Силь

Одиннадцатая глава

Армия орков стремилась убраться как можно дальше от эльфийского леса. Орки и раньше побаивались эльфов, но теперь, после столь впечатляющего разгрома, после обрушенного эльфами им на головы огненного купола, после ливня стрел, убивших многих их товарищей, эльфы внушили оркам самый настоящий страх, а когда в них полетели Огненные Шары — орков обуял смертельный ужас.

— Убежать, поскорее убежать! — была их единственная цель и желание.

Орки уже не могли бежать быстро, но, хотя непосредственная опасность уже миновала, они всё равно спешили. Они уже не столько бежали, сколько шли, но не останавливались — ибо стоило им оглянуться на чернеющий вдалеке лес, как их уставшие ноги сами ускоряли шаг.

Главнокомандующий шёл лёгкой, скользящей походкой в последнем ряду. Он не пытался останавливать армию и восстанавливать порядок и дисциплину, хорошо понимая, что солдаты очень взвинчены и обозлены последними неудачами, гибелью товарищей. Им достаточно было дать малейший повод, чтобы эта злость пролилась на того, кто этот повод создал. Главнокомандующий командовал не первый день и не строил иллюзий — в таком состоянии солдаты способны не только на открытый бунт, но и убийство главнокомандующего — его убийство! Такого исхода допустить главнокомандующий никак не мог, да и не хотел — особенно после нынешнего боя. Командовал захватом Города Людей и попыткой атаки на Лес эльфов не он, а Старший Шаман — и оба раза самым постыдным образом потерпел поражение. Главнокомандующий довольно усмехнулся и тотчас же испуганно придавил эту усмешку, вновь вернув своему лицу более приличествующее случаю скорбное выражение. Орк понимал, что если бы эта усмешка была замечена солдатами, она бы оказалась тем камушком, который порождает лавину. Лавину солдатского гнева, которая могла бы смести его с лица земли…

Нет, впредь нужно быть осторожнее, - подумал главнокомандующий. — Хорошо ещё, что гоблины погибли — иначе кто-то из них обязательно углядел бы эту улыбку, донёс бы кому следует, и меня бы обвинили… да в чём угодно, например, в домогательствах по отношению к солдатам — очень страшном преступлении, или в гоблинофобии — преступлении ещё более страшном.

Главнокомандующий в силу своей должности хорошо знал, как это бывает. Ему часто доводилось видеть, как под одну из этих статей подводят неугодных, вызвавших неудовольствие командования, но которых обвинить было больше не в чем. Главнокомандующий очень живо себе это представил, почти наяву услышал шипящий голос гоблина-магвоката:

— Зачитайте ему его права! Мы живём в свободной и магократической стране, права любого разумного для нас священны, хе-хе-хе… Итак, батенька, вы улыбались после того, как на ваших глазах погиб гоблин. Значит, вы радовались его смерти. Вы гоблинофоб! А поскольку вы гоблинофоб, то вы это убийство и подстроили… О Моргот, так вы не только гоблинофоб, вы таки ещё и убийца! Арестовать его!

Главнокомандующего даже передёрнуло от такой перспективы. Ибо он хорошо представлял себе, как жестоко наказывает обвинённых в этих преступлениях их свободный магократический суд. Судьи в его стране также были свободны, и не несли никакой ответственности за справедливость выносимых решений — поэтому обычно они наказывали таких преступников максимально жестоко, чтобы не портить хороших отношений с обвинителями. Право же, лучше погибнуть от эльфийской стрелы… или угодить в одну из этих страшных трещин, куда едва не упал несчастный Старший Шаман. Главнокомандующий, не без удовольствия, вспомнил, как Старший Шаман, издав леденящий душу крик, рванулся к рухнувшему в трещину кристаллу, и сам чуть было не свалился в зияющий провал, наполненный подземным мраком. Он опасно накренился, тщетно пытаясь удержать равновесие, балансируя на остром краешке провала — но потом начал крениться в сторону провала всё сильнее и сильнее. Тогда главнокомандующий успел, в безумном прыжке перелетев через трещину, все-таки ухватить Старшего Шамана за шиворот. Несколько ударов сердца он с трудом удерживал Шамана одной рукой, а другой, ещё не до конца зажившей, впился в край трещины, с ужасом ощущая, как земля осыпается под тяжестью их немаленьких тел. Впившись в край трещины всем, чем только было возможно, — ногтями, локтями, ногами, зубами, — он всё же не бросил Шамана, висевшего в его в руке безвольным кулем.

Главнокомандующему захотелось крепко выразиться. Солдаты… Олухи, а не солдаты! Ни один не пришёл на помощь, ни один! Стояли, смотрели, и — главнокомандующий даже зубами заскрипел от ярости — делали ставки! Ставки делались на то, свалится он или нет, а если ему суждено свалиться, то долго ли он ещё продержится. Но нет худа без добра — именно эта вспышка ярости на солдат и помогла главнокомандующему найти в себе силы сделать рывок, который помог им с Шаманом выбраться с края трещины на ровное место и откатиться в сторону. Вовремя — мгновением позже купол над головой погас, а из трещины ударил поток раскалённого пара. Если бы главнокомандующий ещё бы чуть-чуть помедлил — всё было бы кончено. А солдаты никак не выразили своих чувств по поводу спасения командира — радость и печаль они выражали лишь по поводу выигранных или проигранных ставок. Причём главнокомандующий заметил, что проигравшие бросали на него взгляды, весьма далёкие от доброжелательных…

Небось эльфы, — вдруг подумал главнокомандующий, — мигом бы бросились на помощь, будь я их сородичем…

Мысль была очень странная, необычная, противоречащая всему, что орк учил на протяжении своей жизни, но что-то в ней было, что-то такое… Главнокомандующий не хотел с этой мыслью соглашаться, никак не хотел признавать за проклятыми эльфами, которых он страстно ненавидел, права быть в чём-то лучше орков.

Хотя на то они эльфы — неполноценная раса… Рабы. Рабы глупых, отживших, встречающихся лишь в выдуманных книгах понятий Долга и Чести. А вот орки — молодцы; они свободны. Они по-настоящему свободные существа… - убеждал сам себя главнокомандующий, но получалось плохо.

Он сам себе не верил. Несмотря на все стройные, логические аргументы, он понимал, как ему хочется, страстно хочется, чтобы и к нему солдаты бросались на помощь при малейшей опасности для него, намереваясь помочь, спасти, выручить… Желание шло из таких древних глубин подсознания, которых орк в себе и не подозревал. Но солдаты не хотели его спасать — солдаты хотели наслаждаться зрелищем висящего над краем пропасти командира, и делать ставки. Главнокомандующему захотелось их разорвать на куски прямо сейчас, притом голыми руками — желание было нестерпимым, ярость требовала выхода — но он, собрав всю свою силу воли, сдержался. Не сейчас, сейчас не время… Потом. Позже, когда дисциплина будет восстановлена. Тогда он их… Главнокомандующий вовремя погасил злорадную усмешку:

— Нет, этим игрокам не позавидуешь! Хотя дело не только в этом — они видели, как я вытаскивал Шамана, и могли посчитать, что я так поступил, исходя из такого, недостойного свободного существа, чувства, как чувство долга, а то и…, - главнокомандующий даже скривился — столь кислым ему показалось это слово, — жалости… Могут пойти слухи, которые будут способны вредно отразиться на моей карьере. Нет, эти слухи я пресеку. Вместе с головами.

Главнокомандующий посмотрел вперёд, где пара дюжих орков полунесла, полутащила за собой Шамана, ещё не до конца пришедшего в себя. Было видно, что ему здорово досталось — он был крепко связан с кристаллом, и гибель кристалла очень сильно ударила и по орку. Шаман едва переставлял ноги, всё время спотыкаясь, и если бы не помощь поддерживавших его орков, самостоятельно не смог бы сделать ни шагу, и стал бы лёгкой добычей для эльфийских лучников. Поначалу главнокомандующий тащил Шамана на себе, но потом их нагнала приотставшая группка солдат, и главнокомандующий заставил двух самых крепких из них взять на себя эту ношу. Именно что заставил — солдаты ничего не хотели слушать, в их полубезумных глазах горел первобытный ужас. Пришлось при помощи угроз, пинков и оплеух немного привести их в чувство.

— Эй, вы двое! — рявкнул главнокомандующий. — Аккуратнее с ним, бережнее! — и тихо, так, чтобы орки не услышали, добавил: — Бережнее. Он мне нужен живым. По крайней мере, до встречи с командованием — и, главное, во время этой встречи.

Главнокомандующий хорошо понимал, что неудачно выполненная миссия будет поводом для тщательного расследования с целью поиска виноватого. Такого виноватого, которого можно было бы публично, на глазах у всех жестоко наказать — дав всем присутствующим весьма наглядный урок. Орк знал, что в случае смерти Шамана виновным назначат именно его — ибо больше просто некого: Шаман мёртв, гоблины тоже… Хотя гоблинов никогда и ни в чём не обвиняли — напротив, такая попытка обвинения автоматически влекла за собой обвинение в гоблинофобии и каралась соответственно. Но главнокомандующий очень надеялся, что в том случае, если перед начальством предстанет выбор из двух кандидатур на роль виновного, они назначат на эту роль именно Шамана.

Его вина гораздо больше, - убеждал сам себя орк. — Я виноват лишь в неудачной попытке штурма Города Людей, тогда как Шаман — упустил Сильмариллы в Городе и погубил половину армии при неудачной попытке атаки на эльфийский лес. А если добавить сюда ещё и гибель кристалла, то перспективы для Шамана вырисовываются совсем не радужные… Недаром же я его вытаскивал из этой трещины! Не из-за дурацкой жалости или глупого долга, а ради того, чтобы обезопасить себя! Хорошо, что он был без сознания — иначе бы сообразил, что упади он в эту трещину, это было бы гораздо лучшей участью, чем та, что его ждёт теперь… А мне… мне боятся нечего!

Главнокомандующий зябко поёжился. Он запрещал себе даже думать об ином исходе, который вполне мог воспоследовать для такой серьёзной операции, со столь высокими ставками — возможность решения командования назначить двух виновных.

