Сибирь и каторга. Часть первая

Предисловие

Словарь Владимира Даля стоит сейчас на книжной полке почти в каждой семье, часто почетное место на полке делит с ним собрание пословиц русского народа. Не найти ребенка, которому бы не читали русские народные сказки. Наш народ, независимо от уровня образования и профессии, всегда хотел знать больше о собственной истории и обычаях.

Сергей Васильевич Максимов был и остается одним из тех подвижников, чьими трудами мы имеем возможность обратиться к своим истокам.

Пионером в деле изучения жизни простого народа был, конечно, Владимир Даль. Его очерки из народной жизни, появившиеся в печати в сороковых годах XIX века, были первой неуверенной попыткой обращения к теме. При всей поверхностности, в которой его справедливо упрекали критики, эти очерки, с трудом пробившиеся сквозь официальную доктрину «народности», обратили на себя внимание и задали направление поисков целой плеяде талантливых молодых литераторов.

Для этой талантливой молодежи народные темы не были данью моде, они искренне хотели сделать и делали настоящее и большое дело. Первым среди них и по таланту и по рвению являлся Максимов. По обилию затронутых тем, по количеству и скрупулезности собранного им материала ему не было равных. Целые пласты народной жизни были, по сути, открыты им для образованного читателя.

Сама судьба, казалось, предуготовила его к этому, сначала приведя родиться в настоящем "медвежьем углу" русской провинции, а затем лишив матери на втором году жизни. Сергей Васильевич родился 25 сентября 1831 года в посаде Парфентьево Костромской губернии, в многодетной семье мелкопоместного дворянина. Его отец не мог уделять сколько-нибудь значительного времени воспитанию сына, и любознательный мальчик получал свои первые впечатления о жизни в обществе посадских детей, увлекавших его своими играми то в оживленные дворы своих домов, то в девственные леса, окружавшие посад. "Лесная глушь" впоследствии дала название одной из книг его очерков.

В кругу близких друзей Максимов рассказывал, как с раннего детства он был тесно связан с окружающим его простым народом, как близко принимал к сердцу его интересы, "причитая вместе с бабами над павшей скотинкой".

Несмотря на столь провинциальное детство с ранних лет утвердилась в Сергее Васильевиче тяга к учению, к предельно хорошему образованию, всецело поддержанная в юноше отцом. Отец нашел для него возможность учиться в костромской гимназии, а потом благословил и переезд в Москву для поступления в университет. Правда, в те годы, из-за ужесточения надзора за общественной жизнью, открытым оставался лишь медицинский факультет, и Максимову пришлось "слушать крикливую трескотню латинских слов и фраз" и иметь дело с трупами. Однако его духовная жажда была удовлетворена близким общением с одним из интереснейших московских литературных кружков своего времени — кружком молодой редакции «Москвитянина», во главе которой стоял известный драматург А.Н. Островский.

Вся московская жизнь прошла под знаком общения с этим кругом единомышленников. "Москве я обязан моими первыми литературными связями, моим литературным воспитанием и первыми проблесками моего сознания, что я должен быть чем-нибудь полезен народу", — писал Максимов впоследствии.

Материальные обстоятельства его жизни складывались тоже по-студенчески. Пытаясь поправить материальное положение, Максимов перебрался в Петербург, который привлекал его еще и функционирующим филологическим факультетом. Но судьба вновь распорядилась по-своему, и ему пришлось продолжать обучение в качестве слушателя медико-хирургической академии. Зато с работой стало полегче — он стал сотрудничать с издателями "Справочного энциклопедического словаря" и периодической "Библиотеки для чтения".

В 1854 году в январском выпуске «Библиотеки» появился очерк "Крестьянские посиделки в Костромской губернии". С этого очерка началась литературная карьера Максимова.

Первые его произведения были написаны по воспоминаниям детских лет. После публикации ряда очерков молодого литератора заметил И.С. Тургенев. "Ступайте в народ, внимательно наблюдайте, запасайтесь свежим материалом! У вас хорошие задатки… Дорога перед вами открыта!" — говорил ему маститый писатель.

Максимов и сам понимал, что детских впечатлений надолго не хватит. Опубликовав "на прощание" еще пару очерков, он бросил ученье в академии и пошел странствовать по Владимирской губернии. Побродив по этим местам, перебрался на Волгу, побывал в Нижнем на ярмарке, а затем забрался в лесную глушь — Вятку.

Возвратившись из этого странствия, Максимов начал публиковать один за одним новые рассказы все в той же "Библиотеке для чтения". Огромное количество материала, правдивость в каждом слове и умение двумя-тремя словами раскрыть душу описываемого народного типа привлекли внимание публики.

Современному читателю следует знать, что существовавшие до его очерков описания народного быта либо были отстраненно-поверхностны, либо взглядывали на простой народ сверху вниз, нередко даже потешаясь над его обычаями. Так называемой образованной, городской публике были совершенно неведомы речь и уклад жизни русского крестьянина. Максимов же, выросший в одном дворе с посадскими ребятами, чувствовал себя в народной среде как дома. Он любил простого человека и испытывал к его жизни искренний интерес. Возможно, этот интерес не вытеснился другим еще и потому, что Максимов не делал карьеры на «городских» поприщах — государственной службе или академической науке. Как бы то ни было, такой заинтересованный подход обеспечил его литературе исключительную детальность в описаниях народного быта. Но надо сказать, что давалась Она ему нелегко. Одно дело — сказать, что должно быть в очерке, а другое дело — найти нужный материал.

Помимо сверхъестественной наблюдательности, которую отмечали все знавшие его, он обладал еще мягким, уравновешенным характером. Он говорил о себе: "Никогда я к ним (простым людям) не подлаживался, не подлизывался, не подпускал слащавости — терпеть этого мужик не может, а всегда ладил с ними, узнавал, что мне требовалось; случалось, брал шутками, прибаутками; приходилось и подолгу бражничать с ними. Народ видел, что я не хитер, что не зубоскалил с ними от нечего делать, да и приязнь мою к нему, душевное расположение чувствовал и понимал".

Приобретение Максимовым известности совпало по времени с переменами в российской общественной жизни. Готовилась Великая реформа по освобождению крестьян, и внимание правительства к народной жизни выразилось, в частности, в организации экспедиций в различные районы с участием молодых литераторов, проявивших себя на поприще описания народной жизни. Максимов был приглашен поучаствовать в экспедиции на Север. Все это происходило под эгидой Морского министерства, возглавляемого большим сторонником преобразований, великим князем Константином Николаевичем.

Исполняя поручение, Максимов отправился к Белому морю, а затем, уже по собственной инициативе, до Ледовитого океана и Печоры, употребив на путешествие целый год.

После возвращения из поездки Максимов три года печатал в разнообразных изданиях очерки по материалам, собранным в этом путешествии. Затем эти очерки были объединены в книгу "Год на Севере", выдержавшую много переизданий. Имя Максимова стало известно уже не только интересующимся литературой и критикам.

Успехами его остался доволен и великий князь, поручивший ему новое исследование — новоприобретенного Амурского края. Результатом, как и в первом случае, стал ряд статей и успешная книга.

Максимов еще не вернулся с Востока, как его нашло новое задание — объездить Сибирь для исследования тюрьмы, каторги и быта ссыльных.

Задачу он выполнил блестяще, но книга "Тюрьма и ссыльные", написанная по результатам этой поездки, была запрещена для свободного распространения сверхбдительным председателем сибирского комитета и опубликована тиражом 500 экземпляров только для служебного пользования. Лишь через восемь лет отдельные статьи по материалам той поездки смогли появиться в общедоступной печати.

Продолжая путешествовать, Максимов открывал читателю все новые интереснейшие темы. Циклы статей по русским сектам, книги для народа о различных краях страны, уникальный материал о русском бродяжничестве — все эти сокровища этнографа появились на полках еще до того, как автору исполнилось сорок лет.

Однако с течением времени Максимов стал чувствовать недомогание, не позволявшее ему пускаться в дальние путешествия. Материала, правда, было накоплено на много лет плодотворной литературной жизни.

Осев на одном месте, редко выезжая из Петербурга, Максимов стал приводить в порядок накопившиеся материалы из прошлых поездок, по разным причинам не использованные. Начал он со своих каторжных заметок и аналогичных материалов, оставленных другими писателями. Он изучал записки декабристов, дела петрашевского кружка и сводил добытые сведения воедино.

В конце 1868 года он начал печатать в "Вестнике Европы" рассказы из быта ссыльных под заглавием «Несчастные», а со следующего года в "Отечественных записках" — длиннейший ряд статей "Преступления и несчастия". Даже покореженные цензурой, они захватывали читателя.

После значительной переработки и дополнения эти статьи появились отдельной книгой под названием "Сибирь и каторга" (три тома — «Несчастные», "Преступления и несчастия", "Государственные преступники"). Книга имела громадный успех.

Кстати, "громадный успех" и другие эпитеты относятся исключительно к количеству проданных копий и общественному резонансу произведений, а никак не к материальной стороне дела. Максимов получал очень мало от издателей, в значительной степени из-за общего отвращения к самому процессу «пристраивания» своих произведений. Гонорары были настолько невелики, что писатель озаботился приисканием службы, приносившей постоянное пропитание семье.

Надо сказать, что в те годы служба на государство считалась несовместимой с исповедованием «свободных» убеждений, причем настолько, что его биограф даже посвятил несколько абзацев «оправданию» такого отступничества.

Проведя все дни свои в трудах, Максимов скончался в 1901 году, в кругу семьи, в возрасте 70 лет. Его книги неоднократно переиздавались после его смерти, а в послеперестроечное время обрели полноценную вторую жизнь.

При составлении нашей серии мы не могли не представить в ней самую успешную книгу Сергея Васильевича. Все грани его писательского таланта, любовь к народу и наблюдательность ученого служат здесь освещению самой трагичной российской темы.