Шуттовские деньги

Дневник, запись No 298

Одна из способностей моего босса, помогавшая ему в делах командования, заключалась в том, что он умел производить на окружающих впечатление человека, предельно уверенного в своей правоте, когда дело доходило до принятия ответственных решений. Правда, когда на него никто не смотрит, такая уверенность ему порой изменяет. Изменила она ему и тогда, когда мы с ним томились в ожидании решения военного трибунала по делу об обстреле кораблей, слетевшихся на мирные переговоры. Тогда он нервничал, словно солдат-первогодок, боящийся, что командир не даст ему увольнительную за то, что он неаккуратно заправил койку.

Но какую бы нерешительность ни выказывал мой босс наедине с собой (или наедине со мной, что почти одно и то же), при подчиненных он – кремень. И я очень волновался, как бы он ни проявил слабость в то время, когда на его голову свалилось сразу столько разных напастей.

Поэтому я нисколько не удивился, когда он уединился со мной и принялся обговаривать возможность выхода из сложившихся недоразумений. Удивило меня другое: то, каким образом он разделил эти недоразумения по степени приоритетности. Стоит ли говорить о том, что я бы расставил их в несколько ином порядке…

Шутт обвел взглядом собравшихся – можно сказать, мозговой трест роты. Это были его непосредственные заместители: лейтенанты Армстронг и Рембрандт и старший сержант Бренди, а также его дворецкий и главный поверенный в делах – Бикер. Бикер, пожалуй, был наиболее ценным помощником капитана, и не только потому, что был далек от военных дел, а еще потому, что обладал редким даром: он умел проникать куда угодно и беседовать с кем угодно по душам. Солдаты знали, что он ни за что не выдаст их тайн капитану, и потому, не колеблясь, откровенничали с ним.

Шутт сразу приступил к делу.

– Как вам известно, у нас случилось сразу несколько недоразумений. Позвольте заверить вас с самого начала: среди них нет ни одного такого, которое нельзя было бы ликвидировать. На самом деле, каждая из этих неприятностей, отдельно взятая, ничем роте не грозит.

– Отрадно слышать, капитан, – облегченно вздохнул Армстронг. – А то денек выдался суматошный.

– Суматошный – не то слово, – уточнила Бренди, которой во второй половине дня особенно досталось. – Мало того, что Суси в самоволку удрал, а зенобианец решил поиграть с нами в шпионов, так еще эта заморочка с вашим счетом. Теперь мне еще новобранцев муштровать. Одно радует: с гамбольтами, похоже, особых проблем не будет.

– Это не самое страшное, – вступил в разговор Армстронг, каким-то образом ухитрявшийся сохранять стойку «смирно» даже сидя. – Шоколадный Гарри окапывается, готовится к осаде. Если мы ничего не предпримем, не миновать большой драки.

– У Ш.Г. самая натуральная байкерофобия, – хмыкнула Рембрандт. – А хватит горстки легионеров, чтобы прогнать их.

– А ты прогуляйся на склад, сразу по-другому запоешь, – огрызнулся Армстронг. – Судя по тому, какие там Гарри укрепления возвел, он легкой победы не ожидает, а я так думаю, ему лучше нас с вами понятно, с чем ему предстоит столкнуться.

– Ну ладно, мы все знаем о его криминальном прошлом, – примирительно проговорила Бренди. – Так что если кто-то его так напугал, вряд ли стоит относиться к этому легкомысленно. Но речь тут не об уличной драке. Эти байкеры вознамерились вступить в бой с одной из лучших рот Легиона. Если только они не приволокли с собой несколько сотен вооруженных Ренегатов, я не понимаю, какие у них шансы на победу.

– Это угроза не для нас самих, а для нашей операции, – заметил Шутт. – Пусть этим байкерам нет равных в уличных потасовках, но ведь для них чистой воды самоубийство встретиться с нами в перестрелке. А мы не имеем возможности вступить в схватку с применением огнестрельного оружия в стенах развлекательного комплекса без серьезных отрицательных последствий. Здесь, где такое количество народа, любому легко угодить под шальную пулю. Одно дело – мелкая потасовка, они случаются в любом заведении, где продается спиртное, а совсем другое – перестрелка в таком заведении. Случись что – мы все пойдем под трибунал.

– : Никто не спорит, – сказала Бренди. – Но если нам нельзя перестрелять их, то что же нам с ними делать? Насколько мне известно, план мести они вынашивали давно, несколько лет, и у них настолько чешутся руки, что они не поскупились, потратились на билеты до одного из самых дорогих курортов в галактике, когда выяснили, что Гарри находятся здесь. Если только они не ненормальные, нам от них так просто не отделаться, и такой номер, как, к примеру, выход Гарри с поднятыми ручками и заявлением типа «Я так больше не буду» – у нас не пройдет.

– Целиком и полностью согласен, – кивнул Шутт. – Но давайте ненадолго отвлечемся от этой проблемы. Она – всего лишь одна из нескольких, которые нам предстоит решить, а решать их, на мой взгляд, нам надо в строго определенном порядке. И как только нам удастся подобрать друг к другу два первых кусочка головоломки, остальные улягутся сами собой.

– Нормальный подход, не хуже других, – высказалась Рембрандт, которая в свое время сумела доказать свою способность в отсутствие командира принимать серьезные решения. – И с чего де мы начнем? С Ш.Г. и Ренегатов? С исчезновения Суси? С зенобианского шпиона?

– Ренегаты – проблема нешуточная, – заупрямился Армстронг. – Если мы их не заткнем, они и пушки вынуть могут.

– Не уверена, – покачала головой Рембрандт и нахмурилась. – Если Суси спелся с якудзой, он может передать этой организации массу важных сведений. Я бы сказала, что он самый головастый малый в роте, и поэтому не удивилась бы, если бы оказалось, что он много чего смыслит в том, что делается на командном уровне, хотя не знает никаких фактов. И если он решит нас предать, он может быть очень опасен.

– Он? Опасен? Послушайте, я вам сейчас скажу, в чем для нас самая большая опасность. Этот Квел – он, может быть, на самом деле и не шпион, да только половина роты все равно так думает. Для морального духа это не есть хорошо. Лучше бы вам услать его куда-нибудь, где бы от него не было никакого вреда, и чтобы парни не волновались, что он может на них напасть сзади.

Бикер поднял руку и сказал торжественно, как в суде:

– Сэр, я позволил бы себе заметить, что проблема, связанная с вашей кредитной карточкой «Дилитиум Экспресс», важнее всех остальных. Тот человек, который способен вот так баловаться с вашим счетом, – это ваш самый опасный враг.

– Верно подмечено, Бикер, – кивнул Шутт. Остальные дружно кивнули. Пусть Бикер был полным профаном в военных делах, но его просвещенность в более общих вопросах снискала ему всеобщее уважение. Свое мнение он высказывал нечасто, но если уж высказывал, к нему обычно прислушивались.

– Это очень верно подмечено, – повторил Шутт. – Но у меня такое ощущение, что эта проблема со временем сама собой рассосется. Вы же тем временем дружно проходите мимо стоящей перед нами подлинной задачи.

– Можно еще разок, капитан? – попросила Бренди.

