Шторм-вор

4. 1

Они наступали ему на пятки. Ваго пытался уйти от них в лабиринте многоквартирных трущоб, раскинувшемся в тени городской стены, но преследователи настигали его. Он пока не был уверен, что они его видели, но он-то точно их видел. Голем сразу понял, кто они такие, хотя полицейские были в штатском и без знаков отличия. Их выдавала заносчивая самоуверенность, проявлявшаяся даже в том, как они носили одежду и двигались. Ваго не мог сказать, откуда знает то, что знает, но это не уменьшало его уверенности. Тайная полиция дышала ему в затылок.

Но почему? Что они от него хотят?

На западе, за стеной клонилось к закату солнце, превращая облачное покрывало на небе в золотой бархат. Ваго крался по медленно погружающимся в сумрак улицам, стараясь оставаться незаметным. С его ростом и внешностью это было нелегкой задачей, но голем твердо намеревался найти своего создателя. Он должен разыскать Тукора Кепа.

Сбежать из Килатаса оказалось нетрудно. Труднее было принять решение. Ваго было немного жаль оставлять свою птицу, но теперь она уже не казалась ему такой важной, как прежде. Птица была его детской игрушкой, а решение найти своего создателя почему-то заставило голема почувствовать себя старше. Он мог обойтись и без птицы.

Медлил он только из-за Моа. Ему очень не хотелось ее покидать. Моа нуждалась в защитнике. Но Ваго чувствовал, что должен позаботиться о себе и осуществить свой план. А кроме того, твердил ему обиженный внутренний голос, ей нужен Турпан, а не он. Пусть девочка была добра к Ваго, но на самом-то деле она просто жалела его, жалела из-за его ужасного уродства. И даже если бы Ваго остался, она бы никогда не привязалась к нему так же сильно, как к Турпану. Голем всегда был бы для нее на втором месте. А Турпан его недолюбливал. Рано или поздно этот парень заставил бы Моа прогнать Ваго.

Очень скоро корабли Килатаса отправятся в плавание. И Моа наверняка поплывет на одном из них. А вот Турпан вряд ли на такое согласится. Ваго собирался вернуться в Килатас ко дню отплытия. Если он поднимется вместе с ней на корабль, она не сможет прогнать его. Ей просто некуда будет его выставить.

Однако сначала Ваго должен был получить ответы на свои вопросы. Он не мог покинуть Орокос, так и не узнав, кто он такой и откуда взялся. И он решил использовать последний шанс выяснить правду, прежде чем отправляться в плавание.

Вот почему он вырвался из Килатаса. По доброй воле его бы не выпустили. В тайном подземном городе голем был пленником. Но он верил, что Моа не прогонит его, когда он вернется. Моа его простит. А если Турпан откажется плыть с ней (а Ваго на это очень надеялся), она обрадуется, что будет кому защитить ее в этом путешествии.

Верил ли он в землю за горизонтом? Он не знал. Единственное, в чем он не сомневался, это что Моа – единственная радость, которую он видел в жизни с тех пор, как очнулся на чердаке у Креча.

Ни один человек не сумел бы сбежать из Килатаса. Дорога на поверхность тщательно охранялась. Тайные туннели образовывали лабиринт, где чужак наверняка заблудился бы и сгинул. Но Ваго не стал туда соваться. Он поднялся наверх по внешней стене.

Чайка сама показала ему путь к бегству, когда повела их смотреть на испытания. Ваго сразу обратил внимание, что скалы, на которых стоит город, хоть и отвесные, но отнюдь не гладкие.

Человеку по ним было бы нипочем не взобраться, и жителям Килатаса даже в голову не пришло выставить здесь охрану. А для Ваго, не знающего усталости и наделенного длинными и неимоверно цепкими пальцами, подъем был вполне преодолимым.

Охранников он раскидал без труда. Он сам толком не понимал, почему обошелся с ними достаточно мягко и даже не слишком покалечил. Должно быть, чтобы не расстраивать Моа. После этого Ваго вышел на уступ и полез вверх. Птицы-бомбовозы кружили в воздухе, привлеченные необычным зрелищем: какое-то непонятное крылатое существо ползло по стене, прямо как муха. Один раз летучая крыса хотела попробовать его на зуб, но Ваго вжался в трещину в скале и дождался, когда она убралась восвояси.

Он двигался во много раз быстрее, чем мог бы подниматься по такой скале человек-скалолаз, но все равно ему потребовалось несколько часов, чтобы добраться до подножия стены, идущей по периметру Орокоса. По верху стены ходили патрули, и Ваго пришлось действовать осторожно. Но сторожевые башни оказались практически заброшенными, и он легко поднялся на одну из них снаружи. Люди давным-давно поняли, что нет смысла ждать врагов со стороны моря. Никто и никогда не приближался к Орокосу. Считалось, что кроме острова и нет ничего. Все враги, с которыми боролся Протекторат, обитали в самом городе.

Итак, Ваго взобрался по стене и спустился с другой ее стороны. Изнутри к стене лепились многочисленные здания, ныне покинутые и обветшавшие, во многих местах она была не металлической, а каменной – строители использовали естественный рельеф. Спустившись, голем снова оказался на улицах мегаполиса. Район, куда он попал, был небогатым, но все же гораздо более благополучным, чем гетто: эти дома для заводских рабочих были построены тут относительно недавно, причем на развалинах более старых кварталов такого же назначения.

Ваго понимал, что по-хорошему бежать следовало бы после наступления темноты. Но он хотел отправиться в плавание вместе с Моа, а времени оставалось не так уж и много. Голем не мог позволить себе потратить целый день, дожидаясь захода солнца. Хотя, возможно, если бы он был терпеливее, ему не пришлось бы сейчас уходить от полиции.

С другой стороны, Ваго понимал, что это пустые сожаления. Его внешность слишком сильно бросалась в глаза, а город был слишком густонаселен, чтобы голем мог передвигаться по нему незамеченным. Ведь в отличие от Турпана он не знал тайных ходов. Уродливый гигант, крадущийся по улицам, всюду сеял страх, ненависть и отвращение.

Но это не поколебало решимости Ваго. Он найдет человека, который его сделал. Человека, чье лицо он запомнил за стеклянным окошком своего бака. Ваго было необходимо разгадать загадку собственного появления на свет. И он сделает это, пусть пока и не имеет представления, каким образом.

Однако сначала требовалось избавиться от погони. Темнота помогла бы скрыться, но до настоящей темноты оставался еще добрый час. И этот час надо было продержаться, не угодив в лапы к преследователям.

Ваго украл с какой-то тележки брезент и завернулся в него, но это не очень-то помогло. И заброшенных домов, чтобы затаиться, тут не было. В конце концов он спрятался на свалке. Она представляла собой огромный огороженный пустырь, где было полным-полно мусорщиков – они рылись в грудах старого хлама и отбросов в поисках запчастей, которые можно продать кодировщикам. Мусорщики не обращали на голема внимания, а с самых высоких куч открывался хороший обзор окрестных улиц. Ваго зарылся в отбросы у вершины одной из таких куч и стал ждать темноты. Ему повезло, что создатель не наделил его обонянием.

Механический глаз, способный видеть на огромные расстояния, позволял ему наблюдать за передвижением преследователей. Они останавливали прохожих, говорили с ними, спрашивали, что те видели или слышали. Слухи о чудовище, бродящем по улицам, быстро распространились по всему району.

Ваго разыскивали, чтобы схватить или уничтожить. Наверное, его никогда не оставят в покое. Значит, ему тем более надо убраться из Орокоса. Здесь ему нет места.

Сгустилась темнота, но голему она не была помехой. Агенты подбирались все ближе. Рано или поздно они его найдут.

Когда последний отсвет солнца исчез с неба и все мусорщики, кроме самых отчаянных, разошлись по домам, Ваго увидел, как несколько агентов прошмыгнули в ворота свалки. Он решил, что пора сделать свой ход.

Голем выбрался из груды мусора и направился в сторону, противоположную воротам.

Теперь он шел на уровне земли, и кучи отбросов высились над ним, словно горы. Здесь не было дуговых фонарей. Единственным источником света служила луна, то и дело прячущаяся за облаками. Ваго крался на четвереньках, наполовину развернув крылья, словно собирался взлететь. Стояла мертвая тишина, которую нарушали только его преследователи – издалека до Ваго доносился шорох и шагов и приглушенные ругательства.

Должно быть, агенты растянулись цепью и прочесывали свалку. Еще издали голем разглядел под их одеждой характерные выпуклости дум-пистолетов. После того случая с призраком Ваго полагал, что эфирные пушки вряд ли смогут причинить ему вред. Но дум-пистолеты стреляли разрывными пулями. Ему не хотелось испытывать судьбу.

Справа раздался грохот, Ваго резко повернулся, пригнувшись, готовый бежать или атаковать, – но оказалось, что это просто какая-то рухлядь свалилась с мусорной кучи. Голем снова крадучись двинулся к высокой бетонной стене свалки.

Он добрался до нее, никого не заметив, и замер на несколько секунд, настороженно прислушиваясь. Ничего. Пока они перероют весь мусор, Ваго будет уже далеко отсюда.

Одним прыжком перескочив через стену, он с кошачьей грацией приземлился на другой ее стороне…

Прямо перед агентом тайной полиции.

Пожалуй, они оба одинаково испугались, но Ваго двигался быстрее. Когда агент попытался достать пистолет, голем схватил его за руку так, что затрещали кости, и отбросил в сторону. Но тут вдруг улица вокруг заполнилась людьми в черных шинелях и ботинках, и голем оказался под прицелом множества пистолетов. Он сгруппировался для прыжка…

– Не надо, – произнес один из агентов, нацелив на него толстое дуло дум-пистолета. – Ничего не выйдет.

Ваго окружили, прижали к стене свалки в ярком свете фонарей. Шесть агентов тайной полиции стояли полукругом, держа его на прицеле.

Его загнали, как зверя. Одни охотники нарочно вспугнули его, а другие поджидали там, куда он должен был побежать. И Ваго попался на удочку. Теперь он разглядел притаившегося в густой тени Грача, мальчишку-вора, который преследовал их почти всю дорогу до Килатаса. Теперь все понятно. Должно быть, этот парень навел полицейских.

Ваго оскалился, обнажив металлические клыки. У него есть цель, и даже тайная полиция его не остановит.

– Не надо! – предупредил голема все тот же человек.

Но Ваго не бросился вперед, как думал агент. Вместо этого он прыгнул в сторону и перелетел через головы охотников. От неожиданности кто-то выстрелил и пробил дыру в бетонной стене, осыпав своих коллег колючей каменной крошкой и подняв облако пыли. Несколько секунд на улице царило смятение. К тому времени, как агенты опомнились, Ваго уже исчез в переулках.

4. 2

– Дедушка! – взвизгнула Эфемера. – Иди скорее сюда!

– Иду, детка, уже иду… – Креч шаркающей походкой побрел на зов внучки в соседнюю комнату. – Ну чего тебе опять неймется?