Ничего, ничего… Я вот приведу остатки армии домой, приведу в целости и сохранности — и тогда… меня… помилуют, наверное. Главное — попасть поскорее в Город, сесть отдохнуть, перекусить… Да и солдат накормить, ведь сытый солдат — это добрый солдат! Вот наконец-то и городские ворота. Ну почему же мы так медленно приближаемся к их гостеприимно распахнутым створкам? Быстрее! Быстрее… Быст… Стоп! Гостеприимно распахнутым? Почему?

Главнокомандующий ощутил укол тревоги. Никаких видимых причин для тревоги не было, вокруг ворот не было ни души, они так и манили одним своим видом, так будто и говорящим:

— Мы проведём тебя к покою, уюту и комфорту… Лишь войди!

Всё было в порядке, всё вокруг так и дышало покоем и умиротворённостью — но в глубине души стучал молоточек тревоги, хотя орк не видел для беспокойства ни малейших оснований.

— Всем стоять! — подчиняясь неодолимому зову своей интуиции, заорал главнокомандующий. — Немедленно построиться!

Конечно, он рисковал, что орки в двух шагах от вожделенного города взбунтуются и откажутся его слушать, но, к счастью для него, горячка боя уже давно схлынула — так что солдаты, пусть нехотя, ворча и огрызаясь, бросая на него весьма злобные взгляды, но, тем не менее, остановились и принялись строиться. Главнокомандующий тем временем пытался проанализировать, что же его насторожило. Открытые ворота? Мимо. Часть войска, предусмотрительно оставленная в городе, должна была издалека заметить движущееся к городу войско — и уж в лепёшку разбиться, но обеспечить им проход в город. В его войске уже все — от седого ветерана до зелёного новобранца успели понять, а некоторые — и прочувствовать на своей шкуре, что главнокомандующий очень не любит ждать. Так что в открытых воротах ничего удивительного нет, было бы удивительно, если бы они были закрыты. И в том, что возле ворот нет ни одного орка… в этом, на первый взгляд, тоже ничего удивительного нет. Орки, проникшиеся идеями свободы, плохо подчинялись уставу даже в походе, а уж в захваченном городе, да в условиях отсутствия начальства, требовать от орков хоть какого-то подобия дисциплины — не приходится. Главнокомандующий был реалистом — он понимал, что соблазн слишком велик, а чувства долга у орков отродясь не было — вернее, всю жизнь его тщательно вытравливали… Так что надеяться, что орки будут дежурить у ворот, когда есть возможность удовлетворить потребности свободного существа, т. е. всласть помародёрствовать в беззащитном городе — по меньшей мере глупо. Так что эта причина тоже не годится…

Орк вновь окинул взглядом открытые ворота, пустые, где не было никого, лишь ветел играл серыми струйками пыли. Серым выглядело это зрелище, было пустым… безжизненным. Где-то здесь крылась разгадка, где-то здесь, близко…

Орки первого, ближайшего к Городу отряда, не дожидаясь приказа, самовольно потянулись к воротам. Главнокомандующий не понимал, что его удерживает от того, чтобы отдать столь желанный как солдатам, так и ему самому приказ входить в город. Всего лишь несколько слов отделяли главнокомандующего от возвращения в город, где их ждёт вкусная еда, отдых, товарищи… Товарищи? Вот оно!

Почему это я решил, что нет ничего удивительного в том, что возле ворот нет ни одного орка? Это же как раз удивительно, если вдуматься! Разве оркам не интересно, чем окончилась битва? Или они ставок не делали? А тот орк, кто ворота открыл — почему хотя бы он не задержался у ворот? Что было такого срочного?

От ужаса, возникшего из-за понимания единственной причины, которой это может быть объяснено, у главнокомандующего зашевелились волосы на голове. Он бросил взгляд на уже начавшийся втягиваться в ворота отряд орков и заорал ещё громче:

— Тревога! К бою! Всем назад! Отойти от ворот! Быстрее!

Орки привычно приняли боевой порядок в шеренгах и извлекли ятаганы, а стоящие в воротах осторожно попятились назад. Главнокомандующий пережил мгновенный укол страха — если он ошибся, если всё это фантазии, если нет ничего опасного — то орки его сейчас убьют! Но в тот же момент это и произошло.

Сначала грянул резкий, неожиданный, а от этого ещё более шокирующий, рёв нескольких невидимых хриплых глоток, от которого войско орков смешалось и дрогнуло. Даже главнокомандующий, не без основания считавший себя отважным — ощутил, как у него мелко задрожали колени, ослабели ноги, и спина покрылась противным холодным потом. А затем… главнокомандующему показалось, что из ворот выметнулось несколько серых камней, которые наперебой покатились к несколько разупорядоченному строю орков. Главнокомандующий даже ущипнул себя за руку — уж не сон ли это? Было больно, но камни никуда не исчезли. И лишь когда они остановились возле самого строя ближайшего к воротам отряда орков, и над ними дружно взметнулись тяжёлые боевые топоры, и ещё раз грянул хриплый клич, даже громче прежнего — главнокомандующий с ужасом понял, что за новая напасть свалилась на его многострадальную голову.

Гномы.

Боевые гномы из клана Воинов.

Ужас орочьего войска.

Гномы выглядели абсолютно так же, как на гравюрах в старинных книгах, которые главнокомандующий запоем листал во времена учёбы, тайно проникая в библиотеку по ночам. Тайно — потому что посещение библиотек, как и чтение книг, в которых текста больше, чем картинок — командованием не поощрялось, хотя никаких официальных запретов на посещение библиотеки не было. Кадетов, уличённых в чтении, официальным образом не наказывали — всё-таки свободная страна, каждый вправе делать что хочет… Но командование очень быстро доводило информацию о читавшем до его соучеников, среди которых бытовало очень негативное отношение к «ботаникам» и «эльфикам», как презрительно называли читающих. И это отношение командованием всячески поощрялось и культивировалось. Из-за такой позиции соучеников жизнь читавшего очень скоро превращалась в ад. Главнокомандующий видел несколько примеров, и они врезались ему в память навсегда — очень уж плохо закончили те его соученики, которых поймали с книгой в руках…

Но поделать с собой он ничего не мог — тяга к знаниям была сильнее. Главнокомандующий себя убеждал, что это тяга не столько к знаниям, сколько к будущему высокому положению, которое эти знания ему помогут завоевать… Но в глубине души он понимал, что эти убеждения безосновательны. Орк хорошо помнил ту восхитительную смесь страха и восторга, с которой он, соблюдая все мыслимые и немыслимые предосторожности, крался ночью в библиотеку, и почти до рассвета запоем читал, читал, читал…

Пред его глазами развёртывались картины старинных сражений, притом далеко не всегда успешных для орков, но глупые древние почему-то считали, что об этом надо знать, чтобы не повторять ошибок. Вместе с авторами он проходил тропами древних битв, пытался докричаться до древних полководцев, уныло глядящих с пыльных страниц, и подсказать, как нужно атаковать эльфийский строй, какое построение эффективно на равнине, а какое — в горах, сильные и слабые стороны человеческой армии, тактику действий в лесу…

А потом он весь день клевал носом, как, впрочем, и большая часть его соучеников — ибо скука и невнятность изложения убивали всякий интерес. Спать на лекциях не возбранялось. А, кроме того, главнокомандующий искренне не понимал, как им может пригодиться в будущей жизни большая часть того, что им рассказывают, тем более, что это очень слабо соотносилось с реальной жизнью. Каково было после прослушивания лекций о несчастных, обижаемых всеми гоблинах, столкнуться с ними в жизни — где одно неосторожно сказанное слово в их адрес могло повлечь за собой страшные последствия? Каково слушать о свободе и магократии, якобы царящих в их обществе — где за один косой взгляд в сторону гоблина орк мог поплатиться свободой? Однажды он рискнул задать эти вопросы преподавателю — и после нескольких суток в карцере понял, что лучше не продолжать. Поэтому по ночам его неудержимо влекло в библиотеку, где он пытался найти ответы на эти и другие вопросы.

— Сомкнуть ряды! — заорал главнокомандующий, отбрасывая в сторону воспоминания, промелькнувшие за долю мгновения перед его глазами. — Держать строй! Наносить колющие удары! Цельтесь в сочленения доспехов!

Память услужливо предоставила взору изображения древних страниц в тёмном зале библиотеки, с которых скалились боевые гномы, и где древние авторы обсуждали, размышляли, спорили о том, как эффективнее всего с ними бороться. Все сходились на одном — рубящим ударом броню боевого гнома пробить невозможно. Колющий удар, нанесённый с достаточной силой в сочленение доспеха, давал шанс пробить его. Древние авторы оценивали этот шанс примерно как один к трём; маловато, конечно, но гораздо лучше, чем ничего.

Лязг металла заполнил воздух. Гномы пытались прорубиться сквозь строй орков, разделить его на части — абсолютно в рамках тактики, описанной в книгах. Впрочем, если тактика эффективна — почему бы её не использовать? Орки были бы уже давно рассеяны, если бы не колющие удары, которыми они осыпали гномов, да удерживаемые сомкнутыми из-за постоянных понуканий главнокомандующего ряды. Тогда гномы также сомкнули строй и принялись постепенно, методично оттеснять строй орков назад, буквально выкашивая их своими огромными топорами. Строй орков, несмотря на окрики главнокомандующего, заколебался.

Главнокомандующий во все глаза смотрел на разворачивающуюся перед его глазами картину боя и на хирд — легендарный строй боевых гномов… Ранее главнокомандующий видел его лишь среди сухих строчек описания в книгах и в своём воображении, а теперь вот довелось узреть его вживую. Древние сходились на том, что пробить хирд невозможно. Его можно было лишь продавить — но это, по утверждению авторов, удавалось далеко не всегда, и для этого была очень желательна магическая поддержка.

— Второй отряд! Построиться позади первого — быстро! — отдал приказ главнокомандующий, и пока солдаты выполняли приказ, ткнул в спину Старшего Шамана. Тот застонал.

— Ты очнулся? Обеспечь нам магическую поддержку, немедленно! — не допускающим возражений тоном изрёк главнокомандующий.

— Где же это ты слов таких нахватался, а? — остро взглянул на него Старший Шаман, и главнокомандующий прикусил язык.

— Я хотел сказать — запусти-ка Огненными Шарами в этих, — скорее просительным, чем повелительным тоном сказал главнокомандующий.

— Попробую, — Старший Шаман принялся разминать пальцы. — Но на многое не рассчитывай, предупреждаю сразу.