Она давно уяснила, что Шутт помнит наизусть, слово в слово, все учебники по военной теории и систематически занимается нарушением изложенных там правил. Его неизменные успехи служили неопровержимым доказательством того, что все эти правила – ерунда на постном масле. В принципе, то, что все правила – ерунда на постном масле, и так знал каждый сержант, но это вовсе не означало, что их невыполнение приветствовалось. Если у тебя под рукой имелись люди, приученные выполнять приказ, то они бы вступили за тебя в бой не задумываясь, даже понимая, что это совершенно бессмысленно. На том и стояла испокон веков воинская дисциплина. Порой Бренди казалось, что ко времени отставки Шутта ревизии будут подвергнуты даже самые святые для каждого военного принципы.

Бренди почувствовала, что пауза затянулась. Шутт смотрел на нее, не понимая смысла вопроса.

– Сержант, ведь к нам прибыли новобранцы, – сказал он. – Разве у вас мало дел, связанных с их адаптацией в Легионе?

Армстронг, не скрывая изумления, спросил:

– Сэр, вы что же, правда, не намерены ничего предпринимать по поводу всех этих недоразумений? Нельзя же их совсем игнорировать. И по отдельности любого хватило бы, чтобы вся наша деятельность пошла прахом.

– Вовсе я не собираюсь ничего игнорировать, – спокойно отвечал Шутт. – Но если только не случится большой беды, все эти маленькие неприятности сами собой решатся в самые ближайшие дни. А вот наши новобранцы пробудут с нами гораздо больше – скорее всего до самого окончания срока их службы. Поддержание успеха, достигнутого ротой, зависит от того, как мы проведем подготовку наших новеньких. Нам повезло: они сразу попали к нам, их еще не успели испортить в другом подразделении.

– Капитан, вы и гамбольтов имеете в виду? – уточнила Бренди. Она-то видела, как Гарбо без видимых усилий захватила юркого зенобианца. Подобной проворности мог бы позавидовать любой человек. – Всякий знает, что они – лучшие бойцы в галактике.

– Пусть это гамбольты, – спокойно проговорил Шутт, – но это гамбольты необученные, Бренди. Вам ли не знать, что именно военная тренировка отличает подразделение от уличной шайки. Нашу репутацию мы заработали тем, что превратили в настоящих легионеров тех солдат, на которых все махнули рукой. И вот теперь наконец нам предоставилась возможность заняться подготовкой новобранцев с нуля. Так почему же нам всем, засучив рукава, не заняться их превращением в легионеров?

– Есть, сэр! – гаркнул Армстронг. Судя по всему, с предложенной Шуттом системой решения проблем он так и не согласился, но был слишком дисциплинированным офицером, чтобы сказать об этом вслух. Кроме того, решения, принимаемые Шуттом, в конечном счете всегда оказывались верными, невзирая на издержки. Армстронг надеялся, что на этот раз издержки не превысят прибыль…

– О Великий Газма! Какое невыразимое счастье я испытываю от возобновления знакомства с вами, капитан Клоун!

Летный лейтенант Квел весьма элегантно смотрелся в сшитой на заказ черной легионерской форме. Если бы не его рост (а роста в нем было метр с кепкой), быть бы ему неплохим офицером Космического Легиона.

Никаких особых проблем с обустройством места для сиденья миниатюрного инопланетянина в четырехзвездочном ресторане гостиницы «Верный шанс» не возникло. Здесь, на Лорелее, из кожи вон лезли ради того, чтобы гости всех мастей и габаритов пребывали в полном комфорте. Учитывая, что зенобианец на Лорелею прибыл впервые, следовало отдать должное тем, кто снабдил самое обычное средство конструкцией типа небольшого гамака.

– Должен сказать, я был приятно удивлен, когда узнал, что именно вас прикомандировали ко вверенному мне подразделению в качестве военного наблюдателя, – сказал Шутт

Он крайне редко питался в гостиничном ресторане, хотя вполне мог бы себе это позволить как главный владелец развлекательного комплекса, и притом совершенно бесплатно. Но дело в том, что ротный повар, сержант Искрима, готовил ничуть не хуже шеф-повара ресторана, а поглощение пищи в ротной столовой происходило в более непринужденной обстановке. В столовой во время еды Шутт мог ознакомиться с поданными ему в письменной форме рапортами, взять свою тарелку и пересесть за другой столик, чтобы поговорить с кем-то с глазу на глаз.

Короче, там не нужно было блюсти строгого этикета, можно было держаться свободнее.

Но сегодня выдался особый случай: Шутт и другие ротные офицеры официально приветствовали зенобианского гостя, и мероприятию этому следовало придать как можно больше торжественности. Сверкающее столовое серебро, снежной белизны скатерти, фарфор цвета слоновой кости, карта вин в двадцать страниц – пусть все это и не впечатлило Квела так, как оказавшегося бы на его месте человека, но уж по крайней мере инопланетянин мог догадаться, что принимают его по высшему разряду.

Собственно говоря, Квел, похоже, действительно наслаждался. Он водрузил солидный пучок васаби на кусок рулета из сырого тунца с водорослями, и отправил в пасть. После поспешных переговоров было решено, что от зрелища зенобианца, пожирающего живую пищу, многим стало бы не по себе (а особенно тем, кто сидел с Квелом за одним столом), и потому в качестве компромисса остановились на еде сырой, и Квел сам не возражал против такого эксперимента ради разнообразия.

– В конце концов, солдат должен приучать себя к трудностям, – сказал Квел, а транслятор присовокупил к его высказыванию нечто на манер смешка. По крайней мере, заметив, как Армстронг усиленно старается не ткнуть себя вилкой в нос, Шутт решил, что это – реакция на шутку, а не проявление еще какой-нибудь эмоции. Лейтенант Армстронг и вообще был человеком довольно суровым, а уж проказничать за едой – это было вовсе не в его правилах.

– Надеюсь, вы и ваши подопечные любезнейше извинили меня за мой маленький розыгрыш? – осведомился Пропущенный через транслятор, голос его звучал малейшего акцента, вот только словечки он подбирал без больно мудреные. – Наипервейшая информация, которую желательно обретать о неведомом воинском формировании это его реакция на всяческие неожиданности, а что ни на есть наилучшее время наблюдения за реакцией – сразу по приезде, покуда с тобой еще кто не успел познакомиться.

– Это точно, – кивнул лейтенант Армстронг, глядя тарелку с выражением человека, который с гораздо большим удовлетворением сейчас перекусил бы полу-плазмабургером с гарниром из жареных овощей. – Однако вам все-таки стоило хотя бы командира предупредить о своем замысле.

– Капитан Клоун был оповещен о моем прикомандировании к вашему формированию, или я не прав? – сказал Квел и вопросительно посмотрел на Шутта.

– Да-да, конечно, меня об этом оповестили, – подтвердил Шутт. – Об этом мне некоторое время назад генерал Блицкриг.

– И он вам прозрачно намекнул о цели моей миссии? Шyrr на некоторое время задумался, прежде чем дать ответ.

– Да, он мне вполне ясно дал понять, в чем она будет. Вы прибыли для того, чтобы изучить нашу тактику… и этику – по-моему, именно так выразился генерал. Честно говоря, я не слишком четко уяснил последний запрос – относительно этики.

– О, но разве ответ на этот вопрос не напрашивается сам собой, капитан Клоун? Наши народы вознамерились подписать мирный договор и это, естественно, было бы весьма недурственно. Однако мы, зенобианцы, желаем знать твердо и непоколебимо, с кем мы договариваемся, и еще, что гораздо важнее, мы желаем знать, можно ли людям верить. Вот для того-то, чтобы уяснить все эти вопросы, я и прибыл в ваше воинское формирование.

