Шутки старых дядюшек

— А это, — сказала Джейн Хелиер, завершая церемонию знакомства, — мисс Марпл!

Будучи актрисой, она умела добиваться желаемого воздействия. Вне всякого сомнения, это была высшая точка, торжественный финал. В голосе ее слышался и благоговейный трепет, и восторг одновременно. Самое странное заключалось в том, что особа, представленная столь пышным образом, была всего лишь кроткой старой девой. В глазах двух молодых людей, которые только что благодаря любезности Джейн познакомились с нею, отразились недоумение и легкий испуг. Это была симпатичная с виду юная пара: Чармиан Страунд — стройная, темноволосая, и Эдвард Росситер, дружелюбный юный белокурый гигант.

Чуть затаив дыхание, Чармиан сказала:

— О, мы ужасно рады с вами познакомиться.

Но в глазах ее сквозило сомнение. Она метнула на Джейн Хелиер быстрый вопрошающий взгляд.

— Дорогая, — отвечая на него, проговорила Джейн, — мисс Марпл — просто волшебница. Предоставьте это дело ей. Я обещала, что она будет здесь, и сдержала слово. — Обернувшись к мисс Марпл, она добавила: — Вы им поможете, я знаю. Вам это будет нетрудно.

Мисс Марпл повернулась, и ее глаза цвета голубого фарфора воззрились на мистера Росситера.

— Не согласились бы вы рассказать, в чем дело? — спросила она.

— Джейн — наша подруга, — нетерпеливо заговорила Чармиан. — Она сказала, что если мы придем к ней на вечеринку, она познакомит нас с кем-то, кто мог бы… кто помог бы…

— Джейн говорит, что вы лучший специалист по части розыска, мисс Марпл!

Глаза старой леди сверкнули, но она скромно запротестовала:

— Нет, нет, ничего подобного. Просто, если живешь в деревне, как я, многое узнаешь о человеческой природе. Но вы и впрямь разбудили мое любопытство. Расскажите же, в чем ваша беда.

— Боюсь, что это до ужаса пошло, — сказал Эдвард. — Обыкновенный зарытый в землю клад.

— В самом деле? Но это звучит весьма интригующе!

— Да, я знаю. Вроде «Острова сокровищ». Но нашему делу недостает подобающих романтических штрихов: никаких точек на карте, отмеченных черепом и скрещенными костями, никаких указаний вроде: «Четыре шага влево к северо-западу». Дело ужасно будничное: нам надо лишь узнать, где рыть.

— А вы вообще-то пробовали?

— Правду сказать, мы уже перелопатили пару кубических акров! Все поместье можно пускать под огород. Мы только спорим, что растить — кабачки или картошку.

— Мы и в самом деле можем вам все рассказать? — вдруг довольно резко спросила Чармиан.

— О, конечно, дорогая моя.

— Тогда давайте отыщем местечко потише. Идем, Эдвард, — она вывела их из полной людей дымной комнаты и потащила в малую гостиную.

Когда они расселись, Чармиан отрывисто начала:

— Значит, так! Все началось с нашего дядюшки Метью. Точнее, мы оба — его внучатые племянники. Он был немыслимо древний старик. Мы с Эдвардом — его единственные родственники. Он обожал нас и всегда заявлял, что после его смерти нам останутся все деньги, каждому по половине. Так вот, в марте он умер, и все, что осталось, должно быть разделено пополам между мною и Эдвардом. То, что я сказала, звучит грубо, но я вовсе не рада его смерти, мы действительно очень любили дядю. Однако некоторое время он болел… Словом, то, что он «оставил», оказалось практически равно нулю. Честно говоря, это было ударом для нас обоих, правда, Эдвард?

Дружелюбный Эдвард согласно кивнул.

