласен, - Джош говорил очень нервно, прочищая горло. - Так что... мы это сделаем или как?

Хизер посмотрела на заряженный пистолет .38 калибра, зажатый в её руке с побелевшими костяшками, и почувствовала, как сдавливает рёбра.

- Поверить не могу, что снова это сделаю. Я поклялась бросить.

Джош пожал плечами, слабо улыбаясь.

- Ну, я против, помнишь? Если ты передумала, я не возражаю.

Хизер покачала головой перед тем, как закончить.

- Нет. Нам нужны деньги. Сейчас, - oна открыла свою дверцу и шагнула из машины. Обернулась на Джоша. - Садись за руль и заводи мотор. Я по-быстрому, так что готовься сразу валить.

Джош сглотнул. Его глаза заблестели от страха.

- Хорошо.

- И не накуривайся.

Он кивнул.

- Ага. Хорошо.

Хизер выскользнула из машины и быстро пересекла парковку, стройная и длинноногая, вся в чёрном. Ветерок раздул всколоченные светлые волосы. Стильные солнечные очки скрывали её голубые глаза. Не столь стильная сумка на длинном ремне свисала с правого плеча, но она идеально подходила для работы. Рука, сжимающая пушку, скрывалась внутри. Кассир не увидит пистолет раньше, чем надо.

Сердце бешено колотилось в её груди.

Я не хочу этого делать. Только не опять.

Три года назад она ограбила ликёроводочный магазин. В тот раз подстрекателем был её парень Крейг. Тогда мотивом послужило веселье, а не деньги. Риск и жажда адреналина. Крейг уже мёртв, одна из многих жертв “Бродячего Карнавала и Шоу Уродов Братьев Флаэрти”. Под конец она его ненавидела, но было время, когда она позволила себе поддаться его чарам плохиша. Не повредило и то, что этот сукин сын был красавчиком. В этот недолгий период она соглашалась на любую конченную идею, какая только посетит его долбанутую голову. Вроде вооруженного ограбления, просто потому что они могут.

Сейчас всё было по-другому.

Всё изменилось после шоу уродов.

Она почти не спала. Она боялась закрыть глаза из страха увидеть во сне невероятно изуродованных чудовищ с фрик-шоу. Приобретённая ею кокаиновая зависимость понемногу дошла до того, что совсем лишила её сна, а вместе с ним и кошмаров. Недостаток был в том, что кокс недешёвый. Они с Джошем постоянно переезжали. Жизнь на одном месте больше недели давила ей на нервы. Джош брал разовые подработки, где бы они ни останавливались, но денег постоянно не хватало. И тем не менее, они никогда не опускались так низко, как сейчас. У них не было ни единого пенни за душой. Пришло время забрать чужие деньги. Ей это не нравилось, но отчаяние умеет сузить твои варианты до единственного, самого мерзкого из имеющихся. Пожалеть об этом можно будет потом, когда жизнь наладится. Когда воспоминания о цирке уродов поблекнут.

Но пока…

Она толкнула дверь и уверенно вошла в магазин. Кроме прыщавого кассира за стойкой, там никого не было, как она и думала. Магазин стоял поодаль от безлюдного съезда с шоссе в Южной Калифорнии, у самой границы штата. Район был редконаселённый, сам магазин – реликтовая развалюха из прошлого века. Без единой камеры наблюдения. Кто-нибудь всё равно заглянет рано или поздно, этого не избежишь. Но если она всё сделает быстро, получится сделать ноги задолго до того, как это станет проблемой.

Она подошла к стойке, покачивая бёдрами и натянув самую светящуюся улыбку.

Дрищеватый кассир сглотнул и уставился на её грудь.

Она вытащила пистолет и направила на его голову.

- Вытряхивай кассу. Живо.

Он медленно моргнул и перевёл взгляд на её лицо.

- А?

Она крикнула и столкнула пачку зажигалок со стойки. Поддельные “Зиппо” застучали по кафельному полу. Она уткнула ствол в его лоб.

- Открой ёбаную кассу, или я тебя к хуям завалю!

Его затрясло. Слёзы потекли из глаз.

- Давай!

Трясущейся рукой он потянулся к кассе.

Прозвенел дверной колокольчик, и Хизер вздрогнула, едва не выпрыгнув из штанов.

- Ой-ой. Неловко вышло.

Хизер отшатнулась от кассы и медленно попятилась, стараясь держать на мушке и кассира, и вошедшего. Вошедших. Их было двое. Молодая девка со сваленными волосами, крашенными в чёрный, со светлой кожей. Её компаньон был тощий, одет в глянцевую чёрную футболку с напечатанными языками пламени. Похоже на тряпки, которые продают в подростковых рок-магазинах. У девушки была сумочка с опущенной туда как бы невзначай рукой. Парень пялился на пушку в руке Хизер с раскрытыми от страха глазами, но девушка казалась не более чем удивлённой. Хизер мельком посмотрела за их спины и увидела винтажный автомобиль, припаркованный прямо перед магазином. Здоровый красный “Форд Галакси 500”. Они наверняка подъехали, пока она орала на кассира, что, к слову, произошло до идиотизма быстро. Она подумала о Джоше, сидящем в машине на парковке. Они договорились, что он посигналит, если кто-либо подъедет. Этот долбоёб наверняка упоролся и вырубился за рулём.

Она направила пистолет на парня в дурацкой футболке.

- Тащи свою и её задницу за стойку. Не заставляй меня…

- Говори со мной, не с ним.

Хизер искоса зыркнула на девушку. Та ухмылялась. Что с ней, нахрен, не так? Ей захотелось выбить эту ухмылку с её самодовольной рожи, но время поджимало.

- Не важно. Делайте то, что я…

Девушка вытащила руку из сумочки.

- Ой, что это у меня есть.

Хизер раскрыла рот, не веря в происходящее, перед дулом пистолета, направленным на её живот. Этого не могло быть. Всё не просто пошло не так, а накрылось пиздой в худшем виде. Это просто безумие. Это…

БАМ!

Пуля прошила живот Хизер, отбросив её на стойку с чипсами. Пачки чипсов разлетелись вокруг, Хизер повалилась на пол, боль разрывала её при каждом движении по плитке. Она попыталась воспользоваться собственным оружием, но пистолет просто выскользнул из пальцев. Она шлёпнулась наземь, конвульсивно ища рукой пистолет, но находила лишь лужи собственной крови. Она вскрикнула и подняла голову.

Девушка оказалось у стойки, прицеливаясь в дрожащего кассира. Тот поднял руки в жалком инстинктивном жесте.

Парень в дурацкой футболке тряс головой всё сильнее.

- Рокси, не надо!

БАМ!

Облако крови и мозгов вырвалось из затылка кассира, и он безвольно осел на пол. Девушка прошагала до Хизер и нагнулась над ней. А затем прижала ствол ей между глаз и улыбнулась.

- Скажи спокойной ночи.

Кровь вытекала из углов рта Хизер.

- Нет. Нет.

Улыбка девушки растянулась.

- Да.

Хизер не услышала смертельного выстрела.

Уже на шоссе, за рулём “Галакси”, Роб взглянул на Рокси, которая ссутулилась на переднем пассажирском. Она сосала леденец с безмятежным выражением лица.

- Ты могла бы не грохать того парня в “Шевроле”. Он был в отрубе.

Она пожала плечами.

- Могла бы, да. Это одна из радостей жизни, Роб. Можно выкроить иногда минутку на бесполезное развлечение. Это зовётся свободой. Ею надо упиваться.

Роба замутило, он смотрел на пустынную дорогу впереди.

- Ты чокнутая.

- Это грубо. Возьми свои слова назад.

- Извини.

- Всё нормально. Я тебя прощаю. Всё же я действительно немного чокнутая.

Роб не мог ничего поделать, он засмеялся. Это безумие. Даже в такой жуткий момент она заставила его засмеяться. Что с ним не так? Во что он превращается?

Рокси вынула леденец изо рта.

- Знаешь, в чём была ошибка той тёлки?

- В чём?

- Промедление. Если ты готова размахивать пушкой перед людьми, будь готова её использовать. Ей, этой тупой суке, надо было застрелить нас, как только мы вошли. Но она этого не сделала. Знаешь, почему?

Роб снова покачал головой. Он мог бы догадаться, но это бессмысленно. Рокси хотелось немного блеснуть словом, и лучше ей просто не мешать.

- Почему?

- Потому что в ней этого нет. Она не убийца. В отличие от нас.

- Ты имела в виду, в отличие от тебя.

Рокси улыбнулась и снова засунула в рот леденец.

- Я имею в виду, от нас. Мы одинаковые, ты просто ещё не увидел. Ты из породы убийц, милый. Чем раньше это признаешь, тем счастливее станешь.

Роб тряхнул головой и замолчал.

Возможно, она права.

Предстояла долгая дорога.

Рано или поздно он узнает о себе правду.

перевод: Guro Chan

Лист бумаги был пуст, как душа «штурмовика», - белый обрывок небытия, свёрнутый, словно беспомощная змея, в старой, прикупленной в ломбарде печатной машинке. Возле ветхого реликта лежала стопка бумаги – ещё четыреста девяносто девять чистых листов.

Пальцы Рейфа Мартина в который раз легли на средний ряд клавиатуры.

Он чувствовал, как внутри что-то нарастало – некая волна творческой энергии; пальцы покалывало от необходимости создавать словами миры, отправиться в те места внутри себя, до которых было возможно добраться лишь с помощью этой странной магии - взаимодействия тела, мысли и машинки. Его пальцы слегка надавили на клавиши, растущая потребность почти достигла критической массы, но страстное желание творить ослабло и разбилось, словно волна о берег, и, в конце концов, вовсе схлынуло.

Он вздохнул и откинулся на спинку стула.

В голове запульсировала вена, и он принялся осторожно массировать её, круговыми движениями водя пальцами правой руки по тёплой коже.

Внезапно он нахмурился.

Такое ощущение, что там что-то двигалось.

Быть может, это была лишь тактильная галлюцинация, вызванная стрессом и нехваткой сна.

Отчаяние от неспособности построить хотя бы одно приличное предложение достигло опасного для его душевного равновесия уровня. Писательство было страстью всей его жизни, но сейчас оно его тяготило. Он хотел, чтобы слова изливались из него пьянящим, неистовым напором вдохновения, как взрыв потока сознания, которым славились обожаемые им старые писатели-битники.

Рейф закурил.

Он заставил себя отвести взгляд от пустого листа. Солнце, с трудом проникающее сквозь приоткрытые планки жалюзи, было единственным источником света в маленькой второй спальне, которую он переделал в рабочую зону. Сквозь туман смога и преломлённый свет он разглядел высокие макушки городской панорамы. Город – пёстрое смешение клубов и ресторанов, музеев и театров, крупных и мелких предприятий, - простирался на огромные расстояния. Даже отсюда, сквозь сгущающийся туман, было видно, как он отчётливо пульсирует от переизбытка жизненной энергии.

От бесконечных возможностей.

Рейф затушил сигарету и наклонился вперёд. Его пальцы обрушились на средний ряд клавиш, и он принялся печатать.

СПЯЩИЙ ГОРОД

Рейф Мартин

Город был раной. Небоскрёбы протыкали окровавленное небо насквозь. Дождь лил так, словно наступил день Суда Божьего, - поток очистительной кислоты, от которой сгорала плоть и шкварчали мостовые. Хищные глаза следили, как опустившийся мужчина вошёл в кабак.

Мрак словно бездна.

Затем грохот стекла и неоновый импульс…

Дверь в кабинет со скрипом открылась, и Рейф тихонько выругался. Он развернулся на вращающемся кресле и посмотрел на незваного гостя.

Балика.

Она вошла в комнату: на её лице играла улыбка, в руках она держала поднос с едой. Дымящаяся, острая индийская хрень, от которой у Рейфа тут же разыгралась изжога. От одной только мысли о том, чтобы проглотить хоть чуточку этой штуки, в желудке заурчало, а горло сдавило.

Улыбка Балики излучала сияние.

- Праздничный ужин для моего любимого. Милый сюрприз для моего трудяжки.

Она поставила поднос на стол.

Рейф даже не взглянул на еду.

В голове разгорался жар, его захлестнул страх, сопровождаемый странным жжением на линии волос. Если бы он не знал, что это на самом деле, он бы с уверенностью сказал, что там поселилась целая колония блох. У него было лёгкое ощущение, что там что-то… ползает.

Боже, ему стоило лечь сегодня в нормальное время.

Он заставил себя поднять глаза на женщину, которая утверждала, что любит его.

- Перед тем, как войти в комнату, мы, американцы, кое-что делаем, Балика. Мы стучим. Это считается своего рода актом вежливости, эдаким способом спросить разрешения войти в комнату.

Балика приняла вызывающий вид, уперев руки в бёдра.

- Послушай-ка, парниша. Вообще-то это я зарабатываю нам на жизнь. Я оплачиваю счета. Я покупаю продукты. Если ты не хочешь, чтобы твоя нетрудоспособная задница оказалась на улице, завязывай разговаривать со мной в таком язвительном тоне.

Рейф отвернулся на стуле от неё и снова уставился на очертания города. Балика продолжала возмущаться, но он почти не улавливал смысла её слов, потому что теперь его поглотила потребность, которая превзошла даже его рвение писать (которое, надо признать, в последнее время было не особенно сильным), - потребность уехать отсюда.

Оказаться где-нибудь подальше от Балики. Внезапно он почувствовал, что комната подавляет и ограничивает его, превратившись в яму творческого застоя. Он слишком много времени проводил в этой комнате. Ему нужно было отсюда выбраться: открыть для себя город, набрать исходного материала, что стать кем-то побольше, чем каким-нибудь псевдо-писакой.

Он стал подниматься со стула, но тут же почувствовал на плече твёрдую руку Балики. Она усадила его обратно и развернула к себе. Её восхитительная смуглая кожа, покрасневшая от злости, казалась темнее, чем обычно. Несмотря на то, что он и сам злился, в Рейфе что-то отозвалось на её неподдельную чувственность. Он часто задышал; мысли о творческом и возвышенном сменились похотью.

Балика была двадцатитрёхлетней уроженкой Индии, чья семья переехала в Штаты, когда она ещё была маленькой девочкой. Рейф встретил её на одной вечеринке год назад. Он уже собирался было уйти с этого унылого мероприятия, когда заметил, как она входит. Она была прекрасна: экзотическая красавица с длинными, сверкающими каштановыми волосами, стройным и грациозным телом, нежной кожей и лицом восточной богини. До этого момента он ни разу в своей жизни не испытывал такого возбуждения при виде женщины. Стоя в проходе, она поймала его взгляд, улыбнулась, и всё.

Он принадлежал ей.

Странно было ощущать отголосок того старого чувства теперь, когда его раздражение от положения Альфонса достигло своего апогея.

Она шлёпнула его по лицу.

От обжегшей его щёку пощёчины половое влечение тут же исчезло.

- Балика…

- Заткнись, – eё голос обжигал, словно вербальная пощёчина. – В своём доме я буду ходить так, как считаю нужным, ты меня понял?

Его плечи поникли.

- Да.

Её взгляд переместился к печатной машинке. Заметив кучку слов на листе, она приподняла бровь. Обошла Рейфа, склонилась над столом и прочитала написанное. Нахмурилась.

- Рейф, ты пишешь, как Керуак с запором, передающий послания от Рэймонда Чандлера; как школьник с башкой, набитой шмалью и плохой поэзией. Какого хуя вообще это твоё «Город был раной» означает?

Рейф рассердился.

- Это… это метафора.

Да кто она вообще такая, чтобы критиковать его работу? Она не была писателем. Как она посмела говорить ему хоть что-то по творческим вопросам! Да она понятия не имела о потоке речи, о ритмичности прозы. Она ошибочно полагала, что кучка литературных курсов в колледже, которые она сдала на отлично, придают её мнению дополнительный вес.

В висках запульсировало ещё сильнее, вена билась, как порванный высоковольтный кабель. Он почувствовал, как что-то перемещается под кожей, скользя, словно змея, так, что у него даже дёрнулись брови. Он прижал ладонь ко лбу, тщетно пытаясь сдержать то, что грозило превратиться в охрененную головную боль. Потребность свалить от Балики вернулась; от её едкого комментария, замаскированного под «конструктивную критику», стало только хуже.

Она хмыкнула.

- Метафора! Ну-ну. Тупизм это. Шняга какая-то.

Шняга.

Это слово будто ударило его наотмашь в самую душу, гораздо больнее, чем физическая агрессия несколько секунд назад. Оно ещё раз подтвердило, насколько мало она ценила их отношения. Правда заключалась в том, что ей не нужно было равенство. Он мог припомнить каждый раз, когда она отговаривала его от попыток найти постоянную работу, но зачем? Она использовала его зависимость от неё против него с тем, чтобы ослабить его, но правда заключалась в том, что она именно этого и хотела. На самом деле, ей не нужен был ни парень, ни жених, ни муж – ей требовалась собственность, игрушка.

Она походила на выросшую маленькую девочку с живой игрушкой. Кеном с функционирующим хуем.

Поначалу Рейф не был особенно против, но эта ситуация в итоге утомила его. Секс был невероятен, но он начинал понимать, что этого недостаточно, чтобы удерживать его в этих паразитических взаимоотношениях.

Рейф вскипел.

Тут была… всего одна… маленькая… проблемка.

При её благосклонности и поддержке примерно год назад он бросил работу, чтобы воплотить свою мечту – заниматься писательством на постоянной основе. Это, в сочетании с его прерывистой трудовой биографией до знакомства с Баликой, означало, что ему придётся долго искать работу с достаточной для жизни оплатой. Ситуация походила на классическую Уловку 22: оно не мог уйти от неё, пока не найдёт работу, а если он начнёт искать её, Балика будет грозиться выкинуть его на улицу и обрубить ему финансовую поддержку.

Балика ухмылялась. Она скрестила руки под грудью и смотрела на него сверху вниз, притворно надув губы.

- Ох, я задела твои чувства, малыш Рейфи? Мамочке не стоило быть такой грубой, оценивая твою… работу?

Рейф свирепо взглянул на неё.

Это уже было слишком – она явно перегнула палку.

- Ты…

Он задохнулся; праведный гнев едва не испепелял его.

- Что, Рейфи? - oна склонила голову набок и подставила ладонь к уху. Опять насмешка. - Я, наверное, тебя не расслышала. Ты - что?.. - oна убрала руку, и её лицо скривилось в поддельном ужасе. - Боже, Рейф, ты что, собирался назвать меня сукой? - на последнем слове она повысила голос. - Или… или… нет, ты же не назвал бы меня… пиздой, да?

Она охнула и прикрыла открытый рот руками.

Рейф заскрежетал зубами, едва сдерживая желание ответить в том же духе, дать отпор. Бурлящий чан переполнившего его негодования вот-вот готов был выплеснуться. Если не считать физического аспекта их отношений, он ненавидел в ней всё. Он ненавидел то, насколько она американизировалась, насколько свободно она использовала в качестве оружия мат. Она поддерживала видимость ласковости до тех пор, пока он не показывал намёк на твёрдость характера, и тут же начинался безжалостный поток издевательств.

Он крепко вцепился в подлокотники кресла, чтобы успокоить дрожащие руки. Лицо вспыхнуло, шея взмокла от напряжения.

О, как же он хотел заставить её забрать обратно те свои слова.

Но он не мог.

Он был безнадёжен.

Беспомощен.

Ни на что не годен.

Слаб.

Слёзы или пот, а может, и то, и другое, заполнили его глаза, и секунду он не мог видеть ухмыляющееся лицо Балики. Возможно, это была Божья милость. Но затем внутри его черепа что-то снова двинулось – это было вибрирующее физическое/психическое скольжение, похожее на смещение каменных пластов при землетрясении. Его череп как будто пульсировал снаружи, раздуваясь, как перекаченный шар.

Он услышал крик.

Он не знал, откуда крик взялся: может, это Балика выпустила пар, а может, этот сдавленный всплеск страха издали его собственные голосовые связки.

Он почувствовал, как кожа вокруг глазниц раздулась до неестественных размеров. Там что-то двигалось, что-то вытекало наружу. Он вскочил со стула, сжал руками свою пульсирующую голову и закричал (на этот раз он точно знал, откуда звук). Он услышал, как щёлкнули по паркету каблуки Балики, когда она отпрянула от него, услышал её пронзительный уязвлённый голос:

- Ты мудак! Ты ёбанный мудак, Рейф! Что с тобой за херня творится? Ты что, на наркоте? Ты, что, блядь, под кайфом? - затем вздох осознания, что происходит что-то гораздо худшее. - Эй, бля, не вздумай тут с инсультом окочуриться, уебан! Я не собираюсь ухаживать за твоей парализованной задницей, понял меня?

Рейф снова закричал.

Его голова превратилась в поток агонии, эпицентр нескончаемых сжигающий разум взрывов боли. Его носовые ходы расширились, что-то, источающее тепло, проталкивалось по ним, растягивая кожу, словно бы слишком маленький презерватив натягивали на огромный член. Так могли ощущать себя струи расплавленного дерьма, выплёскивающиеся из его ануса. Он чувствовал, как по его ноздрям пробегает жар.

А затем он снова смог видеть.

Из его носа спускались две одинаковые нити жирной розовой плоти. Жгуты извивающегося и растягивающегося органического вещества. Рейф бросил взгляд на безглазые головы с тонкими щелями голодных ртов. Выскользнув из его носа, твари с влажным шлепком плюхнулись на пол и рванули в сторону Балики.

Теперь кричала Балика.

Она развернулась, чтобы бежать, но мозговые черви (как их моментально назвал Рейф) двигались слишком быстро, тут же сократив разрыв. Рейф видел, как они взобрались по её обнажённым ногам. Он содрогнулся от вида того, как они пробрались к ней под платье, а потом ещё раз – когда они появились в ложбинке между её грудей и проникли к ней в рот и нос. Она лупила червей и мотала головой, лихорадочно пытаясь избавиться от них.

Но всё было без толку.

Её лицо и лоб вздулись, когда твари втянулись внутрь неё. Она стонала и шаталась, пока черви продолжали двигаться внутри неё, оттопыривая её плоть в разных направлениях, и делали… то, что делали.

Затем она свалилась на пол, распластавшись на спине.

Рейф оцепенел настолько, что несколько минут был не в состоянии ощущать ни ужаса, ни скорби, ни чего-либо ещё. Он просто остолбенел от полнейшей невозможности произошедшего. Некоторое время его мозг наотрез отказывался воспринимать реальность того, что сейчас случилось. Это походило на сценарий, придуманный пишущим хоррор графоманом, гоняющимся за дешёвыми эффектами. То, что он сейчас наблюдал, в обычном, рациональном мире не происходило.

И всё же… это уже произошло.

Поправочка – это всё ещё происходило.

Хоть голова Балики уже не была в два раза больше обычного размера, в её лобных долях всё ещё оставалось движение, которое иначе как «необычным» назвать было нельзя. Рейф сидел и смотрел, как перед ним продолжает происходить нечто невозможное и до охуенья абсурдное.

Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

Те… твари… находились в его голове. Обустроились там, впав в спячку. Ждали правильный момент, чтобы выбраться и… питаться… мигрировать? Да какая разница. Сейчас самыми важными вопросами были: «Кто они такие?» и «Откуда, чёрт возьми, они взялись?»

Кем бы они ни были, эти твари явно появились извне, - в этом он был уверен.

Ну… или почти уверен.

Он знал, что обычно человеческий мозг не выступал в качестве гнезда для чудовищных паразитических киношных особей. Он рассмотрел вероятность того, что мозговые черви были внеземного происхождения. Инопланетные существа, питающиеся мозговым веществом человека. Насытившись одним носителем, они просто перебирались к другому, что, по всей видимости, сейчас и происходило.

Правда, он тут же нашёл изъян в своей теории.

Он же не умер.

И по большому счёту, несмотря на то, что он только что испытал, он был вполне здоров.

С другой стороны, Балика…

Рейф охнул. Голова его возлюбленной/тюремщицы снова искривилась, ноздри вспухли так, словно через пластиковые трубочки пропихивали хряка. Он увидел, как безглазые головы мозговых червей выползают, извиваются и нюхают воздух. Они выскользнули и заскользили в сторону Рейфа.

Он завопил и отскочил от них.

Спина упёрлась в письменный стол.

Он увидел, как они промелькнули по полу и скользнули ему на джинсы. Они стали погружаться обратно в его носовые каналы. Он впился в них ногтями…

Затем всё померкло.

Некоторое время так всё и оставалось.

Через некоторое время Рейф пришёл в себя. Он дотронулся до головы, старясь нащупать какие-нибудь неестественные выпуклости, но ничего не было. Он осмотрел комнату, но следов мозговых червей не обнаружил.

Балика была жива.

Её широко раскрытые белые глаза уставились в пустоту.

Прежде чем позвонить в экстренную службу, Рейф тщательно обыскал квартиру. Никаких червей или ещё чего столь же необычного. Прибывшие через некоторое время фельдшеры установили, что у Балики произошло обширное кровоизлияние. Вслед за этим полиция проверила наличие признаков преступления, но не было никаких оснований предполагать что-то предосудительное.

Всего лишь прискорбная трагедия.

Не всегда фортуна улыбается молодым и здоровым, как выразилась убитая горем мать Балики во время первой долгой ночи в больнице.

Богатенькие родители его возлюбленной с замкнувшими мозгами организовали долгосрочный уход за Баликой в заведении, специализирующемся на коматозных пациентах. «Овощеферма», как мысленно назвал её Рейф. Отец Балики учредил трастовый фонд на имя Рейфа, считая, что возлюбленный его дочери должен получить щедрое наследство, которое бы получила Балика, если бы с ней не случилась эта трагедия.

Вдобавок, Рейф получил от отца Балики щедрое ежемесячное содержание.

Старик назвал это «инвестицией», как способ подтверждения горячей веры его дочери в потенциал Рейфа как автора.

Сам же Рейф вошёл в самую продуктивную фазу своей писательской «карьеры». Он публиковал историю за историей – экспрессивные, превосходно переданные описания жизни в Индии.

Переданные через глаза маленькой девочки, живущей в этой стране.

Истории начали продаваться.

Рейфа номинировали на разные награды. В контракте на полноценную книгу не хватало лишь его подписи.

Жизнь, казалось, наладилась.

Но в его работах появлялась потенциальная натяжка, недостаток, который грозил всё угробить. Он исписался. Если он собирался продолжать свою карьеру, следовало снова накормить мозговых червей.

Теперь он знал, кто они такие.

Мутации.

Физическое воплощение творческой составляющей его мозга. Теперь он мог констатировать, что своих идей у него не было. У него была техническая способность, но не более. Поэтому его мозг восполнил этот пробел, развив систему, с помощью которой он мог усваивать знания и размышления других людей.

