Штормовое предупреждение

9

«Мэри Мастерс» — судно типа «Либерти» водоизмещением в девять тысяч тонн, шло из Галифакса, Нова Скотия, с грузом железных чушек, предназначенных для сталелитейных заводов Южного Уэльса, и только что миновало самые плохие двадцать четыре часа плавания. Большинство команды, включая капитана, урвало внизу пару часов сна.

Из-за несущегося дождя и тумана видимость была плохая, а третий помощник, один на мостике, устал. Когда он, наверное в двадцатый раз за полчаса, поднял бинокль и «Дойчланд» впрыгнула в поле зрения, он получил заметный шок.

Он бросился к переговорной трубе и вызвал капитана:

— Брейтуэйт, сэр. Извините, что беспокою, но я заметил парусник.

— Что вы сказали?

— Парусное судно, сэр. В четверти мили по левому борту.

— Я сейчас подымусь.

Брейтуэйт повернулся, чтобы снова осмотреть «Дойчланд», через несколько мгновений на мостике появился капитан Хендерсон. Это был невысокий седовласый человек, который должен был уйти в отставку в сороковом году, но остался из-за войны.

Он взял бинокль и навел на резкость:

— О, старая красавица — тихо сказал он. — Смените курс, мистер Брейтуэйт. Думаю, надо посмотреть поближе.

На палубе «Дойчланд» было видно лишь с полдюжины людей, Бергер и Штурм вместе стояли на полуюте, наблюдая, как к ним направляется другое судно.

Штурм опустил бинокль:

— Томми, господин капитан. «Мэри Мастерс» зарегистрирована в Ливерпуле.

Рихтер поднялся по трапу, неся сигнальную лампу:

— Что теперь случилось?

— Это торговое судно, а не военный корабль.

Бергер поднял глаза на шведский флаг:

— Остаемся «Гудрид Андерсен», пока кто-нибудь не докажет обратного.

На «Мэри Мастерс» поднялись сигнальные флажки и Штурм быстро рассмотрел их в бинокль:

— «Чем могу помочь?»

Бергер нахмурился, одной рукой вцепившись в поручни. Судно было рядом, двигаясь курсом, проходящим за кормой, достаточно близко к нему, чтобы ясно разглядеть людей на мостике.

— Думаю, на этот раз попробуем по-настоящему обмануть. Господин Штурм, вы говорите на хорошем английском, поэтому берите сигнальную лампу. Будьте готовы передавать по моему приказу. Языком попроще, пожалуйста.

— Хорошо, капитан.

Штурм отправил предварительный сигнал. После паузы пришел ответный сигнал.

— Теперь начнем — спокойно сказал Бергер. — «„Гудрид Андерсен“ двадцать восьмой день из Белема в Готенбург. Спасибо за предложение, в помощи не нуждаемся.»

С мостика «Мэри Мастерс» теперь совсем близко от них, замигала в ответ лампа. Штурм подождал, пока они кончат, потом перевел.

— «Из Галифакса, Нова Скотия, в Суонси. Вчера вынуждены оторваться от конвоя из-за временной поломки двигателя».

Лампа снова замигала:

— «Желаете ли, чтобы мы сообщили вашу позицию?»

— Предложение принимается. Кроме всего, у нас в действительности нет выбора. Согласен, Хельмут?

Рихтер кивнул с мрачным лицом:

— Боюсь, нет, господин капитан.

— Если повезет, у них займет пару дней, может, три, чтобы выяснить, что настоящая «Гудрид Андерсен» все еще в гавани Готенбурга, а мы сменим курс, как только они уйдут за горизонт.

Сигнальная лампа защелкала в руках Штурма, с «Мэри Мастерс» подтвердили прием. Казалось, что большинство ее команды собрались у поручней, приветственно размахивая и радостно крича под дождем.

— Спроси, они продолжают выигрывать войну. — Штурм повернулся, открыв рот в изумлении. — Действуй, парень! — нетерпеливо сказал Бергер.

Ответ был на редкость коротким.

— Несомненно. Это все, что они говорят, капитан.

— Что ж, так я и думал — сказал Бергер. — Поблагодарите их и возвращайтесь к обязанностям, господин Штурм.