– Там Ваго! – закричала девушка. – Посмотри! Ваго в паноптиконе!

И она повернула окуляр паноптикона к деду. Креч долго теребил настройку, пока не отрегулировал фокус так, чтобы его подслеповатые глаза могли хоть что-то разглядеть. Когда это ему наконец удалось, старик увидел рисунок, даже скорее набросок в коричневатых тонах, изображающий его бывшего помощника – голема. Под рисунком появлялись и исчезали слова, но шрифт был слишком мелок для Креча.

– Его разыскивает Протекторат! – с восторгом объявила Эфемера. – Они говорят, что Ваго очень опасен и к нему нельзя приближаться. И сколько раз тебе говорить: снимай очки, когда смотришь в эту штуку!

Креч пропустил последние слова внучки мимо ушей. Изображение в паноптиконе сменилось, пошли новости о том, как Протекторат раскрыл банду террористов в одном из близлежащих гетто. Старик со вздохом опустился в любимое красное кресло. Он чувствовал себя совершенно обессиленным. В последние дни это случалось с ним часто.

– Я так и знала, что он плохой! – не унималась Эфемера. – Я тебе говорила!

– Да, ты мне говорила, – согласился Креч.

– Я говорила, говорила! – Девочка принялась кружиться по комнате, повторяя нараспев: – Я говорила, гово…

Она вдруг замерла, подавившись собственной импровизированной песенкой: в дверях, словно оживший рисунок из паноптикона, стоял Ваго. В комнате надолго воцарилось молчание.

– Как ты вошел? – наконец нарушил тишину Креч.

– Взобрался на башню. Влез в окно, – ответил голем.

– Я знал, что ты в конце концов вернешься. В этом городе для тебя нет места. А оставаться здесь было не так опасно.

Ваго медленно повернул и посмотрел на Эфемеру. Девочка в страхе отшатнулась от него. Голем оценивающе оглядел комнату. Ночь выдалась холодной, но здесь было тепло. Мебель выглядела убогой и пыльной, но это была настоящая мебель, а не просто голые деревянные стулья и самодельные столы. Сначала Ваго показалось, что Креч с внучкой за время его отсутствия растолстели и щеки у них округлились, однако голем быстро понял, что это лишь видимость. Просто последнее время он видел только истощенных людей, никогда в жизни не наедавшихся досыта.

В эту минуту он с удивительной ясностью осознал, как жесток мир Орокоса, какая бездна пролегает между благополучными горожанами и изгоями, вынужденными жить в гетто. Для таких, как Креч, вода, пища и тепло были чем-то привычным и обыденным, старик и его внучка представить себе не могли жизни без них. А обитателям Килатаса, равно как и многочисленных гетто, таким как Турпан и Моа, приходилось каждый день бороться за выживание, в поте лица добывая самое необходимое. И Протекторат делал все, чтобы бедняки оставались бедняками: он клеймил их татуировками и тщательно охранял границы гетто.

– Здесь не так опасно, – прогудел Ваго. – Но ничем не лучше.

Креч тяжело поднялся с кресла. Эфемера кинулась к деду и спряталась за него, неотрывно глядя на голема широко распахнутыми от страха глазами.

– Ты пришел, чтобы нас убить? – спросил Креч. – Я стар, мне и так недолго осталось. Я не боюсь умирать. Но я не позволю тебе тронуть Эфемеру. – Он положил худую, покрытую вздувшимися старческими венами руку на голову внучки.

– Я не причиню вам вреда. Я пришел не за этим, – сказал Ваго.

– Значит, ты ищешь своего создателя?

– Да.

– Тогда пойдем со мной, – вздохнул Креч.

Комната на верхнем этаже башни оказалась почти в точности такой же, какой Ваго ее помнил. У окна оставался небольшой уголок, свободный от медных труб и тикающих шестеренок. Там у стены стояла картина, с которой голем привык беседовать, оставаясь один. Теперь она снова была завешена тканью, как и в тот день, когда он ее нашел. Кто-то укрыл картину.

– Знаешь, мне жаль, что я тебя избил тогда, – продолжал Креч. – Прости меня. Просто… Просто ты напомнил мне о ней. Я ведь из-за нее и взял тебя к себе. Вероятностный шторм украл ее и дал мне тебя. Так вот глупо Шторм-вор подшутил надо мной: унес мою красавицу-внучку и подсунул вместо нее другого ребенка, ребенка из металла и сухой плоти. И иногда я срывался и бил тебя, потому что… ты напоминал мне о моей потере. О моей внучке.

– О внучке? Ты говоришь об Эфемере? Креч печально покачал головой.

– Ее звали Эванеска. Но до меня доходили слухи. Даже до такого старика, как я, доходят слухи. – Он смотрел на Ваго, но черные линзы очков надежно скрывали выражение старческих глаз. – Теперь ее называют Лелек.

Ваго подошел к картине и протянул руку, чтобы сбросить ткань.

– Не надо. Пожалуйста, – попросил Креч. – Через много дней после того, как Эванеска пропала, я увидел ее на этой картине. Когда случился шторм, она просто взяла и исчезла. Шторм-вор похитил ее. А потом я увидел ее на этой картине. Это было ужасно. Все равно что встретить ее привидение или увидеть ее в ночном кошмаре… – Он потер переносицу под очками в нелепой попытке отогнать боль, которую причиняли ему воспоминания. – Мне пришлось прятать картину от Эфемеры. Она тогда была еще слишком маленькой, чтобы понять. Эванеска исчезла вскоре после смерти ее родителей. Эфемера даже не помнит, что у нее была сестра… – Старик попытался сглотнуть, но в горле у него пересохло. – Я выбросил все картины из башни, но на эту рука у меня не поднялась. А вдруг… вдруг там есть частица моей внучки? Поэтому я поставил картину здесь. Спрятал ото всех.

Теперь Ваго понял, почему видел девочку чаще, чем все остальные, и почему она последовала за ним в Килатас. Здесь был ее дом. А за те тоскливые дни и ночи, когда он разговаривал с ней, они стали друзьями.

Ваго откинул покрывало. Креч отвел глаза.

– Ты ее дед, – сказал голем. – Посмотри на нее.

Эванеска стояла, облокотясь на парапет канала, ветер играл ее светлыми волосами – он дул ей в спину, и казалось, будто белые локоны отделились от полотна картины, обрели объем и реют в воздухе.

Словно помимо своей воли, Креч медленно повернулся к картине. Его лицо окаменело, но вскоре он немного расслабился.

– Кажется, ей там хорошо, – робко сказал он. – Ведь правда же, похоже, будто ей хорошо? Она выглядит веселой…

– Иногда она веселая, – ответил Ваго. – Иногда грустная. Но главное – она здесь.

Креч не мог отвести глаз от своей внучки.

– Ты повзрослел, Ваго. Ты уже не тот ребенок, каким был, когда жил с нами, – рассеянно произнес старик.

– Трудно оставаться ребенком, когда увидишь, что стало с миром, – ответил Ваго.

– Вот почему мы оберегаем от него наших детей, как можем, – отозвался Креч. – Однако как бы мы ни старались, безмятежная пора детства проходит слишком быстро. – Старик по-прежнему неотрывно глядел на картину, но вдруг его лицо сморщилось, и из-под очков потекли слезы. – О, моя Эванеска… – прошептал он. – Прости меня…

Но девочка на картине не шелохнулась.

Через некоторое время Ваго неловко пошевелил крыльями.

– Когда-то ты сказал, что у тебя есть кое-какие догадки насчет моего создателя, – напомнил он.

– Ах да. – Креч словно очнулся. – Ну, это очень просто. Видишь ли, механизмы, встроенные в твое тело, когда-то привели меня в восторг, и я посветил немало времени их изучению. Многие из них принадлежат к науке Угасших, но кое-что сделано после Угасания, и если присмотреться, то можно увидеть клеймо изготовителя на отдельных компонентах.

– Клеймо изготовителя?

– Мелкая гравировка, которая говорит о том, кто сделал ту или иную деталь. Как подпись художника на картине.

– Креч… Откуда я взялся? – спросил Ваго.

– Из Нулевого шпиля, – ответил ему незнакомый голос.

Это был Лизандр Бейн. Теперь он вышел из-за рядов труб и сразу же взял голема на мушку.

– Тебя создал Протекторат, – сказал Бейн. – Тебя создали мы.

Ваго инстинктивно напрягся и присел, готовый прыгнуть. Но бежать было некуда. Слишком тесно. Разве что выскочить в окно, да и то Бейн может успеть выстрелить… Ваго все равно бы попытался использовать этот шанс, но в незнакомце было что-то такое, что-то…

Ваго знал его. Он чувствовал, что видел этого человека раньше. Только не мог вспомнить, откуда. Лицо в окошке бака, самое раннее его воспоминание?.. Нет, это не он. То был Тукор Кеп. Тогда кто это?

– Побегал и хватит, – сказал Бейн. – На лестнице наши люди. От тайной полиции не скроешься. Возвращайся к нам. Возвращайся домой.

Ваго злобно посмотрел на Креча, и тот попятился.

– Прости, – пробормотал он. – Прости.

– Что вам от меня нужно? – оскалился Ваго. – Я только хочу найти своего создателя. Я ищу Тукора Кепа.

Бейн сперва удивился, а потом расхохотался.

– Ой, не могу!.. Похоже, ты совсем запутался! – Он недобро ухмыльнулся. – Ты и есть Тукор Кеп.

4. 3

Турпана и Моа снова попросили прийти в дом Чайки. Точнее говоря, это была не столько просьба, сколько приказ. Турпан заподозрил, что предводительница Килатаса встретит их не в лучшем расположении духа. И оказался прав.

На верфи кипела лихорадочная деятельность. Жители Килатаса спешили закончить строительство последних судов к началу великого исхода. Каждый спущенный на воду корабль означал, что шансов выжить при нападении водорезов станет чуть больше. Теперь, когда был точно известен заветный день отплытия, у усталых, голодных кораблестроителей открылось второе дыхание. Скоро они наконец-то осуществят свою мечту, то, ради чего много лет назад основали этот подземный город.

Другое дело, получится ли у них и в самом деле достичь иной земли? Ну, как верно сказала когда-то Чайка, это вопрос веры. И люди верили.

Турпан и Моа в сопровождении охраны прошли в дом главы общины под оглушительньш грохот и стук молотков. Солнце уже село, но в гигантской пещере повсюду горели факелы. Бреши в западной стене прикрыли щитами, чтобы свет не был виден с моря. Кораблестроителям предстояло трудиться всю ночь. Шум стоял такой, что Турпан и не надеялся уснуть.

Чайка даже не сочла нужным поздороваться, когда они вошли. Ее взгляд был прикован к картине на стене. Не обернувшись на вошедших, женщина поманила их рукой.

– Знаете, что вы наделали? – ледяным тоном спросила она.

Моа съежилась, услышав в тихом голосе Чайки гнев, готовый вот-вот обрушиться на них.

– Знаете, сколько жизней вы подвергли опасности, когда притащили сюда этого голема?