— Понимаете ли, — сказал он, — мы связывали с наследством кое-какие надежды. Если твердо знаешь, что тебе достанутся неплохие деньжата, то не берешься всерьез за дело, чтобы заработать их самостоятельно. Я служу в армии, и у меня, кроме жалованья, нет ничего, заслуживающего упоминания. А у Чармиан так и вовсе ни гроша. Она работает импрессарио в театре с постоянной труппой, занятие интересное и ей по душе, но на нем не разживешься. Мы рассчитывали пожениться, а о денежной стороне не тревожились — знали, что в один прекрасный день разбогатеем.

— А вот и не разбогатели, как видите! — сказала Чармиан. — Более того, Энсти — это наше родовое поместье, и мы с Эдвардом любим его, — возможно, придется продать. А мы этого не перенесем, ни я, ни Эдвард! Но никуда не денешься, надо будет продавать.

— Чармиан, — проговорил Эдвард, — мы так и не добрались до сути дела.

— Тогда сам рассказывай!

Эдвард повернулся к мисс Марпл.

— Видите ли, дело вот в чем. По мере того, как дядя Метью старел, он становился все более подозрительным. Он никому не доверял.

— Очень мудро с его стороны, — заметила мисс Марпл. — Просто не верится, до чего нынче испорчены люди.

— Во всяком случае, дядя Метью считал так же. У него был друг, разорившийся потому, что доверил деньги банкирам, да и сам дядя потерял кое-что из-за одной нечистой на руку фирмы. Наконец он принялся во всеуслышание разглагольствовать о том, что самый разумный и безопасный выход — превратить деньги в золотые слитки и закопать.

— Ага, — сказала мисс Марпл, — я начинаю понимать.

— Друзья с ним спорили, упирали на то, что такой способ хранения не дает дохода, но он твердил, что это-де неважно. Деньги, говорил он, надо держать в ящике под кроватью или закопать в саду.

— А когда он умер, — подхватила Чармиан, — то почти не оставил ценных бумаг, хотя был очень богат. Вот мы и решили, что он так и поступил.

— Мы обнаружили, что время от времени он снимал со счета крупные суммы, — пояснил Эдвард. — Что он с ними делал — никому неведомо, однако вполне вероятно, что он остался верен своим принципам — то есть покупал золото и закапывал его.

— Он ничего не говорил перед смертью? Не оставил бумаг, писем?

— Вот это и сводит нас с ума. Нет. Несколько дней он был без сознания, но перед самой смертью пришел в себя. Он посмотрел на нас и хихикнул — тихо так, еле-еле, а потом и говорит: «У вас, милые голубки, все будет в порядке». И похлопал себя по глазу, по правому глазу. Бедный старый дядя Метью…

— Похлопал себя по глазу, — задумчиво проговорила мисс Марпл.

— Это наводит вас на какую-то мысль? — с жаром спросил Эдвард. — Мне вспомнился рассказ про Арсена Люпена[1], как что-то спрятали в стеклянный глаз. Но у дяди Метью не было стеклянного глаза.

— Нет, пока я ни до чего не додумалась.

— А Джейн говорила, вы сразу укажете нам, где копать, — разочарованно произнесла Чармиан.

— Я, знаете ли, не ясновидящая. — Мисс Марпл улыбнулась. — Я не была знакома с вашим дядей, не знаю, что он за человек, не видела вашего дома…

— А если бы видели? — спросила Чармиан.

— Ну, тогда все, наверное, было бы просто, не правда ли? — ответила мисс Марпл.

— Просто! — повторила Чармиан. — А вот приезжайте в Энсти и увидите, просто это или нет!

Вероятно, она не рассчитывала, что ее приглашение будет принято. Однако мисс Марпл поспешно сказала:

— Право, милая, как это любезно с вашей стороны. Мне всегда хотелось попробовать поискать зарытые сокровища. Да еще если это в интересах любящих людей! — добавила она и посмотрела на них с сияющей поздневикторианской улыбкой.

— Ну вот, видите! — воскликнула Чармиан, театрально взмахнув рукой.

