Сильная. Желанная. Ничья

Глава 7.

Тамила.

– Боже мой, Тами, приезжай сейчас же ко мне! – голос Евы в динамике звучит оглушительно. – Какое же он ничтожество! Нет, он свихнувшееся чудовище, вот кто он!

– Никуда я не поеду, Ев, – боясь разбудить Софи, произношу я. Бреду по коридору, поочередно заглядывая в каждую комнату. – Черниговский не имеет права выгнать меня вот так. Еще закон не вступил в силу! У меня есть тридцать дней, чтобы найти себе другое жилье, продать мебель и ненужные вещи…

– Ладно, Тамилка. Я не сплю, звони, если что.

Господи, ну что я говорю? Таким, как этот подонок, плевать на закон. «Я даю тебе час, чтобы убраться из моего дома!» – закрываю глаза и вижу его лицо – твердое, решительное, бесстрастное. И взгляд – почти черный, острый, как лазерный луч. И почему я решила, что смогу его разжалобить? Вцепилась в огромного, высоченного мужика, как жалкая нищенка. Умоляла этого гада меня понять, будто я виновата в чем-то. Я виновата только в своей чрезмерной доверчивости к мужчинам – вот моя единственная вина. Судите меня, господин Черниговский!

Останавливаюсь возле детской, прислушиваясь к тихому сопению дочери. Моя Софи… Я ради нее на все пойду – что там какой-то Черниговский… Ради того, чтобы быть с ней, я такое терпела… Прикрываю дверь и ступаю по коридору дальше – роскошно отделанный кабинет Олега, моя спальня и… комната для любовных утех. Пыточная – именно так я ее называла. Я долго здесь не была – с того самого момента, как приставила нож к горлу своего мужа. Распахиваю дверь и включаю свет, возвращаясь в свое прошлое, как на машине времени…

Олег взмахивает кожаной плетью, и она с хлестким свистом обрушивается мне на спину. В глазах темнеет от слез, щиплет от струящегося по лбу пота. Кусаю губы так сильно, что во рту разливается металлический привкус крови. Запах крови пропитал здесь все – она выступает, как роса из ссадин, оставленных плетью. Олег шелестит упаковкой презерватива. Слышу его прерывистое, тяжелое дыхание на шее. Запахи крови и пота смешиваются в тошнотворный коктейль. Мне плохо – от унижения, боли, ощущения его хриплого дыхания, его члена внутри себя. Он бьет меня и насилует. Насилует и снова бьет… Я знаю, сколько длятся пять минут – ровно столько времени нужно моему мужу, чтобы кончить… Столько длится моя боль. Я отсчитываю медленно утекающие секунды: один, два, три, четыре… Молюсь, чтобы сегодня ЭТО закончилось быстрее.

– Давай, Тами, давай! Шевелись! М-м-м…

Ну вот, удар плетью и… долгожданный конец.

Вздрагиваю, возвращаясь в реальность. Челюсти сводит болезненной судорогой. Похоже, если я не оставлю привычку сжимать челюсти, моим зубам придет конец. Оглядываю мерзкую комнату, обитую шумоизоляционным материалом: тусклая лампа, стул, диван из кожзама, потемневший паркет. Запах… Похоже, его не отмыть никакими бытовыми средствами. Он впитался в пол, стены и влез мне под кожу… Стал частью меня – темной частью. Ненавистной. Странно, прошло столько лет, а я до сих пор чувствую себя грязной… Брезгливо закрываю дверь, спеша убраться отсюда. После исчезновения Олега я хотела перестроить эту комнату, содрать обивку, паркет… Перекрасить стены и лестницу, завести цветы и домашних животных. Сделать дом живым и чувствующим, дышащим ароматами выпечки и дров. А теперь во мне живет только одно желание – убраться отсюда подальше… Желательно туда, где Олег не найдет нас с Софико…

Пока дочка спит, я достаю с антресолей чемоданы, коробки и всю ночь собираю вещи. Освобождаю кухонные шкафы от посуды, сортирую одежду. Что-то выбрасываю, некоторые вещи откладываю, чтобы пожертвовать. Увлекшись сборами, я не сразу вспоминаю об угрозе Черниговского прислать «подмогу». За окном черная ночь, подсвеченная сиянием уличного фонаря. Тишина, нарушаемая завываниями осеннего ветра… Никого. Вытаскиваю коробки в коридор и пишу сообщение Еве. Ничего, Тами, ты справишься… Сейчас у тебя есть главное – свобода. Тебе принадлежит собственная жизнь. И собственное тело… Бабуля учила меня извлекать из любой ситуации пользу. Может, пережив столько испытаний, судьба вознаградит меня? Или уже вознаградила – терпением, силой, стойкостью. Время лечит все. И разрушает тоже все – превращает в прах даже самое добротное дерево и ткани, иссушает реки, умерщвляет, искажает красоту… У медали две стороны. Может, Черниговский прав, требуя хоть какого-то возмещения убытков? Я ведь даже не знаю точной суммы, украденной мужем…

Тишину взрывает звук входящего сообщения от Евы:

«Тамилочка, я не сплю. Готовлю для вас с Софи комнату. Приезжай рано утром. И… да, ты правильно поступаешь. Отпусти прошлое, как чемодан без ручки».

Улыбаюсь громоздкому, почти чужому дому и семеню в детскую – до рассвета два часа… Нужно поспать – впереди тяжелый день.

Вацлав.

– Я перегнул палку, Яр. Вот что случилось. – Постукивая по столу пальцами, отвечаю на фирменное приветствие Огнева.