О том, чтобы понять по выражению ящероподобной морды Квела, какие им владеют в данный момент чувства, нечего было и думать. Транслятор передавал нюансы его речи весьма приблизительно. Шутт гадал, что же случится, если зенобианец сочтет людей существами, недостойными доверия. Мысль эта, мягко говоря, не грела. Не угодить этому чрезвычайному инопланетному посланнику было проще простого – и что тогда? Быть может, генерал Блицкриг отправил его в «Омегу» не без задней мысли?

Видимо, сходная мысль посетила лейтенанта Рембрандт. Она глубокомысленно уставилась на свой бокал с вином и поинтересовалась:

– Летный лейтенант, означает ли это, что ваш рапорт о нашей роте будет определяющим для вашего народа в плане решения о подписании мирного договора?

Зенобианец отправил в пасть очередную порцию морепродуктов, в очередной раз продемонстрировав свои жутковатые зубы, и миролюбиво отозвался:

– Видите ли, лейтенант, мы придаем основополагающее значение доверию и этике. Я, естественно, лишь один из наблюдателей, есть и другие, которые прикомандированы к вашим лидерам в сферах торговли, политики и так далее, и тому подобное. Нам важно все доскональнейшим образом проверить, чтобы принять поистине мудрое решение. Безусловно, меня охватила бурная радость – ведь капитан Клоун был самым первым представителем вашего рода-племени, с которым наш народ имел счастье познакомиться. Он щедро распахнул двери в закрома грядущего процветания наших добрососедских отношений, которые, как мы искренне надеемся, будут и в дальнейшем пышно процветать и ароматно благоухать.

С этими словами Квел отправил в пасть пригоршню сырых креветок и усмехнулся – ну, то есть, Шутту хотелось верить, что это была усмешка. Если бы не безукоризненно сидящая форма Космического Легиона, инопланетянин выглядел точь-в-точь, как уменьшенная копия аллозавра. Так что его оскал мог быть как дружелюбной усмешкой, так и служить выражением других, каких угодно, чувств.

Правда, на словах намерения Квела выглядели вполне миролюбиво, и, как ни крути, он являлся официальным послом своего народа. Покуда это было так, Шутту и его подчиненным оставалось верить зенобианцу на слово и смиряться с тем, что за его поведением за столом с близкого расстояния наблюдать было, мягко говоря, неприятно.

Обед оставил у Шутта приятное ощущение сытости. Поглощенная пища была запита парой бокалов превосходного вина – «Бордо Гранд Крю Бланк» великолепной выдержки. Словом, самое время было капитану после столь насыщенного событиями трудового дня улечься пораньше спать. Но он дал своим офицерам торжественное обещание не оставлять без внимания сгустившиеся над ротой тучи проблем, почему и решил заглянуть на командно-связной центр и узнать, нет ли каких новостей, и, в том случае если новости появились бы, Шутт намеревался обдумать их и, быть может, принять пару-тройку гениальных по замыслу решений.

Он повернул за угол и вышел, можно сказать, на финишную прямую. Но когда до заветной двери ему оставалось пройти всего с десяток шагов, его вдруг кто-то шепотом окликнул из темной ниши:

– Капитан!

Шутт обернулся, вгляделся в темноту, и вдруг из тени вынырнула невысокая фигурка в штатском.

– Суси! – гневно воскликнул капитан. – Что это значит? Ты хоть понимаешь, какую суматоху вызвал своим исчезновением?

– Немножко догадываюсь, – кивнул Суси и предупреждающе прижал палец к губам. – Вы только не шумите, капитан. Уединиться нам с вами негде, так что придется тут поговорить, а если меня услышат не те люди, считайте, мне конец.

– Знаешь, некоторым уже начинает казаться, что это ты – не тот человек, – проворчал Шутт, но в нишу все-таки шагнул и голос понизил. – Расскажи мне все, и пусть это по возможности будут хорошие новости.

– А новости хорошие, очень хорошие, – затараторил Суси, но вид у него был какой-то запуганный. – Вы слыхали про парочку, что явилась сегодня в казино?

– Да. Женщина арестована, и, насколько мне известно, ее пока не отпустили.

– Ну да, – кивнул Суси. – Кстати, теперь можно бы и отпустить.

– Надеюсь, ты сможешь обосновать свое предложение, – недоверчиво проговорил Шутт.

– Конечно, капитан. Но только позвольте мне начать с самого начала. Помните, как вы переживали тогда, когда я сделал эти татуировки? Вы все боялись, что явится настоящий якудза, и что тогда будет?

Шутт кивнул.

– Насколько я понимаю, именно это сегодня и случилось?

– Вот именно. Но тут дело не только в том, что появился некий член семейства, – сказал Суси. – Их на меня кто-то местный натравил. На самом деле, этот малый был готов из меня кишки вынуть, окажись я самозванцем.

– А ты самозванец и есть, – заметил Шутт. – И похоже, пока все твои внутренние органы в полном порядке, но я этот порядок могу и нарушить, если понадобится. Пока ты меня ни в чем не убедил. И что же ты сказал этому человеку?

Суси сглотнул слюну, облизнул пересохшие губы, робко улыбнулся.

– Помните, капитан, я вам рассказывал, что у моей семьи имеются кое-какие деловые связи – исключительно в плане получения нужной информации? Ну вот… И когда вы меня убедили, что я ступаю на рискованный путь, я сразу же позвонил домой и упросил одного из моих дядюшек раздобыть для меня кое-какие сведения. Короче говоря, он мне сообщил несколько имен и паролей, которые могут быть известны только большим шишкам.

– Надеюсь, эти сведения он добыл малой кровью, – покачал головой Шутт. – Ведь такая информация очень опасна. Особенно – если ты не можешь быть полностью уверен в ее подлинности.

Суси важно кивнул:

– Поверьте мне, капитан, я это очень хорошо осознавал. Но я так решил: найди меня кто-нибудь из якудзы (а меня бы непременно нашли, если бы срок нашего пребывания здесь был бы дольше пары месяцев), мне так и так грозила кара за самозванство. Так что, если бы я употребил неверный пароль – хуже мне уже не стало бы. Так что я решил рискнуть.

– В один прекрасный день эта твоя любовь рисковать доведет тебя до беды. Ну, хорошо, ты обзавелся этими паролями, а что потом?

– Ну, вы, наверное, слыхали – этот малый спровоцировал драку в казино. Вычислил ту зону, в которой я работал, и они с его спутницей принялись там откровенна жульничать. А когда Усач попытался призвать их к порядку, они стали сопротивляться, но главной их целью был, само собой, я. Когда я понял, что все это значит, я сказал этому типу пароль – вернее, показал один тайный знак. – Суси изобразил какой-то ловкий жест. – Поначалу этот малый – кстати, его имя Накадате, только вряд ли это вам о чем-то скажет, – так вот, поначалу, он ко мне отнесся без особого доверия, но я заговорил с ним по-японски, и это, в сочетании с показанным мной знаком, все-таки убедило его в том, что нам надо бы уединиться и поговорить по душам, а не выяснять отношения на глазах у кучи народа посреди казино. И мы ушли.

– Наконец ты мне поведал о первом более или менее умном поступке с твоей стороны, – буркнул Шутт. – Хотя бы женщина заложницей осталась – хоть какая-то гарантия твой безопасности. Отправляться неизвестно куда в обществе заклятого врага – это же самоубийство.