Он крал интеллект.

Духовная пища.

Он был кем-то вроде супермена.

Новым супер-существом, новым видом.

Но он не был учёным, так что ему было на всё это – похер.

Однажды холодным октябрьским вечером он вышел прогуляться. Он всматривался в лица прохожих, выискивая в их глазах признаки чего-нибудь особенного – интересной жизни. Ему повстречалось множество кандидатов, но никто его так не возбудил, как бедная Балика. Затем, чтобы согреться, он зашёл в бар – ирландский паб, наполненный смехом и шумной музыкой.

Уселся в конце бара, заказал пинту «стаута» и окинул взглядом барную стойку.

Он раскрыл рот.

У него перехватило дыхание.

С другого конца бара ему улыбалась прелестная вьетнамская девушка.

Рука Рейфа крепко сжала холодный пивной бокал, который поставила перед ним барменша.

Он вздрогнул от лёгкой пульсации в висках.

Он взял пиво и, как в тумане, двинулся к другому краю бара.

В его голове кружились видения рисовых плантаций и бамбуковых лачуг.

Да, - думал он, улыбаясь.

Логичное новое направление.

Раздумывая над тем, как критики расценят продолжение его исследования восточных стран, он скользнул на стул возле вьетнамки. Она снова улыбнулась, и они завязали непринуждённую беседу.

Рейф почти что пожалел её.

Она ещё этого не знала, но её жизнь ей уже не принадлежала.

В его голове что-то извернулось.

Он пригласил её к себе.

После очень непродолжительного раздумья она согласилась.

Его совесть, которая давно уже должна была атрофироваться и отмереть, что-то еле слышно промямлила, слабо умоляя его не позволять этому случиться.

И он почти послушал её.

Почти.

Он придержал пальто, пока она его надевала.

После этого они вышли из тепла бара в холод городской улицы.

перевод: Иван Миронов

Рэй Уэббер подумывал убить Пиздобола. По-другому этого парня было не заткнуть.

- Ты когда-нибудь думал по поводу этой песни? В смысле, всерьёз думал?

Речь шла о “Have You Ever Seen the Rain” “CCR”[24]. Станция со старыми песнями, на которую была настроена магнитола в машине Рэя, как раз играла её.

- Нет, - Рэй старался сохранить нейтральный тон - он был не в настроении выслушивать обличительные речи Пиздюка. - Врать не буду.

- Ты только послушай эту хрень.

Мы послушали.

Рэю, в общем-то, песня нравилась. Совершенно безобидная, так, просто милая старенькая вещичка на радио. Но Пиздобол был из тех, кто всегда найдёт повод побрюзжать.

- Видел ли я хоть раз дождь? - голос Пиздюка сочился сарказмом. – Да, Джон[25], я видел дождь. Я видел даже снег и ёбанный лёд в придачу. Ну и что скажешь, придурок?

Рэй вздохнул.

- Думаю, он поёт о Вьетнаме. Социальное потрясение шестидесятых. Это вроде как метафора.

Пиздюк заворчал:

- Метафора, шметафора. Ты о другой думаешь - там, где он вопрошает, когда же закончится всё это дерьмо.

- Да пофиг.

Рэй прибавил звук, когда реклама перетекла в песню “Stones”. Желание убить Пиздюка стало выбираться из области чистой фантазии, становясь всё более осознанным каждый раз, когда этот уебан раскрывал рот. Он думал об алюминиевой бейсбольной бите в багажнике. Нескольких ударов по голове вполне хватило бы. Пиздюк бы даже не узнал, кто пристукнул его.

- Этa песня - полное говно, - завопил Пиздюк, заглушая музыку. – Это просто твой девятнадцатый нервный срыв! Стиль не соответствует серьёзности психического заболевания!

Его по-настоящему звали Слоун Уолкер. Он был человеком, не терпящим пауз в разговорах. Он стремился заполнить каждую секунду тишины, никогда не отказываясь озвучить своё мнение по любой теме, входившей в искажённый круг его познаний. Самопровозглашённая высшая инстанция Последнего слова в любой теме, он обозревал мир спокойным, немигающим взором.

Короче, был той ещё занозой в жопе.

Его друганы называли его Пиздоболом, из-за всей этой бессмысленной информации, что скакала в его башке, словно мячик. Некоторые сократили это прозвище до Пиздюка. И это явно было не уменьшительно-ласкательное.

Рэй с трудом мог вспомнить те времена, когда Пиздюк ему искренне нравился. Может, когда они ещё были детьми, в те дни, кода они все любили находить приключения на свои задницы. Хохмачи с чувством юмора, они были бичом общественности. Люди до сих пор говорили о том случае, когда какие-то проклятые вандалы умыкнули из мини-маркета и разместили на лужайке перед домом мэра огромный шар «Будвайзер».

Естественно, это была идея Пиздюка.

В былые безмятежные молодые годы всё казалось гораздо веселее. А теперь все их старые сотоварищи стали дипломированными взрослыми. Да Рэй и сам уже почти разменял тридцатник и надеялся когда-нибудь получить гордое звание взрослого человека. Но Пиздюка вполне удовлетворяло то, что он навсегда застрял в отрочестве.

Вы только посмотрите, что он учудил в нэшвиллском баре прошлым вечером. Ебанутый на голову мудак засадил несколько кружек пива, пошёл в туалет, а несколько секунд спустя появился оттуда совершенно голый. К изумлению потрясённых посетителей, Пиздюк стал бить себя в грудь, издавая вопль в стиле Джонни Вейсмюллера[26], а затем рванул через зал к центральному входу. Девушка у барной стойки обратила внимание на возможную важность старенького текста Тэда Ньюджента[27], которые он выкрикивал на выходе.

Разве это была не “Great White Buffalo”?[28] Думаете, он хотел сделать какое-то заявление?

Рэй не нашёлся, что на это ответить.

Пиздюк потом объяснил, что он просто хотел снова сделать популярным бег нагишом.

- Вся эта хрень со СПИДом сделала людей чертовски зажатыми. Меня задолбала эта гонка за безопасной еблей. И я прозрел. Я осознал, что жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о болезнях и о всякой подобной хрени. Я подумал, что людям нужно снова начинать получать удовольствие. Раскрепоститься немного. Отсюда и моё решение возродить бег нагишом.

В этом был какой-то извращённый смысл. Рэй боялся найти хоть малейший намёк на логику во всём, что говорил Пиздюк. Парень был просто маньяк. Причём на всю голову.

Так почему же Рэй до сих пор тусовался с ним?

По инерции.

Может, в этом всё и дело. Рэю всегда было достаточно просто быть. Он не стремился понять суть вещей. Ему не нужны были объяснения. Вещи просто были. У Пиздюка всё было совершенно наоборот. Но они были схожи в одном, очень важном, аспекте - они оба не добились ничего существенного.

Инерция.

Наверное.

Так что Рэй начал думать, что, может, пора уже что-то менять. Может, пора устроиться на настоящую работу. Вернуться к учёбе. Работать, чтобы обеспечить себе уверенное будущее. Но чтобы так сделать, ему для начала было нужно сбросить лишний багаж.

Убить его.

Если бы он попросил этого парня свалить насовсем, тот бы исчез на несколько недель, но в конце концов появился бы снова. Рэй знал это по своему собственному печальному опыту. Этот парень походил на долбанный йо-йо, который всегда возвращался обратно.

Инерция.

Рэя уже тошнило от этого ублюдка.

Тошнило от своей собственной никчёмной жизни.

До смерти тошнило от выслушивания всего этого говна:

- Ты замечал когда-нибудь, что люди не дерутся в барах по-настоящему? Они толкаются, пихаются, кидаются всякой хернёй друг в друга, но почти никогда не мудохают друг друга. Как в тот раз, когда ты…

- ДА ЗАЕБАЛО!

Пиздюк посмотрел на него.

- Что-то не так, Рэймонд?

Рэй ухватил правой рукой Пиздюка за затылок, сильно вжал педаль тормоза, и толкнул этого мозгоклюя вперёд. Лоб Пиздюка влетел в лобовуху. Стекло треснуло. Над одним глазом у него образовалась глубокая рана. Кровь потекла по обеим сторонам его лица, а его бессознательное тело уткнулось в дверь. Он был похож на проигравшего в бою за титул в тяжёлом весе.

Рэй ещё несколько минут ехал, ни о чём не думая. По радио играли “Doors”.

Рэй слушал.

Люди странные.[29]

Однозначно.

Рэй проследил, чтобы стрелка спидометра оставалась чуть выше шестидесяти пяти. Машин на этом пустынном отрезке просёлочной дороги почти не встречалось - и он точно знал, что свидетелей не было, - но также он знал, что осторожность повысит его шансы выйти сухим из воды.

Ему нужно было оценить ситуацию, составить пошаговый план, который приведёт к успешному разрешению этой критической ситуации.

Отвезти его в больницу?

Может быть.

Он мог сказать властям, что запаниковал, когда на дорогу выскочила собака. Воспоминания же Пиздюка были бы затуманены полученной травмой. Он мог вообще ничего не вспомнить. Может, всё можно было спокойно вернуть в нормальное русло. Может…

Да, много всяких «может».

Особенно это - может, Рэй не хотел возвращать всё в нормальное русло. Может, он сделал выбор в пользу той его части, которая воспринимала сделанное, как первый уверенный шаг в нужном направлении. Инертный Рэй не был способен на серьёзные поступки. Судьбоносные поступки. Может, пришло время Уверенному Рэю ампутировать навсегда свою хлипкую половину.

Он взглянул на Пиздюка.

Тот всё ещё находился в отключке.

И всё ещё молчал.

Рэй осознал, насколько сильно он желает, чтобы ему больше никогда не пришлось слушать этого уёбка.

- В пизду!

Он проехал ещё восемь миль, пока не нашёл нужный съезд, и свернул с шоссе. Он пробирался по знакомому лабиринту просёлочных дорог с возрастающим чувством тревоги. Тут курсировало не так уж и много копов, но те, кто курсировал, тормозили тебя совершенно без причины. Рэй не cмог расслабиться, пока не увидел пустынную лодочную пристань, которую он помнил по детским вылазкам. Он подъехал к краю короткого, скошенного пирса, заглушил двигатель и осмотрел территорию.

Вокруг никого.

Как обычно.

Пристань, не пользовавшаяся спросом, располагалась в неглубокой бухточке, куда могли попасть только небольшие лодки. Тут находилась заколоченная досками будка, в которой когда-то прятался нерентабельный рыболовецкий магазин. Он вышел из автомобиля и приблизился к обветшавшему строению. В проржавевшей щеколде покачивался столь же проржавевший навесной замок. Рэй хорошенько пнул дверь, и щеколда отлетела от трухлявого дерева. Он внимательно осмотрел всё изнутри. Особо там рассматривать было нечего.

В голове Рэя замелькали обрывки воспоминаний, образы пьяных мальчишек, в чьих жизнях было слишком много свободного времени, и которые находились в блаженном неведении о более подходящем способе времяпрепровождения. Эта будка когда-то давно была любимым пристанищем Пиздюка. Было что-то правильное в том, что парень, никогда не желавший повзрослеть, проведёт свои последние мгновения в месте, оставшимся одним из эмоциональных основ его короткой жизни.

- Рэймонд!

Рэй выругался про себя.

Пиздобол.

- Выходи, выходи, где б ты не прятался, хуйло!

Рэй немного расслабился - никогда Пиздюк не сможет полноценно защитить свою жизнь.

Правда ведь?

Рэй вышел из будки с такой целеустремлённостью, какой никогда не испытывал. Старый Рэй точно избежал бы этой конфронтации.

Да пошло оно всё.

Новый Рэй шагнул в зону поражения. Кончиком алюминиевой бейсбольной биты ему зацепило край подбородка. Он отпрянул обратно к будке.

Пиздюк двинул за ним.

- Рэймонд, тупорылый мудак.

Рэй тряхнул головой.

Сосредоточься.

Он попятился от своего медленно прогрессирующего противника. Этот парень удивил его, это правда, и он был вооружён и относительно опасен. Два ноль в пользу Пиздюка. Но он всё же был травмирован. Да, у него имелось оружие, но не имелось сил эффективно использовать его. Единственный удар, который он умудрился до сих пор нанести, оказался не больнее пчелиного укуса.

- Невероятно. Ты невыразимо туп, Рэймонд, - кровь всё ещё сочилась из пореза над глазом Пиздюка. - Тебе стоило всё получше обдумать. Хочешь завалить кого-нибудь - не действуй импульсивно. Это слабое место всех, кто мечтает стать убийцей.

- Да?

Нужно, чтобы он продолжал болтать.

- Ты бы знал подобную хрень, если бы читал «Настоящего детектива». Ты бы знал, что нельзя позволять эмоциям руководить действиями. Ты уже кучу раз облажался.

И всё же, Пиздобол любил поболтать.

Может, хоть раз в жизни он говорил что-то стоящее.

- И как же я облажался, Слоун?

Пиздюк закатил свои осоловелые глаза.

- Ты оставил хуеву кучу улик. Кровища по всему переднему сиденью. Кровища на лобовом стекле. И это только вещественные доказательства. Прикинь, скольких людей мы встретили прошлым вечером. Тут речь о дюжинах свидетелей. А дома? Блин, да я навскидку вспомню полдюжины человек, которые знают, что мы вместе подались в Нэшвилл.

Рэй это обдумал.

В горле встал ком.

Боже!

Он был настолько уверен, что делает всё правильно. Но, оказывается, он столько всего не учёл. Ему нужна была какая-то легенда. Что-то…

Чёрт!

Пиздюк бросился на него.

Рэй уклонился от удара, вырвал биту из рук Пиздюка и подождал, пока нападавший развернулся. Это прошло в точности так, как он себе это представлял себе. Бита вписалась Пиздюку в висок, и тот рухнул на землю.

Пиздюк снова замолчал.

Теперь снова всё стало понятно.

Рэй вернулся к машине - ключи всё ещё торчали в замке багажника. Он положил биту в багажник и вставил ключ в замок зажигания. Вернувшись к будке, хорошенько ухватил Пиздюка за запястья и потащил обратно к машине. Успешно завершив самую сложную часть - поднятие тяжестей, - Рэй завёл машину, включил заднюю скорость, позволив автомобилю подкатиться к краю пирса.

План был прост - поставить машину на «нейтраль», направлять её до самого конца пирса и свалить в самый последний момент. И пусть озеро поглотит все доказательства. Существовала, конечно, большая вероятность того, что, в конце концов, машину обнаружат, но до этого он сможет заготовить правдоподобную легенду. После того, как он всё сделает, у него будет достаточно времени, чтобы всё продумать.

Ну так делай.

Он надавил на педаль газа, и машина поползла по скрипучему пирсу. Он переключил рычаг на «нейтраль», и, держась дрожащей рукой за дверную ручку, слушал, как стучит сердце, пока «Сивик» набирал скорость.

- Гениально, Рэймонд, - Пиздюк снова пришёл в себя. - А как ты вернёшься?

Рэй нахмурился.

Чёрт возьми.

Его рука легла на рычаг переключения скоростей.

Да что сегодня за хуйня с моей башкой?

Пиздюк хихикал.

- Стоит отдать тебе должное, Рэймонд, ты остаёшься верен себе - как только я решил, что тупее уже быть нельзя, ты тут же доказываешь обратное. Никогда меня не подводишь. Чёрт, да ты даже не учёл всю ту плохую карму, что ты накапливаешь.

Карма?

Рэй насупился.

- Хипповская херня это всё.

И он выскочил. Он уже готов был остановить машину и попытаться выработать новую стратегию, но Пиздюк слишком много открывал свой вонючий рот. Машина ударилась носом о поверхность, погрузилась немного в воду и опрокинулась на крышу. Рэй мельком увидел Пиздюка сквозь небольшой треугольник окна, всё ещё остававшийся на поверхности; тот даже не пытался выбраться. Может, он всё же умер от полученных травм.

Рэй, надеялся, что не умер.

Пусть пиздюк помучается побольше.

Гораздо больше.

Рэю пришлось вытерпеть несколько ужасных минут, когда он стал склоняться к тому, что машина не утонет. Эта хреновина просто покачивалась там, словно детская игрушка в ванной. Но затем, после глухого удара, автомобиль поразительно быстро сдался. Мутную поверхность испещрили сотни воздушных пузыриков.

Высадил ли Пиздюк окно?

Рэй тяжело вздохнул.

Мудак.

Вот что бы сказал Пиздюк.

Нужно было опустить стекло.

Он дождался, когда исчезнут пузырики воздуха, затем отвернулся от места упокоения Пиздюка и двинулся прочь. Радостное возбуждение добавило адреналину в его систему, вызвав головокружение.

Я это сделал!

Ну да, сделал.

Но трепет от содеянного практически сразу же начал отступать. О слишком многом нужно было думать, со слишком многими потенциальными осложнениями ему предстояло столкнуться. Его донимали неприятные сценарии о том, как его схватят и накажут. Рэй представил себе, как обвинитель будет рассказывать присяжным заседателям о тысячах мелочей, в которых он облажался. Пока он добирался до дороги, он уже репетировал свои слова, когда апелляцию отклонят, и тюремный священник спросит его, не хочет ли он что-нибудь сказать перед казнью.

Да, я оказал миру охеренную услугу.

Рэй уже прошёл полмили на восток, не встретив ни единой души, когда вдалеке показался пикап «Чеви». Он смахнул назад свои грязные волосы и выставил большой палец, надеясь, что не выглядит сейчас, как психопат.

Приблизившись, «Чеви» притормозил. За рулём сидел деревенский мужлан. Возле него сидел его полный близнец. Ну, они выглядели, как близнецы. Рэй тут же представил себе Неда Битти из «Избавления».[30]

Но они не остановились.

Рэй решил, что это хорошо. Правда, они швырнули в него полупустые банки «Олд Mилуоки».

Это было плохо.

Перед его новой рубашки тут же пропитался дешёвым пивом и слюной этой деревенщины.

Он не знал, что из этого было хуже.

Рэй решил, что убьёт того жалкого уебана, который в конце концов подберёт его.

А какого хера?

Теперь он так себе это представлял.

Пиздюк был прав.

Он облажался в хуевой куче вещей, и у него не было ни единого шанса выйти сухим из воды. И причин торчать тут и ждать последствий у него не было. Существовал очень простой выход. Завалить какого-нибудь придурка, забрать его тачку и дёрнуть к автомагистрали. Поменять номера, сменить внешность и исчезнуть. Может, начать новую жизнь на побережье.

Чёрт, да он мог сделать всё, что угодно.

Он так глубоко окунулся в свои фантазии, что не замечал, как к нему подкрадывается патрульная машина, пока не стало слишком поздно. Он замер, увидев знакомую сине-белую окраску.

- Вот блин.

Здоровый коп с фигурой как у профессионального полузащитника, выбрался из-за руля, приказал Рэю встать лицом к машине, и, когда Рэй мгновенно не подчинился, тут же выхватил пистолет.

- ВСТАЛ ЛИЦОМ К ЧЁРТОВОЙ МАШИНЕ!

Рэй прислонился к автомобилю, вытерпел раздражающе тщательный обыск и взвесил все «за» и «против» убийства вооружённого человека с фигурой Tираннозавра Pекса.

Решил, что не стоит.

Удостоверившись, что Рэй не вооружён, коп запихнул его на заднее сиденье патрульной машины. Сел за руль, переключил передачу и тронулся.

- Я арестован?

Коп усмехнулся.

Рэй старался говорить спокойным голосом.

- Что-то это не похоже на стандартную полицейскую процедуру. Разве вы не должны..?

- Заткнись, нахуй, - cуровый голос копа напомнил Рэю его школьного директора. - Не люблю балаболов.

Рэй фыркнул.

И я тоже.

Некоторое время они ехали в тишине. Затем коп повернул влево на узкую гравийную дорогу. Рэй знал эту дорогу - он сам меньше часа назад здесь свернул.

Мы едем к лодочной пристани.

Рэй представил, что всё это - часть фильма, где герой сделал отчаянный рывок к свободе. Дела были плохи, и только Сталлоне смог спасти этот грёбаный день.

Рэй потянулся к дверной ручке.

Правда, была одна проблема.

Никакой ручки там не было.

Рэй тяжело вздохнул.

Ебучие полицейские машины.

Патрульный автомобиль остановился возле бывшего рыболовецкого магазина. Коп выбрался из машины, открыл Рэю заднюю дверь и приказал выметаться.

Рэй так и поступил.

- П-п-почему вы привезли меня сюда?

Коп ощерился.

Рэй был уверен, что какой-нибудь незамеченный свидетель - излишне любопытный тип из ближайшего леса, - сообщил о преступлении копам. А зачем бы ещё ему сюда его привозить? С другой стороны, всё это могло и не касаться убийства Пиздюка.

И эта вероятность почему-то казалась ещё страшнее. Следующие слова копа ещё больше усилили его страх.

- Скучно мне.

Затем он расчехлил свою дубинку, ткнул ей Рэя и указал в сторону будки.

- Иди туда, сучка.

Рэй задрожал.

Сучка?

Когда они вошли в будку, коп приказал пройти в центр помещения, развернуться и встать на колени. Рэй так и поступил. У него не было выбора – он лишь надеялся, что у него хватит сил вытерпеть то, что задумал этот вонючий коп.

Коп ухмыльнулся.

- Как тебе мой притончик?

- Эээ…

Маньяк-полицейский засмеялся.

- Это дико скучная работа. Я с ума сойду, если у меня не будет своего маленького дома вне обычного дома.

- Эээ…

Коп расстегнул ширинку.

Сердце Рэя ухнуло вниз.

Он-то надеялся, что его будут бить.

- Думаю, ты знаешь, что делать.

Рэй решил, что знает.

- Не разочаруй меня.

Рэй старался как мог.

Когда всё закончилось, коп вывел его наружу.

- Мы пройдёмся вниз по пирсу, - в спину ткнулась дубина. - Слышишь?

Рэй кивнул.

Они продолжали идти, добравшись до пирса. Коп продолжал подгонять его дубинкой. Рэй продолжал размышлять о том, что сказал ему Пиздюк по поводу накопления плохой кармы. Охереть, какое сильное преуменьшение.

Да это была целая нейтронная бомба кармы.

Коп сказал ему остановиться, когда они дошли до края пирса. Рэй подумал, что он так бы и продолжил идти, если бы ему не сказали обратного.

Никакой разницы он не видел.

Чёрт, да вода практически манила к себе.

Коп убрал в чехол свою дубинку, вынул из кобуры пистолет и произнёс:

- Хочешь напоследок сказать что-нибудь?

Рэй это обдумал.

- Нет. Ну его на хуй.

Коп выстрелил ему в спину.

Больно было – просто ёб твою мать.

Выстрел сбросил его с пирса, и он на мгновение оказался в воздухе. Затем его объяла вода, и он принял её холодные объятья с равной степенью страха и согласия.

Он тонул.

По пути ко дну Рэй видел множество страшных вещей.

Части тел.

Кости.

Пиздобола.

Его старинному дружку почти удалось сбежать из тонущей машины. Его левая ступня застряла в искорёженном рулевом колесе. Остальная часть его тела покачивалась снаружи разбитого автомобиля: руки были разбросаны в стороны, голова наклонена вбок. Он походил на подводное пугало.

Рэй видел всё это очень отчётливо.

Он не мог видеть здесь.

Тогда он осознал.

Он уже был мёртв.

Рэй принялся изучать лицо своего мёртвого дружка более пристально.

Этот ублюдок криво ухмылялся с издёвкой, знакомой до боли. Добро пожаловать в ад, гений, - казалось, говорила эта ухмылка. - Ты, видимо, снова облажался. Вот так сюрприз.

Рэй слышал, как невысказанные слова эхом отдаются в его голове, и он распахнул рот в беззвучном крике. Вода, отдающая смесью спермы и дешёвого пива, наполнила мёртвые лёгкие. Он вцепился ногтями себе в голову, раздирая мёртвую плоть и выпуская ровную струю крови, которая поднималась вверх к далёкому свету. Но кожа практически мгновенно зажила, и он понял, что его лихорадочная попытка избавить свой мозг от этого мучения была обречена.

Как и я, - подумал Рэй.

Обречён навечно ощущать вкус дешёвого пива и мoлoфьи. Обречён никогда больше ничего не слышать, кроме издёвок и необыкновенно удовлетворённого смеха Пиздобола. Но одна простая истина беспокоила Рэя больше, чем все эти муки – даже после смерти, даже здесь, в аду, ничего особенно-то и не изменилось.

Разве что смех Пиздюка становился всё громче и громче.

перевод: Иван Миронов

Это сон. Несомненно, эти ужасы не происходят в реальности. Кайл Миллер понимает это на уровне сознания. Но его жизнь во сне приобретает такую ясность, что эти кошмарные образы часто кажутся даже реальнее обычной жизни.

Во сне он находится в незнакомом помещении. Худощавая девушка, не более двадцати лет, привязана к передней спинке огромной кровати. У нее во рту кусок тряпки, заклеенный клейкой лентой.

В правой руке Кайл держит нож.

Большой, блестящий нож с хорошо отточенным лезвием.

Во сне Кайл забирается на кровать и начинает медленно, дюйм за дюймом, срезать плоть с тела девушки. Он всегда делает это с жертвами во сне. В этом нет никакой сексуальной составляющей. Его тело не чувствует возбуждения.

Он не насилует жертв. У Кайла есть особое тайное желание, заставляющее его делать столь ужасные вещи.

Он жаждет видеть, как жертвы выглядят без плоти.

Жаждет увидеть правду, скрытую под плотью.

В обычной жизни эта идея кажется ему противной и абсурдной. Сдирая плоть с невинных людей, не увидишь никакой «правды». Но во сне Кайл живет только ради этого. Он видит себя служителем правды. Плоть - это фасад, преграда, за которой находятся новые знания. Когда плоти больше нет, он постигает новое.

Он становится сильнее, могущественнее.

Обнаженные органы и сухожилия говорят на языке, понятным только Кайлу. Он уже стал умелым искателем правды, подопытные остаются в живых, даже когда срезана последняя лента плоти.

Именно к этому он и стремится, все остальное – провал.

Кайл-наблюдатель, настоящий Кайл, считает, что идеалы Кайла из сна невозможно претворить в реальном мире. Но во сне Кайл-искатель, Кайл из сна, следит, как работают внутренние органы девушки, пока ее тело не прекращает борьбу за жизнь. Кайл анализирует, какие знания он извлек из последнего наблюдения. Ножом он извлекает ее все еще бьющееся сердце из-под грудины.

Его вкус безупречен.

Затем Кайл просыпается.

