Шрам

СОСРЕДОТОЧИВШИСЬ НА ШТОРМЕ, ЧТО Я ТОЛЬКО ЧТО СОЗДАЛА, я швырнула молнию в трехголовое, аллигатороподобное создание, прежде чем оно успело атаковать Восьмого. Молния оглушила монстра на мгновение, и Девятый рванул вперед, отгоняя существо своим посохом. Краем глаза я заметила, как Марина помогает Восьмому, используя свое исцеляющее Наследие на его поврежденном плече, пока чудовище отвлеклось. Отлично – мы не можем допустить, чтобы кто-то из нас выбыл из боя надолго.

Как только Девятый отпрыгнул в сторону, я выстрелила еще двумя молниями, оглушая монстра вновь. Но, кажется, не важно сколько раз и чем мы атакуем это создание – оно все равно продолжает бой.

Внезапно странный свист пронзает воздух, и я вижу, как Пятый дует в какую-то странную флейту. Где он взял ее? И где он был? Отсиживался вне боя? Шум что-то сделал с аллигатором-мутантом – он лег так, будто решил поспать.

Я пару минут послушала, как Девятый и Пятый опять препираются, прежде чем мое терпение лопнуло.

– Может наконец-то один из вас добьет эту тварь, и мы уберемся отсюда? – я глянула на монстра, присматривая за тем, чтобы он не взбесился снова и не застал нас врасплох опять.

Бум! Что-то врезалось в мою голову, а боль и тьма схватили меня.

– Давай, Шестая, – шепчет Марина. – Просыпайся, – ее руки по обе стороны на моих пульсирующих висках веют холодом, то ли из-за ее наследия, то ли из-за того, что моя рана вызывает у меня лихорадку. У меня болит голова, как будто кто-то бьет меня кувалдой по голове. Раз за разом. Я пока не пытаюсь открыть глаза, потому что уже могу сказать, что это действительно плохая идея. Я даже не могу пошевелить губами, чтобы сказать ей, что я очнулась, что я в сознании, потому что все болит слишком сильно.

Что бы Марина ни делала, похоже, это работает, и я чувствую, что боль начинает уменьшаться. Примерно через минуту руки Марины осторожно убирают мою голову с ее колен на землю. Я все еще не могу пошевелиться, но тихий стон срывается с моих губ.

Я чувствую, что она рядом со мной встает и уходит. Я делаю глубокий вдох, медленно сгибаю руки и ноги и сосредотачиваюсь на тех местах, которые все еще болят. Я могу двигать руками и ногами, и, кажется, ничто не сломано. У меня все болит и, вероятно, все будет в синяках, но моя раскалывающаяся голова и болящее лицо, кажется, приняли на себя основную тяжесть того, что ударило по мне. Исцеляющее наследие Марины снова пришло на помощь.

Всё еще болит так сильно, что возвращение в бессознательное состояние видится очень привлекательным, но я должна оставаться в сознании. Мне нужно выяснить, что, черт возьми, со мной только что произошло. Как меня вывели из игры.

Что последнее я могу вспомнить? Я помню старика у причала, где мы арендовали лодку. От него разило спиртным и бензином, но он не задавал никаких вопросов, так что мы не возражали. Он также продал нам карту этого района. Наша лодка была из тех, что приводятся в движение гигантским вентилятором.

За штурвалом сидел Девятый. Марина и Восьмой стояли в дозоре.

А я должна была быть навигатором, но я не могла понять, как читать потрепанную старую карту.

Но Пятый... Пятый вел разведку впереди и точно знал, куда мы направляемся. Мы что-то искали...

Ларец Пятого. Спрятанный где-то здесь, в заболоченных заводях.

Мы должны были прийти и уйти.

Потом я увидела чешуйчатую шкуру и желтые клыки, торчащие из мутно-коричневой болотной воды. Я помню, как крикнула: «Берегись!» – как раз в тот момент, когда тварь ринулась в атаку. Еще один могадорский монстр, последний в ряду уродов, которых они послали, чтобы убить нас.

Он напал на нас, и я, должно быть, потеряла сознание. Так что пока все остальные сражаются с этим огромным зверем, я, раненая, валяюсь в стороне.

Чудесно. Клянусь, я поджарю эту чертову штуку самой большой и страшной молнией, какую только смогу создать. По крайней мере, я задолжала ему удар в морду. Сейчас же мне просто нужно встать.