Комнату освещал только призрачный свет свечей, в углах комнаты и на истощенных лицах людей лежали густые тени. Когда Ваго исчез, люди Чайки обыскали Килатас вдоль и поперек, однако так его и не нашли. Голем каким-то образом умудрился сбежать.

– Он нам не враг! – воскликнула Моа. – Он не сделает ничего такого, что могло бы…

– Откуда ты знаешь? – резко перебила ее Чайка. Ее гнев наконец вырвался наружу, и мишенью оказалась Моа. – Что тебе вообще известно о нем? Об этой твари, которую ты привела в мой город? Ты хоть понимаешь, что мы тщательно проверяем каждого человека, прежде чем позволить ему узнать о нашем убежище? Да если бы не ты, мы бы вообще не впустили сюда этого голема! В следующий раз, когда увижу Кроншнепа, я с ним поговорю. Идиот покрюченный, впустить сюда подобную тварь!

– Не надо вымещать на ней свою досаду! – вмешался Турпан. – Мы не виноваты, что вы его плохо охраняли. А когда мы принесли птицу, ты ведь обрадовалась! И не постеснялась использовать ее, чтобы поднять боевой дух своих людей! А как мы могли принести птицу, не взяв с собой голема? Откуда нам было знать, что он сбежит?

Упрек достиг цели. Накануне Чайка действительно произнесла речь, поведав всему Килатасу о том, что они нашли еще одну птицу с чужой земли, а это, дескать, добрый знак, предвещающий удачу в их далеком странствии.

Моа чуть не плакала от незаслуженной обиды, но Турпан невозмутимо выдержал суровый взгляд Чайки.

– Можете валить вину на кого угодно, – холодно сказал он. – Это ничего не меняет. Зачем ты нас позвала? Чтобы накричать на нас?

Его слова немного остудили гнев предводительницы. Она отошла в глубину комнаты, распустила свой «конский хвост» и снова завязала волосы, еще туже.

– Картина. Посмотрите на картину.

Они перевели взгляд на городской пейзаж, где несколько дней назад видели таинственную девочку по имени Лелек. Она и теперь была там, только стояла вдалеке, на заднем плане, и настойчиво указывала пальцем туда, где за рядами домов, на самом краю картины, возвышалась зловещая черная башня. Нулевой шпиль.

– Что это… что это значит? – в оторопи спросила Моа.

– А ты как думаешь? – ответила Чайка с отвращением в голосе. – Она показывает нам, куда идет Ваго. Или куда он уже пришел.

– Он не шпион! – всхлипнула Моа. – Не шпион!

– Послушай меня, – угрожающим тоном начала Чайка. – Меньше чем через пять дней мы отплываем. Я всю жизнь к этому готовилась. Я отвечаю за своих людей. И не позволю все разрушить. Только не сейчас. Если Протекторат нападет на Килатас из-за того, что вы наделали, мы все равно отплывем, даже если придется прорываться сквозь целую флотилию дредноутов. Если мы не отправимся в назначенный час, нас встретит больше водорезов и они потопят больше кораблей. Каждая лишняя смерть будет на вашей совести.

Она отвернулась, глядя на верфь сквозь грязное окно.

– Я вызвала вас сюда, чтобы сказать вам вот что: я хочу, чтобы вы нашли голема. Я хочу, чтобы вы удостоверились, что он никому не рассказал о Килатасе. Если он уже кому-то рассказал, я хочу знать это наверняка. Возможно, это наш единственный шанс. – Она закрыла глаза, словно сожалея о своем решении. – Нужно исправлять свои ошибки. Так принято в Килатасе. Возможно, уже слишком поздно, но вы должны попытаться. Вы еще можете успеть к отплытию. – Она через плечо оглянулась на Моа. – Но если вы не найдете голема, вы точно никуда не поплывете.

– Нет! – ахнула Моа. – Нет, ты не можешь с нами так поступить! Пожалуйста, позволь нам отправиться вместе со всеми!

Турпан ничего не сказал, думая о своем. В неверном свете свечей было и вовсе невозможно разглядеть выражение его лица, полускрытого маской и упавшими на лоб дрэдами.

– А вот ты был бы совсем не против, если бы вы остались, не так ли, Турпан? – осведомилась Чайка.

Моа бросила на него сердитый, полный упрека взгляд.

Турпан поднял голову.

– Ты знаешь, что я думаю о вашем побеге. Вы обе знаете. Я бы не поплыл с вами ни за какие коврижки.

Повисло молчание. Турпан знал, что Моа считает его предателем, ее обида жгла его, как огонь.

Девушка наверняка еще надеялась переубедить его, но он был непреклонен. Он не поплывет.

– Ваго просто обиделся! – воскликнула Моа. – Ты обращалась с ним, как с пленником, как будто он что-то натворил. Немудрено, что он не захотел тут оставаться! Ты бы на его месте тоже сбежала. – Она смахнула слезы тыльной стороной ладони. – Ты говоришь столько красивых слов о свободе, но посмотри на себя! Ты исключила Ваго из жизни Килатаса, так же как Протекторат исключил нас из жизни Орокоса. Всюду одна и та же история. Нам нужен кто-то, кто был бы хуже нас, это придает нам уверенности, тогда мы чувствуем себя вроде как на ступеньку выше. Но ты ничем не лучше других!

Чайка пожала плечами.

– Может быть. А может, и нет. Просто найди голема. Запомни, Моа: если он выдаст нас, я оставлю тебя здесь гнить вместе с остальными. – Она фыркнула. – А теперь вон с глаз моих, оба. Стражники отведут вас обратно на поверхность.

Моа расплакалась. Жестокие слова Чайки и предательство Турпана совсем сломили ее волю. Она сама начала верить, что привела в Килатас шпиона Протектората.

– Но как мы теперь поймаем его? – спросила она сквозь слезы. – Как отыщем его в Нулевом шпиле?

Она не спросила, как они попадут в Нулевой шпиль – в этом как раз ничего сложного не было. Артефакт поможет пробраться куда угодно.

– Это твоя забота, – отрезала Чайка. – Можешь начать думать над этим прямо сейчас.

Моа повернулась к Турпану и вопросительно посмотрела на него. От этого взгляда у юноши защемило сердце. Она умоляла. Она умоляла его помочь ей, потому что одной ей не справиться.

Турпан мечтал только об одном: убраться из Килатаса и забыть о Ваго. Он хотел, чтобы Моа ничего не грозило и чтобы они по-прежнему были вместе. Артефакт поможет им разбогатеть, и все будет хорошо…

Но Моа было нужно другое. Она готова пойти на любой риск, чтобы добраться до Ваго, чтобы вернуть себе право плыть вместе с Чайкой. Ей безразлично, что это верное самоубийство, что шансы куда-нибудь приплыть почти нулевые, что Турпан считает всю затею бредовой. Она все равно попытается выполнить приказ Чайки, даже если для этого придется вломиться в Нулевой шпиль.

Долгое время все напряженно молчали. Турпан пытался принять решение. Если он поможет Моа, она уплывет с Чайкой. Даже если ее не убьют водорезы, она все равно никогда не вернется. Если Турпан откажется помогать, то она все равно отправится к Нулевому шпилю…

Вот бы найти какой-нибудь способ заставить ее передумать и остаться! Но нет, уже поздно. Для Моа пути назад нет. Побег из Орокоса – ее хрустальная мечта. И если ей не дадут уплыть, эта мечта разобьется вдребезги. Моа такого не переживет.

Турпан понял, что по большому счету у него нет выхода. Он никогда не мог спокойно смотреть, как Моа плачет, никогда не мог ей отказать. Она хочет уплыть. И на этот раз она не отступится. Раз уж она готова настаивать на своем вопреки Турпану, хотя обычно всегда и во всем соглашалась с его решениями, значит, ее ничто не остановит. Слишком сильно ее желание.

– Мы теряем время, – сказал он. – Пойдем и отыщем этого голема.

4. 4

Ваго согласился пойти с Бейном.

Они плыли на боевом корабле по Западной артерии, направляясь к центру Орокоса. Корабль был длинный, черный, с тремя орудийными башнями, а в каждой башне – по паре пушек. Корабли Протектората следили за соблюдением законности и порядка на каналах и в портах.

Близилось утро. Корабль быстро двигался против течения, и чем больше светлело небо, тем выше становились Осевая Цитадель и Нулевой шпиль далеко впереди, а также гора, с которой текли все воды Орокоса. Предрассветный туман льнул к ее склонам, там, где из гигантского резервуара рушились вниз водопады, питающие водные артерии города.

– Выследить тебя не составило труда, – говорил Бейн голему. – Множество людей видели, как ты вышел из этой башни. Помнишь, какое переполох ты тогда устроил? Мы пришли к старику, и он признался нам во всем. – Голос Бейна звучал ровно, без всяких эмоций. – Со стороны твоего так называемого хозяина было очень… неблагоразумно прятать тебя от нас. Вероятно, он решил, что ты заменишь ему потерянную внучку. Но он знает, что бывает с людьми, которые идут против Протектората. Мы с ним потом разберемся.

– Вы меня ждали, – сказал Ваго.

– Мы надеялись, что ты в конце концов вернешься. А после того, как ты ушел из-под носа у моих людей, мы уже не сомневались в этом. Ты ведь не очень-то хорошо заметал следы. С твоей внешностью трудно остаться незамеченным. Мы знали, что ты направился к башне старика. – Он с интересом покосился на Ваго. – Однако мы не ожидали, что ты окажешься там так скоро. Надо же, как быстро тебе удалось отыскать дорогу назад. Хотя, с другой стороны, башня довольно приметная, а у тебя отличное зрение. И, полагаю, ты не нуждаешься в отдыхе и сне.

Ваго не ответил. Он вообще за весь путь произнес лишь несколько слов. Он стоял на палубе, смотрел на крыши и шпили Орокоса и думал. Бейн обещал дать ответы на его вопросы, но не раньше, чем они доберутся до Нулевого шпиля. А пока Ваго было над чем подумать.

«Ты и есть Тукор Кеп», – сказал Бейн.

Это была правда. Ваго знал, что это так, вот только не мог понять, откуда у него такая уверенность. Он и Бейна знал. Опять-таки, откуда? И откуда взялась эта картинка, так ясно отпечатавшаяся в его памяти: лицо, глядящее на него с другой стороны окна? Память не спешила возвращаться, но что-то высвободилось при этих словах Бейна. Воспоминания катились на Ваго подобно лавине, набирая скорость по мере приближения.

Итак, он и есть Тукор Кеп. Как ни странно, Ваго не сомневался в этом. Однако кто такой Тукор Кеп? Что ж, скоро Бейн все объяснит. А до тех пор Ваго пытался разобраться в своих чувствах.

Вчера, когда смеркалось, они садились на военный корабль и Ваго стал свидетелем короткой перепалки шефа тайной полиции и Грача. Очевидно, Бейн обещал мальчишке какую-то награду, если тот найдет Ваго. Теперь Грач требовал свои деньги, хотел, чтобы с него сняли «убеждатель» и отпустили.