Шутт был рад видеть Суси живым и невредимым. Но теперь настало время точно понять, что же на самом деле произошло – конечно, если Суси ничего от него не утаивал.

Суси потупился.

– Капитан, не хотелось бы вас огорчать, но понимаете… если бы он решил меня прикончить, от этой заложницы никакого толку не было бы. Как только Накадате сдал ее охранникам, она сразу стала предоставлена самой себе, и она это отлично понимала. Кроме того, вряд ли она знала что-то такое, что могло бы вам помочь, случись что со мной.

– Это похоже на правду, – кивнул Шутт. – Наши разведчики доложили мне, что при ней не было обнаружено ровным счетом никаких улик, и кто она такая, пока определить невозможно. Впечатление такое, что она приобретена этим типом в хозяйственном магазине прямо в здании космопорта. И к тому же она упорно молчит. Так что у нас на нее – только жульничество при игре в «блэк-джек», но и этого хватит, если понадобится. Но зачем нам ее отпускать?

– Она действительно ничего не знает, а если она решит обрести свободу, кое-кто из наших может пострадать. Я видел, как она дерется. Не стоит из-за нее так рисковать, сэр.

Шутт потер подбородок.

– Гм-м-м… Может быть, в этом и есть смысл, но я должен подумать. А пока давай вернемся к якудзе. О чем вы с этим Накадате разговаривали тет-а-тет?

– Понимаете, сэр, мне надо было убедить его в том, что я – законный член некоего семейства, о котором он понятия не имеет. Ведь якудза – она именно так и организована, никакой централизованной власти в ней нет. Однако этого ему было мало. Он желал знать, чем я занимаюсь в Космическом Легионе, с какой стати пошел на службу вместо того, чтобы помогать семейству в семейном бизнесе. Ну, и тогда мне пришлось убедить его в том, что я занимаюсь тем, что вас, извините, обкрадываю.

– Обкрадываешь меня? – вскричал Шутт и ухватил Суси за грудки. – Так это ты безобразничал с моим счетом?

Суси умоляюще прижал палец к губам.

– Тише, тише, капитан! А что мне оставалось делать? Вдруг Накадате, кроме этой мадам еще кого-нибудь с собой приволок? Я должен был показать ему, что краду у вас деньги, только показать – это же не значит, что я на самом деле это делаю! А деньги ваши защищены покруче, чем любимая дочка императора – вам ли этого не знать!

– Пока я знаю одно: мой счет на карточке «Дилитиум Экспресс» сегодня был заморожен, – проворчал Шутт. – И если это было твоих рук дело…

– Конечно, моих, – не стал отпираться Суси. – Говорил он тихо, но торопливо – словно боялся, что капитан прервет его. – Послушайте, капитан, я вас не предавал, разве я бы стал вам все это выкладывать, будь я предателем? Я бы тогда слямзил с вашего счета побольше бабок, да и смылся бы на первом попавшемся лайнере – только бы меня и видели. Вы лучше подумайте, как это здорово. Ведь я если я сумел на ваш счет забраться, значит, я и со счетами наших врагов похакерствовать могу о-го-го как! А если вражья команда сидит без жалованья, если его счета не оплачиваются, то у нас тогда какое получается преимущество, а?

– Но почему же ты не рассказал мне об этом заранее?

– Да потому, что если бы вы знали, что я способен подобраться к вашему счету, вы бы его закрыли еще надежнее. Будь это мой счет, я бы так и сделал. А если бы вы так сделали, я бы ни за что не сумел убедить Накадате. Не было у меня другого выхода. А теперь, кстати говоря, со счетом вашим все в полном порядке. Проверьте. Если там хоть милликредитки недостает, можете вырезать ее из моей шкуры.

– Знаешь, может быть, мне стоит это сделать, даже не проверяя, как там дела на счете, – сказал Шутт, подозрительно глядя на Суси. – Интересно, почему ты не придумал какого-нибудь другого способа, чтобы отделаться от этого якудзы?

– Потому что увидел открывшуюся передо мной возможность, от которой не смог отказаться, капитан, – ответил молодой легионер. – Я ведь некоторое время думал над тем, как мне поступить, если меня все-таки отыщет якудза. Тут ведь речь не о каких-нибудь уличных хулиганах. У этих людей длинные руки, и еще – они очень дальновидны. Накадате сразу понял, что моя способность взламывать ваш счет чревата опасностью и для его семейства. Сначала он был готов прикончить меня на месте. Пришлось заморочить ему голову еще сильнее и внушить, что такими, как я, не бросаются. Вот я ему и наврал, что работаю на некое суперсемейство – такое, которое выше всех остальных.

Шутта это объяснение не слишком убедило.

– Но ведь ты, как будто, говорил, что у якудзы отсутствует централизованная организация, что она состоит из отдельных семейств, которые действуют сами по себе.

– Так и есть, капитан, – подтвердил Суси. – По крайней мере, до сих пор все было именно так. Но сегодня я изобрел новую систему.

– И ты думаешь, он тебе поверит? А что, если он переговорит со своим семейством и тогда обнаружится, что ты его дурачишь?

– Об этом я как раз и собираюсь позаботиться, – ответил Суси. – Мне нужно воспользоваться аппаратурой центра связи, чтобы отправить послание моим родственникам. Тогда они распустят слух о том, что существует такое суперсемейство, что оно неустанно трудится над тем, чтобы сделать якудзу еще более могущественной и процветающей. А как я уже вам сказал, эти люди очень дальновидны. И если они увидят в этом для себя долгосрочные перспективы, они согласятся на этот вариант.

Шутт некоторое время изучающе смотрел на Суси.

– Быть может, так оно и будет. Но когда станет ясно, что это твое суперсемейство – такая же фикция, как, к примеру, веганский банковский билет в тысячу долларов, что тогда? Они снова начнут гоняться за тобой, и тогда уж тебе не отвертеться.

Суси улыбнулся от уха до уха.

– Так ведь это будет вовсе не фикция, капитан. Понимаете, в этом-то и есть самое замечательное! Мы на самом деле возьмем власть над якудзой! А теперь давайте пойдем в центр связи и начнем игру!

Он торопливо зашагал по коридору. Шутт, временно утратив дар речи, поспешил за ним следом.

«Самое подходящее местечко для муштры», – с тоской думала Бренди, обводя взглядом. Большой бальный зал гостиницы «Верный шанс». Перед ней в шеренге застыли новоиспеченные легионеры. Их было больше дюжины, и трое из них – гамбольты. На эту первую в их легионерской службе тренировку их созвал сигнал автоматической учебной тревоги, пущенный с главного компьютера. Всевозможные тренажеры были взяты напрокат из гостиничного фитнесс-центра, который особой популярностью у любителей азартных игр не пользовался. На сегодняшнем занятии Бренди планировала не только подвергнуть новичков физической нагрузке, но и ознакомить их с азами воинской дисциплины.

Бренди смотрела на новеньких с нескрываемым любопытством. Для роты необстрелянные, необученные новобранцы, были в диковинку. Из этого, так сказать, сырья, предстояло создать, слепить бойцов роты «Омега». Между тем капитан Шутт, приняв командование этой пресловутой роты, сумел доказать, что даже самого гадкого изо всех гадких утят можно в итоге превратить в нечто совершенно особенное и неповторимое.