— По моей команде, — полуприказал, полупопросил главнокомандующий.

Выдержав паузу, Старший Шаман кивнул, и главнокомандующий облегчённо вздохнул.

— Второй отряд, слушай боевой приказ! — голос главнокомандующего взлетел над битвой. — Двигаться — вперёд! Немедленно! Организовать давление на первый отряд! Вдавить их в город! Выполнять!!!

Второй отряд двинулся вперёд, орки упёрлись в своих товарищей из первого отряда, слишком поздно понявших, что они оказались между молотом и наковальней, и начали их теснить к воротам. Орочья масса, несмотря на монотонно вырубаемые в ней топорами гномов просеки, двинулась на строй гномов, навалилась на него, гномы упёрлись… Какое-то мгновение весы колебались в ту и в другую сторону. Гномы были намного сильнее любого орка, но орков было намного больше — и силовую борьбу гномы проиграли, их строй начал откатываться назад.

В это время главнокомандующий счёл момент для магической атаки наиболее подходящим. Последовал короткий приказ, и Старший Шаман, завершив свои движения, сплёл пальцы рук. И в гномов по широкой дуге полетели срывающиеся с пальцев орка Огненные Шары. Небольшие — размером с кулак. Ловкие гномы достаточно успешно уклонялись от них, так что они краешком, лишь слегка, задевали некоторых из них, но на гномах это не отразилось — во всяком случае, внешне. Шаман поднатужился и метнул Шар размером с голову — точно в рослого гнома, орудовавшего своим топором в центре. Тот отклониться не успел, да, впрочем, и не пытался. Гном просто подставил под удар Огненного Шара свой щит — выглядящий довольно необычно, и с очень необычным рисунком на нём. Но подробно разглядеть привлекший его взор рисунок на щите главнокомандующий не успел — Огненный Шар ударил в щит и вспух на нём огненной кляксой, не причинив гному никакого вреда. Гном, нимало не удивившись, ловко пнул своим горящим щитом ближайшего орка, отчего клякса на щите потухла, а одежда орка, напротив, загорелась. Паника в рядах орков усилилась, но в целом события развивались довольно успешно — гномов теснили назад, и их строй, нарушенный ещё и необходимостью отклоняться от Огненных Шаров, окончательно разорвался.

— Всё получилось, как в книге, я это сделал! — главнокомандующий торжествующе сжал кулаки. — О, если бы солдаты были чуточку решительнее, мы бы уже давно зарубили этих гномов!

Но страх смерти им затмил последние остатки разума — орки выли, орали, рубили ятаганами всех вокруг, в том числе и соплеменников, пытаясь выбраться — но выбраться было некуда.

— Тебя за эту атаку повесят, — спокойно, чуточку даже флегматично, обронил Старший Шаман.

— Эт-то ещё почему? — даже поперхнулся главнокомандующий. — Да в нашем мире уже, наверное, нет полководца, способного прорвать гномий хирд! Нас этому даже не учат! Знаешь, как нас учили воевать с иными расами, какую тактику предлагали?

Старший Шаман отрицательно покачал головой, а главнокомандующий горячо продолжил:

— Нас уверяли, что те, кто нам будет противостоять, тотчас же падут перед нами на колени, ослеплённые светом свободы и магократии, который мы приносим на их земли! Так и говорили, слово в слово!

Старший Шаман сочувственно поцокал языком:

— А вы не пытались поинтересоваться, что следует делать, если они всё-таки не падут?

Главнокомандующий невесело усмехнулся:

— Пытались… Вернее, пытался только я, и стоила мне эта попытка трёх суток карцера, на хлебе и воде… И знаешь, за какой ответ я расплатился этими тремя сутками? Мне ответили, что не падут лишь тупые дикари, необразованные и отсталые, и поэтому неспособные к военному делу — так что мы их легко перебьём!

Лоб Старшего Шамана прорезала горестная складка:

— Ситуация хуже, чем я ожидал. Я знал, что плохо, но чтобы настолько… Они не похожи на дикарей, верно? — указал Старший Шаман на отчаянно и очень слаженно обороняющихся гномов в блестящих доспехах. — Они…

Старший Шаман оборвал фразу на полуслове, поперхнувшись, и с ужасом уставился поверх голов сражающихся сквозь проём ворот. Главнокомандующий бросил взгляд в том же направлении, но ничего особенного не увидел — просто какой-то беловолосый и белобородый гном медленно поднимал руку вверх. Рука поднималась всё выше и выше. Вот она уставилась в зенит… Гном сжал кулак.

И главнокомандующему показалось, что само мироздание содрогнулось.

— Отводи солдат… — успел просипеть совершенно севшим голосом Старший Шаман, как вдруг ниоткуда, из небытия, из чистой лазури небес низверглась каменная глыба, ударив в центр второго отряда орков, смяв под собою не меньше дюжины солдат оркской армии.

— Второй отряд, все назад! — срывая голос, завопил главнокомандующий.

Орки бросились врассыпную, так что на долю второй глыбы досталось не более полудюжины орков, но за нею последовала третья, четвёртая… Глыбы падали хоть и хаотично, но в некотором отдалении от отбивавшихся гномов, чтобы их не задеть.

Армия орков исчезла, превратившись в обезумевшую толпу, бегущую куда глаза глядят, лишь бы спасти свои жизни. А гномы восстановили свой непробиваемый строй и двинулись вперёд, методично выкашивая оказавшихся на пути орков. Беловолосый гном опустил руку, и камнепад прекратился. Но орки этого не заметили — как обезумевшие, они метались среди каменных глыб. Впрочем, самые смышлёные, сообразив, что всё потеряно, уже вовсю помчались в поле — куда глаза глядят.

Старший Шаман тронул главнокомандующего за рукав:

— Кажется, тебе тоже пора уносить ноги, пока до тебя не добрались.

Главнокомандующий согласно кивнул, и, повернувшись к двум солдатам, помогавшим Шаману идти, приказал:

— Возьмите его на руки! Один за плечи, второй за ноги. И бегом за мной! Это приказ!

Орки подхватили слабо отбивающегося Шамана на руки, и, не слушая его возражений, побежали за главнокомандующим. Главнокомандующий мчался сломя голову, не заботясь о направлении, единственным его желанием было — оказаться как можно дальше от Города Людей. Он надеялся, что гномы потратят некоторое время на расправу с сопротивляющимися и поэтому не сразу начнут преследовать убегающих. Остальные орки рассуждали и поступали точно так же — рассыпаясь по направлению от Города широким веером, не думая друг о друге, и надеясь, что гномы не смогут погнаться за всеми сразу, и именно их и оставят в покое, не тронут, погонятся за кем-нибудь другим. То, что погибнут их товарищи, их нисколечко не заботило. Каждый спасал лишь свою жизнь, считая, что именно такое поведение — самое правильное.

— Он так и не отстал от нас? — спросил главнокомандующий на бегу, задыхаясь от нехватки воздуха.

— Нет, он настырный, — ответил ему Старший Шаман. — Гномы так просто от преследования не отказываются.

— Но должен же он когда-нибудь устать! — простонал главнокомандующий, в изнеможении падая на землю и пытаясь отдышаться. — Я больше не могу! А он что, железный? Почему он не устаёт?

— Потому что он гном, — спокойно и рассудительно ответил Старший Шаман, которого орки-солдаты аккуратно поставили возле главнокомандующего, и только после этого позволили себе свалиться около него наземь. — Обычные гномы могут совершать пробежку в темпе лёгкого бега в течение нескольких дней, не отвлекаясь на сон и еду.

— Нескольких дней? — ужаснулся главнокомандующий.

— Нескольких дней — это обычный гном, — Старший Шаман оглянулся на фигуру монотонно преследующего их гнома, который находился на расстоянии примерно пятисот шагов, но неумолимо приближался. — А гном из клана Воинов может бежать в таком темпе примерно в течение недели.

Главнокомандующий в отчаянии обхватил голову руками и глухо застонал.

— Вставайте, надо двигаться! — Шаман озабоченно смотрел на гнома, постепенно сокращающего расстояние между ними.

Главнокомандующий с трудом заставил себя успокоиться и сесть, пристально вглядываясь в далёкую серую фигурку — но не настолько далёкую, как хотелось бы.

— Нам от него не убежать, — озабоченно сказал он.

— Верно, — кивнул Старший Шаман.

— Значит, придётся сражаться, — главнокомандующий, кряхтя, с усилием, поднялся на гоги. И тут же повысил голос, в котором зазвучали металлические нотки:

— Вставайте, лежебоки! Чего разлеглись? К бою!

Орки с трудом поднялись. Глядя на их опущенные плечи и слыша тяжёлую одышку, он понял, что особой помощи от солдат в плане борьбы с гномом не предвидится.

— Восстанавливайте дыхание, скорее! Он всего один, а нас — четверо! Сейчас мы его сделаем! — уверенно сказал главнокомандующий, хотя сам он этой уверенности вовсе не испытывал.

Он оглянулся на Старшего Шамана и тихонько, одними губами, чтобы не услышали солдаты, спросил его:

— Сможешь что-нибудь сделать?

— Попробую, — с сомнением в голосе произнёс Шаман. — Но повторяю — сильно на меня не рассчитывай. Хотя…

Главнокомандующий оживился и с надеждой уставился на Старшего Шамана.

— Дай мне монету, — произнёс Шаман.

Главнокомандующий непроизвольно дёрнулся, прикрывая рукой мешочек на поясе.

— Дай! — с нажимом повторил Шаман. И равнодушно добавил: — Или копай нам могилу. На всех четверых.

Главнокомандующий непослушной рукой извлек из мешочка монету, с сожалением поглядел на её изогнутые и оплавленные края, на сеть глубоких трещин, рассекающих её поверхность — и протянул монету Шаману.

— Теперь мне ещё нужен нож, — каким-то скрипучим, неприятным голосом произнёс Старший Шаман.

— Зачем? — ошарашено поинтересовался главнокомандующий. — Ты будешь сражаться?

— Буду, но не так, как ты думаешь, — раздражённо ответил Шаман, но потом, смягчившись, совершенно спокойным, будничным голосом пояснил: — Мне потребуется кровь.

— Чья? — главнокомандующий широко распахнул глаза от ужаса, вызванного в основном будничностью ответа Шамана, и на всякий случай отскочил от него на шаг.