– Не теперь, – отрезал Бейн. – Ты мне еще пригодишься.

– Так мы не договаривались! – заорал Грач.

– Значит, я меняю уговор, – пожал плечами Бейн. В руке у него было устройство, которое включало детонатор браслета у плеча Грача. – Или ты считаешь, что тебе будет удобнее спорить с одной рукой?

Грач весь побагровел от злости, его тонкие светлые волосы казались прозрачными на фоне налитых кровью щек и лба.

– Чего еще вам от меня надо? Я же привел голема!

– Посмотрим, что скажет голем. Может, я тебя и отпущу, – невозмутимо ответил Бейн. – Чует мое сердце, в этом деле еще не все прояснилось. Я хочу знать, где голем пропадал все это время. Я хочу узнать больше о его спутниках. И я хочу знать правду о том, почему ты за ними гонишься. Грач достаточно быстро взял себя в руки, чтобы не ляпнуть лишнего в ответ на это, но шеф тайной полиции и так о многом догадался.

– Послушай, парень. Моя работа состоит в том, чтобы ловить людей на лжи, – сказал Бейн. – А я хорошо знаю свое дело. Если ты не хочешь рассказать мне правду о том, почему ты гонишься за этими двумя выродками, то, возможно, мне ответят они. Оставайся здесь и найди их. Приведи их ко мне живыми. Сделка остается прежней. Если не выйдешь на связь в ближайшее время, я напомню тебе о нашем новом уговоре, и последним, что ты услышишь, будут три негромких гудка перед тем, как взорвется твой «убеждатель».

Грач от злости скалил гнилые зубы, шипел и только что не плевался, как выкипевший чайник.

– Мне очень не хочется, чтобы мы стали врагами, Грач, – сказал Бейн. – Ты уже дважды произвел на меня впечатление. Посмотрим, удастся ли тебе это сделать в третий раз. Знаешь ли, случалось, что мы принимали таких парней, как ты, в тайную полицию. Жизнь полицейского куда лучше жизни в гетто.

С этими словами он оставил Грача кипеть от гнева и поднялся на борт. Корабль отчалил и унес их навстречу рассвету.

4. 5

– Это здесь, – сказал Бейн, когда они вошли в большую комнату на полпути к вершине Нулевого шпиля. – Вот где ты родился. Или, точнее, переродился.

Ваго пригнулся, плотно прижав крылья к телу, и протиснулся в слишком узкий и низкий для него дверной проем. За порогом оказалась холодная и пустая комната, стены и пол в ней были металлические. Высоко над головой по периметру шел балкон. И еще в комнате были машины: высокие причудливые устройства, похожие на тонкие, без листьев деревья из золота; генераторы и ряды рычагов, соединенные со странными машинами Угасших, что смотрелось противоестественно до неприличия. В центре стоял цилиндрический медный бак с единственным полукруглым окошком из зеленого стекла. В мягком белом свете, льющемся с потолка, предметы почти не отбрасывали теней.

Ваго подошел к баку. Все в этой комнате было ему знакомо. Он провел когда-то очень много времени, разглядывая рычаги, машины и все остальное. И это было очень страшное время, комната тогда вызывала у него ужас. Ваго подошел к стеклянному окошку бака и заглянул внутрь. На него уставилось лицо голема, искаженное и расплывчатое.

Конечно. Лицо, которое он помнил, было его собственным лицом. Он видел свое отражение, глядя на бак снаружи. Видел себя самого. Тукора Кепа.

Значит, он не всегда был таким. Когда-то он был человеком, у него были лицо и имя, а теперь он стал чудовищем.

Он медленно повернул голову и посмотрел в сторону двери, туда, где в окружении десятка агентов с дум-пистолетами на изготовку стоял Лизандр Бейн.

Тот ответил ему равнодушным взглядом.

– Скажи мне, как я стал таким, – произнес Ваго, и его голос был похож на жалобное старческое поскуливание.

Бейн не спеша вошел и стал ходить по комнате, водя ладонью по приборам. Машины были тихи и безжизненны, но Ваго помнил, как в них гудела энергия, как с ветвей золотых «деревьев» срывались искры.

– Наши ученые разработали проект. Проект создания солдата, предназначенного специально для того, чтобы убивать призраков. Мы научились использовать некоторые изобретения Угасших, и разработчики считали, что эти машины помогут нам осуществить наш замысел. С армией таких солдат, как ты, мы могли бы переломить ход затянувшейся войны в свою пользу. Мы могли бы уничтожить призраков. Но для того чтобы сделать солдата, требовались человеческий мозг и человеческое тело. Проект подразумевал слияние человека и машины.

Бейн подошел к Ваго, встал рядом с ним. Тот продолжал смотреть в бак.

– Эксперимент был слишком рискованным, чтобы поставить его на одном из наших сотрудников, поэтому я решил выбрать кандидата из менее ценных людей. Несколько выродков сидели у нас в камерах в ожидании… переработки. Я спросил у них, не хотят ли они получить второй шанс.

Бейн умолк, и последнее предложение повисло в мучительной тишине. Ваго не шевелился.

– Я вызвался, – произнес он. Конечно, он вызвался. Неудивительно, что он запомнил лицо на стекле как лицо своего создателя. Он сам создал себя. Это лицо было последним отражением его человеческого облика перед тем, как он вошел в бак и началась процедура превращения его в сплав из плоти и металла.

– «Я хочу жить». – Бейн положил ладонь на плечо Ваго. – Так ты сказал. Ты готов был на все, что угодно, даже на такое. Ты готов был отдать свою жизнь Протекторату, лишь бы не умирать. Ты встал на путь искупления.

– Искупления? – хрипло переспросил Ваго. Он нахохлился и попятился на шаг от бака. – Искупления чего?

Бейн снял руку с его плеча.

– Ты был убийцей. Ты убил и ограбил больше двадцати горожан, а потом мы тебя поймали. Ты забыл?

Ваго оцепенел. Он понимал, что ему следует ужасаться, но как он мог ужасаться тому, чего не помнил? Преступления, о которых говорил Бейн, не имели к нему нынешнему никакого отношения. Он даже не знал, верить ли во все это, но потом вспомнил, как в ярости набросился на Креча и с каким удовольствием уничтожал призраков на территории «Запад-190».

– Мы тебя обучили, – продолжал Бейн. – У тебя были все нужные инстинкты, не хватало только дисциплины. Мы сделали из тебя солдата. А затем, когда настало время, мы сделали из тебя суперсолдата.

– Посмотрите на меня, – сказал Ваго, глядя на свое отражение. – Посмотрите, что во что вы меня превратили!..

– Да ты сам посмотри, – ничуть не смутившись, парировал Бейн. – Ты стал быстрее, сильнее, лучше, чем был в прежней жизни. Кеп, ты…

– Теперь меня зовут Ваго! – резко перебил голем. Его слова гулким эхом отразились от высокого потолка комнаты. – Ваго, – повторил он уже тише.

– Ну что ж, Ваго так Ваго. Тоже неплохое имя. Как видишь, Ваго, все механические устройства отлично прижились. У тебя хватит быстроты и силы, чтобы схватиться с десятком призраков сразу. Мы снабдили тебя системой наведения и улучшенными рефлексами. Металлический экзоскелет позволяет тебе не только поглощать эфир, но и получать из него энергию. Ты не нуждаешься ни в пище, ни в отдыхе, единственное, что тебе необходимо для выживания, – это призраки, и то ты можешь долго обходиться без них. Твое новое тело работает на эфире! Что касается призраков, то для них ты практически неуязвим. У нас получилось! Проект оправдал все наши надежды!

Ваго вспомнил бегство от Грача и его шайки по территории «Запад-190» и как призрак, который чуть не убил Моа, исчез, соприкоснувшись с ним. Вот почему она выжила: он, Ваго, поглотил призрака. Значит, его догадка была верна. Он действительно спас девочке жизнь.

– А это зачем? – спросил он, пошевелив крыльями.

Бейн отвернулся, почти что виновато.

– Это я настоял на крыльях. Я хотел, чтобы наши суперсолдаты умели летать и нападать на призраков с высоты. Но физическое строение твоего тела для этого не подходит. Размах крыльев против массы тела, против силы тяжести, против всего остального, что позволяет тварям вроде летучих крыс подниматься в воздух. Не стану притворяться, будто понимаю все это, но ученые меня предупреждали: ничего не получится. Однако я не захотел слушать. Вероятно, ты, если потренируешься, сможешь научиться планировать на довольно большие расстояния, но ты никогда не полетишь.

Ваго некоторое время обдумывал это, потом уставился на свою руку. Он стал сгибать и разгибать кисть, глядя, как металлические стержни скользят по тыльной стороне ладони.

– Почему я не помню? – тихо спросил он.

Слова давались ему нелегко, словно не желали срываться с губ. Ваго поднял голову и посмотрел на Бейна.

– Почему? Что произошло?

– Сначала ты был похож на новорожденного, – ответил Бейн. – Преображение в суперсолдата оказалось слишком тяжело для тебя. Тебя оперировали, через тебя пропускали ток, над тобой производили еще какие-то манипуляции, названий которых я даже не знаю. И ты… думаю, от ужаса и боли ты вроде как спрятался, отрешившись от мира. Снова стал ребенком. Мы начали работать над тобой, шаг за шагом возвращая к действительности. Но вероятностный шторм унес тебя от нас. После этого… Ну, остальное мы узнали от игрушечных дел мастера Креча. Он рассказал нам о тебе все до той минуты, когда ты взбунтовался и исчез. И мне было бы очень интересно услышать остальную часть твоей истории.

Ваго посмотрел на агентов тайной полиции, следящих за каждым его движением.

– Что теперь? – спросил он.

– Теперь ты снова здесь. И мы закончим настройку.

– Настройку?

– У нас есть машины, которые научат тебя думать.

– Думать так, как хочется вам, – уточнил Ваго.

– Умница, правильно догадался, – насмешливо подтвердил Бейн. – Ты быстро усваиваешь правила игры.

Ваго подумал, что мог бы бежать, оттолкнуть Бейна, сделать хоть что-нибудь… Но сердце его было разбито, ему не хотелось даже пытаться вернуть себе свободу. Он почти наверняка погибнет, если попробует бежать, так стоит ли?.. Ради чего так рисковать? У него ничего не осталось там, в этом городе. Ваго ничего не помнил о своей жизни выродка-убийцы, но это было и не важно. Теперь он знал, кто он такой: создание Протектората. Как мог он вернуться к Моа после этого?

Плечи голема поникли.

– Почему вы с нами так обращаетесь? – спросил он глухо.

Бейн рассмеялся, но чувствовалось, что вопрос удивил его.

– Что ты имеешь в виду?

– Да все это: гетто, и то, как людей оттуда уводят, а они никогда не возвращаются. Почему?

Бейна перестал смеяться.

– Потому что вы разрушаете наш мир. Ваго встретился с ним взглядом и увидел, что шеф тайной полиции на сей раз совершенно серьезен.