Может быть, я и не в состоянии двигаться или смотреть на битву, но, лежа здесь и пытаясь прояснить голову, я все ещё слышу, что происходит. В каком-то смысле это похоже на боевую игру, в которую мы с Катариной играли во время наших поездок по дорогам из крошечного городка в крошечный городок и обратно, чтобы опередить могов, когда у нас не было времени остановиться, отдохнуть, размять ноги и заняться нормальной физической подготовкой.

Тень, как мы ее называли. Она будет играть роль мога-нападающего и выкладывать сценарии, на которые я должна ответить. Мне придется сопротивляться, используя свой мозг, а не только рефлексы и инстинкты.

Теперь физическая борьба идет прямо вокруг меня, и я должна попытаться понять, что происходит, фактически не участвуя. Тогда я буду знать, что делать, когда наконец смогу встать на ноги. Я никому не помогу, прыгнув в бой только для того, чтобы меня убили.

Когда я пытаюсь сосредоточиться, то не слышу воплей этого гигантского болотного монстра. Они прикончили его, или он только отступил под воду, зализывая свои раны? Так или иначе, нам нужно выбраться отсюда до прибытия могадорского подкрепления. Потому что это был определенно монстр могов, и если он нашел нас, то моги явно где-то неподалеку.

Я слышу то, что больше похоже на драку – крики, хрюканье и случайный шум удара. Может быть, моги уже объявились? Не могу сказать. Но я думаю, что было бы намного больше шума битвы и взрывов, если бы моги были здесь. Я слышу Марину, но мне трудно отличить голоса друг от друга.

Один из парней кричит:

– Заткнись!

Кто-то другой смеется.

Что, черт возьми, происходит? Над чем тут смеяться? Неужели они победили зверя?

Вот – это Девятый. Этот надменный голос безошибочно принадлежит ему:

– Ты вообще слышишь себя, братан?

Но с кем он разговаривает? Восьмым или Пятым? Или может Мариной? Я не исключаю, что он мог назвать ее братаном.

Мне нужно встать. Мне нужно помочь. Темная яма разочарования образуется где-то в моем животе, за болезненным чувством, которое держит меня здесь. Я не умею ждать. Это заставляет меня чувствовать себя такой бесполезной. Никто не умрет сегодня из-за того, что я валялась в стороне, как какая-то девица в беде. Только не я.

Я пытаюсь встать, прежде чем серьезно обдумать это. У меня бывали идеи получше, я едва могу сдвинуться с места. К счастью, раскалывающая череп боль сменилась более тупой мигренью. Это все еще невероятно больно, но далеко не так плохо, как должно быть, исходя из того, какой сильный я получила удар.

Наконец мне удается открыть глаза. Мое зрение немного затуманено, но оно проясняется, когда я моргаю несколько раз. Небо все еще темное от грозовых туч, которые я вызвала, так что прошло не так уж много времени. Когда я встану, я все еще смогу работать с облаками, сэкономлю немного энергии, не создавая новую бурю. Но с этим придется подождать, пока я не увижу, что происходит. Девятый может быть раздражающим и самоуверенным, но это не стоит того, чтобы случайно поджарить его.

Я делаю глубокий вдох. У меня есть преимущество: если меня посчитали убитой или забыли, то на моей стороне будет элемент неожиданности, когда я смогу вернуться в бой. Я могу использовать свою невидимость, чтобы подойти поближе и нанести сильный удар, прежде чем кто-нибудь даже узнает, что я пришла в себя.

В общем, мне стало лучше. Я имею в виду, что лежать в хлюпающей болотной грязи с недавно проломленным черепом – это не совсем мое представление о веселье.

Но хотя я все еще чувствую слабость и боль, я знаю, что могу справиться и сосредоточиться. После того, как я пережила пленение могадорцами и все остальное, что они использовали против нас с тех пор, я достаточно крепка, чтобы справиться с головной болью.

«Ну, начнем», – думаю я, и изо всех сил прижимаюсь к грязной земле. Раз, два...

Волна тошноты швыряет меня обратно на землю. Марина, должно быть, не смогла закончить. Обычно я не чувствую себя так ужасно, когда у нее есть время и возможность доделать свою работу.

Так, или мои раны хуже, чем мы обе думали.

Есть некоторые вещи, которые вы не можете подготовить достаточно, независимо от того, сколько времени вы тратите на обучение.

Я все еще слышу крики, но непонятно кто это. Я осторожно поворачиваю голову в сторону голосов, но никого не вижу с этого совершенно неудобного положения на земле.