Лампа застучала в последний раз, и когда «Мэри Мастерс» прошла за кормой, они услышали три длинных гудка парового ревуна.

— Господин Рихтер, ответное приветствие.

Боцман заторопился к трапу и пробежал по палубе, чтобы приспустить флаг. Ревун прозвучал снова, одинокое эхо разнеслось над водой.

— Хорошо, господин Штурм, теперь катимся к дьяволу отсюда — сказал Бергер.

Хендерсон на мостике «Мэри Мастерс» смотрел, как уходила «Дойчланд», он опустил бинокль только тогда, когда она почти полностью утонула за дождем и туманом.

— Все, что я узнал о море, все действительно стоящее, я выучил в возрасте восемнадцати на старой посудине в точности, как эта.

— Действительно, сэр? — спросил Брейтуэйт.

Старый капитан кивнул:

— Смотрите, как она идет, мистер. Напейтесь сегодня. Не думаю, что у вас будет другой шанс — никогда в вашей жизни.

На холмах стоял туман, но в Маллейге было относительно ясно. Джанет ожидала в приемной командующего штаба флота, глядя из окна на гавань. В ней было оживленнее, чем она видела раньше, стояли рыболовный суда, несколько патрульных военных кораблей, даже подводная лодка и лихтер, разгружающийся у пирса.

В глазах стоял песок от недосыпания и она с нетерпением хотела продолжить путь. Она уже ответила на вопросы, сделала официальное заявление и подписала его, и все-таки возникла задержка.

Молодая машинистка из добровольческого корпуса печатала в углу, но несмотря на это из кабинета пробивались звуки возбужденных голосов. Дверь открылась и она повернулась от окна. Фишер безмолвно пробежал мимо с пылающим лицом.

Джего появился с капитаном Мюрреем, командиром базы, приятным седоволосым мужчиной лет пятидесяти. Он улыбнулся:

— Извините за задержку, мисс Манро, мы наконец закончили.

— Я могу идти?

— Не вижу причин вас больше задерживать. Вы рассказали нам все, что знаете. Что касается вашего переезда на Фаду, то Мердок Маклеод еще не появился. Мы договорились, что он доложит, когда прибудет. На вашем месте я бы на время остановился в гостинице. Я позвонил, чтобы они вас ждали.

— А Герике? Что с ним?

Мюррей улыбнулся:

— Моя дорогая мисс Манро, я полон восхищения этим джентльменом.

Она вдруг снова разозлилась:

— Великий боже, ведь он на другой стороне! Или вы забыли?

— Совсем нет, уверяю вас. Профессиональное уважение к великолепному моряку, вот и все. Тем не менее… — Он повернулся к мелкомасштабной артиллерийской карте Западной Шотландии, прикрепленной на стене. — Если он с того места, где спрыгнул с поезда, пойдет прямо через горы, его путь блокирует Лох Морар. Если же он пойдет по прибрежной дороге, она может привести его только в Маллейг, а он не хочет сюда.

— Так куда же он может уйти?

— Боюсь, не очень далеко, потому что идти некуда. Как видите, сюда ведет одна дорога и железнодорожная ветка. Вопрос лишь времени. Он не сможет оставаться в горах долго, не в такую погоду.

Джего поднял ее сумку:

— Я провожу тебя до гостиницы.

Мюррей пожал руки:

— Я сообщу, когда появится Мердок. Счастливого пути.

Он повернулся и удалился в кабинет.

Они пошли назад к станции, опустив головы из-за дождя. Джанет сказала:

— Что будет с лейтенантом Фишером?

— Наверное, пошлют на мыс Бурь.

— А с Карвером?

— Его сейчас латают в госпитале базы. Должно быть, есть на что посмотреть. Герике буквально разобрал его на части. Конечно, с ним все кончено. Не скажу, что он пойдет на галеры, но все ранги он потеряет.

Когда они поровнялись со станцией, кто-то позвал:

— Доктор Манро?

Через дорогу перебежал молодой парашютист в красном берете и пятнистом комбинезоне.

— О, Лаклан — сказала Джанет. — Ты был в поезде? — Она повернулась к Джего — Это Лаклан Макбрейн, Харри. Он тоже с Фады.

— Вот как? — протянул руку Джего.