Они только что завершили обход Энсти. Побывали в основательно исполосованном канавами огороде, в рощицах, где было окопано каждое деревце; мисс Марпл грустно оглядела изрытую ямами, некогда ровную лужайку. Побывали они и на чердаке, где стояли выпотрошенные короба и сундуки, и в подвале с вывороченными из гнезд плитами пола; они измерили и простучали стены. Мисс Марпл показали все предметы старинной мебели, в которых мог бы оказаться потайной ящик.

На столике в спальне лежала кипа бумаг — все, что оставил покойный Метью Страунд. Ни одна из них не была уничтожена, и Чармиан с Эдвардом по привычке вновь и вновь обращались к ним, рассматривая счета, приглашения, деловую переписку в надежде отыскать до сих пор не замеченный ключ.

— Может быть, мы не все еще осмотрели? — с надеждой спросила Чармиан.

— Вероятно, вы даже немного перестарались, — мисс Марпл покачала головой. — Я всегда полагала, что действовать надо по плану. Вот у моей подруги, миссис Элдрич, была чудесная служанка. Она прекрасно натирала линолеум, но делала это так усердно, что однажды переборщила, накладывая мастику на пол в ванной, и когда миссис Элдрич вылезла из ванны, губчатый коврик выскользнул из-под нее. Миссис Элдрич грохнулась и сломала ногу! Самое ужасное заключалось в том, что дверь в ванную была, конечно же, заперта, и садовнику пришлось приставлять лестницу и лезть туда через окошко. Какое расстройство для миссис Элдрич! Она всегда была такой скромницей…

Эдвард заерзал.

— Ах, простите, пожалуйста, — поспешно сказала мисс Марпл. — Я так часто сбиваюсь с темы разговора… Знаю, знаю за собой этот грешок. Но бывает, что одно цепляется за другое, и подчас это помогает. Я просто хотела сказать, что если подумать…

— Подумайте, мисс Марпл, — сердито проговорил Эдвард. — У нас с Чармиан уже пустота в голове.

— Ах, милый мой, разумеется, все это так изнурительно для вас. Если вы не против, я просмотрю бумаги. Конечно, если в них нет ничего личного. Я бы не хотела, чтобы меня сочли чересчур любопытной.

— О чем разговор? Но, боюсь, вы ничего не найдете.

Она села за стол и тщательно перебрала кипу документов. Кладя бумаги на место, она машинально распределяла их по тонким аккуратным стопкам. Кончив, мисс Марпл посидела несколько минут, глядя прямо перед собой.

— Ну-с, мисс Марпл? — с ноткой злости спросил Эдвард.

Она слегка вздрогнула и очнулась.

— Прошу прощения. Бумаги очень мне помогли.

— Вы нашли что-нибудь, относящееся к делу?

— Нет, ничего такого. Но теперь я, кажется, знаю, что за человек был ваш дядя Метью. Думается, он очень похож на моего дядюшку Генри. Тот любил нехитрые шутки. Убежденный был холостяк. Наверное, испытал разочарование в молодости. Педант до мелочей. Ну, да холостяки все такие!

За спиной мисс Марпл Чармиан знаком показала Эдварду, что старушка с приветом. А та продолжала себе весело болтать про своего дядюшку Генри:

— А как он любил каламбуры! Кое-кого они раздражали. Нехитрая игра слов может подчас не на шутку разозлить. Он тоже страдал подозрительностью, вечно думал, что слуги обкрадывают его. Так оно и было, но не всегда же! Дальше — больше. Под конец бедняга заподозрил, что они подмешивают что-то в пищу, и наотрез отказался есть что-либо, кроме вареных яиц. Он говорил, что в вареное яйцо еще никому не удавалось ничего подмешать. Милый дядя Генри. А ведь когда-то он был таким весельчаком. И как любил послеобеденный кофе. Бывало, скажет: «А кофеек-то жидковат». Намекал, понимаете ли, что хочет добавки.

