Шуры-муры с призраком

Глава 9

В кабинете стало тихо, первым нарушил молчание Макс.

– Как?

Бунин повернул к себе ноутбук.

– Сыркин Виталий Павлович, пятидесяти лет, уроженец села Зябликово, проживающий в общежитии для строительных рабочих по улице Горюнова, погиб в результате наезда. Экспертиза установила, что жертва находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения, пять и три промилле.

– Удивительно, как он умудрился на дорогу выйти, – поразился Макс, – это смертельная доза.

– Ну не для всех, – опять нашел повод поспорить Рома, – для Лампы, да. А здоровый мужик килограммов ста двадцати весом мог сохранить двигательные функции. Но нажрался он капитально! Шофер тогда скрылся, его не нашли.

– Полагаю, и не искали как следует, – вздохнул Костин, – парень из общаги, в венах вместо крови водка, дело ясное…

– А теперь он воскрес и опять сбит машиной, – пробормотала я, – зомби возвращается.

– Неплохо бы дать мне высказаться до конца, – надулся Бунин, – если, конечно, хоть одному человеку здесь интересно узнать, что я еще накопал.

– Говори, – приказал Макс.

– Пытаюсь, но твоя супруга меня перебивает, – встал в позу Роман.

Я подняла руки.

– Прости. Молчу.

Бунин выпрямился.

– Через неделю после смерти Сыркина общага выгорела дотла. Рабочие спаслись, от здания ничего не осталось. Причиной возникновения огня объявили нелады с проводкой, дом был старый и ветхий, пожарные его разобрали и забыли.

– Интересное совпадение: наезд на Сыркина – пожар, наезд на Сыркина – суицид Обжорина, – подчеркнул Костин. – Кто же на самом деле погиб на Ремонтной? Кого задавил самоубийца?

Я подняла руку.

– Макс, я тоже кое-что странное узнала. Когда я сидела у Кривоносовой дома, Лауре принесли бандероль, она вскрыла ее одна. Мы с Яшиной в тот момент находились на кухне и услышали крик: «Елена, поди сюда». Яшина кинулась на зов, а я по голосу хозяйки поняла: что-то произошло. Лена вернулась не сразу, когда она опять появилась на кухне, я спросила: «Содержимое посылки огорчило Кривоносову?» Яшина словно ждала этого вопроса, она показала мне фото, открытку и соврала: «Никита хотел сделать жене сюрприз, у них вот-вот должна быть годовщина первой встречи. Обжорин отдал снимки, сделанные во время медового месяца, в окантовку, их сейчас доставили. Лорик увидела фото и зарыдала». Но Яшина лгала. На кухне мы с Леной очутились не сразу, а после того, как Лаура заснула. Неприятную историю про сбитого Сыркина я рассказывала вдове в комнате. Кривоносова заплакала, Яшина принесла ей какие-то капли, уложила подругу на диван, и когда та задремала, мы с Леной переместились в кухню. Яшина рассказала о том, каким прекрасным мужем являлся Никита, не могла остановиться, нахваливая его за хозяйственность. Но я и сама поняла, что Обжорин был на редкость рукастым мужчиной. В маленькой однушке он сделал замечательный ремонт с применением дешевых материалов, так лишь для себя стараются. Шкаф-купе в прихожей не покупной, на стене над холодильником тикали часы, которые соорудили из сковородки, а в комнате одна стена была сплошь завешена семейными фотографиями в самодельных картонных рамочках, на второй красовались спортивные медали и дипломы хозяина дома и его награды за победы в конкурсах конструкторов автомоделей. Еще там была полка с копиями машинок, их делал Обжорин.

– Зачем такому мужику отдавать кому-то окантовывать снимки? – кивнул Макс. – У него руки из нужного места растут. Да и дорого это, а лишних денег у Никиты не было.

– И какой смысл отправлять готовый заказ с курьером, – добавила я, – можно его забрать самому. Не странно ли, что Никита, постоянно думающий, как бы сделать жизнь Лауры комфортной, решил послать ей фото сразу после самоубийства. Он не сообразил, что жена может заполучить инфаркт, когда откроет подарок. Оцените стресс: бедняжка узнала про самоубийство любимого мужа, и ей притаскивают пакет с фотографиями, напоминающими о счастливой жизни с покойным? Мог ли Обжорин совершить такой поступок? Нет, в бандероли были не снимки, а нечто, испугавшее или поразившее и Лауру, и Елену. Кривоносова, увидев ее содержимое, вновь впала в истерику, а Яшина, вспомнив, что на кухне сидит сотрудница детективного агентства, сообразила: сейчас та начнет задавать вопросы. Подруга сняла со стены несколько паспарту, прихватила открытку, которую Никита когда-то написал жене, и вернулась ко мне с готовой историей. Времени у Яшиной не было, ей пришлось действовать спонтанно, поэтому она не подумала, что я видела в комнате на стене снимки в самодельных рамках. Уходя от Кривоносовой, я подвернула ногу и упала на лестничной клетке. Входная дверь в квартире тонкая, звуки сквозь нее легко проходят, я случайно услышала разговор хозяйки и подруги, и мне стало понятно: Лаура что-то от кого-то получила и теперь пребывает в крайней растерянности.

– Куда ни плюнь, везде непонятки, – потер руки Роман, – хочется разобраться.

– Мы не полиция, работаем по заказу, – напомнил Макс.