Лаклану было восемнадцать, но растрепанные рыжие волосы и веснушчатый вздернутый нос делали его еще моложе.

— Побывка на две недели. Только кончил парашютную школу. Договорился, что Мердок подберет меня, но в гавани его еще нет.

— Он возьмет и меня — сказала Джанет. — Я иду подождать в гостинице. Когда он появится, мне сообщат. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

Он неуклюже поглядел на Джего:

— Это удобно, как вы думаете?

— Конечно — сказал Джего. — Берите оснастку и идите за нами.

Парень перебежал через дорогу.

Джанет и Джего поджидали у гостиницы, когда дождь вдруг превратился в ливень. Джанет подняла глаза на вершины по другую сторону Лох Морара, окутанные туманом.

— Не думаю, что в такой день там очень уютно — сказал Джего.

— Мягко сказано.

Они по ступеням поднялись в гостиницу.

Герике находился чуть к северо-западу от Ситион Мора. Намеченной целью был Маллейг. Больше некуда было идти, он достаточно помнил карту западного побережья Шотландии, чтобы это понять. Все, что оставалось делать, это продолжать двигаться прямо через вершину и вниз к Лох Морару, который невозможно пропустить даже в самую плохую погоду, а потом пробираться вдоль берега до прибрежной дороги. Выглядело крайне неправдоподобным, что он сможет выдержать больше одного дня, но по крайней мере в Маллейге были лодки. Некий шанс, хоть и слабый. И как хорошо быть на свободе. Нет ничего хуже неволи.

Спрыгнув с поезда, он уже примерно через десять минут начал подыматься на холмы, двигаясь вдоль горного ручья. Он следовал руслу, быстро двигаясь в тумане, собравшимся по обе стороны и дававшем ощущение безопасности и закрытости, некое удаление от окружающего мира. Березы стали попадаться реже, чем выше он забирался, прокладывая путь сквозь папоротник, который местами был по пояс.

Иногда, потревоженные его шагами, из вереска вспархивали рябчики и перепелки. Он продолжал двигаться, останавливаясь через час перевести дыхание, укрываясь под скальными навесами от дождя. Правда теперь это было без разницы, плащ уже промок насквозь.

Теперь приходилось крепко карабкаться. Три мили до Лоха, может, четыре, и горы кончились. Он осознал, что не чувствует усталости, первое опьянение свободой все еще поддерживало его.

Через полчаса ручей иссяк в небольшой лощине и он вышел во фланг Южного Морара, взбираясь по покрытому валунами склону холма. Туман полностью обволакивал его и теперь он промок до костей, в первый раз ощутив холод.

Он упрямо взбирался и через два часа после прыжка с поезда, вскарабкавшись на край гигантского круто падающего пласта гранита, очутился на плато. Здесь резко похолодало, ветер в лицо сказал ему, что он на вершине. Потом внезапный порыв разорвал серую завесу.

Вид был великолепен. Лох Морар внизу, Маллейг в четырех-пяти милях на противоположной стороне, а в направлении моря — острова, мокнущие под дождем: Эйг, Рам и Скай напротив Ревуна Смита. В десяти-пятнадцати ярдах была насыпана каменная пирамидка, вниз к Лоху змеилась тропа. Завеса дождя снова вернулась на место, но он увидел достаточно. С обновленной энергией он начал спускаться по горному склону.

«Дойчланд» наверстывала время, ныряя в волны и подняв каждый кусочек парусины, имеющийся на ней. Бергер с квартердека обратился к команде и пассажирам.

— Наступил последний переход — сказал он. — Встреча с «Мэри Мастерс» была несчастливой, но в целом нам сопутствовала большая удача. Я сменил курс, как только стало возможно, просто на случай, если кто-нибудь захочет на нас взглянуть, но не думаю, что это произойдет. Тем не менее, одна вещь является существенной. Теперь по ночам более чем когда-либо мы должны следить за огнями. Может статься, что беззаботность в этом отношении станет последней.

Наступила тишина, все лица обращены к нему, ожидая большего, но прибавить было нечего. Он крепко сжал поручни и попытался добавить уверенности в голос:

— Слушайте, все идет хорошо. Еще семь-восемь дней — и все. Каждый из вас, я обещаю, встретится с семьей. Мы зашли слишком далеко, чтобы закончить неудачей.

