Шумный двор

Праздник

На открытие пионерской площадки гостей явилось немало. Пришло и множество ребятишек с соседних дворов и улиц. И посмотреть было на что! Просторный двор со спортивными площадками, выметенными дорожками, клумбами, детским уголком выглядел торжественно.

Лена стояла в общем строю. Ах, если бы еще отец приехал! Это был бы самый замечательный день в ее жизни. Но отец не приехал. Лена это знала наверняка: на балконе сидела бабушка и смотрела, что делается во дворе.

После торжественной части начались спортивные выступления. Сначала на площадку вышли баскетболисты. Они играли с командой городской спортивной школы. С первых же минут разгорелась яростная борьба. Вот Саша в прыжке поймал мяч, перебросил Лешке, тот рванулся к щиту соперников, но его зажали. Все же успел вытолкнуть мяч вверх, и тотчас длинная рука Володьки поймала его на лету. Взмах, и желтый мяч, слегка задев кольцо, упал в сетку.

Рев восторга прокатился по рядам зрителей. И Лена вместе со всеми хлопала в ладоши.

Неожиданно ее потянули за руку. Это была библиотекарша Надя.

— А тебя ищут. — И она оглянулась на высокого человека, одетого в серый костюм. Человек смотрел на Лену и улыбался. И только по его напряженному взгляду можно было догадаться, как он волнуется.

— Ну, здравствуй, Лена, — медленно проговорил он и подал руку.

Спазма вдруг сжала ей горло, казалось, остановилось сердце. Она не могла говорить. И лишь когда он выпустил из своей широкой ладони ее руку, она выговорила:

— Это… вы?

— Я, дочка.

Они отошли в сторону и, не отрываясь, смотрели друг на друга.

Наконец она набрала много воздуха и сказала:

— Какой вы…

— Какой, дочка?

Она не знала этого. Она еще ничего не в состоянии была понять, и потому ответила:

— Большой.

— О, это неудивительно, — с улыбкой сказал Андрей Иванович. — А вот ты действительно большая… Уже в седьмой перешла?

— Да.

Он все смотрел и смотрел на нее. На глаза, волосы, изгиб бровей. Потом тронул пальцем ее коричневую родинку на подбородке, и глаза его стали грустными. Она поняла, что думает он о маме. И по тому, как печально было его доброе лицо с сединой на висках и бровями — широкими и густыми, в которых тоже виднелись белые волоски, она догадалась: он думает о маме с нежностью. Так, видимо, это и было. Потому что Андрей Иванович сказал:

— И у твоей мамы на этом месте была родинка…

Молчание затянулось, и Лена сказала:

— Я все ждала. И вчера, и сегодня.

Он будто стряхнул с себя задумчивость.

— Я всего час назад прилетел…

— Правда, красиво у нас? — спросила она.

— Да, очень… — скорее машинально ответил он. — Так ты ждала меня?.. А почему не ответила ни на одно письмо? Я тебе несколько раз писал… Я думал, ты меня никогда не вспоминаешь.

Она потупилась.

— Я не виновата. Я о вас всегда думала. Но я даже не знала адреса. Это я совсем недавно узнала. Мне помог один мальчик.

Ей было почему-то неприятно говорить о бабушке. Он понял, о чем она думала, и не решился сказать.

— Здорова Валентина Григорьевна? — сдержанно спросил он.

— Да. Видите, вон она на балконе сидит? Вы хотите пойти к ней?

— К ней? — переспросил он. — Хотя, да… конечно… Но это потом. Мне хочется побыть с тобой.

Однако побыть вместе им не удалось. Подбежал взволнованный Гриша Коркин.

— Вот ты где! Идем! Сейчас тебе выступать! Держись. У нее — разряд. Но не бойся. Первое, крученые подавай. И главное, темп. Кидай по бокам, резче…

Андрей Иванович смотрел на них с улыбкой.

— Что ж, иди-иди, — сказал он. — Постой за честь двора.

— Ну, я тогда пойду, — озабоченно сказала она. — Извините, пожалуйста.

Понаблюдав за игрой Лены, Андрей Иванович взглянул на балкон третьего этажа, где в кресле все еще сидела Валентина Григорьевна, и тяжелыми шагами направился к подъезду.

Открыв дверь, Валентина Григорьевна отшатнулась, побледнела.

— Как?.. — Она вытянула вперед руки, словно не желая пускать Андрея Ивановича. — Вы?! Откуда? Почему?

Он все же заставил себя улыбнуться.

— По специальному приглашению, — и вынул из кармана синенький пригласительный билет. — Вызван советом пионерского штаба.

Валентина Григорьевна смотрела на него, будто на привидение.

— Ради бога, уходите! Может прийти Лена. Она не должна вас видеть.

— Я уже виделся с нею.

Валентина Григорьевна сразу поникла. Пройдя в комнату, без сил опустилась на стул.

— Я желала бы знать ваши дальнейшие намерения.