Его глаза резко раскрываются, они моргают в тусклом свете, наполняющем комнату. Часы на столике показывают 5:41, осталось чуть более четверти часа до того, как будильник вырвет его из объятий сна.

Кэрол, его жена, с которой он вместе уже двадцать лет, крепко спит рядом. Пройдет чуть более пятнадцати минут, прежде чем будильник разбудит ее, тогда она вывалится из кровати, пойдет будить детей и собирать их в школу.

На глаза Кайла наворачиваются слезы, он улыбается, глядя на нее. Он очень любил жену и детей, он не задумываясь отдал бы за них жизнь. Они для него – это все. Иногда Кайлу хотелось, чтобы случилось нечто такое, что унесет его от них, сердечный приступ или ужасная автокатастрофа. Самоубийство полностью исключило бы страховку, а Кайл не мог вынести саму мысль оставить семью без того, что она заслуживает.

Он все еще был не прочь умереть.

Ради них.

Кайл был монстром. Само его существование представляло угрозу для них.

Сны про убийства преследовали его долгие годы, еще до начала карьеры в колледже. До того, как он встретил Кэрол. И задолго до того, как его осчастливили Джошуа и маленькая Анжела. В последние несколько месяцев он все чаще видел эти сны, а в последние недели они случались каждую ночь.

Сны приходили все чаще, что уже было плохо само по себе, но они становились еще длиннее, ярче, подробней. Настоящие фильмы, а не мелкие короткометражки. В последних снах худая блондинка из его сна выглядела столь же реальной, как его жена.

Его сильно пугала сама мысль, что девушка из сна действительно существовала, что она бродила по дорогам этого мира и ждала, когда Кайл Миллер слетит с катушек и придет к ней ночью, чтобы срезать ее милую загорелую кожу.

Я должен положить этому конец, - подумал Кайл.

Найти выход из этого безумия. Но как?

Смерть от внешнего воздействия казалась самым лучшим вариантом. Она бы обезопасила и его семью, и общество. Если самоубийство не подходит, ему следует заплатить кому-нибудь, за убийство самого себя. Это можно обставить как результат обычного преступления, ограбление прошедшее не так, как было задумано, что-нибудь вроде этого. Но Кайл сразу понял, сколько возникнет сложностей. Например, он понятия не имел, как организовать такое. Он не знал людей, способных убить человека за деньги. А поиск такого исполнителя может обойтись куда дороже, чем плата за само убийство.

Тут же пришло другое решение.

Оно ужаснуло Кайла, у него даже заболело сердце. Он снова посмотрел на жену. Кайл знал, как она любит его и детей. Она была счастлива. У нее есть дом, семья, муж, чья работа обеспечивает им комфортную жизнь.

Если он подаст на развод, это разрушит всю ее жизнь.

Так что Кайл отбросил и этот вариант. На мгновение. Он решил отложить его на самый крайний случай, это будет «аварийный люк», который он использует, если его психическое здоровье сильно ухудшится – или не удастся найти более подходящий выход.

Еще один вариант, который пришел ему на ум – обратиться к специалисту. Посетить психиатра многие сочли бы самым разумным решением. Но сама мысль о том, что кто-то узнает о его снах, приводила Кайла в ужас.

Кайл был хорошим человеком.

Порядочным, честным, трудолюбивым.

К тому же он хороший отец, просто эталон правильных ценностей.

В конце концов, это ведь образ, то, как он выглядит в глазах общества. Кайл гордился этим образом, каждый день работал над ним. Он не мог допустить даже мысли, чтобы запятнать его хоть чуть-чуть. Наверняка, если Кайл разведется с женой и бросит детей, это нанесет урон его репутации, но не такой сильный, как если он прослывет конченым психом.

Так что… никаких вариантов не оставалось.

Какое-то время ему ничего не приходило в голову.

Будильник замолчал.

Кэрол зевнула и села рядом.

Кайл притворился, что тоже зевает, затем повернулся и выключил будильник. Через час он был уже на работе, где на некоторое время смог забыть обо всех проблемах.

Во время обеда он задремал. Скучнейшие встречи, касающиеся процессуальных вопросов, закончились до полудня. Кайл удалился к себе в офис, сложил там руки на столе и положил на них голову, чтобы немного вздремнуть.

Тут же он вернулся в мир своих кошмаров. Кайл увидел свою руку в перчатке, срезающую скальп уже с другой девушки. Сквозь кляп и клейкую ленту доносился ее приглушенный крик. Широко раскрытые глаза смотрели на него с неподдельным ужасом, глазные яблоки бешено вращались в глазницах.

Дверь его офиса открылась, Кайл резко проснулся, тяжело дыша. Анна Слаттери вошла, даже не спросив разрешения. Она захлопнула дверь и села на стул напротив Кайла. Анна всегда вела себя так, в свои сорок она уже стала первым исполнительным директором женского пола, да к тому же и самым молодым. На людях она выглядела строгим и консервативным человеком, но в тоже время она была очень привлекательна как раз благодаря своим холодным манерам.

Кайлу стало интересно, как выглядят ее высокие скулы под срезанной плотью. Эта случайная мысль заставила его замереть. Впервые такая идея показалась ему увлекательной за пределами сна.

Кайл никак не мог выкинуть этот образ из головы. Он почувствовал, как внутри него пробудилось нечто долго спящее. Он увидел Анну, привязанную к кровати. Кровать стоит в красиво оформленной, роскошной комнате. Именно так он представлял себе спальню с женщиной, похожей на Анну Слаттери. Кайл все более ожесточается и залезает на кровать с ножом в руке.

Анна искоса посмотрела на него.

- Кайл, вы в порядке?

Он моргнул.

- Да… да… я в порядке. Извините. Так что там?

Анна нахмурилась.

- Я забеспокоилась. Вы на мгновение выглядели как умалишенный.

Кайл выдавил улыбку. Он попытался отшутиться.

- Я абсолютно здоров. Но раз уж вы заметили за мной такое, то могу принять одну-две дозы лития.[31]

У Анны расширились глаза.

- Не стоит, мистер Сейнфилд. Послушайте, я бы хотела, чтобы вы поужинали со мной сегодня вечером.

Теперь нахмурился Кайл.

- Будем привлекать перспективных клиентов? У меня все расписано на ближайшие дни.

Анна пристально вгляделась в него. Ее бледно-синие глаза вселяли беспокойство.

- Это вы жене можете так сказать.

Кайл вздрогнул. Анна продолжала так же пристально смотреть на него. Кайл заерзал на стуле. Он почувствовал, как по его голове и подмышкам заструился пот. Исполнительный директор явно хотела с ним переспать. Это было рискованно и крайне неэтично. Однако, она выглядела уверенной как никогда. Это причиняло ему сильный дискомфорт.

Анна вздохнула.

- Вы рискуете упустить свой шанс. Я хотела бы услышать ответ немедленно, Кайл.

Он сглотнул.

И сказал:

- Согласен.

Анна улыбнулась.

- Хороший мальчик.

Она встала из-за стола и посмотрела на часы.

- У меня следующая встреча через несколько минут. Но мы обсудим с вами все детали сегодня, хорошо?

Кайл кивнул.

Он чувствовал себя беспомощным.

Анна вышла из офиса и закрыла за собой дверь. Кайл затянул потуже галстук. Боже мой, - подумал он. - Я не имею права даже думать о таком. Я не могу обманывать жену.

Измена - это плохо, но куда больше Кайла пугали извращенные фантазии об Анне, похожие на его сны. Долгое время он был уверен, что во всем этом не было никакой сексуальной подоплеки. В своих снах он стремился достичь особого состояния, высшего просветления, используя ужасные методы – убийства. А теперь, в фантазиях с участием Анны, явно присутствовал вульгарный сексуальный подтекст. И неужели это просто совпадение, что в его снах жертвами всегда были привлекательные молодые девушки?

И всегда стройные.

Всегда блондинки.

Прекрасные очаровательные нимфы.

Кайл почувствовал, что сходит с ума.

Он долго думал о себе. Судя по всему, его больные фантазии, дремавшие все эти годы, выползали наружу.

Когда я снова увижу Анну, скажу, что передумал, - решил Кайл.

Да.

А позже, на этой неделе, он встретится с адвокатом и начнет собирать документы для развода. Кайл видел, его семья находилась в опасности. Он не мог больше медлить, ему нужно уйти из жизни жены и детей.

Навсегда.

В любом случае… возможно, провести ночь с Анной было бы неплохо.

Кайл сидел в кресле уже после того, как обед официально закончился. Его охватило отчаяние, он осознал всю безнадежность ситуации.

Выхода не было.

Никакого пути к отступлению.

Кайл уставился в черный экран своего компьютера. Ему не хотелось спать, он погрузился в собственные мысли. Кайл понимал, что не стоит возвращаться в мир грез.

Но вскоре он перестал видеть компьютерный монитор.

Он снова был в спальне Анны. Прижимал нож к ее волосам. Из глаз женщины лились слезы.

Остаток рабочего дня Кайл провел в полной прострации. В какой-то момент он подумал, что ему нельзя ни при каких обстоятельствах оставаться с Анной наедине. Кайл сомневался, что сможет убить ее, если она пригласит его к себе домой после ужина, но не было никакого смысла испытывать судьбу, намеренно ставя себя в такую ситуацию.

Но предложение Анны и внезапное вторжение безумных кровавых фантазий в повседневную жизнь буквально разрушили моральный кодекс Кайла. Ему хотелось не просто отужинать с Анной, он хотел увидеть ее абсолютно голой, хотел лизать каждый дюйм ее ароматного тела. Кайл хотел бросить ее на любую плоскую поверхность и жестко оттрахать.

Он наверняка смог бы это сделать.

И это было бы всего лишь сексом.

Кайл бы не убил ее. Сама мысль об этом – полный абсурд.

Возможно. А может, и нет.

Мысли Кайла продолжали кружиться вокруг одной темы, суровая реальность раз за разом напоминала о себе. Независимо от того, выживет ли Анна после секса с ним, он станет изменником.

Кайл думал, что никогда не опустится до уровня таких ублюдков.

Когда он размышлял об измене, то невольно покраснел от стыда.

Но его мысли постоянно возвращались к Анне и к тому, что он хотел сделать с ней.

Он молил бога, чтобы эти мечты улетучились.

Его молитвы остались без ответа.

Рабочий день подходил к концу. Оставалось еще одна запланированная встреча. Обсуждение финансовых вопросов. Анна наверняка придет. Кайл был уверен, она попытается поймать его после совещания.

Кайл встал из-за стола, захлопнул свой портфель, и вышел из офиса. Он спустился на лифте на первый этаж, кивнул головой дежурному охраннику, сидевшему за столом, затем миновал вестибюль и вышел из здания. Светило послеполуденное солнце.

Кайл сел в машину и уехал.

С точки зрения карьеры это было самое настоящее самоубийство. Все ждали его на встрече. Исчезновение без следа будет не так-то просто объяснить.

Но все это не имело никакого значения.

Он больше не собирался возвращаться сюда.

Кайл расхохотался. Но не потому, что ему было смешно. В этом безумии отсутствовал даже малейший намек на юмор. Кайл толком не осознавал, что делает. Он просто решил не возвращаться ни домой, ни на работу.

Когда Кайл направил машину по шоссе у границы штата, по его спине пробежала дрожь. Вот и конец долгой борьбы с самим собой, до этого дня он мог жить нормально. Мог удерживать тьму внутри себя под контролем.

Теперь ему придется уйти.

Кайла не покидало чувство вины, ведь он лишал семью единственного кормильца. Но Кэрол была сильной женщиной. Вокруг нее много людей, которые позаботятся о ней и детях. Его семья получит немалую поддержку. С ними все будет в порядке.

А когда он исчезнет, они будут в полной безопасности.

Кайл ехал все дальше по дороге, разделяющей два штата. Он остановился только заправиться у ночного магазина за сотни миль на восток от дома. Остановка помогла ему сосредоточиться. Хорошо, он решил ехать дальше, до самого океана, но оставалось немало нюансов. Ему нужны деньги. У Кайла было много денег в бумажнике, но этого явно не хватало. Завтра ему придется остановиться в филиале банка и снять со счета деньги. Не так много, чтобы не пострадал бюджет семьи, но и чтобы чувствовать себя комфортно какое-то время.

А потом… что ж, он не знал, что будет делать потом.

Кайл мог отправиться в «Уол-Март», купить палатку с припасами, и жить где-нибудь дикарем. Безумная затея. Кайл не относился к «выживальщикам». Но, чем больше он думал, тем больше ему нравилась эта идея.

Кайл смог бы.

Теперь это обязанность на всю жизнь. Пока он дышит, он представляет угрозу для каждого встречного. А значит, он должен сам отправиться в изгнание.

Вскоре он уже мчался по ночному шоссе.

Через несколько часов Кайл понял, что очень устал, и телом, и духом. Ему было нужно остановиться и отдохнуть. Кайл стал вглядываться в темноту в поисках зеленых знаков с изображением домиков.

Сначала он увидел кое-что другое.

Фары автомобиля высветили одинокую фигуру на обочине. Невысокий человек в мешковатой одежде и бейсболке, скрывающей половину лица. Кайл удивился сам себе, он начал тормозить, глядя на медленно идущего человека, у которого на плече висел вещевой мешок.

Фигура повернулась в направлении машины.

И выставила руку с поднятым вверх большим пальцем.

Кайла съехал на обочину, у него пересохло во рту. Он не понимал, зачем все это делает. Он чувствовал себя пешкой в шахматной партии судьбы. Кайл просто выполнял свою роль в таинственном замысле жизни, у него вообще не было выбора.

Кайл нажал большим пальцем на кнопку и стекло со стороны пассажира медленно опустилось.

Путник уже бежал с мешком в руках. Он наклонился к машине и улыбнулся Кайлу через открытое окно.

- Привет, сладкий. Подвезешь?

Кайл сглотнул. Путешественник оказался не мужчиной. Мешковатая одежда и бейсболка хорошо скрывали пол.

- Далеко вам ехать?

- Столько, сколько сможете провезти.

Кайл наклонился к сидению и открыл дверь.

Девушка бросила мешок на заднее сидение и села рядом с Кайлом. Она закрыла дверь и протянула Кайлу руку.

- Я - Линди. Это сокращение от Мелинда.

Кайл пожал ей руку.

- Я - Кайл.

Он завел машину и выехал с обочины. Кайл посмотрел на Мелинду, и ему сразу стало плохо: из-под бейсболки торчал пучок светлых волос.

Она снова улыбнулась.

- Что ж, Кайл, чем вы занимаетесь?

Он пожал плечами.

- Не знаю.

Странная фраза. Она наверняка вызовет подозрение.

Но девушка продолжала улыбаться.

- Ничего страшного. Я тоже не знаю, куда еду. Я просто хочу повидать страну, пока молодая и свободная.

Линда явно любила поболтать.

- Так чем вы занимаетесь, Кайл? Вы выглядите как успешный парень. Хорошая машина, хорошая одежда… на пальце обручальное кольцо.

- Я ищу правду, Линди.

Еще одна странная реплика.

Мелинда рассмеялась.

- Я тоже, Кайл. Я тоже.

- Я путешествую. Я не знаю, куда еду. Не знаю, что со мной будет. Я на пути к раскрытию самого себя. Где-нибудь на дороге, я найду правду, которую ищу.

- Что ж, удачи в ваших поисках, Кайл.

Девушка зевнула.

- Господи, я так устала.

- Вы можете переночевать со мной.

У попутчицы приподнялась бровь, Кайл издал нервный смешок.

- Я сниму вам отдельный номер, если вам угодно.

Мелинда нахмурилась.

- А зачем вам это, Кайл?

- Потому что я уже долго нахожусь в дороге. А ваша компания мне нравится. Как вы и сказали, я успешный. Я могу снять еще одну комнату безо всяких проблем.

Кайл постарался, чтобы его голос звучал как можно более непринужденно.

Девушка, похоже, расслабилась.

- Клево. Тем не менее. Вам не придется снимать еще одну комнату. Просто не шалите.

На ее милом лице появилась озорная улыбка.

- Если только я сама вас не попрошу.

Кайл улыбнулся в ответ.

Через несколько миль он подъехал к отелю и зарезервировал номер. Один на двоих.

Пока Линда принимала первый душ за несколько дней, Кайл вышел через запасной выход в круглосуточный магазин. Вернувшись в номер, Кайл решил не тратить время, и показал Линде свои приобретения.

Рулон клейкой ленты.

Веревка.

И нож.

Кайл рассказал Мелинде о своем бегстве и трудностях в жизни. Все начистоту. Его удивило, насколько быстро она согласилась со всеми его рассуждениями.

- Это единственный способ, - сказал он. – Я пытался бороться с этим. Я все перепробовал.

Привязав его к кровати, Линда сказала:

- Не удивляйся, малыш. Я же говорила тебе – я тоже ищу правду. Но по-настоящему. Не так как ты, ты - жалкая тряпка. Я не боюсь правды.

Она заклеила ему рот клейкой лентой и показала свой нож.

Нож, который был полной копией ножа из его снов.

Нет, - подумал он. - Это тот самый нож, что я видел во сне.

Это и есть правда.

Вот, что я всегда пытался увидеть.

Мои сны показывали мне будущее в зеркальном отображении.

Первый порез принес Кайлу чувство большое облегчение.

Мелинда. В детстве с ней жестоко обращались, даже насиловали, она была глубоко психически больна.

Девушка сказала:

- Вот твоя правда, Кайл. Я - великий мститель. Я поддерживаю равновесие. Я езжу повсюду, и везде наказываю мужчин за грехи человечества.

Но Кайлу было наплевать на ее сумасшествие.

Самое главное, его мучения уже подходили к концу.

Но в этом он ошибся.

Линда оказалась очень искусной, очень опытной.

Она работала над ним долго, срезала с него плоть до рассвета. Затем она еще раз приняла душ и бросила Кайла как есть. Его обнаружила горничная. Когда она вошла в номер, то пронзительно закричала, на крик сбежались и остальные сотрудники.

Люди толпились в дверях.

Портье вырвало.

Гость из номера на другом конце коридора сказал:

- Бедняга.

Кто-то крикнул:

- Позвоните 911, он еще жив.

Когда с его рта убрали клейкую ленту, Кайл умолял их убить его.

- Он обезумел.

- Он сошел с ума от боли.

- Господи, надеюсь «скорая» приедет вовремя.

Кайл был все еще жив.

Незнакомцы продолжали глазеть на мерзкую, отвратительную, ужасную правду.

Cуть его кошмара раскрылась.

перевод: Евгений Аликин

К тому времени, как угнанный “Лексус" свернул на обочину темной проселочной дороги, Митч МакKэффри был уже совершенно разбит. Каждая унция фальшивой бравады исчезла. Он покончил с легкомысленными замечаниями и бессильными, псевдо-жесткими угрозами. Ствол "Глока" Логана Кейна еще сильнее уперся ему в бок.

Митч зажмурился и стал ждать выстрела.

Этого ужасного мига умопомрачительной агонии.

Он услышал, как открылась дверь. Судя по звуку, это была передняя пассажирская дверь. Затем раздался хруст гравия на обочине под ногами, обутыми в сапоги. Дверь справа от него открылась, и его вытащили из машины.

Логан Кейн выбрался следом за ним.

Потому, что они не хотели делать это в машине. "Лексус" еще какое-то время не будет числиться в угоне, а они не хотели разъезжать по городу в машине, испачканной кровью. Слишком бросается в глаза.

Так что Митч получил отсрочку.

Возможно, очень короткую.

Может быть, несколько драгоценных секунд. Мысль о том, что его время на земле подошло к концу, приводила его в ужас. Несправедливость всего этого была слишком велика. Он не был плохим парнем. Он совершил несколько ошибок, ошибочных суждений, но не заслужил этого.

Никто не должен испытывать такой ужас.

Эту беспомощность, эту тотальную, обнажающую душу кастрацию.

Митч открыл глаза и увидел, что Деррик Маллинс целится ему в лоб из "Зиг-Зауэра". Митч съежился и представил, как это произойдет, увидел, как дуло выплюнуло огонь, увидел, как пуля пробила лоб и вышибла мозги, вылетевшие из заднего основания черепа. Слезы потекли по его щекам, а из одной ноздри выскочила сопля и превратилась в пузырь.

- Пожалуйста... - eго голос был грубым и хриплым от рыданий и отчаяния. - Пожалуйста... не убивайте меня... Я не буду давать показания. Kлянусь. Вам вовсе не обязательно меня убивать.

Логан Кейн рассмеялся.

Точно настроенный двигатель "Лексуса" увеличил обороты. Окно опустилось, и Дэл Хиггинс, человек за рулем, сказал:

- Не валяй дурака. Сделай это и давай выбираться отсюда.

Митч завизжал.

Постыдный звук.

Звук, который издает избалованный ребенок, когда его любимую игрушку забирают в наказание за плохое поведение. Он умоляюще протянул руки и схватился за ”гуаяберу”[32] Логана Кейна.

- Пожалуйста... смилуйся... У меня есть дочь...

Логан застонал.

- О, только не это дерьмо, - oн фыркнул от смеха. - Господи, как же я ненавижу, когда они начинают говорить: ”у меня есть ребенок!”- черт, как будто это им поможет.

Митч ухитрился ухватить в пригоршню гладкую ткань неловкой рукой.

- Пожалуйста...

Логан ударил его “Глоком” по голове.

Митч взвизгнул и отлетел в сторону. Он потерял равновесие, и его руки бешено вращались в отчаянной попытке его восстановить. Но Деррик Маллинс сильно ударил его сапогом в живот, и, шатаясь, он свалился в канаву. Его затылок ударился о камень и боль взорвалась в голове, пронзив тело зигзагообразной молнией. Его зрение исчезло во вспышке белого света.

Когда он снова смог видеть, то увидел только темноту.

Затем он увидел белый серп Луны, висевший высоко в небе над ним. На мгновение он забыл о своем затруднительном положении, забыл, что вот-вот умрет. Он был ошеломлен красотой ночного загородного неба. Господи, да тут и вправду можно было увидеть звезды. Он поднял дрожащую руку к небу, потянулся к Луне, воображая, что сможет ухватиться пальцами за зазубренный край этого белого обломка.

Но мистический момент улетучился.

Он увидел Логана Кейна и Деррика Маллинса, нависших над ним. Они были похожи на великанов, стоящих на краю канавы. Окутанные тенью ближайшего леса, они выглядели как личные пехотинцы Сатаны, злобные предвестники гибели.

Пистолеты, нацеленные на него сверху, выглядели как руки правосудия.

Он снова услышал хриплый голос Логана Кейна.

- Прощай, Митч.

“Глок” и ”Зиг-Зауэр” выстрелили несколько раз. Пуля просвистела мимо горла Митча и вонзилась в мягкую землю.

Это был единственный промах.

Одна пуля пробила желудок. Другая разорвала пивной живот, как мешок с картошкой. Крупнокалиберные пули пробили его насквозь, образовав дыры в нижней части спины, из которых кровь хлынула на землю. Еще одна пуля раздробила ребро и застряла в нем. Две другие пренебрежительно вошли чуть выше паха. Высокоскоростные захватчики жалили, как пчелы, но этот первоначальный всплеск боли был ничем по сравнению с волной агонии, охватившей его, как только его нервные окончания отреагировали на повреждения. В этот момент у него было мало сознательных мыслей, только совершенное осознание тотальной боли, но он все же помолился о пуле в голову.

Чтобы положить конец его страданиям.

Но тут пистолеты умолкли.

Логан Кейн сказал:

- Этого должно хватить.

Митч взвыл.

Деррик Маллинс взглянул на Логана.

- Он не умер. Я всажу ему пулю в голову.

Он снова поднял руку, чтобы прицелиться, но Логан схватил его за запястье.

- Нет, хрен с ним, чувак. Он умрет через несколько минут, - oн усмехнулся. - Пусть этот мудак почувствует, что это такое.

Маллинс улыбнулся.

- Конечно. Как скажешь.

Они вернулись в машину, и Дэл Хиггинс нажал на педаль газа. "Лексус" отъехал от обочины, и он услышал, как машина набирает скорость, удаляясь от него. Шум двигателя усилился на мгновение, а затем быстро стих.

Они уехали.

Глаза Митча МакKэффри наполнились слезами. Он был совсем один. Он должен был умереть здесь, в этой канаве. Незамеченный. И некому было утешить его, когда он соскальзывал в бездну - или делал шаг к свету, или что там на самом деле происходит, когда ты умираешь. Он подумал о своем отце, который дожил до восьмидесяти двух лет и умер в относительном покое на больничной койке. Образ той ночи насмехался над Митчем, выражением лиц друзей и членов семьи, собравшихся вокруг постели умирающего.

Боже, как же он хотел, чтобы кто-то был с сейчас ним.

Он боялся встретиться с этим в одиночку.

Он взывал к своей матери.

Которая находилась в доме престарелых в сотнях миль отсюда. У Лоис МакKэффри была прогрессирующая болезнь Альцгеймера, и она не узнала бы своего младшего сына, даже если бы увидела его.

Но были и другие люди, которые беспокоились о нем. Салли, его семилетняя дочь. Карен, его бывшая жена, с которой он все еще лелеял надежду на примирение. Теперь у него нет ни малейшего шанса на это. Его брат и сестра, Джереми и Хизер. Некоторые из его ближайших друзей и деловых партнеров. Да, есть еще люди, которые будут оплакивать его кончину. Несмотря на серию неудач, которые привели его к этому печальному концу, люди любили его.

Что скажут эти люди о причинах его смерти?

Нет смысла даже думать об этом.

Митч знал, что они подумают. Что он сам во всем виноват. Что это то, что ты получаешь, когда ведешь дела с такими людьми, как босс Логана Кейна.

И они будут правы.

Митч моргнул и снова увидел лунный серп. Это было так прекрасно. Было что-то... духовное в его восприятии этого сейчас, чувство, полностью удаленное от его внутренних представлений о высадке на Луну и людей в громоздких скафандрах, подпрыгивающих на серой, усыпанной камнями поверхности. Теперь он пристально смотрел на нее, пытаясь превозмочь боль с помощью силы воли. Он представил себе свою душу, свой дух, ускользающий из физических оков и взмывающий высоко над землей, восходящий не к небесам, а к Луне. Он видел это в своем сознании, его сущность поднималась к небу, оглядываясь назад, чтобы увидеть, как его тело становится все меньше и меньше, пока не исчезло.

Пока сама Земля не превратилась под ним в плавающий шар.

Он улыбнулся тому чувству свободы, которое у него было бы. Его охватило горячее желание, чтобы все было именно так. Он молился, чтобы его душа освободилась от этой разрушенной оболочки. Он хотел существовать на другом уровне, в том месте, где духи были свободны от человеческой слабости и алчности, в месте совершенного покоя.