Он кивнул Штурму:

— Распустите команду, пожалуйста, господин Штурм.

Возникло общее движение, когда дежурная вахта вернулась к обязанностям, а остальные спустились вниз. Бергер проверил курс, потом по трапу сошел в каюту. Он наливал себе бокал рома, когда раздался стук в дверь и вошел Прагер.

— Выпьешь со мной? — поднял бокал Бергер.

— Нет, спасибо — сказал Прагер, — лучше одну из твоих черут, если остались.

— Возьми сам.

Бергер сел за стол и разложил карту Западного Прохода. Прагер сказал:

— Ты хорошо говорил наверху, Эрих.

— Да? — устало спросил Бергер. — Это уже кое-что.

— Где мы находимся? Это разрешается спросить?

— Здесь — постучал пальцем по карте Бергер. — Теперь, все что нам осталось — проделать путь к западу от Ирландии, Внешних Гебрид, Шетланда и к Норвегии. Там мы будем в достаточной безопасности. Вдоль береговой линии проследуем через Каттегат и к Килю.

— Когда мы отплыли, это было похоже на мечту — сказал Прагер. — Невозможную мечту.

— Да, но разве нам не удалось?

Словно что-то коснулось его, волна серости прошла по всему телу, как холодный ветер по лицу на палубе ночью — первое предупреждения надвигающегося шторма.

В камбузе сестра Анджела и Лотта с рукавами, закатанными до локтей, вместе готовили ужин. Дверь толчком отворилась и вошел Рихтер с эмалированным тазом в руках.

Он поставил его на пол:

— Соленая говядина. Последняя из запасов и пахнет не слишком.

Сестра Анджела потыкала ее ножом.

— Половина сгнила, остаток кишит жизнью.

— Ничего, сестра. Я уверен, вам удастся что-нибудь сделать.

Он обменялся взглядами с Лоттой, которая улыбаясь замешивала тесто, в муке по локти. Она была без капюшона, стройная шея и собранные волосы делали ее взгляд странно беззащитным. Рихтер не желал ничего, кроме возможности заключить ее в объятия.

Он торопливо сказал:

— Я могу сделать что-нибудь еще?

— Да — сказал сестра Анджела, — там осталось еще немного картошки. Вы можете ее почистить. Снаружи.

Он взял указанную кастрюлю, вышел и присел на корточки у левого борта. Он достал складной нож, щелкнул лезвием и начал чистить картофелины. Они в большинстве сгнили, пустили ростки, но он делал все что мог, насвистывая за работой.

Через некоторое время появилась Лотта с ведром мусора в руке. Он мгновенно вскочил, взял у нее ведро и опустошил через борт. Возвращая ведро, он коротко коснулся ее руки и она улыбнулась. На память он дал ей кольцо с печаткой. Ей, конечно, нельзя было его носить и она прятала его в уголке своей койки под матрацем.

— Все будет хорошо, Хельмут? — спросила она. — Мы доберемся?

— Конечно доберемся. Почему ты спрашиваешь?

— Капитан Бергер. Что-то в его голосе. Я не могу объяснить.

— Чепуха, он устал, вот и все. Мы все устали. Тяжелое плавание. — Он дотянулся и взял ее руку — Тебе не о чем беспокоиться.

Она улыбнулась:

— А когда мы дойдем до Киля?

— Ты никогда не останешься одна, обещаю тебе. С этого момента ничто не разделит нас. Никогда. Клянусь.

Она счастливо улыбнулась:

— Только это и имеет значение — сказала она и вернулась в камбуз.

Джанет смотрела на гавань с мостика «Мертвой Точки»:

— Когда я уезжаю, то всегда забываю, как часто здесь идет дождь.

— Пять дней из семи — сказал Джего.

Вошел Янсен с чашкой кофе в каждой руке:

— Мы только что приказы получили: в Сторнвей при первом свете дня.

Заметив выражение лица Джанет, Джего объяснил:

— Он всегда так выражается. Цитатами.

— Известная болезнь — сказал Янсен, — называется образованием.

Морской катер обогнул пирс и вошел в гавань. Джанет прищурилась:

— Кажется, на этот раз это «Катрина». Да, я уверена.