– У каждого человека есть мечта, – сказал Бейн. – Я мечтаю о мире порядка, где все на своем месте и все работает, где люди могут безбоязненно ходить по улицам. Об обществе, где все граждане счастливы, потому что им ничего не грозит, ведь они знают: мы стоим на страже их благополучия.

Бейн нахмурился, и Ваго услышал в его голосе отвращение и ненависть, когда тот заговорил снова:

– Все, чего я хочу, – это общество порядочных и здоровых людей, и чтобы у каждого была работа и достаточно еды, чтобы есть досыта. Но вы, грязное отребье, вечно вставляете мне палки в колеса. Нищие людишки, хилые людишки, людишки, у которых тяга к преступлениям в крови и которые рожают новых преступников… Почему мы должны делиться с вами пищей и местом под солнцем? Разве ты не понимаешь, как мал Орокос и как много людей на нем? Наши гидропонные фермы работают на пределе. Наши уловы рыбы уменьшаются с каждым днем – даже море не может кормить всех нас вечно. А тут еще и призраки могут объявиться в любую минуту где угодно, так что невозможно наладить надежное снабжение. Выродки вроде тебя – это пиявки, которые норовят обескровить наш город, и мы больше не можем этого терпеть! Ваго молча смотрел на него.

– Но мы не можем просто перебить вас, – продолжал Бейн. – Узнав об этом, граждане подняли бы мятеж. Поэтому мы уничтожаем вас по-тихому. Забираем по нескольку человек, а потом закрываем одно гетто и переселяем всех оставшихся выродков в другое. Однажды Орокос проснется, а вас просто не будет. Не будет нищих, калек, преступников. Все будут счастливы и довольны. А после того как мы победим призраков, наступит новая эра. Эра мира и порядка, эра процветания и совершенства, подобная той, что была до Угасания.

У Ваго остался только один вопрос:

– Что стало бы со мной, если б я не вызвался участвовать в вашем эксперименте? Что происходит со всеми, кого уводят?

На суровом, словно высеченном из камня лице Бейна не мелькнуло ни тени сомнения в собственной правоте.

– О, это самый тонкий момент. Как я сказал, у нас не хватает пищи на всех, и тратить ее на выродков было бы глупо. Питательная каша, которой мы их кормим, чтобы не дать умереть с голоду и не позволить бунтовать… сделана из тех, кого мы уводим.

Ваго опустил голову, тень упала на его лицо. Слишком много ужасного узнал он за этот день. Слишком много всего. Бейн подал знак агентам у двери, и те подошли ближе, держа голема на мушке.

– Пойдем, Ваго, – сказал он. – Скоро ты поймешь, что все это к лучшему. Вот что сделает машина. Она поможет тебе понять.

Сломленного, раздавленного непомерным грузом жестокости этого мира, Ваго увели, чтобы окончательно превратить его в суперсолдата. В машину для убийства.

4. 6

Моа нервно переминалась с ноги на ногу, оглядывая мрачный интерьер мастерской кодировщика. Турпан не спускал глаз с владельца заведения, который отсчитывал платиновые пластинки на металлическом прилавке, слабый утренний свет проникал в узкие щели окон за его спиной. Было холодно, но на душе у Моа царил куда более страшный холод. Тоска такая, что хоть в петлю…

Осталось четыре дня. Четыре дня до отплытия. Если Моа не успеет, она упустит единственный шанс осуществить свою мечту.

Их выгнали из Килатаса с позором. Провели по извилистым переходам мимо стражников с суровыми лицами, через ворота под неодобрительными взглядами часовых. Моа почти всю дорогу проплакала, но никто не спешил ее утешить. Даже Турпан держался отчужденно, но его она как раз понимала. Он согласился помочь ей проникнуть в Нулевой шпиль. Согласился рискнуть своей жизнью и мечтой о богатстве – и все ради того, чтобы вернуть Ваго, который ему никогда не нравился, ради того, чтобы Моа могла вернуться в Килатас и уплыть, покинув Турпана навсегда. У него не было абсолютно никаких причин ввязываться в охоту на голема. Он отправился с Моа лишь потому, что она так хотела.

И это было для нее тяжелее всего. Моа и не думала, что может быть такой эгоисткой. Как она могла требовать от Турпана подобной жертвы? А с другой стороны, что ей еще оставалось? Ей была нужна помощь Турпана, чтобы найти Ваго. А вдруг голем попал в беду? Моа искренне привязалась к Ваго и не хотела бросать его на произвол судьбы, что бы там ни говорил про него Турпан.

– Плчт дньг, – проскрипел кодировщик. Турпан покачал головой.

– Мало.

Кодировщик не шелохнулся. Невозможно было понять, что у него на уме. Все его тело покрывали пластины экзоскелета, похожие на хитиновый панцирь, лица было не разглядеть из-за шлема, сделанного из гладкого черного материала, сквозь забрало виднелись только глаза – выпуклые, ничего не выражающие, горящие бледно-голубым светом. Равнодушный механический голос доносился из круглого зарешеченного отверстия на впалой груди кодировщика.

– Чнь хрш, – произнес он и продолжал отсчитывать пластинки.

Кодировщики вообще были существа загадочные – отчасти люди, отчасти машины. Никто не знал, сколько в них на самом деле осталось человеческого. Кодировщики хотели, чтобы их считали живыми машинами, вроде голема, но подобными технологиями обладал только Протекторат. Кодировщики стыдились своей человеческой сущности и прятали ее за броней из высокотехнологичных материалов.

Кодировщики поклонялись механическому богу и стремились походить на него. Они верили, что их бог живет в Осевой Цитадели, точнее, в генераторе хаоса, а вероятностные шторма и призраки – это проявления его гнева. Кодировщики посвящали всю свою жизнь тому, чтобы уловить промысел божий в микросхемах и передаточных числах редукторов. Поэтому они всегда охотно покупали всяческие сложные приборы. Вот Турпан и принес одному из них свои детекторные очки в надежде выручить достаточно денег, чтобы им с Моа хватило на дорогу вверх по Западной артерии.

Сами того не подозревая, Турпан и Моа повторяли путь, который Бейн и Ваго совершили прошлой ночью.

– Двльн? – спросил кодировщик.

Поклонники механического бога пропускали все гласные в словах, так что понять их было нелегко, но у Турпана был богатый опыт.

Он смахнул пластинки в сумку.

– Вполне.

Заключив таким образом сделку, Турпан и Моа вышли из мастерской в тусклое, серое утро. Дома здесь, на улочках, уступами спускающихся к каналу, были невысокие, в три-четыре этажа, фасады их занимали витрины магазинов. Обветшавшие лестницы и мостики скрипели под сапогами прохожих, снующих по узким улицам. В воздухе стоял запах рыбьих потрохов и гнили.

Турпан и Моа спустились с четвертого этажа, где находилась мастерская, и направились к причалам. Баржи и буксиры медленно отплывали вверх по каналу, держа курс на Осевую Цитадель или к меньшим каналам, сетью опутавшим город. Вниз по течению никто не плыл – там, на западе, высилась городская стена. Гигантские водозаборники всасывали воды канала и выплевывали их по ту сторону стены.

Моа брела вслед за Турпаном по булыжным мостовым, зажатым меж домов из темного камня и металла, вниз, к набережной. Оба молчали. Турпан, собственно говоря, не разговаривал с ней с тех пор, как согласился отправиться на поиски Ваго. Похоже, он решил таким образом наказать девушку. Моа некоторое время терпела, но вскоре молчание стало невыносимым.

– Все образуется, Турпан, – слабом голосом сказала она. – Вот увидишь. Мы вернем Ваго.

– И что потом? – фыркнул он. – Потом ты сядешь на корабль и тебя убьют. Один из трех, помнишь? Или ты забыла, каковы шансы убежать из Орокоса живой? – Он сердито смотрел прямо перед собой. – И это еще если Чайка не ошиблась в расчетах.

Моа хотела возразить, но он перебил ее:

– И еще одно: что, если она права насчет Ваго? Что, если он и правда враг? Что мы о нем знаем? Ничегошеньки! Если он и правда в Нулевом шпиле, – а мы знаем об этом только от девочки на картине, – тогда он, возможно, уже выболтал все о Килатасе и о нашем артефакте.

Моа нечего было ответить на это, и они вновь погрузились в молчание. Турпан был прав. Теперь она поняла, что никогда-никогда не сможет убедить его плыть вместе с ней. Он скорее согласится потерять ее навсегда, чем признает, что у плана Чайки есть хоть какой-то смысл. Если бы Моа могла заставить его увидеть то, что виделось ей, – прекрасную землю, раскинувшуюся, возможно, сразу за горизонтом!.. Если бы он мог заглянуть в ее грезы, то понял бы: эта земля стоит того, чтобы рискнуть всем. Но словами этого не передашь. Любые слова будут для Турпана пустым звуком.

Только теперь, когда между ними разверзлась пропасть непонимания, Моа впервые осознала, как крепко переплелись их с Турпаном жизни. Они всегда были вместе и больше всего на свете боялись расстаться. А сейчас их дороги расходятся. Сначала Ваго, потом Чайка и, наконец, самое главное: мечты, которые оказались у них такими разными…

«Зачем только мы нашли этот покрюченный артефакт! – с горечью думала Моа. – Зачем только я вообще научилась открывать двери! Некоторые двери должны оставаться закрытыми, потому что если их откроешь, то уже никогда не закроешь снова».

Пока Турпан торговался с хозяином судна, который согласился подбросить их вверх по каналу, она задумалась о Нулевом шпиле. С чем они столкнутся, когда доберутся туда? Возможно, артефакт позволит им проникнуть внутрь. И возможно, внутри их ждет верная гибель. Но Моа должна была попытаться. Она знала, что Турпан ее не понимает, но иначе поступить не могла.

– Придется немного подождать, – негромко сказал ей Турпан, когда договорился-таки с хозяином судна.

Она пожала плечами. Все равно потребуются целый день и вся ночь, чтобы добраться до центра Орокоса на барже. Еще сутки долой. Время неумолимо утекало сквозь пальцы.

Пока хозяин пересчитывал плату за проезд, Турпан на всякий случай озирался по сторонам. Он не забыл о Граче, но был почти уверен, что любимчик Аньи-Джаканы уже давно оставил мысли о погоне и вернулся к атаманше ни с чем. Грач ведь не вездесущий.

А между тем в это самое время за Турпаном наблюдали. Притаившись за грудой мусора, его разглядывал уличный мальчишка, до которого дошли слухи о том, что некто платит хорошие деньги за сведения о смуглом парне в респираторе и с дрэдами и бледной девушке в холщовых штанах. Мальчишка проследил, как они садятся на баржу, запомнил ее название и убежал.

Грач не был вездесущим, что верно, то верно. Но небольшое вознаграждение, обещанное кому надо, творит чудеса.