— Если не перестанешь задавать идиотские вопросы, то твоя! — в ярости рявкнул Шаман. — Ты мне дашь нож или нет? Сколько мне ждать?

Главнокомандующий осторожно приблизился к Шаману, деловито закатывающему рукав левой руки, и протянул ему снятый с пояса кинжал.

Шаман коротко кивнул, принимая кинжал и пристраивая его к своему оголённому предплечью, затем коротко сказал:

— И ещё — мне потребуется время.

— Сколько? — обречённо поинтересовался главнокомандующий.

— Столько, сколько нужно! — Шаман яростно рассёк кинжалом воздух. — Делай что хочешь, хоть в лепёшку разбейся, но дай мне время закончить ритуал!

Главнокомандующий знаком приказал солдатам следовать за ним и твёрдым шагом направился навстречу гному, до которого оставалось не более сотни шагов. В памяти всплыли чеканные строки из древней книги:

— В поединке с гномом из клана Воинов самая распространённая и трагическая ошибка — полагаться на силу. Мало кто из орков может помериться силой с гномом. Пытаться блокировать его удары совершенно бесполезно — сила гнома и его внушительный вес пробьют любой блок. Единственное спасение — отводить гномьи удары. Но эти преимущества гномов могут стать и их недостатками — гному очень трудно сдержать уже начавшееся движение. Поэтому следует вписываться в их удары и использовать преимущества в ловкости и маневренности…

До пыхтящего гнома оказалось уже около двух дюжин шагов, когда главнокомандующий закончил объяснять боевую задачу солдатам — и они разошлись в разные стороны, охватывая гнома справа и слева. Главнокомандующий же, оставшийся напротив гнома, выхватил ятаган из ножен и принялся разминать связки. План был очень прост — одновременная атака солдат с двух направлений отвлечёт внимание гнома, а мастерство владения оружием поможет главнокомандующему нанести точный и смертельный удар.

Гном, не снижая темпа, как ни в чём не бывало, подбегал всё ближе и ближе. Главнокомандующий, застывший в стойке, из которой существовало, по крайней мере, четыре варианта атаки, напряжённо наблюдая за гномом, внезапно понял, что это тот самый гном, который стоял в центре гномьего строя и столь ловко отразил своим необычным щитом Огненный Шар. Это открытие не принесло главнокомандующему радости — но стало поводом присмотреться к щиту повнимательнее.

Это был действительно очень необычный щит. Рисунок на нём просто завораживал, это была не просто разрисованная краской поверхность — он существовал как бы внутри щита, казался объёмным… живым. Главнокомандующий моргнул и протёр глаза, но это не помогло. Изображение на первый взгляд казалось незатейливым — синее небо, облака, солнце, сияющее с высоты, одинокая птица, парящая над горным кряжем, обрывающимся в бездну, на краю которой вцепилось корнями в камень дерево, почти висящее над бездной — но не падающее. А рядом с этим деревом главнокомандующий разглядел две фигурки — гном и гномка. Гном стоял на краю бездны, опираясь на молот, и очень напоминал непокорное дерево, а ладная фигурка гномки, стоящей рядом с ним, доверчиво положила голову ему на плечо. В этих двух небольших фигурках удивительным образом сочетались спокойствие и неистовство, мягкость и твёрдость, сила и слабость — так что даже у главнокомандующего запершило в горле, а сердце сладко заныло. Картина была затянута лёгкой, туманной дымкой, но время от времени в ней появлялись прорехи — и тогда можно было разглядеть во всех подробностях то крону дерева, то валун на краю обрыва, а когда дымка разошлась над Солнцем, главнокомандующий зажмурился от нестерпимого, режущего глаза блеска.

Главнокомандующий с трудом оторвал взгляд от картины и понял, что он чуть было не опоздал с началом атаки — гном был уже в нескольких шагах, всё так же монотонно двигаясь, не собираясь не то что останавливаться, но даже снижать скорость бега. Повинуясь знаку главнокомандующего, солдаты ударили гнома своими ятаганами — каждый со своей стороны, и одновременно с этим главнокомандующий качнулся вперёд и нанёс точный и очень быстрый колющий удар в сочленение доспехов у основания шеи гнома. Удар вышел на загляденье — один из лучших ударов, когда-либо удававшихся главнокомандующему. Он уже почти видел, как чёрное лезвие его ятагана впивается в шею гнома, отравляя его кровь, выпивая силы…

Главнокомандующий никак не мог предвидеть того, что произошло дальше. Гном спокойно и деловито взмахнул топором, описавшим сверкающий полукруг и остановившим свою вершину в точности напротив основания своей шеи; и одновременно с этим подставил щит под удар орка, атакующего его слева. Ятаган бессильно скользнул по щиту, отлетел в сторону — и гном пнул этим щитом орка, заставив того отлететь на несколько шагов. Ятаган главнокомандующего врубился в навершие топора и высек из него сноп искр — но топор не пошатнулся, застыв как влитой.

Главнокомандующий нанёс ещё один быстрый удар, под который гном подставил щит. Главнокомандующему случалось пробивать щиты, но от этого щита ятаган отлетел, едва не вывихнув орку кисть. Ловким движением орк увернулся от сверкнувшего лезвия топора, но за ним последовал удар щитом, отбросивший главнокомандующего навзничь. Падая, он с надеждой смотрел на орка, оказавшегося возле незащищённого гномьего бока — но тот почему-то не атаковал, а потом и вовсе пошатнулся и упал наземь. И только после этого главнокомандующий сообразил, что сверкающий полукруг топора хитрого гнома, прежде чем стать на пути его ятагана, зацепил шею орка-солдата — так что гном мог за свой бок не опасаться. Орки остались вдвоём.

Главнокомандующий опрокинулся на спину, но мгновенно вскочил и нанёс новый удар — великолепный удар по незащищённым ногам гнома. Быстрый гном успел подставить щит, но ятаган, уткнувшись в него, пошёл было вверх… Но тут орк заметил опускающееся на него сверху лезвие гномьего топора, затмившего собой полнеба — и только молниеносный перекат вбок, оборвавший начинающийся было удар, спас главнокомандующего от верной гибели. Топор уткнулся в землю. Орк вскочил, проводя новую атаку, стремясь воспользоваться оплошностью противника — но это оказалось лишь ловушкой. Лезвие топора устремилось к груди орка — и тому вновь пришлось упасть на спину и откатиться, чтобы избежать смертельного удара. Поднимаясь, главнокомандующий заметил, что солдат, отброшенный было ударом щита, мчится на гнома в атаку. И крик орка:

— Стоять! Атакуем вместе! — безнадёжно опоздал. Гном с неожиданным проворством шагнул вбок, пропуская ятаган мимо себя, ухватил орка за шею, совершил быстрое и почти незаметное движение — и орк со свёрнутой шеей рухнул к его ногам. Главнокомандующий заскрипел зубами. Орки потеряли численное преимущество — теперь главнокомандующий остался с гномом один на один.

На этот раз главнокомандующий решил не рисковать и не атаковать первым — а подождать, пока гном решиться перейти в атаку, потянув, таким образом, время, работающее на него. В это самое мгновение орк увидел блеск лезвия топора и моментально качнулся в сторону, так что удар прошёлся мимо. Орк тут же сам атаковал в ответ, но поскольку атака гнома была больно уж неожиданной, орк не успел собраться и нанес всего лишь рубящий удар, который с металлическим звоном пришёлся гному в бок. Но чёрное лезвие лишь бесцельно скользнуло по гномьей броне, не причинив гному никакого вреда. Гномий топор, превратившись в туманный полукруг, пошёл на новый замах — и главнокомандующий ужом скользнул под этот полукруг, колющим ударом с разворота направляя лезвие ятагана в сочленение доспехов на животе гнома… Гном подставил было под удар щит, как вдруг увидел, что в его сторону летит огромный Огненный Шар, выпущенный Шаманом. Отклониться в сторону гном не успевал — поэтому он резво отпрыгнул назад, прикрываясь от огненного Шара щитом, и напоследок успев ещё приложить главнокомандующего ногой в грудь. Но как ни быстро отпрыгивал гном, лезвия ятагана оказалось быстрее, воткнувшись в намеченную цель. Главнокомандующий дёрнул на себя ятаган и откатился в сторону, спасаясь от разлетевшихся во все стороны пламенных брызг от разбившегося о гномий щит Огненного Шара. Гном опустил горящий щит. Его доспехи потемнели, но видимых повреждений на нём не было заметно.

— Дай мне ещё немного времени! — в отчаянии закричал Старший Шаман, крутящийся в немыслимом ритуальном танце. — Ещё чуть-чуть!

Главнокомандующий с огромным трудом заставил себя подняться на ноги. Тело плохо слушалось, а рёбра в том месте, куда пришёлся удар гнома, ныли о пощаде. Орк зло покосился на вмятину в своём стальном нагруднике и крепче сжал рукоять ятагана, на остром конце которого он со злорадным удовлетворением заметил небольшое красное пятно.

Я его всё-таки ранил! - не без самодовольства подумал орк, но тут же вновь собрался и стал серьёзным. Интуиция ему подсказывала, что следующая скоротечная схватка будет для кого-то из них последней.

Гном в потемневших доспехах и пылающим щитом направился к главнокомандующему, но не прямиком, а обходя того по дуге. Орк сообразил, зачем гном так поступил, только после того, как Шаман зло зашипел:

— Не закрывай его!

Но было уже поздно. Как всегда, без предупреждения взметнулся наискось туманный полукруг, орк нырнул под него, целя ятаганом в то же место… Напрасно. Полукруг вдруг изломался, стал вертикальным, и топор рухнул вниз. Каким-то чудом ощутив это движение, орк успел дёрнуться в сторону, так что ятаган высек искры из гномьего доспеха, а топор, пронзив плечо орка, заставив его выронить ятаган и беспомощно распластаться у ног гнома, вонзился в землю.

Главнокомандующий отрешённо наблюдал, как топор вырвался из земли, разбросав вокруг её кусочки, попавшие, в том числе и ему на лицо — и он замер от обжигающе-острого прикосновения, понимая, что это одно из последних ощущений, которым он может наслаждаться в жизни… Топор серебристым полумесяцем завис над головой орка — и начал движение вниз.

В этот момент Шаман закончил пляску и, швырнув монету в гнома, полоснул себя кинжалом по предплечью. От души — глубоко и во всю длину. Из раны упругим толчком брызнула кровь, показавшаяся главнокомандующему чёрной. Связанная орочьим шаманством, она устремилась за монетой, превращаясь на лету в сияющее чёрным светом призрачное копьё. Оно с невообразимой скоростью устремилось прямо к гному.

Гном отшвырнул топор и попытался подставить щит под удар этого копья — но главнокомандующий из последних сил впился здоровой рукой в щит, что заставило гнома мгновение промедлить. Это мгновение оказалось роковым — копьё ударило гнома в живот, примерно в то место, куда орку удалось вонзить свой ятаган. Какое-то мгновение гном ещё стоял, стараясь удержаться на ногах, но потом совсем без сил повалился на спину.

Главнокомандующий после ряда безуспешных попыток поднялся на ноги. Здоровой рукой он поднял ятаган и шагнул к неподвижно распростёртому телу гнома, отыскивая уязвимое место, куда лучше всего нанести удар. Сочленение доспеха около основания шеи ему показалось очень заманчивым, он опустил ятаган лезвием вниз, примерился, замахнулся…

— Ложись! — внезапно заорал Шаман.

Рефлексы, вбитые в тело орка, его не подвели — он мигом распластался на земле рядом с телом гнома — и тотчас же над ним скользнула тень, а вслед за этим его встряхнуло порывом ветра. Главнокомандующий поднял голову. Позади него валялась каменная глыба — очень похожая на те глыбы, которые уничтожили совсем недавно очень много орков. Он обернулся. Далеко в степи виднелась фигура ещё одного гнома — и его голова отливала серебром.

— Мы пропали, — омертвевшими губами прошептал орк. — Это их маг. С ним мы точно не справимся…

В сторону беловолосого гнома полетели Огненные Шары — но на их пути возник Гранитный Щит, о который они разбились и исчезли бесследно. Главнокомандующий подобрал ятаган.

— Ну хоть с этим-то я покончу! — проревел он, но когда ятаган уже начал опускаться, рука Шамана ухватила его за предплечье и его задыхающийся голос произнёс:

— С ума сошёл? Жизнь этого гнома — наш единственный шанс выжить.

— Но там же маг! — в отчаянии прошептал орк.

— Верно, — с руки Шамана несколькими ручейками стекала кровь, но он не делал никаких попыток остановить её. — Когда этот маг окажется здесь, у него будет выбор — либо преследовать нас, либо спасать жизнь своему соплеменнику. Как ты считаешь, что он выберет?

— Ну конечно! — лицо главнокомандующего прояснилось. — Рабская психология неполноценных рас непременно заставит его позаботиться о каком-то несчастном соплеменнике! Он оставит нас в покое!

— То-то и оно, — почему-то со странной горечью в голосе произнёс Шаман. — Гномы всегда спасают своих раненых — может, именно поэтому они и непобедимы?… Ладно, это лирика. Запомни — тебе следует идти в том направлении — Шаман махнул окровавленной рукой, — пока не упрёшься в речку. Потом иди вдоль течения, найдёшь лодку — купи, выменяй, или укради… В общем, ты понял. Так ты доберёшься до контролируемых нами стран, а потом…

— Потом — расскажешь позже, а сейчас идём! Ну же, времени мало!

— Я никуда не пойду, — покачал головой Шаман. — У меня нет сил идти. А ты меня не понесёшь.

— Почему ты так решил?

— Потому что ты не гном, не эльф и даже не человек. Ты свободен. В тебе нет рабской психологии — зачем тебе тащить раненого?

— Потому что… Потому что… Да потому… — главнокомандующий никак не мог найти подходящей причины. — Понесу — и всё!

Внезапно глаза Шамана закатились, и он медленно осел на землю.

— Обморок, — определил орк, прикладывая ухо к груди Шамана. — К счастью, всего лишь обморок, — шептал главнокомандующий, сноровисто перевязывая порезанную руку Шамана и взваливая его себе на плечи.

Главнокомандующий — вернее, теперь уже бывший главнокомандующий — окинул взором распластанное тело гнома, спешащего к ним гнома-мага, резко развернулся, и, пошатываясь, но, тем не менее, весьма решительно зашагал в направлении, указанном Шаманом, аккуратно придерживая свою ношу.

Не оборачиваясь.

Даже если бы маг решил погнаться за ними — орк не хотел этого видеть.

Поэтому он не видел, как беловолосый гном подбежал к распростёртому телу своего соплеменника, рухнул перед ним на колени и начал совершать над ним загадочные пассы. Но на этом беловолосый не успокоился — резво вскочив на ноги, он взвалил на себя по-прежнему не подающее признаков жизни тело гнома, и смешно переваливаясь, косолапя, но довольно быстро побежал к лесу, не забыв прихватить с собой и оружие гнома. И только на одно короткое мгновение гном позволил себе отвлечься от того, чтобы смотреть себе под ноги — и бросил один недолгий взгляд вслед уходящему орку, несущему на плечах своего товарища, пародией на фигуру которого он сейчас и являлся… Орк не увидел, чего было в этом коротком взгляде больше — ненависти? Удивления? Или больше всё-таки — уважения? Гном и сам этого не знал. Тем более что на взгляды по сторонам он больше не отвлекался. Он мчался самой короткой дорогой прямиком к эльфийскому лесу.

Над степью парил Орёл. Он зорко вглядывался вниз, но не с целью охоты — пытаясь оценить ущерб, нанесённый степи жалкими и глупыми двуногими. Которые вовсю жгли огромные костры, бросались друг в друга огнями… Дети. Глупые дети и их глупые, нелепые и жестокие игры. Счастье, что степь обладала достаточным запасом влаги и не позволила разгореться серьёзному, большому пожару. Несмотря на ночную тьму, серым плащом укутавшую землю, Орёл ясно различал силуэты всех живых существ внизу. Вот кролик, вот суслик, а это — мышка-полёвка. Стоп, а это что за странное существо? Ага, двуногое, как там они себя называют — орки? Точно, это орк. Даже два орка, причём первый — нёс второго на себе! Увидев это, Орёл даже несколько раз моргнул, пристально всматриваясь во тьму. Может, глаза его подводят? Нет, всё правильно. Один орк, уставший, раненый, окровавленный, спотыкаясь и чуть ли не падая, тащил на себе другого. Орёл даже ощутил давно забытое чувство — удивление.

За свою очень долгую жизнь Орёл хорошо усвоил, что некоторые вещи происходить не могут. Вода не падает вверх. После весны не приходит зима. А орки не спасают своих раненых. Но опровержение этого факта было у Орла перед глазами. Так не могло быть — но так было! Орёл непременно решил познакомиться с этим необычным явлением. Он заложил вираж и принялся спускаться пониже.

Бывший главнокомандующий с огромным трудом плёлся по степи. Ныл раненый бок, огнём горело плечо, давила тяжёлая ноша, а главное — очень хотелось пить, а у него, к сожалению, не было с собой ни капли воды. Привык, что у подчинённых всегда можно чем-то разжиться, расслабился… На ногах его поддерживала одна единственная мысль, даже не мысль, а мечта: поскорее добраться до реки, о которой говорил Шаман. До великой, прекрасной полноводной реки, из которой можно черпать воду бесконечно — и пить её, пить, пить… Но реки всё не было. Уже не раз и не два ему в душу закрадывалось нехорошее подозрение, что Старший Шаман ошибся в выборе направления, либо нарочно неверно указал путь, чтобы заставить его умереть среди степи страшной смертью — от жажды.

Либо я сам сбился с пути, - вдруг подумалось ему. — После того, как стемнело, я иду практически на ощупь, не видя ни одного ориентира. Я вполне мог отклониться от первоначального направления и идти вглубь степи…

Вдруг над головой бывшего главнокомандующего неожиданно прошелестели крылья крупной птицы — так что орк сбился с шага и уставился в небо… как вдруг земля ушла у него из-под ног.

Это маг земли, он нас догнал! - заметались панические и безнадёжные мысли.

Тем не менее, орк постарался правильно приземлиться на ускользнувшую из-под ног опору, но нимало в том не преуспел — под ногами внезапно оказалась не ровная площадка, а довольно крутой и сыпучий склон — и орк упал, стараясь сделать падение Шамана как можно менее фатальным. Земля была мягкой, поэтому удар об неё вышел достаточно слабым — так что оба орка наперебой покатились по крутому склону, тщетно пытаясь за что-нибудь ухватиться. Наконец движение остановилось. Бывший главнокомандующий затаил дыхание, ожидая последующих действий мага земли, но ничего, кроме мерного шелеста волн, слышно не было. Шелеста волн? Так это река! Он постарался вскочить на ноги, но не сумел удержать равновесие — перед глазами всё ещё крутилась карусель из земли (нет звёзд) и неба (звёзды есть). Тогда он кое-как на четвереньках подполз к реке — и пил, пил, пил без конца.

— Оригинальный способ приведения меня в чувство ты избрал, — донёсся до него спокойный и насмешливый голос Старшего Шамана. Бывший главнокомандующий медленно обернулся и встал — на этот раз ему это удалось.

— Тебе воды принести? — с удивившей его самого мягкостью спросил он у Шамана. — Как ты вообще себя чувствуешь?

— Бывало и получше, — добродушно-ворчливо ответил Шаман. — Хотя, если как следует разобраться, ведь бывало и намного хуже… Лучше помоги мне добраться до реки.

Бывший главнокомандующий, ориентируясь исключительно на звук, подошёл и помог Шаману подняться. Вместе они доковыляли до речки, где оба жадно напились.

— Ну что же, всё не так уж и плохо, — нарочито-оптимистично заявил Шаман. — Мы живы, и от жажды не умрём.

— Зато нам придётся здесь сидеть до рассвета, потому что ничего не видно, а в темноте по столь крутому склону выбраться отсюда мы не сможем!

— Что ничего не видно — это не проблема. — Шаман щёлкнул пальцами, и о песчаный берег ударился Огненный Шар, оставшись гореть на голом песке, как костёр.