Янсен сказал:

— Я пойду, скажу, что вы здесь.

Он вышел. Она повернулась к Джего:

— Ну, Харри — некий конец.

— Или начало.

— Вот что мне в тебе нравится, дорогой. Ты последний великий романтик, а этим качеством тяжело обладать в наше время.

Несмотря на затемнение, на пирсе было неожиданно светло. Работал кран, движимый дизельным двигателем, глухо бившим в ноги, словно барабан, под который моряки загружали с лихтера два громадных грузовика.

Герике, стоящему в тени, было видно по крайней мере общее состояние вещей. Стояла старая канонерка, построенная как будто до первой мировой войны, с парочкой матросов на палубе. Американцы, если судить по головным уборам.

За канонеркой находился каботажник, простой пароход-дымовик водоизмещением восемьсот-девятьсот тонн, за ним гусиная стая рыбацких судов. А примерно в двадцати ярдах далее в убывающем свете вырисовывался тусклый силуэт морского катера.

Он посмотрел на часы. Было почти девять. Моряки не станут работать всю ночь, по крайней мере он на это надеялся, ибо попытка достичь судна в условиях, какие на пирсе сейчас, была, очевидно, невозможной.

Ему где-то надо прилечь на три-четыре часа, предпочтительно с крышей над головой, ибо дождь вовсе не думал стихать. Неподалеку было с полдюжины флотских грузовиков, стоявших очень тесно друг к другу.

Он провел осторожную разведку, кажется охраны не было, наверное, потому что они пусты. Он перебрался через задний борт одного из грузовиков, поудобнее устроился на полу и стал ждать.

Джанет и Харри Джего сидели в уголке бара станционной гостиницы, когда вошел Мердок. Он был в ветровке и морских ботинках, через руку перекинут желтый плащ, роскошная архаическая фигура, заставившая все головы повернуться в свою сторону.

— Могу я предложить вас скотч, мистер Маклеод? — спросил Джего, вставая.

— Мердок, парень, для друзей я Мердок — сказал старик. — Да, крошечный глоточек пошел бы вниз очень хорошо, а вы как раз тот, от кого я его приму.

Джего направился к бару, Мердок достал трубку:

— Ты не против, девушка?

— Совсем нет — сказала она. — Расскажите новости об острове. Как дядя?

Маклеод методично набивал трубку из клеенчатого кисета. Вместо ответа он спросил:

— Где может быть молодой Лаклан?

— В моей комнате. Я подумала, что можно найти применение постели, а он выглядел, словно в ней нуждался.

Джего вернулся со скетчем для Мердока. Старик принял рюмку и посмотрел содержимое на свет с уважением знатока:

— Как, черт побери, вам это удалось, лейтенант?

— О, сегодня я привез им пару бутылок и теперь они будут держать под стойкой одну из них для меня.

— Как дядя Кэри? Вы не ответили мне — настойчиво спросила Джанет.

Он осторожно спросил:

— Там не забыли его? У вас есть новости?

— Ну, можно сказать и так.

Он кивнул:

— Его единственная проблема.

— Имеете в виду, что он надеется только на это? Никаких десантов со шпагой в руках не будет, вы меня понимаете?

— Боюсь, что так — вздохнул Мердок. — У него, как бы это тебе объяснить, голод по действию. Мне кажется, для него это еда и питье. Большая жалость, что он не в состоянии немного подождать спокойно, чтобы дать доброй женщине подержать его руку.

— Джин?

— У меня такое впечатление.

— Это самое лучшее для него.

Джанет мысль явно понравилась:

— Посмотрю, что можно поделать.

— Смотри за своими делами, девушка — мягко сказал он. — Некоторым вещам лучше расти самим.

Джего невероятно развеселился увидев, как ее отшлепали. Она лягнула его под столом.

— Когда вы хотите отплыть?

— Около двух ночи, если вам подходит. Когда хороший прилив. Теперь, если вы не против, я вас покину. Я обещал пообедать с сестрой. — Он вынул их внутреннего кармана старые оловянные часы и степенно справился с ними. — Я должен был быть там десять минут назад. Она снимет с меня шкуру. Страшно резкая с тех пор, как ее муж умер в прошлом году.