– Надо поехать к Лауре, рассказать ей обо всех странностях и объяснить: «Вашего мужа могли убить, представив дело как суицид, неужели вы не хотите установить истину? Найти того, кто отнял у вас любимого человека?» – засуетился Бунин.

– Кривоносова решит, что агентство намерено раскрутить ее на деньги, – заметил Костин, – ищет клиента.

– Предложим ей бесплатные услуги, – не утихал Роман, – интересно же, что произошло.

Макс встал.

– Вокруг много интересного. Рома, ты прекрасный специалист, один из лучших на поле…

– Почему «один из»? – нашел очередной повод для обиды Бунин. – Я гений.

– Ты уникум, – великодушно согласился Макс, – мне тоже интересно, что за чертовщина произошла с Сыркиным и Обжориным, но нас никто не просил затевать расследование. Конец истории.

Роман молча встал и вышел.

– Не такой уж он уникальный специалист, – неодобрительно заметил Вовка, – характер у мужика плохой. Чего он на Лампу нападает?

– Ревнует меня к Максу, – засмеялась я и схватила свой мобильный. – Добрый вечер, Роза Леопольдовна, как ваш имплант?

– Спасибо, наркоз отошел, мне немного больно, – объяснила Краузе, – я вернусь завтра утром. Лампа, мне звонила воспитательница Ольга Павловна, она волнуется: скоро восемь, а за Кисой никто не пришел.

Я вскочила.

– Черт! Я забыла про девочку! Как это могло случиться?

Няня начала утешать меня:

– Не ругайте себя, вы редко Кису забираете, у вас много работы. Детское учреждение круглосуточное, в принципе, ребенка можно ночевать оставить.

– Уже мчусь, – перебила я няню. – Макс! Убегаю в садик.

Муж посмотрел на часы.

– Хорошо. Ты не заболела?

– А что? – удивилась я. – Плохо выгляжу?

– Лицо стало розовым, – ответил вместо Вульфа Костин, – на глазах цвет изменился, было зеленым, а сейчас прямо малина.

– Эта ягода красная, – хмыкнул Макс. – Лампудель разозлилась на себя за то, что про Кису забыла. Наша няня сегодня зубы вставляет, будет как крокодил теперь.

Я поняла, что тональный крем фирмы «Аенвит» наконец-то подействовал, и гордо заявила:

– Сердиться на себя нельзя, себя надо хвалить и покупать себе, любимой, подарки. Просто у меня здоровый цвет лица, завидуйте молча. Вы оба похожи на недозревшие лимоны, а я свежая роза.

Дверь садика оказалась заперта, я нажала на звонок.

– Кто там? – ожил домофон.

– Евлампия Романова, пришла за ребенком, – ответила я.

Дверь открылась, я вошла в холл и увидела полную пожилую женщину в голубом халате.

– Матерь божья! – воскликнула она и убежала.

Реакция нянечки показалась мне необычной, но иногда пожилые люди странно себя ведут. Я пожала плечами, натянула бахилы, поднялась на второй этаж, заглянула в группу, увидела Кису и еще двоих детей, сидящих за маленьким столиком.

– Зайка, извини, я задержалась, мы сейчас зайдем в супермаркет и купим самое большое ведро мороженого. Или ты хочешь коробку «Лего»? – спросила я.

С радостным кличем: «Лампа!» Киса обернулась, взвизгнула и быстро нырнула под столик. Остальные ребята взглянули на меня… один мальчик ринулся за Кисой, а второй застыл с открытым ртом.

– За кем вы пришли? – спросил за спиной женский голос.

Я повернулась.

– Добрый вечер, Ольга Павловна.

– Ой оюшки! – подскочила воспитательница и повторила: – За кем вы пришли?

– За Кисой, – удивилась я, – девочку забрать хочу. Вы Розе Леопольдовне звонили, беспокоились, что забыли про ребенка.

– Ага, ага, – пробормотала женщина, – свитер у вас приметный, я узнала его только сейчас, фиолетовый с красивым рисунком, еще утром на него внимание обратила, понравился он мне.

Я удивилась разговору про одежду, но поддержала его.

– Купила пуловер в маленьком магазинчике, там много симпатичного трикотажа, могу телефон дать.

– И волосы ваши, как утром, – невпопад сказала Ольга Павловна, – и сережки те же… Киса, посмотри, это твоя мама? Выползи наружу.

– Заинька, что случилось? – забеспокоилась я.

Девочка выбралась из-под стола и медленно двинулась в мою сторону.

– Лампа? Скажи что-нибудь.

– Здравствуй, котик, – заворковала я, – нам пора домой. Фира и Муся заждались, они хотят ужинать и гулять.

Малышка приблизилась ко мне вплотную и осторожно взяла меня за руку.

– Лампа! Я тебя всегда люблю. Почему ты странная?

– Цвет лица тебя удивил? – догадалась я. – Привыкай, Кисуня, теперь я всегда такой буду.

Ольга Павловна перекрестилась.

– Спаси, господи!

Я решила не обращать внимания на воспитательницу. С детьми работать трудно, сотрудники садика немолоды, к вечеру они сильно устают. Ольга Павловна сейчас так выражает свою радость. После того, как я уведу Кису, в группе останется не трое, а двое малышей, чем меньше детей, тем легче воспитательнице.

– Колготочки ей натянуть не забудьте, – дрожащим голосом напомнила тетушка, – а то утром голенькую притащили.

– Сама оденусь, – пообещала малышка и принялась натягивать на себя вещи.