— Но выбираться отсюда до рассвета я бы не советовал, — продолжил Старший Шаман. — Ночью мы не будем видеть, куда следует идти, да и отдохнуть тебе не помешает… Да и мне тоже. А огонь наверху видно издалека, жечь его — лучший способ пригласить на огонёк незваных гостей с острыми топорами. Зато здесь — хорошо; нас никто не увидит, огонь можно жечь, так что не замёрзнем, вода рядом… Присаживайся к огоньку, ночью в степи не жарко…

— Да, здорово! — восхищённо воскликнул бывший главнокомандующий, осторожно устраиваясь на песок у огня. — Значит, я тебя не зря тащил на себе!

Шаман нахмурился.

— И зачем ты всё-таки меня тащил? — довольно раздражённым голосом поинтересовался он.

Бывший главнокомандующий замялся.

— Ну, это… понимаешь… тут такое дело…

— Понимаю, — отрезал Старший Шаман. — Ты тащил меня, ибо хочешь на меня возложить всю вину за провал миссии. Ведь если я погибну, обвинён будешь ты — это уж как пить дать! И ты надеешься, что всю вину возложат на меня, а тебя помилуют.

Бывший главнокомандующий опустил глаза. Ответить было нечего.

— Кстати, зря надеешься, — обронил Старший Шаман.

— Почему это? — взвился было бывший главнокомандующий, но тут же резко замолчал, хотя было поздно: главное — его признание — прозвучало. — Я имел в виду, — бывший главнокомандующий начал было оправдываться, но Шаман устало и безразлично махнул рукой:

— Да не оправдывайся ты, я всё понимаю. Ты поступил как настоящий свободный орк, готовый ради собственного спасения угробить кого угодно, — горечь, прозвучавшая в последних словах Шамана, заставило орка вновь опустить глаза.

— Но как же… — начал было он, но Шаман прервал его нетерпеливым жестом:

— А ты разве не задумывался, какие в этой миссии ставки? Неужели ты думал, что наши начальники, — Шаман произнёс это слово с брезгливым отвращением, — накажут только одного виноватого и на этом успокоятся? Тебе не приходило в голову, что в случае неудачи наказать могут двоих, а то и пятерых, десятерых… — Шаман сделал паузу и продолжил более спокойным тоном: — А, скорее всего, накажут всех, — и, глядя на вытягивающееся лицо бывшего главнокомандующего, добавил: — Всех выживших.

— Ты наивно полагаешь, что моя вина больше твоей, — продолжил свою речь Шаман, — и хоть, по сути, это чистая правда, убедить в ней командование будет нелегко, ибо я всю вину возложу на тебя, ты на меня, и мы вдвоём получим по заслугам!

Бывший главнокомандующий вообразил эту перспективу — и его передёрнуло.

— Но даже если я возьму всю вину на себя и не буду тебя обвинять, — невозмутимо продолжил Шаман, и наградой за это ему был ошарашенный взгляд орка. — Тебе всё равно придётся туго. Ведь именно ты провалил штурм города, ты потерял всё войско, но главное твоё прегрешение — это твоя последняя атака. Тебя за неё повесят, как я уже говорил.

Зубы бывшего главнокомандующего принялись выбивать дробь, и от внимательного взора Шамана это не укрылось. Он пошарил в складках своего одеяния и извлёк оттуда довольно объёмистую булькающую флягу. Шаман ловким движением откупорил её, сделал небольшой, но долгий глоток — и протянул флягу орку.

— Выпей, станет полегче.

Бывший главнокомандующий сделал глоток и обомлел — такого необычного, вернее, необычно прекрасного вкуса он никогда не ощущал. Несмотря на то, что напиток был довольно крепким, орк ощутил на языке прохладную тень леса, ласковое тепло солнца и шелест ветра в листве… И ещё показалось, что он слышит слова неизвестной песни на малознакомом, но очень певучем и журчащем языке. Орк зажмурился. А потом сделал ещё глоток.

— Ладно, хватит с тебя, — добродушно прокряхтел Шаман, отбирая у него флягу.

— Что это? — спросил орк, чувствуя, как его губы практически помимо воли раздвигаются в улыбку. — Бренди?

— Бренди по сравнению с этим — подкрашенная водица, — Шаман тоже не удержался от искушения сделать ещё один глоток. — Это эльфийский коньяк. Есть такие племена южных эльфов, которые его делают…

— А за нелицензионную торговлю с эльфами вас… — бывший главнокомандующий характерным жестом провёл по шее, — не повесят?

— Если узнают — повесят, — равнодушно бросил Шаман. — Но нам, шаманам, этот напиток необходим…

— А мне необходимо было атаковать! — Бывший главнокомандующий в сердцах стукнул кулаком по песку. — Если бы не этот ход — они бы нас всех перебили! А так, может быть, хоть кто-нибудь уцелеет… — добавил он после паузы. — За что же меня вешать? За то, что я спас солдат?

— Ты не понимаешь, — мягко сказал Шаман, с сожалением и даже какой-то жалостью глядя на своего собеседника. — Ты спасал солдат, но делал это неправильно. С точки зрения нашего командования — неправильно. Вспомни свою атаку — ведь передняя линия была заведомо обречена на гибель. Ты жертвовал частью солдат, ты понимаешь?

— Но не будь этой жертвы — погибли бы все! — запротестовал бывший главнокомандующий.

— Это никого не интересует, — Шаман с сожалением покачал головой. — Но ты нарушил один из основных принципов нашего общества — принцип священности жизни орка. И ты считаешь, что после этого тебя помилуют, тебе это сойдёт с рук?

— Так мне нужно было дать гномам беспрепятственно перебить наших солдат? — даже привстал от возмущения бывший главнокомандующий.

— В этом случае — тебе бы тоже досталось, но наказание было бы намного слабее.

— Это какое-то безумие! Словно мир перевернулся, встал на дыбы… Не может быть такого, никак не может!

— Вспомни, — в голосе Шамана появилась горькая ирония, — ты же сам рассказывал, как вас учили воевать. Учили ли вас такому?

— Нет… — пробормотал бывший главнокомандующий, ухватившись за голову. — Нас учили… бить слабых. Только слабых.

— Вот поэтому наша армия не выиграла за последние двести лет ни одного крупного сражения. Ни одного! Потому что мы изо всех сил уклоняемся от столкновений с воинскими подразделениями врагов — бегаем от них, как гоблин от работы… Не этому нас учили! Зато на мирные города и сёла, где нет солдат, а противостоят нам разве что крестьяне, вооружённые вилами и косами — наша армия, закованная в броню, вооружённая мечами — нападает вовсю! И даже в таких столкновениях умудряется нести потери…

Бывший главнокомандующий то ли вздохнул, то ли горестно всхлипнул.

— Вот поэтому твой план с самого начала выглядел самой настоящей авантюрой, — безжалостно продолжил Шаман, в упор глядя на бывшего главнокомандующего. — Разве ты не знал, что сейчас орки так уже не воюют? Ты понимаешь, что ты своими солдатами — рисковал? Повторяю — тем самым ты подверг сомнению главную основу свободного общества — абсолютную ценность жизни орка! Сегодня солдаты рискуют жизнями — а завтра поймут, что их жизни зависят друг от друга, что они — соратники, а не каждый сам по себе, затем возникнут правила Чести, и всё — конец Свободе… И основной части доходов — от порабощения других рас — тоже конец! Этого тебе никогда бы не простили, даже в случае успеха. А уж в случае поражения — сам понимаешь…

— А почему же ты согласился участвовать в этой авантюре? — спросил бывший главнокомандующий, умом хорошо понимая, что всё сказанное Шаманом — правда, но всё еще будучи не в силах эту правду внутренне принять.

— Я не то что согласился, — ответил Шаман, — я на своём участии настаивал. Вначале к тебе собирались прикомандировать провинившегося адепта первого курса, одного из тупейших, кстати сказать. Но я добился, чтобы с тобой отправился именно я.

— Но что тебя побудило? — бывший главнокомандующий удивлённо поднял брови.

Шаман внезапно рывком вскочил на ноги и одним прыжком оказался возле бывшего главнокомандующего. Переход от спокойствия к бешеной активности был столь разителен, что казалось, будто он сбросил маску. Бывший главнокомандующий увидел рядом со своим лицом блестящие глаза Шамана с ужасно расширенными зрачками, в которых отражалось безумно горячее пламя, бушующее внутри Шамана — и содрогнулся.

— Потому что я не могу больше! — простонал Шаман ему прямо в лицо. — Так нельзя!

Шаман заметался по берегу, коротко, как в бреду, выкрикивая слова:

— Ты разве не видишь, что с нами происходит? Куда мы идём? Мы деградируем умственно! Мы, орки, глупеем из года в год, из поколения в поколение. В библиотеку сейчас почти никто не ходит — а завтра их вообще закроют за ненадобностью! Мы деградируем морально! В обществе царит подлость, тупость, самые разнузданные формы порока… А таланты старательно уничтожаются! И знаешь, что хуже всего? — Шаман остановился, устремил свой огненный взор на бывшего главнокомандующего, и тихо, шёпотом произнёс: — Что всё это стало нормой.

— Но таланты… но почему? — воскликнул бывший главнокомандующий. — Зачем? Это же… это же глупо! Не может быть такого.

— Говоришь, не может? — Шаман опустился на песок рядом с бывшим главнокомандующим, отпил глоток из фляги и протянул её собеседнику. — Сейчас я тебе расскажу, как это происходит. Однажды, когда я…

Лодка воспоминаний отправилась в плавание по океану памяти, и Шаман во всех подробностях вспомнил тот тёплый день запоздалой весны, когда он сквозь грань искривлённого пространства шагнул из полутёмного подвала лаборатории на залитую Солнцем каменную площадь возле подножия башни магической Академии. Шагнул, и зажмурился от приятного, но слишком яркого света. Орк нежился в лучах Солнца, несущих сродственную оркам стихию огня, и восполняющих магический запас, который только что был почти полностью израсходован. Орк стоял и любовался на точно так же греющегося в лучах солнца забавного щенка, у которого явно только недавно открылись глаза — и он, ошалев от радости при видении красоты окружающего мира, носился по площади, заливисто тявкая.

