Глава 15

– Только одно может затмить луну. Наша любезная хозяйка, – Адам сделал паузу, чтобы усилить впечатление, – леди Уизерспун.

– Теперь моя очередь, мистер Коббалд. Пожалуйста. Вы обещали.

Адам кивнул молоденькой девушке, захлопавшей в ладоши, которая сидела на каменной скамье рядом с ним.

– Действительно, обещал. Дайте подумать.

Он посмотрел на девушку и трех других неумолимых матрон, обступивших его; каждая ждала возможности услышать стихи, посвященные ее прелестям. Слава Богу, этих женщин было легко ублажить, находя приятные слова, которые сам он считал совершенной чушью.

Со своего места на балконе Адам высматривал в маленьком саду внизу Ребекку. Она бродила среди клеток с животными, и с ней был не кто иной, как Джереми Осуин. Он, должно быть, действительно потерял рассудок, когда согласился с ее предложением, но его на это толкнуло отчаяние. Отчаяние и поддержка Эдварда.

Четыре дня непрерывных балов и приемов не принесли ничего нового. Если Ребекка сможет выудить хоть какую-то информацию у Осуина, что ж, пусть так и будет. Она все равно сделала бы это, с его одобрения или без оного. Но она могла в любой момент подвергнуться опасности, и Адам намеревался не выпускать ее из поля зрения – трудная задача, поскольку из-за повязки он мог видеть только одним глазом.

– Мне особенно нравятся мои глаза, сэр. – Наклонившись вперед и демонстрируя прекрасную полную грудь – наверняка это и было главным намерением, – юная дебютантка захлопала ресницами.

Проклятие! Что вдруг случилось со вполне разумными молодыми девушками? Подавляя менее чем лестное замечание, Адам сказал:

– Великолепно! Это будут ваши синие глаза. – Он встал, заложив пальцы за лацканы. – Залив бесконечной глубины, где прячутся и скользят тайны. – Он бросил взгляд на ряд клеток с животными – центр цирковой вечеринки леди Уизерспун. Ни Ребекки, ни Осуина не было видно. – Как ночное небо, они сверкают, бросая вызов, которого человек не может отрицать. – Оглядывая обширную лужайку, он видел несколько групп, курсирующих вокруг фокусника и клоуна, но Ребекки среди них не было. – Черт подери!

Женские всполошенные вздохи вернули его к действительности.

– Не вы, моя дорогая леди, – поправился он. – Что я могу сказать? Ошибка разума, приступ разочарования, когда я изо всех сил старался приукрасить совершенство. Вы, разумеется, понимаете. Так о чем мы? Ах да, ваши глаза.

Он осмотрел лестницу на террасу. Никого. Балкон? Хоть там и сновало множество людей, Осуина и Ребекки явно среди них не было. Никакой надежды.

– Тысячи извинений, дамы, но я только что вспомнил об одной назначенной встрече.

Он почувствовал, как его схватили за сюртук.

– Мистер Коббалд, закончите стихотворение обо мне, умоляю вас. Я погибну, если вы покинете меня.

– О Боже! – недовольно буркнул он, ничуть не раскаиваясь. – Ладно. Ваши синие глаза – не зеленые, не карие, но синие. А теперь ваш дурацкий стишок закончен. Доброй ночи. – Адам оставил матрон с открытыми ртами, как церковный хор, поющий «Аллилуйя».

Возможно, Ребекка решила вернуться к отцу. Он направлялся к бальной зале, когда заметил клочок розовой ткани, мелькнувший между клеток с собаками. Он бросился вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки. К моменту, когда Адам догнал ее, он был уже в бешенстве.

– Какого дьявола вы тут делаете? Где Осуин? Он вам ничего не сделал?

– Тише, мы должны немедленно уйти.

– Мы никуда не пойдем до тех пор, пока вы не объясните, что происходит.

– К вашему сведению, человек с физиономией бульдога из сада леди Грейсон уходит сейчас по этой аллее. Я уверена, Осуин собирается с ним где-то встретиться. Но если вы предпочитаете стоять и обсуждать, идти за ним или нет, то какое мне дело? Это ведь не моя шея.

– Человек из сада леди Грейсон? Умоляю, скажите, как вы об этом узнали?