4. 7

На Орокос снова опустилась темнота. Самоходная баржа медленно ползла по каналу, ее двигатели натужно боролись с течением. Это было большое пассажирское судно с дюжиной кают, грузное и уродливое, увешанное цепями и канатами, которые тихо позвякивали, когда судно покачивалось на волнах Западной артерии. Сегодня луну скрывали облака, моросил мелкий дождь и непроглядно-темная ночь казалась враждебной. Дома на берегу канала тонули во мраке. Баржа бороздила воду, направляясь к центру города. Сонные матросы направляли ее, ориентируясь на огни судов впереди.

Никто не заметил худощавую фигурку, которая уцепилась за тяговый канат, проворно, как крыса, вскарабкалась по нему и бесшумно скользнула через планшир. Грач осмотрел палубу, убедившись, что поблизости никого нет, скользнул в тень палубной надстройки, где помещались каюты. Дождь мгновенно скрыл мокрые следы, оставленные им на палубе. Грач осторожно подергал первую попавшуюся дверь, и она беззвучно открылась. За ней оказались металлические ступеньки, ведущие вниз, в грохочущее и пыхтящее сердце баржи. Он стал спускаться.

«Лучше бы тот пацан не соврал, – подумал Грач. – Потому что иначе гнить ему с перерезанной глоткой».

Весь день прошел в погоне. Грач заплатил капитану быстроходного баркаса, направлявшегося вверх по течению, но только с наступлением ночи они обогнали судно, которое он искал. Убийца сошел на берег выше по течению и стал ждать. Наконец сквозь пелену дождя показались приближающиеся огни баржи. Тогда Грач прыгнул в воду и поплыл навстречу судну. Все предприятие отняло у него много времени, сил, а главное – денег: он почти полностью израсходовал сумму, которую удалось выручить за детекторные очки Моа. Но дело того стоило. Грач очень хотел заполучить артефакт. И заодно убить парня с девчонкой – за то, что он влип из-за них в эту историю.

Но убивать их было нельзя. По крайней мере теперь. Бейну они требовались живыми, а Грач, покуда он щеголял «убеждателем», был вынужден подчиняться приказам Бейна.

Спустившись по ступенькам, он очутился в коротком коридоре из клепаного железа. Под потолком покачивались фонари, отбрасывающие на стены тусклый зеленый свет. По обеим сторонам коридора тянулись овальные двери с круглыми окошками-иллюминаторами. Все окошки были темными. Уже поздно, пассажиры давно легли спать.

Грач пошел по коридору, заглядывая в каюты. Слабый лунный свет, льющийся в маленькие квадратные иллюминаторы, освещал спящие фигуры, скорчившиеся в плетеных гамаках. И за очередной дверью Грач увидел Моа.

Она свернулась калачиком в своем гамаке, намотав на себе одеяло как кокон. Но гамак над ней был пуст. Турпана там не было.

Грач, озабоченно хмурясь, огляделся по сторонам, однако спрятаться в коридоре было негде. Так где же этот Турпан? На палубе?

«Не важно, – подумал убийца, вынимая кинжал из кожаных ножен. – Если он вернется, я с ним разберусь. Пора браться за дело!»

Он повернул ручку и вошел в каюту, аккуратно закрыв за собой дверь. Грохот и гул двигателей заглушили легкий шум его движений. Моа не проснулась.

Грач подкрался к ней. Его насквозь промокшая одежда прилипла к телу. Дождь стучал в окно снаружи. Девчонка что-то пробормотала и шевельнулась – должно быть, шестое чувство предупредило ее об опасности. Вот только глаза она все равно не открыла. Пока не почувствовала холодное лезвие ножа Грача у горла.

– Привет, милашка, – проворковал убийца, оскалившись. – У тебя есть кое-что, что мне нужно.

Моа замерла. Она машинально огляделась в поисках Турпана, но его в каюте не было. Только Грач.

– Я слышал, к тебе попала одна цацка, – прошептал он, нагнувшись к ней так низко, что капли с его капюшона упали на ее щеку. – Очень ценная. Почему бы тебе не рассказать мне, что она делает, Моа? Мне очень любопытно.

– Она ничего не дела… – начала девушка, но осеклась, потому что лезвие кинжала едва не впилось ей в шею.

Грач тихонько поцокал языком.

– Давай не врать друг другу, а?

От страха у нее пересохло во рту, очень хотелось сглотнуть, но кинжал был слишком близко. Где же Турпан? Почему он бросил ее?

Перепуганная до полусмерти, Моа пролепетала:

– Она открывает двери. Она делает… ну чтобы можно было пройти.

– Я так и думал, – ответил Грач. – Иначе бы я добрался бы до вас еще в бункере.

Он повернул лезвие так, что его острие оказалось под подбородком Моа. Она тихонько всхлипнула, на глазах у нее выступили слезы.

– Отдай его мне, – велел убийца.

Моа сунула руку под одеяло. Она спала полностью одетой, так как в каюте было холодно. Едва она достала на свет устройство Угасших, как Грач тут же выхватил его и принялся разглядывать со всех сторон.

– И как оно работает?

– Надо надеть его… надеть на руку, – еле слышно выговорила Моа.

Слеза покатилась по ее впалой щеке, но Грач не обратил на это ни малейшего внимания. Он недобро прищурился и приказал:

– Не дергайся. И ни звука. Иначе я тебя сильно порежу.

Он немного отодвинулся и отложил кинжал, освободив обе руки, чтобы попробовать надеть артефакт. Моа строила отчаянные планы. Может, рвануться к двери, пока Грач отвлекся? Но она понимала, что ей далеко не уйти. Вот если бы Турпан вернулся! Нет, хорошо, что его тут нет. Не хватало еще, чтобы и он пострадал.

«Возьми артефакт, – мысленно умоляла она убийцу. – Возьми и уходи».

– Не надевается, – пробормотал Грач. Поднял на нее глаза и сердито повторил: – Не надевается!

Он бросил ей устройство, и Моа машинально поймала его.

– Надень, – прошипел Грач. – Я хочу посмотреть.

Моа сделала, как было велено. Она села в гамаке, спустив ноги, и надела артефакт на руку. Он подошел легко, янтарный диск уютно устроился в ее ладони, словно его для того и сделали. А потом появились краски: странные, туманные вихри цвета, подобные всепроникающей кисее вероятностного шторма. Они закружились в медленном танце вокруг ее руки, озарив каюту мягким сиянием.

Некоторое время Грач потрясенно таращился на это диво, потом вдруг разорвал на груди мокрую рубаху и спустил ее с одного плеча. Кожа его была бледной, покрытой шрамами. Вокруг верхней части руки обвилось тусклое серое кольцо «убеждателя».

– Ты сказала, что оно делает вещи такими, что можно сквозь них пройти, – сказал он. – А как насчет этого?

Моа озадаченно уставилась на браслет. Она понятия не имела, что это за штука и почему он просто не может сам ее снять.

– Не знаю, я…

– Попробуй! – прошипел Грач, снова схватив кинжал.

Моа хотела предупредить его – она ведь понятия не имела, что может произойти, если к нему прикоснуться. Но она прикусила язык: какое ей дело, если Грач пострадает?

Девушка протянула руку с артефактом.

– Только без шуток, – предостерег Грач, потрясая кинжалом.

– Мне не до шуток, – прошептала она. И обхватила рукой «убеждатель».

От ее руки потекли разноцветные полосы, обвили металлический браслет. «Убеждатель» и рука вокруг него начали таять, становиться полупрозрачными, как тела призраков. Грач с воплем отдернул руку… и та проскользнула сквозь просвечивающее насквозь кольцо металла. Раздался глухой стук – это браслет упал на пол.

Грач негромко рассмеялся и потер руку, которая мгновенно потеряла всю прозрачность, как будто ничего и не было. Браслет лежал на полу у ног Моа.

– Брось его мне, – сказал Грач. Девушка послушалась. Он поймал «убеждатель», сунул в карман и снова надел рубаху.

– Ну вот, – ухмыльнулся он. – Кажется, мне следует поблагодарить тебя за то, что ты помогла мне избавиться от этой небольшой обузы. Но на самом деле ты уничтожила единственное, что мешало мне тебя убить. – Он мерзко улыбнулся и шагнул к ней, его кинжал сверкнул в тусклом свете, льющемся в наружное оконце. – «Убеж-датель» снят, так что я сорвался с поводка Бейна. Я могу взять эту цацку Угасших и исчезнуть. Интересно, будет ли она действовать, если я просто отрежу тебе руку?

Но Моа не собиралась подпускать его к себе. Она шлепнула ладонью о пол каюты, и снова потекли цвета. Грач успел только удивиться, как пол под его ногами разверзся и убийца с воплем провалился в грузовой трюм. Моа осталась сидеть в гамаке, закрепленном на стенах. Она отдернула руку, и пол снова стал сплошным.

Она ошалело огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что каюта пуста. Ей не верилось, что у нее это получилось. Но в каюте больше никого не было. Грач исчез.

Потом Моа спохватилась – рассиживаться было нельзя. Она сняла артефакт с руки и снова сунула его в карман брюк. Ей хотелось только одного: оказаться подальше от этого места, от этой баржи. Грач в трюме, но он не исчез. Она слезла с гамака, распахнула дверь…

И столкнулась нос к носу с Турпаном.

И тут ее прорвало. Весь ужас, которого она натерпелась за последние несколько минут, хлынул наружу.

– Где тебя носило? – завизжала она. – Крюч тебя раздери, куда ты подевался, когда был так нужен?

Турпан схватил ее за руки и посмотрел в глаза так, что весь праведный гнев Моа как ветром сдуло.

– Здесь агенты тайной полиции, – сказал он.

– Что? Что они…

– Сматываемся!

Моа больше не спорила. Они поспешно прошли по коридору, и Турпан потащил ее вверх по металлической лестнице.

– Я был на палубе, – шептал он на ходу. – Думал. На дождь мне было наплевать. И увидел, как подошел их корабль. Они что-то ищут. Думаю, что нас.

Он схватился за ручку двери и оглянулся на Моа. С его дрэдов капала вода, респиратор тоже был мокрым.

– Готова?

– Турпан, – сказала Моа. – Здесь Грач. Он чуть не убил меня.

Турпан прищурился.

– Сматываемся, – повторил он и приоткрыл дверь.

Выглянув в щелку, они увидели темные фигуры во френчах, крадущиеся вдоль бортов баржи. В руках агенты держали дум-пистолеты.

– Прорвемся к воде, – сказал Турпан. – Если мы сможем добраться до борта, то, может быть…

– Ты иди, – перебила его Моа.

– Сейчас не время для… – начал возражать он, но она снова его перебила.

– Я не умею плавать, – сказала она.

– Что?!

– Я не умею плавать.

– Ты выросла у озера, твой отец был рыбаком, и ты не умеешь плавать?

– Меня что-то укусило… когда я была еще совсем маленькая. После этого я и подходить-то к воде боялась… – Моа оборвала себя, осознав, как жалко это звучит. – Крюч раздери, Турпан, мы живем посреди города. Я никогда не думала, что это важно.

Сердце Турпана упало.

– Мы попались, – сказал он.