Могло ли быть так, что присылка этих новобранцев была признаком перемены отношения к роте в Легионе? Неужели успехи, достигнутые ротой под предводительством нового командира, так воздействовали на генштаб, что там решили впредь комплектовать роту более качественным «сырьем»? Или эти новенькие неизвестно каким образом уже ухитрились заработать диагноз потенциальных неудачников и недотеп еще до того, как надели легионерскую форму? Что ж, это не имело особого значения. Кем бы они ни были, эти желторотые юнцы, до прибытия в роту Бренди предстояло превратить их в истинных легионеров.

«Пора приступать, – подумала она. – Если меня ждут плохие новости, лучше получить их поскорее».

– Так, салаги, слушайте меня внимательно, – сказала она, шагнув вперед и обратив свой голос в подобие лая. – Многое из того, что тут будет происходить, вам не понравится, но мне это совершенно все равно. Моя работа состоит в том, чтобы сделать из вас легионеров, и я это сделаю даже если мне придется половину из вас поубивать. Это понятно?

Новобранцы отозвались нестройным хором. Было ясно, что они ответили положительно, но без особого энтузиазма.

– Как вы сказали?! – рявкнула Бренди во всю глотку. Это была такая испытанная шутка сержантов-инструкторов. Обычно непременно находился хотя бы один выскочка, чей ответ можно было бы использовать в качестве стартовой площадки для дальнейшей выволочки. Годился даже самый невинный ответ. Главное было в том, чтобы показать новичкам, что они попали в принципиально новую обстановку, где значение имели только ранг, дисциплина и пункты устава. Даже если новобранцам казалось, что правила глупы (а чаще всего это так и было, если учесть, что правила эти были писаны в генштабе Легиона, а коэффициент интеллекта высшего командования в последние десятилетия оставлял желать лучшего), им все равно предстояло их выполнять. Со временем они научатся находить в уставе лазейки, и тогда перестанут предаваться черной тоске. В чрезвычайных обстоятельствах всегда предпочтительнее умный, смекалистый легионер, способный так нарушить устав, что никто этого не заметит. Но для того, чтобы в итоге заполучить под свое командование такого легионера, для начала нужно было железной рукой вбить пункты устава в его мозги.

– А мы, сержант, все по-разному ответили, – проговорил молодой круглолицый парень из первой шеренги – невысокий, немного полноватый. Выражение лица у него было открытое и добродушное, а на губах застыла улыбка, которая вполне бы подошла роботу-учителю, предназначенному для преподавания в классе для умственно отсталых детей.

Не сказать, чтобы такой отзыв был идеален для придирки и произнесения дежурной гневной тирады, но, как говорится, на безрыбье…

– Так. Ты, как тебя звать? – бросила Бренди.

– Махатма, сержант, – не переставая улыбаться, ответил парень.

Бренди огорчилась тому, что он не совершил обычной для новичка ошибки и не забыл упомянуть ее звания. Он не совершил и еще более страшной ошибки – не назвал ее «сэр», а случалось и такое. Ничего не поделаешь, пришлось довольствоваться тем, что было в распоряжении. Между прочим, таков был один из главных жизненных принципов Шутта.

– А что ты тут такого веселого нашел, Махатма, хотела бы я знать? – нахмурилась Бренди и шагнула почти вплотную к новенькому.

– «Веселое» – это не совсем верное определение, сержант, – мечтательно отвечал Махатма. – Все здесь так… преходяще.

– Пре-хо-дя-ще?

Такое слово из уст новобранца Бренди услышала впервые, и надо сказать, оно застало ее врасплох.

– Да, сержант, – смиренно отвечал Махатма. – Мы смотрим на вещи близоруко, не правда ли? То, что мы видим сегодня, завтра исчезнет, а вместе с ним исчезнем и мы. Так к Чему волноваться, о чем горевать? Ведь все пройдет.

– Ты так думаешь? – прищурилась Бренди и приблизилась к Махатме еще на несколько дюймов. Как правило, под ее неотрывным взглядом в таких ситуациях начинали нервничать даже самые крепкие орешки, но Махатма и глазом не моргнул. – Форму легионерскую нацепил, а замашки штатские, да ты штатский и есть. А как насчет того, чтобы лечь на пол и немного поотжиматься? Ну, раз сто для начала, скажем? Это тебя научит дальнозоркости. А мы посмотри, будешь ты так же лыбиться, когда закончишь отжиматься. Начи-най!

– Есть, сержант, – послушно отозвался Махатма и улыбаясь, опустился на четвереньки. – Вы желаете, чтобы я отжался ровно сто раз, или вас устроит некое приблизительное число?

– Я сказала «сто», значит, «сто», – процедила сквозь зубы Бренди. – И спину прямо держи, салага. Будешь задницу свою штатскую выпячивать, пинка получишь. Меня хорошо слышно?!

– Да, сержант, – повернул голову вбок Махатма. Благодарю вас за предоставленную мне возможность укрепить мой организм.

– Начи-най!! – еле сдерживаясь, скомандовала Бренди, начиная ощущать почти то самое раздражение, которое пока только пыталась разыгрывать. Махатма начал отжиматься. Делал он это медленно и методично, не поднимая головы и не сгибаясь в поясе. В строю кто-то рассмеялся. Бренди устремила на остальных новобранцев гневный взор. – Кому-то смешно? Всем – сто отжиманий! Начи-най!

Новобранцы улеглись на пол и принялись отжиматься! Мало кто их них отнесся к этому приказу столь же безропотно и безмятежно, как Махатма. Вот и хорошо – таких будет легче обругать, чем этого невозмутимого нахала. Наконец все пошло так, как и должно было пойти.

– Спины не гнуть! – рявкнула Бренди, не обращаясь, впрочем, ни к кому конкретно, и тут же стала искать глазами того, к кому можно было бы привязаться с этим замечанием.

– Простите, сержант, а нам теперь что делать?

Бренди узнала этот голос, несмотря на то что звучал он из динамика транслятора. Обернувшись, она увидела троицу гамбольтов. Бренди нахмурилась.

– Отжимания, – буркнула она. – Сто отжиманий. Мой приказ и вас касается.

– Да, сержант, – кивнул Руб. – Но только мы уже выполнили по сто отжиманий. А что нам делать теперь, пока люди выполняют это упражнение?

– Вы… уже отжались по сто раз? Это невозможно, – проговорила Бренди и посмотрела на часы. Прошло менее двух минут с того момента, как она велела новичкам приступить к отжиманиям. Бренди сурово нахмурилась. – Наверное, вы неправильно отжимались. Ну-ка, покажите мне, как вы это делали.

– Есть, сержант! – в унисон отозвались гамбольты и начали синхронно отжиматься со скоростью до двух отжиманий в секунду. Спины они держали прямо, упражнение выполняли четко, не халтурили. Бренди следила за их движениями, словно зачарованная, а они без труда выполнили вторую сотню отжиманий, и при этом даже не запыхались. Люди в это время успели едва перевалить за первые полсотни, и вид имели довольно удручающий. По опыту Бренди знала, что многим из них назначенное число упражнений выполнить не удастся.

Приглядевшись более внимательно, Бренди заметила Махатму. Тот продолжал отжиматься медленно и методично, и так сосредоточенно, словно для него в жизни больше ничего не существовало, кроме этих отжиманий. Он, как и гамбольты, дышал ровно и легко. И тут Бренди решила, что более нетипичной группы новобранцев ей еще в жизни не доставалось. «Ну ладно, – попыталась утешить себя Бренди, – хотя бы с гамбольтами, похоже, проблем не ожидается, и то хлеб. А другие, может быть, станут на них равняться». Только гораздо позже она поняла, что пример гамбольтов может произвести не совсем то впечатление, на какое она возлагала надежды.