– Слуга принес лорду Осуину записку, и в ту же секунду он беспардонно покинул меня, с какими-то неубедительными оправданиями насчет своей матери. Когда он направился в сад, а не к парадной двери, я поняла, что Осуин что-то замышляет. Естественно, я стала за ним следить.

– Естественно! – Об этом они еще поговорят позже. – Что вы узнали?

– Понимаете, я боялась, что меня увидят, так что было трудно услышать точно, что они обсуждали, но Осуин сказал о встрече через пятнадцать минут и направился к дому. Я могу только сделать вывод, что они намерены где-то встретиться. Конечно, я собиралась сразу же пойти к вам, но потом подумала, что лучше сначала узнать, в каком направлении пошел этот человек. Если мы уйдем немедленно, то еще сможем застать его. – Она повернулась к задней калитке. – Чего же вы ждете?

Адам задавал себе тот же вопрос. Если он надеялся догнать человека, все решали секунды. Он медлил из-за Ребекки. Если начнется погоня, она наверняка окажется в опасности. Конечно, она будет с ним, под его защитой... и это был единственный реальный шанс, который у него наконец появился. Если понадобится, если он почувствует, что их жизни угрожает опасность, он всегда может отступить.

– Вы будете делать только то, что я скажу. Если вы попытаетесь хотя бы моргнуть без моего согласия, не важно, как сильно я хочу обелить мое имя, я отвезу вас домой и попытаюсь найти Осуина один.

– Пока вы тут болтаете, тип с бульдожьим лицом может быть уже на полдороге в Дувр.

Он схватил ее за руку и побежал вдоль изгороди. Калитка, выходящая на аллею, была приоткрыта. Адам взглянул в сторону Парк-лейн и увидел, как какой-то человек невысокого роста сворачивает за угол. Это мог быть тот, кого они ищут, а мог быть и просто бродяга, надеявшийся получить монетку от господ.

– Это он? – спросил Адам, раздумывая, не попытаться ли сдать Ребекку ее отцу.

– Откуда мне знать? Я вообще ничего не видела, кроме вашей спины.

Они крались вдоль увитой плющом стены, выбирая самые густые тени, создаваемые сплетением виноградных лоз, листьев и веток. Смех с вечеринки доносился в ночном воздухе, смешиваясь со звуком экипажей, проезжавших по соседней оживленной улице. В конце аллеи Адам огляделся. В квартале вниз по улице низкорослый тощий человек, одетый в темную одежду, сливающуюся с ночной тьмой, садился в экипаж.

– Вон он! – взволнованно воскликнула Ребекка, но не успел Адам подумать, что лучше бы все-таки отправить ее к отцу, как она торопливо продолжила: – По крайней мере я так думаю. Он кажется такого же роста, но я не могу быть уверена до тех пор, пока не увижу поближе его лицо.

Адам подумал, уж не прочитала ли она его мысли, и пробормотал:

– Без сомнения.

В следующую секунду он остановил проезжавший мимо наемный экипаж и буквально забросил Ребекку внутрь, одновременно давая указания вознице. Захлопнув за собой дверцу, он сел напротив нее и вытащил угрожающего вида нож, спрятанный за голенищем сапога.

– Вы ведь не считаете, что это может понадобиться? – спросила Ребекка.

– Учитывая тот факт, что мы не знаем точно, куда едем, и с кем нам придется столкнуться, я предпочитаю не оказаться безоружным перед неприятностями. – Адам задернул занавески, и они погрузились во тьму. Время от времени он выглядывал наружу, но так и не произнес ни слова.

– Вы знаете, куда мы едем? – спросила Ребекка.

– На восток.

Еще четверть часа экипаж громыхал через город. Поскольку Адам все еще раздражающе молчал, Ребекка решила, что он наверняка рассержен тем, что пришлось взять ее с собой. Жаль. Она не собирается оставаться в стороне.

Досчитав до ста, девушка перечислила четырнадцать причин, почему поведение Адама невыносимо, и решила игнорировать его так же, как и он ее. К несчастью, терпение не было ее отличительной чертой.

– Даже юные дебютантки лучше поддерживают разговор, чем вы. В чем дело? Я думала, перспектива найти разгадку будет захватывающей.

С мрачным лицом, высокомерно откинувшись к стенке кареты, Адам спросил:

– Вы помните наш разговор о том, что вы подвергаете себя опасности?

– Разумеется, помню. Вы сказали, что я не должна следовать за вами, когда это опасно. Я и не делала этого. Я следовала за человеком с бульдожьим лицом.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы намеренно извращаете мои распоряжения, чтобы не выполнять их.

