Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

Глава 5. Два ордена.

На посадку заходили парами. Андрей, дымя мотором, который уже начал чихать, и не выпуская щитков, на повышенной скорости плюхнулся на полосу. Мотора хватило только на то, чтобы срулить с полосы, и всё! Он встал.

– Вот чёрт! Вовремя! Ещё бы чуть-чуть, и… – Андрей снял с головы шлемофон и вытер струящийся по лицу пот.

Агния вылезла первой, помогла сдвинуть подвижную часть фонаря:

– Ну, вылезай, Аника-воин! Ох, Андрюшенька… – охнула она, глядя на голову Андрея.

– Чё? – он поднял на неё осоловелые глаза.

– Да у тебя ж виски седые…

– Ох, ёлки-палки, горе-то какое, как же жить-то дальше буду, а? – через силу улыбнулся ей старший лейтенант. И нахлобучив на голову шлемофон, стал выкарабкиваться из кабины.

Подбежала Шурка, приняла парашют, затараторила:

– Товарищ командир! Вы только гляньте на самолёт! На нём же живого места нету! Да как же вы на нём долетели-то?

– Да как, как… чувствую падаю! Глядь, а Агнюша из кабины-то выпорхнула, да на метле! Верхом! И меня, как планер, на буксир – хвать! Вот так и тащила до самого дома… – вытирая пот со лба, отшутился было Андрей.

Агния, сделав сердитое лицо, забарабанила кулачками по его груди:

– Дурррак ты!

Андрей, дурачась, сграбастал её в охапку, приподнял и закружил. Она поджала ноги, и взвизгнув, запрокинула голову, и громко, заливисто захохотала.

Стресс требовал выхода…

– Это ж как же можно в атаку идти, когда вот так по самолёту стреляют-то? – недоумевала Шурка, осматривая самолёт, – да на нём же места живого не осталось!

Агния оттолкнула, наконец, Андрея, с хохотом вырвалась из его рук, и пытаясь отдышаться, крикнула Шурке:

– А я тебе сейчас покажу!

– Что покажешь? – Шурка подняла брови.

– А то, как он в атаку шёл.

При этих словах Агния выставила вперёд руки, как будто зажав ими ручку управления, и дурачась, выпучила глаза, выпятила вперёд губы, и выдала пантомиму:

– Ды-ды-ды-ды-ды-ды-дых!!! Аааааааа-самкаааа-собакииии! – запрокинув голову, заорала-завыла она дурным голосом.

– Чего-о-о-?! – Шурка от смеха аж сложилась пополам, надрываясь от хохота, и вытирая обильно выступившие слёзы, всхлипывая от смеха, попыталась уточнить: – что ещё за самка собаки?

– Да он стрелял, и матерился, как сапожник, во время стрельбы! – смеясь, и кося краешком глаза на Андрея, пояснила Агния.

Шурка понимающе кивала, вытирала слёзы, мотала головой и приговаривала:

– Ну насмешила! Самка собаки! Это ж надо! Выдумщица! Он же другое кричал, я точно знаю!

Успокоившись и отсмеявшись, наконец, выдохнула и попросила:

– А расскажите, как дело-то было, страшно, наверное?

– Ещё как страшно, – хмыкнула Агния.

– Ну, расскажите, а? – начала канючить Шурка, жалобно смотря то на Андрея, то на Агнию.

– А оно тебе надо? – Агния серьёзно смотрела ей в глаза, – не испугаешься?

– Да я ничего не боюсь! – расхрабрилась Александра, – я, между прочим, уже четыре раза под бомбёжкой была! Вот где страх, так страх!

Она жалобно посмотрела на Агнию:

– Ну Агнюш, ну расскажи! Я не испугаюсь!

Агния помолчала пару секунд, потом подошла к Шурке и положила ладонь ей на лоб:

– Ну что ж… смотри. Сама хотела.

Вся окружавшая Александру действительность вдруг куда-то пропала, она оказалась в кабине несущегося к земле самолёта. В уши ворвался рёв мотора, грохот пушек. В лобовом стекле стремительно приближалась земля, а в самом перекрестии прицела росла маленькая зенитка, стоящая в капонире, и вокруг зенитки суетились крохотные фигурки фашистов. Зенитка яростно плевалась вспышками выстрелов. Огненные росчерки трассирующих снарядов неслись прямо в лоб. Вот они с оглушительным звоном, высекая ослепительные искры, отрикошетили от бронированного носа, загрохотали по дюралевому центроплану, с треском вгрызлись в деревянные консоли крыла! В ноздри ворвалась вонь жжёного металла, глаза на секунду перестали видеть, уши окончательно оглохли, и лишь только тело продолжало ощущать дикую дрожь всего самолёта.

– А-а-а-сссу-у-у-ука-а-а!!! – услышала она, как сквозь вату, и…. всё пропало!

Очнулась она, поддерживаемая Андреем. Агния стояла напротив неё и смотрела, не мигая, ей в глаза.

– Ну как, посмотрела?

– А… а… – Александра с трудом ворочала языком и моргая, ошалело осматривалась по сторонам, – а… а… а что эт-т-то бы-было? – заикаясь, спросила она, жалобно посмотрев на Агнию.

Агния серьёзно посмотрела на Шурку, махнула рукой, и ругая себя, с досадой отвернулась:

– Да ТО самое… ты ж всё хотела посмотреть. Да зря я это сделала.

Как только Шурка с ладонью Агнии на лбу дёрнулась, и закатив глаза, стала заваливаться на бок, Андрей подскочил к ней, и подхватил её, не давая упасть. Обморок Шурки длился всего пару секунд, но и это здорово испугало Андрея:

– Агнюш, ты чего творишь-то?!