Но, несмотря на внутренний озноб, внутри орка всё пело. Получилось! Заклинание телепорта, над которым орк бился последние полгода, старательно изучая старинные книги и покрывая огромными расчётами кипы пергамента — сработало как надо. Он это сделал — впервые за последние двести лет. Теперь это заклинание доступно не только гномам! О, магия огня не умирает, как и уверял его старый учитель. Хотя многие заклинания, которые двести лет назад были совершенно обыденным делом, сейчас мало кто может воспроизвести, даже из преподавателей. Но этот эксперимент показал, что магия огня сильна по-прежнему — приложив труд, размышления, бдения бессонными ночами — ему удалось частично воспроизвести, а большей частью — открыть заново старое заклинание. Значит, дело не в магии — а в ком же? Орк пошатнулся от осенившей его разгадки. Дело в магах.

Магия не меняется, — понял орк со всей определённостью. — Меняемся мы — новое поколение попросту неспособно не то что понять, но и запомнить многие заклинания. Их ауры светят всё слабее, и почему-то очень быстро угасают.

— Нынешняя суть орков становится всё меньше совместимой с магией огня, — говорил учитель. — Пороки — это гниль души, а огонь выжигает любую гниль. Поэтому огонь нам становится всё менее сродственным. Мы превращаемся в нечто иное…

Орк не мог не признать правоту учителя. Он с отвращением вспомнил сегодняшнюю утреннюю лекцию и поморщился. Во время лекции его, как и всегда, переполняла тоскливая жалость — от лицезрения того, как изо дня в день угасают ауры адептов. Это было необъяснимо и поэтому пугающе — иногда способности гасли очень быстро, буквально за день. Ауры тускнеют от поколения к поколению — это печально, это ужасно — но это, по крайней мере, объяснимо. Но отчего исчезает уже имеющийся огненный дар? Этого никто не знал.

Шаман делал всё, что мог — на лекциях он ярко, образно и интересно рассказывал о новом заклинании — Огненной Кисее, пытаясь заставить адептов понять, заинтересоваться, запомнить… Бесполезно. Они делали что угодно, но только не изучали материал. Они не то что не хотели ничего знать — они хотели ничего не знать. Им это было не нужно.

Академия Магии постепенно превращалась в некий символ престижа — исходя из традиций уважения, испокон веков испытываемых орками к магам. Но сейчас в неё поступали не ради знаний, а ради обретения высокого статуса. Орк вспомнил о недавнем общении с новым набором поступающих и поморщился ещё сильнее. Половина из них не обладала вообще никакими магическими способностями. А вторая половина вовсе не стремилась развивать свой дар. Зато адепты исправно платили огромные суммы за обучение — и по этой причине вступить в Академию Магии мог любой, у кого есть деньги. А вот у кого их нет — тому путь в Академию был заказан.

Орк услышал пьяный гомон и покосился в сторону — так и есть, адепты, притом из той группы, которой он читал утром лекцию. Похоже, они уже отпраздновали её окончание — ибо пиво из их стаканов щедро орошало землю, а ноги явно заплетались.

Магические способности группы оставляли желать много лучшего. Лишь у одного богато одетого адепта аура горела свечою — у других ауры тлели угольками, столь крохотными, что стоило большого труда их рассмотреть. Адепт с сильным огненным даром явно был заводилой в компании — под руки его поддерживали двое товарищей, но, несмотря на это, он так и норовил завалиться набок.

Вот он чуть не рухнул на пробегающего рядом щенка, и компания заголосила ещё громче. Недовольный адепт злобно глянул на щенка, прищёлкнул пальцами, и шаман почувствовал плетение заклинания — кстати, той самой Огненной Кисеи.

Кое-чему я их всё-таки научил, — не без удовольствия подумал орк, — хотя сплетено донельзя безобразно, руки за такое надо отбивать! Интересно, чем они слушают лекции?

Шаман обернулся к адептам, но язвительные критические слова замерли у него на языке. Замерли от ужаса. Ибо кривую и зияющую многочисленными прорехами Огненную Кисею ухмыляющийся адепт набросил на ничего не подозревающего щенка. Из-за перехода радостного тявканья в пронзительный визг боли даже у бывалого, много чего повидавшего в жизни орка, сердце перевернулось. А адепты радостно заржали. Весь их вид показывал, что они получают искреннее удовольствие от происходящего.

Такой ярости шаман давно не испытывал. Не задумываясь, он сплёл заклинание Огненного Шара — такого размера, который легко бы обратил всю группу адептов в пепел. Но в последний момент заклинание сорвалось — внутренняя энергия, затраченная на телепортацию, ещё не успела восстановиться.

Во всяком случае, я хотя бы избавлю несчастного щенка от мучений, — подумал орк и метнул в него небольшой Огненный Шар. Но на подлёте Шар словно ударился в невидимую преграду, отскочил — и угодил как раз в живот виновнику страданий несчастного животного. Украшенная драгоценной мишурой одежда немедленно вспыхнула. Повалил густой дым. А уж вопль адепта наверняка был слышен во всей Академии.

Неспособны защититься даже от простейшего Огненного Шара, - с отвращением подумал шаман. — Зачем мы их учим?

Но тут его взгляд упал на щенка — и у орка перехватило дыхание. Над обгоревшей жертвой стояла на коленях юная девушка. На первый взгляд ничего особенного — вьющиеся светлые волосы, минимум одежды, и ни одного имплантанта. Она аккуратно провела руками над щенком — и тот затих. Орк не поверил своим глазам — ожог, покрывавший всё тельце несчастного животного, сокращался, исчезая прямо на глазах. Вскоре на здоровой кожице принялась отрастать новая шерсть… Девушка прижала щенка к груди и взглянула на притихших адептов, наконец, погасивших горящую одежду своего сотоварища. Взгляд её выражал не ненависть, и даже не страх, а всего лишь укор.

— Ты что же это творишь, а? — обгоревший адепт вразвалочку двинулся прямо к девушке, посмевшей бросить на него укоризненый взор. Но прямым его путь был недолго. Заплетающиеся ноги увели его сначала влево, потом вправо, так что пройденный адептом путь представлял собой классический пример синусоиды.

— Ему было больнее, чем тебе, — смело ответила девушка, и глаза её сверкнули презрением. Но только взглядом дело не ограничилась — орк с удивлением заметил, что в девичьих руках вспыхнули разряды молний. Один из них отправился в сторону приблизившегося адепта — и того отбросило на несколько шагов назад.

— Эй, хлопцы, айда — позабавимся! — компания адептов начала окружать девушку со всех сторон.

Для телепортации на короткое расстояние энергии почти не требовалось — и поэтому орк, не задумываясь, сплёл заклинание телепорта, чтобы мгновением позже шагнуть на площадь прямо перед ошеломлённой компанией.

— Это вы? — изумлённо ахнул кто-то из адептов.

— Пшли прочь отсюда! — с невыносимым презрением процедил орк.

Адепты попятились назад, но обгоревший не двинулся с места.

— Эй, дядя, лучше отойди в сторонку. Здоровее будешь! — голос адепта сочился ненавистью.

— Это вы мне? — картинно изумился орк. — Преподавателю?

— Двигай отсюда, преподаватель, пока цел — а то я тебя счас прикончу! — прохрипел обгоревший, натужно пытаясь сплести заклинание Огненного Шара.

Девушка схватила орка за руку.

— Лучше отойдите, — шепнула ему она, и орк буквально обомлел от мелодичности её голоса. — Не хочу, чтобы вы пострадали… а мне ничего не будет, уж поверьте!

— Я никуда не уйду, — столь же тихо ответил орк, наблюдая, как плетение заклинания раз за разом рассыпается из-за неумелых действий адепта. Аура последнего странно трепетала и металась, как свеча на ветру. — Ничего он мне не сделает. Я ведь преподаю не историю и не географию — а боевую магию. Кстати, я… когда метнул Огненный Шар… — орк едва выдавил из себя эти слова, — всего лишь хотел облегчить страдания щенку. Веришь?

— Верю, — серьёзно кивнула девушка. — Даже не просто верю, а знаю… чувствую!

Наконец обгоревший правильно сплёл заклинание, и в сторону орка понесся Огненный Шар размером с кулак. Шаман даже чуть было не рассмеялся, глядя на багрового от усилий и злобы обгоревшего. Как-то даже несерьёзно… Орк решил покрасоваться и поймать этот шар.

Шаман хорошо знал, что заклинание всегда несёт отпечаток личности его создателя, и взять его под контроль ничуть не проще, чем полностью, до мельчайшей излучины понять душу другого существа. Но орк справился, гораздо легче, чем ожидал. Внутренняя сущность его визави оказалась примитивной до крайности. Шаман ловким движением зафиксировал Огненный Шар у себя над ладонью. Девушка восторженно ахнула.

— Значит, вы мне угрожали смертью, адепт? — холодным официальным тоном обратился орк к обгоревшему. И с удивлением отметил, что аура адепта, недавно сиявшая свечою, сейчас выглядела крохотной искоркой. Обгоревший икнул от ужаса — до него, наконец-то, дошло, чем его поступок может закончиться. Ему уже представлялись тёмные сырые казематы с тусклыми светильниками, железные цепи, постепенно охватывающие его со всех сторон…

— Мой папа… — дрожащим голосом начал было адепт, но орк прервал его:

— Меня не интересуют ваши родственники. Меня интересует только наказание, которому я вас сейчас подвергну.

Механические руки послушно открыли книгу на нужной странице. Шаман взмахнул рукой и нараспев произнёс сложное заклинание. Рукава его красной мантии распахнулись, волосы чуть было не вспыхнули. Обгоревший сжался, ожидая удара — но его не последовало. Лишь пылавший Огненный шар стал прозрачным, и внутри возникла точная копия головы обгоревшего. И обгоревший с ужасом ощутил, что ноги ему больше не подчиняются. Он хотел было удрать — и не смог сдвинуться с места.

— Заклинание несёт отпечаток личности владельца, — объяснил довольный орк. — И взяв под контроль заклинание, легко…

— Взять под контроль саму личность? — живо поинтересовалась девушка.

Орк прямо растаял от этих слов. Давно, уже очень давно никто не проявлял такого искреннего интереса к его знаниям. Хотя, как он подозревал, причина состояла не только в этом.

— Ну что ты, — улыбнулся он. — Взять под контроль личность не под силу никому, даже…

Орк многозначительно ткнул пальцем вверх и продолжил:

— Но самые примитивные функции личности взять под контроль можно. Кстати, чего ты ждёшь? — обратился он к обгоревшему.

— Я не хочу в тюрьму! Отпустите! Я папе пожалу-у-у…

Обгоревший замолчал, и ноги понесли его к башне Академии.