– Да.

Неприятное ворчание вырвалось из его груди, но он сдержался. Несколько раз глубоко вдохнув, Адам сказал:

– Кроме разговора с Барнардом Лейтоном, вы сегодня провели много времени с лордом Осуином. И в основном наедине. О чем вы беседовали?

– О том о сем. Я говорила больше, чем он. Он только начал отвечать, когда получил записку. Конечно, если бы нас не прервали, я бы узнала больше. Однако он говорил странные вещи. Когда я спросила, много ли времени он проводит в свете, Осуин сказал, что этот сезон отличается от большинства других и что он разыскивает что-то, что потерял. Это что-нибудь проясняет?

– Нет. Вы еще о чем-нибудь говорили?

– Очень мало. Однако он планирует посетить костюмированный бал у леди Физерстоун в четверг. Он обещал мне вальс. Тогда я обязательно расспрошу его.

Хотя внешне Адам оставался спокойным, даже почти безразличным, в воздухе между ним и Ребеккой возникло какое-то напряжение. Он наклонился к ней:

– Вы не будете расспрашивать его, как не будете флиртовать или танцевать с ним. Я передумал. О Сиверсе тоже можете забыть.

– Вот так просто?

– Вот так, – сухо повторил он.

Как всегда, Адам не соизволил дать никаких объяснений по поводу своего решения. Он просто потребовал, чтобы она его выполнила. Неужели этот человек никогда не поймет, что она презирает слепой диктат так же, как презирает светские условности? Когда же он поймет, что вежливая просьба будет иметь гораздо больший успех?

Абсурдная мысль неожиданно промелькнула у нее в голове.

– Думаю, вы просто ревнуете.

Адаму пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем он смог заговорить.

– Это самый нелепый вздор, который я когда-либо слышал. Вы начитались дрянных стишков. Я ревную? Чепуха.

– Предположение не так уж нелепо. Почему еще вам возражать против моего появления с Осуином или Сиверсом на публике? Думаю, вы боитесь признать, что вам не нравится видеть меня рядом с другим мужчиной.

– Более вероятно, что ваше буйное воображение игнорирует очевидный факт, что я предпочитаю удерживать вас подальше от опасности.

Вообще-то Ребекке понравилось думать, будто Адам ее ревнует. Сейчас она хотела бы промолчать, но не смогла сдержаться:

– Я так рада, что завела этот, разговор.

– Мне следовало догадаться. В день, когда я стану ревновать к каким-то мужчинам – большинство из которых всего лишь праздные, высокомерные щеголи, тратящие свои жизни на сентиментальные капризы дам высшего света, – в тот день я выйду в отставку или протяну ноги. Чтобы ревновать, мне пришлось бы усомниться в своей способности победить вас. Однако это мои руки обнимали вас вчера в библиотеке, мои губы целовали ваше тело, мои ласки доставляли вам удовольствие.

Огонь вспыхнул в груди Ребекки. Безнравственные образы, настоящие и воображаемые, преследовали ее последние несколько дней и ночей, вызывая всевозможные совершенно неподходящие для воспитанной леди желания. И будь проклят Адам за то, что знает, как действует на нее!

– Временная слабость с моей стороны, – сказала она холодно. – Сомневаюсь, что это повторится. Но это вас не извиняет, если вы намерены и дальше мне приказывать, вас ждет серьезное разочарование.

Адам нагнулся к ней, его глаза опасно мерцали.

– Думаю, я мог бы убедить вас в обратном без больших усилий.

Даже если Адам говорил правду, она не позволит, чтобы последнее слово осталось за ним. Разумеется, умный ответ готов был сорваться с ее языка, но нежное тепло его дыхания на ее щеках спутало все мысли. Карета вовремя остановилась.

Откидное окошечко открылось, и похожее на хорька лицо кучера с глазами-бусинками заглянуло через маленькое отверстие. Он лучезарно улыбнулся Ребекке беззубой улыбкой и заговорил с Адамом:

– Карета, что была впереди, остановилась, сэр. Я свернул за угол, чтобы нас не заметили.

Адам поднял шторку.

– Где мы находимся?

– Тауэр и доки недалеко отсюда. Тот джентльмен остановился около склада впереди.

Когда Адам вышел из экипажа, Ребекка выпрыгнула за ним следом.