Эдвард почувствовал, что взбесится, если услышит еще хоть слово о дядюшке Генри.

— И в молодежи души не чаял, — продолжала мисс Марпл. — Правда, любил подразнить, прятал конфеты в такие места, откуда ребенку их не достать…

— Вас послушать, так он просто ужасный человек! — воскликнула Чармиан, отбросив вежливость.

— Нет, милая. Право же, он был неглуп. Имел обыкновение держать большую часть денег дома — заказал себе сейф и все-то суетился вокруг них, и хвастался, что они в полной безопасности. Его неумеренная болтовня привела к тому, что однажды в дом залезли взломщики и проделали в сейфе дыру.

— И поделом ему, — заметил Эдвард.

— Но в сейфе ничего не было, — сказала мисс Марпл. — На самом деле он держал деньги в библиотеке, за какими-то сборниками проповедей. Говорил, что никто и не снимет с полки такую книгу!

— Слушайте, а ведь это мысль! — взволнованно перебил ее Эдвард. — Как насчет библиотеки?

Но Чармиан горестно покачала головой.

— Думаешь, я об этом забыла? На прошлой неделе я просмотрела все книги. Ничего там нет.

Эдвард вздохнул. Затем он попытался повежливее спровадить не оправдавшую надежд гостью:

— Думается, мы отняли у вас слишком много времени, мисс Марпл. Жаль, что все впустую. Но я сейчас выгоню из гаража машину, и вы успеете на поезд в три тридцать…

— О! — воскликнула мисс Марпл. — Но ведь мы должны отыскать деньги, не так ли? Не сдавайтесь, мистер Росситер. Пробуйте еще и еще.

— Так вы намерены продолжать поиски?

— Строго говоря, я их еще не начинала, — ответила мисс Марпл. — Чтобы приготовить зайчатину, надо перво-наперво поймать зайца, как говорит миссис Битон в своей кулинарной книге. Чудесная книга, но жутко дорогая. Большинство рецептов начинается словами: «Возьмите кварту сливок и десяток яиц». Погодите-ка, о чем это я? Ах, да, мы, так сказать, поймали зайца. Заяц этот, разумеется, ваш дядюшка Метью. Нам осталось подумать и решить, где он мог спрятать деньги, только и всего.

— Только и всего? — с вызовом переспросила Чармиан.

— Конечно же, дорогая моя. Уверена, что ваш дядюшка поступил самым незатейливым образом. Потайной ящик — вот мое решение!

— Золотые слитки в потайной ящик не положишь, — сухо сказал Эдвард.

— Разумеется, не положишь. Но у нас нет никаких причин думать, что деньги обращены в золото.

— Он всегда говорил…

— Мой дядя Генри тоже говорил про свой сейф! А вот бриллианты можно без труда уложить в любой потайной ящик.

— Но мы уже искали во всех потайных ящиках. Мы приглашали столяра осматривать мебель.

— Правда, дорогая моя? Как мудро с вашей стороны… Я полагаю, наиболее многообещающе выглядит вон тот высокий секретер там, у стены.

— Пожалуйста, — Чармиан подошла к секретеру.

Она опустила крышку. Внутри располагались маленькие выдвижные ящички и ячейки для бумаг. Открыв дверцу среднего отделения, Чармиан дотронулась до пружинки в ящике. Днище со щелчком скользнуло вперед. Чармиан вытащила его, открыв небольшое углубление. Там было пусто.

— Ну не совпадение ли? — воскликнула мисс Марпл. — У дяди Генри был точно такой же письменный стол, только из полированного ореха, а этот — из красного дерева.

— Во всяком случае здесь, как видите, ничего нет, — сказала Чармиан.

— Наверное, ваш столяр был молодым человеком, — ответила мисс Марпл. — Он не знал всего. Есть такая штука, как секрет с секретом.