Мысленное отвлечение было прекрасным несколько мгновений, но реальность его телесных чувств подавила видение. Он почувствовал резкий соленый привкус крови в горле. Он склонил голову набок, и из уголка его рта потекла струйка крови. Боль стегала его плетью, и он дергался в канаве, снова зовя свою мать.

Дорогая, милая, старая мама.

Свет горит, но дома никого нет.

Митч попытался засмеяться, но изо рта хлынула кровь.

Господи, ну почему он еще не умер?

Ему пришло в голову, что при надлежащем медицинском уходе у него есть шанс выжить после нанесенного ему ущерба. Слабый шанс, конечно, но все же шанс. Пули прошли мимо сердца и головы. Его легкие, казалось, не были пробиты, что, учитывая, куда было направлено большинство выстрелов, было не менее, чем чудом. Вполне возможно, что хорошая травматологическая бригада и опытный хирург смогли бы спасти его. Он слышал о людях, выживших после нескольких выстрелов, поэтому знал, что такие вещи возможны.

Он также знал, что выживание зависит от получения немедленного лечения. Что, кажется, для него было просто невозможно. Он проклинал этих долбоебов за то, что они бросили его в такой глуши. Возможно, пройдет много времени, прежде чем появится другая машина. Даже если кто-то и проедет мимо, он вряд ли увидит его здесь, внизу.

Может быть, если бы он смог выползти на дорогу... лечь там плашмя на асфальт.

Кому-то придется остановиться.

Он повернул голову и посмотрел на дорогу. Она был всего в нескольких футах, не больше дюжины. Но с таким же успехом, могла быть и на другом конце света. Боль терзала его тело каждый раз, когда он пытался пошевелиться.

Так что, Митч сдался.

Он остался лежать на спине, продолжая смотреть на Луну. Все незначительные следы боевого духа, которые ему удалось выудить, увяли и умерли. Он снова смирился с неизбежностью встретить свой конец в этой вонючей канаве.

Он еще немного поплакал.

Выплюнул еще немного крови.

Он подумал: Если бы я только мог поскорее умереть, если бы я только мог как-нибудь покончить с собой...

Если бы только я не был так глуп.

Через некоторое время - казалось, что прошло много, много времени - у него закружилась голова. Боль немного утихла. Он либо терял сознание, либо, в конце концов, умирал. Он молился о последнем. Его зрение снова затуманилось, и осколок Луны стал еще больше, увеличенный потоком влаги из глаз. Он расцвел, как сверкающий цветок, взрыв прекрасного света, который уничтожил все остальное.

Он не видел бледную темноволосую женщину, выходящую из-за деревьев за канавой.

Чувство головокружения становилось все более явным.

Вот оно, - подумал он.

Я почти мертв.

Слава Богу.

Темноволосая женщина опустилась на колени в канаве рядом с ним. Митч ощутил чье-то присутствие, кроме своего собственного, и это на мгновение вернуло его с края пропасти. Он моргнул и увидел женщину. Когда он увидел, как она прекрасна, как сильно похожа на неземную богиню из легенд, он протянул руку и коснулся ее щеки.

Она улыбнулась и поцеловала тыльную сторону его ладони.

Затем она взяла его на руки и подняла с земли.

Этого не может быть, - подумал Митч.

У него были галлюцинации, его угасающее сознание наполняло его разум похожими на сон видениями того, чего не могло быть. Ни одна женщина, особенно такая стройная, как эта, не могла бы поднять его, приложив так мало усилий.

Но видение не исчезало.

Женщина вынесла его из канавы и понесла в лес. Он чувствовал прикосновения низко свисающих веток, слышал стрекот сверчков и видел редкие проблески прекрасного лунного света сквозь ветви.

О, Мать, - снова подумал он.

О, Мать Луна...

Затем, наконец, весь мир погрузился в черноту.

Сознание возвращалось постепенно. Его первое ощущение было тактильным, его тело лежало на прохладной гладкой поверхности. Рядом потрескивал теплый костер. Он перекатился поближе к источнику тепла, свернулся калачиком в позе эмбриона и снова провалился в небытие. Он слишком устал, чтобы замечать что-либо, кроме любопытного факта своего продолжающегося существования.

Через некоторое время он очнулся.

Он был в маленькой пещере.

В яме в нескольких футах от него горел костер. Он почувствовал запах еды и тяжелый аромат ладана. Темноволосая женщина сидела, скрестив ноги, по другую сторону костра. Длинное, до щиколоток, платье, которое он видел на ней раньше, исчезло. Она была обнажена, и свет от огня омывал ее тело мягким мерцающим светом.

Митч со стоном сел.

Женщина улыбнулась.

Митч нахмурился.

- Кто ты?

Она наклонила голову, и что-то серебристое блеснуло в ложбинке на горле. Митч прищурился и наклонился ближе. Его глаза расширились, когда он увидел маленький серебряный полумесяц, висящий на тонкой цепочке у нее на шее.

Луна, - подумал он.

Женщина заговорила.

- Меня зовут Диана.

Богатый, сладкозвучный голос женщины не был похож ни на что доселе им слышанное. Это вызывало так много чувств одновременно. Голос был красивым и в то же время убедительным. Он передавал сострадание и силу. Это был нежный шепот любовницы на ухо, и это было громкое, повелительное присутствие.

Это был совершенно невозможный голос.

Митч не был уверен, кем была Диана, но он знал, что она не была человеком.

Он с трудом сглотнул.

- Почему я не чувствую боли?

Ее улыбка стала шире.

- Потому что теперь ты принадлежишь мне. Ты меня призвал. Ты - дитя Луны.

- Я тебя призвал?

Она грациозно поднялась на ноги.

- Твой дух призвал меня. Теперь ты будешь служить мне.

Она подошла к выходу из пещеры, поманив Митча согнутым указательным пальцем. Он встал и последовал за ней в дикую ночь.

Толстяка пытали в конторе заброшенного склада. Прикованный наручниками к стулу, он истекал кровью из многочисленных порезов от опасной бритвы на голом торсе. Он пытался заговорить со своими мучителями, но то, что вырывалось из его рта, было сведено чистым ужасом к бессмысленному всхлипыванию.

Логан Кейн и Деррик Маллинс расхаживали по комнате, их суровые лица выглядели бесчувственными в резком свете фонаря. Логан глубоко затянулся сигаретным дымом, пока Деррик вертел в пальцах опасную бритву.

Логан выпустил дым в лицо толстяку.

- Я думаю, что ты не все нам рассказываешь, Джордж.

- Да нет же! - у толстяка изо рта брызнула слюна. - Господи, вы же знаете ребята, что я никогда не сдам мистера Лиготти. Я не настолько глуп.

Логан рассмеялся.

- Чушь собачья, Джордж. Ты был достаточно глуп, чтобы оказаться здесь, не так ли?

Он положил сигарету Джорджу на плечо и рассмеялся, услышав его крик. Он дважды ударил толстяка, чтобы тот заткнулся, схватил его за волосы и дернул голову вверх. Он наклонился ближе и сказал:

- Ты трепал языком, Джордж. Я это знаю. И ты это знаешь. Деррик тоже это знает. И мистер Лиготти, черт возьми, знает об этом. Федералы застукали тебя на горячем. Ты прямо сейчас должен был сидеть в камере. Но это не так. Знаешь, о чем это мне говорит?

Джордж попытался заговорить, но снова потерял дар речи.

- Я-я-я... оооx…

Логан крутанул волосы, вызвав громкий визг.

- Джордж, это говорит мне, что федералы напугали тебя до смерти. Они предложили тебе сделку, и ты распустил язык, как старая ведьма-сплетница из салона красоты.

Деррик закрыл опасную бритву и убрал ее.

Он достал из наплечной кобуры "Зиг-Зауэр".

- Полагаю, ты не понравился федералам, Джорджи Порги. Ты должен был сразу же получить статус свидетеля, защищаемого федеральным законом.

Джордж зарыдал сильнее.

Логан отпустил его волосы и отступил назад.

- Хер с ним. Пришей этого жирного уебана, чтобы мы могли убраться отсюда.

Деррик направил автоматический пистолет в голову толстяка.

В это время дверь в контору со скрипом отворилась.

Митч улыбнулся, увидев точно такое же ошеломленное выражение на лицах своих убийц. Их рты были открыты, как у детей на волшебном шоу.

Митч резко захлопнул дверь.

- Привет, ребята. Рады меня видеть?

Голос Логана превратился в хриплый шепот.

- Такой херни не может быть. Ты мертв, МакKэффри!

Митч посмотрел на человека, прикованного наручниками к стулу.

- Привет, Джорджи.

В широко раскрытых глазах толстяка блеснули слезы.

- Господи... мне сказали, что ты умер, приятель.

Митч начал расстегивать пуговицы на рубашке.

- Они были правы, Джордж, - eго взгляд вернулся к головорезам Винсента Лиготти. - Парни, хотите увидеть кое-что прикольное?

Деррик бросил нервный взгляд на Логана.

- Мне это не нравится…

Логан Кейн не сводил глаз с Митча. Он вытащил свой “Глок” и загнал патрон в патронник. Он навел пистолет на голову “призрака”.

- Оружие к бою, Маллинс. Давай на этот раз сделаем все правильно. Стреляем в голову.

Митч вытащил подол рубашки из брюк.

Рука Деррика тряслась, когда он поднял "Зиг-Зауэр". Пот струился по лицу и попадал в глаза. Он смахнул влагу ладонью и снова посмотрел на Логана.

- Логан…

- Деррик.

Деррик сделал шаг назад.

- Мне это действительно не нравится, чувак. Мудак не должен бродить вокруг, даже если кто-то спас его задницу, - oн сделал еще несколько шагов назад и взвизгнул, столкнувшись со столом. - Здесь какая-то хуйня…

Митч снял рубашку и бросил ее на пол. Он снова улыбнулся. Там, где пули пробили его плоть были рваные дыры. Он поднял руки высоко над головой, как балерина, и медленно повернулся так, чтобы они смогли увидеть зияющие выходные отверстия на спине. Повернувшись к ним лицом, он пощупал указательным пальцем одну из ран на животе.

Деррик Маллинс завизжал.

Даже обычно невозмутимый Логан Кейн выглядел испуганным. Его выпяченная нижняя губа задрожала, а рука, державшая "Глок", начала трястись. Он скривился, когда Митч засунул палец в рану до конца. Когда ходячий мертвец пошевелил пальцем внутри себя, у Логана скрутило живот.

Он подавился желчью.

Митч вытащил палец. На нем блестело маслянистое вещество, которое могло быть кровью или какой-то другой телесной субстанцией. Все еще улыбаясь, Митч сунул палец в рот и медленно слизнул языком вязкую жидкость.

"Зиг-Зауэр" Деррика выпал из его пальцев и загремел на полу. Он наклонился, уперся руками в колени и выблевал обед из макарон прямо на залитые кровью брюки Джорджа.

Митч рассмеялся.

Он шагнул вперед.

У Логана перехватило дыхание. Митч почти слышал периодические удары отбойного молотка в его переполненном ужасом сердце.

- С-с-стой, где стоишь, МакKэффри!!!

Он сделал шаг назад.

Митч продолжал двигаться вперед, но, похоже, никуда не торопился.

- Самое невероятное случилось, когда вы, парни, бросили меня умирать в той канаве. Я встретил богиню. Подлинную, настоящую богиню. Да, я знаю, что это звучит безумно. Я знаю, что вы мне не верите. Но подумайте сами, ребята, - eго усмешка стала немного шире. - Разве это более неправдоподобно, чем сама мысль о ожившем трупе, возвращающемся, чтобы отомстить своим убийцам?

Палец Логана Кейна на спусковом крючке дернулся.

Пуля пробила плечо Митча.

Митч едва заметно вздрогнул.

Мгновение спустя он схватил руку Логана с пистолетом, выхватил “Глок” и отбросил его в сторону.

- Тебе это больше не понадобится, Логан.

Одной рукой он схватил Логана за горло, а другой разорвал бандитскую гуаяберу. Обнаженный торс Логана блестел от пота. Вытянутые пальцы правой руки Митча с поразительной легкостью вонзились в мягкий живот обреченного преступника. Логан пронзительно закричал и забился в конвульсиях, когда Митч вытащил длинный клубок кишок. Митч обернул влажные, дымящиеся внутренности вокруг горла Логана, затем пробил грудную клетку умирающего и выдернул его, все еще бьющееся, сердце.

В комнате раздался выстрел.

Джордж завопил.

Митч отпустил Логана и увидел, что Деррик Маллинс вновь взял свой "Зиг-Зауэр”. Логан рухнул замертво на пол. Маллинс прислонился к забрызганной кровью стене, у него изо рта торчал ствол пистолета.

Улыбка Митча погасла.

- Трус.

Он почувствовал себя обманутым.

Он снял наручники с запястий Джорджа, надел рубашку и ушел, не сказав больше ни слова.

Проезжая по городским улицам, Митч испытывал приятное возбуждение. Он снова и снова просматривал снимки, сделанные в конторе склада, особенно наслаждаясь тем, как самоуверенный Логан Кейн потерял самообладание.

Он чувствовал себя всемогущим.

Как бог.

Так вот кем он был теперь? Это казалось вполне возможным. Черт побери, теперь уже ничто не казалось невозможным. Странная магия лунной женщины позволила ему продолжать существовать на физическом уровне, даже несмотря на то, что он был мертв. Это придавало ему неестественную силу.

Нет предела тому, что я могу теперь сделать, - подумал он.

Теперь я могу пойти за мистером Лиготти. Черт возьми, я могу завладеть его организацией. Я сам могу управлять преступным миром этого города и зарабатывать больше денег, чем когда-либо мечтал.

Эта перспектива опьяняла его.

Ему больше не придется выслушивать самодовольные обличительные речи людей, которые не хотят, чтобы он преуспел. Он понял, что первым делом ему нужно будет навестить Карен. Он укажет ей на ее заблуждения, заставит увидеть, как кардинально все изменилось, и его семья снова будет вместе.

Митч чувствовал себя непобедимым.

Затем он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел Диану, сидящую сзади.

У него перехватило дыхание.

- Диана! Что... что ты здесь делаешь?

Она улыбнулась.

- Ты замкнул круг. Тебе пора покинуть этот мир.

Чувство паники охватило Митча. Его сердце колотилось бы, будь он еще жив.

- Нет. Нет. Блядь, нет! - oн снова посмотрел на нее, содрогнувшись от силы, которая светилась в этих глазах. - Я не хочу уходить. Ты не понимаешь. Всю свою жизнь я мечтал об успехе и уважении. Теперь я могу этого добиться. Пожалуйста, не дай мне упустить этот шанс. Это же чертовски несправедливо.

Диана просто продолжала улыбаться ему.

Митч остановил угнанную машину у обочины. Не было никакого сознательного решения сделать это. В отчаянии он понял, что уже не может принимать решения самостоятельно. Он вышел из машины и остановился посреди улицы.

Рядом с ним появилась Диана.

Она взяла его за руку.

Митч съежился, когда на них налетел тягач.

Грохочущая машина проехала сквозь них. Митч понял, что его телу не хватает твердости, как всего несколько мгновений назад. Теперь он был лишь бестелесной сущностью. Магия, давшая его духу физическую форму и субстанцию, покинула его.

Диана улыбнулась.

- Tеперь, мы идем домой, Дитя Луны.

Он поднялся в небо вместе с Дианой.

Они поднимались высоко над землей, и Луна становилась огромной.

Домом.

Где он будет поклоняться Диане и вечно служить ночи.

Митч испытал еще одно мгновение страстного, отчаянного желания сохранить свои земные амбиции и потребности.

Затем он сдался и обнял вечную ночь.

перевод: Гена Крокодилов

1. Крoвь Нeвинныx

Джек Гримм стоял на берегу океанa и выкуривал «Лаки Страйк» прям до фильтра. Холодная вода скользила по пляжу, касаясь его босых ног. Вода отступила. Спокойный ритм прилива мог успокаивать при более хороших обстоятельствах, но в работе Джека такие обстоятельства были редкими.

Где-то позади него лежало разлагающееся тело пятисотлетнего человека, старого вампира. Солнце взошло быстро, но старый вампир не был поражен рассветом нового дня. Нет. Виктор Хейнриц, самоназван «Повелитель Tьмы» (имя, которое заставляло Джека закатывать глаза каждый раз, как он вспоминал об этом), вместо этого встретил свою судьбу от рук американца, главного частного следователя Юга, специализирующегося на преступлениях, связанных с элементами сверхъестественного или потустороннего. В частности, Джеку Гримму зa некую сумму пришлось пронзить его вонючее, черное сердце.

Джек выпустил струю дыма и увидел, еще влажную, кровь Графа Придуркалы на испачканных пальцах. Он бросил прикопченный фильтр в океан и преклонил колени, чтобы смыть кровь со своей плоти. Кровь запятнала чистую воду, облако дрейфующей заразы, которое откатилось от него меланхоличным мгновением позже. Джек еще несколько мгновений сидел на корточках, закатав серые брюки до колен, и думал о другой крови на своих руках, пятнах, которых больше не было видно, но которые оставили неизгладимые следы в его душе. Он подумал о Моне, давно потерянной любви, которая так предала его. Он думал о своем отце, все еще живом, но заточенном где-то в Аду. И он подумал обо всех людях, которых подвел за эти годы. Людях, которые умерли, и людях, которые были не более, чем пустыми оболочками, ждущими смерти. Он был так погружен в эти мрачные мысли, что не услышал слабого электрического шипения открывающегося позади него портала.

Кто-то вышел через портал и прокашлялся.

Джек моргнул. Он стряхнул воду с рук и встал, обернувшись, чтобы увидеть, как Энди О’Дэй шагает к нему со знакомой серебряной флягой виски в одной руке и, наполненной до краев, пинтой пива «Гиннесc» в другой.

Джек взял бокал «Гиннесса» и хлебнул крепкого, пока Энди отвинчивал колпачок от фляжки и стал глотать из ее бездонной глубины. Буквально бездонной. Фляга никогда не опорожнялась от ирландского виски. Это волшебная штука, - любил говорить Энди, - тебе этого не понять.

Худощавое высокое тело Энди выделялось на фоне пылающего круга портала, который трещал в воздухе в нескольких футах над землей, волшебная рана во плоти мира. Он закрыл флягу и сунул ее во внутренний карман кожаной куртки, затем извлек свежую пачку «Лаки Страйк» из другого кармана. «Мальборо» был обычным куревом Энди. Джек оценил этот жест. Энди засунул пару сигарет вo внутренний карман своей куртки, перед тем, как протянуть пачку Джеку. Джек принял пачку, вытряхнул сигарету и подкурил своим «Зиппо».

Энди выдохнул дым.

- Итак... как же прошла разборка с графом-придурком?

Джек пожал плечами.

- Прошла так, как я и предполагал. Чмошник не удержался от запахa девственной крови. Я разделся и ждал в воде, пока Люси изображала наживку на пляже. Бедный сукин сын так и не понял, что его замочило, он был так очарован своим сочным подарком.

Энди кивнул и выдохнул клубок дыма.

- А Люси?

Выражение лица Джека потемнело, после чего oн посмотрел на горизонт.

- Он вонзился в нее своими клыками, но она выжила.

- Понимаю, - тон Энди был нейтральным, но Джеку показалось, что он обнаружил скрытый фрагмент упрека.- Она обратится?

- Я не знаю, - oн вздохнул. - Думаю, мне следует остаться еще на день, посмотреть, что случится.

Энди покачал головой.

- Не в этот раз, дружище.

Джек нахмурился еще больше и повернулся, чтобы посмотреть в глаза своему старому другу и сводному брату.

- Прошу прощения? Это моя вина, что она вляпалась во все это. Если она обратится...

Энди ткнул указательным пальцем в сторону Джека, сказав:

- Если она обратится, то обратится. Это будет очень плохо, но она знала, что делает. Этот ублюдок уничтожил всю ее семью, и Бог знает, сколько тысяч других семей на протяжении веков. Она знала, что риск быть убитой или обращенной очень высок.

Брови Джека нахмурились, ярость хлынула в его вены, как быстродействующий яд.

- Именно поэтому мы не можем позволить ей стать тем, кем был он.

Энди покачал головой.

- Я понимаю, что ты чувствуешь, но ты сделал то, ради чего пришел сюда, Джек. За что Люси тебе заплатила. У нас есть более неотложные дела, чтобы вернуться домой.

Джек закрыл глаза. Он почувствовал, как в глубине его глаз вспыхнула зловещая головная боль.

- Что теперь?

Энди усмехнулся.

- Ты не поверишь.

Глаза Джека распахнулись. Он нахмурился.

- Я убивал вампиров, оборотней и демонов. Я побывал в Aду и вернулся оттуда живым. Так что ты должен простить меня, если я усомнился в твоих словах, дружище. Скажи мне то, во что я не поверю?

Энди ухмыльнулся.

- Одно слово, Джек. Хочешь угадать, что это за слово?

- Я не в настроении играть в угадайку, Энди.

- Ты совсем не обаятелен, когда у тебя плохое настроение, Джеки, - Энди сделал еще одну глубокую затяжку и отшвырнул сигарету. - Это слово, Джек, - пришельцы. И я не говорю о нелегальных иммигрантах. Я имею в виду пришельцев с большой буквы "П". Чужих. Существ не от мира сего.

- Я понимаю, - Джек изучал выражение лица Энди, которое внезапно стало серьезным. - Ты ведь серьезно?

- Я знал, что ты не поверишь.

Джек хмыкнул, добавив:

- О, я верю в это.

Энди нахмурился.

- Серьезно? Черт. Я надеялся, что наконец-то придумаю что-нибудь такое, что тебя совершенно ошеломит.

Уголок рта Джека дернулся, почти ухмыльнувшись. Энди немного поприкалывался с ним. Его брат часто знал то, чего не знал Джек, включая огромное количество вещей, о которых большинство людей никогда бы не догадались.

- Да, я уже знал об этом. Но к чему такая спешка? Я думал, они мирные?

- Это ошибочное впечатление, Джек. В действительности они очень мерзкие. И у них есть планы, Джек. Они осматривают территорию, налаживают контакты, устраивают всевозможные гнусные махинации. Их нужно остановить. Сейчас же.

Джек пожал плечами.

- Разве это не дело правительства?

Энди от души рассмеялся.

Через мгновение Джек так же громко расхохотался. Ему не удавалось взять себя в руки достаточно долго, чтобы сказать:

- Хорошая точка зрения.

Энди кивнул.

- Тогда приступaeм, а?

Джек снова вздохнул:

- Конечно, почему бы и нет?

Они прошли через пылающий портал, который тут же прекратил свое существование, оставив быстро разлагающуюся тушу Виктора Хeйнрица в одиночестве на продуваемом ветром участке белоснежного пляжа.

2. Беда На Подходе

Джек Гримм вышел из портала и вошел в кладовую пaба «Шерлок Холмс» в Нэшвилле. Энди опередил его, уже направляясь к двери пaба. Дверь открылась, и Энди вошел в вертикальный прямоугольник света. Звуки из пaба просачивались в кладовую: смех, шумные разговоры, кельтская музыка и слабое позвякивание стеклянной посуды.

Джек думал: Только не снова.

В редких случаях путешествие через магический портал приводило их к разрыву во времени. Ошибки, как правило, были совсем короткие, где-то от несколькиx минут, до несколькиx дней, или что-то вроде того. На этот раз, похоже, он был ближе к более длинному концу спектра. Джек подозревал, что они потеряли почти целый день. Но случайные, небольшие разрывы во времени были наименее смущающим аспектом путешествия через портал. На самом деле пройти через один из порталов Энди было самой трудной частью. Все осознание исчезает, когда ты входишь в эту черноту. Это было похоже на временное прекращение существования, как в атеистическом представлении о том, какой должна быть смерть. Другими словами, жутко, как в Aду. Портальные путешествия были неизбежным злом в их работе, но Джек ненавидел их. Он чертовски надеялся, что прыжок вперед в потоке времени не вернется, чтобы преследовать их в этот раз, но Джек полагал, что это, вероятно, произойдет. Такова была его удача. Если есть хоть малейшая возможность, что все может пойти плохо - ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ плохо, - то, вероятно, так оно и будет. Он вспомнил ощущение срочности в тоне Энди во время его краткого изложения проблемы инопланетян и содрогнулся.

Господи Иисусе, - подумал он, - во что это я ввязываюсь?

Джек вошел в открытую дверь и сразу же увидел несколько знакомых лиц, выстроившихся вокруг бара и сидящих на шатких стульях за несколькими деревянными столами. Многие из них приветствовали его кивками и улыбками. Некоторые делали вид, что не замечают его. Один из них - высокий, поразительно красивый мужчина с длинными черными волосами - соскользнул со стула и последовал за ними из пaбa.

Джек и Энди ждали Люсьена на тротуаре перед пабом. К тому времени как адский пес присоединился к ним, Джек уже выкурил еще одну сигарету «Лаки Страйк» до середины фильтра.

Входная дверь паба распахнулась, и Люсьен вышел наружу. Он отказался от предложенной Джеком сигареты, тряхнув головой, отчего длинные волосы упали ему на лицо. Он убрал волосы назад и сказал:

- Они идут.

Джек едва заметно кивнул.

- Уже?

Свирепый взгляд Люсьена сделал ответ ясным.

- Откуда? – спросил Джек.

Губы Люсьена едва шевельнулись, когда он сказал:

- Отовсюду. За вами. Из паба. Слева от нас. Справа от нас. У нас есть несколько секунд.

Джек оглянулся на Энди. Глаза его сводного брата говорили о решении, которое не нужно было выражать словами. Боковым зрением Джек уловил движение - входная дверь паба снова открылась. Свет блеснул на чем-то металлическом. Сигарета Джека выскользнула из его пальцев и упала горящим концом на тротуар, когда его рука в мгновение ока потянулась к пистолету .45-го калибра в наплечной кобуре. Пистолет был в его руках и нацелен на дверь паба меньше чем через мгновение. Энди О'Дэй так же быстро достал свое оружие и прицелился во что-то позади Джека. На один затаившийся вздох, весь мир, казалось, стал совершенно неподвижным.

Затем указательный палец Джека нажал на спусковой крючок 45-го калибра. Крупнокалиберная пушка издала громкий звук..

БАМ!!!

...и послала пулю, просвистевшую в воздухе. Пуля попала в лоб большого, крепкого, бородатого человека, одетого в кожу, пробив аккуратную дыру на том месте, где должен был быть его мозг, - но ни капли крови и мозгового вещества не упало на дверь паба, ни капли крови не вытекло из отверстия во лбу. Джек продолжал стрелять, даже когда собственное оружие Энди начало извергаться. Стреляные гильзы дождем посыпались на тротуар...