– Немедленно возвращайтесь в карету, – приказал он.

– Прежде чем вы исчезнете в ночи, думаю, вы могли бы захотеть узнать, за тем ли человеком идете или нет. А еще вам нужен кто-то, чтобы прикрывать вас.

Адам вздохнул:

– И если я откажусь взять вас с собой, вы все равно последуете за мной.

– Это вполне возможно. – Ребекка невинно улыбнулась вознице и прошептала, наклонившись к Адаму: – Я не собираюсь оставаться здесь с этим человеком. Уж лучше я испытаю судьбу с вами. – Она прижала сумочку к груди. – Кроме того, у меня есть пистолет.

Рот Адама недовольно скривился, глаза сузились от гнева. Он опустил голову. Она подумала, что лучше было бы держать эту информацию в секрете. Подняв глаза, он протянул руку:

– Отдайте его мне.

Ребекка хотела было возразить, но, глядя на его стиснутые челюсти, решила, что не стоит. Ворча что-то себе под нос, она вытащила маленький пистолет, не больше четырех дюймов длиной, из своей сумочки и вложила в его руку. Засунув пистолет за пояс, он закрыл дверцу кареты и кинул вознице золотой.

– Мы вернемся. Получишь втрое больше, если дождешься нашего возвращения. Брось мне твою накидку.

Кучер неохотно снял с колен старое одеяло. Адам накинул этот кусок шерсти на плечи Ребекки.

– Ваше платье сверкает как розовый маяк.

Держась за руку, они дошли до конца аллеи. Зло, казалось, сосредоточилось в этой части города. Ветер, смешанный с водой Темзы, дул порывами, наполняя воздух копотью и грязью. Призрачные щупальца тумана накрывали грязную мостовую, обвиваясь вокруг ног Ребекки. На другой стороне улицы хриплый смех нарушил тишину, когда пьяный матрос вывалился из таверны и направился на восток к докам. Фонари, прибитые к деревянным столбам, давали слабый свет, но за ними преобладала негостеприимная темнота. Как мрачное предупреждение, откуда-то из темноты донеслись плач ребенка и причитания женщины. Ребекка задрожала, шепча молитву.

Они нырнули в тень, когда проехала другая карета. Сегодня им явно везло, так как из-за угла они увидели, как Осуин выходит из экипажа и проскальзывает между двух зданий. Когда они достигли узкого пространства между двумя складами, Адам попытался открыть первую дверь. Она была крепко заперта. Вторая открылась без шума, резкий аромат кофе и специй вырвался на аллею. Внутри похожего на пещеру деревянного здания вдоль стен и в углах стояли огромные ящики. Меньшего размера коробки и бочки были составлены в центре в штабель шести футов высотой.

У Ребекки было собственное мнение, как им действовать дальше, но Адам не стал с ней консультироваться. Он просто пошел по направлению к тусклому свету, горящему в задней части здания. Он крепко держал Ребекку за руку, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Они дошли до каменных ступеней, ведущих вниз. Притушенные голоса двоих мужчин доносились откуда-то из подвала. Осуин, поняла Ребекка, и человек с бульдожьим лицом.

– Если что-то пойдет не так, – прошептал Адам, – делайте, как я скажу. Не важно что.

Адам взял свечу и кремень с ближайшей полки и двинулся вперед, не дав ей и слова сказать. Ребекка собралась с духом и на цыпочках молча последовала за ним. Так они достигли нижней ступеньки лестницы. Тяжелая дубовая дверь была приоткрыта.

Не тратя времени, Адам выглянул из-за угла и толкнул Ребекку в дверной проем. Их окружали шестифутовые стеллажи, уставленные бутылками с шампанским и вином. Из-за каменного пола и стен воздух в комнате был холодный и сырой.

Ребекка и Адам крались вдоль стены, пока не оказались за полкой, с другой стороны которой стояли двое мужчин. Адам втиснулся в угол и прижал Ребекку к себе.

«Бульдог» и Осуин ставили на место крышку большого деревянного ящика, разговаривая приглушенными голосами. Закончив, они подняли ящик и перенесли его в тень. Осуин вытер руки и лоб платком.

– Мне лучше вернуться на прием до того, как кто-нибудь заметит мое отсутствие. На сегодня мне нужно крепкое алиби.

– Что я должен делать? – спросил «Бульдог».