– Живых цыплят? – Искрима брезгливо сморщил нос. – Это влетит в копеечку, но я, конечно, могу их раздобыть. Но только зачем они нам сдались? В роте не найдется ни одного человека, включая и меня самого, который был бы способен отличить на вкус котлеты из клонокурятины от той курятины, с которой надо предварительно ощипать перья. Я даже мог бы закупить клонокурятину с косточками, если на то пошло. Так зачем же нам выбрасывать столько денег ради какой-то старомодной жратвы?

– Мы не ради какого-то человека стараемся, – вздохнула лейтенант Рембрандт, вид у которой был не менее удрученный, чем у Искримы, – И о какой-то замене тут и думать нечего. Речь идет об этом лейтенанте Квеле, зенобианце. Он привык к живой пище.

Одна из помощниц Искримы оторвала взгляд от открытой духовки, в которую уже был готова отправить противень с круассанами.

– Живая… пища? – в ужасе переспросила она. – Уоооов…

– И я того же мнения, – кивнула Рембрандт. – Но капитан готов из кожи вон вылезти ради этого Квела. О» к нам прислан в качестве военного наблюдателя со своей планеты, и, похоже, подписание мирного договора напрямую зависит от того, понравится ему или нет, как мы его тут ублажаем.

Искрима наклонился к столу. Руки его по локоть были перепачканы в муке.

– И что же, этот ящер будет прямо у нас в столовой живых птичек заглатывать? – с округлившимися от ужаса глазами спросил он.

– Надеюсь, что нет, – покачала головой Рембрандт. – После его вчерашней выходки с беготней по всей гостинице, к нему мало кто пылает большой любовью, так что, скорее всего, питаться он будет у себя в номере.

– А я слыхал, что этот зенобианец – шпион, – сказала младшая повариха. – И что из штаба его потому к нам и заслали. Они рассчитывают на то, что шпион будет пойман, и тогда наш капитан схлопочет нагоняй.

– Это за что же капитану нагоняй, если мы шпиона изловим? – недоуменно воскликнул Искрима и обернулся к поварихе, заметил открытую дверцу духовки и проворчал: – Ты бы лучше поторопилась с этими противнями. Нужно, чтобы вся выпечка была готова одновременно. Твое дело – еду готовить, а не контрразведкой заниматься.

– Слушаюсь, сержант, – вздохнула повариха и вернулась к прерванной работе.

– В одном она права, Искрима, – заметила Рембрандт. – Зенобианец напросился сюда, в нашу роту, потому, что мы для него стали первыми представителями; другой цивилизации, когда его занесло на планету Хаскина. Вот Квел и решил, что у капитана он получит более дружеский прием, чем у кого бы то ни было еще. Может быть, он рассчитывает на то, что и шпионить ему за нами по старой дружбе будет проще. Он сам сказал, что одна из его задач состоит в изучении нашей тактики. А уж если это не шпионство, я тогда и не знаю, как это еще назвать. Вернется домой и все доложит своим генералишкам, как мы тут деремся и какое у нас оружие.

– Кое-кто мог бы позаботиться о том, чтобы он домой не вернулся, – предложил Искрима. Пальцы его сомкнулись на ручке скалки – может быть, невольно, но Рембрандт покачала головой.

– От такого лейтенанту может еще крупней не поздоровиться, – сказала она. – Квел вчера за ужином в ресторане все четко сказал. Мы обязаны его ублажать, потому что от его рапорта напрямую зависит, будет ли подписан мирный договор. В общем, он будет тут слоняться, совать свой нос во все замочные скважины, а мы его и пальцем тронуть не посмеем.

– Влипли, стало быть, угодили между конфоркой и сковородой, – резюмировал Искрима, перефразировав на свой лад поговорку насчет молота и наковальни. – Так спрашивается, с какой стати я этому поганому ящеру еще должен какую-то еду по спецзаказу готовить, когда он, гад, шпионит за нами?

– Приказ капитана, – мрачно буркнула Рембрандт. – Честно говоря, мне и самой это не по душе, Искрима. Получается, что мы либо портим всей роте аппетит ради того, чтобы какой-то чужак лопал то, что ему по вкусу, либо лишаем его излюбленной пищи, но тогда ввязываемся в войну. Капитан считает, что уж лучше добросовестно ублажать Квела на полную катушку, потому я к тебе и пришла. Раздобудь этих живых кур, а уж я приложу все свои старания ради того, чтобы он сожрал их где-нибудь, где никто из нас его не увидит. И еще, Искрима, постарайся уговорить своих помощников, чтобы они не очень на эту тему распространялись. Зенобианца и так уже недолюбливают. Не стоит подливать масла в огонь.

– Считайте, договорились, лейтенант, – кивнул Искрима и ухмыльнулся Рембрандт. – Вы же меня знаете. Разве это в моих интересах – болтать на каждом углу про то, что наш почетный гость предпочитает моей бесподобной кухне каких-то неощипанных куриц?

– Ну, конечно, тебе это совсем ни к чему, – рассмеялась Рембрандт. – Знаешь, есть с ним за одним столом в ресторане – это просто му ка была. Вот если бы он пристрастился к твоей кухне…

– Пристрастится, непременно пристрастится, никуда не денется, – с уверенностью истинного мастера своего дела заверил ее Искрима. – Попробовать я ему всегда могу даром дать.

– Простите, вы состоите в роте Легиона?

Летный лейтенант Квел обернулся и увидел двоих людей.

– Безусловным образом состою, – отвечал он. – Мне доставляет невыразимое удовольствие возможность отождествлять себя с пресловутой командой капитана Клоуна.

Тот из людей, что был чуть повыше ростом (в остальном Квел между ними различий не усмотрел), сказал:

– Вот мы вас как раз о капитане и хотим порасспрашивать. Я – специальный агент Пиль, а это моя напарница, специальный агент Халл.

Он продемонстрировал свою идентификационную карточку, которая Квелу ровным счетом ничего не сказала, кроме того, что лицо на голографическом снимке совпадало с тем, что он видел перед собой.

– Можете спрашивать, что пожелаете, – отозвался Квел и обнажил в улыбке все свои зловещие зубы. – Невежество – это болезнь, которую можно и нужно лечить. Затем я тут и нахожусь.

– Вот и хорошо, – обрадовался Пиль и дал знак Халл, которая проворно открыла свой кейс и извлекла оттуда портативный мультирекордер. – У нас имеются достоверные сведения о том, что ваш капитан утаивает значительную часть прибыли. Проведенное нами предварительное исследование позволяет предположить, что данная операция по так называемой охране казино более выгодна капитану, чем его конкурентам. Это верно?

– Искренне надеюсь, что верно, – кивнул Квел и обернулся к казино, неподалеку от которого его остановили представители налоговой службы. – Истинное наслаждение – наблюдать за тем, как процветает твой благодетель. А это у вас, что же – записывающее устройство?

– Да, согласно инструкциям мы обязаны аккуратно и точно записывать все беседы, – объяснил Пиль. – Располагаете ли вы какими-либо сведениями о том, что капитан присваивает себе часть прибыли?

– Мое пребывание здесь продлилось слишком мало для того, чтобы я мог дать вам исчерпывающий ответ на этот вопрос, – сказал Квел. – А ваше устройство – оно не только звук, но и изображение записывает? Мой народ очень бы заинтересовало такое замечательное устройство.