— Не слишком ли это жестоко — в тюрьму? — робко поинтересовалась девушка. — Он ведь не успел ничего сделать… такого.

Зато мог успеть, — хотел ответить орк, но, заворожённый блеском её глаз, ответил нечто совершенно иное:

— А с чего ты взяла, что он отправился в тюрьму? Конечно, я его отправил в неожиданное и не очень приятное для него место, где он ни разу не бывал, но это место — не тюрьма.

— А что же это за место?

— Библиотека. Теперь бедолага будет читать книги до самого заката.

— Разве это наказание? — изумилась собеседница шамана.

— Для него — безусловно. Хотя, я надеюсь, он рано или поздно привыкнет, втянется, а то и даже поумнеет…

— Как здорово! — девушка не смогла удержаться от смеха, но тут же помрачнела:

— Это потому, что я его одолела, да? Вы отправили его учиться боевой магии?

— Нет, — ответил орк, огорчённый из-за её печали. — Магия — это хорошо, но не это главное. Важнее всего — нравственная система координат. Представление о том, что хорошо и что плохо. Магия — лишь инструмент, — орк покосился на Магический Справочник, зажатый в биомеханических конечностях. — Но овладеть им можно, только уразумев, что можно, а чего нельзя. Внутренне нельзя, понимаешь?

— Я слышала об этом, кивнула девушка. — Душа подобна сосуду, а мораль — его стенки. И если в стенке дыра, то сколько не наливай в дырявый сосуд — результата не будет, всё вытечет!

Орк застыл от неожиданного понимания. Проблема, над которой бились лучшие умы Академии, оказалась решена — и кем? Обычной девушкой! Хотя нет, необычной. Необыкновенной. Необычайно прекрасной…

— Но разве такие книги, — девушка кивнула на Магический Справочник, — способны научить морали?

— Эта книга и ей подобные — конечно, нет, — ответил шаман, с трудом заставляя своё сознание вынырнуть из сладкого омута грёз и видений. — Поэтому наказанный адепт будет читать другие книги.

— Какие же?

— Классиков, — широко улыбнулся орк.

— Хотела бы и я попасть в вашу библиотеку, — с внезапно налетевшей безнадёжной грустью сказала девушка. — Там ведь, наверняка, столько интересных книг!

— Может, и попадёшь, — негромко произнёс орк и закрыл глаза, чтобы усилить разрешающую способность магического зрения. Он собирался взглянуть на ауру девушки, ожидая увидеть крохотную искорку, небольшой огонёк, или, в крайнем случае, костёр… Боясь самому себе признаться, что он мечтает увидеть хоть какой-нибудь признак огненного дара, только бы дать девушке шанс. Орк открыл глаза — и чуть было не ослеп. Аура, возвышаясь над девушкой, занимала полнеба и сияла, как Солнце.

Шаман замолчал и беззвучно уставился на огонь. Бывший главнокомандующий не сразу решился прервать его молчание, но после некоторой паузы осторожно поинтересовался:

— Так она… очень талантлива?

— Не просто талантлива, — ответил Шаман. — Не просто… Она — обладатель величайшего Дара магии огня — из всех, что когда-либо рождались. Она — это нечто восхитительное, невообразимое и небывалое. Без осознания Дара, ничего не зная и не умея — отражать заклинания, и лечить… И как лечить!!! Да и сама по себе она… — Шаман с трудом подыскал слово, — особенная. Чистая, понимаешь? Вокруг — грязь, вокруг мерзость, подлость и порок, а в ней этого нет! Её не коснулось, понимаешь?

— Понимаю, понимаю, — серьёзно кивнул бывший главнокомандующий. — Но почему так вышло, как ей удалось — остаться чистой в грязной канаве? Может, воспитание?

— Не знаю. Воспитания как такового у неё и не было — она рассказывала, что отец погиб в ходе одной из наших бесконечных войн, а мама работала уборщицей в книгохранилище — и часто брала её с собой на работу, усаживала в уголок, давала книгу, и она читала все дни напролёт…

Шаман внезапно замолчал, только сейчас осознав…

— Она знала очень много, — проникновенно прошептал он. — Так много — обо всём: от управления огненными потоками до брачных обычаев гномов, и так интересно умела об этом рассказывать, что даже я — профессор, доктор магических наук, слушал её как мальчишка — открыв рот и затаив дыхание!

— Так ты… — бывший главнокомандующий начал было привставать со своего места. — Ваше магичество…

— Да брось ты эти церемонии, не до них, — поморщился Шаман. — Да, я профессор, доктор, и ещё декан факультета Боевой Магии Академии… Бывший декан, — с горечью добавил он.

— Это… из-за неё ты стал бывшим? — осторожно спросил бывший главнокомандующий.

— Именно, — кивнул Шаман. — Мне стоило огромных усилий обеспечить её поступление в Академию. Пришлось задействовать все мои связи, и потратить на оплату обучения почти все сбережения. Но это было жизненно необходимо, и, в конце-концов, мне удалось… удалось найти ей место в этом гадюшнике.

— А почему — необходимо?

— Потому что она — носитель Дара, — пояснил Шаман. — И если носитель не успеет… или не сумеет осознать его и научиться им управлять к определённому возрасту — то последствия будут весьма плачевными. А сделать это можно только под руководством опытного наставника, особенно в случае такого Дара. Если владелец слабого Дара его не освоит, то это не смертельно — дар просто исчезнет, как гаснет свеча на ветру. Но сильный Дар, особенно столь сильный… — Шаман стиснул зубы, — просто выжжет его владельцу мозг. Я изо всех сил старался этого не допустить.

— Я, как последний дурак, был на седьмом небе от счастья, — продолжал Шаман свой рассказ. — Ещё бы — ведь у меня в жизни появилась настоящая цель! Нет, главное — она появилась в моей жизни! Я готовился к каждой лекции, как к сражению, и рассказывал, да что там рассказывал — я пел так, как никто и никогда до меня! Так пел, что даже в глазах даже самых замшелых и тупых адептов появлялись искорки интереса. И я был счастлив, получая в награду за свой рассказ внимательный взор её иссиня-чёрных глаз. А после занятий мы спускались в лабораторию — и ставили опыты, беседовали, иногда спорили, но при этом учились… Я жил ради неё, дышал ради неё…

Шаман замолчал. Свет от пламени костра дрожал на его неподвижном лице, так что оно от этой игры света и тени казалось похожим на высеченную из камня маску.

— Я не знал, каково ей приходится, живя в таком свободном обществе, как наше, — тяжело продолжил он. — Адепты до этого времени вызывали у меня глухую неприязнь, и я не очень интересовался повседневной жизнью Академии, обитая в мире лекций и формул заклинаний. А следовало бы интересоваться! Следовало бы узнать про этот обряд посвящения в адепты! И тогда, может быть, я успел бы её оградить…

— А что за обряд?

— Тебе лучше не знать, — Шамана перекосило от отвращения. — Ничего хорошего.

— И она отказалась в нём участвовать? — догадался бывший главнокомандующий.

— Наотрез, — категорически подтвердил Шаман. — Тем более если учесть, что стараниями сына ректора ей была отведена главная роль в определённом ритуале… И её отказом он был очень недоволен. И не только он… Пьяные адепты решили применить силу. Но кое-чему я её научить успел… Так что она разбросала даже выпускников, как нашкодивших котят. А про остальных и говорить нечего.

— Так это же здорово! — развеселился бывший главнокомандующий.

— Не очень, — вздохнул Шаман. — Она ещё плохо умела соизмерять силу… Поэтому многие получили ожоги, в том числе и сынулька ректора! — Шаман приложился к фляге. — У всех обожжённых нашлись влиятельные родственники, требующие как следует наказать виновную, а у неё — только я…, но моего влияния оказалось недостаточно. От тюрьмы мне удалось её спасти, но вот от исключения из Академии — нет.

— А как же Дар?

— Ты верно уловил суть, — Шаман сделал ещё один глоток. — Она так и не успела до конца освоить Дар. Мы пытались с ней продолжить обучение у меня дома, я хотел успеть её научить… Не успел. Бдительные соседи, — лицо Шамана исказилось от ненависти, — заметили и сигнализировали кому следует, что я занимаюсь преподавательской деятельностью без лицензии. Как же, у нас правовое государство, поэтому следить за соседями считается доблестью, добродетелью! А я об этой возможности и не подумал — мне жаловаться на соседей и в голову бы не пришло! Да и не мог подумать, ибо, когда я видел её, забывал обо всём на свете, особенно про подлость нашего мира!

— Слушай, похоже, ты в неё влюбился! — попытался разрядить обстановку орк. Скорее шутки ради, ибо тема любви считалась у орков излюбленной темой для шуток над эльфами. Орки считали это чувство очередной глупой эльфийской выдумкой.

Но Шаман серьёзно посмотрел на него, и потом, очень тихо и серьёзно ответил:

— Я тоже так думаю.

— Да ты что? — орк от удивления даже привстал, явно видя, что Шаман и не думает шутить. — Ведь всем известно, что любовь придумали эльфы, чтобы не платить денег! — неуклюже попытался схохмить он.

— Дурак ты, — совершенно беззлобно произнёс Шаман. — Ты не понимаешь, чего ты лишён…

— А у вас с ней… — моментально став серьёзным, спросил бывший главнокомандующий, — что-то было?

— Нет, ну что ты! — сокрушённо покачал головой Шаман. — Она гораздо моложе меня, и гораздо талантливее, с гораздо более высокими перспективами… Зачем я ей? Особенно после того, как меня вышибли из академии за нелицензионное преподавание, да ещё и собирались судить… От суда-то я и сбежал в этот поход, эту авантюру, — подмигнул ему Шаман, — хотя после того, как она исчезла, мне было всё равно, где я и что со мною.

— А она исчезла?

— Да, воспользовалась заклинанием телепорта, пока в дом входили судебные приставы. И правильно поступила. Иначе и её привлекли бы к суду. А так — она шагнула в телепорт и исчезла, и больше я её не видел. И от неё ничего не осталось, кроме памяти и короткой записки, всего из четырёх слов.

— И какие же это слова? — бывший главнокомандующий подался вперёд.

Шаман помолчал, а потом, будто через силу, предательски дрогнувшим голосом ответил:

— Я тоже тебя люблю.