– Убедись, что все хорошо спрятано и заперто. Потом мы выждем несколько дней и посмотрим, как будут развиваться события.

Осуин шел, а «Бульдог» заставил маленькими коробками большой ящик и накрыл все брезентом. Он дважды обошел склад, прежде чем, наконец, погасить лампу. Зловещий лязг замка возвестил о его уходе.

Адам все стоял неподвижно, обхватив Ребекку. Когда она подумала, что ее руку сейчас сведет судорога, Адам отпустил ее.

– Стойте здесь.

Ему не пришлось просить дважды. Она не двигалась с места, разминая руку. У нее не было никакого желания расхаживать в темноте. А она еще думала, что интриги – увлекательное занятие! Сейчас она просто тряслась от страха. Даже собственное дыхание казалось ей ужасающе громким.

Было слышно, как Адам мягкими шагами прошел по помещению, и вдруг раздался грохот. Начав беспокоиться, она услышала, как он основательно выругался. Наконец Адам чиркнул спичкой и зажег свечу, которая давала достаточно света, чтобы рассмотреть окружающую обстановку.

Зловещая – было единственное слово, пришедшее ей в голову. Закоптелый сырой подвал был длинный и узкий, без единого окна, с бесконечными рядами бутылок. Адам еще раз оглядел маленький склад и сказал:

– Похоже, мы в ловушке.

– Что? – истерично воскликнула Ребекка.

– Уверяю вас, замок очень крепкий. Не думаю, что смогу сломать его.

Она с досадой пнула дверь и подошла к Адаму:

– У меня нет ни малейшего желания ползать здесь. Если бы вы поинтересовались моим мнением, мы бы сейчас были в безопасности наверху.

– Меньше всего я хотел оказаться запертым здесь.

– Гм-м... Я дам вам знать, если мне что-то не понравится. Что вы намерены предпринять?

Адам застонал. Она представила дело так, будто все происшедшее только его вина. Черт, да она заставила его взять ее с собой.

– Если только вы не знаете отсюда секретного хода, нам ничего не остается, как ждать, когда кто-нибудь придет и откроет дверь, что скорее всего произойдет только утром. Если вам приятно услышать, то я тоже не в восторге от нашего положения.

Еще раз оглядываясь, Ребекка передернула плечами:

– Мама и папа просто с ума сойдут от беспокойства.

– Могу себе представить.

Он не стал упоминать, что ее репутация будет погублена навсегда или что он находит их ситуацию безвыходной. Ребекка стояла, взъерошенная и покрасневшая, покусывая нижнюю губу так, что Адаму в голову начали приходить очень вольные мысли. Они вдвоем заперты на целую ночь. А ее отец считает их почти женатыми. Такие мысли были адом для мужчины, который все последние дни только и думал, как уложить эту женщину в постель.

«Необходимо переключить внимание», – решил Адам. Он подошел к тайнику Осуина, что бы там ни было, снял брезент, маленькие коробки и наконец открыл большой ящик.

– Что вы делаете? – спросила Ребекка. «Пытаюсь забыть о твоих губах, их вкусе, их атласной мягкости». Адам откашлялся.

– Раз уж мы здесь, я собираюсь поближе взглянуть на то, что так интересует нашего друга.

Вынув из ящика покрытый бархатом сверток, он прислонил его к ящику, встал на колени и отодвинул ткань. Ребекка заглянула через его плечо, нежный аромат ее тела дразнил его ноздри и усиливал мучения. Его тело начало трепетать.

– О Боже, Адам! Я уверена, это картина кисти Рубенса, фламандского живописца.

Адам вынул из ящика еще четыре свертка. Сняв с них ткань, он сел на корточки и уставился на коллекцию шедевров.

– Я вообще ничего не понимаю, – сказала Ребекка, стоя на коленях перед картиной, ее ягодицы соблазнительно приподнялись, когда она наклонилась, чтобы рассмотреть подпись. – Откуда они?

Адам заставил себя сконцентрироваться на правом сухожилии нарисованной лошади.

– Скорее всего из Франции. Известно, что Наполеон конфисковывал картины и скульптуры в других странах во время своих походов.

– Однако кто-то смог украсть их у него?

– К концу войны в Париже была полная неразбериха. Для достаточно сообразительного человека с нужными связями не было ничего невозможного. Я уверен, что владелец всего этого – человек, которого я ищу, Леопард.