– Нет! Ты можешь убежать. Ты ведь умеешь плавать.

Он отвернулся от двери и покачал головой.

– Я не побегу. Без тебя – нет. Повисло долгое молчание. Они смотрели друг на друга.

– Прости меня, – пробормотала Моа, и слезы снова брызнули у нее из глаз. – Прости, что втянула тебя во все это…

Турпан спустился на ступеньку, где стояла она.

– Брось, Моа. Мы вместе в это ввязались. – Он нежно обнял ее. – Я лучше буду здесь с тобой, чем где угодно без тебя.

Она прижалась к нему, обвила его шею руками. Сквозь куртку Турпана она почувствовала гладкий горб дыхательного аппарата. Так они и стояли, обнявшись, когда дверь наверху открылась и за ними пришли агенты тайной полиции.

4. 8

Камеры в Нулевом шпиле были такие же, как коридоры: серые, безликие и стерильно чистые. Пока их вели к месту заключения, Турпан и Моа мельком видели помещения, полные картотечных ящиков, скучные комнаты, где за бесчисленными письменными столами колотили по клавишам легионы секретарей. Это было мрачное место, где меж голых стен гуляло гулкое эхо. Все здесь было казенным и практичным, как в больнице.

Агенты тайной полиции арестовали Турпана и Моа без объяснения причин. Грачу тоже пришлось пойти с ними. Он арестованным не считался, однако агенты все равно не спускали с него глаз. Убийца то и дело бросал на Моа полные злобы взгляды – он так и не простил ей унизительного падения в трюм.

Первым делом у Моа отняли артефакт Угасших. Они даже знали, в каком кармане она его держит. По-видимому, за ним-то они и охотились. Они все о нем знали.

Турпана и Моа предали. И у Турпана не было сомнений, кто это сделал. Сначала он подумал, что это Грач, но, услышав рассказ Моа, понял, что ошибся. Выдавать их агентам было не в интересах Грача: он хотел получить артефакт в свое распоряжение, а Турпана с Моа попросту прикончить. Оставалась только одна возможность. Ваго.

Турпан ничего не сказал Моа о своих подозрениях. Она умная – в конце концов сама все поймет. А пока они сидели в камере и гадали, что с ними будет.

Хорошо еще, их посадили вместе. Хоть какое-то милосердие со стороны тюремщиков. Жизнь была кончена, мечты разбиты вдребезги, но их не разлучили. Кроватью здесь служили узкие и жесткие нары. Моа сидела на них, ссутулившись и обхватив колени. Турпан прислонился спиной и затылком к холодному серому металлу стены. Когда их вели сюда по длинному изгибающемуся коридору, они миновали множество других камер, однако двери в них были глухими, так что оставалось только гадать, томятся ли за стенами другие такие же узники или Турпан и Моа здесь одни.

Почему их не рассадили по разным камерам? Ведь это было бы так логично. Разлучить их, сломить дух, дать помучиться один на один со своими безрадостными мыслями. Впрочем, вполне возможно, в этом просто не было надобности – если тайной полиции и так все известно, допросы долго не продлятся. Дознавателям все равно, станут они запираться или нет. Поэтому их и не стали разделять.

От таких мыслей Турпана охватила тоска, и он с головой погрузился в трясину безнадежности.

Он видел, что Моа приходится еще тяжелее. Ему хотелось сказать ей что-нибудь, но он не мог заставить себя заговорить. Турпан был совершенно раздавлен и не способен собраться с духом. Внезапно все, что случилось после того, как они нашли артефакт, – бегство от моцгов, гнев Аньи-Джаканы, путешествие через район призраков, чудесное спасение Моа, Килатас, погоня за Ваго, – все показалось смешным и нелепым. Они жили фантазиями, стремились попасть в иллюзорный мир, где все будет иначе, где они смогут сбросить смирительные рубашки, в которых жили всю жизнь. Но теперь Турпан спрашивал себя: а был ли у них хоть малейший шанс на успех? Как и этот город, жизнь предоставляет тебе определенную свободу выбора, но имеет обыкновение резко одергивать тебя, если пытаешься зайти слишком далеко. Так цепь, сколь бы длинна она не была, не дает собаке сбежать. Это только иллюзия свободы.

Да, конечно, они по крайней мере попытались переломить свою судьбу, но сейчас это было слабым утешением. Артефакт отняли. Если даже им удастся выйти отсюда, они не смогут вернуться в свое гетто, потому что Анья-Джакана жаждет их крови. И в Килатас им тоже дороги нет. Им больше нигде нет места.

Как говорила Моа: зачем бороться, если один поворот судьбы может свести на нет все твои усилия? Лучше позволить течению нести себя, чем плыть против него. Только выбьешься из сил, а течение все равно тебя унесет.

Она считает время. Турпан знал это наверняка. Осталось три дня. В глубине души Моа все еще цеплялась за надежду, что тайная полиция скоро выпустит их и они успеют вернуться в Килатас. И тогда, может быть, Чайка смилостивится над ними и позволит участвовать в самоубийственной попытке сбежать из Орокоса. Турпан был в таком отчаянии, что даже поддался бы на уговоры и присоединился к ней. Но их не выпустят. Тайная полиция не отпускает выродков.

Все кончено.

4. 9

За ними пришли на следующий день. Накануне им принесли питательную кашу и воду. Необходимость пользоваться туалетом в присутствии друг друга обоих очень смущала, но куда денешься… В камере была всего одна кровать, которую Турпан уступил Моа, а сам пытался спать на полу, но она вскоре позвала его к себе. Они обнялись, и измученная Моа мгновенно провалилась в сон. А Турпан заснуть так и не смог. Он лежал, чувствуя тепло ее худенького тела, слабое дуновение ее дыхания щекотало ему шею. Моа по наивности никогда не подозревала, какую муку причиняет, так доверчиво прижимаясь к нему во сне…

Первое время Турпан сердился на нее за это. Потом понял, что это безнадежно, и смирился. Но теперь он с болезненной отчетливостью вспомнил то, о чем последние дни почти не думал: что у него есть в жизни только одно, за что стоит цепляться и бороться, – девушка, лежащая сейчас у него в объятиях.

В середине дня за ними пришли четыре плечистых бритоголовых охранника. Повели по коридору, потом вверх по лестнице, мимо закрытых наглухо дверей, обозначенных какими-то символами, которых Турпан не знал. Они шли в полной тишине, только скрипели сапоги охраны и тихо жужжал источник питания респиратора. В коридорах им никто не встретился, словно Нулевой шпиль был совершенно необитаем.

В конце концов они подошли к кабинету Лизандра Бейна, шефа тайной полиции Протектората. Посторонний ни за что бы не догадался о том, что за совершенно непримечательной дверью скрываются владения столь могущественного человека. Турпана и Моа ввели в серую полупустую комнату. Дальняя от двери стена была выпуклой, и окно в ней выходило на Осевую Цитадель. Они впервые увидели это загадочное сооружение с такого близкого расстояния: колоссальный застывший вихрь стеклянных осколков, рядом с которым Нулевой Шпиль казался маленьким. Перед окном стоял серый письменный стол, одну из боковых стен занимали серые же металлические шкафы. Снаружи был ясный день, но затемненные стекла приглушали солнечный свет, делая кабинет еще более унылым. Единственными украшениями служили три картины на стенах: две изображали марширующие войска, а третья была портретом Патриция в его черной, похожей на халат хирурга шинели и с черным провалом вместо лица. Под портретом висела бронзовая табличка с выгравированной надписью: «Мы снова сделаем этот мир правильным. Бенеджес Фрайн». Ни Турпан, ни Моа никогда не слышали этого имени.

За столом сидел хозяин кабинета и читал отчет. Они не знали настоящего имени этого человека, и он не стал представляться. Но Турпан и Моа видели его в паноптиконе. Для них он был Мрачный Джек.

В углу, словно нахохлившаяся горгулья, застыл Ваго.

При виде него Моа тихо вскрикнула, но радость на ее лице тут же померкла – Ваго посмотрел на нее совершенно равнодушно, будто чужой. Она вдруг поняла, почему голем стоит по другую сторону стола. Свет от окна падал на металлическую половину его изуродованного лица, и, глядя на Ваго, Моа признала то, во что не позволяла себе поверить раньше: он предатель. Теперь он на стороне Бейна.

Она отвернулась от него, лицо ее окаменело.

– Она была права, – тихо сказала Моа Турпану. Голос ее дрожал от злости и обиды. – Чайка была права.

– Вы имеете в виду Чайку из Килатаса? – спросил хозяин кабинета, слух которого оказался более острым, чем думала Моа.

Мрачный Джек даже не взглянул на них, уткнувшись в отчет.

– Главу ранее тайной – и совершенно незаконной – подземной общины, которая собирается уплыть из Орокоса через два дня?

– Нет! – закричала Моа и резко подалась вперед, словно хотела прыгнуть через стол.

«Он знает. Он знает все!»

Турпан схватил ее за руку, и Моа нехотя уступила. Двое охранников, оставшихся в комнате, расслабились. Моа дрожала от еле сдерживаемого гнева, с ненавистью глядя на голема. Ваго на мгновение встретился с ней взглядом, потом отвел глаза и стал смотреть в окно.

– Вот как. Сначала Анья-Джакана, а теперь Ваго. По-видимому, вы плохо выбираете себе союзников, – произнес шеф тайной полиции и со стуком отшвырнул отчет на край стола. – От него и от вашего друга Грача мы уже знаем все, что нам нужно знать о ваших небольших приключениях.

– У тайной полиции, должно быть, совсем плохо с кадрами, если вашу работу за вас делают типы вроде Грача, – ядовито заметил Турпан.

Он твердо решил не дать себя запугать. В конце концов его и Моа убьют. Можно говорить все, что угодно, – их судьба уже решена.

– Грач нас очень удивил, это правда, – сказал Мрачный Джек. – Я подумываю о том, чтобы попробовать его в качестве агента-стажера тайной полиции. Кажется, он прекрасно подходит под наши требования, учитывая все обстоятельства. Он даже не возражал против «убеждателя». Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с вами, выродками, поэтому я, пожалуй, пока не буду снимать с него это устройство. До тех пор, пока не буду уверен в лояльности нашего маленького друга.

Он встал и стало видно, что он гораздо выше Турпана и Моа.

– Надеюсь, вы проявите такую же готовность к сотрудничеству.

Моа не стала говорить, что помогла Грачу снять «убеждатель». Похоже, маленькому негодяю удалось это скрыть. Она не знала, можно ли это как-то использовать, но не собиралась выдавать Мрачному Джеку лишние сведения. Грач был меньшим из зол. Он был просто убийцей. Тайная полиция куда хуже.

– Что мы такого сделали? – спросил Турпан. – Почему мы здесь?

Шеф тайной полиции вышел из-за стола.