– Это – самый обычный мультирекордер, такие выдают государственным служащим, – несколько обиженно отозвался Пиль. – Мы не обязаны разговаривать о нашем оборудовании с гражданскими лицами.

– Это понятно, – снова улыбнулся Квел, – только я никак не гражданское лицо, а военное, о чем вы можете судить по моей форме. Правда?

– Это не такой простой вопрос, – уклончиво ответил ему Пиль, – И вывод вы сделали не совсем верный. Кроме того, мы здесь для того, чтобы поговорить с вами о финансовых делах вашего капитана, а не для того, чтобы говорить о нашей аппаратуре. А теперь, если вы не возражаете…

– Мне в моей работе мог бы очень пригодиться такой мультирекордер, – мечтательно проговорил Квел и растопырив когти, протянул к устройству переднюю конечность. – Не согласитесь ли продать его мне? У меня имеется множество ваших долларов.

– – Инструкции запрещают нам торговать казенным оборудованием, – поспешно проговорила Халл и спрятала мультирекордер за спину, подальше от острых когтей инопланетянина. Она нахмурилась – наконец хоть какое-то выражение появилось на ее лице.

– Ах, ну да, инструкции, как я мог забыть, – еще сильнее оскалился Квел. – И вы всегда-всегда выполняете эти свои инструкции?

– Не бросайтесь словами! – возмущенно воскликнул Пиль и поднял руку. – Обвинение государственных служащих в нарушении инструкций – это заявление, подразумевающее большую ответственность. Мы можем пожаловаться на вас нашему начальству.

– С превеликой готовностью и радостью свел бы знакомство с вашим начальством, – признался Квел. – А оно здесь, на Лорелее?

– К сожалению, нет, – проворчала Халл. – На этой планете свили себе гнездо уклонисты от уплаты налогов, а местные власти им потакают, и прикрывают их от сотрудников МНС, не дают нам развернуться. Владельцы казино обязаны вручать игрокам, выигравшим крупные суммы денег, бланки деклараций, но мы получаем крайне малое число заполненных деклараций. Да и в честности тех, что до нас доходят, есть большие сомнения.

– А вот если мы докажем, что капитан Шутник или, иначе говоря, мистер Шутт – уклоняется от уплаты налогов, то это могло бы помочь организации, сотрудниками которой мы являемся, открыть здесь свое постоянное представительство. Тогда мы могли бы приступить к открытию уголовных дел на владельцев казино, – объяснил Пиль. – Работа у нас тонкая, поэтому крайне важно четко соблюдать инструкции. Тут слишком многое поставлено на карту.

– Это крайне важно, – кивнул Квел. – Мое начальство было бы очень радо узнать, каким образом вы осуществляете столь трудную работу. А вот относительно финансовой деятельности капитана Клоуна, я вам, увы, ничем помочь не сумею, так я – полный профан в этом вопросе.

Пиль взглянул на Халл.

– Похоже, он и в самом деле ничего не знает, – буркнула та. – И мы с ним только время понапрасну теряем. Халл выключила мультирекордер.

– Пожалуй, ты права, – кивнул Пиль. – Ладно, гражданин, идите, как говорится, куда шли. Быть может, попозже, мы с вами еще встретимся и кое о чем порасспрашиваем.

– Наша встреча протекала весьма инструктивно и конструктивно, – отметил Квел, отвесил агентам учтивый поклон и в очередной раз оскалился, после чего проводил людей взглядом.

За этой сценой наблюдал Клыканини. Он стоял у входа в казино и, подозрительно прищурившись, взирал на Квела. Мнение о маленьком зенобианце у него пока не сложилось, а вот агентов МНС Клыканини успел невзлюбить. Квел о чем-то с ними разговаривал, а для Клыканини этого было вполне достаточно, чтобы заподозрить зенобианца в сотрудничестве с этими нехорошими людьми.

Личный состав роты «Омега» редко собирался где-либо целиком – разве что в столовой. Множество постов, дежурство в разные смены (казино работало круглосуточно) – из-за этого коллектив неделями не собирался вместе. Так что даже для самого Шутта было в новинку лицезреть большой зал, под завязку забитый легионерами.

Шутт обвел подчиненных взглядом, ожидая тишины. Чувствуя, что их собрали по какому-то серьезному поводу, мужчины и женщины переговаривались шепотом и вполголоса, а не гомонили весело и непринужденно, как это обычно бывало в преддверии обращения к ним капитана. Как только были заняты последние из пустовавших кресел, капитан поднялся на небольшое возвышение и прокашлялся. В зале тут же воцарилась тишина.

– Отрадно видеть, как много вас собралось здесь, – отметил капитан. – Вам известно, что собрание это добровольное. Сегодня состоится еще одно, точно такое же, так что вы можете сообщить о нем вашим товарищам, которые в данный момент находятся при исполнении служебных обязанностей.

Шутт взглянул на преподобного Айреса и вновь обратился к солдатам.

– Не так давно к нашему подразделению присоединилось несколько новичков, – продолжал Шутт. – С некоторыми из них вы, вероятно, уже свели знакомство, и я надеюсь, вы все делаете для того, чтобы новенькие почувствовали себя у нас, как дома. Здесь создается репутация одного из лучших подразделений Легиона, и нам бы хотелось, чтобы новобранцы ощутили, что они приобщились к чему-то очень важному, попав в нашу роту.

Собравшиеся одобрительно загомонили. Шутт дождался, пока в зале снова наступит тишина.

– Позвольте представить вам человека, с которым некоторые из вас уже, вероятно, познакомились, – и Шутт указал на стоявшего рядом с ним капеллана. – Некоторое время назад, когда мы держали путь к Лорелее, мне пришла в голову мысль о том, как это было бы хорошо, чтобы каждый из вас в минуту душевной невзгоды имел бы возможность получить мудрый совет, имел бы плечо, на которое мог бы опереться, истинного, верного друга. Несомненно, никто не понимает вашего положения лучше ваших сержантов и старших офицеров, но они не всегда в состоянии вам помочь советом и поддержкой. Потому я и обратился в генштаб с просьбой прислать нам капеллана. Он пробыл здесь уже несколько дней, знакомился с людьми, вникал в ситуацию.

И вот теперь он пожелал обратиться к вам лично, и потому я и собрал вас здесь. Прошу любить и жаловать нашего капеллана – знакомьтесь, его зовут Преп.

Все время, покуда Шутт произносил вступительную речь, Преп скромно стоял возле подиума, опустив голову и сложив руки на груди. И дать, ни взять – судья, готовящийся заслушать вердикт жюри присяжных. Но вот он шагнул на подиум, выждал, пока утихнут вежливые аплодисменты, и изрек:

– Благодарю вас, друзья мои. Друзья мои, порой в нашей суетной и суматошной жизни к нам взывает голос – такой голос, не прислушаться к которому нам никак нельзя. Это может быть голос возлюбленной, голос матери, супруги. Это может быть и голос человека, облеченного властью – к примеру, голос вашего капитана. Но это может быть и очень тихий голос, голос, исходящий из самой глубины души, и он напоминает каждому из нас о том долге, который он обязан исполнить. Мы, священнослужители, называем такой голос «зовом». Заслышав зов, я отправился на служение в вашу роту, и теперь стою здесь, перед вами.