– Но зачем нужно влезать во все эти неприятности, контрабандой вывозить их, чтобы потом спрятать здесь? – Ребекка растерянно пожала плечами, ее импровизированная накидка соскользнула с плеч и открыла их кремовую нежность.

Адам понял, что не отрываясь смотрит на маленькую родинку на ее шее слева, и встряхнул головой.

– Чтобы купить или продать, кто знает? Осуин перевез их контрабандой из Франции, или он только покупатель? Принадлежат ли они «Бульдогу?» А если так, то зачем он здесь? Я бы и сам хотел знать ответы на эти вопросы. Поскольку они не висят на чьей-то стене, я думаю, что они только что прибыли или владелец намеревается продать их тому, кто предложит больше.

Ребекка стала бродить по складу, собирая брошенный брезент и муслиновые тряпки и складывая их в самом сухом углу; потом девушка уселась, поджав ноги. Несколько завитков выбились из ее прически и упали на грудь. Адаму захотелось освободить остальные кудри и погрузить свои пальцы в их шелковый каскад. Черт, он хотел видеть ее под собой обнаженной и сгорающей от страсти.

Чтобы занять руки и голову, он снова тщательно завернул каждую картину и осторожно сложил их в первоначальном порядке, стараясь потратить на это гораздо больше времени, чем требовалось. Покончив со своим занятием, он встал в центре того, что теперь рассматривал как камеру пыток.

Зевая, Ребекка перевернулась на бок, устроив голову на локте. Корсаж ее платья опустился очень низко.

– Если уж нам придется ночевать на этом складе, вам лучше устроиться поудобнее. Здесь достаточно места для нас обоих.

Конечно. Он готов выскочить из своих брюк, а она приглашает его сесть рядом с ней на импровизированную постель. Адам напомнил себе, что он все-таки не зеленый юнец. Но Ребекка всегда оказывала разрушающее воздействие на его сдержанность. Невинная крошка, казалось, забыла о своей привлекательности и о существующей опасности. Адам подумал, что лучше вовсе воздержаться от сна.

Взяв свечу, он подошел и остановился, возвышаясь над ней.

– Разве вы ничего не понимаете? В зависимости от действий, которые предпримут ваши родители, весь город может узнать об этом исчезновении. Пойдут разговоры.

– Я ждала, когда же вы, наконец, заговорите об этом. То, что мужчина может позволить себе удовольствие предаваться любому пороку, что бы там ни было, без всяких последствий, в то время как малейшая ошибка женщины должна завершиться у алтаря, – это чертовски несправедливо! Я уже говорила вам раньше. Меня не смогут заставить вступить в брак. Если я выйду замуж, это будет потому, что я разделяю взаимное уважение и любовь с мужчиной, который предоставит мне свободу самой воспитывать мой характер и мой ум. Чем быть чьей-то игрушкой, я лучше проведу свою жизнь в одиночестве, довольствуясь своим литературным творчеством.

В одиночестве? Никогда.

– Вы не будете счастливы без страсти, – услышал он свой голос.

– Возможно. – Ребекка плотнее завернулась в одеяло. – Перестаньте сердиться и присядьте. Я могла бы использовать ваше тепло, здесь ужасно холодно.

– Если я окажусь рядом с вами, мы не будем спать. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ребекка несколько раз моргнула, потом ее глаза вспыхнули пленительной смесью женского понимания и осознания опасности. Она сделала несколько глубоких вдохов, потом кивнула.

Он чуть не рассмеялся. Это был один из тех редких моментов, когда он завидовал жизни тех тупых бездельников, которые во главу угла ставят свое собственное удовольствие. Он так устал вести себя порядочно.

Она могла забеременеть. Но, представив себе Ребекку с животом, в котором растет его ребенок, Адам испытал чувство, похожее на удовлетворение. Они по закону не женаты, даже не обручены. Ребекка даже заявила, что могла бы остаться старой девой. Хотя, Адам был уверен, она хотела его и даже принадлежала ему. Никакой другой мужчина никогда не прикоснется к ней.

Он увидел, как она облизнула губы и робко улыбнулась, безмолвный зов соблазнительной сирены смешался с невинностью, сплетя невидимую паутину влечения, которой он был не в силах противостоять. Правильно это или нет, Адам вдруг понял, что они займутся любовью. Он поставил свечу около нее на нижнюю полку.