— Я хотел видеть дочь. Только это. Забирать ее у вас, конечно, не имею права. Да и Лена вряд ли захотела бы этого, она, безусловно, привыкла к вам, привязана… Да, — в раздумье повторил Андрей Иванович, — я приехал взглянуть на дочь, от которой вы упорно скрывали все, что связано с моим именем. Оказывается, она не получила ни одного моего письма…

— Вы говорили с ней об этом? — резко спросила Валентина Григорьевна.

— Да, я не мог не сказать. Но вы не должны возмущаться. Ведь это я должен протестовать. Мне было больно, очень больно узнать об этом, Валентина Григорьевна. Так же больно, как вспоминать о приезде сюда двенадцать лет тому назад, когда вы даже не позволили мне взглянуть на малютку. Даже не пустили на порог… И я хочу наконец понять: почему вы отказываетесь от помощи? Я присылал деньги, и каждый раз они возвращались. Неужели после стольких лет ваша неприязнь ко мне еще так велика?

— Я не умею и не хочу скрывать своих чувств, — жестко ответила Валентина Григорьевна. — Вы всегда мне были неприятны. А после того, как оставили мою дочь и… ее не стало, — голос бабушки задрожал, — я не могу думать о вас иначе, как о человеке, исковеркавшем нашу жизнь.

— Как вы несправедливы! — Андрей Иванович горько качнул седеющей головой. — Впрочем, не будем об этом. Вы меня не поймете…

Раздался нетерпеливый звонок. Валентина Григорьевна взволнованно сказала:

— Надеюсь, при девочке вы не будете говорить того, чего ей не следует знать?

Он грустно кивнул.

Лена вбежала оживленная, раскрасневшаяся.

— Вы уже здесь? Вы уже поговорили? — И тут же радостно добавила: — Можете меня поздравить — я выиграла у разрядницы две партии и только одну проиграла! Еще передавали, что космонавт пообедал из трех блюд! Интересно, как он обедал? Суп был в тарелке? Но там же невесомость.

— Зачем же в тарелке! — охотно отозвался Андрей Иванович. — Пища у него в специальных тубах…

Оказывается, Андрей Иванович много знал о жизни и тренировках космонавтов, о проблемах полетов на другие планеты. Ему было приятно рассказывать об этом дочери и видеть, с каким интересом она слушает его.

Валентина Григорьевна начала собирать на стол. А Лена тем временем сбегала на площадку и снова принесла кучу новостей. Буратино молодец — взял 152 сантиметра! Первое место. А вот баскетболисты не смогли выиграть — 39:44. Сейчас идет концерт. А космонавт на четвертом витке отдыхал. Но как он отдыхал? Наверно, лежал? А на чем? На кровати? Или просто висел в воздухе?..

Валентина Григорьевна в разговор не вмешивалась. Лишь временами наставительно говорила: «Леночка, поверни нож ручкой к себе», «Леночка, ты слишком много откусила хлеба». А при первом удобном случае Валентина Григорьевна сообщила, что Лена отлично закончила шестой класс музыкальной школы, что у нее прекрасный слух и ей прямая дорога в консерваторию.

— Ну, об этом, бабика, рано говорить. Я, конечно, люблю музыку, но разве плохо быть врачом или строить космические корабли?

Бабушка поперхнулась. Хвастаться познаниями внучки во французском языке она уже не стала.

Андрей Иванович пробыл до самого вечера, когда на улице уже стемнело. Уходя он сказал, что завтра ему нужно непременно лететь.

— Надеюсь, Лена, ты проводишь меня завтра? — спросил Андрей Иванович.

Валентина Григорьевна ничего не успела сказать, потому что Лена тут же воскликнула:

— Конечно! Обязательно!

— Тогда утром я заеду за тобой с аэродрома. Я там в гостинице ночую. Самолет отлетает днем, в двенадцатом часу.

— А зачем вам беспокоиться? Я могу сама приехать на аэродром. Я знаю, где останавливается автобус…

— Как? — испугалась Валентина Григорьевна. — Одна? На аэродром?

— Не одна, — возразила Лена, — я поеду с Сашей. Знаете, — обратилась она к отцу. — Саша тоже из Днепропетровска. — И с улыбкой добавила: — Это наш командир. Он очень и очень хороший товарищ. Я вас обязательно должна познакомить с ним.

— Что ж, — согласился Андрей Иванович, — если ты сама приедешь, то это будет даже удобней… В таком случае, Валентина Григорьевна, разрешите попрощаться.

— Прощайте, — не подавая руки, сухо ответила бабушка.

Лежа в кровати, Лена долго вспоминала события этого необыкновенного дня. Вспоминала отца — его сильную высокую фигуру, его костюм и даже цвет пуговиц на пиджаке, две орденские планки на груди. Вспоминала лицо — простое, открытое. «А он и правда хороший, добрый», — подумала она. И еще подумала о том, что почти целый день проговорила с отцом, а самого главного не узнала: как получилось, что он уехал без мамы? Если бы не бабушка, она бы спросила об этом… Ничего, завтра обязательно узнает.