ЦОКЦОКЦОКЦОКЦОК

...сверкая в свете уличного фонаря, прежде чем скатиться с тротуара в ливневую канализацию. Тело фальшивого байкера вскоре было изрешечено дырами, и он упал спиной на вход в паб. Он был потрясен, но далеко не вышел из игры. Он посмотрел на Джека и ухмыльнулся, пытаясь оттолкнуться от двери. Сомнений в том, что ухмыляющийся осел - пришелец, больше не было. Настоящий человек был бы уже мертв, лежа на спине и истекая кровью. Первобытный страх поднялся в Джеке, но он опустил на него психический эквивалент крышки размером с люк, закрыв его глубоко в тайниках своего мозга. В такой ситуации не было времени на страх, не было времени на размышления о том, как, черт возьми, можно убить то, что казалось неубиваемым.

Поэтому он нажимал на курок .45-го калибра, пока тот не опустел. Он выбросил пустую обойму в тот самый момент, когда Энди развернулся на каблуках, навел прицел на что-то справа от них и продолжил стрелять. Джек спокойно стоял на месте, когда пришелец наконец сумел оттолкнуться от двери и, пошатываясь, направился к нему. Он защёлкнул новую обойму в 45-й основанием кулака и снова сконцентрировался на байкере-пришельце.

Прежде чем он успел выстрелить снова, воздух рядом с ним замерцал и стал теплым, когда Люсьен принялся менять свою форму. Свирепое рычание эхом пронеслось по улице, и слюна из оскаленной пасти адского пса ударилась о тротуар и зашипела, разъедая бетон так же легко, как поток лавы прожигает древесину. Раздалось еще одно заикающееся рычание, после чего Люсьен пригнул на что-то, вне поля зрения Джека. Раздался тяжеленный грохот, когда адская гончая повалилa тело пришельца на землю, сопровождаемый его мучительным воплем.

Звук боли этой твари приободрил Джека. Это означало, что пришельцы могут пострадать. Может быть, даже убиты - по крайней мере, сверхъестественно могущественным беглецом из ада. Джек направил еще немного высокоскоростного свинца в байкера-пришельца, уничтожив большую часть его головы, плотно центрированной серией выстрелов в лицо. Существо на мгновение пошатнулось, немного качнулось на ногах, а затем повалилось на землю неподвижной кучей. Джек задержал взгляд на поверженном пришельце еще на мгновение, не совсем веря в реальность его смерти, затем выдохнул, хотя и не осознавал, что задерживал дыхание, и огляделся, быстро оценивая ситуацию.

Люсьен, все еще в полной боевой готовности, смотрел на него с тротуара, его морда была в кусочках разорванной плоти, но без крови. Вместо этого внутренности этих тварей были заполнены смутной эктоплазматической белой слизью, которая воняла хуже, чем куча навоза высотой по грудь.

Энди, который раньше всех сообразил правильный способ убийства, завалил три эти штуковины. Их безликие, почти безголовые тела неподвижно лежали на улице и на тротуаре, истекая слизью на бетон и асфальт.

Сердце Джека бешено колотилось.

Осознание всего остального мира ударило его с силой пушечного ядра в голову. Его первые мысли были о контроле повреждений и о том, как спастись. Полиция будет здесь через несколько минут, и не будет никакого способа объяснить все это так, чтобы это имело смысл для нормальных людей. Его взгляд скользнул по улице. Он видел людей, съежившихся в дверных проемах и за припаркованными машинами, выстроившимися по обе стороны улицы.

Джек рассмеялся. Это был отчаянный смех. Его собственный офис находился на этой стороне улицы, всего в двух зданиях слева. Но сегодня там ему не найди никакого убежища. Только не после грандиозной перестрелки в центре многолюдной городской улицы.

Гончая форма Люсьена замерцала, и он снова начал принимать человеческий облик, его рваная одежда свисала с него, как лохмотья, делая его похожим на человека-волка из какого-то старого фильма[33]. Джек встретился с ним взглядом, кивнул и посмотрел на Энди.

- Ты думаешь о том же, о чем и я?

Энди убрал пистолет, достал из кармана пиджака пачку «Лаки Страйк» и спокойно закурил. Энди любил напускать на себя вид абсолютно невозмутимого хладнокровия. Он хотел, чтобы все думали, что он самый крутой, самый стойкий, самый спокойный чувак в мире. В такие моменты Джеку казалось, что именно так и есть.

Энди выпустил струю дыма, прочистил горло.

- Да, приятель. Давайте уносить наши задницы отсюда.

Кончиком сигареты он описал в воздухе круг, произнося нараспев несколько латинских фраз. Круг замерцал. На самом деле это больше похоже на овал, - подумал Джек. Затем в ткани реальности появилось черное, окруженное огнем, пространство.

Эдни, сделав очередную затяжку, шагнул в него.

Джек и Люсьен, стараясь держаться подальше от мерцающего пламени, последовали за ним.

3. Ещё Один Случайный Ад

Солнце было пылающим шаром, повисшим высоко в небе, излучая сильный жар, который казался абсолютно нефильтрованным. Озоновый слой, - подумал Джек, - какой еще нахрен озоновый слой?

- Итак, у кого-нибудь есть идеи, где мы находимся?

- В пустынe, - уcмехнулся Энди.

На лице Джека тоже проступила ухмылка.

- Знаешь что, Энди? Хочешь верь, хочешь нет, но я не в настроении для сарказма. Я знаю что это пустыня. Так что, уточни. Какая еще чертова пустыня?

Энди пожал плечами.

- Не знаю я, хотя выглядит знакомо.

- Нет. Этого не может быть, - застонал Люсьен.

Джек покачал головой и вздрогнул.

- Невада. Опять. Господи.

- Логично, - кивнул Энди, снимая свою блестящую, голубую рубашку на пуговицах, обнажая тело, такое бледное, что Джеку показалось, что парень станет кипячено-красным в течении нескольких минут.

Собственное тело Джека было лишь немного темнее, поэтому он подавил желание скидывать с себя верхнюю одежду. Жара была просто удушающей, но он полагал, что сможет вытерпеть это лучше, чем стать одним большим солнечным ожогом, размером с человека. Достаточно того, что он оставил кончики крыльев на том флоридском пляже. Песок пустыни под его ногами был обжигающе горячим. Жара была такой невыносимой,что ему даже не хотелось закуривать.

Лусьен, однако, выглядел не слишком обеспокоенным жарой. Это означало, что адская гончая не слишком страдает от таких условий, как они.

Везучий сукин сын.

Джек повернулся в сторону Энди, широко ухмыляясь.

- Возможно, ты захочешь поработать над «Моджо CПФ 50»[34], братан, если конечно не хочешь, чтобы на дне пустыни осталось хрустящее красное пятно.

- Уже занялся, - в ответ подмигнул ему Энди.

Джек закатил глаза.

- Сраный волшебник, всегда на шаг впереди, а? И кстати, почему возвращение в Неваду имеет смысл?

Энди закурил.

Джек сердито посмотрел на него.

Энди хихикнул.

- Ну что ж. Дело вот в чем, Джеки. Каждый раз, когда мне приходится на лету вычислять мистические координаты, когда время действительно имеет значение, я должен сделать несколько коротких путей, позволить порталу вернуть нас к предыдущему месту назначения.

Джек нахмурился.

- И ты позволил ему доставить нас сюда? Ты ведь знаешь, что приспешники Сатаны здесь повсюду, верно?

- Повсюду, да? – Энди преувеличенно демонстративно оглядел широкий пустынный ландшафт вокруг них. - Хэх, они должно быть невидимы.

Джек зарычал и вырвал пачку сигарет из рук Энди.

- Пошел ты, - пауза, - ты думаешь это смешно, да?

- Иногда да, и, кстати, к твоему сведению, нет, я не выбирал этот пункт назначения, – Энди колебался. Почти застенчивый взгляд скользнул по его красивым чертам. Это было странное зрелище. Энди почти никогда не смущался. - Это вроде как... ну, на лету, как я уже говорил... эм... это происходит как бы случайно.

У Джека отвисла челюсть. Его желудок издал медленное, мучительное урчания. Он попробовал что-то сказать, но нужные слова на мгновение ускользнули от него.

- Мы могли бы быть в Грейтауне, прямо сейчас, - подсказал Люсьен.

Джек сглотнул. Грейтаун был часть Ада. Что-то вроде отдаленного пригорода, который больше напоминал Нью-Джерси, чем какое-то огненно-серное озеро проповедников из его видений касаемо преисподней. Именно там он и повстречал Люсьена.

Миг благоговения и абсолютного ужаса прошел. Гнев занял их место.

- Энди, я знаю, что наговорил тебе кучу дерьма, но ты же знаешь, что я очень в тебя верю. Tы вытащил нас из многих трудных ситуаций, но, блядь, ты же знаешь, как нам будет паскудно, блядь, как будет паскудно всему миру, если мы вернемся в Грейтаун.

Энди вздохнул.

- Я знаю. Ладно? Но мы же не в аду. Все получилось.

Люсьен фыркнул.

-Точно. Мы в пустыне. Рядом с земной базой нашего самого серьезного противника, - он покачал головой, отчего длинные, мокрые от пота, черные локоны рассыпались по плечам. - Нам надо было просто бежать.

Джек кивнул.

- Чертовски верно.

Энди раздраженно вздохнул.

- Я понял, ладно? Я облажался, но что сделано, то сделано. Ща приложим хер к носу, и через минуту я сделаю более точное заклинание портала и вытащу нас отсюда к чертовой матери. Но прежде, чем мы вернемся домой, давайте воспользуемся моментом, чтобы подвести итоги.

Джек вытряхнул сигарету из пачки и закурил, не в силах устоять перед искушением.

- Прекрасно. Просвети нас, о, мудрейший.

Энди кивнул. В его глазах вспыхнул прежний огонь, и он заговорил со своей обычной уверенностью.

- Вот тебе и вся подноготная о пришельцах. Oни ведь не захватчики. Oни не являются частью авангарда, прокладывающего путь для колонизации Земли легионами маленьких зеленых ублюдков. Они бандиты. Преступники. Банда. Лучше думать о них, как о первых нью-йоркских гангстерах, которые вошли во Флориду давным-давно. Именно этим они сейчас и занимаются в Нэшвилле. Cозданием оперативной базы.

Джек набрал полную грудь сладкого бодрящего дыма и медленно выдохнул.

- О'кей. Все это лучше объясняет, почему это - не работа для правительства. Черт возьми, насколько нам известно, местное правительство берет взятки от этих типов, - oн нахмурился. - Так… э-э… в любом случае, какими именно преступлениями занимаются эти мафиози из «Плана 9»[35].

Лицо Энди помрачнело.

- Всё как обычно. Рэкет. Проституция. Вещи, с которыми мы даже не стали бы возиться при обычных обстоятельствах.

Люсьен резко вскинул голову и отвернулся от них. Он отошел на несколько футов к востоку и поднял руку ко лбу, щурясь от яркого солнца и отраженного света на горизонте.

- Ээмм… ребята?

- Я думаю, что здесь замешано что-то еще, да? Что-то необычное? – продолжал говорить Джек.

Энди отшвырнул окурок.

- Джек, мы говорим о человеческом рабстве, эти пришельцы, суки поганые, похищают людей и отправляют их к платежеспособным клиентам за много световых лет отсюда.

Джек на мгновение задумался о том, что инопланетяне-садисты могут сделать со своими человеческими рабами, и почувствовал новый прилив расплавленного гнева.

- Ты совершенно прав, мы должны покончить с ними.

На этот раз голос Люсьена прозвучал громче:

- Заткнитесь! Что то приближается.

Настойчивость в голосе адского пса наконец привлекла внимание его товарищей. Джек и Энди резко прекратили дальнейшее обсуждение инопланетной дилеммы и подошли к Люсьену. Каждый из них повторил его жест "рука ко лбу" и прищурился, глядя на туманный горизонт.

Джек сглотнул.

Люсьен оказался прав. Что-то действительно приближалось. Несколько чего-то. Черные точки неслись по пустыне сразу с нескольких направлений, и все они, по-видимому, стремились сойтись в одном месте.

ЗДЕСЬ, - мрачно подумал Джек.

- Эм… Эй, Энди…

- Уже работаю над этим, приятель.

Джек взглянул на своего сводного брата. Он быстро натянул куртку и блестящую голубую рубашку, которая была расстегнута на его бледном торсе. Он отошел на несколько футов от Джека и Люсьена, закрыл глаза и с большой осторожностью начал произносить соответствующие латинские фразы. Джек нахмурился, ведь Энди обычно не закрывал глаза для этого. Скорее всего, он работал над тем, чтобы заглушись в себе быстро приближающуюся опасность и сосредоточиться на заклинании, надеясь, как догадался Джек, избежать повторения случайного фиаско с высадкой из портала.

Губы Энди продолжали шевелиться, загадочные фразы тихо доносились из его рта, сплетая ауру магии слой за слоем. Джек понимал его усилия, но его так и подмывало поторопить волшебника. Им просто придется рискнуть, потому что, если они не пронесутся через межпространственную материю в течение нескольких мгновений, они либо умрут, либо вернутся в Ад живыми.

Умереть было бы лучше. Джек знал это по собственному опыту.

В случае с Джеком, ему было суждено в конце концов попасть в Aд. Он был одним из Проклятых. Просто одна из многих тревожных вещей, которые он узнал за время своего пребывания там. Но, он хотел бы отложить свое возвращение в ад как можно дольше. Это, пожалуй, было самым космическим преуменьшением, которые он мог себе представить. Достаточно долго, чтобы, возможно, искупить свою запятнанную душу и вообще избежать этого. Было лишь несколько вещей, в которых Джек был абсолютно уверен, и это была одна из них – что искупление еще не произошло.

Джек быстро переводил взгляд с Энди на приближающуюся орду и обратно. Теперь они казались уже достаточно близко, чтобы он мог услышать жужжание моторов, приближающихся к ним на черных джипах и мотоциклах. Некоторые их первых, похоже, имели сзади армейские пулеметы. Люди, стоявшие у оружия, были в черных масках и больших стеклянных очках. Они выглядели так, словно должны были преследовать Мела Гибсона в постапокалиптическом австралийской пейзаже[36]. Джек не потрудился достать свой .45-й калибр, а Люсьен не переключился в режим адской гончей. Не было никакого смысла, никакого способа, которым они могли бы надеяться защитить себя от такого подавляющего превосходства.

Губы Энди все еще шевелились. Джек больше не слышал латинских слов. Жужжание моторов превратилось в низкий рев. Дыхание Джека участилось, а сердце застучало, как натянутая струна электрогитары. Воздух вокруг становился все горячее, когда очертания портала начали обретать форму в футе над поверхностью пустыни. Это было овальное кольцо слабого света с сероватым центром. Губы Энди задвигались быстрее, и центр начал темнеть. Но всё это происходило недостаточно быстро.

Один из пулемётов начал стрелять, выплевывая гильзы высоко в яркое, пустынное небо. Стрелявший был еще слишком далеко, но Джек прикинул, что так будет продолжаться еще секунд тридцать. Если им повезет.

Центр портала стал теперь таким же черным, как и само сердце тьмы, кольцо света вокруг него усилилось и внезапно уступило место танцующему пламени.

Еще несколько пулемётов открыли огонь. Пол пустыни, казалось, вибрировало, когда дюжина машин неумолимо приближалась к ним.

Но губы Энди все еще продолжали шевелиться.

Джек принял решение.

- Нахуй все это.

- Поддерживаю, - сказал Люсьен.

Они схватили Энди за руки и потащили к порталу. Энди не сопротивлялся, но его рот продолжал что-то шептать, усиливая и совершенствуя тонкое заклинание с каждой драгоценной, оставшейся секундой. Теперь Джек отчетливо слышал латинские фразы. Как всегда, это прозвучало для него как тарабарщина. Но, как он надеялся, это была эффективная тарабарщина. Волшебник все еще работал над своим магическим заклинанием, когда Джек и Люсьен бросили его через портал.

Люсьен кинул взгляд на Джека и последовал следом.

Джек двинулся было за ним, но безумный порыв заставил его заколебаться. Вызывающий порыв раздраженного отношения с его саморазрушительной стороны. Он повернулся к приближающейся волне атаковавших их приспешников Сатаны, поднял обе руки высоко в воздух и показал им два гордо поднятых средних пальца.

Рядом с его головой просвистела пулеметная пуля.

Еще одна, задела его отвисший рукав «Блейзера[37]».

Джек наконец сдался здравому смыслу и нырнул в портал.

4. Ура, Ура, Bся Банда в Cборе!

Он больно приземлился на деревянный пол своего же офиса на Эллистон-Плейс в Нэшвилле. Несколько пулеметных пуль прошли через портал за мгновение до того, как он закрылся, пробив зигзагообразный узор отверстий в стене, отделяющий внешнюю приемную от кабинета Джека.

Портал закрылся со свистящим потоком воздуха, пространство, которое он занимал, шипело и мерцало еще пару мгновений, прежде чем все вернулось в нормальное состояние. Джек со стоном поднялся на четвереньки и тяжело вздохнул.

Сначала он услышал голос Энди.

- Ты в порядке, приятель?

Джек открыл глаза.

- Нет, я настолько далек от того, чтобы быть в порядке, насколько это возможно, и все еще дышу. Как, черт возьми, это произошло? Как они так быстро узнали, что мы там, и за считанные минуты отправили за нами столько своих людей?

Люсьен протянул руку Джеку и помог усталому детективу подняться на ноги.

- Ты ведь знаешь почему, Джек. Это ведь центральное место их власти в вашем мире. Нам крупно повезло, что нас не раздавили как жуков, после нашего приземления в пустыне. Очевидно, они не спят с тех самых пор, как в прошлом году, мы снесли их старую штаб-квартиру в Вегасе, надеясь, что мы окажемся достаточно глупы, чтобы однажды вернуться на их территорию и дать им еще один шанс напасть на нас.

Джек сухо и невесело улыбнулся.

- Что мы и сделали, - сказал Джек и перевел взгляд на Энди, продолжив: - Но на этот раз я должен аплодировать тебе, брат. Ты молодец. Нас чуть не убили из-за того, что мы так долго тянули, но это к делу не относится.

Энди кивнул в ответ на комплимент. После чего достал фляжку и, открутив крышку, сделал большой глоток, прежде чем передать ее Джеку. Джек тоже сделал пару больших глотков и передал еe Люсьену. Энди подождал пока фляжка снова окажется в его руках, прежде чем заговорить.

- Ладно, мы вернулись. У нас была серия довольно близких вызовов, и хотя есть соблазн сделать небольшой перерыв, горькая реальность не даст нам этого облегчения. Пришло время разобраться с пришельцами.

Джек хотел было что-то сказать, но слова замерли на кончике языка, приглушенные звуком ключа в замке. Люсьен вскрикнул, и Джек с Энди потянулись за оружием.

Затем дверь распахнулась, впуская внутрь Рэйвен Рейнболт и призрака Харлана Кэлхауна. Рэйвен даже не вздрогнула при виде направленного на нее оружия. Она лишь усмехнулась и сказала:

- Где вы зависали в последнее время? - после чего она прошмыгнула мимо них и демонстративно сморщила нос от запаха виски в их дыхании. - Мы с Харланом были заняты, встречались с новыми клиентами, проводили кое-какие расследования. В основном держали бизнес на плаву в то время, как вы ребята отвисали на вечеринках.

Стройная, миниатюрная, черноволосая девушка прошла за стойку администратора и плюхнулась на свое обычное место. Она взглянула на пулевые отверстия в стене за ней и снова ухмыльнулась.

- Опять стреляли из своих «попганов»[38] в помещении?

Энди прокашлялся.

- Послушай…

- Все совсем не так, мы только что едва спаслись, - оборвал его Джек.

Рэйвен выгнула бровь.

- Да?

Джек кивнул.

- На самом деле спасений была целая стая, - он вдохнул. - Я бы кратко изложил тебе все события, но у нас здесь чрезвычайная ситуация, одна из тех, типа "время не ждёт".

Рэйвен рассмеялась и покачала головой.

- Дайте угадаю. Судьба всего мира в ваших руках. Снова.

Джек нахмурился.

- Ну… не совсем, всего мира, скажем так.

Теперь настала очередь Рэйвен нахмуриться, и она взглянула на Энди:

- Мистер О'Дэй, это как-то связано с той ситуацией, которую мы обсуждали на прошлой неделе?

- Да, наверное, - ответил Энди. - Mожет быть. Это было... э-э... вчера. Думаю.

Рэйвен поджала губы и посмотрела на него так, как однажды смотрела на бредящего сумасшедшего. Она, как и все остальные, привыкла к часто эксцентричному поведению Энди О’Дэя, которое включало в себя его склонность появляться, когда вы меньше всего этого ожидали, его частые и дико неуместные разговорные непоследовательности и сверхъестественную манеру, почти всегда быть на несколько шагов впереди всех, независимо от ситуации. Энди О’Дэй, как Джек лаконично выражался не раз, может напугать вас до чертиков. Но, однако, на этот раз, выражениe лица Рэйвен говорило о том, что он окончательно сошел с ума.

Она медленно покачала головой, ее глаза подозрительно прищурились.

- Не-е-ет. Это было на прошло неделе. Инопланетная штуковина, верно?

Энди принялся кивать.

- Ах, аха. Ну… да, инопланетная штуковина.

- Хорошо, - Рэйвен широко улыбнулась. - Значит, это точно было на прошлой неделе. Я хорошо это помню. Это было за день до встречи Джека и Хейнрица.

Джек, Люсьен и Энди нервно переглянулись. Джек кашлянул.

- Слушай, Рэйвен... какое сегодня число? – спросил Джек.

Рэйвен взглянула на настольный календарь «Онион»[39].

- 28 мая.

- Ого, - присвистнул Энди. - Это чертовски большой промежуток времени.

Джек хмуро взглянул на него.

- Это шесть дней, Энди. Шесть… ёбаных… ДНЕЙ!!!

- Честно говоря, ты не дал мне закончить заклинаниe, - заключил Энди, пожав плечами.

- Это потому, что нас вот-вот должeн был пробить град крупнокалиберных пуль.

- Формально.

Призрак Харлана Кэлхауна усмехнулся и, казалось, прошел через приемную. Он уселся рядом с Рэйвен, скрестил руки на груди и сказал:

- Ты когда-нибудь думала, насколько скучнее было бы без этих парней в твоей жизни?

Улыбка дрогнула на нежных губах Рэйвен, но она подавила это выражение.

- В основном я думаю о том, как хорошо было бы жить нормальной жизнью. Знаете, жить в пригороде, иметь семью, растить двух-пятерых детей, ходить в церковь по воскресеньям, - eе тон стал выражением притворного почтения и удивления. - Американская Мечта.

Джек закатил глаза.

- Ты такая же нормальная, как я трезвый.

Это замечания вызвало всеобщий смех, на что Джек ответил раздраженным, нетерпеливым взмахом руки.

- Ладно, формально мы уже неделю не действуем. Я предполагаю, что вы следили за тем, что вы обсуждали с моим братом-заклинателем на прошлой неделе.

- Действительно, у нас кое что есть.

- Так, просветите же, - проворчал Люсьен. - Pазъясните, что это? Вашими словами из словаря на сегодня.

Джек, не отрывая взгляда от девушки, поднял средний палец в сторону Люсьена.

- Ну, Рэйвен?

Рэйвен выпрямилась в кресле и подвинулась ближе к столу. Ее руки потянулись к клавиатуре перед плоским экраном и быстро забарабанили по клавишам. После паузы она нажала еще несколько клавиш, еще мгновение изучала то, что было на экране, затем со вздохом откинулась на спинку стула и посмотрела на мужчин.

Она сложила руки перед собой, сложив указательные пальцы так, что стала похожа на сосредоточенного молодого профессора, изучающего сложное уравнение, нацарапанное на доске. Если Энди был мистическим руководящим вдохновителем "Детективного Агентства Гримма", то Рейвен была его мозгом.

А кто же тогда я? - удивился Джек.

Но он не знал ответ на этот вопрос. Как бы ему ни было неприятно это признавать, он знал, что в интеллектуальном отношении не сравнится ни с Энди, ни с Рэйвен, ни даже с Люсьеном. Его функция, помимо того, что бы быть тезкой агентства, существовала на гораздо более примитивном уровне. Он был кишками «ДАГa»[40]. Его бьющимся сердцем и изодранной, но стойкой душой. Другие парни не тушевались, когда дело доходило до того, чтобы встретиться лицом к лицу с опасностью, но все знали, что Джек был именно тем парнем, который мог встaть и навалять плохим парням. И у него было сильное предчувствие, что ему снова предстоит сыграть эту ключевую роль.

Темные глаза Рэйвен встретились с его собственными. Он увидел там искру чего-то, что не имело никакого отношения к текущему расследованию. Между ними была какая-то сильная химия, что в такие моменты у Джека перехватывало дыхание. Ни один из них никогда не испытывал влечения к другому, даже в самом отдаленном смысле, но эротический потенциал был вполне осязаем.

Рэйвен сказала:

- Энди и Люсьен хорошенько покопались в этом деле, пока ты был во Флориде, - oна слегка улыбнулась. - Возможно, они были менее деликатны в своих расспросах, чем обычно. Это причина, по которой плохие парни смогли заманить вас в ловушку в пабе на прошлой неделе.

Энди издал раздраженный звук.

- Ну вот, опять игра в вину.

Рэйвен покачала головой.

- Нет, это уже давно позади. Они нацелились на нас. Они знали, что мы знаем их секреты. Попытка засады произошла бы независимо от наших действий с того момента.

После чего ее взгляд снова остановился на Джеке.

- У меня есть для тебя работа, Джек.

Джек поправил свой галстук и кивнул.

- Так я и думал.

5. Сногсшибательный Пoворот

Джек говорил Энди правду на том флоридском пляже. Он уже давно знал о присутствии пришельцев в Нэшвилле. Намеки на них время от времени всплывали в ходе различных расследований на протяжении многих лет. Обычно это происходило в ходе допросов, разных марионеток и плохих парней из низшей лиги, большинство из которых хотели обменять любую случайную информацию, чтобы избежать либо передачи в полицию, либо необходимости столкнуться с еще одним полным ртом кастетов Джека Гримма. Большую часть времени этo второсортное отребье былo не очень-то умным. Они не понимали, насколько более вероятно последнее, чем первое.

Джек и полиция не ладили. Ну… это было отличным способом показать это. Они ненавидели друг друга до глубины души, и Джек предпочитал не болтать лишнего, а улаживать все с ходу.