– Подумайте, Ребекка. После этой ночи все изменится.

Сердце девушки бешено билось под настойчивым взглядом Адама. Его распаленный взгляд зажег крошечную искру внутри ее. Кончики ее пальцев трепетали при мысли, что она прикоснется к нему, что он прикоснется к ней. Она никогда не подозревала, что будет чувствовать нечто подобное, такие буйные, развратные ощущения, особенно к мужчине, который наотрез отказал ей много лет назад. Но Адам доводил ее до безумия. У них не было ничего общего. Их совместная жизнь превратится в ежедневную битву.

Мысль о примирении вызвала нервную дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Наверняка Адам уже подготовил свои брачные обеты, а она еще не готова пойти к алтарю. С этим она разберется завтра. А сейчас Ребекка знала только, что хочет почувствовать его губы на своих губах, чтобы его руки ласкали ее тело, как он это делал раньше. Ее переполняли желание и страсть.

Хотя Ребекка уже все решила, она не могла заставить себя сказать что-нибудь или встретиться с ним взглядом. Девушка медленно встала на колени и вытащила несколько шпилек из волос.

– Позвольте мне, – хрипло прошептал Адам.

Ребекка молчала, боясь, что голос может изменить ей, и только кивнула в ответ. Адам неторопливо опустился на колени рядом с ней. Одну за другой он вынимал серебряные шпильки из ее волос. Он начал нашептывать ей безнравственные намеки, описания всех способов, которыми собирался доставить ей удовольствие. Ребекке понравились эти предложения. Его пальцы перебирали ее волосы, пока кудри не рассыпались по плечам и спине. Ее дыхание стало неровным, а ведь он даже по-настоящему не прикоснулся к ней! Ребекка почувствовала знакомую непонятную пульсацию между ног, зная, что Адам утолит эту боль.

– Вы боитесь? – спросил он.

Конечно, он не ждал ответа. Да, она боялась, что может разочаровать его, страшилась мысли, что он может передумать. Ребекка видела, что Адам ждет ее ответа. Теперь не время трусить. Она ответила на его настойчивый взгляд робкой, приглашающей улыбкой. Этого ему было достаточно.

Медленным, неторопливым движением он прикоснулся языком к ее губам, пока она не открыла их для него. Он дразнил ее короткими прикосновениями – поверхностные нападения, нежные всплески, которые оставляли ее неудовлетворенной. Адам взял ее руки в свои и ласкал губами до тех пор, пока Ребекка не подумала, что умрет, если он не поцелует ее по-настоящему. Она попыталась отстраниться от него, и только тогда он завел ей руки за спину и смело погрузил свой язык глубоко ей в рот.

Исчезли сырые стены подвала, все мрачное окружение. Ребекка чувствовала только жар, как поток солнечного света, согревающий в осенний день.

Адам дразнил ее, медленно проводя пальцем вверх по руке, по плечу и вниз, к впадинке между грудей. Каждый раз его палец погружался глубже под корсаж, отодвигая одежду с плеч вниз по рукам, пока ткань не сползла к ее напрягшимся соскам. Наверняка пламя, полыхавшее под ее кожей, могло превратить в пепел все деревья в королевских лесах. Последний взмах его руки, и платье опустилось к ее талии.

– Вы прекрасны, – хрипло произнес Адам.

Восхитительно обнаженная, Ребекка обладала грудью, которая требовала мужского прикосновения – но только его, Адама. Ее бледная, цвета слоновой кости кожа мучительно дразнила его. Ее глаза светились, затуманенные страстью, дыхание участилось, губы слегка приоткрылись, влажные и яркие от его поцелуев. Он хотел полностью погрузиться в нее и в то же время желал уделить время каждому сладостному дюйму ее тела. Но главное, он безумно хотел доставить ей удовольствие.

Тыльной стороной пальцев он проводил пальцами по ее соскам, сначала по одному, потом по другому, пока Ребекка не застонала в экстазе. Выгнув спину, она прильнула к нему.

Адам обвел пальцем дугу ее брови, шелковую кожу щеки, край уха, нежный изгиб шеи. Он был преисполнен гордостью, зная, что будет первым мужчиной у такой прекрасной женщины.

– Могу я потрогать вас? – спросила она голосом, вибрирующим от страсти.

– Где угодно.