Она вытащила из своих волос заколку, вставила ее острие в крошечную, будто прогрызенную червем дырочку в стенке потайного отделения. Не без труда вытащила из нее маленький ящичек, в котором лежала пачка выцветших писем и свернутая бумажка.

Эдвард и Чармиан вместе набросились на находку. Трясущимися пальцами Эдвард развернул бумажку и с негодующим возгласом бросил ее.

— Кулинарный рецепт! Печеный окорок!

Чармиан развязала ленточку, которой были схвачены письма. Вытащив одно, она пробежала его глазами.

— Любовные письма!

— Как интересно! Может быть, поэтому ваш дядя так и не женился? — откликнулась мисс Марпл с викторианской изюминкой в голосе.

Чармиан прочла вслух: «Дражайший мой Метью! Должна признаться, что успела соскучиться со времени твоего последнего письма. Пытаюсь занять себя разными порученными мне делами и частенько говорю себе, что мне крупно повезло: ведь я повидала изрядную часть земного шара, хотя и думать не думала, отправляясь в Америку, что поеду на эти богом забытые острова!».

— Откуда это? — спросила Чармиан. — О, Гавайи!

Она продолжала читать:

«Увы, эти туземцы еще не скоро прозреют. Они дики, раздеты и почти все время плавают, пляшут и украшают себя цветочными венками. Мистер Грей обратил кое-кого в нашу веру, но это тяжкая работа, и они с миссис Грей расстроены и обескуражены. Пытаюсь сделать все возможное, чтобы ободрить и развеселить их, но и сама я часто грущу по причине, о которой ты, дорогой Метью, можешь догадаться. Увы, разлука — суровое испытание для любящего сердца. Твои клятвы и торжественные заверения в любви очень обрадовали меня. Мое верное и преданное сердце принадлежит тебе, дорогой Метью. Остаюсь твоя возлюбленная Бетти Мартин».

Эдвард присвистнул.

— Женщина-миссионерка! Так вот кого любил дядя Метью. Интересно, почему они так и не поженились?

— Она, похоже, объехала весь мир, — сказала Чармиан. — Маврикий и разные другие местечки. Может, и умерла от желтой лихорадки…

Тихий смешок заставил их вздрогнуть. Мисс Марпл, кажется, здорово развеселилась.

— Так, так, — бормотала она.

Мисс Марпл читала рецепт приготовления печеного окорока. Заметив вопрошающие взгляды молодых людей, она прочла вслух: «Печеный окорок со шпинатом. Возьмите увесистый кусок окорока, нашпигуйте чесноком и обложите жженым сахаром. Запекать на медленном огне. Подавать на стол с тертым шпинатом».

— Ну, что вы теперь скажете? — спросила она.

— По-моему, это звучит омерзительно, — ответил Эдвард.

— Нет, может получиться очень вкусно. Но что вы думаете обо всем этом в целом?

Лицо Эдварда внезапно озарилось.

— Какая-то тайнопись? — Он схватил рецепт. — Слушай, Чармиан, а ведь и впрямь может быть такое! Иначе зачем класть кулинарный рецепт в потайной ящик?

— Вот именно, — сказала мисс Марпл.

— Я знаю! — воскликнула Чармиан. — Тут, наверное, невидимые чернила. Давайте его нагреем. Включай электрокамин!

Эдвард включил, но после нагрева на листке не появилось никаких надписей. Мисс Марпл кашлянула.

— Думается, вы слишком усложняете дело, — проговорила она. — Рецепт — это, так сказать, лишь указатель. Самое главное, по-моему, в письмах.

— В письмах?

— В особенности — подпись на них.

— Чармиан, иди сюда! Она права. Смотри, конверты все старые, а сами письма были написаны гораздо позднее! — возбужденно кричал Эдвард.

— Совершенно верно, — сказала мисс Марпл.