— Это далеко? — встал Джего. — Я могу дать джип.

— В начале главной улицы. Всего один шаг. Встречаюсь с вами здесь в час-тридцать.

Он двинулся через переполненный бар и Джего снова сел:

— Чертовски приятный старик. Жаль, что ты оказалась так щедра к молодому Лаклану. Прекрасная кровать, чтобы так бездарно тратить время.

— Благодеяние — мое второе имя.

Он наклонился, предлагая сигарету:

— Когда такое случилось, то будучи состоятельным молодым человеком я достиг специального соглашения с хозяином.

— Я догадывалась, что такое возможно.

— Знаешь, как это бывает. Моряк вернулся домой и все такое. Где преклонить его усталую голову? Там только одно затруднение: единственная постель.

— А двое в одну не войдут?

— У меня всегда было неважно с математикой.

— У меня тоже.

Они встали и вышли из бара в вестибюль. Дождь стучал в дверь, задуваемый внезапными порывами ветра и она остановилась, держа руку на ручку двери.

— Ужасная ночь для тех, кто снаружи.

— Не годится для человека, зверя или старого заблудившегося кота — радостно сказал он. — Как говаривала моя старая бабушка.

— Я думаю о Герике — сказала она и пошла вверх по ступенькам.

Герике проснулся, как от толчка, и почувствовал что-то вроде паники, обнаружив, что прошло добрых два часа. Но это не имело значения, потому что прошел еще почти час, пока моряки на пирсе закончили разгрузку. Огни погасли, грузовики уехали.

Теперь все было очень тихо. Где-то в отдалении глухо лаяла собака. Он выждал еще четверть часа, просто чтобы убедиться, что никто не вернется, потом выбрался из-под прикрытия грузовиков и осторожно пошел к пирсу.

Оставаясь в тени, он встал, чтобы снять морские ботинки и сунуть белую фуражку под дождевик. Слышалось бормотание голосов двух вахтенных, разговаривающих на канонерке, внутри рулевой рубки вспыхивал огонек сигареты. Беззвучно ступая ногами в носках, он шел мимо каботажника и рыбацких шлюпок.

Катер был привязан к подножью каменной лестницы. Он перешагнул через поручень, осторожно положил ботинки и спустился по трапу с маузером в руке.

Внизу находился порядочного размера салон, каюта на корме с двумя койками, обе не заняты, и небольшой туалет. Камбуз был впереди. Ничего лучше и быть не могло. Он нашел полотенце, обтер ноги, потом вернулся по трапу и надел ботинки.

Затем он осторожно исследовал рулевую рубку. Это совершенно определенно была не рыбацкая лодка. Судно богатого человека. Бензиновый двигатель «Понта», двойной винт, акустический глубиномер, автоматическое управление. Такие суда ходят обычно на семьсот-восемьсот миль, даже больше. Все зависит, сколько в баках.

Он нашел подходящий счетчик, который, кажется, показывал, что баки полны или почти полны. Все, что теперь нужно, это весло, чтобы вывести ее из гавани, прежде чем завести двигатель. Он осторожно вышел на палубу и снова нырнул в рулевую рубку — на пирсе звуки шагов и голоса.

Он встал в тени, ожидая, что они остановятся у одного из рыбацких судов, со странным фатализмом поняв, что они направляются прямо сюда.

В сыром воздухе послышался ясный смех, резкий, четкий и знакомый. Герике недоверчиво улыбнулся, когда Джанет Манро сказала:

— Ты что-нибудь когда-нибудь воспринимаешь серьезно, Харри?

— Нет, если могу этого не делать — ответил Джего. — Знаете, у меня великая идея, Мердок. Почему бы вам не выбрать местечко где-нибудь между этим местом и Фадой и выбросить ее за борт, привязав к лодыжкам примерно восемьдесят фунтов старой цепи? Я считаю, мир стал бы гораздо конструктивнее для всех нас.

— Хулиган — ответила она.

— Следи за своими манерами, девушка — сказал Мердок с укоризною. — Ибо если ты не будешь выражаться более прилично, я, пожалуй, прислушаюсь к намеку лейтенанта.

Герике, снова улыбнувшись, уже исчез из виду и наполовину спустился по трапу.