Спустя какое-то время, Джек все же стал достаточно заинтригован этими, дико крутящимися, слухами о посетителях земного мира, чтобы немного повозиться с этой темой. Несмотря на некоторое первоначальное сопротивление среди небольшого количества местных, Джек вскоре выяснил, что слухи были правдой. Он взъерошил достаточно чужеродных перьев, чтобы заслужить визит представителя общины, человека, который утверждал, что является высшим авторитетом среди нескольких десятков или около того членов его народа, живущих в этом районе.

Настоящее имя инопланетянина, по мнению Джека, он мог бы произнести только в том случае, если бы ему сделали какую-нибудь радикальную и ужасную операцию на голосовых связках. Человеческое имя, которое он называл, было Билл. Билл выглядел как самый обычный белый мужик, лет сорока пяти, с короткими, редеющими, каштановыми волосами, переходящими в седину, небольшим пивным брюхом и маленькими пучками диких волос, растущих из ушей и ноздрей. На нем были бифокальные[41] очки в проволочной оправе, слаксы[42] цвета хаки, мокасины и не очень стильная рубашка на пуговицах в сине-желтую клетку.

Он был очень похож на покойного дядю Джека, Патрика Гримма.

Однако, как объяснил Билл во время их разговора с Джеком, внешность человека была всего лишь маскарадом. Пришельцы обладали способностью создавать гуманоидные конструкции, в которых они могли бы комфортно существовать во время своего пребывания на Земле. Билл продемонстрировал податливость синтетической плоти, откинув большой лоскут кожи с шеи, обнажив белую субстанцию, немного напоминавшую зефир. Затем он вернул лоскут кожи на место, поправив его легким движениям пальцев, которое стерло любой намек на шов в том месте, где только что была содрана плоть. Вид, казалось бы, гладкой, незапятнанной плоти немного напугал Джека.

С другой же стороны, личность Билла совершенно успокоила Джека. Он был таким дружелюбным, таким добродушным и открытым в том, кем и чем он был. Джек поймал себя на той мысли, что верит объяснениям Билла о своем присутствии и, как следствие, о присутствии других гостей на Земле.

Земля, сказал Билл, была одной из немногих планет, популярных в качестве места переселения для пенсионеров из его мира. Атмосфера Земли, по его словам, была более гостеприимной, чем в его собственном мире, который был отравлен слишком многими промышленными выбросами, много веков назад, настолько вредными и экстремальными, что проблемы загрязнения здесь, казались такими же безвредными, как душ в естественном источнике.

- Мы заботимся о Земле, - сказал ему Билл, - так же, как многие люди заботятся о Гавайях. O рае.

Так что, в тот раз Джек отпустил Билла, поверив в его историю.

Очень жаль, что он превратился в такой лживый мешок инопланетного дерьма.

Джек понял это слишком поздно.

Взглянув на фальшивый позолоченный «Роллекс» (Тихуанской серии[43]), застегнутый на его левом запястьe, он выдохнул. Он сидел в кабинке внутри «Золотой Лихорадки», некогда печально известном нэшвиллском заведении, которое недавно подверглось обширной реконструкции в попытке привлечь более высококлассную клиентуру. Джек любил тут находиться. Он не был высококлассным парнем. Но «Золотая Лихорадка» когда-то была его любимым пивным заведением в родном городе. Ему не нравилась отремонтированная и сверкающая чистотой новая версия. То, что он сохранил в памяти название старого заведения, сейчас больше походило на пародию.

Однако, это место обладало стратегической ценностью, которой не хватало пабу «Шерлок Холмс». Его взгляд вернулся к зеркальному окну, из которого открывался прекрасный вид на тротуар и улицу за ним. На этот раз скрытой атаки не будет. Джек слегка откинулся на спинку стула и принялся внимательно осматривать прохожих, ища хоть малейший намек на присутствие инопланетян. Он был почти уверен, что все прохожие были людьми или, по крайнем мере, земного происхождения. Люди на улице в этот ранний сумеречный час были в основном привлекательными молодыми людьми, студентами колледжа, вышедшими выпить и перепихнуться.

Одна стройная молодая блондинка в коричневой мини-юбке и белой блузке остановилась на полпути и повернулась, чтобы посмотреть в окно. Она посмотрела прямо на Джека, после чего улыбнулась. Джек улыбнулся в ответ. Она была потрясающей. Ее блестящие волосы были стянуты в короткий хвостик, открывая нежные мочки ушей, пронзенные сверкающими бриллиантовыми заколками.

Правая рука Джека сжала рукоятку ствола .45-го калибра, лежащего рядом на скамейке.

Улыбка блондинки стала выше с левой стороны лица, превратившись в ухмылку. Она подняла руку, погрозив ему указательным пальцем и одними губами произнесла:

- Непослушный, непослушный.

Джек с трудом сглотнул и начал поднимать пистолет .45-го калибра.

Блондинка прыгнула к зеркальному окну и, врезавшись в него, приземлилась по-кошачьи на ноги, когда осколки стекла пролетели над баром и заскользили по деревянному полу. Джек выскользнул из кабинки и прицелился в девушку, в то время как испуганные посетители кричали, бормотали и пытались уйти с линии огня.

Девушка встала, смахнула с волос осколки стекла и снова улыбнулась, неторопливо направляясь к Джеку.

- Не думай, что я не пристрелю даму, - сказал Джек, взводя курок 45-го калибра. - Я делал это раньше и сделаю снова. Так что остановись прямо там. О'кей?

Девушка усмехнулась.

- Даму? Серьёзно? Новость, большой парень, это - новый век. Тебе следует усовершенствовать свой жаргон.

Она все еще продолжала идти к нему, все так же с осторожностью - не слишком быстро, не слишком медленно. Еще мгновение - и она окажется прямо перед ним. Эта мысль заставила Джека стиснуть зубы. Какая-то часть Джека действительно ненавидела разрушать что-то настолько экзотически приятное, но большая его часть не наслаждалась идеей быть разорванным на части пришельцем. Он нажал на курок ствола .45-го калибра, посылая пулю прямо в кончик этого милого, как пуговка, носика.

Мелькнуло какое-то движение, и девушка уже стояла, прикрыв лицо ладонью.

Джек поморщился.

- Вот, блядь.

Она разжала руку, и пуля, не причинив вреда, упала на пол.

Ее ухмылка стала еще шире.

- Хочешь попробовать снова?

Джек опустил пистолет.

- Как ты это сделала? Другие так не могли.

- Простые пехотинцы. Наемные работники. Межзвездный эквивалент безмозглых, прирожденных деревенщин. Оглядываясь назад, можно сказать, что посылать их против таких, как Джек Гримм и его сослуживцeв, было не самым мудрым решением, - она облизала губы и оглядела его с ног до головы. - Мне следовало с самого начала лично заняться этим делом.

Джек нахмурился.

- Кто ты?

Девушка рассмеялась.

- Раньше ты знал меня как Биллa.

Он размышлял о ебаных сдвигах парадигмы. Зная, что воплощение сексуальности, стоящее перед ним, было похоже на его дядю в последний раз, когда он видел его…

…ее, это, кем бы оно ни было…

…внезапно сделало откровенно оценивающий способ, которым она… оно… оценивало его - бесконечно менее сексуальным.

- Хм, - сказал Джек, возвращая бесполезный револьвер .45-го калибра на свое место и поправляя свою куртку. - Ну что ж… хмм… Билл.

Девушка/пришелец/неизвестно что - принялось хихикать.

- Зови меня Кэнди, через букву «э».

- Думаю, что нет. Ты должнa называть себя Джилл. Билл - Джилл. Понялa? Должна быть симметрия, которая делает вещи менее запутанными для нас всех, - усмехнулся Джек. - Условно говоря, мы, люди, не меняем пол с такой скоростью и легкостью.

Она улыбнулась.

- Мне становиться еще больше жаль. Это сделало бы скучную маленькую жизнь, которую вы, тупые животные, ведете, более интересной.

- Тупые животные, да?, - ухмыльнулся Джек. - Если мы так неинтересны, то почему идёт работорговля? Кажется, тут есть противоречие, Джилл.

Инопланетянин тихо рассмеялся.

- Нисколечки. Вы - насквозь жалкие существа, но полезны в выполнении черновой работы, да и ради забавы, когда вас заставляют выполнять ее определенным образом, - она снова рассмеялась. - Из вас получаются хорошие домашние животные.

Джек поморщился.

- Не нужно цитировать мне «Porno For Pyros»[44]. Уже одно это является основанием для расторжения договора с крайним предубеждением.

- Такой забавный человек, мистер Гримм. Но твои шутки тебя не спасут.

- Нет нужды в угрозах, Джилл. Я думаю, мы можем решить этот вопрос мирно.

Пришелец улыбнулся.

- Ложь. И перестань меня так называть.

Джек кашлянул.

- Послушай, дело тут вот в чем. Полиция скоро будет здесь. Из-за этого… ээ… шума, который ты устроилa. Mы не можем больше вести переговоры по этому адресу.

- Не будет никаких переговоров, человек.

Она сделала медленный шаг к нему, потом еще один, извилисто покачивая бедрами.

- Оу? - Джек сделал неуверенный шаг назад, на его верхней губе выступил пот.

- М-м-м-м, - она кивнула и снова облизала губы, что привело его в замешательство, хотя теперь она больше походила на хищника, оценивающего ужин, чем на соблазнительницу. - На этот раз я просто оторву тебе голову, и дело с концом.

- А как насчет копов?

Она пожала плечами.

- Я и им головы поотрываю.

- Великолепно, - Джек хмыкнул с чувством смеха. - По крайней мере, у тебя тут все продуманно.

Она улыбнулась.

- Да, Джек, я очень стараюсь. В отличии от тебя, - она снова рассмеялась, продолжив приближаться к нему.

Она была уже достаточно близко чтобы наброситься на него.

- Раньше тебя было так легко обмануть. Тебе бы следовало бы продолжить расследование. Такая неряшливая трудовая этика. А теперь посмотри на себя, застигнут врасплох и совершенно не подготовлен, - она усмехнулась и покачалa головой, презрение отразилось в изгибе ее губ. - Tы заслуживаешь такой смерти.

Джек улыбнулся.

- Возможно. Но уж точно не сегодня.

Она откинула голову назад и рассмеялась мелодичным смехом, полным девичьего презрения. Идеальная поза на данный момент, - решил Джек, когда Энди взмахнул топором по идеальной дуге и снес голову пришельцу с плеч. Голова отлетела влево и приземлилась на стол посреди тарелки с начос и сальсой[45]. Голова, все еще живая, зашипела, а обезглавленное тело дернулось на Джека с протянутыми руками. Джек отшатнулся назад, в то время, как Энди поднял топор высоко над головой инопланетянина и с огромной силой обрушил его вниз, рассекая голову прямо посередине. Две половинки опрокинулись набок, одна в тарелку с начос, другая в соус. Белая слизь смешалась с сальсой так, что желудок Джека скрутило.

Обезглавленное тело обмякло, затем безвольно упало на пол. Вытянутые пальцы, безукоризненно наманикюренной руки, коснулись манжета брюк Джека. Джек оттолкнул руку инопланетянина, облегченно вздохнул и посмотрел на Энди.

- Ты выждал достаточно долго, чтобы сделать свой ход, брат.

Энди снял бейсболку, которую носил, и швырнул ее через стойку бара. После чего он снял фальшивую темную бороду и позволил ей упасть на пол.

- Вот тут ты ошибаешься, Джек. Я должен был играть роль съежившегося бармена достаточно долго, чтобы позволить жуткому слизню поверить, что ты беззащитен. Быстрее - она все еще была бы начеку для атаки с тыла.

Джек кивком указал на топор.

- Хороший удар топором.

Энди улыбнулся.

- Да, гораздо более быстрый и эффективный способ для убийства.

- По крайней мере, вблизи.

Джек перевел взгляд на разбитое окно и толпящихся на тротуаре людей. Двое полицейских стояли среди них, нетерпеливо прислушиваясь к возбужденному бормотанию свидетелей. Парни в синем резко выхватили оружие и двинулись к выходу из бара.

Энди проследил за взглядом Джека и сказал:

- Нам надо выбираться отсюда. Не могу позволить себе заигрывать с марионеточными властями, наша работа пока еще не закончена.

К тому времени, как полиция вошла в «Золотую Лихорадку», Джек и Энди исчезли.

6. Сбор Kоманды Гримма

Один бездомный человек проснулся от дурного сна и столкнулся с кошмаром наяву. Пред ним была самая большая и страшная собака, которую когда-либо видел Дюк Карлайл. Собака зарычала на него, ее черные губы раздвинулись, обнажив зубы, которые были ненормально длинными и острыми. Из еe раздувающихся ноздрей брызжало какое-то вещество.

Пар.

Не выдыхаемое дыхание, туманящееся в холодном воздухе, а - честное слово - настоящий ПАР.

Ну, это просто невозможно. Ни одно животное, о котором знал Дюк, не дышало ничем другим, помимо кислорода. Поэтому Дюк решил, что есть только одно возможное объяснения невозможной картине, которая разворачивалась перед ним - что адский пёс был лишь галлюцинацией, просто последней в длинной серии фантасмагорических галлюцинаций, порожденных его неизлечимо поврежденным алкоголем мозгом. Не было ничего необычного в том, что Дюк просыпался и видел штуки, похожие на демонов или оборотней, которые разрывают на части бездомных, кричащих жертв.

Штуки, которые явно не были реальными. Вот прям как эта адская псина.

Так что Дюк сделал то, что делал всегда в таких случаях - он сделал большой глоток тёплой выпивки, покрытой бумажным макетом, бутылки «Nightrain»[46], и снова отключился.

Люсьен перестал рычать, как только старый бродяга снова захрапел. Он думал, стоит ли лаять ему снова, чтобы разбудить его, или, может быть, даже откусить маленький кусочек его плоти, но тут же и отбросил эти возможности как несостоятельные. Издавая множество пугающих звуков из своей адской пасти, он не в первый раз понимал, что даже малейший укус покрытой грязью плоти человека мог вызвать голод к большему. Это - самая первобытная часть его натуры, потребность в разрывании живой плоти и удовлетворения в чувстве, которое он испытывал, когда теплая кровь невинной души наполняла его рот, была просто крышесносной вещью, которая требовала бдительности, напряжения, и неимоверного усилия воли, чтобы контролировать желание. Конечно, «невинность», - понятие относительное, возможно, даже в большей степени, чем обычно, но вот эта, ходячая человеческая жертва, не была ни противником, ни какой-то угрозой. Поэтому он был вне пределов досягаемости, по крайней мере, до тех пор, пока адский пёс желал оставаться на стороне праведников, что он и делал, страстно желая этого. Люсьену не хотелось думать о том, что может произойти, если его решимость когда-нибудь поколеблется. Не то, чтобы ему нужно было об этом думать. Но он понимал, что так может случиться.

Я снова окажусь Проклятым.

Моя возможность искупления уйдет навсегда…

Поэтому Люсьен сделал единственное, что он мог себе позволить - он схватился за грязную одежду старика и потащил его через заброшенную парковку, усеянную выбоинами, оставив его за перевернутым мусорным баком, стоящим рядом с проржавевшей оградой из проволочной сетки, которая окружалa заброшенный участок. Всю дорогу мужчина пребывал в глубоком алкогольном сне, даже когда его голова то и дело попадала в выбоины.

Люсьен рысцой вернулся к заднему входу, где сел на задние лапы и надеялся, что внутри никто ничего не видел, а именно то, как он расчищал территорию перед складом.

Ближайшее пятно воздуха замерцало и почернело в центре.

Джек и Энди вышли из портала, оба с помповыми ружьями. У Джека на плаче болталось дополнительное оружие. Люсьен принял человеческий облик и взял у Джек второй дробовик.

Люсьен вставил патрон в патронник.

- Мы готовы сделать это?

Энди О’Дэй вынул сигарету из уголка рта и выпустил тонкую струйку дыма.

- Почти, мы еще не все здесь.

Через мгновение после того, как портал Энди закрылся, воздух в том месте, где он закрылся, снова стал горячим. Затем в ткани реальности открылся черный разрез, и в него шагнула Рэйвен Рейнболт. Она сделала жест рукой, и прорезь закрылась, как молния. Она была одета во все черное и держала в руках пистолет-пулемент «Ингрэм М10»[47]. Через плечо у нее была перекинута лента с дополнительными зажимами, завязанная узлом на талии.

Рэйвен творила магию иного рода, чем та, которую практиковал Энди О'Дэй. Она черпала совершенно другие виды энергии, и ее метод путешествия через пространство между мирами так же был совершенно другим. Это больше походило на движение по темному коридору. Того стирания сознания, которое происходило с порталами Энди, не было. Джек часто жалел, что она не научила Энди этому приему, но не хотел провоцировать конфликт магических идеологий.

Люсьен взглянул на свой дробовик, затем кивком указал на оружие Рэйвен.

- Нечестно, я хочу такой же.

Джек рассмеялся.

- Может быть, в следующий раз, приятель, - после чего тоже принялся заряжать патроны.

Потом он заcунул пистолет в кобуру и выудил из кармана пиджака сигареты. Джек всегда курил в последние минуты перед тем, как броситься в перестрелку; это помогало ему успокоить нервы.

Он выпустил струйку дыма и взглянул поверх Люсьена на склад.

- Значит, ты уверен, что это то самое место?

- Уверен, - кивнул Люсьен.

Джек сделал еще затяжку, кивая и выдыхая еще больше дыма.

- Запах настолько сильный? Ты следил за ним всю дорогу сюда от квартиры Билла?

Люсьен снова кивнул.

- Их вонь почти невыносима, по крайней мере, когда я нахожусь в облике адской гончей. У них было несколько человек, наблюдавших снаружи, вооруженная охрана, - ухмыльнулся он, - они теперь вне игры.

Джек выбросил недокуренную сигарету на потрескавшийся и выцветший асфальт.

- Давайте уже сделаем это, - он взглянул на Рэйвен, продолжил. - Пришло твое время блистать, Рэйв.

Рэйвен с бесстрастным выражением лица прошла мимо мужчин, поднялась по короткой лестнице к черному входу и приготовилась пнуть ногой стальную дверь.

- Почему Рэйвен берет на себя инициативу? - нахмурился Люсьен.

Джек усмехнулся.

- Сейчас увидишь.

Рэйвен издала стон, когда ее правая нога ударила вперед с огромной силой, да так, что дверь сразу же сорвалась с петель.

- Вау, - вылетело у Люсьена.

Джек продолжил усмехаться.

- Да, но это не единственная причина. Пойдем.

Рэйвен прошла через темный проем в склад. Мужчины поднялись по ступенькам и последовали за ней в темноту.

7. Разгром под Рок-н-Pолл

Взведенный ствол Рэйвен «Ингрэм М10» был оснащен "сионикой"[48]. Оружие издало глухой щелкающий звук, когда она выпустила половину обоймы в лицо первого встречного пришельца. Голова твари почти разваливалась, извергая белую слизь, когда та коснулась бетонного пола.

- Вот почему, - произнес Джек, голос которого казался шепотом в темноте.

Рэйвен оставалась на месте, пока они продвигались вглубь скала, переходя на корточках от одного ряда стальных стеллажей к другому. Она прикончила еще пятерых чужаков-охранников с той же смертоносной эффективностью. Каждый из мужчин мимолетно задался вопросом, cможет ли эта сильная (но обманчиво хрупкая) девушка выполнить всю эту миссию в одиночку.

Джек искренне надеялся, что нет. Он восхищался Рэйвен до чертиков, но его мужское "эго" отреагировала в типичной манере, призывая его убрать свою долю плохих парней до того, как вечернее празднество закончится. Он сумел подавить это желание - слишком редкий случай, когда здравый смысл одерживает верх над его низменными порывами. Несмотря на тяжелое вооружение, они оказались в чрезвычайно опасной ситуации. Лучше уж действовать с относительной скрытностью, позволив Рэйвен отстреливать заблудших пришельцев с ее «Ингрэмом», чем выпустить на волю шквал привлекающего внимания выстрелов дробовика.

Темнота начала рассеиваться по мере того, как они приближались к центру склада, где над их головами моргали ряды мерцающих флуоресцентных ламп. Они добрались до последнего ряда стеллажей и присели за ржавым погрузчиком.

Кровь Джека вскипела, когда они осмотрели сцену в самом сердце склада. У дальней стены стояли остатки какого-то конвейера. Центральная часть склада была отведена под ряд сверкающих металлических столов. К каждому из которых был привязан голый, пускающий слюни человек. Пришельцы в белых балахонах стояли над столами, тыча в связанных людей различными инструментами. Мужчины и женщины около столов почти не реагировали, даже когда что-то острое вонзалось в их плоть.

Одурманенны, - подумал Джек, скрипя зубами.

Еще больше людей сидело в клетках, подвешенных к потолку цепями. Мужчины и женщины, даже несколько детей. Все были голыми и одурманенными до бесчувствия. Вооруженные охранники патрулировали периметр того, что Джек сразу же назвал «операционной». Всего их было около дюжины, и у каждого были винтовка или пистолет. Джек машинально начала улыбаться, изучая их. Они показались ему неряшливыми. Они не ожидали незваных гостей, поэтому и не искали их. Они слонялись вокруг, как скучающие старшеклассники, бездельничающие возле кафетерия между уроками, разговаривая и, время от времени, смеясь.

Джек посмотрел на Энди и протянул ему руку.

- Парализаторы.

Энди кивнул и полез в карман пиджака. Он cорвал c ремня светошумовую гранату и вложил ее в раскрытую ладонь Джека. Вторую он передал Люсьену, третью - Рэйвен, ещё одну взял себе.

- Эти ублюдки и вполовину не так дисциплинированны, как худшие из фронтовых солдат Саддама[49], - сказал Джек. - Смотрите, как одна группа самодовольных сучьих тварей возвращается к другой группе сучьих тварей, - после чего снова взглянул на Энди: - Ну, как твоя рука подающего?

Энди напряг плечо, разминаясь.

- По-моему, неплохо.

Рэйвен кивнула.

Люсьен утвердительно хмыкнул.

Джек выдернул чеку из своей гранаты, остальные последовали его примеру.

- На счет три.

Джек отсчитал, затем вскочил на ноги, выбросив руку вперед и посылая в воздух черную кляксу размером с кулак. Еще три снаряда последовали по той же траектории. Инопланетные охранники не поняли, что что-то не так, пока гранаты не загремели по полу и не прокатились между их ног, а после - было уже слишком поздно. "М429"[50] взорвались почти одновременно вспышками пламени и дыма. Охранники повалились на землю, большинство из них потеряли оружие. Джек и его "бригада освободителей", выскочили из своего укрытия, промчавшись мимо испуганных "врачей" и стонущих "пациентов" по пути к все еще ошеломленным охранникам.

Двое из них уже успели подняться на ноги и начали поднимать свое оружие. Джек прицелился и нажал на курок, разнеся голову первого. Выстрел другого дробовика, на этот раз Люсьена, разнес шею второго. Он оставался в вертикальном положении и продолжал свои трудные усилия, чтобы привести свое оружие в действие, но Люсьен просто перезарядился и выстрелил ему прямо в лицо. Большинство оставшихся охранников остались лежать на земле, все еще ошеломленные, некоторые даже подняли дрожащие руки в мольбе. Энди навел ствол пистолета на затылок одного из них и нажал на спусковой крючок. Оно дернулось и повалилось на землю. Его лицо ничего не выражало, он подошел к чужому рядом с ним и убил его тоже. Джек и Люсьен последовали его примеру, методично расправляясь с оставшимися охранниками. Они заранее обсудили, что никого из них нельзя оставлять в живых.

Рэйвен оставила их и поспешила вслед за убегающими лжеврачами. Она была быстрее обычных людей, но это потому, что она не была обычным человеком. Она была потомком (по отцовской линии) клана волшебников-беженцев из другой галактики, в ее жилах текла инопланетная кровь. Что делало эти вещи более личными для нее, ведь эти межпланетные головорезы оскорбляли обе стороны ее натуры.

Она качала «Ингрэм» взад-перед по широкой дуге, приканчивая их в считаные мгновения. Она вынула пустую обойму, в темпе защелкнула следующую, продолжая преследовать несколько все еще подвижных пришельцев, и снова принялась стрелять. Последние трое инопланетян упали на пол, и Рэйвен быстро прикончила их, уничтожив большую часть их черепов выстрелами с близкого расстояния из «Ингрэма». Затем она вернулась к первой группе раненных инопланетян в белых балахонах и использовала еще одну полную обойму, чтобы убить их. Покончив с ними, оная сняла пистолет с предохранителя и вернулась туда, где стояли мужчины.

Джек взглянул на нее.

- Ты в порядке?

Уголок рта Рэйвен дернулся.

- Все за один рабочий день, босс.

Взгляд Люсьена скользнул по рядам сверкающих столов и привязанных рабов. Также он посмотрел на потолок.

- О'кей, значит плохие парни проиграли. Это была самая легкая часть. Что нам делать с этими несчастными ублюдками?

- Я все предусмотрел, приятель, - сказал Энди, открыв свой сотовый телефон.

- Да, ладно, Люсьен, - сказал Джек, - ты ведь знал что он так скажет?

Люсьен покачал головой.

- Таинственный, всезнающий Свенгали[51], иногда он просто меня пугает.

- Да? - удивился Джек.

Энди отошел от своих товарищей, повернулся к ним спиной и несколько минут что-то говорил приглушенным голосом. Затем он повернулся к ним и захлопнул телефон.

- Бригада уборщиков и медиков уже в пути, - eго взгляд метнулся вверх. - Давайте закончим свою часть работы и выясним, как вытащить оттуда этих людей.

Прежде чем Джек успел спросить, как они должны это сделать, открылся портал, и из него вышел крупный мужчина в сине-белой гавайской рубашке. За ним последовала группа мужчин и женщин в белых костюмах, несущих аптечки и другие медицинские принадлежности.

Джек несколько мгновений просто моргал.

- Ну… это было быстро.

Белые костюмы тут же принялись за людей на столах, а мистер "гавайская рубашка" подошел и по-медвежьи обнял Энди О'Дэя. Энди хлопнул его по спине.

- Рад снова тебя видеть, приятель.

Они разошлись, и Энди обратился к Джеку:

- Джек, я хотел бы познакомить тебя с одним моим другом. Это - Фред Гримм, - Энди подмигнул: - Думаю, не родственник.

- Хм, - Джек пожал приветливому мужчине руку. - А ты уверен, что мы не родственники?

Глаза Фреда весело блеснули.

- О, в этом я совершенно уверен, - сказал Фред, после чего полуобернулся от них, дабы оценить ситуацию в целом. Его голос стал более серьезным: - Мы со всем этим разберемся. Убирайтесь отсюда.