Она робко расстегнула одну пуговицу, потом другую, пока рубашка не распахнулась, обнажив его мускулистую грудь. Адам направил ее руку вниз, к рельефному контуру своей восставшей плоти. Приказывая своему неистовому телу быть терпеливым, он позволил Ребекке почувствовать его размер и форму. Ее ласки, сначала бывшие нежными, нерешительными и изучающими, становились все более дерзкими. Она была девственной богиней, пробующей свою обретенную силу.

Адам вздрогнул, когда рука Ребекки задержалась на поясе его брюк. Он остановил ее.

– Не сейчас, дорогая, а то мы закончим до того, как по-настоящему начнем. Терпение принесет пользу нам обоим.

Его руки направились к ее животу, стягивая платье и юбки вниз. Он хотел, чтобы она была полностью обнажена. Достигнув своей цели, он почувствовал, как вздох застрял у него в горле. Вот она здесь вся, предлагает ему себя с таким доверием, что он робеет. О Господи, он может сделать этот первый раз сокровищем для ее памяти! Опустив Ребекку на их импровизированную постель, Адам стал ласкать ее тело, и начал с ног, скользя вверх. Каждое движение его пальцев проходило там, где, он знал, ей это больше всего нужно, и с каждым разом она, казалось, разводила ноги в молчаливом приглашении. Наконец его рука скользнула к соединению ее бедер, проверяя готовность ее тела. Ребекка задрожала под его прикосновением.

– Вам холодно? – спросил Адам.

– Вы, конечно, шутите. – Ребекка засмеялась гортанным смехом. Капельки пота выступили над бровями Адама, на его груди. Он был так невероятно нежен, что какая-то волшебная нить обвилась вокруг ее сердца, пересилив рассудок и расчет. Не будет никаких сожалений!

Его губы блуждали по ее шее, его язык спустился к ложбинке между грудей, и Ребекка застонала. Он все еще дразнил ее, разжигая желание. Кончики его пальцев, как порхающие крылья бабочки, овевали ее соски, кружили вокруг пупка, огибали верх ее бедер, только чтобы повторить пытку. Мучение было слишком велико, чтобы вынести, и слишком божественно, чтобы отказаться.

Ребекка не заметила, когда Адаму удалось сбросить одежду. Из-под полуприкрытых век она рассматривала его напрягшуюся мужественность. Окончательный выбор был за ней. Ребекка открыла ему свои объятия и свое сердце.

Она чувствовала, как его горячая мужская плоть уперлась ей в живот. Ей было приятно, что она смогла вызвать у него такую реакцию. Ребекка обхватила руками его шею и не отпускала. Его тело обещало ей удовольствие. Она подумала, что уже испытывала все это тогда, в библиотеке, но ту схватку было невозможно сравнить с теперешней. Ей показалось, что сейчас она потеряет сознание, и в этот момент Адам вошел в нее, соединив их тела воедино.

Жидкий огонь заструился у Ребекки по венам, когда он начал двигаться – очень медленно, как будто боялся, что все исчезнет. Она двигалась, не зная дороги, но убежденная, что награда стоит того.

Она достигла пика и вскрикнула, его губы приникли к ее губам в диком, сжигающем поцелуе. Тогда, и только тогда, Адам выпустил на свободу зверя, спрятанного у него внутри. Встав на колени, он полностью погрузился в нее, пронзая до тех пор, пока, наконец, не освободил дьявола, подстрекавшего его к окончанию.

Опустошенные, они не шевелились. Бешено колотящееся сердце Ребекки стало успокаиваться. Когда она вздрогнула, Адам приподнялся на локте и поцеловал ее. В его поцелуе было все – и обладание, и разделенная близость. Потянувшись в сторону, он накрыл их обоих одеялом и стал гладить ее по руке. Ребекка попыталась угадать его мысли. Меньше всего ей сейчас хотелось выслушивать нравоучения, однако и затянувшееся молчание беспокоило ее.

– Признаю свою ошибку, милорд. Не могу представить женщину, которая могла бы отказать себе в удовольствии и удовлетворении спать с мужчиной, чтобы прожить жизнь старой девой.

Адам выглядел очень задумчивым. Ребекка поднесла палец к его губам.

– Что сделано, то сделано. Не разрушайте память об этом беспокойством или нравоучениями. Не сегодня, пожалуйста.

Когда он кивнул, она потянулась за одеждой. Его рука остановила ее.

– Обещаю согревать вас всю ночь.

Загрузка...