«Как делишки?» – разве серьезные адвокаты так выражаются?

– Не понял, шеф. Ты… все-таки ездил к ней?

Ярик усаживается в кресле напротив меня и откладывает заботливо приготовленные Региночкой бумаги.

– Ездил. Напугал до чертиков. Грозился украсть ребенка, если…

– Ты идиот, Черниговский! Я же вчера пошутил! Нет, ты точно идиот… – Яр с силой хлопает ладонями по бедрам и вскакивает с места. – Я же образно выразился, Вац. Боже мо-ой… – он театрально взмахивает руками и изображает на лице ужас. – Ты понимаешь, что она может сделать? Обратиться в полицию, настрочить заявление об угрозах, домогательствах… Ты уверен, что Нестерова не записала ваш разговор? Черниговский, я когда-нибудь тебя убью!

– Да, я идиот! – окончательно раздражаюсь я. – Не знаю, что на меня нашло! Она… она так меня просила. Плакала так, что я… Внутри возникло какое-то странное чувство. Беспомощность, что ли. – Поднимаюсь и отталкиваю кресло. Отворачиваюсь, не желая смотреть Ярику в глаза.

Признаваться больно. Слова царапают горло, как разбитое стекло или песок. А признаваться в собственной слабости больнее вдвойне.

Успокойся, Вацлав. Остановись. Разожми напряжённые пальцы, опусти ладони в карманы брюк и посмотри в окно. Дыши глубже, чувствуй, как кровь бежит по венам, пробуждая в теле тысячи мурашек. Серое сгущается, закрывает неподвижное осеннее солнце, а листья – коричнево-красные и неживые звенят на ветру. Качаются в такт его рваным порывам, раздражая своей податливостью.

Я отстраняюсь от унылой, будто нарисованной черно-белой картинки за окном и возвращаюсь к столу. Всю ночь я думал о Тамиле. Гадал, уедет ли она из дома, испугавшись моих угроз, или останется, чтобы вступиться в схватку с головорезами?

– Вац, ты запал на нее? – выдержав небольшую паузу, осторожно произносит Яр.

– Нет… не знаю.

– Что случилось? Почему ты не рассказываешь про Басова? Это как-то связано?

– Ты убьешь меня во второй раз, – бросаю, с досадой потирая затылок.

– Шеф, мы одна команда. Попроси Региночку сварить кофе, и выкладывай… что там у тебя?

Исполняю желание Огнева. Освобождаю стол от бумаг, снимаю пиджак и зову Регину. Разговор будет долгим. Ри кокетливо подпирает ножкой дверь, виртуозно удерживая керамический поднос с дымящимися чашками. Выкладывает их на стол, демонстрируя глубокое декольте и подаренное мной нижнее белье.

Ярик провожает девушку сальным взглядом и сосредоточивается на кофе. Делает жадный глоток и переводит на меня полный любопытства взгляд.

– Не томи, Черниговский.

– Мне нужно срочно жениться.

– Кхм… Ты шутишь? – Огнев прокашливается. Возвращает чашку на стол, утирает рот салфеткой.

Пересказываю наш со стариком Басовым разговор, намеренно умалчивая о чувствах и болезненных воспоминаниях, всколыхнувшихся в душе. Яр понимает меня без лишних слов. Дураку понятно, что означается жениться на Стелле: прогнуться под Владимира, позволить связать себя по рукам и ногам. Да что там себя! Бизнес, авторитет, репутацию. Свободу. Я ведь когда-то готов был отдать жизнь ради Стеллы… Как же быстро все поменялось.

– Басову нужен штамп в паспорте? Вац, это же проще простого! – жестикулирует Яр. – Предложи Региночке стать твоей женой. Только сначала подготовь ее – чтобы не грохнулась в обморок от счастья! – довольный собой, хихикает он.

– Какая Регина? Ты с ума сошёл, Яр? Она двух слов связать не может! Басов раскусит обман через минуту! – бросаю я, меряя кабинет широкими шагами. Черт! Почему старику вздумалось давить на меня именно сейчас?

– Какая разница, Вацлав? Это всего лишь фиктивная жена. Покажешь Басову паспорт и…

– Нет, Яр. Владимир слишком умен и хитер, чтобы верить документам. Он пригласил меня на юбилей, и туда я должен явиться с женой. Умной, красивой и влюблённой в меня.

– Ну ты даешь, Вац! Среди твоих знакомых «малыш, забыл, как тебя зовут» таких нет. Скажи, где мне ее искать? Элитные эскорт-агентства?

– Не-ет… Только не это, Ярик. – Опускаю руки в карманы и пялюсь на пейзаж за окном, будто там – в осенней серости, таятся ответы на мои вопросы.

Думай, Вац, думай!

– На фиктивный брак согласится женщина в безвыходной ситуации. Догадываешься, куда я веду?

– Н-нет. На брак с тобой согласится любая здравомыслящая женщина. А… если ты отблагодаришь ее, так вообще… – неуверенно бормочет Ярослав.

– Свяжись с Тамилой Нестеровой и назначь встречу в моем кабинете.

– И что мне ей сказать?

– Скажи, что я тот, кто решит ее проблемы.

У меня темнеет в глазах от предвкушения свидания с Тамилой. Чудовищная опасность, которую я возле нее ощущаю, будоражит, стягивает грудную клетку тугим обручем, пьяня подобно наркотику. И, вместо того, чтобы бежать от нее со всех ног, я добровольно иду к ней…