Энди снова взглянул на людей в клетках, свисающих с потолка.

- Но…

- Сегодня ты уже достаточно сделал. У нас все под контролем, - сказал Фред с ухмылкой. - Даже супергероям нужен небольшой отдых.

Джек нахмурился.

- Супергероям? Эй, слушай…

Энди хлопнул его по плечу.

- Не спорь с ним, брат. Послушай мой совет, если кто-то называет тебя супергероем, просто живи с этим. Есть и похуже вещи, которыми можно назвать.

Джек вздохнул. Ведь этот человек был прав.

Во всяком случае, лучше быть супергероем, чем быть Проклятым.

- О'кей. Ладно, давайтe выбираться отсюда, - после чего взглянул на Фреда, изучая его. - А с тобой мы еще поговорим, я и ты.

Фред улыбнулся.

- О, я в этом не сомневаюсь.

Сотрудники "Детективного Aгенства Гримма" вышли из склада через заднюю дверь, которую Рэйвен вышибла менее получаса назад. Они медленно спускались по ступенькам, каждый из них чувствовал ту глубокую усталость, которая приходит после пережитого сражения, то истощение энергии, которое было больше связано с облегчением от высокого уровня стресса, чем с физическим напряжением.

Когда они добрались до парковки, из темноты навстречу им вынырнула сгорбленная фигура, и Джек инстинктивно поднял дробовик.

- Не надо, - опустил ствол Люсьен.

Фигура приблизилась, и Джек увидел, что это всего лишь покрытый грязью человек в грязной одежде. Мужчина пошатнулся, как пьяный, и через мгновение Джек понял, что это потому, что он действительно был очень-очень пьян. Джек вздрогнул, и смутный холодок поселился в его животе. Какая-то часть его иногда подозревала, что однажды он кончит так же, как этот бедняга.

Дюк Карлайл ахнул при виде всего их оружия.

- Не стреляйте в меня, - принялся просить Дюк.

- Иди проспись где-нибудь в другом месте, приятель, - бросил ему Джек.

Дюк, прищурившись, взглянул на него.

- Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? - eго взгляд скользнул по каждому из них по очереди, задержавшись немного на Люсьене. Он нахмурился. - Почему ты не одет, парень?

Люсьен улыбнулся и перешел в режим гончей aда.

Дюк сразу же упал в обморок.

- Вот почему, - сказал Люсьен, вернувшись в свой человеческий облик.

Джек вздохнул.

- Что нам делать с этим парнем? Оставим его здесь? Совсем не похоже, что у него есть дом или место, куда он может пойти.

Энди покачал головой.

- В чем-то ты прав, но это вовсе не то, чем занимаются супергерои.

Джек закатил глаза.

- Опять эта чепуха.

- Мы отвезем его в приют, проследим, чтобы о нем позаботились, по крайней мере, на какое-то время, скажем на сегодняшний вечер, - сказал Энди.

Джек долго молчал. Он взглянул на небо и попытался разглядеть хоть какие-нибудь звезды сквозь дымку городских огней и загрязнения. Он совершенно ничего не видел. Ни одной звезды. Он почти мог поверить в то, что этот мир, в котором он обитал, был единственным миром. Что миллиарды живых существ, населяющих эту сферу, были единственными живыми существами за все ее существование.

Но, конечно, он знал, что это неправда.

- Хорошо, - сказал Джек, взглянув на лежащего без сознания пьяницу.

Потому, что сегодня он выяснил для себя одну абсолютную истину.

Сегодня они были героями.

8. Неоконченное Дело

Люси Мартин ухмыльнулась и вонзила клыки в нежную обнаженную шею девушки. Ее сразу же охватило чувство эйфории, быстрое и сильное, сильнее чем самый сильный наркотический прилив, и она жадно глотала кровь девушки, пила и пила, пока не осушила ее. Она неохотно отпустила обмякшее тело девушки, позволив ему упасть на окровавленный диван.

Люси поднялась и издала ликующее шипение удовлетворенности.

Она услышала внезапный звук, скрип паркета, и резко обернулась на нарушителя.

Джек Гримм вздохнул.

- Ты убила ее.

Люсь усмехнулась.

- Да. А теперь я убью тебя.

Джек двинулся дальше по комнате, его неторопливые движения указывали на осторожность к вампирской силе, но не на страх.

- Скажи мне кое-что, Люси. Каково это, стать тем, кого ты ненавидела? Как ты думаешь, это правильно? Есть ли в тебе хоть капля человечности, хоть крошечный кусочек твоей души, который не хочет этого, который хочет, чтобы ты остановилась?

Люси снова усмехнулась. Она облизала кровь с губ.

- Нет. Нет больше слабой, беспомощной маленькой девочки, которая пришла просить тебя о помощи, ее больше нет. Теперь мне намного лучше, - сказала она, сделав шаг в сторону Джека. - Ты не должен меня осуждать. Ты понятия не имеешь, как приятно пускать и пить кровь. Может быть, я тебе покажу. Может быть, я обращу тебя, сделав своим рабом. Ты знаешь, что вампиры могут порабощать тех, кого они превращают?

Она продолжала приближаться к нему. Ее темные, бездушные глаза сверкали.

- Да, я знаю это, - ответил Джек.

Люси рассмеялась.

- Может быть, поэтому ты и вернулся. Может быть, ты хочешь жить вечно, так же, как и я. Или, может быть, ты просто хочешь меня, - она хихикнула. - О, не думай, что я не видела похоти грязного старика в твоих глазах каждый раз, когда ты смотрел на меня. Поддайся чувству, Джек. Позволь мне взять тебя, позволь мне воплотить твои самые темные, самые нежные мечты.

Джек покачал головой.

- Ты ошибаешься, Люси.

Вампирша ухмыльнулась.

- Ох.

Джек вытащил из-за спины арбалет, прицелился с такой же точностью, с какой когда-либо прицеливался из своего .45-го калибра и произнес:

- Ты не будешь жить вечно.

И затем нажал на спусковой крючок, и деревянный кол выстрелил вперед, пронзив насквозь сердце Люси.

Она взглянула на торчащий кол, затем посмотрела на Джека с выражением умоляющего ужаса в широко раскрытых глазах.

- Нет.

Джек вздохнул и опустил арбалет.

Глаза Люси потемнели и она замертво упала на пол.

Джек еще мгновение смотрел на нее, потом вышел из дома. Он стоял на заднем дворе и курил сигарету, молча созерцая звездное ночное небо.

9. Страх

На следующий день Джек и Энди сидели у бара в пабе «Шерлок Холмс». Энди пил ирландское виски, а Джек потягивал вторую за день пинту. Они уже выложили свои обычные большие чаевые, таким образом поблагодарив персонал бара за их обычное отсутствие сотрудничества с властями после большой перестрелки на улице неделю назад.

- Ты сделал то, что должен был сделать, - сказал Энди.

Джек потягивал свой стаут. На вкус он был горьким.

- Ты всегда так говоришь.

Энди усмехнулся.

- И я всегда прав.

Джек кивнул.

- Возможно, - oн взглянул на cвоего брата. Своего друга. - Знаешь, они все еще преследуют меня. Приспешники Сатаны.

Энди уставился в свой опустошенный стакан с виски.

- Они всегда будут тебя преследовать. До последнего вздоха. Но тебе уже известно это.

Джек вздохнул.

- Да. Но иногда я думаю, как хорошо было бы быть... - Джек снова начал расписывать события: - Не знаю, жить нормальной жизнью. Чтобы не чувствовать себя постоянно преследуемым. Чтобы не чувствовать тяжесть мира на своих плечах.

Энди допил свой напиток и пододвинул пустой стакан, чтобы снова наполнить.

Он взглянул на Джека, улыбаясь, но с оттенком грусти в глазах.

- Мечтать - это нормально, брат, но мы оба знаем, что ты был рожден для этого. Так же, как и я.

- Рабы судьбы? - горько усмехнулся Джек.

Энди с улыбкой и кивком принял вновь наполненный стакан и поднял его для тоста.

- До самого конца.

Они чокнулись стаканами.

Кто-то заиграл несколько звенящих нот на пианино. Джек и Энди повернулись на своих стульях и улыбнулись при виде Рэйвей, сидящей на скамейке у рояля. Она сыграла еще несколько нот, ее уверенность в игре росла, а затем начала петь первые строки «Всегда смотри на светлую сторону жизни»[52].

Вскоре к ним присоединились все посетители паба «Шерлок Холмс».

Голос Джека звучал громче всех.

Перевод: Влад Авербах

Последний день земной жизни Джона Марлоу начался с похмелья. Он проснулся, открыл осоловевшие глаза, хорошенько осмотрелся, вздрогнул от беспорядка в спальне и заснул ещё на несколько часов. Проснувшись вновь, он залез во вчерашнюю одежду, проковылял на кухню и открыл холодильник.

Она всё ещё лежала там.

Отрезанная голова была водружена на алюминиевый поднос. Изодранный в клочья остаток шеи было утоплен в слое песочного теста. Пряди, покрытых кровью, белых волос спускались сквозь решётку стеллажа, слегка касаясь пластиковой крышки миски с салатом из тунца.

- Бля. Я и вправду это сделал.

Джону Марлоу было сорок два. Он никого не убивал лет с двадцати. Если хорошенько подумать, в те временя у него были кое-какие амбиции, так же, как и свойственное молодым людям завышенное чувство собственной важности. Он хотел оставить свой след в истории. Сделать что-нибудь большое и стать знаменитым. Будучи подростком, он учился играть на гитаре и попытался сколотить группу. Жизнь рок-звезды казалась хорошей работой. Фанатки и наркота без меры. Проблемы появились тогда, когда он выяснил, что не может ни спеть, ни написать хотя бы одну мало-мальски приличную песню. Поэтому он забросил это дело и решил стать романистом. Прославленным писателем. Теперь он представлял себе славу и успех по-другому. Национальная книжная премия и интервью на Национальном общественном радио. У самых известных личностей из мира литературы даже были своеобразные фанатки. Умные женщины, которые закалывали свои волосы сзади и носили очки «совиные глазки», пряча свои изящные и чувственные тела под скромной одеждой. Тип “сексуальной библиотекарши”. Но в постели они бы были сквернословящими, доминирующими мегерами. Пожалуй, эта перспектива была более привлекательной, чем запретные мечты о сисястых рок-фанатках в мини-юбках, все – пустоголовые, крашеные блондинки, прямиком из клипов “Poison” восьмидесятых. Нет, не то, чтобы с пустоголовыми крашеными блондинками было что-то не так. Просто вопрос был в том, что ты предпочитаешь: утончённый вкус дорогого вина или простенький вкус дешёвого местного пива. Для каждого было своё время и место, и на данном этапе своей молодой жизни Джон решил, что хочет быть человеком, предпочитающим в жизни более изысканные вещи. Всего-то и нужно было, что сесть и написать Великий американский роман и, быть может, дополнить его полудюжиной романов поменьше в течение следующих лет тридцати, чтобы не переводились наличка и бухие фанатки-потаскушки.

И он сел писать роман.

Написал одну страницу.

Перечитал её с дюжину раз.

И решил, что снова пришло время переоценки своих жизненных целей.

Всё ещё размышляя категориями фанаток, славы и успеха, он поигрался с мыслью стать артистом. Он даже взял несколько уроков актёрского мастерства. Если быть точным, три урока, полных стеснения и скуки.

К тому времени он уже был близок к тому, чтобы признать, что у него нет способностей ни в одной творческой сфере. Возможно, он мог пойти в политику. Он был молод и хорош собой, да и харизмы у него было предостаточно, чтобы пробиться. Он мог бы стать конгрессменом. Сенатором. Чёрт, да он мог стать президентом. Эта работка явно не требовала мозгов. Так что, он был более квалифицирован, чем требовалось.

Но политика нагоняла на него скуку, ещё больше, чем актёрство, так что он тоже послал её к херам.

Тот факт, что ебля тёлок могла стать определённым потенциальным препятствием на политической арене, тоже был своего рода решающим фактором.

А затем наступил момент, который перевернул всю его жизнь.

Чёртово прозрение.

Он же мог стать серийным убийцей.

И не просто каким-то типичным тупорылым серийным убийцей. Обычно, эти ребятки были грязными придурками. Уродливые ублюдки в огромных очках с толстенными линзами. Сексуальные маньяки, которыми управляла злость и неудовлетворённость, и которые убивали потому, что ни одна женщина в здравом уме не отдалась бы таким типам по собственной воле. Эти парни и фантазией-то особой не отличались. Конечно, время от времени появлялся кто-нибудь поинтереснее, типа Тэда Банди. Вот это был парень, который по праву являлся легендой в летописи серийных убийств. Были парни, которые убили больше женщин, чем Тэд, но мало кто делал это с харизматичностью Осторожного Hезнакомца. Но даже он в конце всё испортил. Джон решил, что будет идти по стопам Банди только до определённого уровня. Он сделает всё, что его новый герой сделал правильно, избежит его ошибок и поднимет убийственную игру на совершенно новый уровень. И к тому времени, когда он закончит, ему суждено стать самым плодотворным и изобретательным серийным убийцей в истории. О нём будут писать книги. Снимать фильмы. Он станет своего рода звездой. И, чёрт возьми, некоторые наиболее интересные и харизматичные серийные убийцы, включая и Тэда, даже имели своих фанаток.

Да уж, на бумаге всё выглядело очень прилично.

Тем летом, в возрасте двадцати двух лет, он убил трёх женщин. Он так хорошо всё заранее проработал, что ни в одном последующем расследовании он ни разу не выступал в качестве подозреваемого. Его никогда не допрашивали. Ни один из фотороботов, распространяемых полицией, даже отдалённо его не напоминал. При этом убийства были резонансными и шокирующими. Трупы были обезглавлены и искалечены миллионом самых изощрённых способов. Никакой ерунды типа придушить девку и спрятать тело в какой-нибудь глуши, чтобы никто не обнаружил. Это должно было быть очень публичной операцией, преисполненной шока и ужаса. И это работало. Местная пресса сходила с ума после первого убийства. Национальная пресса присоединилась к действу, когда нашли третью жертву. Его назвали Литтл-Pокский Безумец - неплохое имечко для серийного убийцы. Всё шло точно в соответствии с планом.

Кроме одной маленькой детали.

Джону не очень нравилось это занятие.

Конечно же, он словил неимоверный кайф, когда отлично справился со своей первой работой. В первые секунды в качестве убийцы он был уверен, что наконец-то нашёл своё истинное призвание. Но кайф улетучился быстрее, чем он ожидал, а ночью ему снились кошмары. Он посчитал это муками совести начинающего убийцы. Даже не так. Это была просто адаптация к новым социальным условиям, умственный и физиологический рефлекс – со временем, когда работа станет более привычной, всё это, естественно, должно было стихнуть. Так что он продолжил осуществлять свой план. После убийства второй и третьей девушек кошмары и бессонница ухудшились в разы. Убив третью, он нажрался в лоскуты и очнулся в луже своей собственной мочи и блевотины в переулке позади литтл-рокской пивнушки. Он потом ещё несколько месяцев просыпался с криками и слезами. Выходило, что у него всё ж таки была совесть. Лица мёртвых девушек день и ночь преследовали его. От этого страдала его работа. Он бросил аспирантуру. А его жизнь продолжила катиться по наклонной, пока однажды ночью он не упал на колени в очередной подворотне и не стал молить Господа Бога и всех своих жертв о прощении.

После этой ночи его жизнь изменилась. Он делал всё, что только приходило в голову, чтобы искупить вину, разве что не пошёл сдаваться и подписывать чистосердечное признание. Он вернулся в колледж и закончил его с отличием. Он стал очень успешным человеком. Богатым человеком. Он жертвовал кучу денег группам жертв насилия и сторонникам смертной казни. Он дважды в неделю посещал церковь и продолжал ежедневно вымаливать прощение. Шли годы. Десятилетия. Достаточно времени, чтобы убийства, совершённые им тем далёким летом, стали казаться чем-то вымышленным, чем-то, чего, наверное, и не случалось в реальности. Вот только даже спустя столько лет, местная пресса время от времени ворошила всё заново, напоминая, что Литтл-Pокского Безумца так и не поймали. И всё же прошедшее время в сочетании с его раскаянием убедили его, что он на самом деле изменился. В действительности он не был чудовищем. То кровавое лето было не более чем небольшим отклонением от образцовой в остальном жизни, неверная дорожка, с которой ему хватило мудрости достаточно быстро свернуть.

Ощущение, которое исчезло за неделю до сегодняшнего дня.

Джон уставился на отрезанную голову своей жены и проговорил:

- Ах ты ж ёбанная сука.

В тот день он рано пришёл с работы и застал её в постели с мужиком гораздо моложе его. Огромный чернокожий мужик с телосложением культуриста и точёным лицом модели. Позже он выяснил, что этот мужик был дорогим проститутом. Что объясняло реакцию Линды, когда он появился в дверном проёме спальни. Стыда там не было. Два блестящих, потных тела не оторвались друг от друга в испуге. Вместо этого она принялась орать, чтобы он выметался из комнаты и дал им закончить. Оказалось, что она просто хотела получить своё за потраченные деньги. Джон ушёл в свой кабинет дальше по коридору, где распечатал бутылку высококачественного выдержанного скотча и устроился в своём роскошном кожаном кресле слушать оргазмические крики своей жены. Крики заинтересовали его. Они были высокими и пронзительными, и не сильно отличались от криков жертв Литтл-Pокского Безумца. От этой мысли он нахмурился. Линда никогда не издавала таких звуков с ним в постели.

Он стал размышлять об убийстве своей жены после первого глотка скотча. Мысль как будто пришла из ниоткуда и вызвала дрожь омерзения по всему телу. У него не было сознательных мыслей убить кого-то уже лет двадцать. Он почувствовал, как горечь от скотча поднялась к горлу.

В какой-то момент крики в спальне стали стихать, а потом полностью прекратились. Немного позже он услышал приглушённый разговор в коридоре. Мужской смех и женское хихиканье. Они смеялись над ним. От осознания этого легче не стало. Затем она вошла в кабинет в халате, туго затянутом вокруг её стройного тела, и сделала несколько заявлений. Они не собирались разводиться. Конечно же, нет. Ей слишком нравилось её положение в обществе. И он не должен был рассказывать об этом ни единой живой душе. Она продолжит дважды в неделю трахаться с проститутом (по тысяче долларов за один перепихон) и продолжит пробовать любое тело, которое прельстит её, в том числе юную племянницу Джона – лесбиянку, которую она, по всей видимости, уже несколько месяцев развращала. Более того, он больше не будет заниматься с ней сексом, потому что в этом он был полный ноль. Помимо этого, ему не разрешалось ходить на сторону. Она не хотела, чтобы о ней сплетничали у неё за спиной. Затем она вырвала из его дрожащих пальцев бутылку скотча и сказала, что ему больше не разрешается пить. За этим последовали новые ультиматумы, всё более и более унизительные.

Поначалу он был дерзок.

- Ты в курсе, что это полная дичь, да? С чего ты взяла, что я буду пай-мальчиком и сделаю всё, как ты скажешь?

Она самодовольно ухмыльнулась и презрительно взглянула на него.

- С того, что ты разговариваешь во сне, мистер Безумец. Ты, оказывается, очень словоохотливый.

Джон уставился на неё, вмиг помертвев.

- О некоторых вещах людям лучше не знать.

Он молчал, с трудом дыша.

- Ужасных вещах.

Он впился пальцами в колени так, что захрустели кости.

- Так что, да, я думаю, у меня есть необходимые рычаги влияния, - eё ухмылка стала шире, придав ей крайне самоуверенный вид. – Ты теперь моя собственность, Джон. Моя маленькая заводная игрушка. Заканчивай тут и иди на кухню. Я тебе набросаю список дел по дому.

Она повернулась к нему спиной и продефилировала через дверной проём, всем своим видом показывая, что совершенно не боится скандально известного Литтл-Pокского Безумца.

Джон обмяк в своём кресле.

Его мысли снова вернулись к убийству.

Но чувство омерзения никуда не делось. Он так усердно старался искупить свою вину. Он просто не мог позволить себе уступить старым демонам. Даже ценой своего мужского достоинства и гордости. И всё же, чёрные мысли не покидали его все последующие дни, хоть он и пытался, несмотря на столь глубокое унижение, всеми силами избавиться от них. А становилось ещё хуже. Она продолжала делать всё, чтобы усугубить его позор. Хуже всего было вчера, когда она заставила его смотреть, как она ебётся с проститутом. Они привязали его к стулу в спальне, а затем они испробовали всё. Миссионерская поза. Девочка сверху. Сзади – и с анальным проникновением, и с вагинальным. Поза наездницы и лицом друг к другу. Блядь, это длилось бесконечно. К тому времени, когда проститут ушёл, Джон превратился в дрожащую кучу бесчувственной плоти. Линда не освобождала его ещё несколько часов. Затем она шлепком вывела его из ступора и приказала вынести мусор и помыть посуду.

Джон вынес мусор.

Затем он сел в свой «Мерседес» и уехал далеко-далеко. Он не возвращался несколько часов, напиваясь до бесчувствия в череде сменяющих друг друга дешёвых забегаловок, в худшей части города. Он не помнил, как вернулся домой. Не помнил, как лёг в постель. Но во сне его мучили кошмарные видения кровавого убийства. Образы были такими яркими и реальными. Его жена умирала от его руки ужасной смертью: сначала он её пытал, а потом порубил её на мелкие кусочки.

Оказалось, что образы были яркими неспроста.

Они были просто, блядь, реальными. Никакие не кошмары – воспоминания.

Джон захлопнул дверцу холодильника.

Ну вот и всё, - подумал он.

Нельзя было отрицать очевидного. Нельзя было отыграть всё назад. Это было то, с чем, как он сам себе говорил, он не сможет жить, если это произойдёт снова, а Джон всегда был человеком слова. Он сдержит свою клятву.

Но, сначала следовало засвидетельствовать остаток своего позора.

Шаркающей походкой он прошёл из кухни в столовую. Вот, где произошла большая часть событий. От вида этой мясорубки у Джона подкосились ноги. На обеденном столе лежали куски Линды. Её груди – в керамической тарелке. Одна выглядела так, словно её частично сожрали. Он увидел пальцы, торчащие из подсвечников, - каждый ноготок был покрыт её любимым тёмно-алым лаком. Нижняя часть её тела с раздвинутыми в стороны ногами располагалась по центру стола. Он предположил, что как минимум один раз за вечер он взбирался на стол и трахал её. То, что осталось от её туловища, сидело на стуле, а между её отсутствующих грудей торчал большой нож. И, естественно, по всей комнате было просто неимоверное количество крови.

В оцепенении он упивался этим зрелищем.

Это было невероятно.

Литтл-Pокский Безумец нисколько не растерял свой дар к изобретательному кровопролитию за долгий период бездействия. Он даже ощущал странную гордость под превосходящим чувством ужаса.

Оцепенение спало.

Волна тошноты захлестнула его. Его обильно вырвало – с такой силой, что ему пришлось встать на четвереньки. Он блевал и блевал, выплёскивая желчь прямо на отрезанный большой палец ноги, оказавшийся на полу. Спазмы ещё долго продолжались уже после того, как желудок опустел. Его внутренности и мышцы сводило от боли – настолько оглушительной, что он даже был ей рад, потому что на какое-то время она отгородила от него реальность того, что он сотворил. Но, наконец, скрутившая его тошнота ослабла, и ему снова пришлось встретиться лицом к лицу с ужасной правдой.

Он поднялся на ноги и, покачиваясь, вышел из комнаты. Он шёл через дом, мотаясь из стороны в сторону, расставив руки, чтобы отталкиваться от стен и сохранять вертикальное положение. Неуверенно пробравшись в свой кабинет, он отыскал глазами своё кожаное кресло. Он рухнул на пол с расставленными руками, стараясь нащупать кресло с отчаянием пережившего кораблекрушение, хватающегося за единственный поблизости спасательный круг. Он добрался до кресла, рухнул в него и несколько минут сидел, пытаясь отдышаться.

Прошло много минут. Понемногу он восстановил контроль над своим физическим и психическим состоянием. Затем он занялся необходимыми вещами. Он нашёл блокнот и ручку и стал писать невообразимую историю Литтл-Pокского Безумца. В этом бессвязном признании было более чем достаточно деталей убийств, чтобы убедить власти, что настоящий убийца, по крайней мере, раскрыт, хоть и посмертно. Ещё в письме были чистосердечные извинения перед семьями жертв и заявление, что он не ждёт от них прощения, потому что не заслужил его. Каждый из них мог спокойно прийти и помочиться на его могилу. Он закончил, заявив, что несмотря на то, что его жена бесспорно была бессердечной сукой, воистину эпического масштаба, она не заслужила смерти. Он попросил прощения у её семьи и написал, что они тоже вольны помочиться на его могилу.

Перечитав признание дважды, Джон подписал его.

Он потянулся было к бутылке выдержанного скотча, которую Линда вырвала у него из пальцев неделю назад, но не взял её, решив, что не заслуживает даже этого последнего мимолётного удовольствия. Вместо этого он открыл нижний ящик своего стола, достал в дальнем краю запертой шкатулки «магнум» .44-го калибра, вложил дуло в рот и нажал на спусковой крючок. Он не слышал звук выстрела и даже не почувствовал, что крупнокалиберная пуля сотворила с его головой. Фантастическая разрушительная сила оружия выполнила свою работу слишком быстро и слишком эффективно для этого, забрызгав полки с книгами в кожаных переплётах позади его стола кровью и мозгами.

Следующее, что он осознал, была музыка.

Скрипучий, перегруженный звук гитарных аккордов и грохочущие ударные.

Он моментально узнал мелодию – это был “Highway To Hell” “AC/DC”. Подростком он любил их, но конкретно эта песня, именно сейчас выглядела не очень ободряюще.

Джон открыл глаза и тут же понял, что находится в Аду.

На первый взгляд он походил на большой мегаполис. Здания, грохот городского движения, гудки, сирены и гул голосов неподалёку. Он стоял на тротуаре. На совершенно обычном городском тротуаре. Это могла быть улица Манхэттена. Гринвич-Виллидж, например. Но потом проявились очевидные существенные различия. В прицепе через дорогу уличный продавец торговал жареными человеческими глазными яблоками. На столбе висел знак с надписью: «ГОРОДСКАЯ ЗОНА РАСЧЛЕНЕНИЯ». И множество существ, которые могли быть только демонами разных видов, смешавшихся с толпой пешеходов. Он поднял глаза и увидел бурлящее багровое небо и висящий в нём серп чёрной луны.

Он ущипнул сам себя и воскликнул:

- Ай!