— Они только подделаны под старину. Бьюсь об заклад, что старый дядя Метью сам их и написал.

— Точно, — подтвердила мисс Марпл.

— Все это розыгрыш, никакой миссионерки и в помине не было. Должно быть, это шифр…

— Милые дети, совершенно ни к чему все усложнять. Ваш дядюшка был очень простым человеком. Ему захотелось немного пошутить, вот и все.

Тут они впервые по-настоящему обратили на нее внимание.

— Что вы имеете в виду, мисс Марпл? — спросила Чармиан.

— Я имею в виду, дорогая, что в эту минуту вы держите в руках ваши деньги.

Чармиан опустила глаза.

— Подпись, милая. Она выдает весь замысел. Рецепт — лишь указатель. Отбросьте чеснок и жженый сахар. Что осталось? Окорок со шпинатом. Чистейший вздор! Однако слово окорок употребляется в английском языке в значении «обман», а шпинат обозначает не только растение, но и «надувательство», что-то вроде «развесистой клюквы» у русских. Вот и получается обман с надувательством. Теперь вспомним, что сделал ваш дядя перед смертью. Он похлопал себя по глазу. Ну вот вам и разгадка!

— Кто из нас сошел с ума? — спросила Чармиан. — Мы или вы?

— Дорогая моя, вы, конечно же, должны были слышать поговорку, смысл которой сводится к тому, что чего-то видимого в действительности не существует. Или она теперь совсем вышла из употребления? Она звучала так: «Одну лишь Бетти Мартин видит око».

Эдвард шумно вздохнул. Его взгляд упал на письмо, которое он держал в руке.

— Бетти Мартин…

— Именно так, мистер Росситер. Как вы только что сказали, этой особы не существовало. Письма составил ваш дядюшка, и, осмелюсь предположить, это немало позабавило его. Как вы говорите, надписи на конвертах сделаны гораздо раньше, стало быть, эти конверты никак не могут иметь отношения к письмам, потому что почтовая марка на том из них, который вы держите в руке, была выпущена в 1851 году.

Она помолчала и очень многозначительно повторила:

— В 1851 году. Это объясняет все, не правда ли?

— Только не мне, — ответил Эдвард.

— Ну разумеется, — проговорила мисс Марпл. — Да и для меня, осмелюсь сказать, тоже ничего не прояснилось бы, если б не мой внучатый племянник Лайонел. Такой милый мальчик! И страстный филателист. Лайонел знает о марках все. Он-то и рассказал мне про редкие дорогие марки. И еще о появлении на аукционах замечательных новых находок. Я помню, как он говорил про какую-то двухцентовую голубую марку 1851 года. Кажется, ее продали за 25 000 долларов или около того. Представляете? Надо думать, что и остальные марки тоже редкие и дорогие. Несомненно, ваш дядюшка купил их через посредников по сделкам и позаботился «замести следы», как пишут в рассказах про сыщиков.

Эдвард со стоном сел и закрыл лицо руками.

— Что с тобой? — спросила Чармиан.

— Ничего. Меня просто привела в ужас мысль, что, не будь мисс Марпл, мы могли бы благородно предать эти письма огню!

— Как раз это-то и невдомек старым любителям пошутить, — заметила мисс Марпл. — Помнится, мой дядя Генри послал своей любимой племяннице пятифунтовую бумажку в подарок на рождество. Он вложил ее в открытку, склеил края и написал сверху: «Прими мой привет и наилучшие пожелания. Боюсь, что в этом году ничего более существенного прислать не могу». Она, бедняга, сочла его сквалыгой и разозлилась. И бросила открытку в огонь. Вот и пришлось дядюшке потом дарить ей еще пять фунтов.

Чувства, которые питал к дяде Генри Эдвард, мгновенно и разительно переменились.

— Мисс Марпл, — сказал он, — сейчас я принесу бутылку шампанского, и мы все выпьем по бокалу за вашего дядюшку Генри!