Нет, стоп, это Восьмой. Он держит руки перед собой, и его голос слишком тих, как будто он пытается кого-то успокоить.

Но с кем он разговаривает? Могами? Разговор с ними никогда не сработает, поэтому я не знаю, почему он тратит свои слова впустую.

А где остальные? Я оглядываюсь вокруг и пытаюсь собрать воедино все, что могу. Болотного зверя нигде не было видно; должно быть, они прикончили его, пока я лежала без сознания. Скатертью дорожка. В мире достаточно чешуйчатых, уродливых могадорских монстров.

Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на голосах. Внезапно высокий голос Марины присоединяется к остальным. Я слышу, как она кричит: «Его левая рука!» Я не совсем понимаю, что она имеет в виду, чья левая рука? Что происходит?

Болезненный крик, который звучит так, будто он исходит от одного из парней, рывком заставляет меня сесть – они сражаются с каким-то новым существом, которое появилось из болота? Второй крик пропускает холодную волну страха через меня.

А потом – ничего. Стало тихо, слишком тихо, на мой взгляд, и это пугает меня больше, чем любой крик или вопль. Когда они шумели, я, по крайней мере, знала, что они живы и сопротивляются.

Я вздыхаю с облегчением, когда снова слышу голос Марины, и откидываюсь на локти, чтобы на мгновение сберечь силы. Она говорит слишком тихо, чтобы разобрать хоть что-то из слов. Самое неприятное, что в ее голосе нет ни радости, ни торжества, ни каких-либо других интонаций, которые мне было бы приятно услышать.

Мои ладони зудят от желания двигаться. Я снова глубоко вздыхаю, упираясь пятками в болотистую почву под ногами. Я готовлюсь к очередной попытке сесть, борясь с усталостью своего тела и его сопротивлением через боль, тошноту и раздражающую скованность в забрызганных грязью конечностях пытающимся не дать мне двигаться. Довольно.

Внезапно, прежде чем я успеваю передумать, я наклоняюсь вперед и принимаю сидячее положение. На мгновение у меня кружится голова, но тошнота не усиливается.

Мне надоело валяться здесь в грязи. Мне надоело жалеть себя. Мне надоело думать о людях, которых я потеряла – или все еще могу потерять.

Пора убедиться, что этого не случится.

Я стискиваю зубы от тупой боли в затылке и смотрю вверх. Должно быть, я лежала где-то в стороне. Я вижу остальных сквозь ветви деревьев, все они напряженно стоят кругом. Но я не вижу, с кем они спорили. Похоже, Девятый сильно ранен, и у Марины явно не было времени, чтобы поработать над ним. Нехорошо.

Внезапно они все начинают двигаться, но я не могу видеть их достаточно ясно, чтобы сказать, что происходит – что-то нападает на них? Откуда?

И тут я слышу крик Марины.

– Не надо! – она воет, но я не уверена, на кого или на что она кричит – мне нужно туда сейчас, вчера. На данный момент, похоже, Девятый находится в худшем состоянии, чем я. И я буду более полезна там, в битве, где мне самое место.

Я опускаю голову и начинаю вставать, на этот раз наверняка. Я убираю несколько длинных прядей волос с глаз, вытираю грязь с лица и поднимаюсь на негнущиеся, нетвердые ноги. Ладно, пока все идет хорошо. Я останавливаюсь на минуту, прежде чем двинуться вперед.

Что-то происходит – я вижу большую фигуру в воздухе. Может быть, на нас напала птица-мутант? Потом я слышу, как кто-то кричит: «Нет!»

И я как раз собираюсь снести искривленное старое дерево, загораживающее мне обзор, когда это происходит.

Я опоздала.

Я опоздала, и знакомая жгучая боль пронзает мою лодыжку. Боль, которую я испытывала всего три раза. Боль, которую я надеялась никогда больше не почувствовать.

Она выбивает мои ноги прямо из-под меня. Я падаю на землю, сдерживая собственный крик. Я беспомощно хватаюсь за лодыжку.

Мои пальцы впиваются в корявую древесную кору, наполовину чтобы успокоиться, наполовину чтобы отвлечься от невыносимой боли в ноге.

Мне не нужно смотреть вниз. Я слишком хорошо знаю, что означает эта боль.

Это случилось. Как раз когда мы наконец нашли друг друга, один нас покинул.

Еще один Гвардеец мертв.