Он пошлёпал себя по лицу и голове, которые каким-то образом оказались в полном порядке, и это было удивительно, учитывая, что он только что пустил туда пулю. Но отрицать действительность не было смысла. Он снова был живым. В Аду, но живым.

Он тряхнул головой.

- Будь я проклят.

Прогуливающаяся мимо шлюха в мини-юбке, красных чулках в сетку и на высоких каблуках притормозила и повернула к нему лицо, будто бы облитое кислотой.

- Мы все тут Проклятые. Хочешь, отсосу?

Джон решил, что её лицо на самом деле облили кислотой.

- Э… нет. Но, всё равно спасибо.

Лицо шлюхи исказилось – на нём появилось что-то, напоминающее презрительную ухмылку. Сложно было разобрать под всеми этими рубцами.

- Уверен? Ты не знаешь, от чего отказываешься. Спроси любого, они тебе расскажут. Я делаю лучший минет среди всех шлюх Ада.

Против воли в голове возник образ, как его вставший член затягивает в жуткую чёрную щель – рот шлюхи. Он поморщился.

- Нет, простите. Я, э, не обижайтесь, но…

Шлюха полезла в небольшую сумочку, перекинутую через плечо, и что-то вытащила оттуда. Он услышал щелчок кнопки и увидел выскочившее сверкающее лезвие. Она выставила перед собой выкидной нож и проговорила:

- Мы сейчас пойдём в переулок позади тебя. Я тебе отсосу, а затем отрежу твой хер, как трофей, – eё лицо снова исказилось, покрытая шрамами плоть сложилась во что-то, что чисто теоретически могло быть улыбкой. – И ты тут ни хера поделать не можешь.

Джон с трудом сглотнул.

- Э…

Беги, - подумал он. - Просто беги.

Ещё одна секунда, и он дал бы дёру, но мягкий, низкий голос справа от Джона произнёс:

- Исчезни, шалава. Этот мой.

Чудесно.

Он тут ещё и пяти минут не пробыл, а из-за него уже спорили адские шлюхи. Не самое удачное начало. Он себя ощущал в некоторой степени куском мяса. И это ощущение ему не нравилось.

- Послушайте…

Он повернулся, чтобы обратиться ко второй шлюхе, но слова, булькнув, застряли у него в глотке. Он весь похолодел внутри и вновь ощутил непреодолимое желание дать стрекача. Вторая женщина не была какой-то там дешёвой шалавой. Она была красоткой – с длинными блестящими белокурыми волосами и прелестным личиком, достойным обложки «Вог». Её тело было столь же сногсшибательным, изящным и стройным, но с сочными формами и пышной грудью. Её тело было создано для рекламы купальников. Её платье выглядело стильно и соблазнительно - такого в гардеробе шлюхи не найдёшь. Оно смотрелось дорогим, словно она его купила в самом фешенебельном бутике Ада. Он не ориентировался в модных трендах Ада, но инстинкт подсказывал, что эта женщина всегда стояла в авангарде. Чёрное, с открытой спиной, платье облепляло её фигуру, словно упругая вторая кожа, снять которую с её кремовой непорочной плоти было бы честью и сущим удовольствием.

Джон ощутил ту же мгновенную, безотчётную похоть, как и тогда - в первую их встречу.

Которая произошла в ночном клубе Литтл-Рока ночью двадцать лет назад перед тем, как он разрубил её, казалось, на миллион маленьких кусочков в том общественном парке.

Её губы разошлись шире, и улыбка стала поистине блестящей.

- Привет, Джон. Я знала, что ты идёшь. Ты не представляешь, как же я рада тебя снова видеть.

Без сомнений, это была она.

Анжела Уиллис.

Он вспомнил. Мать Анжелы в новостях: плачет перед камерой, умоляет сделать хоть что-нибудь, чтобы поймать того монстра, который отнял у неё её малышку.

Джон развернулся и побежал.

Он остервенело пробирался сквозь толпу на тротуаре, толкнув по пути толстяка на спину демона. Демон обернулся, рыча и расправляя чёрные крылья. Его рот стал расходиться в стороны. Его плоть показывала поразительную способность к эластичности – чёрная пасть стала настолько большой, что могла проглотить голову толстяка, что, собственно, демон тут же и проделал. Джон, не останавливаясь, повернулся спиной к демону, когда острые, как бритва, зубы последнего сжались.

Он пару раз обернулся, чтобы посмотреть, не гналась ли за ним Анжела, но, судя по всему, она потеряла его в людском потоке. Он сбавил скорость и, в конце концов, остановился, переводя дыхание, возле дверей рок-клуба. Через открытую дверь ревела живая музыка, заполняя эту часть улицы грохотом барабанов. Играли очередную песню “AC/DC”. “Night Prowler”. Джон нахмурился. Он явно слышал живую музыку, а не запись. Но этот голос…

Не, быть не может…

Любопытство и желание найти местечко, где можно было спрятаться и собрать мысли в кучу, повлекли его в клуб. Заведение оказалось небольшой, тёмной и грязной дырой. Там был бар и сцена, и между ними – россыпь столов. Люди, сидевшие за столами, пили и смотрели выступление группы, которая точно не была “AC/DC”. Хотя солировал Бон Скотт[53]. Этого парня ни с кем нельзя было спутать, как и этот пропитой шотландский вой. Некоторые музыканты в аккомпанирующей ему группе тоже выглядели знакомыми. Будь Джон Марлоу помоложе – наверняка тут же всех их вспомнил.

“Night Prowler” закончилась, и Скотт принялся общаться с публикой, отпуская шуточки и подкалывая в разбитной и грубой манере грудастую особь женского пола в мини-юбке. Особь со своими красными глазами и выступающими в уголках рта клыками походила на человека, но им не являлась. Два небольших чёрных крыла, незаметных поначалу, были сложены за её широкой спиной. Джон съёжился от сделанного этим существом женского пола предложения, звучащего совершенно невыполнимым, затем прошёл в бар, шмыгнул на барный стул и заказал пиво.

Здоровый лысый бармен скрестил свои мощные, покрытые татуировками руки и ухмыльнулся.

- «Гиннесса» нет.

- А «Нью Касл»?

- Не-а.

- «Спатен»?

- Ты не в Германии, мудила.

- «Гарпун»?

- Ты, что, реально, не вкуриваешь?

Джон выпалил на одном дыхании длинный список остальных своих любимых напитков, но в «Грязной Щели» (так называлось заведение) ни одного из них не оказалось.

- Слушайте, дайте мне просто меню.

Бармен взял стакан и поставил его под кран.

- Заглохни, придурок, – oн опустил головку крана и наполнил стакан густым, тёмным напитком. Поставил стакан перед Джоном. – Пей это. Тебе понравится.

Джон поднял стакан, понюхал его и осторожно отпил. Ощущение жидкости на языке было восхитительно. Он удивлёнными глазами посмотрел на бармена.

- Боженьки, это самое охуительное пивко из всех, что я пил.

Бармен ухмыльнулся.

- Это «Гейнз Мин Империал Стаут». Самое популярное пиво в районе Батори[54], - здоровяк нахмурил лоб. – Ты новичок в Мефистополисе, да?

Джон отведал ещё пивка и задрожал от хмельного вкуса.

- Ага. Как догадался?

Мужчина засмеялся.

- Свеженькие Проклятые всегда, пиздец, как тормозят.

Джон не обиделся на эту реплику.

- Логично. Слушай, я только что прибыл. Ты не знаешь, куда мне дальше? В смысле…- oн махнул рукой в сторону входа в клуб, подразумевая этим неопределённым жестом весь Ад целиком. – Тут всё как-то… из ряда вон. Ад – это просто ёбанный городище. Тут, конечно, до хера всякого безумного говна, но у людей есть работа. Они ходят по клубам и смотрят выступления всяких групп. Я-то как сюда вписываюсь? Где я буду жить? Мне что, топать в какое-нибудь адское агентство по временному трудоустройству?

- Это всё организовано для тебя, Джон.

Он подпрыгнул от звука её голоса. Стакан выскочил из его рук и опрокинулся, разливая пиво по всему бару.

Бармен этому явно не обрадовался. Если честно, судя по виду, он был в ярости. Но вдруг побледнел. Разжал кулаки и склонил голову, испуганно бормоча извинения и именуя Анжелу то «Моя госпожа», то «Ваше Величество».

Джон в недоумении посмотрел на угодливость бармена, а затем взглянул на Анжелу.

- Я никуда отсюда не уйду, да?

Она села на барный стул рядом с ним и положила ладонь ему на бедро.

- Нет, не уйдёшь.

Она рассмеялась, и звук её смеха был точно таким же, как и тогда, давным-давно, в парке, до того, как он раскрыл свои истинные намерения. Мягкий и мелодичный, будто щекотание пёрышком центров удовольствия у него в мозгу. Она помассировала ему промежность и возбудила его с лёгкостью, которая совершенно не соответствовала обстоятельствам.

- И уж поверь, Джон, ты и не захочешь. Я личная наложница самого Эрцгерцога. В этой части Мефистополисa я занимаю высокое положение и имею привилегии, недоступные другим людям. Я всегда получаю то, что хочу, Джон. А сейчас я хочу тебя.

Он нахмурился.

- Я отрубил тебе голову и занимался сексом с твоим мёртвым телом. Если всё, что ты говоришь, правда, ты, наверное, заберёшь меня обратно к себе в свой дьявольский храм или как его там, чтобы остаток вечности мучить меня. Правильно?

Она улыбнулась, борясь с язычком его молнии.

- А ты не задумывался, почему я в Aду, Джон? В конце концов, я всего лишь невинная жертва ужасного преступления, да?

Джон нахмурился ещё больше.

- Угу. Теперь, когда ты упомянула…

- Моё имя внесли в бесконечный список Проклятых Навечно в тот день, как я подушкой придушила свою больную, старенькую бабулю. Мне было восемь, Джон, - eё рука уже проникла к нему в штаны. Он охнул, ощущая, как её пальцы обхватывают твёрдый член. – Мой «случайно утонувший» младший братишка во время отпуска на море через несколько лет был всего лишь верхушкой айсберга моего Проклятия. Я несколько недель представляла себе, как бы мне избавиться от беременной коллеги по работе, когда объявился ты и сделал то, что сделал, - eё голос звучал на удивление мечтательно. – И это было лучшее, что со мной случалось.

Джон выдохнул и ухватился за край барной стойки, а она всё продолжала надрачивать ему.

Он взглянул на неё и попытался между вздохами проговорить:

- Ты что… блядь… прикалываешься?

Раздался очередной её сказочный смешок.

- Ох, дорогуша, я бы никогда не стала прикалываться над тобой. Жизнь на той стороне была такой скукой. Все эти навязанные представления о добре и зле. Такой тупизм. Отправив меня сюда, ты освободил меня.

Джон простонал.

- Я же… в Ад тебя отправил.

Она улыбнулась и облизнула губы.

- Да, и тут-то я и расцвела. Я внезапно оказалась в месте, где я свободно могла дать себе волю в своих мрачных увлечениях. Я совершенно свободно могла совершать такие зверства, о которых раньше и мечтать не смела. И уж тут, дорогуша, я оторвалась на полную. Я разбивала черепушку маленьких детей кирпичами. Я испекла младенца в духовке и скормила его же матери. Отпилила член мужику, приготовила его и накормила им его же.

Джон снова охнул и хлопнул по стойке.

- Ни хера себе, да ты больная сука.

Она захихикала, как маленькая девочка, что довольно жутковато накладывалось на зловещий рассказ, изливающийся из её милого ротика.

- Да. Слава обо мне довольно быстро распространилась, и вскоре я привлекла внимание районного уполномоченного по мучениям Кеннеди. С этого момента я через постель и убийства пробиралась вверх по властной иерархии, в конце концов добравшись до моего нынешнего положения личной наложницы Эрцгерцога Дракулы. В моём распоряжении были несметные богатства. У меня был любовник, который желал и мог дать мне всё, чего захочу. В том числе, и тебя, Джон.

У Джона дёрнулся кончик рта.

- Меня?

Она перестала поглаживать его и крепко ухватилась пальцами за его член, заставив его ещё раз застонать и съехать к краю барного стула.

- Да. Информаторы Эрцгерцога смогли вычислить точное время и место твоего прибытия в Ад, и в качестве подарка мне выдали документ, со всей этой дьявольской волокитой, позволяющий мне заявить на тебя права, как на свою собственность.

Она сжала Джона сильнее, его пальцы впились в стойку.

- В смысле… как… твой раб?

- Формально, да.

Джон подумал о последней неделе своей земной жизни и семейной жизни с Линдой.

Так вот какое существование ждало его в Aду – вечность того же самого мучения.

Ну, по крайней мере, он не мог утверждать, что этого не заслужил.

Она снова захихикала.

- Да расслабься ты. Тебе понравится, потому что большую часть времени я буду трахать тебя до потери пульса. Знаешь, Джон, когда ты заковал меня в том парке и показал мясницкий нож, я знала, что в конце концов нашла родственную душу. Естественно, я перепугалась до усрачки, но в тот момент я поняла, что внутри ты такой же, как и я. Я хотела тебе это сказать, но… - oна пожала плечами, и в её улыбке появилось какая-то грусть. – Ты бы всё равно не стал слушать. Ты был слишком сосредоточен на своей работе.

Она ослабила хватку, и он бурно залил всю переднюю часть бара. Он рухнул на стойку и несколько секунд лежал там, содрогаясь и постанывая, пока Анжела гладила его волосы. Группа уже заиграла следующую песню, а она всё шёпотом увещевала его, низко прильнув к нему. Когда всё закончилось, Анжела взяла Джона за руку и стянула его с барного стула.

Всё ещё чувствуя головокружение, он заковылял за ней к выходу из «Грязной Щели».

- Куда мы идём?

Остановившись на тротуаре, она снова улыбнулась.

- Домой, Джон. Я веду тебя в твой новый дом. И когда мы туда придём, там тебя будет ждать особенный сюрприз.

Сюрприз?

Она увидела замешательство Джона и слегка сжала ему руку.

- Тебе понравится. Обещаю.

- Хорошо. Как скажешь.

Он задрал голову и увидел в багровом небе огромных крылатых тварей. Он ещё раз хорошенько огляделся вокруг. Вдалеке он увидел густую россыпь чёрных и невероятно высоких небоскрёбов. Они закрывали собой небо. Ещё он увидел толстые трубы фабрик, изрыгающие в небеса облака болезненно-чёрного дыма. Всё пропитала вонь разложения.

Джон взглянул на Анжелу.

- А что означает «Городская зона расчленения»?

Она рассмеялась.

- Это узаконенный метод беспорядочной резни. Тебе не о чем беспокоиться, - oна подмигнула. – Пока ты со мной.

- Я прикончил себя пулей сорок четвёртого калибра. Судя по всему, снёс себе пол башки. А где тогда невъебенная дыра у меня в черепушке?

- То была твоя смертная плоть, Джон. Теперь у тебя новое тело. Духовное тело.

Джон кивнул.

- Агась. Или… дай мне сказать… так, типа, альтернативную теорию… может, это всё галлюцинация. Я в коме, на искусственном дыхании, и мне видится новая и странная жизнь в невероятном месте, потому что я уже ушёл слишком далеко и ни за что не вернусь обратно. Был такой английский сериальчик, гораздо позже твоей смерти. Довольно прикольный.

- Ты действительно в это веришь?

Джон снова поднял глаза туда, где он увидел ещё двух крылатых тварей, рассекающих бурлящие алые небеса. Одна из них, скаля зубы, держала в руках визжащую обнажённую женщину. Женщина раскачивалась головой вниз: её огромные белые груди ходили ходуном, а лицо исказило выражение бесконечного ужаса.

Он снова посмотрел на Анжелу.

- Нет. Не верю.

Она едва сдерживала довольную улыбку.

- И почему же?

- Потому что каким-то невъебическим образом это место кажется гораздо более реальным, чем то, которое я покинул.

Её улыбка стала шире.

- Как место, где общество отбросило маску вежливости, обнажив спрятанную под ней ужасную правду.

- Хм. Да, что-то типа...

К обочине подкатила большая чёрная тачка, остановилась. На капоте, на огромный штырь была насажена гниющая отрезанная голова. Джон задался вопросом, шло ли украшение в виде гниющей головы на лимузинах в Аду как стандартная комплектация. Дверь открылась, и оттуда выскочил мужчина в шофёрской фирменной одежде. Шофёр поприветствовал Анжелу затем быстро перешёл на их сторону, где открыл заднюю дверь и отступил, давая пассажиром войти. Анжела, входя в машину, слегка коснулась руки мужчины и произнесла:

- Спасибо, Дэвид.

Джон ещё раз ошеломлённо взглянул на мужчину.

Твою ж мать.

Это точно было он.

Он пробрался вслед за Анжелой в машину и уселся на кожаное сиденье. Вопрос застыл у него на языке. Проститутка, которая приставала к нему, когда он прибыл в Ад, лежала на сиденье напротив связанная по рукам и ногам. Она повернула голову в их сторону. В её глазах появились слёзы и мольба, когда она узнала их. Шлюха что-то пробулькала, брызгая слюной из своей вымазанной багровым щели-рта.

Джон искоса взглянул на неё, когда шофёр захлопнул дверь.

- Что?

Он снова что-то пробулькала ему.

Только тогда он заметил розовый шматок окровавленной плоти, нанизанный на её каблук-шпильку.

Её ёбанный язык.

Джон поморщился.

- Ого.

Анжела хихикнула.

- Нравится? Она же, в конце концов, угрожала тебе.

Джон посмотрел на неё.

- Ага. Угрожала, – oн нахмурился. – Это сюрприз, о котором ты говорила?

- Нет, Джон. Это так, лёгкая закусочка. И я не собираюсь портить тебе сюрприз. Просто подожди, когда мы приедем в твой новый дом.

- А он где?

Она озарила его лучезарной улыбкой.

- Со мной, Джон! Во дворце Эрцгерцога Дракулы. Ты будешь моим лакеем и надёжным помощником. – Очередное девичье хихиканье сделало её похожей на безмозглого подростка. – А ещё - моей неутомимой игрушкой для ебли.

Джон стиснул зубы. Он ещё не очень хорошо понимал, нравится ли ему жизнь в оковах. Прошло уже много времени с тех пор, как он прислуживал кому-то – правда с одним вопиющим исключением в виде унизительной недели в качестве побитой собачонки Линды. Но он определённо был не в том положении, чтобы спорить или бунтовать. Кроме того, описанная Анжелой жизнь походила на воплощение мечты большинства жителей Мефистополиса. Он полагал, что многие здесь негодовали бы из-за его быстрого взлёта на такую завидную позицию. И это порождало ещё один вопрос, имеющий для него личное значение. Хоть он и пытался большую часть своей сознательной жизни искупить грехи, в том, что Джон Марлоу заслуживал вечности в Аду, сомнений не возникало. Но судя по всему, он проведёт вечность в роскоши посреди властной элиты Ада. Он не особенно разбирался в духовных вопросах, но был уверен, что там, на Земле, у проповедников адских мук не предусмотрено такой судьбы для особо страшных грешников. И уж конечно, кто-либо, настолько же гнусный, как Литтл-Pокский Безумец, должен был вечно кипятиться в огненном озере.

Анжела открыла шкафчик, в котором оказался полностью укомплектованный бар.

- Выпьешь, Джон?

- Если у тебя есть там что-нибудь типа бурбона, я бы выпил двойной, – oн окинул взглядом сверкающие бутылки и пересмотрел своё решение. – Нет, давай тройной. А пока наливаешь, ты не могла бы рассказать, как, во имя ебучего адского пекла, Дэвид Хассельхофф[55] может быть твоим шофёром. Он же ещё не умер.

Анжела наполнила два бокала янтарной жидкостью из дымчато-чёрной бутылки и протянула один Джону.

- Будем.

Они чокнулись.

- Будем.

Джона передёрнуло. Выпивка обожгла, но вниз опустилась мягко, словно жидкая нирвана.

Анжела закрыла бар и откинулась в кресле.

- О, Дэвид мёртв с восьмидесятых, Джон. Ещё даже до меня. А то существо, что сейчас на Земле – это магическая конструкция, изготовленная искусными био-магами в самых секретных лабораториях Люцифера. Он ждёт своего времени. Настанет момент. Весь мир будет созерцать. И тогда…

Джон решил не задавать возникший у него вопрос. Какой бы дьявольский план не вынашивал Ад для копии Хоффа на земле – Джон мог пережить без этого знания. И так всё было страннее некуда. Кое-что ещё отвлекло его внимание: когда Анжела стала ёрзать в кресле, он обратил внимание, как восхитительно мягко ткань её платья прилегает к коже. Волны белого блеска пробегали по платью всякий раз, когда свет падал на него так, как надо.

- Твоё платье. Оно выглядит так…

Она глотнула ещё немного дымчатой выпивки и подвинулась к нему поближе, положив руку ему на колено.

- Нравится? Это индивидуальный дизайн. Это, конечно же, кожа. Человеческая. Особенным образом обработанная и заколдованная. Подарок на годовщину от Эрцгерцога.

- Ясно.

Они допили и налили ещё по одной. К тому времени лимузин доехал до места назначения. Дверь справа от Джона раскрылась. Он прошёл мимо Хоффа и уставился на огромный особняк. Тот стоял, будто неуклюжее чёрное чудовище на фоне багрового неба, и походил на то место, которое Дональд Трамп захотел бы назвать своим домом после своего неизбежного появления в Аду.

Джон посмотрел на Анжелу.

- Это… - oн сглотнул. – Это не может быть…

Она снова взяла его за руку.

- Это твой новый дом, милый.

Джон попытался произнести ещё что-то, но раздался лишь слабый хрип.

Анжела рассмеялась.

- Пойдём. Устрою тебе экскурсию.

Экскурсия представляла собой расплывчатую череду коридоров и комнат. Особняк Дракулы состоял из, наверное, тысячи разных крыльев. Это место утопало в распущенности. Он видел, как одни твари яростно занимались сексом с другими. В некоторых случаях это, возможно, даже было по взаимному согласию. Они миновали кухню, где на открытом огне медленно жарилось распухшее человеческое тело. Один раз он заглянул в открытый дверной проём спальни и увидел, как связанному человеку отгрызает яйца женщина в одежде монахини. Через какое-то время, года через два, а может, три, они оказались перед целым рядом жилых помещений, безукоризненно оснащённых смежных комнат. Одна из этих комнат технически предназначалась для Джона, но Анжела утверждала, что это всего лишь формальность. Он должен был проводить почти всё своё время с ней. Естественно, когда она не исполняла прихоти Эрцгерцога.

Джон уселся на край шикарной кровати размером с баржу и наблюдал, как Хофф сбрасывает связанную шлюху на пол. Анжела отпустила мёртвую второсортную звезду, и мужчина тихо испарился, закрыв за собой дверь.

Анжела ухмыльнулась.

- Наконец-то одни, – oна скользнула взглядом по шлюхе. – Если не считать эту куколку. Ой… - oна приложила палец к своим красным губам. – Чуть не забыла. Твой сюрприз.

Она взяла его за руку и потянула за собой в другую спальню, а через неё – в небольшую переднюю.

У Джона отвисла челюсть.

Он долго не произносил ни звука, но Анжела снова лучезарно улыбнулась ему.

Потом и он стал улыбаться.

Он подошёл к ней и наклонился вперёд, чтобы посмотреть ей в глаза.

- Привет, Линда. Не могу передать, насколько я рад тебя снова видеть.

Анжела прошла вперёд, намотала потные волосы Линды на руку и подняла её голову.

- Джон, Линда тебе когда-нибудь рассказывала о том, что она сделала, когда была подростком? О том, из-за чего она стала Проклята.

- По ходу, нет.

- Она с несколькими своими дружками напала на маленького чёрного парнишку в своём районе. Он потерялся, его там не должно было быть. Они привели его в пустой дом и делали с ним всякие мерзости. В этих мерзостях она призналась мне прошлой ночью после нескольких часов на дыбе. Он кричал, когда она ткнула ему сигарету в глаз, а она смеялась.

Джон изогнул бровь.

- Хм. Нет. Для меня это новость.

Линда пыталась сказать ему что-то, но он не мог разобрать, что именно. Её рот был зашит. Она была прикована к позорному столбу. Голая. Её висящие груди и стройное, упругое тело покрылись от ужаса блестящим потом. Он расстегнул молнию на штанах, зашёл сзади и сделал с ней то, что, по её словам, больше никогда не имел права делать. Делая это, он с удовольствием осматривал широкий выбор орудий пыток, свисающих с крюков на стенах. Закончив, он опробовал некоторые из них на ней.

Но он не позволил себе зайти слишком далеко. Не в этот раз. Не сейчас.

У него было достаточно времени, чтобы творчески подойти к издевательствам над ней.

По сути, вечность.

Наигравшись, он позволил Анжеле отвести его обратно в главную комнату. Там он обнял её и принялся целовать с таким романтическим остервенением, какого не испытывал с начального периода его ухаживания за Линдой.

Через некоторое время она высвободилась из его объятий и проговорила:

- Ты здесь будешь счастлив.

Джон почувствовал еле ощутимый приступ чего-то похожего на угрызение совести, умирающего эха сожаления. Затем он подумал о Линде на позорном столбе. Облизнул губы и посмаковал вкус губ Анжелы. Посмотрел на связанную шлюху и подумал о всяких забавных штучках.

Он снова взглянул в горящие глаза Анжелы.

- В том баре было пиво. «Гейнз Мин Империал Стаут» называется.

- Оно появится у тебя прямо в комнате, как только пожелаешь.

- Этот певец. Бон Скотт. Он может к нам приходить иногда? Ну, может, развлечь нас?

- У него будет бессрочное приглашение.

У него на губах играла ошеломлённая улыбка.

- Я ведь думал, что заслуживал попасть сюда. Ну, ты понимаешь, о чём я.

Она склонила к его телу своё, скользнула к его паху.

- Да. И ты в самом деле заслуживаешь быть здесь. Прямо здесь. Со мной. И со всем, что захочешь.

Он прижал её к себе, снова поцеловал её и прошептал, прижавшись к её губам:

- Думаю, ты права. Я и в самом деле заслуживаю.

Они ещё немного поцеловались.

Занялись любовью.

Поделали всякие интересные штуки со шлюхой.

Поделали другие, ещё более интересные, штуки с Линдой.

В какой-то момент этого веселья, Джон пришёл к заключению. Он находился в месте, которое тайная часть его души всегда считала предначертанным ему.

Его истинный дом, который с таким терпением ждал его.

И, возможно, он даже влюблялся.

Дьявол, лучше нельзя было и придумать.

перевод: Иван Миронов

Бесплатные переводы в нашей библиотеке

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915