Преп немного помолчал, опустил голову, вдохнул поглубже, снова взглянул на собравшихся солдат и продолжал:

– Я призван сюда для того, чтобы поведать вам о Короле.

– О Короле? О каком-таком еще Короле? – задал за всех вопрос Габриэль.

– Вопрос твой, сынок, вполне понятен, – отозвался Преп. Он шагнул к самому краю подиума и довольно потер руки. – Вопрос честный, и ответ тоже будет честный. Ответом послужит история, которую мне доводилось рассказывать так часто, что я выучил ее наизусть, но поскольку многие из вас ее не слыхали ни разу, я ее все-таки вам расскажу. Давным-давно жил был на Земле бедный мальчик. Он был родом из самой простой и бедной семьи, но он был наделен талантом, духом самосовершенствования, достижения заоблачных высот. И он достиг этих высот. Всего лишь за какие-то несколько месяцев он стал человеком, которого знали все и каждый на Земле и пытались ему подражать. Он мелькал на экранах телевизоров в каждом доме, на страницах всех газет и журналов, на всех радиоволнах звучал его голос. Он зарабатывал деньги быстрее, чем их можно выиграть в казино. Он мог иметь все, что хотел. Но знаете, как он поступил? Он взял, да и пошел в армию. Не офицером, нет, а простым солдатом. Взял винтовку и стал исполнять чужие приказы.

– А на что она ему сдалась, армия эта, если он был король? – подал голос другой легионер – один из тех, с кем Преп уже был знаком – Стрит. – Чего же он себе офицерское звание не купил?

– Он этого не сделал потому, что никогда не забывал о том, каково это – быть простым бедным парнем, Стрит, – ответил Преп, расхаживая по подиуму. – И когда он демобилизовался из армии, он снова стал давать людям то, чего они от него хотели. Он не хотел забыть, что это такое – быть самым простым человеком, и хотел, чтобы его запомнили таким. И потому он никогда не утрачивал связи с простым народом. С такими же людьми, каким был и он сам в детстве. И люди запомнили его таким. Но он никогда не заносился. Он мог бы жить, где угодно, он мог разговаривать с самыми могущественными людьми на свете – с президентами и губернаторами, и с такими прекрасными дамами, что посмотришь на них – и забудешь, как тебя зовут. Но он хотел сохранить связь с простым народом. И вот он отправился в Вегас – был на древней Земле такой город, вроде вашей Лорелеи – и принес свой талант в дар тем людям, что играли в этом городе на деньги. Только так он мог помочь им, приободрить их. Вот когда он воистину стал Королем – когда пришел туда, где в нем так сильно нуждались люди. Понимаешь, к чему я клоню, Стрит?

Стрит сидел, ссутулившись, глядя в одну точку перед собой.

– Может, и понимаю, – уклончиво отозвался молодой легионер, сложив руки на груди и отводя взгляд.

– Как же не понять, – усмехнулся Преп и хлопнул в ладоши. – И вот потому-то, что сам Король бывал в казино, где он своим примером показывал людям, каких высот может достичь самый простой парень, стоит только увидеть, в чем твой дар и развить его, вот именно поэтому я так рад, что попал сюда, на Лорелею. Именно в такое место с радостью пришел бы Король и трудился бы здесь, пока не пробил бы его час «покинуть здание»[3].

Судя по выражениям лиц слушателей, брошенные Препом семена упали на благодатную почву. Одни легионеры согласно кивали, другие, вдохновленные услышанным, выше поднимали головы. Пора было ковать железо, пока оно было горячо.

– Король знает, каково вам, – объявил Преп и принялся раскачиваться с пятки на носок. Речь его обрела ритмичность. – Он низко падал, но снова взлетал. Он прогуливался по Улице Одиночества, но возвращался в свой Грейсленд[4]. Он пошел в армию и, как подобает мужчине, исполнил свой воинский долг. У него бывали тяжелые времена, но он всегда знал, как начать новую жизнь, и когда он начинал новую жизнь, он всегда делал это стильно. Он жил и в Голливуде, и в Лас-Вегасе, но везде он оставался таким же простым парнем, каким был всегда. Он и вам поможет начать новую жизнь – это в его силах!

– Это как же у него, интересно, получится? – послышался чей-то голос из задних рядов.

– Вот как раз про это я вам и расскажу, для того я сюда и призван, – широко .улыбнулся Преп. – Из-за того, что Король столько времени прожил в Вегасе, он отлично знал, как любое казино может вскружить голову каждому парню, как это просто – просадить больше денег, чем у тебя есть, взять взаймы под драконовские проценты, продать все свои ценности. Что тут сказать? Насколько я понял, многие из вас попали в такое же положение. И вот что я хочу вам сказать. Любой из вас, кто наберется смелости, выйдет вперед и скажет, что он готов стать последователем Короля, получит от Церкви Короля оплату всех своих долгов – сразу и целиком. И тогда для этого человека начнется новая жизнь. Ну, как вам такой расклад?

– Расклад слишком шикарный, чтобы это было правдой, – прозвучал все тот же скептический голос из задних рядов. Легионер встал. Это был Рвач. Видно было, что его терзают сомнения.– Знаете, Преп, там, откуда я родом, на халяву ничем не разживешься. Так в чем же подвох, скажите? В долгах я по самые уши, готов за любую соломинку ухватиться, это дело ясное, да только я не вчера родился. Хочу выяснить все, как есть, от и до. От меня что потребуется, чтобы этот ваш Король должки мои оплатил?

– А ты разве не понял, сынок? – ласково проговорил Преп. – Нужно, чтобы ты пообещал стать одним из его верных последователей, чтобы поступал, как он заповедовал и нес его слово других людям.

– Ну, это само собой, само собой, – прищурился Рвач. – Только вы мне получше втолкуйте, что это значит «быть его верным последователем», а уж я решу, по зубам мне это дело или нет.

– Быть верным последователем, – торжественно отвечал Преп, – означает вот что: ты должен будешь совершить паломничество в Грейсленд, на древнюю Землю. Иначе тебя никак нельзя считать истинно верующим. И еще это означает, что должен уподобиться Королю. Самые верные его последователи прибегают ради этого к пластическим операциям, но с этим не обязательно торопиться? И…

– Минуточку, Преп! – забеспокоился Рвач. – «Пластическая операция» – вы сказали? Это что же – я должен внешность изменить?

– Ну да, сынок, ведь изменив внешность, ты меняешь и отношение к жизни, верно? Король столь многое сделает для тебя, так неужто ты не отблагодаришь его такой малостью? Между прочим, я сам сделал такую операцию, вот полюбуйся! – и Преп гордо повернулся одним боком к аудитории, потом – другим. – Ну, что скажешь, сынок? – улыбнулся он Рвачу.

Рвач, не мигая смотрел на капеллана. Лицо его превратилось в непроницаемую маску. В зале воцарилась мертвая тишина. Все ждали, что же он ответит капеллану.

Наконец Рвача прорвало.

– Ой нет, не могу. На меня не рассчитывайте. Спору нет, я Суси должен такую гору бабок, что ему точно хватит, чтобы в этот ваш Грязьленд смотаться, но только я лучше сам ему все верну.

– Как же это? – ахнул Преп. – Но почему? Что тебе так не понравилось в моем предложении? Рвач глянул на капеллана в упор и сказал:

– Вы только на меня не обижайтесь, но уж лучше в долгах сидеть, чем заиметь такое вот лицо. Зал взорвался хохотом.