– Для начала, вы воры. Этого уже достаточно, чтобы вас арестовать. Но мы все знаем, что вы здесь не поэтому. В конце концов, я даже готов не обращать внимания на подобные вещи. Вы выродки, и склонность к преступлениям у вас в крови. – Он подошел ближе, хмуря брови. – Вы здесь из-за того артефакта, который вы нашли. Мы чуть было его не упустили. Если бы Ваго нам не рассказал, мы бы никогда и не узнали, что он у вас. Мы даже не догадались, что Грач гнался за вами именно из-за этой вещицы. Он тот еще проныра. Его ловкость заслуживает восхищения.

– И как вы нас нашли? – спросил Турпан. Мрачный Джек снизошел до ответа.

– «Убеждатель» Грача позволяет нам отслеживать его перемещения. Когда Ваго рассказал мне об артефакте, я понял, почему Грач за вами охотится. Я послал своих людей, преследуя сразу две цели: помочь Грачу захватить вас, и заодно обеспечить его примерное поведение. По-видимому, они успели как раз вовремя.

И тут Турпан понял, почему они стоят в этом кабинете, почему их до сих пор не убили. Тайная полиция и без них достаточно знает об артефакте, значит, их оставили в живых не для допроса. Тогда остается только одно… Турпан вызывающе рассмеялся.

– Вы не можете заставить его работать, ведь так?

Мрачный ударил его по лицу тыльной стороной ладони. Ударил неожиданно и зло. Турпан пошатнулся, но устоял, только невольно схватился за щеку. Бейн смотрел на него скучающим взглядом, сжимая и разжимая пальцы. Вероятно, ему было больнее, чем Турпану, так как большую часть удара принял на себя металлический раструб респиратора. Но Турпан понял намек. У него пропала всякая охота язвить. Насмешек ему не простят.

Моа душили слезы обиды и злости, но она держала себя в руках.

– Как он действует? – спросил у нее шеф полиции.

– Я не знаю, – ответила она сквозь сжатые зубы. – Я его надеваю, и он работает. Я ничего не делаю.

Мрачный Джек пристально посмотрел на нее.

– Хочешь, чтобы мы пытали твоего друга, пока ты не скажешь нам правду?

– Я и говорю правду, – огрызнулась она. Он еще несколько секунд смотрел на нее, потом отвернулся.

– Думаю, это так и есть.

Шеф тайной полиции подошел к окну и остановился там, сцепив руки за спиной.

– Мы многое узнали о науке Угасших за эти годы. Некоторые из их изделий предназначены для использования только одним человеком: они узнают носителя, и больше никто не может ими пользоваться. Возможно, ты случайно запустила какой-то процесс. Возможно, ты была первым человеком, который надел его в течение жизни многих поколений, и настройка прибора изменилась. Кто знает? Тебе просто повезло. – Мрачный снова повернулся к ним и заговорщицки улыбнулся. – Ну тогда я предлагаю тебе сделку.

– Сделку?

– Сделку. Я не из тех, кто полагается на силовые методы, когда можно добиться добровольного согласия. Гораздо меньше хлопот, если ты будешь работать вместе со мной, а не против меня.

Моа отвела волосы с лица.

– Что за сделка?

– Все просто, – ответил он. – Ты помогаешь мне решить одну маленькую проблему, а твои друзья из Килатаса могут плыть куда угодно. Я не буду им препятствовать.

Ваго при этих словах переступил с ноги на ногу. Неужели смутился? Моа молчала, чувствуя, что Мрачный еще не закончил.

– Видишь ли, Чайка все хорошо и правильно рассчитала, только кое-что не учла. Она экспериментировала с беспилотными моделями. Но водорезы умеют различать, есть ли на борту живые существа. Если люди Килатаса попытаются отплыть, из-под воды появятся сотни водорезов. Ни один человек не уцелеет, помяни мое слово.

– Откуда вы знаете? – спросила Моа, и по голосу ее было понятно, что она на грани истерики. – Откуда вы это знаете?

– Ты думаешь, мы сами не пытались? – спросил Мрачный Джек. Осевая Цитадель сверкала у него за спиной, и он казался черным силуэтом на фоне этого сияния. – Ты думаешь, за все это время мы ни разу не попробовали? Причем, как ты понимаешь, мы располагаем куда большими возможностями и лучшей техникой, чем жалкий флот вашей Чайки. Мы погрузили выродков вроде вас на баржи и послали в море, чтобы посмотреть, что произойдет. То есть сделали именно то, что хочет сделать Чайка. И все они погибли.

Турпан и Моа потеряли дар речи, потрясенные его бесстыдной жестокостью. Шеф тайной полиции говорил так равнодушно, словно рассказывал о покупке овощей.

– Вы знаете, что мы когда-то пытались построить летательные аппараты? – спросил он. – О, у нас есть такая технология. Просто дело в том, что если нечто неживое взлетит в небо над нашим городом, его тут же разорвут в клочья летающие водорезы. Они вылетают из воды и бросаются на летательные аппараты. Даже на планеры и воздушные шары.

Турпана затошнило от ужаса. Мрачный слишком много им рассказывает. Как же он их отпустит теперь, когда они так много знают?..

Шеф полиции подошел к Моа и холодно посмотрел на нее.

– Ты можешь помочь нам.

– С чего бы мне вам помогать? – спросила Моа. – Вы сами только что сказали, что люди Килатаса все равно погибнут, что бы я ни делала.

– Нет, – возразил он. – Возможно, есть способ их спасти. Если будешь со мной сотрудничать. Есть вариант, при котором мы оба получим желаемое. Чайка уплывет целой и невредимой, а мы окажем городу самую большую услугу в истории за все дни после Угасания.

Моа внутренне обмерла, но все же выдавила:

– Что мне нужно сделать?

Он отступил в сторону и, указав на колоссальное, ни на что не похожее сооружение за окном, с расстановкой сказал:

– Провести нас в Осевую Цитадель при помощи артефакта. Тогда мы избавим город от вероятностных штормов, от призраков и, возможно, даже от водорезов. – Он снова посмотрел на них, его глаза лихорадочно блестели. – Мы хотим уничтожить генератор хаоса.

Турпан и Моа ошеломленно молчали. Разве такое возможно? Неужели этот человек действительно собирается проникнуть в самую огромную и неприступную крепость Орокоса, куда до сих пор никому не удавалось войти? А вдруг генератора хаоса, который якобы создает вероятностные шторма, и вовсе не существует – что тогда?

И все же если план Мрачного Джека сработает, тогда есть шанс, что им в самом деле удастся прекратить шторма. Избавить Орокос от проклятия, которое висит над всеми его жителями с незапамятных времен. Остановить неведомую стихию, заставившую Турпана ходить в респираторе и унесшую тысячи, миллионы жизней. Больше не будет непредсказуемых превращений, не будет призраков, охотящихся на людей. Мрачный Джек предлагал шанс спасти Орокос. Покончить со Штормом-вором.

– Видите эту цитату? – спросил шеф тайной полиции, указывая на табличку на стене. – «Мы снова сделаем этот мир правильным». Нам удалось перевести несколько отрывков из текстов Функционального века. Это фраза оттуда. Насколько нам удалось разобраться, Бенеджес Фрайн был важной фигурой, величайшим ученым Угасших. Я полагаю, он написал это после того, как генератор хаоса разрушил наш город. Он жил в совершенном мире и видел, как этот мир пал жертвой призраков. Теперь я продолжу его дело. Я снова сделаю этот мир правильным.

Обдумывая его слова, Турпан заметил, что в комнате кроме них с Моа, Мрачного Джека и Ваго есть еще кое-кто. Немой свидетель, точнее, свидетельница пряталась за статуей Патриция на одной из картин. Лелек. Неудивительно, что она знала, куда делся Ваго из Килатаса. Она следила за ним. Турпану на секунду стало любопытно: что связывает эту девочку и голема? Но не спрашивать же у них…

Кроме того, Лелек все равно не могла ему сейчас помочь. Впрочем, Турпан почти не сомневался в своем выборе. Несмотря на всю ненависть к тайной полиции, ему пришлось признать, что замысел Мрачного Джека по-своему хорош. Куда лучше того, о чем когда-то мечтал сам Турпан. Он хотел использовать артефакт, чтобы ограбить банк или дом каких-нибудь богачей. Мрачный мыслил куда более смело.

«Ты всегда хотел изменить мир, Турпан, – сказал себе юноша. – Вот твой шанс».

– Одно условие, – сказала Моа. – Турпан пойдет со мной.

– Согласен, – ответил шеф тайной полиции.

Моа еще несколько секунд пристально смотрела на него. Пусть они враги, но цели у них сейчас совпадают. Если она сможет проникнуть в сердце Цитадели, то, возможно, найдет способ выключить водорезы. И тем самым не только спасет Чайку и людей Килатаса, но и весь Орокос. Двери города-тюрьмы распахнутся. И тогда все, кто живет на острове, смогут достичь другой земли…

– По рукам, – произнесла она. Мрачный Джек кивнул стражникам, и Турпана с Моа увели обратно в камеру.

Когда они с Бейном остались одни, Ваго наконец заговорил.

– Даже если у них все получится, ты ведь не собираешься позволить этим выродкам из Килатаса стать первыми людьми, которые выйдут в море? – проворчал он. – Подумай о том, как это повредит нашему образу в глазах общества. Флотилия убогих судов опередит военно-морской флот!

Бейн снова уселся за стол и начал просматривать бумаги.

– Разумеется, не собираюсь. Вероятнее всего, их путь ведет в никуда, но кто знает? Как бы там ни было, нельзя позволить, чтобы это сборище оборванцев вошло в легенды, которые будут вдохновлять будущие поколения мятежников. Наши силы на западных территориях уже готовы. К завтрашнему вечеру Килатас станет всего лишь неприятным воспоминанием. – Он повернулся на кресле и посмотрел на голема, сплетя пальцы под подбородком. – Завтра ты пойдешь с нами в Цитадель. Мне все равно нужно провести твои полевые испытания, так почему бы не решить обе задачи одним махом?

– Мне еще предстоит несколько дней настройки, – напомнил ему голем. – Не хотелось бы стать помехой для Протектората.

Бейн спрятал улыбку.

– Уверен, этого не произойдет, – ответил он.

Собственно говоря, голем необычайно хорошо поддавался обработке. Когда он услышал откровения о своем отвратительном прошлом и правду о настоящем, это само по себе сломило его дух, машине оставалось только закончить начатое. Кроме того, прогонять его через все процедуры было бы пустой тратой времени: как только полевые испытания будут окончены, данный экземпляр придется разобрать, чтобы извлечь опытные образцы.

Но Бейн решил послать голема в экспедицию и по другим соображениям. В Цитадели находится генератор хаоса, а генератор хаоса порождает призраков. Ваго являлся абсолютным оружием против энергетических фантомов. Так что взять его с собой просто необходимо.

– Я сделаю все возможное, чтобы оправдать ваше доверие, – произнес Ваго.

С этими словами он ушел, оставив Бейна сидеть за своим письменным столом и мечтать о совершенном мире. Через некоторое время Мрачный Джек приступил к составлению детального плана операции.

Завтра они войдут в Осевую Цитадель. Завтра они изменят мир. Нужно подготовиться.