– Да дура я, не надо было этого делать! – она с досадой махнула рукой, – расскажи, да покажи! Показала…

– Да что ты ей показала-то?

– Что, что? Видеокартинку с твоих глаз, вот чего! Плюс всё остальное – всё, что ты видел, слышал, и чувствовал в тот момент! Да вот только не надо было этого делать! Дура я, дура!

– Ёкалэмэнэ! Ты и ЭТО можешь?

– Ну а чего тут… Ничего сложного. Ты же помнишь, кто я.

– Фффу-у-у-ух! – Андрей шумно выдохнул, и наклонился к Александре: – Шур, ты как?

Шурка потрогала свою голову, тоже шумно выдохнула, потрогала свои виски, подняла на него глаза, и с чувством произнесла:

– Ничего страшнее я не видала… И как ты там со страху не умер?! Если бы я там по-настоящему с вами в самолёте была, я бы точно со страху померла! – и криво улыбнулась.

Андрей облегчённо выдохнул, посмотрел на Агнию, и хмыкнул:

– Хы… умер… Я же мужчина, поэтому со страху умереть не могу! – и подумав, расправил плечи и гордо, с чувством добавил: – я со страху могу только обосраться!

Дружный девичий хохот разрядил напряжённую обстановку.

– Ладно, всё! – Андрей устало махнул рукой, – посмеялись, и хватит! Пойдём, надо комэску доложиться.

Самолёт комэска стоял с почти оторванным килем и изрешечённым, как дуршлаг, стабилизатором.

– Ну что, спасибо тебе, Андрюха! – комэск, сняв шлемофон, вытер со лба обильно катящиеся градины пота.

– За что? – не понял подошедший Андрей.

– За что? За поддержку огнём и маневром. За то, что закопал-таки этого гада вместе с его зениткой.

– А-а… это… Так тут не мне, тут Агнюше надо спасибо говорить, – он обернулся на стоявшую тут же девушку, – это ж она меня надоумила – бей, говорит, по этой зенитке, она самая зловредная. Ну, а я что? Я и вмазал.

– А-а, так вот кому надо спасибо говорить! – рассмеялся Слава Миронов, – ишь, глазастая какая! Всё заприметила!

Капитан легонько хлопнул её по плечу:

– Молодец! Этот зенитчик-засранец двоих успел сбить, из тех, что перед нами шли. И мне, вон! – капитан кивнул на свой самолёт, – от хвоста вот такой огрызок оставил. Один! Представляете! Снайпер херов! Остальные-то так… заградительный огонь, а этот… прицельно бил. Откуда только взялся?! Если бы не вы… – он махнул рукой, – ещё неизвестно, скольких бы он ещё успел… Слов нет, ловко ты его долбанул!

– Ловко-то ловко, – хмыкнул Андрей, дёрнув уголком рта, – да только машина вся в хлам! Хочешь, покажу?

– Так и отсюда видно. Как ты на этом долетел-то?

– Да так и долетел, всю дорогу горохом срал, боялся, что всё на хрен поотваливается.

Капитан Миронов кивнул на порванную штанину комбеза:

– А это у тебя чего? Осколком зацепило что ли? Ты не ранен?

– А-а-а, это… – Андрей поднял, согнув, свою ногу, и посмотрел на рваную дыру, – не-е, не осколком… вылезал когда из кабины, в центроплане дыра была чуть ли не в метр… не заметил, ногой ступил, да и провалился в неё, порвал вот…

И добавил с досадой:

– Зашивать теперь! И, чует моё сердце, самолёт спишут – там чинить уже нечего. Опять на земле сидеть…

– Да вешай нос, дадут тебе самолёт, я похлопочу. Так, всё, я пошёл на КП. Встретимся в столовой.

И капитан Миронов походкой смертельно уставшего человека пошёл в сторону командного пункта.

***

После обеда Андрей в сопровождении Агнии пошёл к самолёту.

– Ну, что Шур, сразу на списание, или ещё что-то можно сделать? – с надеждой спросил он Александру, которая с горестным видом, вздыхая, ходила вокруг самолёта.

– И-и-и, товарищ командир! – со вздохом махнула та рукой, – Кондрат Филимонович уже посмотрел, говорит, что, скорее всего, будем восстанавливать. Нету, говорит, критических повреждений конструкции. Составь, говорит, подробный список повреждений, а там посмотрим. Поможете, товарищ командир?

– Конечно, поможем.

И в течении двух часов они втроём лазили вокруг самолёта, скурпулёзно отмечая все места, нуждавшиеся в ремонте. Оторвал их от этого занятия Колька Никишин. Он подошёл деловым шагом, щелчком пальцев отбросил папироску.

– Курить около самолёта запрещено! – накинулась на него Шурка.

– А я не затягиваюсь. Чего сидите-то? Пошли! – он призывно махнул рукой.

– Куда? – не понял Андрей.

– Куда-куда, на кудыкину гору! Из штаба авиакорпуса начальство приехало. Сейчас общее построение будет.

Андрей разогнулся, и, вытирая испачканные руки ветошью, поднял брови:

– С чего это вдруг?

– Во даёт! Начальство просто так не приезжает. Или по шапке дать, или наградить! По шапке нам вроде как и не за что давать, а вот насчёт наградить… пошли, пошли, вон уже стол понесли, знамя полка вынесли, замполит идёт, строятся уже! Да давай ты быстрее!

– Ёлки-палки! – Андрей поспешно отряхнулся, сзади за рукав его дёрнула Агния: